Текст книги ""Фантастика 2025-132". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Яся Белая

Соавторы: Юрий Ра,Моргана Маро,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 178 (всего у книги 354 страниц)

Глава 28, в которой тайное стало…

Открываю глаза. Свеча почти догорела и вот-вот погаснет. Потрескивает, коптит. Мягкий розовато-коричневый плед укрывает ноги. На столе поблёскивают склянки с зельями. Рядом лежит книга.

Оглядываюсь.

Кудесник всё так же недвижим. Его дыхание, насколько я знаю, можно определить, лишь поднеся зеркальце к губам.

Встаю.

Крылья! Крылья на месте и вполне здоровы – искрятся, мерцают в косом луче луны, бьющем из окна.

Но открытие не радует.

Что это было? Сон? Разве сны бывают такими реалистичными?

И что будет теперь? Я снова открою дверь, увижу следы вещников? Мы с Хмурусом и Мурчелло побежим следом?

Что будет?

За дверью действительно раздаются шаги, осторожные, крадущиеся. Мне даже слышится перешёптывание. Но скорее всего это просто ветер вздыхает в занавесках. На всякий случай, я покрепче сжимаю волшебную палочку и готовлюсь ждать.

Неимоверно страшно, но я должна защитить того, кто не может защитить сам себя.

Шаги всё ближе.

Гулкие в пустоте коридора.

Если Хмурус не далеко ушёл, то он наверняка слышит их тоже. Он не должен был ещё далеко уйти, после того, как укрыл меня.

Идут двое.

Широкий немного шаркающий шаг – мужчина.

Торопливый, семенящий – женщина.

Вещники! – доходит, наконец.

Что им здесь нужно?

Шёпот.

Неужели, правда, не ветер?

Ёжусь.

Так хочется, чтобы кто-то сильный встал сзади, положил руки на плечи и поделился уверенностью, что всё будет хорошо.

Да хоть бы Мурчелло с потолка свалился, я была бы рада.

Он же должен охотиться за ними – там, в той реальности так и было. Где же он тогда?

Шаги замирают перед дверью.

Это просто следы. Пусть и магические, но всего лишь отпечатки чьей-то ноги. Тогда чего я боюсь? Я ведь фея. У меня в руках волшебная палочка. Разве какие-то следы могут угрожать мне?

Но… что там говорила Злобинда о следах вещников? О вещниках? Существа, лишённые магии.

А значит, магическое воздействие на них будет незначительно.

Почему-то вспомнилось, что король Ландар был антимагом. Не тратьте на меня своё колдовство. Но всё-таки его снесло моим проклятьем.

Интересно… И почему я не обратила на это внимание сразу? Не подействовала магия, но сработало слово. Желание. Очень сильное.

Отлично!

Положим это открытие в арсенал, неизвестно, что пригодится в бою. А в том, что он будет, я даже не сомневаюсь. Особенно, когда вижу, как в щель между полом и дверью проскальзывает тонкий блин следа.

За ним второй.

Другие остаются по ту сторону двери.

Сердце пропускает удары, дыхание становится учащённым.

Следы направляются ко мне. Жутковатое зрелище. Никого нет, но следы есть.

Хотя…

Они останавливаются… и над ними начинает сгущаться некая субстанция. Белёсая, туманообразная, из такой состоят призраки.

Будто печатают: слой за слоем, выше и выше.

Нет, не призрак, скорее – проекция. Словно в древнем маго-кинотеатре, когда изображение передавали на белый четырёхугольный экран.

Долговязый мужчина средних лет в сером пуловере.

Худой, длиннолицый.

Несмотря на то, что цвета смазаны и нечётки, я всё равно могу рассмотреть, что волосы у него рыжие.

А на пальцах – пятно от чернил.

Он виновато улыбается.

Христиан.

Последний сказочник.

Я узнаю его сразу.

* * *

…Над лесной поляной порхают бабочки – беленькая, рыжая, голубая. Прямо как цветы в её букетике. Она собрала их для мамы.

Та раскладывает провизию, расположившись на покрывале под раскидистым дубом – хорошо и прохладно.

Отец сидит на пеньке, устроив на коленях доску. К ней прикрепил листы, кусает перо. Отец сочиняет сказку. В такие моменты его нельзя тревожить. Девочка знает, но ей очень-очень хочется папину сказку немедленно, до того, как он её запишет.

Поэтому девочка обнимает отца сзади и заглядывает через плечо.

– Почему ты не пишешь, папочка? – чуть укоризненно спрашивает она и роняет ему на колени пёстрый букет.

Мать вскидывает голову, застывает с ножом в одной руке и головкой сыра в другой.

– Не отвлекай отца! – строго говорит она и возвращается к своему занятию.

Мужчина весело улыбается, затаскивает девочку к себе на колени, отложив в сторону письменные принадлежности, и щекочет. Малышка пищит и хохочет. Потом садится рядом, собирает цветы и начинает плести венок.

– Так почему, папочка? – напоминает она.

И мужчина, сначала чуть задумавшись, наконец отвечает:

– Я слушаю сказки цветов.

Он дарит девочке добрую и немного растерянную улыбку.

Девочка вытаскивает из букета один цветок и протягивает отцу:

– Какая сказка у мака?

– Яркая.

– А у ромашки? – достаёт следующий цветок.

– Нежная.

– А у колокольчика? – вертит третий.

– Звонкая.

– Ну тогда, папочка, тебе нужно собрать все цветочные сказки вместе, – серьёзно советует девочка, – и сделать одну, такую разноцветную, как мой венок.

Мужчина тихо смеётся.

– Какая ты у меня умница! – чмокает девочку в румяную щёчку. – Обязательно так и сделаю.

Девочка проворно заканчивает венок, надевает его на голову. Он красиво подчёркивает озорные рыжеватые кудряшки. Девочка улыбается: она видит своё отражение в любящих глазах отца. И знает, что хороша.

– А в твоей сказке будет принцесса?

– Конечно! Какая же сказка без принцесс!

– А злая ведьма?

– И злая ведьма.

– И сказочный лес тоже?

– Обязательно!

– И прекрасный принц всех спасёт?

– А как же!

– Папочка, папочка! – девочка обнимает его. – Какая чудесная сказка! Я бы так хотела попасть в неё.

– Попасть в сказку? – уточняет мужчина. Он немного взволнован и совершенно серьёзен.

– Да, – кивает девочка. – Я бы хотела, как спящая красавица, заснуть на сто лет, и чтобы меня разбудил самый красивый мальчик на земле.

Мужчина вздрагивает и качает головой:

– Доченька, будь осторожнее с желаниями. Особенно, когда речь идёт о сказках. Они имеют обыкновение сбываться.

Девочка серьёзнеет, поправляет венок, перебирается на колени к отцу, обнимает его за шею.

– Папа, а почему нельзя, чтобы сбылось, и я попала в такую сказку?

– Потому что, деточка, – он целует маленькую непоседу в рыжую макушку, – это будет моя сказка. И ты заблудишься в ней, как в лабиринте.

– Не заблужусь, – упрямо мотает головой малышка, – если ты оставишь для меня следы. Я буду идти по твоим следам и вернусь.

Мужчина задумается, трёт подбородок.

– Так можно поступить, – говорит он, наконец, – но всё равно остаётся опасность не вернуться.

– А если я сама напишу сказку и заблужусь в ней?

– Тогда, милая, боюсь, всё будет совсем плохо. Ведь я не смогу оставить тебе следы, а если и смогу, ты их не увидишь.

Девочка вздыхает.

– Почему сказки такие злые?

– Вовсе не злые, – отзывается мужчина, крепче прижимая к себе дочурку, – сказки добрые, просто правдивые и строгие. Нет ничего правдивее сказки и строже правды.

– Это же совсем невесело, – чуть надувает губки девочка. – Когда я вырасту, я обязательно придумаю сказку, где всегда весело. Где все играют и бегают по лугу. Где радуга и бабочки над цветами. Такой будет моя сказка. А ещё там не будет ночи и вообще ничего плохого.

Теперь вздыхает мужчина.

– Вот как раз без плохого будет скучно. А ночь нужна, чтобы спать. Ведь даже сказочные герои рано или поздно устают от игр.

– Хорошо, будет ночь и плохое, только самую каплю.

– Замечательно, доченька! У тебя обязательно выйдет самая удивительная сказка. Только не забудь её сочинить.

– Конечно! – торжественно обещает девочка. – И приглашу туда вас с мамой…

Что будет дальше, юная сказочница не договаривает: мать зовёт обедать, и маленькая непоседа бежит к столу.

* * *

…Когда видение рассеивается, мне приходится отступить к креслу – едва стою на ногах. Христиан приближается, а кажется, будто он просто перетекает с места на место. Он останавливается рядом со мной, склоняется, его тонкие губы трогает грустная улыбка. Он сам – как нечёткая чёрно-белая картинка, и только волосы – яркое пятно. Будто невидимый художник раскрасил только их, а остальное не успел.

– Зачем вы показали мне это? – смотрю ему в глаза. Ну если, конечно, у проекции они есть?

– Из-за Лидии, – говорит Христиан. – Она заблудилась в чужой сказке. В моей сказке. И я оставляю ей следы, чтобы помочь выбраться.

– Куда? – я перекатываю волшебную палочку из руки в руку и совсем ему не верю.

– В Мир Вещей, куда ушли мы с её матерью.

– Но ведь она убила вас обоих?

– Вовсе нет, то была иллюзия, фантомы. Не только вы, феи, умеете их делать. Сказочники тоже кое-что могли. Там, на поляне, в тот день, я понял, что начал глохнуть. Вот тогда-то и решил: нужно уходить.

– И ты смог так легко пройти между мирами?

Он немного виновато разводит руками.

– Я сказочник. Могу попасть в любой мир, где есть сказки.

– Но ведь ты должен был давно умереть?

– Я и умер. Но остался жить таким вот, – указывает на себя. – Пока люди читают мои сказки, я жив. По-своему, конечно, но жив. И жена тоже. Но Лидия… если она сможет выбраться из лабиринта, то поможет вам здесь.

– Здесь? – усмехаюсь. – Но зачем? Нам нужен сказочник, Сказочная страна гибнет.

– У вас будет сказочница.

– Но как такое возможно? – от удивления едва не роняю волшебную палочку. – Ведь всегда были только сказочники.

– Значит, сам наш мир захотел изменений, раз послал нам дочь, а не сына. Я очень много думал об этом и пришёл к такому вот выводу.

– Но… я видела прошлое… Тот день, когда Лидия… убила… Она же не способна сочинять сказки.

– Способна, особенно, если пойдёт по моим стопам. Для этого я ей их и оставляю.

– То есть, по следам она выберется из лабиринта, куда её погрузила Чёрная Злоба, и сможет понять, как сочинять сказки?

– Так и есть! – радостно подмигивает мне Христиан. – Лидия – надежда на спасение Сказочной страны.

– Хорошо, – киваю, потирая подбородок. – А всё то, что я увидела до? Мой… сон…

– Одна из версий будущего. Ты воззвала к Книге-Всех-Историй, и она откликнулась. Эта старушка может, когда захочет. Но будущее, нарисованное ею, всегда зыбко и непрочно. Однако в её историях всегда есть подсказки, их только надо правильно считать. Ни один сказочник не мог контролировать её.

Вот как, подсказки. Ну что ж. Читать я умею и кое-что прочитала верно. И ты, друг мой сказочный, темнишь.

Медленно поднимаюсь, потому что, сидя в кресле, чувствую себя слишком крохотной рядом с высоким Христианом. Волшебную палочку, на всякий случай, держу покрепче и наготове.

– Меня всегда мучил один вопрос, – начинаю издалека, – если всё хорошее, весёлое и светлое в нашем мире придумали сказочники, то откуда взялось злое, тёмное, страшное – Чёрная Злоба, крысоры, например.

– Их тоже придумали сказочники.

– Но зачем?

– Затем, что о сказках про принцесс, скачущих по радуге на единорогах, могла мечтать моя дочь в младенческом возрасте. И другие девчонки её лет. Такие сказки, конечно, красивы, но немудры. Мудрость же часто неприглядна, путь к ней страшен и тернист. Потому что без победы над трудностями не будет и счастья.

– Согласна, – медленно обхожу его по дуге; так, если понадобится, будет удобнее бить, – но в той версии будущего, что показала мне Книга-Всех-Историй, вы шли в темницу, к камерам крысоров. Зачем?

Христиан тушуется, идёт рябью, словно передатчик, что проецирует его сюда, изрядно барахлит.

– Ну же, подскажите, и тогда мы все вместе сможем выбраться отсюда вместе с вашей дочерью.

Следы за дверью начинают нервно топать, словно кто-то переминается с ноги на ногу.

Христиан озирается.

– Всё не так просто… – его голос вибрирует, гласные растягиваются и звучат тревожно. – Это тайное… лучше не трогайте…

Сказочник истончается и тает.

Следы торопливо пускаются прочь по коридору…

Уж не знаю, что именно будет так же, как мне показала Книга-Всех-Историй, но я уверена, что сейчас распахну дверь и увижу Мурчелло, мчащегося по следу, а потом встречу Хмуруса…

И мы не допустим прежних ошибок, а всё тайное станет явным.

Я победно улыбаюсь и открываю дверь.

Глава 29, в которой я собрала…

Следы действительно улепётывают вдаль коридора, а за ними несётся Мурчелло. Последнего успеваю остановить, бросив в него заклинанием Торможунус. Он пробуксовывает, едва не летит кубарем, но поскольку всё-таки кот, уравновешивает себя в воздухе, подруливая хвостом, и приземляется на четыре лапы.

Правда, тут же вскакивает на задние, а передние недовольно складывает на груди. В его радужных глазах, как круги на воде, расходятся гнев и презрение.

– Ты совсем спятила, глупая стрекоза!

Он что, Хмуруса подслушивал? С Мурчелло станется.

– Не злись, – задабриваю котяру улыбкой, – я знаю, куда они направились. Мы легко их настигнем, нужно только дождаться Хмуруса.

Не успеваю сказать, а он уже тут как тут. Лёгок на помине. Не ожидала от него такой прыти.

– Я слышал шаги. Снова следы? Вещники?

Мы с Мурчелло дружно киваем. Хмурус смотрит на нас с недоумением:

– Тогда чего стоим? Кого ждём?

– Это всё она! – Мурчелло указывает на меня лапой. – Даже заклинанием в меня шарахнула! Чуть хвост не спалила!

Тот злобным и возмущённым шипением поддерживает голову.

– Объясните, что здесь происходит, госпожа Айсель?

Ненавижу, когда Хмурус переходит на этот елейный тон, полный яда.

– Книга-Всех-Историй… Она показала мне будущее. И если мы сейчас, не разработав стратегию, ринемся за следами, то это запустит цепь крайне неприятных и даже трагических событий.

– Книга-Всех-Историй показала будущее? – повторяет Хмурус и задумывается. – Это очень серьёзно. КВИ – надёжный источник, весьма уважаемый в научно-магических кругах…

Я не сразу ловлю в его голосе издевательские нотки.

– То есть вы не доверяете ей?

Хмурус прыскает.

– Конечно, не доверяю и имею на то все основания. Она недаром называется «всех историй». Она вправду собирает все, только вот – подряд. И глупые, и нелепые, и вовсе сущие выдумки. Ей доверять – себя не уважать.

– Погоди, Чариус, – Мурчелло, когда хочет придать некую доверительность своим словам, всегда зовёт его по имени. – Из лабораторий, мур-мяв, я вынес то, что в любом абсурде можно найти рациональное зерно. Мы, конечно, не грызуны, чтобы зёрна искать, так что постараемся добраться до рационального мяса. Что нам нужно знать, Айсель?

Сейчас все мои симпатии были на стороне Мурчелло. Он это чувствует и пушится.

– Во-первых, – говорю я, – следует помнить, что магия крысоров подчиняющая. В той, книжной версии реальности, они натравили на нас молодцов из ларца, и даже Мурчелло обратили против нас. Во-вторых, эти следы не простого вещника, а сказочника Христиана. Он являлся мне…

– То есть привиделся? – ехидно уточняет Хмурус, чуть выпячивая нижнюю губу. – У неё ещё и видения. Кажется, вы слишком много времени проводите в медотсеке с доктором-приведением, уважаемая Айсель.

Кажется, кто-то слишком много ехидничает в последнее время, в тон ему думается мне, и уже собираюсь ответить, но, хвала волшебным силам, в наш словесно-мысленный поединок вклинивается Мурчелло.

– Стало быть, наш сочинитель связан с этими хвостатыми уродами? – Мурчелло сегодня не толерантен, но прав.

– Ну да, ведь даже крысоров когда-то придумали сказочники, – развожу руками я.

– А я всегда считал их порождением Чёрной Злобы…

Пожимаю плечами, вспоминаю Мелоди и отвечаю, как бы сказала она:

– В творчестве всё сложно. Никогда не разберёшь, где цитата, где пасхалика, где аллюзия.

Думаю, сестрёнка аплодировала бы мне…

Мелоди… Анатоль… стихи…

Так, будем решать проблемы по мере их поступления. А вот это, по-моему, вслух. Но со мной соглашаются и кивают.

– Сейчас главное нейтрализовать магию крысоров. И чем дольше мы будем топтаться здесь, тем скорее молодцы выпустят пленников.

Хмурус и Мурчелло переглядываются – снова я права.

Котяру мы отправляем за зельями в лабораторию Хмуруса, а сами устремляемся к камерам. Успеваем вовремя. Там только-только началась игра на раздевание. Видимо, молодцов оказалось не так просто подчинить.

Следы, должно быть почуяв наше присутствие, мечутся из стороны в сторону. Но я успеваю выстрелить в них сетью света из волшебной палочки.

Они бьются, как пойманные рыбёшки.

Крысоры тоже щерятся, явно расстроенные тем, что всё пошло не по их плану.

– Кусайте их! – кричит Рыр.

– Рвите их! – командует Ыыр, науськивая двоих-из-ларца.

Рыжие-конопатые уже идут на нас, устрашающе выпятив грудь.

Но тут Хмурус делает то, чего я никак от него не ожидала: радушно улыбается и раскидывает руки.

– Дружбу помни, а зло забывай, – произносит он на чистом русском, немного напевно растягивая слова.

И великанов будто переклинивает. Они останавливаются, оглядывают друг друга и бормочут:

– Чёй-та мы, а? А чёй-та мы?

Хмурус, тем временем, берёт ларец, открывает крышку и говорит:

– А ну, полезайте-ка назад, добры молодцы.

И те прыгают внутрь, уменьшаясь в полёте. Хумрус захлопывает ларец, коварно улыбаясь.

– Что это было? – шёпотом спрашиваю я. – Никогда не слышала подобных заклинаний.

– Древняя русская магия, – поясняет Хмурус. – Называется пословицы и поговорки. Всегда действует безотказно. Сильнее только мат, но это уже оружие.

Значит, от обмена опытом всё-таки есть положительные результаты. Главное, их правильно и вовремя использовать.

Мурчелло выходит прямо из стены. В его лапах агрессивно и ало мерцает бутылочка с зельем. Хмурус тут же вооружается доставленным магическим атрибутом. Его маниакально поблескивают, аура идёт чёрными и красными всполохами. Мне такое не нравится, крысорам – тоже. Они ёжатся и, дрожа, отползают в другой угол клетки.

– Что вы намерены делать? – пытаюсь предотвратить нечто ужасное, чему не место в учебном заведении, пусть даже оно – Академия Тёмного Колдовства.

– Задам им несколько вопросов, – тоном заправского инквизитора отвечает Хмурус и закатывает рукава.

– И для этого вам нужно зелье? – делаю обходной манёвр, чтобы подкрасться и забрать бутылочку у распоясавшегося ректора.

– Да, – заявляет Хмурус, взбалтывая содержимое флакона. – Оно неплохо развязывает язык.

Мурчелло рядом потирает лапки, морда довольная. Видно, решил свои застарелые обиды потешить.

– Мне кажется, подобное действие напоминает пытки? – пытаюсь остепенить ребят.

Крысоры дружно кивают, видимо, почуяв защитника. Но вот Хмурус не готов к конструктивному диалогу.

– Шли бы вы, госпожа Айсель, со своими сантиментами в медотсек. Там ваше сострадание нужнее.

И запускает в меня каким-то заклинанием. Прежде чем успеваю сориентироваться, меня уже подхватывает и крутит вихрь. Кричу, злюсь, хватаюсь руками за воздух. Всё бесполезно. Смерч прекращается в медотсеке, выбросив меня прямо на лежащего без движения кудесника.

Вздыхаю, успокаиваюсь, смотрю на любимые черты.

Как же мне вернуть тебя, дорогой? Ах, знал бы ты, как чудесно нам было вместе… На мне ещё горят твои поцелуи.

Обвожу пальцем высокие скулы, тонкий нос, чётко очерченные губы, трогаю бархат длинных чёрных ресниц.

В который раз отмечаю, как удивительно красив тот, в кого мне повезло влюбиться. И болью в груди отдаётся невозможность увидеть, как сияют его глаза. Тянусь, целую холодные твёрдые губы. На какой-то миг мне кажется, что он вот-вот оживёт, обнимет, прошепчет на ухо все те слова, что говорил мне там, на поляне.

Но реальность всегда разрушает мечты. Приходится зажмуриться, сжать кулаки и стиснуть зубы, чтобы сдержать отчаяние, унять крик.

Сползаю с кровати, сажусь прямо на пол и тихонько скулю.

В этот раз моё уединение прерывает появление доктора-призрака.

– Встаньте немедленно, – мягко командует он. – Здесь пол холодный и грязный, а вы, мадемуазель, нам нужны живой.

Вымучиваю улыбку, иду к креслу. Только теперь, будто в первый раз замечаю флакончики с зельями, которые накануне оставил Хмурус.

– Вы не могли бы посмотреть, что это за лекарства?

Вспоминаю нашу последнюю стычку с Хмурусом, закинувшую меня вновь сюда, и всерьёз опасаюсь, как бы этот… хмырь под шумок не навредил кудеснику. Недаром же он несколько раз тыкал мне медотсеком.

– Капните вот сюда.

У доктора весьма специфическое оборудование, позволяющее бестелесному созданию делать анализы. Чем-то штуковина напоминает микроскоп с прикрученным к нему противогазом.

Сначала вытряхиваю парочку капель из одного пузырька.

Доктор рассматривает их, что-то пишет пальцем по воздуху – не знаю, может у него есть какая-то бесконтактная бумага, и произносит:

– Хм…

Затем настаёт черёд второго флакона. Эту микстуру призрачный врач подвергает более детальному рассмотрению, бормоча себе под нос:

– Странно! Невероятно! Невозможно!

Не сказать, что подобные возгласы сильно настораживают, но некоторую долю нервозности привносят определённо.

Кусаю губы, тереблю платье и твержу, как заведённая:

– Ну что там? Что?

– Прелюбопытный состав, мадемуазель. А уж сочетание того и другого средства… В общем, таким и мёртвого можно поднять. Я бы лично поостерегся использовать.

В душу заползает мерзкая змейка гадливости – неужели Хмурус способен на низость и подлость? Да что там! Он ловил меня и запирал в клетке! Он пытает сейчас несчастных крысоров! Он способен на всё!

– Можно сказать, что кудесника хотели отравить?

– Вовсе нет, – мотает головой доктор, – скорее – радикально разбудить. Поднять, как поднимают голема, куклу. Я же говорю, наш пациент скорее мёртв – у него нет души. Но ректор, видимо, принял во внимание ваши страдания и решил подарить вам… вот такое…

– А моим мнением, кончено, не поинтересовался… – ворчу в пространство.

– Он просто хотел как лучше, мадемуазель…

…А получилось как всегда, хочется съехидничать мне, но побеждает любопытство, просто распирающее меня, – очень хочется обсудить эффект радужной слезы. Что-то подсказывает, что доктор не будет смеяться над моим источником информации.

Уж не знаю, каким образом призрачный медик проникает в мои мысли, замечаю только, как его тонкие губы расходятся в понимающей улыбке.

– А вот это могло бы сработать и вернуть душу из плена тьмы.

– Значит, вы не считаете советы Книги-Всех-Историй глупыми?

– Отнюдь, они очень даже полезны.

– Жаль, что не получится осуществить – мне нельзя в Злобнолес. Пропитаюсь тьмой, кудесник сам же меня и убьёт.

– Зато мне в Злобнолес можно… – раздаётся сзади.

Голос узнаю безошибочно и оборачиваюсь к улыбающейся, немного усталой Злобинде…

Хочется закричать, запрыгать на месте, как делают девчонки при встрече с подругами, а потом кинуться на шею. Но удаётся сдержать порыв – не время и не место. Сейчас хватит и простого объятия с доброй улыбкой.

Я очень соскучилась и рада её видеть.

Доктор-приведение испаряется, вежливо раскланявшись и пробормотав, что негоже мешать дамам общаться.

Усаживаю Злобинду в кресло, боюсь выпустить её руку. Кажется, отпущу, и она растворится в воздухе, как наш призрачный доктор.

– Ты рано. У вас же медовый месяц?

– Какой там медовый месяц, – фыркает Злобинда, – когда сказочный остров, где ты только собрался подставить бока солнышку, исчезает, будто головка сыра под нашествием крыс…

– Всё так плохо?

– Всё куда хуже, – говорит она и кивает на кудесника: – Поэтому его нужно как можно быстрее поднимать.

– Так идём же в лес. К дубу.

Поднимаюсь, тяну её за руку. Но забываю, что это Злобинда. Она сначала всё разложит по полочкам, взвесит все «за» и «против», а лишь потом будет действовать.

– Что именно ты хотела делать в Злобнолесу? – спрашивает она, высвобождая ладонь и склоняя голову набок.

Я максимально подробно пересказываю ей своё видение, останавливаюсь на призыве радуги и слезе дуба.

Злобинда барабанит по спинке кресла наманикюренным ногтем, иногда понимающе угукает или трёт подбородок. Когда я заканчиваю свою историю, то она, после недолгого молчания, интересуется:

– А что ты вообще знаешь о кудесниках?

Пожимаю плечами. Действительно, немного. Что они – сильнейшие природные маги, Хранящие, на чьих плечах держится баланс. Это и говорю.

– Да уж, у вас, фей, серьёзные пробелы в образовании, – истинно проректорским тоном комментирует моё выступление Злобинда, – нахватались по верхам «чего-нибудь и как-нибудь». Оно и правильно, с грузом знаний порхать тяжелее. Поэтому мы, заучки-тёмные-колдуньи, и не летаем.

Кривлю губы. Так и хочется сказать: «А ещё мы, тёмные, зазнайки», но не буду. Куда ж Злобинда без подколов.

– Ну так расскажи, – говорю я, снова усаживаясь в кресло.

– Мне и самой, если честно, немного известно, – сбавляет пафос Злобинда, – они довольно засекречены. Но знаю только, что кудесники рождаются без души. Они обретают её. Однако для этого нужно провести довольно-таки неприятный и кровавый ритуал. Ты говорила, что у него глаза красным горели, когда он тебя душил?

– Да, будто сам не свой был.

– Вот. Значит, тьма и кровь в нём возобладали. Пошатнулся его личный баланс. И он готов был убивать. А ты знаешь, что природным магам убивать нельзя… Впрочем, странное поведение могло объясняться связью.

– Связью? Какой ещё связью?

– Тот ритуал… Он не просто наделяет кудесника душой, он привязывает её к оболочке.

Чувствую, как в мою душу заползает липкий страх. Сколько же у тёмных гадких и пугающих обрядов.

– Кудесники что-то вроде живого оружия. И душа, привязанная к их телам, управляет ими. Как механизмом.

Вдруг я ясно вспоминаю куклу-Хмуруса. Он снова марширует перед моим мысленным взором.

– А могут ли кудесник и тот, чья душа привязана к нему, меняться телами?

– То, о чём ты говоришь, очень редкая и опасная магия. Владеть ею может только очень сильный колдун. Но да, теоретически такое возможно.

Догадка уже близка, но я пока что гоню её. Не хочу даже думать о подобной возможности. Ведь это значило бы…

– А ты замечала какие-то странности в поведении кудесника?

– Да, – киваю, – он не говорил мне своё имя. И всё время казался смутно знакомым… Но пока я не готова делать выводы. Нужно подкрепить кое-какие догадки фактами. Ты пойдёшь со мной? – снова подаю ей руку.

– Навстречу тайнам и приключениям? Спрашиваешь!

Злобинда поднимается, обнимает меня, и мы направляемся к двери.

Я невероятно волнуюсь от того, что сегодня, наконец, соберу все пазлы и увижу картину целиком.