Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 79 (всего у книги 336 страниц)

51: Охота на дракона

Провинция Джорат, империя Куур.

Три дня с тех пор, как большая часть стражи Синего Дворца была поднята из мертвых

Коун замолчал и оглянулся по сторонам, ожидая, что кто-нибудь задаст ему вопрос или решит вставить комментарий.

Но Кирин вместо этого многозначительно глянул на Джанель:

– Ну?

Она усмехнулась и начала свой рассказ.

Рассказ Джанель.

Ледяные Владения, Йор, Куур

Сулесс была увлечена скорее той магией, которая имела дело с живыми существами, а не с неодушевленными, но невозможно стать богиней-королевой, не достигнув высшего уровня в общей магии, так что она вполне могла рассказать, что делать.

Как я и предсказывала, Турвиршар знал об этом еще больше.

Тем не менее прошло еще почти три месяца, прежде чем я почувствовала, что готова попытаться. Потом мне пришлось дождаться, пока брат Коун выполнит свою часть плана: найдет доспехи, которые должны были защитить меня.

Вряд ли вы можете представить, какое облегчение я почувствовала, получив сообщение от Коуна. Придя к нему в комнату, я обнаружила на его кровати костюм из тяжелых замысловатых пластин, сшитых из толстого, гибкого материала.

– Коун? Что… Что это?

– Ваши доспехи, – ответил он, стоя рядом. – Ну, не совсем доспехи. Помните, я говорил, что металл обеспечивает хорошую защиту от разарраса? Прошу! – Он махнул рукой в сторону костюма, как бы вручая мне приз. – Я начертал на внутренней стороне символ воздуха. В усиленных им доспехах у вас должно хватить времени, чтобы повлиять на руду, прежде чем на вас начнет сказываться отравление разаррасом.

– Как тебе вообще удалось… – Я попыталась поднять костюм и поняла, что не могу этого сделать.

Он, должно быть, весил несколько сотен фунтов. Как Коун вообще смог его перетащить? С помощью команды слуг? Или какого-то заклинания?

– Из чего они сделаны?

– В основном из свинца.

Я уставилась на него в полном недоумении:

– Не представляю, где вы его нашли, но с чего вы решили, что это вообще сработает? Я даже поднять его не смогу, не то что носить.

– А, ну, на самом деле. – Он прочистил горло: – Его сделали прекрасные кузнецы из Дома Де Тал по приказу Верховного лорда Де Тал. Или, по крайней мере, так говорилось в документах, которые доставщики привезли с собой.

Я подняла бровь:

– Даже не знаю, хочу ли я знать, как вам удалось совершить этот подвиг!

– Чем меньше вы об этом будете знать, тем лучше. Что касается ношения костюма, то это просто. Всего несколько лет назад вы были достаточно сильны, чтобы носить его. Так что решение состоит не в том, чтобы создать другой костюм, а в том, чтобы восстановить ваши силы.

Подойдя к нему, я положила руки ему на плечи:

– Но как? Ведь гаэш…

Он нежно перехватил мои запястья и отвел мои руки:

– Везде есть свои лазейки. Мне не приказывали не снимать знак с вашей спины. И так случилось, что Релос Вар попросил меня помочь вам. Очевидно, что таким образом я вам помогу.

– Релос Вар? – Я удивленно отстранилась от Коуна.

– Да. По правде говоря, это произошло несколько лет назад. Приказ он так и не отменил, так что я продолжаю вам помогать. – Он поморщился: – К сожалению, я не могу обещать, что это будет легко. На самом деле удаление знака может сильно вам навредить.

– Что ты имеешь в виду? Почему?

– Все зависит от обстоятельств. Если я смогу стереть то, что написала Сенера, все пройдет довольно легко. Но если я не смогу, возникнут трудности – единственный вариант, который я могу предложить для удаления метки, весьма… болезнен. И хирургичен.

У меня живот скрутило.

– Ты предлагаешь мне содрать кожу со спины?

Он скорчил гримасу:

– Ну, разве что совсем немного? Всего несколько слоев. А потом я залечу рану. Тем более сейчас я лечу намного лучше, чем раньше. Правда, есть еще одно осложнение.

– Какое же?

– Я не знаю, что делает этот знак. Я имею в виду, я не знаю, что он делает на внутреннем уровне. Я не могу найти его ни в одной книге. Как я понял, Сенере не нужны книги. Она узнала его благодаря Имени Всего Сущего, поэтому она единственная, кто понимает значение этого знака. Это истощает ваши силы, но что, если он делает еще и что-то большее? Мы не знаем его назначения, только то, в чем проявляется его действие. Потому я не знаю, будет ли Сенера уведомлена, когда знак будет нарушен, и я не знаю, не повлечет ли удаление этой метки какого-нибудь катастрофического ущерба. Я понимаю, вы не смотрели на свою спину сквозь Завесу…

– Да, это малость трудно сделать.

– Верно. Знак отрывает от вас тенье и направляет его в другое место. А это означает, что, если мы остановим поток, кто-то может это заметить.

– То есть, когда мы будем это делать, это придется делать быстро.

– И закончить как можно скорее, – признался он, – потому что кто-то в Доме Де Тал может начать задавать вопросы – например, о том, зачем они доставили в Йор изготовленный на заказ костюм из доспехов шаната со свинцовой подкладкой.

– У тебя будут проблемы? – Я почувствовала укол давно забытого чувства вины. Чувства, которого не испытывала уже много лет, связанного с напоминанием, что Коун вляпался во все это из-за меня. И получалось так, что, если все пойдет именно так, как планировалось, я сделаю то, что обещала никогда не делать.

Я брошу его здесь.

Коун поморщился:

– Со мной все будет в порядке. Я полезен. Релосу Вару нравится, как я работаю. Не беспокойтесь обо мне. Вы должны закончить более важные дела.

– Я не могу уехать без тебя, – сказала я.

– Разве кто-то говорит об отъезде? Вы ведь просто хотите изучить отдельные пещеры под замком, не так ли? А если вы найдете там захороненное сокровище бога-короля, принесите его наверх, ладно? – Он указал на доспехи: – Каэн не обрадуется, когда получит счет за них. Вы хоть представляете, сколько стоит шанат?

Я рассмеялась, чувствуя, как мне больно от этого юмора. За годы, прошедшие с тех пор, как нас привезли сюда, я действительно поверила, что Коун был членом разведывательного сообщества в Йоре, зарабатывающим этим себе на жизнь. Но одновременно он был гарантом моего хорошего поведения, а то, что я сейчас предлагала, было чем угодно, но только не хорошим поведением.

– Коун… нет. Я не позволю им причинить тебе боль.

Он покачал головой:

– Вам придется поверить мне на слово, когда я говорю, что они не причинят. – Судя по его кривой улыбке, он прекрасно понимал всю иронию того, что он просил меня верить ему. – И опять же. Это мое решение. Оставьте мне хотя бы возможность принять его.

Я выдохнула, борясь с собственной печалью и отчаянием.

– Обещай мне, что ты будешь в безопасности.

– Релос Вар приказал мне, чтоб я попытался, – ответил он. – Когда вы хотите спуститься?

– Нам нужно дождаться особых обстоятельств. Во-первых, Эйан’аррик должна быть здесь, в горах, и, во‑вторых, здесь не должны присутствовать волшебники.

Коун заморгал:

– Эйан’аррик? Зачем вам нужна Эйан’аррик?

– Потому что… – Я вздохнула: – Тебе действительно не стоит этого знать.

– Подожди, я думал, вы очищаете Весенние пещеры, чтобы йорцы снова могли ими пользоваться.

– Это побочный эффект, а не цель.

– Но Эйан’аррик может быть нужна лишь затем… – Он уставился на меня: – Вы собираетесь попытаться убить ее? Даже если бы вы могли – а вы не можете, – для чего это вам?

– Она тогда не сможет заковать в лед очередную деревню в Джорате или напасть на… – Я оборвала себя на полуслове. – Это нужно сделать. Перестань задавать вопросы. Когда мы этим займемся?

Он на мгновение задумался.

– Сейчас.

– Что? – Я моргнула. Я совершенно не была готова заниматься этим сейчас.

Коун кивнул:

– Сейчас. Релос Вар и Сенера уехали сегодня утром. Не знаю куда, но мне показалось, по важному делу, и они оставили Эйан’аррик. Лучшее оконце вряд ли будет.

– У Турвишара не запланировано занятий с Отвергнутыми, но в таких случаях он составляет свое собственное расписание. – Я задумалась о странном маге Де Лоре. – И все же, даже если он здесь, я не уверена, что он вмешается. Это не его пастбище и не его лошади. А что насчет Гадрита?

Стоило Коуну узнать, кто такой Гадрит, и после этого мы много говорили о нем, но иметь с ним что-то общее и не думали. В том, что Ксиван поддерживала свою жизнь примерно так же, как и Гадрит, был какой-то болезненный юмор, и все же Ксиван была любима – по крайней мере, среди Отвергнутых. Может быть, потому, что, в отличие от Гадрита, Ксиван не стала бы убивать всех вокруг только лишь потому, что она почувствовала голод. Возможно, в ее пользу сыграло то, что она не была волшебницей – и это сожгло в заклинании гораздо меньшее количество тенье.

– Гадрит не наносил визита уже несколько недель, – сказал Коун. – Так что, если вы собираетесь это сделать…

– Ты прав. Лучше всего сделать это прямо сейчас. – Я окинула взором его комнату. Даже среди дворца Коун умудрился создать жреческую келью.

И пусть я не была готова, но так будет лучше. Не будет возможности попрощаться и тем самым предать свои цели. Не будет ни малейшего шанса случайно проговориться.

Коун откашлялся:

– Боюсь, вам придется раздеться. – Он протянул мне одну из своих мантий, спасая мою скромность.

Я поджала губы. Как будто раньше Коун не видел меня с ног до головы. Отвернувшись от жреца, я разделась, чтобы он мог осмотреть символ и, надеюсь, удалить его.

– Дайте мне время.

– Столько, сколько нужно.

Однако много это не заняло. Уже вскоре я услышала, как он вздохнул.

– Не сработало? – Я оглянулась через плечо.

– Не сработало, – согласился он. – Каким бы образом ни была создана эта метка, она не удаляется по моему одному желанию[409].

– Ты уверен, что срезать кожу будет достаточно?

– Конечно, уверен. Я… – Я услышала, как он замолчал. – О солнце, а что, если нет?

Я полуобернулась к нему:

– Вот и выясним. Надеюсь, будет все, как ты сказал, и нам не придется срезать всю кожу.

– Верно. Ложитесь сюда. Я просто… э-э… Ладно, я хочу чуть притупить боль. Вы можете чувствовать себя странно, но больно не должно быть.

– Я бы предложила вырубить меня до потери сознания, но сейчас ночь, так что у тебя потом не получится меня разбудить.

– О, хорошая мысль.

Я почувствовала, как кончики его пальцев коснулись кожи, а после я не почувствовала вообще никакого прикосновения. Это действительно было какое-то странное чувство – легкое онемение по краям спины и полное отсутствие ощущений по позвоночнику.

– Вы почувствуете, как я тяну. Возможно, почувствуете влагу.

– Это, случайно, будет не кровь?

– Возможно. А теперь дайте мне поработать.

Я подложила руки под подбородок и постаралась не думать о том, как мой дражайший друг сдирал с меня шкуру заживо.

А значит – я могла думать только об этом.

– Хорошо, краска уходит чуть глубже, чем я думал, но все же не до самых мускулов. У нас должно получиться снять это. Не двигайтесь. Когда я закончу, мне нужно будет вас исцелить.

– Да, я буду очень благодарна. Мне совершенно не хочется сражаться с драконом, зная, что у меня нет кожи на спине.

– Кстати, насчет этого…

– На спине не хватит кожи? Останется шрам?

– Не уверен, – признался он. – Нет, я имею в виду, об убийстве Эйан’аррик. Вы не задумывались о том, что можно просто… убрать яд в Весенних пещерах? Я имею в виду, вы стали бы героиней! В каждой пещерной системе была бы воздвигнута ваша статуя!

– И Релос Вар продолжил бы посылать эйан’аррик замораживать деревни. Проклятье, Коун, что на тебя нашло…

– Я сказал, не двигайтесь!

Я почувствовала, как его рука снова толкнула меня обратно на кровать.

– Прости, – пробормотала я.

– Я вынужден подчеркнуть! Это очень важно, чтоб вы не двигались! – после недолгой паузы сказал он. – Это сложная работа, и я хотел бы убедиться, что у вас не останется шрамов… или чего-нибудь еще.

Честно говоря, мне очень не понравилось это его «чего-нибудь еще». Стараясь не шевелиться, я задумалась о его словах. Йор никогда не был завоевателем до того, как пришел Куур и разрушил всю их страну. Я помню, как мне в детстве рассказывали о Сулесс и Чертхоге, о том, как необходимо было освободить йорцев от порабощения богами-королями. Я думаю, что Куур просто использовал то, что люди и без того знали: нужно убить королей-богов, захватить их страны, присоединить их к империи. Именно это произошло с Джоратом (хотя и при фактическом его сотрудничестве), а затем и (хотя и гораздо менее охотно) с городами-государствами, которые составляли область, когда-то называвшуюся Зайбур, а теперь называемую Маракор. Конечно, Йор стал следующим. А разве могло быть иначе?

Как, должно быть, разочарован император (Гендал? Я думаю, что это, должно быть, был Гендал), правивший в ту пору, когда были повержены все боги-короли. На юге не было ничего, кроме Кортаэнской Пустоши, которая не понадобилась бы ни одному здравомыслящему человеку, и Манола, в который ни один здравомыслящий человек не пожелал бы вторгаться снова.

Но вернемся к сказанному: у Йора были все основания ненавидеть Куур, не так ли? Даже если освобождение от власти Чертхога и Сулесс при других обстоятельствах могло бы стать благословением, Куур буквально отравил землю под ногами йорцев. Сколько людей умерло в муках во время прорыва Куура? Разве Йор не заслужил, чтобы это все изменилось?

Я чувствовала… я чувствовала странную солидарность с этими людьми. Я не была йоркой и во многих отношениях даже не понимала йорцев. И все же я знала, каково это – быть пешкой в чужой игре. Кто бы ни играл.

Я действительно знала, каково это. Я почувствовала спиной холод, а потом что-то мокрое шлепнулось на стол рядом со мной.

И посмотреть, что это, я не могла – потому что знала, что увижу.

Я стиснула зубы, стараясь не содрогаться и напоминая себе, что меня до этого ранили тысячу раз. Те раны были намного хуже, и они были по-настоящему тяжелыми.

Потом у меня зачесалась спина.

– Так и должно быть?

– Что? О чем вы? – Коун казался встревоженным.

– У меня чешется спина.

Он судорожно вздохнул:

– Ох. Да, это нормально. Просто не обращайте внимания.

– Тебе легко говорить. Честное слово, если бы ты был на моем месте, ты…

– Тихо… Я пытаюсь сконцентрироваться.

Я стиснула зубы и промолчала.

Через несколько минут зуд сменился жаром и болью. Но стоило мне спросить об этом, как Коун сказал:

– Сейчас будет просто пылать. Не волнуйтесь, я всего лишь снимаю онемение. Через минуту я что-нибудь сделаю с болью, а сейчас я просто хочу проверить нервы.

Я почувствовала острую жгучую боль, которая перешла в покалывание.

– Ты только что ущипнул меня?

– Я еще не давал вам разрешения двигаться. Ладно… Пока это… Выглядит неплохо. Вам больно?

Я наклонилась вперед, разминая спину. Затем я повернулась.

– Нет. Совсем нет.

– Фантастика!

Я сжала кулак.

– Э-э… что-то не так.

Коун резко вскинул голову:

– Что? Подождите! Что не так? Вы же сами сказали, что не больно…

– Да, так и есть, но я все же не чувствую, что я стала сильнее. – Я подошла к тому месту, где до этого сбросила тунику, и натянула ее на себя и лишь затем попыталась поднять пластину шаната. – Нет, она по-прежнему тяжелая! Я не могу поднять! – Должно быть, я выглядела испуганной. Я почувствовала панику. – Коун, мои силы не возвращаются!

Он облегченно вздохнул:

– И все? Я так и думал.

– Что? Разве весь наш план не строился на том, что моя сила вернется? А ты «так и думал»?!

Коун придвинул стул и сел. Он выглядел весьма измученным – видимо, меня действительно было трудно исцелить[410]. Тот факт, что он вообще справился с этим в одиночку, говорил о том, что его магические способности, несомненно, выросли.

– Джанель, вы, должно быть, уже поняли, что ваша сила не связана с проклятьем Ксалторат.

Я замерла. Он увидел, как я смотрю на него, и вздохнул:

– Пожалуйста. Просто послушайте меня. Вы были маленькой девочкой, попавшей в ужасающие обстоятельства. Под таким давлением мог проявиться любой магический дар – точнее, то, что другие называют колдовским даром. И ваш тоже. И то, что вы, будучи маленькой девочкой, хотели больше всего на свете…

– Ты не знаешь, чего я хотела, – огрызнулась я.

– Я думаю, вы хотели быть сильной, – сказал он. – Настолько сильной, чтобы быть способной победить врагов, настолько сильной, чтоб не пасть жертвой демона. Вы сделали это сами, хотя физическая сила не имела никакого отношения к тому, что с вами стало. Вы стали сильной, потому что использовали магию, чтобы обрести силу.

Я уставилась на свои руки.

– Сильной благодаря заклинанию…

Теперь я знала, что нужно сделать. Я всегда боялась, что враги назовут меня колдуньей, и я же ею и стала. И меня это даже не смутило. Но ведь мне всегда казалось, что это будет равнозначным поражению – признать, что моя сила была моей же заслугой. Так же, как и признать, что демоны всегда были лишь оправданием – я не колдунья, я просто проклята демоном.

Нет. Эти размышления вели меня к логике Ксалторат, к извилистым пропастям вины и взаимных обвинений. Она любила намекать на то, что все произошло лишь потому, что я сама втайне этого хотела. Что я притворялась жертвой лишь потому, что это освобождало меня от ответственности или выбора.

На что я всегда напоминала ей, что у восьмилетних детей нет ни выбора, ни обязанностей.

А значит, я могла все вернуть. Более того, я должна была это сделать. Если у меня не получится, Эйан’аррик продолжит замораживать города. Планы Каэна осуществятся. Ситуация в Джорате и Маракоре лишь ухудшится. Испорченная волшебниками Куура ужасная руда, оставленная в пещерах под Ледяными Владениями, просочится в воду и, как этого и опасался Коун, уничтожит всех.

Болезненно. Медленно.

Я закрыла глаза, вспоминая свое детство. Вспомнила свой страх, вспомнила свою ненависть, вспомнила свой ужас и боль. Я почувствовала, как меня захлестывает ярость, и поняла, что, если бы я только захотела, я могла бы очень легко направить свою ярость на разрушение и насилие. Мои умения колдовать не имели бы никакого отношения к исцелению, которым занимался Коун. Меня пронзил алый поток, и в какой-то сияющий момент я почувствовала свою связь с Хоредом. Я услышала крики ворон и почувствовала, что Бог Разрушения стоит прямо рядом со мной – я могла просто протянуть руку и сжать кулак вокруг красного вихря силы, питающей его[411].

Пока нет, малышка. Пока нет.

Я потянулась к столу, взяла кубок и раздавила его в руке.

– Хорошо, – дрожащим голосом сказал Коун. – Отлично. А теперь давайте вас оденем.

Я заметила на столе еще один предмет, брошенный во время операции Коуна, – огромный кусок красно-коричневой кожи, помеченный черным рисунком, лежащий окровавленной стороной вниз.

– У тебя есть какие-нибудь планы на его счет?

Коун удивленно, а потом и вовсе пораженно уставился на меня:

– Да, я планировал уничтожить его, чтобы не оставлять улик.

– Не надо. Думаю, я найду ему применение.

Мы решили действовать в полночь, точнее, я решила, потому что мы договорились, что Коун не должен спускаться со мной. Он должен был помочь на расстоянии, используя Краеугольный Камень.

Этого вполне хватит. Смысл таскать в кармане божественную силу – и не пользоваться ею?

Мне не нужен был фонарь. В пещерах было темно, но за три года моего обучения я научилась создавать собственный магический свет.

Я упаковала доспехи в большую сумку, каждая секция которой была забита платьями, шарфами и тканью, чтобы ничего не гремело, а затем я направилась в туннели, спускаясь все глубже и глубже, пока не достигла пещер.

Возможно, именно тогда я и ошиблась.

Видите ли, я не знала, что Весенние пещеры состоят из ужасно извилистого и разветвленного лабиринта туннелей, камер и спусков. Парящий надо мной шар магического света отбрасывал резкие тени, и я принялась оглядываться по сторонам. Я понятия не имела, в каком направлении идти, не говоря уже о том, как добраться до пещеры Хоревала, чтобы затем выбраться наружу и найти Эйан’аррик. Я не была там уже много лет!

Я заблудилась.

И Коун не мог помочь. Он никогда не спускался в эти пещеры. Он понятия не имел, куда идти.

А потому, не представляя, что мне еще делать, я надела свои доспехи (идти в них оказалось более удобно, чем нести их) и снова отправилась в путь, выбрав дорогу наугад. Я изо всех сил старалась не свалиться в пропасть, не споткнуться и не сломать себе что-нибудь или вообще не усугубить и без того плохую ситуацию.

Доспехи были неприятно теплыми, но, по крайней мере, благодаря знаку я могла дышать свежим воздухом. Коун дал мне четкие инструкции по технике безопасности: не брать ничего, кроме копья, и не снимать шлема. А когда я со всем этим закончу, мне нужно будет бросить броню в глубокую расщелину и расплавить ее до шлака.

Я, конечно, согласилась с Коуном, что к делу, связанному с этим ядовитым металлом, нужно отнестись с надлежащей серьезностью, но, честно говоря, мне уже было жалко броню. Одного только этого металла хватило бы на уплату налогов моего кантона в течение нескольких лет.

Я уже почти сдалась и собралась составлять из гальки знак «ПОМОГИТЕ», чтоб его мог заметить Коун, когда займется слежкой, но в этот момент я увидела, как по стене передо мной пляшет яркое золотое сияние.

Но ведь и Хоревал, когда я видела его в последний раз, светился золотым.

Я осторожно направилась вперед и, наконец, увидела тот же самый пролом в скалах, о котором несколько лет назад меня предупреждала Ксиван. За ним я увидела голубоватый дым Весенней пещеры и ядовитые стены.

Справиться с дымом было проще всего.

Броня покрывала все тело. А тонкий лист стекла (или того, что было похоже на стекло) закрыл мое лицо. Воистину, кузнецы доспехов Дома Де Тал создали настоящий шедевр.

Сила, конечно, облегчала подъем, но я очень боялась, что могу не удержаться и упасть. К счастью, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что скала спускалась вниз не отвесно, а под крутым уклоном.

Но через просветы в синем дыму виднелись валявшиеся на полу кости.

Маленькие бородавчатые желто-оранжевые кусочки руды разарраса торчали из черного каменного пола. Часть осколков крошились под ногами, оставляя порошкообразный осадок. Я начала понимать, что имел в виду Коун, говоря об уничтожении любых следов разарраса, что мог прилипнуть к моим доспехам. Любая пыль, поднявшаяся в воздух, окажется смертельной при вдохе. Я подошла к возвышению, на котором лежало копье.

И впервые задумалась, не может ли здесь быть ловушек.

В центре пещеры, рядом с копьем, находился огромный черный валун – весьма… горячий. Раскаленный докрасна, излучающий жар, который я чувствовала даже сквозь броню. При этом я не видела причин, по которой он мог так раскалиться: камень не стоял рядом с лавой или вулканическим жерлом, рядом с ним не было разведено огня. Он просто раскалился.

А затем я поняла, что на моей спине был вырезан тот же символ, что и на камне.

Я замерла.

То, что здесь был нарисован этот символ, означало, что Сенера была здесь. И это означало, как я и говорила Коуну, что Релос Вар почти наверняка знал, как нейтрализовать яд. И все же, преследуя собственные цели, он решил этого не делать.

Но для чего был нужен этот камень? А этот символ?

Я вытащила из сумки свернутую кожу – мою кожу. Времени на то, чтобы обработать или выдубить ее, у меня пока не было – так что это по-прежнему был ужасный сувенир о времени моего пребывания у герцога, который мне тоже придется уничтожить.

Хотя меня особо не волновало, станет ли эта кожа теперь ядовитой, учитывая, что я собиралась с ней сделать.

Присмотревшись повнимательнее, я увидела, что два символа не идентичны. Похожи, но немного отличаются отдельными линиями, отчего они казались вариациями одного базового знака. Я пока не могла понять, что это означает.

Я перевела взгляд за Первую Завесу и увидела, что должна показать мне Весенняя пещера. Не так уж много, если честно.

Самым большим коварством, совершенным куурцами, было то, что пещеры изменили таким образом, что не требовалось никакого магического обслуживания, в связи с чем это не могло быть снято по щелчку пальцев какого-нибудь волшебника. Ядовитая металлическая руда вовсе не была волшебной. В отличие от синего дыма. Магия привела его в действие, и постепенно эта магия начинала исчезать. Если дым в Мерейне развеется с такой же скоростью, то заселиться туда можно будет только через несколько столетий…

Должен был быть лучший способ.

Огромный черный валун, почти обелиск, вмещал поразительное количество чистого тенье.

Если бы Ксиван когда-нибудь спустилась и нашла этот валун, ей бы больше никогда не пришлось казнить ни одного пленника-йорца, чтобы прокормиться. Валун содержал достаточно тенье, чтобы привести в действие заклинание такой силы… ну…

Кто его создал? Релос Вар? Возможно. Конечно, знак, вырезанный на камне, предполагал участие Сенеры и, вследствие этого, Вара. Но кто выдумал этот знак?

Брат Коун сказал мне, что знак на моей спине не просто подавлял мою силу, но и перекачивал тенье в другое место. И, кажется, я поняла, куда направлялся этот тенье. Трехлетний запас тенье стоял передо мною.

Мое тенье.

– На самом деле мое.

Я резко развернулась и увидела свою мать, Тиа, стоявшую передо мной.

Я даже не подпрыгнула.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я, наблюдая, как она проходит мимо меня к копью.

– Нарушаю правила, – ответила она, садясь на возвышение. – Но, как мне сказал один умный человек, на хрен эти правила. Это человеческая кожа?

Я опустила глаза на вещь, которую держала в руках.

– Да, но ничего страшного, это моя кожа.

Она прищурилась:

– Ну, это не настолько обнадеживает, как ты, должно быть, хотела. Ты, кажется, не ранена.

– Коун исцелил меня. – Я глубоко вздохнула, чувствуя, что мне совершенно не хочется разговаривать с Тиа. И не хочется, чтобы она была здесь, хотя, по логике вещей, она могла бы быть очень полезной. – Как Релос Вар мог отнять тенье у тебя? – Я потрясла зажатой в кулаке кожей. – Это ведь была не твоя спина.

От этой демонстрации всю броню забрызгало кровью, и Тиа вздрогнула.

– Релос знал, что я не позволю ему убить тебя. Но это бы произошло, если бы я не одолжила тебе достаточно силы, чтобы противостоять этому символу. Так что в течение последних нескольких лет он осушал тенье, которым я тебя питала, и хранил его на черный день.

– Значит, ты дважды совершила одну и ту же ошибку?

– Это не было ошибкой, – упрямо возразила она.

Я усмехнулась:

– Ты оказываешь нашим врагам помощь и поддержку! Ксалторат использовала меня, чтобы добиться твоей благосклонности, а теперь ты позволяешь Релосу Вару делать то же самое. Почему?

Она подняла бровь:

– Я только что это объяснила.

– Нет! – Я с трудом сдержалась, чтоб не стащить шлем с головы. Я просто разрывалась на части между уверенностью, что она защитит меня от металла разарраса, и непреодолимым желанием не полагаться на ее защиту. – Лошадиное дерьмо! Я не стою того, чтобы ты поддавалась Релосу Вару или Ксалторат. Я не стою того, чтобы позволить им победить! Почему вы все используете меня как предлог для проигрыша?!

Я очень хотела, чтобы она разозлилась, – мне бы было так приятно! Но на ее лице была лишь грусть.

– Но ты стоишь… Джанель, я люблю тебя.

– Нет! Ты даже не знаешь меня. Ты ничего обо мне не знаешь! Как ты можешь любить меня? Даже я сама себя не люблю!

Не помню, когда я стянула шлем, но к тому моменту, как я оказалась в объятиях матери, он попросту исчез. Она пригладила мои волосы и поцеловала в лоб.

– Я люблю тебя, – прошептала она. – Я всегда любила тебя. Я любила тебя, когда ты сожгла свою арфу на краю Пустоши и молилась, чтобы я направила тебя по верному пути. Я любила тебя, когда Валатэя пожертвовала собой, чтобы помочь тебе освободить душу Саррика. Я любила тебя, когда ты вошла в Хорвеш с новорожденным ребенком на руках и потребовала, чтобы там больше никогда не продавали женщину мужчине. И еще больше я полюбила тебя в тот первый момент, когда я держала тебя на руках, перепачканную родильной кровью, и когда мне пришлось отказаться от тебя, я кричала так громко, что все маги на этой планете оглохли на три дня. Я люблю настолько сильно, что готова унизиться перед своими врагами, лишь бы ты жила. – Она отстранилась от меня ровно настолько, чтобы посмотреть мне в глаза. – Но когда все будет сделано, когда все это закончится, я не собираюсь проигрывать. Я не собираюсь проигрывать, потому что моя дочь никогда не проигрывает.

Я вытерла глаза и шмыгнула носом, проглотив комок мокроты.

– Три дня?

Ее улыбка стала озорной:

– Люди называют это Великим Безмолвием. Они так и не смогли выяснить, почему это произошло.

– Как… драматично[412].

Она улыбнулась:

– В молодости я играла в театре.

Я рассмеялась сквозь слезы:

– По-видимому, как и я в прошлой жизни. Нет, серьезно, неужели нельзя было поместить меня в тело, которое чувствует мелодии? Я же совсем не умею петь.

– Извини. Этим ты пошла в меня.

– Ну, разумеется. Богиня Магии не умеет петь! – Я вытерла глаза, внезапно осознав, что, если бы Тиа не вмешалась, я бы только что покончила жизнь самоубийством, отравленная разаррасом. – Ну, и что теперь?

Тиа обняла меня и снова поцеловала в лоб.

– Давай продолжим осуществлять твой план. Ты хотела здесь что-то сделать с металлом и дымом?

– Да.

– Мне нравится эта идея. Давай займемся этим. А потом, как ты смотришь на то, чтобы позволить твоей матери помочь тебе сразиться с драконом? Чтобы были только я и ты?

Должна признать, мне эта идея тоже понравилась.

Абсолютно, категорически нет. Я почти не разговаривала с Турвишаром Де Лором, не говоря уже о том, чтобы между нами сложилась любовная… это смехотворная идея. Я бы предпочла наесться стекла, чем при любых обстоятельствах связаться с королевской особой. И да, я знаю, что он на самом деле не член королевской семьи и что он был сыном Санда – и что вам нравился Санд по причинам, которые от меня ускользают. Но это все равно немыслимо.

Эйан’аррик играла в снегу.

Мы с Тиа стояли на склоне йорских гор и смотрели, как внизу, под нами, драконица радостно и весело катается по снегу и прыгает, играясь, как кошка с пером. Если, конечно, не считать, что от кошачьих игр не содрогаются горы, а на гранитных стенах не остается гигантских борозд. А еще кошки не устраивают лавин, а потом не гоняются за ними, как за мышью.

Она была так прекрасна – холодная и совершенная, будто проявление самой зимы. Солнце отражалось от чешуи, создавая тысячи радуг, сверкающих на фоне снега и льда.

Я сжала пальцы на Хоревале и на какое-то мгновение пожелала, чтобы нам не нужно было этого делать.

Несмотря на все мои планы, мысль о том, что надо взять Хоревал, пришла чуть запоздало. Но стоило взять его в руки, и я почувствовала его необыкновенную магию, поняла, что она действительно достаточно сильна, чтобы убить дракона. И все же по сравнению с огромной и величественной Эйан’аррик Хоревал казался зубочисткой. Я была просто идиоткой, решив, что я смогу сразиться с драконом без поддержки богини.