Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 183 (всего у книги 336 страниц)

Шейх Хизр сделал долгий глоток чая, я почуяла аромат кардамона.

– Если я и хочу чему-то тебя научить, так лишь одному: что бы ты ни совершила и кем бы ни стала, ты всегда можешь стать лучше. До тех пор пока ты выказываешь раскаяние, пока возвращаешься на истинный путь, прощение возможно. Понимаешь?

Я кивнула. Но я не была уверена, испытывала ли искреннее раскаяние или просто хотела чувствовать себя лучше. Заслуживаю ли я прощение, если не хочу исправлять все свои ошибки?

– Я буду дорожить вашими словами, шейх.

Я провела его в тронный зал. Те визири, что остались в Песчаном дворце, уже были там, обсуждали между собой дела. Полагаю, кто-то все-таки должен править посреди этого хаоса. Но, должно быть, как Озар и Хадрит, они просто были вынуждены, чтобы сохранить власть и богатство. Или я чересчур цинична и, возможно, у некоторых мотивы были более чистыми – например, служить городу, проследить за тем, чтобы рынки были заполнены, люди не голодали, продолжалась торговля, злаки были посеяны и политы, вершилось правосудие.

Все визири обратили взгляды ко мне. В первый раз после смерти Тамаза я вошла в тронный зал без маскировки, не считая кафтана с высоким воротником и скрывающей глаз повязки. Если мы с Пашангом собирались вступить на избранный нами путь, мне нельзя было больше скрываться.

Хизр Хаз повернулся к собравшимся, щелкнул пальцами стоящему в уголке писцу и откашлялся:

– Своей властью Великого муфтия и судьи я здесь и сейчас расторгаю неконсумированный брак между Кярсом, сыном шаха Тамаза, и Сирой, дочерью кагана Ямара.

Острый шип пронзил мое сердце. Мне хотелось закричать и остановить Хизра Хаза. Уходило лучшее из того, что я когда-либо имела. Мое положение, моя сила и власть разрывались в клочья… и ради чего? Ради спасения пашей и крестьян, которым на меня наплевать?

Хизр Хаз продолжал:

– Пусть вы все засвидетельствуете – в глазах Лат этот брак теперь недействителен. В глазах Лат Кярс, сын шаха Тамаза, снова холост, а Сира, дочь кагана Ямара, снова стала незамужней. Документ для завершения развода будет оформлен и скреплен печатью мной – судьей, совершившим обряд. – Он один раз хлопнул в ладоши. – На этом все.

Как я только могла допустить такое? Но теперь выбора нет… нет другого пути, кроме полной победы. Мы должны уничтожить Кярса, а для этого должны быть сильными, а для этого нам нужны союзники – все, каких сумеем заполучить.

Я смотрела на визирей, а они глазели, разинув рты, капли пота выступали на лбах. Вступят ли они в союз с убийцей Тамаза против сына Тамаза? Разумеется, нет. Во имя Лат… что же я наделала.

Обернувшись, я увидела у высокой двустворчатой двери Эше. Я пошла к нему, пока Хизр Хаз ожидал, когда писец закончит составление документа, удостоверяющего расторжение моего брака.

– Пашанг обещал… что, если я соглашусь, он не станет разорять этот город, – сказала я. – Не хочу, чтобы это было на моей совести.

– Понимаю. Мне очень жаль. – Эше улыбнулся: – Но теперь, когда ты не замужем…

– У тебя уже появились грязные мысли?

– С чего ты взяла, что у меня когда-либо были другие? – ухмыльнулся он.

Я тоже засмеялась. Хотя было по-прежнему больно. Как в тот день, когда я увидела себя перерезающей собственное горло. То, что Кярс меня принял, было моим единственным достижением. Так или иначе, пытаясь исправить ошибки, мне пришлось искать новые надежды.

– Все равно Кярс никогда не полюбил бы меня. Это было бы ужасное соглашение, горькое и холодное. Не скажу, что я этого не понимала. Зато думаю, что спасла кучу винных бокалов, которые были бы разбиты об стены.

– Верно. Ты, казалось, так рвалась стать несчастной.

– Я, пожалуй, не против быть несчастной и лишенной любви, если бы у меня была цель, если бы я могла что-нибудь изменить. И вообще, я не думаю, что достойна любви. Меня всегда хотели по какой угодно причине, но не по любви, так что этого бессмысленно ожидать.

Эше вздохнул, раздраженно и резко.

– Кто из нас достоин любви? Посмотри для начала на этот зал, – он указал на болтающих визирей, писца и Хизра Хаза. – Все мы делали ужасные вещи. Если кто-то из нас пройдет через сад, то цветы увянут, плоды сгниют. Тем не менее среди нас Великий муфтий и бывший Апостол, большинство самых могущественных визирей этой страны и султанша султанш… пусть и ненадолго.

– Не понимаю, о чем ты. При чем тут любовь?

– Мы достигли высокого положения не вопреки нашим недостаткам, а благодаря им. И кто бы ни полюбил нас, это будет не вопреки нашим несовершенствам, а из-за них.

Я старалась понять… но, наверное, мне не хватало мудрости.

– Ну, не знаю. Сомневаюсь, что когда-нибудь смогу полюбить себя такой, какая я есть. Даже если, как сейчас, я делаю правильный выбор, все равно мне кажется, что это не так.

Эше положил теплую руку мне на плечо:

– Хватит казнить себя. Вспомни – Зедра все еще там. Она стала причиной всего происшедшего, и ее нужно остановить. Ты лишь подобрала обломки и сделала из них все, что могла.

Он был прав. Все это время… и до сих пор я понятия не имела, почему Зедра все это сделала. Почему убила Тамаза? Почему для этого использовала меня? Что она хотела? Просто создать хаос?

– Эше… знаешь, что значит – соединять звезды?

Я потрогала пальцем свою повязку.

– По сравнению с соединяющим звезды тот, кто пишет кровью, – просто ребенок, выводящий каракули. Ашери была одной из них. Она вызывала мерзкое зло из самой Кровавой звезды. Соединяющие звезды крайне опасны из-за сил, которыми обладают.

О Лат, не такой ответ мне хотелось услышать. Но я хотела раскрыть себя. Должна была. Я уже показала себя всем, пусть теперь увидят, кто я на самом деле.

– Разве… соединяющий звезды не может использовать свою силу для добрых дел?

Эше пожал плечами:

– Вероятно, да. Всякая сила может быть использована во благо, или во зло, или даже во что-то среднее. Несомненно одно – любая власть развращает, а власть соединяющего звезды за гранью пристойности.

Я испорчена этой… силой? Конечно нет… Я осталась той же запутавшейся Сирой, просто… все усложнилось, а выбор стал тяжелее. Но Ахрийя не шептал мне на ухо, призывая делать ужасные вещи. Я их совершала по собственной воле.

– Если ты подозреваешь, что кто-то соединяет звезды, – продолжал Эше, – скажи мне, иначе случится беда.

– А что, если… если бы я могла соединять звезды?

Я увидела, как его глаза округлились.

Но он фыркнул, сбрасывая напряжение:

– Не пугай меня так.

Я осталась серьезной и надеялась, что он догадается и мне не придется произносить этих слов. Но когда Эше отвел взгляд и замялся, я решила, что была недостаточно откровенна.

– В самом деле, лучше так не шутить, – сказал он, не глядя мне в лицо. – И вообще, нужно разыскать Зедру. Мы должны.

В коридоре кто-то закричал, совсем близко. Все присутствующие в зале умолкли, глядя на двойную дверь. В коридоре звенела сталь, потом снова раздались крики и опять лязг оружия. Там шел бой? Грянул выстрел, и визири испуганно ахнули. Эше схватил меня за руку, мы взбежали на помост и спрятались за золотой оттоманкой, а из-за двойной двери неслись новые крики и удары клинков.

Еще три выстрела. Во имя Лат, что здесь происходит? Кто мог атаковать нас так, чтобы стража не успела поднять тревогу?

– Я слышал истории про тайный черный ход, – сказал Эше, когда мы дрожали, укрывшись за золотым троном.

Я покачала головой. Мне было известно только об одном входе и выходе из тронного зала.

Дверь рывком распахнулась. В зал строем входили гулямы, направляя во все стороны богато украшенные аркебузы. Все визири пригнулись, и мы с Эше тоже. Гулямы заполнили тронный зал. Хизр Хаз остался стоять посередине, держа в руках документ о расторжении моего брака с Кярсом.

Из толпы гулямов выбежал человек со знакомым лицом – Като, в шлеме и сияющий от удовольствия. Ну конечно, он сбежал из храма и сумел пробраться в Песчаный дворец, пока йотриды были заняты мародерством. Как глупо со стороны Пашанга было оставлять без присмотра такую добычу!

Золотая кольчуга Като была вся залита кровью. Он прошел к Хизру Хазу и выхватил бумагу из его рук.

– Вы спасены, дорогой шейх.

Нас с Эше, укрывшихся за оттоманкой, Като, похоже, не замечал.

– Я-то думал, ты трус – судя по тому, как ты удирал, когда йотриды нападали на храм. Я считал, что теперь ты во многих милях от города.

Като не стал читать документ и швырнул его на пол.

– Меня называли по-разному, но только не трусом.

– Ты знаешь, что каган Пашанг уже возвращается? Твоих гулямов недостаточно, чтобы удержать это место. Так чего тебе нужно?

Като погрозил шейху пальцем:

– Для такого правоверного человека у тебя маловато веры. Я пришел сюда не один. – В зал вступили новые десятки гулямов. – Да, и тем глупцам, спрятавшимся за оттоманкой, можешь передать, что я брошу в них бомбу, если немедля не выйдут с поднятыми руками.

И взорвет трон шаха? Но все равно прятаться было бессмысленно, мы с Эше встали и подняли руки.

– Сама одноглазая дьяволица, – поприветствовал меня Като. – Благословенный день, все крысы попались прямо в норе.

Кажется, нам придется быть его пленниками, по крайней мере до возвращения Пашанга. Очень жаль, что мы не подумали о таком. Может быть, Пашанг оставил так мало стражников, что небольшой отряд Като легко с ними справился? Если так, я сделала плохой выбор, поверив в Пашанга, оставалось надеяться, что не заплачу теперь слишком дорого. И что стало с дворцовой стражей Мансура, где она?

Ох, ничего не могло быть хуже, чем сейчас попасть в лапы врага. Я никак не могла поверить в случившееся – и это после того, как мы так далеко зашли и добились настоящих успехов.

Гулямы построились в два ряда по обеим сторонам зала, потом топнули ногами и подняли аркебузы… словно приветствовали приближение царской процессии.

В тронный зал вступили новые гулямы. Один нес воздетое вверх копье, на которое была насажена… голова! Стариковская, с выкрашенной в черный цвет сединой. Острие копья выступало из левого глаза. Я никогда этого лица не видела, но, учитывая сложившуюся ситуацию, предположила, что Мансур лишился головы.

Теперь понятно, как Като проник внутрь: люди Мансура охраняли ворота дворца и, должно быть, увидев голову своего хозяина на копье, сразу сдались. Вероятно, Като его захватил, значит, за всем этим стояла Зедра!

В тронный зал вступил человек в золотых доспехах, украшенных изображением симурга. Я не сразу его узнала – он казался крупнее и полнее, чем прежде. Он прошел мимо гулямов, и они склонили головы, как и Като, и Хизр Хаз. Как и я.

Кярс вскарабкался на помост, выбил пыль из трона, похлопав плашмя клинком. Потом перевел взгляд на меня:

– Сира. Я слышал, ты много всего натворила.

В большой зал вошли три женщины – впереди рыжая кармазийка, которую я не узнала, она несла изогнутый лук. Вслед за ней Селена, чуть более румяная, чем мне помнилось, и последней – Зедра в легком черном кафтане. Ее взгляд был обращен ко мне.

– Думаешь, это я натворила? – я горько усмехнулась и указала на женщину, забравшую у меня все: – Почему бы не спросить оборотня, что она делала в это время?

24. Зедра

Как я и боялась, Сира узнала. И теперь стояла перед золотой оттоманкой, указывая на меня и повторяя: «Оборотень, пишущая кровью, убийца Тамаза», а Кярс позволял ей болтать вместо того, чтобы выбить зубы золотой рукоятью клинка.

С меня было довольно.

– Больно говорить такое о моей когда-то близкой подруге, но она убила отца моего возлюбленного. Она помогла йотридам пройти за городские стены. Она застилала нам глаза своей паутиной. А теперь колдунья хочет заговорить нам зубы. Кажется, я стала целью ее злого умысла, без сомнения, вдохновленного самим Ахрийей, но ты можешь стать следующим. Мы будем в безопасности, только если она умрет.

Я обернулась ко всем. К Като, Хизру Хазу, Кярсу, визирям, гулямам – ко всем, у кого есть оружие, чтобы пустить кровь девчонке.

– Убейте ее. Ради блага этой страны, убейте ее!

Кярс достал ятаган:

– С удовольствием. В Сирме я научился разбираться с колдуньями.

Мой возлюбленный поднял руку с клинком.

Химьяр, стоявший рядом с Сирой, шагнул вперед, прикрывая ее собой.

– Ты меня не знаешь, – произнес он, и оружие Кярса зависло на полпути. – Но я был Апостолом Хисти. Я охотился на колдунов. Это правда, оборотень – Зедра! Это она убила твоего отца, а не Сира!

– Как ты смеешь обвинять мать моего сына! И ты тоже умрешь!

В один миг Хизр Хаз выдернул из ножен ближайшего гуляма ятаган и направил его на Кярса.

– Пусть ты и шах, – сказал он, – но я здесь представляю Источник, и я больше не потерплю убийств в этом дворце! Подтверждаю, оборотень – Зедра!

Кярс обернулся к нему:

– И ты смеешь поднимать на меня клинок?

Като подошел к Хизру Хазу и приставил аркебузу к затылку.

– Брось оружие, старый шейх. Эта сука не стоит того, чтобы ради нее умирать.

– Я живу и умираю только ради правосудия Лат. Больше я ничему не служу. Правда похоронена под кучей лжи, и если ты начнешь убивать, мы ее никогда не раскроем.

Я поняла, как раскрыть правду. А вернее, ту правду, которую я хотела.

– Сними с глаза повязку! – крикнула я. – Покажи всем, кто ты на самом деле!

Сира глянула на своего спутника-химьяра, а потом опустила взгляд.

– Сними ее, или я сама подойду и сорву!

Она вздрогнула, а потом подчинилась. На месте глазного яблока блеснул гладкий черный мрамор.

Все испуганно ахнули, в том числе и я. Даже химьяр рядом с ней растерянно отшатнулся.

Добродетельный джинн из племени Пери, живший и умерший шестьсот лет назад, рассказал мне однажды о таком ужасе – это глаз Ахрийи. Способ видеть свет мертвых звезд, притягивать их орбиты друг к другу и таким образом чертить письмена на небе. Как смогла Сира заполучить эту силу? Может, я сама за это в ответе, ведь я выколола ей глаз?

– Ясно, как небеса над пустыней, – произнес Кярс. – Колдунья разоблачена. – Он махнул ятаганом в сторону химьяра: – А откуда удивление? Ты что, трахал мою жену и не знал, кто она такая?

Химьяр опустил глаза, не сказав ни слова.

Сира задрожала и рухнула на колени. Бедная девушка. Это я с ней такое сотворила? Вместо того чтобы принять быструю смерть, в гневе она как-то обратилась к богам пустоты. Имена их я знала, но старалась не вспоминать – одна мысль о них могла пробудить нечто такое, чему лучше даже не смотреть в твою сторону.

– Убей же ее! – выкрикнула я. – Пока она не применила против нас свою силу!

Но она не пыталась воспользоваться своей силой – она ведь была просто девушкой, дрожащей при мысли о смерти и отчаявшейся от того, что ее покинули все, кого она любила. Умрет понапрасну, как и мои дочери.

– Убей ее! – повторила я.

Кярс поднял руку с клинком.

– Он говорил, что я его дочь, которую забрала Лат.

Кярс остановился, клинок замер у самой шеи, на краю ее жизни. Сира даже не вздрогнула от прикосновения острого лезвия.

– Вот почему он… – Слезы полились по ее щекам, текли даже из черного глаза. – Вот почему он бросился ко мне, когда я выколола себе глаз. Потому что я была ранена, а он не хотел терять еще одну дочь. Не хотел. – Она указала на Като: – Ты там был. Видел, как он держал меня. Думаешь, я бы причинила боль человеку, который был мне лучшим отцом, чем мой собственный? Тому, кто только что дал мне все, чего я хотела? – Она смотрела Кярсу в глаза. – Кто только что сделал меня твоей женой? Султаншей султанш?

Ятаган в руке Кярса дрогнул.

– Тогда что это было?

– Я не знаю, зачем кто-то хотел смерти Тамаза. Почему кто-то выбрал войну, а не мир. И что это… У меня нет ответов, я на самом деле не знаю.

С нее натекла уже лужа слез. А теперь к ней присоединился и Кярс – его глаза увлажнились.

Он вложил клинок в ножны и отвернулся.

– Что ты делаешь? – завопила я.

И сказала себе – осторожнее. Успокойся, нельзя себя выдавать в гневе.

– Сотни девушек я заставлял плакать, сотни раз я слышал, как они лгут. – Кярс покачал головой: – Она не лжет. – Он махнул Като: – Держи их с химьяром под стражей.

Он спустился с помоста и прошел мимо меня, даже не взглянув.

– Любимый, куда же ты?

Я простерла к нему руки.

Но он так и не посмотрел на меня.

– Твоя история не совпадает с ее, и ни одна из них не кажется цельной. Шейх Хизр Хаз прав. Важна правда… но не менее важна и победа. – Он сжал рукоять клинка. – Я в конце концов докопаюсь до самых корней. Но пока я намерен уничтожить кагана Пашанга.

Я обернулась к Сире. Гулямы окружили ее и связали веревкой. Так же как химьяра и Хизра Хаза.

Эти трое знали, значит, все трое должны умереть.

Пора было засесть в шкафу и вселиться в гуляма, чтобы их убить. Хотя был риск выдать себя, эти длинные языки, болтающие перед Кярсом, представляли собой более серьезную опасность. Я попросила Селену и Сади охранять мою дверь. Что за облегчение снова видеть свою комнату такой же, какой ее оставила, – пустая ваза для фруктов в углу, чистая застеленная кровать и подушки, прислоненные к стене ровно под таким углом, как я сложила. Я плюхнулась в шкаф, представила кровавую руну, которую раньше написала в коридоре дворца, и поскребла ее ногтем воображаемого пальца.

Ничего не произошло. Я написала руну очень распространенной кровью искателя, ею обладали многие гулямы. Может, мне просто нужно расслабиться?

Я вдохнула поглубже и сосредоточилась на том, как выходит и входит в легкие воздух. Опять тронула руну, но опять ничего не случилось. Я попробовала руны, которые оставляла в приемной и в прихожей. Безуспешно.

Они не работали, одна Лат знает почему. Я ударила кулаками по полу и застонала. Это Сира что-то сделала, соединяя звезды?

Если так, придется попросить кого-нибудь их убить. Если Кярс расправится с Пашангом и вернется, а эти трое еще будут дышать, они могут убедить его в своей правоте. И особенно Хизр Хаз, который никогда не был лжецом. Я не знала, чего ожидать от химьяра. Что хуже всего – невозможно отрицать искренность слезливого нытья Сиры. Несколько вполне заслуженных смертей решат все проблемы.

Еще одна мысль: мои кровавые руны для переселения души не сработали, но возможно, я могла бы начертать кровавые руны иного свойства, и все получится. Нет… использование колдовства для убийства может выдать меня. Мне был нужен убийца. Смельчак, который выполнит грязную работу. Като… Като всегда был на моей стороне.

Но если Кярс собрался сражаться, то Като наверняка сейчас с ним. Они оба охотятся за Пашангом. Тогда кто? Кто способен убить вместо меня?

Я поманила Селену и Сади в комнату. Закрыла за ними дверь. Мы уселись на подушки вокруг моего деревянного чайного столика.

– Я так близко. – сказала я на сирмянском, постукивая по дереву пальцами, нервничая и едва зная, что хотела сказать. – Так близко… к миру. – Хотя я хотела войны. – Селена. Я намерена посадить тебя на следующий корабль, идущий в Крестес.

Она ахнула от восторга:

– Правда? Теперь, когда ты вернула своего сына, это все, чего я хочу.

– Сади, я обязана как-то наградить и тебя. Что ты хочешь?

Она легко рассмеялась:

– Еще одну бутыль жинжи. Мне понравилось.

– Нет, дорогая. Чего ты хочешь на самом деле?

– Ты… ты не можешь мне это дать.

Селена скрестила руки на груди:

– Ты удивишься, узнав, как много она может тебе дать.

– Нет, – Сади покачала головой. – Я хочу… снова быть вместе с матерью и отцом, со своими друзьями, со своим племенем и с мужчиной, которого люблю… просто жить, пока не поседею. Но все это невозможно, поэтому я здесь, с вами, стараюсь развеять свою тоску.

Я могла бы ненадолго дать ей эти мечты, но потом видение растворится и оставит Сади в еще более горькой тоске. Судя по бутылкам из-под жинжи, она из тех, кто подвержен зависимости, и я не хотела с ней так поступать. Я не так жестока.

Но вот к Сире я была невероятно жестока. Она не заслуживала того, что я с ней сделала… но все-таки должна умереть. Она – или я, а я обязана вырастить из Селука падишаха Последнего часа, который спасет человечество от Великого ужаса. При таких обстоятельствах моя жестокость к Сире оправданна.

Но… все, за что я боролась, казалось таким далеким от этого дня, от этого часа. Селук – просто младенец. Эти девушки – обычные девушки. И я тоже обычная девушка, которая пытается убить другую.

– Оставайтесь здесь, – сказала я им, поднялась и вышла из комнаты.

Может, стоит поговорить с Сирой? Убедить ее закрыть рот и уйти обратно в Пустошь, где ей и место. Это было бы справедливо, разве нет? А иначе ей придется узнать всю силу моего гнева, она вряд ли этого хочет.

Погруженная в свои мысли, я свернула за угол в коридоре и на кого-то наткнулась. Человек схватил меня за руку и не дал упасть. Это был он – светлоглазый и светловолосый, который что-то жевал. И которому я отдала своего ребенка, а он той же ночью доставил его и Мансура к Кярсу.

– Ты. – произнесла я.

Он внимательно смотрел на меня:

– Я уже видел эти глаза. Слышал этот голос. Глаза матери. Материнский голос. «К Хизру Хазу, сейчас же!»

Во имя Лат, как он мог узнать?

– О чем это ты?

– Я узнаю актрису с первого взгляда – я и сам актер, не имеющий себе равных ни здесь, ни на западе.

– Айкард, – раздался голос у меня за спиной.

Это была Сади, и она обращалась к светловолосому человеку.

– Сади, – сказал тот, кого назвали Айкардом. – Приношу извинения за те семена, но они так хорошо успокаивают.

Я припомнила, что до того, как мне набили рот семенами, Сади говорила с этим человеком так, будто они знакомы. Может быть, мой обман провалился. Может, мне нужно забирать сына и бежать прочь?

– Ты далеко от дома, – сказала Сади Айкарду.

– Я всегда от него далеко, куда бы ни пошел в этом мире.

– Почему ты здесь?

Он удовлетворенно вздохнул:

– Не так давно я говорил твоему возлюбленному, что я на стороне человека. А в этой стране боги как нигде играют с людьми. Кярс знает, о чем я говорю, он видел Архангела, сам я был избавлен от этого зрелища. Когда Кярс пришел уничтожить этосианских пиратов, я открыл ворота, и ему не пришлось сражаться. Даже отдал ему корабли в гаванях, чтобы он мог быстро и тайно для всех вернуться сюда.

Значит… это объясняло внезапное и своевременное появление Кярса. Мой возлюбленный, похоже, доверял этому человеку, но что ему было нужно на самом деле?

– Да, ты прав, – согласилась Сади. – Боги здесь вмешиваются в земные дела. Они влезли в Сирм, и в мою жизнь тоже. Но они же боги, а мы – нет, так что мы можем поделать?

– Можем для начала не позволить им манипулировать нами, – произнес Айкард, глядя на меня. – Можем освободиться от их требований и отречься от обещаний. Мы для них – представление, игра, в которой они соревнуются. Они нас не любят и не ненавидят, они равнодушны, как мы к песку под ногами. Но мы под ногами у них, и вы можете сами видеть отпечатки их башмаков у себя на шеях.

Он заранее подготовил эту речь? Я однажды слышала, как Философ изрыгал подобную чепуху.

– Благодарю тебя за помощь моему возлюбленному, – сказала я. – Несомненно, ты его верный друг. Я была бы рада поговорить с тобой еще, но меня ждут дела.

– Вы считаете, что знаете врага, – сказал он. – Но враг всегда знал вас. Колдовство этому миру не принадлежит… независимо от его вида. Звезды, кровь и души.

Я не стала ему отвечать и пошла дальше, к гостевым покоям, где держали Сиру. Комната была чересчур хороша для нее. Раздвинутые кем-то золотые портьеры позволяли солнцу целовать шелковые простыни, на которых она развалилась. Едва я вошла, Сира встала и прислонилась спиной к окну. Ее руки все еще были связаны – хорошо, потому что она выше меня.

– Вон, – велела я находящимся в комнате гулямам.

– Шах Кярс приказал нам всегда оставаться с ней, – возразил один.

Хизр Хаз тоже приказывал своим людям остаться со мной, но им это не помогло.

– Вон! – повторила я.

Но вместо того чтобы выйти, гулямы встали между нами. Я не смогу откровенно говорить с Сирой, если мы не будем наедине.

– Ты боишься, что они услышат, как ты проболтаешься? – сказала Сира. – Как признаешься в своих преступлениях? Ты убийца! Хуже, чем сам Ахрийя!

– Ты понятия ни о чем не имеешь! Ты не знаешь.

– Почему ты сделала это? Почему убила Тамаза? Почему воспользовалась моими руками? Зачем выколола мне глаз? Зачем перерезала мне горло?

Гулямы наблюдали, сжимая аркебузы.

– Вон! – опять закричала я. – Я – мать наследного принца! Вы обязаны мне подчиняться!

Но они все так же стояли у меня на пути.

– Разве ты не поняла, Зедра? – усмехнулась Сира. – Ты ничто. Рабыня, такая же, как они. Ты – превознесенное чрево. Ты, наверное, ревновала из-за того, что Тамаз избрал меня для своего сына? Поэтому ты все это сделала?

Невежественная дурочка. Никогда ей не понять, насколько низки ее мотивы по сравнению с моими. Разумеется, она считала меня столь же мелочной, как она сама.

– Сира, твоя смерть стала бы милостью для тебя самой и для всех. Но я дам тебе шанс уйти. Далеко, куда пожелаешь. Живи, где хочешь, только не здесь.

– В детстве я любила смотреть, как играют кролики. Знаешь, как они метят свою территорию? – Она сплюнула на землю. – Хочешь, чтобы я ушла? Придется одеть меня в погребальный покров. – Она вытянула связанные руки: – Может, развяжешь? Пашанг и Кярс сейчас сражаются. Давай сделаем так же и посмотрим, кто победит.

– И тогда ты сможешь начертать мою смерть на звездах? – я ехидно усмехнулась. – Ты хоть понимаешь, что служишь злу?

– А ты служишь чему-то возвышенному?

– Я служу Хисти. Я служу Лат.

– Ты послужила добру, убив достойного человека? Ложью? Кровью? Разрушая жизни, мою например, и вызвав войну?

Неужели она права? Почему ее речь звучит так убедительно?

– Ты стояла у меня на пути, – пришлось признать мне. – И ты не должна была пострадать… но мешала мне своими планами, своим браком, каплей нежности, которую ты взрастила в сердце Тамаза.

Гулямы меня слышали. Еще одно осложнение, надоедливое, пугающее и неизбежное.

– Чудно. – Она подалась вперед: – Надо же… ты была мне подругой. Единственной подругой. – Она ухмыльнулась, но глаза были полны слез. – Твой дворец лжи рушится, Зедра, и ты это знаешь. Все увидят тебя такой, какая ты есть. И пускай я умру, но, по крайней мере, заберу с собой и тебя. – Ее смех звучал резко, как скрежет. – Нас обеих повесят за то, что мы ведьмы.

Может, так и случится. Я была так близка к успеху. А теперь все ускользало из рук. Если знают Хизр Хаз и Сира, значит, знают и другие? Озар, Хадрит… и только Лат знает, кто еще. Хадрит на свободе, неизвестно, с кем он болтал и кому рассказали те, кому проболтался он, и так далее. Глядя в лицо заплаканной, но нагло ухмыляющейся Сиры, я поняла, что, видимо, проиграла.

– Ты же губишь этот мир, Сира. Ты это понимаешь?

Она продолжала ухмыляться, не выказывая ни удивления, ни огорчения.

– Этому жалкому миру и должен прийти конец.

– Ты думаешь, то, что придет вслед за ним, окажется лучше? – Я покачала головой: – Ты понятия ни о чем не имеешь. Мы все будем перекованы в пламени.

– И отлично. – Ее черный глаз выпирал из глазницы как залитая маслом бусина. – Пусть все ощутят тот ад, который испытала я. Страдать лучше не в одиночку.

– Думаешь, у тебя была тяжелая жизнь? Я видела всех, кого любила, лежащих лицом вниз на речном берегу. Я смотрела, как их головы погружали в воду, пока жизнь не покинула их. Не говори мне о страдании, сука. Ты его даже не пригубила.

Она рассмеялась. Она смеялась над моей болью! Эта бессердечная сука поджала губы и произнесла:

– Восхитительно.

– Это все, что ты можешь сказать?

– Что еще тут скажешь. Пашанг и Кярс омоются кровью. Победит лишь один. Я в своих молитвах уверена. А ты?

Отец Хисти спас меня и привел сюда. Подарил мне сына. Мне никак нельзя было терять надежду. И я стиснула зубы.

– Я на стороне света. На стороне добра. На стороне правды. Сколько хочешь молись темному небу… но придет день, и свет поглотит все.

Ее ухмылка была так же темна, как и ее глаз.

– Может быть, когда-нибудь. Но у меня есть хорошее предчувствие – сегодня день тьмы.