Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

(Рассказ Кирина)

Мы наугад выбрали таверну под названием «На четырех ветрах», украшенную на фасаде деревянной вывеской с вырезанным цветком хризантемы – символом Владыки Крошечных Домиков. Следующая часть оказалась до неловкости легкой.

Мы пошли в уборную.

«Крошечный домик», о котором шла речь, был пристройкой к главной таверне. В главной комнате было несколько удобных скамеек на случай, если образуется очередь в туалет, а также алтарь и священник, готовый заняться особыми случаями. Перед алтарем находился бегущий фонтан, где людям предлагалось вымыть руки перед тем, как уйти. По крайней мере, для некоторых людей это было самое близкое к принятию настоящей ванны за последние несколько месяцев.

В главной комнате находилось штук двенадцать дверей, ведущих в отдельные помещения – уютные, приятно пахнущие и с подогревом. Не думаю, что отдельные помещения были соединены с канализацией Кишна-Фарриги – судя по виду туалета, отходы, вероятно, уничтожались.

В каждой комнате стоял еще один маленький алтарь, на который можно было положить монеты, если пользователь вдруг почувствует потребность в молитве. Одна стена была покрыта слоем сланца, а рядом наготове лежали кусочки мела для обмена «глубокими» мыслями.

Должен признать, это было довольно мило.

Воспользоваться «крошечным домиком» можно было бесплатно, но просителей поощряли молиться, и я предположил, что более сложные проблемы с пищеварением требуют денежного пожертвования. Если владелец таверны платил пособие за размещение мини-храма (что я мог легко понять), то Повелитель Крошечных Домиков и его жрецы сидели просто на внушительной груде металла.

Так сказать, засвидетельствовав свое почтение, мы с Турвишаром подошли к дежурному послушнику, который улыбнулся нам и поклонился, скрестив руки на груди.

– Что я могу сделать, чтоб вам было удобно?

Турвишар прочистил горло, давая понять, что в этом месте ему никогда не будет удобно.

– Мы хотели бы поговорить с самим господином Хиталом.

Улыбка застыла:

– О, боюсь, это совершенно невозможно.

Я вздохнул и потянулся, разминая шею:

– Насколько большое нужно пожертвование?

– Дело не только в… – Жрец замолчал и снова окинул нас взором: – Насколько большое пожертвование вы можете сделать?

Турвишар сунул руку под подбитый мехом плащ, достал маленький мешочек и медленно вытряхнул содержимое в фонтан. Из руки посыпался бриллиантовый дождь.

Вернее, это выглядело как бриллианты, но, учитывая план Турвишара, именно по этой причине они, скорее всего, были натуральными[636]. Хорошо быть верховным лордом Куура.

– О, понятно, – сказал мужчина. – Это совсем меняет дело.

Я ухмыльнулся, сел на скамью и, развернув Тоску, начал играть.

Я решил, что смогу скоротать время, пока жрец организует беседу. Как ни странно, казалось, люди, проходившие из таверны в «крошечные домики», не находили ничего необычного в моем присутствии, хотя несколько человек даже поблагодарили жреца за этот дополнительный штрих.

И мне даже кинули несколько тронов.

Пока я играл, а Турвишар терпеливо ждал, жрец подошел к алтарю и, прикрыв глаза, завел тихие песнопения и зажег благовония.

И наконец он вернулся к нам.

– Один из вас, – сказал жрец, – может встретиться с моим господином и поделиться своим делом. Но только один.

Турвишар повернулся ко мне.

– О нет, – возразил я. – Я не знаю человека, которого мы пытаемся найти, а вот ты знаешь и можешь его описать.

Турвишар вздохнул.

– Очень хорошо. – Он указал на двери. – В одном из этих?

– В среднем, – ответил жрец, – но сначала ты должен быть посвящен. – открыв низкий шкафчик у стены, он извлек тонкую матерчатую рясу.

– Серьезно? – Я поднял бровь.

– О да, – сказал жрец. – Ничего, кроме тебя и твоей скромности. – Он протянул рясу Турвишару. – Если пожелаешь, ты можешь переодеться в одном из отдельных помещений, но только не в среднем, а затем можешь передать свои вещи мне на хранение. Или своему другу. Как больше нравится.

Турвишар раздосадованно взял рясу из рук жреца и прошел в свободную комнату. Через некоторое время он вернулся и протянул мне свою одежду и обувь. На вершине груды лежали два рубиновых перстня с гравировкой.

– Если я не вернусь в разумные сроки, ты знаешь, что делать, – кивнул он на одежду.

Я кивнул в ответ, надеясь, что наши представления о том, что делать, совпадают. Потому что я собирался, если что, призвать богов и императрицу Куура – необязательно в таком порядке. Я даже мимолетно пожалел, что Сенера и Ксиван не были нашими союзниками. Если бы что-то пошло не так, Уртанриэль была бы очень полезна.

Турвишар вошел в указанное помещение и закрыл за собой дверь.

Я снова сел, слабо улыбаясь священнику. Мужчина нервно кивнул мне в ответ, а затем вернулся к работе с клиентами, или прихожанами, или кем они там были. Похоже, никто особо не стремился громко обсуждать свои запоры или что-то в этом роде, так что здесь постоянно стоял подчеркнуто громкий шепот.

Я сыграл еще несколько песен, прежде чем у меня устали пальцы. Тогда я отложил Тоску и сел, положив на колени одежду Турвишара. Мне было скучно, а потому я принялся разглядывать один из перстней. Не тот, что был моего размера, – он был сделан специально для меня, поэтому Турвишар носил его на мизинце. Нет, второй. Тот, что принадлежал отцу Турвишара, императору Санду.

Он выглядел так же, как и остальные. Был точно таким же, как у моего приемного отца Сурдье. Все они выглядели до безумия одинаково, обладали тем странным единообразием, из-за которого я был уверен, что для их создания использовалась магия.

Затем я заглянул внутрь перстня и нашел там нечто иное – надпись, не на гуаремском, а на каком-то ином языке. Эти письмена состояли из сплошных углов и острых краев, казалось, они были созданы для вырезания на камне или начертания на металле.

Но это был язык, который я мог читать, во всяком случае, знание его вернулось ко мне во вспышке понимания.

Это было имя. Имя Санда. Хотя я мог это лишь предполагать, поскольку у ворассов всегда существовал обычай образовывать сокращение от родового имени и фамилии.

– Проклятье, – прошептал я. – Дети не будут знать имен своих отцов.

– О чем ты? – спросил Турвишар.

Я не слышал, как он вернулся, и потому удивленно поднял голову. Он выглядел, словно все было в порядке.

Все та же ряса, все то же смущенное выражение лица. Он потянулся за одеждой, и я подал ее.

– Выяснил, что нам нужно?

– Да, – сказал он. – Мне назвали город. Не более того, но если мы поторопимся, то, может быть, найдем его до того, как он двинется дальше.

Я взял арфу.

– Это здорово.

Турвишар бросил на меня слегка обеспокоенный взгляд, а затем ушел переодеваться, но и когда он вернулся, выражение его лица ничуть не поменялось.

– Пойдем отсюда, – предложил я.

– Там холодно, – сказал он.

– Не на улицу, под снег. В таверну. Она смотрелась достаточно дружелюбно.

Турвишар еще раз внимательно глянул на меня, потом кивнул. Мы нашли свободное место в баре, и я заказал самый крепкий напиток, который у них был. Это оказался анисовый напиток молочного цвета под названием «седжин», который подавали теплым. Я купил бутылку на выигранные ранее монеты и налил нам обоим по кружке. К своей я не притронулся.

– Что случилось? – спросил он. – Ты замкнулся в себе. Почему ты блокируешь меня?

– Ты когда-нибудь заглядывал внутрь перстня своего отца?

Турвишар посмотрел на свои руки.

– Конечно. Там есть надпись, но я не смог… – Он снова поднял глаза. – Ты ведь знаешь, что там написано?

– Это имя твоего отца, – сказал я. – Настоящее имя твоего отца.

– Я знаю настоящее имя отца. – На лице Турвишара появилось обеспокоенное выражение. – Если ты хочешь сказать, что Санд не был моим настоящим отцом…

– Нет, нет, – быстро возразил я. – Твоим отцом был Санд. Ни о чем другом не может быть и речи. Хотя, честно говоря, я только предположил, что имя, написанное внутри перстня, принадлежит твоему отцу. Просто ворасские обычаи…

– Выкладывай уже.

– «Сандаррику», – сообщил я. – Так там и написано. Внутри перстня на очень древнем ворасском языке написано: «Сандаррику». Ты не смог перевести?

На его лице было написано, что нет, не смог.

Турвишар не был дураком. Я видел, как он складывает воедино все осколки.

Дрожащими пальцами он потянулся за стаканом.

– Помнишь, когда ты, Коун и я были под озером Джорат, – начал я, – и Коун упомянул, что он узнал, что Релос Вар никогда не выступал против Гадрита, потому что Гадрит владел чем-то важным для него? Чем-то, что Гадрит использовал в качестве рычага давления? И мы все решили, что это артефакт или какой-то секрет, которым можно шантажировать?

– Но это был я, – оцепенело произнес Турвишар. – Гадрит использовал меня. – Он сделал большой глоток и поморщился.

– Вполне вероятно. – Я отпил из своего стакана. Напиток вполне мог понравиться человеку, который любил бы лакрицу. Вдобавок он наверняка был достаточно крепок, чтобы свалить с ног водяного буйвола. И, будь оно все проклято, мне тоже нужно было выпить. – Я всегда считал, что у моего брата не может быть детей, потому что… ну, знаешь, дракон, но, может быть, все не так… Если твой отец, Санд, был его сыном…

Турвишар издал какой-то невнятный звук и тут же поспешно запил непроизнесенные слова содержимым своего стакана.

– Если ты внук Релоса Вара, – продолжал я, – это объясняет, почему он терпел Гадрита, у которого был твой гаэш. Это также объясняет, почему Гадрит не убил тебя. Почему он держал тебя рядом, вместо того чтобы съесть. Даже если бы ты не выучил ни одного заклинания, тебя можно было бы использовать для давления на Релоса Вара.

Турвишар фыркнул:

– Будь реалистом, Кирин. Это Релос Вар. Если бы я не выучил ни одного заклинания, ему было бы все равно.

Я поморщился:

– Я далек от того, чтобы защищать этого человека, но не думаю, что это так.

Он недоверчиво глянул на меня:

– Он убил тебя.

Я пожал плечами и допил свой стакан, а затем налил еще.

– Люди – сложная штука. Может быть, если бы Релос Вар хотел убить Гадрита, он бы так и сделал, и будь прокляты последствия. А может быть, он любил твоего отца и, следовательно, любит тебя. Но, конечно, интересно отметить, что он оставил тебя в покое. И он никогда не пытался тебя завербовать. Не делал никаких предложений присоединиться к его праведному крестовому походу. Я не знаю, с чем это связано[637]. – Я нахмурился, глядя на перстень у него на пальце. – Можно посмотреть?

Турвишар сорвал его с таким видом, будто тот был раскален, и швырнул его по столу.

Я снова посмотрел на надпись. Хотя надпись была разборчивой, написана она была совершенно не аккуратно. А мой брат был весьма педантичен. Его записи были бы идеальны.

– Это написал не Релос Вар. Хотя тот, кто это сделал, был ворасом. Эти письмена не использовались тысячелетиями. – Я подтолкнул перстень к нему. – Дай мне второй. Если мы расстанемся, у каждого будет по одному.

– Хорошая идея. – Он перебросил мне перстень, который, стоило ему оказаться у меня на пальце, я тут же сделал невидимым. – Думаешь, Санд знал? – Турвишар задумался, а затем осушил еще один стакан. Похоже, ему этот вкус совершенно не нравился, и потому он старался как можно быстрее проглотить напиток.

– Не знаю, – ответил я. – Но тот, кто его сделал, знал. И тот, кто его сделал, также стоит за Людьми Грифона, а это значит, что тот, кто его сделал, несет ответственность за то, что я оказался в Нижнем Круге с Сурдье. – Я фыркнул. – Значит, это Релос Вар. Я имею в виду, будем говорить серьезно. Ты действительно можешь представить, что Релос Вар может, спасая меня – да и кого угодно другого, – спрятать этого ребенка в борделе? Проклятье, да он бы все оформил должным образом. Я бы вырос на ферме в Эамитоне.

– Хм. – Он налил себе еще стакан.

Я несколько раз хлопнул ладонью по стойке, привлекая внимание трактирщика:

– Друг мой, у вас есть комнаты для отдыха?

Он посмотрел на меня так, словно я разговаривал с ним на чужом языке. Я вздохнул про себя, вспомнив, что до этого я разговаривал с совсем другим трактирщиком. Так что для него я действительно говорил на чужом языке.

Мой нынешний собеседник подозвал предыдущего:

– Хотите еще бутылку?

– У вас есть комнаты на ночь? – Я подтолкнул к нему монеты. Я не планировал напиваться до потери сознания – по крайней мере, не здесь, где мы едва понимали язык, у нас не было друзей и за мою голову была назначена огромная награда, – но я не думал, что мы сейчас были в состоянии открывать магические порталы. Это означало, что нам предстояло остаться здесь на ночь.

– Э-э, да, у нас есть свободная комната в задней части дома для матросов, которые не хотят возвращаться на свой корабль. По два пира за ночь. Ваши ценные вещи можно положить в сундук. – Он бросил беспокойный взгляд на арфу, которая явно не поместилась бы ни в один сундук.

Я отсчитал остаток денег и отодвинул оставшуюся кучу:

– Хорошо. Мы займем всю комнату. О, и раз уж ты об этом упомянул. Еще бутылочку этого седжина.

Когда мужчина ушел, я повернулся к Турвишару, и он наполнил наши бокалы:

– Он должен был знать.

– Если Санд думал, что ты мертв, ты не должен расстраиваться, что он никогда не говорил тебе о твоем дедушке, – заметил я. – Это лишний раз означает, что он не работал с Релосом Варом. Потому что я просто не могу представить, чтобы Вар ничего не сказал Санду о тебе, если бы они были в хороших отношениях.

– Верно. – Турвишар остекленело уставился на меня. – Но даже если бы Санд знал, кто был его отцом, это не значит, что он ему нравился.

– Нет. Разумеется, нет. – Я почувствовал, как у меня сердце обожгло при одной мысли о Сурдье и Терине. В конце концов, Терин начинал мне нравиться.

Очевидно, он гордился мной. Поди разберись.

– Мы вернем его, – сказал Турвишар, и либо он даже пьяным прекрасно читал мысли, либо был пьян гораздо сильнее, чем мне казалось. – Таэна сказала, что вернет его.

– Да, сказала. – Я скорчил гримасу. – Но я больше не доверяю Таэне. И, очевидно, никогда и не мог ей доверять.

Турвишар отпил из своего стакана.

– Очевидно, так и есть. – Он поднял стакан, разглядывая молочный ликер. – Знаешь, после половины бутылки чувствуешь, как он на тебя действует.

Я снова наполнил свой стакан.

– Держу пари, к тому времени, как мы допьем, мы будем уверены, что это лучшая вещь в мире. – Я искоса глянул на него. – Так куда мы едем дальше?

– Бахль-Нимиан, – ответил Турвишар. – Это в сторону гор.

– Там красиво?

Турвишар рассмеялся.

– О нет. Бахль-Нимиан и красота – это полные противоположности.

(Рассказ Сенеры)

В конце концов Сенера воспользовалась Именем Всего Сущего, чтобы узнать, как добраться до Бахль-Нимиана, потому что, хотя жрецы Вильфара действительно прекрасно рассказывали, куда направляться, их слова не были достаточно ясны, чтобы позволить Сенере открыть врата. Хотя даже с Краеугольным Камнем было трудно задать вопрос таким образом, чтобы ответ подходил для создания магического портала.

В конце концов Сенера схитрила. Она купила у жреца сандалии, которые, как он заверял, были сделаны в метрополии. Воспользовавшись адресом их изготовления, она успешно открыла портал. Он, правда, открылся посреди лавки сапожника, но ученик сапожника просто потерял сознание. И как только он отдохнет, с ним все будет в порядке.

Когда они вышли из магазина, была еще ночь. Город Бахль-Нимиан оказался тесным, вызывающим клаустрофобию мегаполисом. Освещавшие улицы фонари не были магическими. Скорее всего, в лампах горело масло, отчего они уродливо дымили. Стены покрывали жир и граффити. Хотя большая часть зданий в городе была высечена из камня, нельзя было сказать, что он построен искусно или тщательно. Более поздние, обычно деревянные, пристройки были кое-как прикреплены к осыпающимся камням во время низкоквалифицированного ремонта. Это место напоминало Сенере пиратское логово или убежище преступников.

Сенера поймала себя на том, что жалеет, что они не провели ночь в Кишна-Фарриге.

– Я ожидала совсем не этого, – сказала Талея, глядя на сидевших у дороги нищих. У большинства отсутствовала по крайней мере одна конечность, так что все они казались вполне настоящими.

– Это месть, принятая как образ жизни, – ответила Сенера. Она изо всех сил старалась не смотреть на Ксиван, которая демонстративно не смотрела на нее.

Бунтарка тихо зарычала на смотревших в их сторону мужчин. Все пятеро остановились, заметив собаку, а затем схватились за кинжалы на поясе.

– Я бы не советовала, – крикнула им Сенера. – Может, она и выглядит маленькой, но умеет кусать прямо через железо.

Они усмехнулись, но потом заметили, что и Ксиван, и Талея носят мечи, и, кажется, совершенно перестали интересоваться путешественницами.

– Полагаю, у них здесь есть что-то похожее на гостиницу? – спросила Ксиван.

Сенера выгнула бровь, глядя на женщину.

– Я тоже здесь раньше не была. Можно лишь предполагать. – наклонившись, она принялась гладить Бунтарку, чтобы успокоить ее.

– Почему бы нам не найти место для ночлега, – предложила Талея, – а утром мы сможем найти храм и поговорить с Вильфар?

Сенера поборола искушение вытащить из-за корсажа Имя Всего Сущего и спросить, существует ли во всем городе хоть одна жалкая гостиница, где они могли бы спокойно провести ночь, не будучи ограбленными, убитыми или подвергнутыми иным унижениям. К сожалению, это слишком уж касалось частного мнения, чтобы артефакт мог дать полезный ответ.

Поэтому вместо этого Сенера воспользовалась освященной веками техникой – вручи монету нищенке и проинструктируй ее, что тебя нужно отвести в ночлежку, а за одно пообещай дополнительную монету, если Сенере понравится внешний вид того места, куда они приедут. Похоже, это сработало. Или, по крайней мере, женщина, которую звали Молас, увела их из той части города, в которую они первоначально прибыли, в гораздо более приятный район.

Молас, казалось, горела желанием быть рядом, так что не стоило ее прогонять. На самом деле местный гид мог оказаться очень кстати. Так что она отдала Молас лишнюю монету, пообещав, что в ближайшие дни, если женщина докажет свою ценность, к ней обратятся еще.

– Конечно, мы можем дать ей больше, – сказала Талея.

– У меня не бесконечный кошелек, – отрезала Сенера. – Кроме того, если я дам ей сразу большую сумму, мы никогда ее больше не увидим. Что сводит на нет смысл платить за ее помощь.

– Мне кажется, моя дорогая Талея хочет сказать, почему мы не можем помочь им всем? – насмешливо и ласково протянула Ксиван. – И поскольку я ценю ее чувства, нам стоит сосредоточиться.

Талея прикусила губу, опустила глаза и ничего не сказала. Сенера почувствовала укол… чего-то. Вины? Талея напоминала ей одну проклятую собачонку. Такими же печальными глазами на нее смотрела Бунтарка, словно напоминая, что в мире есть хорошие вещи, и эти вещи могут причинить боль.

И были достойны защиты.

Сенера протиснулась мимо Талеи и Ксиван в гостиницу и оплатила им всем комнаты. Единственная трудность, которая возникла, заключалась в том, что трактирщик нерешительно попытался удержать Бунтарку снаружи. С этим удалось справиться, заплатив дополнительно, дабы покрыть любой потенциальный ущерб.

Теперь, когда они находились уже не в таких уж трущобах, Сенера поняла, что вызывающая клаустрофобию атмосфера того места, куда они изначально прибыли, была не столь уж случайна. Бахль-Нимиан расположился в гигантской расщелине из розового песчаника. Большинство зданий были выдолблены прямо в скале, а более поздние здания добавлялись по мере разрастания города. Вероятно, вход в город был маленьким и защищенным. Оставалось лишь гадать, откуда жители берут воду и что делают со своими сточными водами.

В комнатах их ждал приятный сюрприз: они оказались опрятными, ухоженными и достаточно чистыми. Изголовьем у кровати служил приподнятый под углом кусок резного дерева, так что голова оказывалась выше ног. Вдобавок путешественниц снабдили толстыми шерстяными одеялами, потому что, хотя Бахль-Нимиан и находился в пустыне, ночью здесь было холодно.

Они поужинали, рано легли спать и договорились продолжить охоту утром. Все это время Сенера испытывала мучительное чувство неловкости.

Сенере совершенно не хотелось здесь находиться. Она не хотела помогать Ксиван в ее каком-то идиотском стремлении отомстить. Но нет, ей приходилось нянчиться с парочкой безнадежных дур лишь потому, что Релос Вар хотел смерти Сулесс, и потому, что Ксиван была избрана его оружием для этой задачи. Сенера прекрасно это понимала: мало кто во всем мире жаждал выследить Сулесс сильнее, чем Ксиван Каэн. Но это не означало, что Релос Вар был предан Ксиван Каэн, и Сенеру беспокоило, что Вару, казалось, было не важно, что с ней будет дальше. Это означало, что после того, как все будет завершено, Ксиван Каэн будет больше не нужна Вару.

Сенера старалась об этом не думать.