Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 336 страниц)

37: Жены герцога

Провинция Джорат, Куурская империя.

Через три дня после того, как ненависть Мии к Дарзину стала чем-то очень личным

Кирин уставился на Коуна широко распахнутыми глазами:

– Проклятье!

Брат Коун кивнул:

– Ну, действительно. Его… слова были столь резонными. Это самая сложная часть истории, когда ты ловишь себя на мысли, не ты ли неправ?

Нинавис глянула на Дорну:

– Знаешь, мне никогда не приходило в голову, насколько глубоко я вляпалась. Как будто в глубоководном плавании. И сейчас я беспокоюсь лишь о том, как мы собираемся убедить Адорели прекратить войну с Гадуранами. – Она замолчала, увидев замешательство на лицах собеседников. – Это маракорские кланы, воинов которых мы набираем. В общем, неважно. Как бы то ни было, вы находитесь на совершенно другом уровне. – Она наклонилась к Джанель: – Тиа?! Ты, демон раздери, издеваешься надо мной?

Джанель покачала головой и пожала плечами:

– Не я это выбрала. – Она на миг задумалась. – По крайней мере, я почти уверена, что не я это выбрала. Мне бы не хотелось думать, что все-таки это сделала я[363].

– Однако Тераэт положил Джанель на обе лопатки, – заявил Кирин. – Помимо того что он, по-видимому, ангел – теперь я точно знаю, что такое ирония, – он сын Таэны и внук Хореда. – Он вскинул руку: – Но я не знаю, значит ли что-нибудь его происхождение. Божественность – это, похоже, не то, что можно унаследовать.

– Да, – согласился брат Коун. – Похоже на то.

Кирин посмотрел на Джанель:

– Твоя очередь рассказывать?

Она кивнула:

– Моя.

Рассказ Джанель.

Ледяные Владения, Йор, Квур

– Куда он мог пойти?! – Я бросилась в комнату, проверила туалет, гардероб, проверила все места, где он мог спрятаться.

Сумка брата Коуна пропала.

Сенера не ответила мне. Сняв камень с шеи, он потерла его указательным пальцем и нарисовала на мраморной стене призрачную линию. Пробежала по гаснущей теплой полоске взглядом и, казалось, почувствовала облегчение.

– Все в порядке. Релос Вар послал за ним Прагаоса.

– С чего бы это все было в порядке?! – огрызнулась я. Я понимала, что то, что брат Коун был заложником моего хорошего поведения, вовсе не означало, что ему не причинят вреда. Но если бы Коун сумел проснуться и покончить с собой во время моего отсутствия, она вполне могла мне солгать.

Сенера подняла глаза, удивленная тому, что я так разозлена, а затем улыбнулась:

– О, дорогая, ты действительно думаешь, что Релос Вар – злодей, не так ли? А ты что, героиня?

– По крайней мере, это не я уничтожала целые поселения.

– Нет, но ты поддерживаешь правительство, которое это делает, – сказала Сенера. – Неужели ты думаешь, что это я изобрела лицианский газ?

– Что такое лицианский?..

Сенера помахала рукой:

– Синий дым. Небольшой подарочек из вашей Академии Магии в Кирписе. Куур использовал его против йорцев во время вторжения. И да, против целых поселений.

– Тогда… тогда шла война, – заикаясь от потрясения, пробормотала я. Я даже не подумала, что она все это выдумала. Хотя, наверно, так оно и было.

– Обрати внимание: это — война. Или ты думаешь, Куур сел с правителями Йора за стол и сказал: «О да, отлично. Мы примем вашу официальную капитуляцию, когда вы будете готовы к установлению прочного мира?» Нет, куурцы наступали до тех пор, пока весь лед в Йоре не окрасился кровью. И когда они пришли к выводу, что полностью и по-настоящему сломили дух Йора, вот тогда они поселились здесь. – Она засмеялась. – Я полагаю, что подчинение прекрасно сработало в Джорате. Все эти выдумки с тудадже. Твои люди знают, как смириться с тем, что вы потерпели поражение.

Несмотря на то, как небрежно она произнесла это, ее слова резали как бритва – я почувствовала это, хотя – если Релос Вар сказал правду – я и происходила из Хорвеша, а не из Джората.

Ну и что это, по большому счету, могло значить? Я мало что знала о хорвешцах, кроме того, что у них репутация хороших солдат, находящихся на переднем рубеже каждого военного наступления Куура. Я знала, что они жили в стране, по своим качествам почти полностью противоположной Джорату: горячей, жаркой и засушливой. Я знала, что армия, которая помогла нам – помогла джоратцам – победить Хорсала, была хорвешской.

Ну, получается, мне есть чем гордиться, как потомку Атрина Кандора[364].

– Куур не завоевал нас, – сказала я. – Мы объединили свои силы с Кууром и приняли их помощь в уничтожении тирана, поработившего нас. И совсем неважно, как куурцы поступили с Йором – я все равно не скажу: «Ну, тогда все в порядке. Вперед! Используйте это ужасное оружие против ничего не подозревающих, невинных людей, поскольку Куур сделал это первым».

– Нет, но должна сказать, что именно Куур установил эти правила. Мы просто играем по ним.

Я не стала ей отвечать, в этом не было никакого смысла: мы все равно бы не смогли убедить друг друга.

Вдобавок я напомнила себе, что мне надо бы притвориться, что у нее в чем-то получается меня убедить.

Сенера села на диван.

– Я знаю, ты думаешь, он ужасный человек, но, может быть, тебе стоит на мгновение пересмотреть свои предположения. Он самый прекрасный человек, которого я когда-либо знала.

– Если сравнивать его с теми людьми, что мы встретили за обедом, возможно, тебе стоит начать встречаться с людьми получше.

Она усмехнулась:

– Возможно, в твоих словах есть смысл. Когда я впервые встретила Релоса Вара, я была ненамного старше тебя. Вот только, в отличие от тебя, я была сексуальной рабыней, принадлежащей Верховному лорду Дома Де Джоракс. Так что, когда я говорю, что Релос Вар намного лучше представителей королевских семей, тебе стоит мне поверить.

Я вздрогнула:

– Извини.

– Я бы сказала, что все было намного хуже, чем ты можешь себе представить, но, учитывая, что ты знала Ксалторат, я сомневаюсь, что это правда. В любом случае ты должна понимать, почему я склоняюсь на сторону Релоса Вара.

И, глядя на нее, я тоже все поняла. В конце концов, разве можно это с чем-то сравнить? Вар спас ее от настоящего кошмара. Разве она может отвернуться от человека, который спас ее от такого?

Вдобавок он сделал больше, чем просто спас Сенеру: он воспитал ее, обучил ее, дал ей цель жизни. Сенера не верила, что она злой человек. Она могла делать ужасные вещи, да, но она явно считала, что все те неправильные поступки, которые она совершает, делаются ею ради большего блага, оправдываемого большим и лучшим будущим. Она не демон, а ангел, ведущий священную войну против чудовищ, заставивших ее пережить всю ту боль, которую больше не должен терпеть ни один мужчина, женщина или ребенок[365].

Я не могла смотреть на нее и говорить себе, что никогда не попаду в ту же ловушку. Как легко убедить себя, что мы непогрешимы, что наш путь и наша точка зрения – единственные, имеющие значение. О, это самая легкая ловушка, и в ней всегда самая эффективная приманка – наша отчаянная потребность в самоуважении.

– Послушай, ты не могла бы… оставить меня в покое? Мне нужно время.

Сенера начала что-то говорить, но затем остановилась и кивнула:

– Конечно.

Она вышла за дверь.

Как только она ушла, я глубоко вздохнула, а затем позволила себе поддаться тому чувству, которое я сдерживала, сколько себя помнила. Сдерживала потому, что меня воспитывали в убеждении, что мой долг требует, чтобы я была символом силы для всех остальных.

Но я больше ни для кого не была символом силы. Никто не рассчитывал, что я буду все контролировать.

И я была кем угодно, только не тем, кто мог что-то контролировать.

Я хотела быть рядом с моим дедушкой. Я хотела быть рядом со своими родителями. Я хотела быть рядом со своей мамой.

Но они не были моей настоящей семьей. Она не была моей настоящей матерью. Она никогда ею не была.

Я разрыдалась и рыдала до тех пор, пока в какой-то момент мои рыдания не превратились в мою пародию на сон.

Я проснулась и обнаружила, что я вновь вернулась в Загробный Мир.

И на меня вот-вот нападут демоны. Ну, разумеется.

Я не колебалась ни мгновения. Закричав в полный голос, я бросилась в битву.

И уже в разгар битвы с демонами, по щиколотку в крови, я вдруг поняла, что я не одна. На этот раз я не слышала рева слонов. Я не видела стрел войск Таэны.

И все же рядом со мной сражался Тераэт, уничтожая демонов, вспарывая им глотки и загоняя клинки под броню с безумно элегантной точностью. Он лишь кивнул мне, и мы вновь вернулись к убийствам.

Слезы по-прежнему текли по моим щекам. И даже отбросив меч, чувствуя, что он не соответствует моей бешеной ярости, и начав рвать плоть голыми руками, калеча и убивая, я продолжала рыдать.

Несмотря на то что я всегда считала, что моя сила была моим проклятием, на этот раз я упивалась мощью, в которой мне было отказано в Мире Живых. Я позволила своему дикому восторгу проявиться в каждом раздавленном голыми руками черепе, в каждой разорванной моими скрюченными пальцами глотке.

Наконец не осталось никого, кроме нас.

– Джанель… – Вложив мечи в ножны, он бросился ко мне, в глазах светилось беспокойство: – Что случилось? Я слышал…

Я едва не уселась на труп демона, но, зная, что тело исчезнет через несколько минут, предпочла камень. Сделав глубокий, судорожный вздох, я взяла свои эмоции под контроль:

– Тераэт, я совершила ужасную ошибку.

Он опустился на колени рядом со мной и коснулся моей щеки столь же нежно, как я когда-то касалась его.

– Я организую спасательную группу. Мать рассказала мне, что случилось. Тебе не стоит оставаться там.

– Они создали гаэш Коуна. – Я поморщилась: – Релос Вар создал гаэш Коуна.

Он прикусил губу – и я поняла, что он понятия не имел, кто такой Коун. Я никогда раньше не упоминала при нем о жреце. Но, даже не зная, кто такой Коун, Тераэт, должно быть, понимал, в чем моя вина.

– Ладно, – сказал он. – Моя мать может помочь. Мы можем вытащить тебя.

– Нет-нет! Я… – Я глубоко вздохнула: – Мне все еще нужно найти копье. Кто знает, сколько еще людей умрет по всему Джорату, пока я этого не сделаю?

Его лицо напряглось:

– Таэна сказала, что копье может убить дракона. Может. Она сама не знает наверняка. Никто никогда не делал этого. Тебе не стоит подвергать себя опасности.

Я почти что почувствовала себя польщенной заботой, прозвучавшей в его голосе. Почти. Если, конечно, не считать здоровой дозы снисходительности, в которой так же звучало: «Я разбираюсь в этом лучше тебя».

Я была сейчас не в настроении.

– Нет, – повторила я. – Я отказываюсь отступать, зайдя так далеко. Мне нужно найти копье и способ уничтожить гаэш Коуна, а тем временем я смогу получить бесценную информацию. Например, у них есть Краеугольный Камень под названием «Имя Всего Сущего», который можно использовать для получения ответа на любой вопрос. Если ты думал, что твои враги знают слишком много, то это не игра твоего воображения[366].

Глаза Тераэта расширились:

– Что?!

– Видишь? Теперь и ты узнал что-то новое. Все для тебя.

– Так ты имеешь в виду, что единственное, что мешает им узнать, что ты шпионишь за ними, это лишь то, что они до сих пор не спросили об этом?! – Его голос повысился: – Нет. Исключено. Я иду за тобой прямо сейчас. Я отправлюсь к Митросу. Он ужасно беспокоился о тебе…

– Митрос знает, где я, Тераэт.

Он взволнованно остановился.

– Нет, не знает! Я разговаривал с ним вчера. Он сказал, что не общался с тобой с самого утра турнира.

Я уставилась на него:

– Нет, это не… – Я встала с камня и несколько раз прошлась взад-вперед, бросая взгляд в сторону Разлома. – Когда я увидела его здесь, в Загробном Мире, он не собирался идти к Разлому. На самом деле он увел меня от Разлома.

– И что?

– Наибольшая вероятность встретить бога в Разломе. – Я глянула на Тераэта. – Я думала, что разговариваю с Хоредом, то есть с Митросом. Ты ведь знаешь, кто такой на самом деле Митрос?

Он махнул рукой:

– Знаю, но продолжай.

– Что, если я разговаривала с кем-то другим? С Ксалторат? Но почему она… – Я подавила желание заломить руки. – Тераэт, если это была она… Она сделала со мной что-то, что помешало Релосу Вару создать мой гаэш. Зачем Ксалторат надо было это делать?

– Помешало создать твой гаэш? – Тераэт моргнул: – Не понял?

– Хоред – или Ксалторат, или кто бы это ни был, – сделал что-то, что защитило бы меня от создания гаэша. И это что-то, учитывая, что сейчас у меня нет гаэша, вполне сработало.

Тераэт покачал головой:

– Это невозможно.

– Очевидно, возможно.

Он нахмурился:

– Что, если Ксалторат сама создала твой гаэш? Насколько я знаю, его невозможно создать дважды.

– Думаю, я бы знала, если бы у меня был гаэш.

– Знала? – Тераэт поднял бровь: – Ты спишь без сновидений? Ты чувствуешь себя ослабевшей?

Он уже знал ответ на один из этих вопросов: у меня не было сновидений, кроме моих путешествий в Загробный Мир. И я действительно чувствовала себя ослабевшей – из-за Сенеры.

Итак, если бы у меня был гаэш, заметила бы я разницу?

Я принялась расхаживать перед ним:

– Ты думаешь, это была Ксалторат?

– Кто ж еще? Это не мог быть Хоред. Это бы не имело никакого смысла[367].

– Зачем Ксалторат помогать мне? Это тоже не имеет смысла.

– В действиях демонов всегда нет никакого смысла.

Я снова села.

– Ксалторат нарушает слишком много правил для демона. Она даже не выполнила приказ императора, когда он велел ей оставить меня. Ты бы видел, как у него отвисла челюсть. – Я заморгала, глядя на Тераэта, который потрясенно уставился на меня: – Примерно так же.

Тераэт провел рукой по лицу:

– Ты хоть понимаешь, что ты только что сказала? Когда демоны скованы, у них есть гаэш. Как ты думаешь, кто контролирует их гаэши? Император. Для этого и были созданы Корона и Скипетр. Ты хочешь сказать, что демон лишь посмеялся над приказом гаэша? – Он выдохнул: – Это было бы возможно лишь в том случае, если Ксалторат не демон, что, очевидно, неправда[368].

Я обнаружила, что снова встала.

– Хочешь сказать, что я «ошибаюсь» по поводу единственного травмирующего опыта за всю мою жизнь?

– Джанель, это действительно было очень травмирующе! Вполне разумно думать, что ужасы, которые ты пережила, исказили твои воспоминания.

– Там был Верховный главнокомандующий! Там был император Санд! Думаешь, Санд забыл приказать демону оставить одержимого ребенка?

– Проклятье, Джанель, я носил корону. И я говорю тебе, все это работает совсем не так!

Я замолчала: какие бы оправдания я ни придумала, сейчас они просто умерли на моих губах. Вместо этого я нормальным тоном спросила:

– И когда же ванэ из Манола носили человеческую корону, не говоря уже о Короне и Скипетре Куура?

Он замер.

– Тераэт… – вновь начала я. – И когда же ванэ из Манола?..

– Я и в первый раз тебя услышал. – Он глубоко вздохнул: – Проклятье.

– Тогда ответь на вопрос, пожалуйста.

Он очень долго молчал. Затем отошел от меня и сел на камень, возвышающийся над обрывом. Впереди раскинулись сломанные, искореженные деревья Загробного Мира. Вдалеке над поверхностью озера плавал желтый туман – скорее жуткий, чем романтичный.

Я подошла к Тераэту.

– Цикл, – начал он, – состоит в том, что мы умираем и мы возрождаемся. И в новой жизни мы не должны знать, что с нами происходило в прошлой. За исключением того, что я прекрасно это помню. И в своей прошлой жизни я был императором Куура.

– Которым из них?

Он поморщился:

– Джанель, это неважно…

– Которым из них?

– Атрином Кандором.

Я в шоке уставилась на него:

– Что?[369]

Он закатил глаза:

– Я был Атрином Кандором. Ну, помнишь, человеком, который…

– Я знаю, кто такой Атрин Кандор! Все знают, кто такой Атрин Кандор! Большая часть Куура не существовала бы без Атрина Кандора. Человека, который за одну ночь построил Атрин, убил бога-короля Хорсала и выгнал кирписских ванэ с их родины. Это действительно был ты?

– Ты забыла ту часть, где я, пытаясь вторгнуться в Манол, приказал большей части куурской армии пойти на смерть.

– Ты… проспорил своей матери Таэне? Потому что сама мысль, что Атрин Кандор может переродиться тобой – в ней заключается вся соль шутки. Ты был величайшей угрозой для ванэ из всех, когда-либо ходивших по земле, и она заставила тебя переродиться ванэ?[370]

– Она действительно любит эту поэтическую справедливость. – Он вскинул палец: – Но, для протокола, мне приписываются грехи, которых я никогда не совершал. Например, я не уничтожал дреттов. Они все еще здесь. Прямо под землей. В буквальном смысле слова.

– Понятно, – сказала я. Я его действительно понимала, поскольку, будучи Джанель Данорак, я знала все о силе искаженного мифа. – Есть ли еще что-нибудь, в чем бы ты хотел мне признаться, пока мы все еще находимся здесь?

Он не ответил. Тераэт продолжал сидеть, задумчиво барабаня пальцами по камню.

– Тераэт…

– Когда я был Атрином Кандором, ты была моей женой.

Я подождала, на случай если ему захочется сказать, что последние слова были шуткой.

Ему не захотелось.

Я не могла винить его за честность, но его признание показалось мне очень неловким. Слишком личным и вдобавок весьма неприглядным. Как будто я узнала, что была так пьяна, что сделала что-то, чего не помнила. Даже если предположить, что в то время я была на это согласна – мысль о том, что я не могла вспомнить свой выбор или причины, по которым я так поступила, оставили у меня неприятное чувство тяжести в животе.

– Я полагаю, это был роман на века, – наконец сказала я – лишь потому, что не знала, что еще сказать.

– Нет, – срывающимся голосом сказал он. – Нет, ни в малейшей степени. Я ужасно с тобой обращался, я тебя не заслуживал, и к тому времени, когда я это понял, я уже не мог ничего исправить, – ровно и мрачно заговорил он, и голос его сочился, сочился, сочился глубочайшим сожалением. – Когда я встретил тебя…

– Не надо, – сказала я.

– Я просто хочу, чтобы ты знала…

Я поднесла руку к его рту:

– Замолчи.

Он уставился на меня.

– Мне все равно, – сказала я, пытаясь заставить себя поверить, что это правда. – Другая женщина, разделявшая мою душу со мной, вышла замуж за другого мужчину, разделявшего твою душу – с тобой. – Я убрала руку от его рта. – Разве ты по-прежнему Атрин Кандор?

Он рассмеялся:

– Нет.

– И я не она. Как я могла быть ею? Да и кем она была? Принцессой? Какой-то дочерью герцога?

– Нет, – сказал он. – Нет. Она была никем. – Он поморщился. – Я имею в виду, простой музыкантшей. Играла на арфе… – Его глаза расширились: – О боги! Мне нравится определенный типаж.

– Видишь ли, если тебе нравится определенный, то я под него не подхожу. Вместо игры на инструментах я умею лишь убивать. Я даже не знаю, как петь. Я, конечно, люблю танцевать и наряжаться на вечеринки, но все же не так сильно, как побеждать. Я не подхожу на роль жены для мужчины, хотя и не могу обещать, что у меня никогда не будет мужа, или жены, или обоих. Вряд ли я ограничусь кем-то одним.

Он ошеломленно посмотрел на меня, но особо расстроенным не казался:

– Ты выйдешь за меня?

– Учитывая нашу предысторию, не думаю, что нам следует задавать этот вопрос, пока мы не узнаем друг друга намного лучше. Спорю, что ты понятия не имел, каков был любимый цвет твоей жены, какую еду она предпочитала или какие личные цели она хранила в своем сердце. Сомневаюсь, что замужество ограничило ее жизненные амбиции[371].

Тераэт притянул меня в свои объятия:

– Все это очень верно, но я по-прежнему думаю, что ты потрясающая.

– Это хорошее начало. – Я прижалась к нему и стала ждать.

Он тоже ждал.

Я прошептала ему на ухо:

– Сейчас самое время спросить меня, какие цели я храню в своем сердце.

– Ох! Э… Я… – Он не выпустил меня из объятий, но неловкость вернулась.

Я откинулась назад, чтобы посмотреть на него:

– Давай начнем с чего-нибудь легкого. Мой любимый цвет – бирюзовый.

Он приподнял бровь:

– Бирюзовый? Правда?

– Цвет летнего безоблачного неба. Правда. А теперь скажи, какой цвет ты любишь?

– Если я скажу «красный», ты подумаешь, что я тебе льщу.

– Нет, если это правда.

– Это правда. – Тераэт устремил взгляд куда-то вдаль. – Вот этот красный, переходящий в малиновый, который возникает, когда для глазурирования фарфора используется медь. Его очень трудно создать специально. Многие используют медь для создания зеленой глазури. Но если знать, что делать, можно создать красный цвет и придать ему любой оттенок – от хорвешского песчаника до самой свежей артериальной крови. Мой отец раньше… – Он замолчал. – Я имею в виду моего отца в прошлой жизни. Не в этой. В этой я не знаю своего настоящего отца.

– Я начинаю думать, что помнить свои прошлые жизни – не такое уж преимущество.

– Ну, не совсем. Но впоследствии… – Он кисло и самоуничижительно усмехнулся: – Рано или поздно все благословения становятся проклятьями.

– Именно. – Я наклонилась к нему и…

Ну…

Скажем так, мы приступили к «более близкому знакомству», и пусть это останется нашей тайной[372].

На следующее утро я проснулась в хорошем настроении.

Примерно на две секунды.

И я даже не могла винить в своем плохом настроении Йор за то, что я проснулась на его землях. Однако я могла винить странную, склонившуюся над моей кроватью женщину.

Она была очень стара. Но не той приятной, грациозной старостью, которая есть у Дорны и которая дарует приятный облик любимой бабушки с теплыми глазами и милыми улыбками[373]. Эта же старуха выглядела так, будто она представляла опасность для любого ребенка. У нее была морщинистая кожа, как у ящерицы, если, конечно, существуют ящерицы-альбиносы с водянистыми карими глазами. При взгляде на ее волосы невольно вспоминались сплетенные крысиные хвосты и перепутанные шнурки.

От ее усмешки у меня по коже побежали мурашки.

– Я приготовила тебе завтрак, дорогая. – Она поставила на прикроватную тумбочку блюдо с овсянкой, яблоками, обжаренным хлебом и тушеным мясом.

Я уже потянулась за хлебом, но в этот момент в комнату вошла Сенера. Бросив всего лишь один взгляд на старуху, она рявкнула:

– Не ешь ничего, что она тебе дает! – и резко перевернула поднос, разбрызгав тушеное мясо и овсянку по всему полу.

Я заморгала, а старуха огрызнулась:

– Сука! Я пыталась быть милой!

Сенера дала ей пощечину.

– Эй, подожди…

– Чье мясо ты использовала, Вирга? Котенка? Щенка? Или, может, младенца, оставленного местной женщиной на морозе?[374]

Я перестала протестовать и замерла, охваченная ужасом. Но еще больший ужас я испытала, увидев радостное выражение, которое появилось на лице старухи.

– О, ты портишь все мои игры. Прошлой ночью я нашла мертворожденного жеребенка.

Я отодвинулась от нее, борясь с подкатывающей к горлу тошнотой.

– Проклятье, Вирга! Сколько раз нам еще говорить, чтоб ты все это прекратила?

– Вечно! – прорычала старуха. – Не мешай мне веселиться!

Сенера поморщилась:

– Давай, Джанель. Мы все равно уходим. Вирга, убери это все!

– Я не твоя служанка! – отрезала старуха. – Сама уберешь! – Стоило мне встать, и она вновь обернулась ко мне: – Я знаю тебя. И в далекие времена я знала и твою мать. Она была шлюхой. Ты тоже шлюха?

– Во имя Восьми! Что же произошло, отчего ты стала таким отвратительным созданием? – И, уже произнеся эти слова, я вспомнила, где ее видела. Она поддерживала огонь на банкете. Это была та самая старуха, чья ненависть была так же остра, как копье.

Она захохотала:

– Ха-ха-ха! О, вот так история! Лучший вопрос, который кто-либо задавал мне за последние годы. – Она указала на меня костлявым пальцем: – Приходи ко мне как-нибудь, и я тебе все покажу!

– Вирга, не смей! – рявкнула Сенера и вновь потянула меня за рубашку: – Пошли. Давай уйдем, пока я не сделала чего-нибудь такого, о чем потом пожалею. Вирга – одна из любимиц герцога по причинам, которые от меня ускользают.

Старая карга оскалила зубы. Ни один не пропал – напротив, казалось, у нее их было слишком много, и все – острые.

– Ему нравится, что я умею делать ртом!

– О, я очень в этом сомневаюсь. И вообще ты просто отвратительна.

Я совершенно не была против того, чтобы уйти, хотя, технически говоря, я даже не была одета. Для начала, меня даже не волновало, что я оставляю одежду, которая не была моей.

– Куда мы направляемся? – спросила я, когда мы оказались вне пределов слышимости.

– Я возвращаюсь к работе, с которой, как мне кажется, ты вряд ли захочешь иметь что-то общее. И, поскольку мне не хватит смелости оставить тебя здесь одну, я помещу тебя к женам герцога. Это самая охраняемая территория во всем дворце. Там ты будешь в безопасности.

– Подожди, что? Я не хочу быть…

Сенера остановилась и повернулась ко мне:

– Две минуты. Ты вляпалась в неприятности менее чем через две минуты после того, как тебя оставили здесь наедине с мужчинами. У меня нет причин думать, что на этот раз все будет иначе. И ни меня, ни брата Коуна, ни лорда Вара не будет рядом, чтобы исцелить твою руку, когда ты снова разобьешь ее о чье-нибудь лицо. Поэтому я бы предпочла поместить тебя в какое-нибудь безопасное место.

– Ладно.

– Тебе это даже может понравиться. Несколько жен находятся под смехотворным впечатлением, что герцог оплодотворит их, но большинство женщин просто наслаждаются тем, что их не заставляют иметь ничего общего с мужчинами. У них даже есть книги.

– Звучит фантастически. Но у них нет конюшни?..

– В этом климате? Нет. Честно говоря, одна мысль о том, что Вирга могла здесь где-то найти лошадь, заставляет меня содрогаться. Она могла солгать. Самое близкое, что можно найти среди этих гор, – это снежные гиены, которые тянут сани, и иногда мамонты.

Я кивнула и напомнила себе, что мне нужно найти копье, выяснить, у кого гаэш брата Коуна (и, если уж на то пошло, где сам брат Коун), и сбежать.

И чем скорее, тем лучше.

Мне еще предстояло получить настоящее представление о том, как выглядит дворец снаружи. Все стены без окон были созданы из одного и того же черного камня, отчего создавалось впечатление бесконечного и извилистого лабиринта, освещенного лампами магического света. Хотя воздух казался свежим, я предположила, что это из-за магии. На самом деле я бы не удивилась, узнав, что множество слуг ходит по залам, рисуя эти проклятые воздушные знаки под каждым стулом и за каждой картиной.

Единственный охраняемый вход в покои жен привел нас в огромный зал, одна стена которого состояла из того же прозрачного кристалла, который я видела в главной столовой. Несколько выступающих прямо в бирюзовое небо балконов прерывали его почти невидимое пространство. Вдоль стен зала расположились зеркальные пруды, окруженные цветами. Комната казалась олицетворением ставшей мягкой и уютной зимы. Повсюду были разбросаны подушки, меха и шелка, какие только можно было пожелать.

Несмотря на то что холод меня обычно не беспокоил, мне по-прежнему было зябко, но жены герцога, казалось, ничего не замечали.

Все они были разного возраста: от моих ровесниц до ровесниц Нинавис, старше не было. И все они были йорками: бледнокожими, как лед, и не обязательно привлекательными.

– И никаких мужчин? – прошептала я Сенере.

Она бросила на меня странный взгляд, который я не смогла толком истолковать, затем встряхнула головой:

– Нет, мужчинам вход воспрещен. Единственные, кто может быть здесь, кроме герцога Каэна, – стражники, всегда находящиеся снаружи, и даже им не разрешается входить внутрь, когда присутствует герцог. Герцог Каэн требует, чтобы он был единственным, кто доставит удовольствие его женам.

Я едва не поперхнулась:

– Э… но… э…

Сенера даже не пыталась скрыть улыбку:

– Да?

– Разве никто не сказал Каэну, что для этого нам не нужны мужчины?

Ее глаза заблестели.

– Не порть им веселье. Здесь, конечно, терпят долгосрочные романы, но лишь потому, что их муж, похоже, и не осознает, что это возможно.

– О, я бы и не подумала ничего говорить.

Нас заметила одна из женщин и подошла к нам.

– Привела нам хорвешку? – Она поджала губы: – Ты не похожа на жительницу Хорвеша.

– Спасибо, – совершенно искренне ответила я. – Я и не ощущаю себя хорвешкой.

– Байкино, это Джанель. – Сенера подтолкнула меня вперед. – Я была бы тебе очень признательна, если бы ты присмотрела за ней, пока меня не будет.

Женщина вскинула бровь и снова поджала губы:

– Конечно. Нам же больше нечем заняться? – Судя по тому, как резко прозвучали ее слова, в прошлом были какие-то недоразумения.

– Просто сделай это. И достань ей что-нибудь из одежды. Сегодня утром в ее комнату ворвалась Вирга, поэтому я не решилась оставить ее там.

Готова поставить металл на кон, что знак, который сделала женщина, предназначался для того, чтоб отогнать злых духов.

Сенера повернулась ко мне:

– Я вернусь через несколько дней.

– Не торопись из-за меня.

Она закатила глаза и ушла.

– Кто такая Вирга? – спросила я, едва Сенера скрылась.

Байкино оглянулась по сторонам и лишь потом ответила:

– Чудовище герцога Каэна. И дрессировщик чудовищ Каэна. Она занимается животными. Белыми медведями и снежными гиенами. Она находится здесь гораздо дольше, чем я, и она просто ужасна. Однако не все здесь так к ней относятся, так что я бы не стала слишком громко критиковать ее.

– Она кому-то нравится? В это трудно поверить.

Байкино снова оглянулась:

– Вирга утверждает, что она последняя мать-колдунья.

Я моргнула:

– Мать-колдунья? Кто это?

– Так это новая хорвешская жена волшебника, да?

Приблизилась еще одна девушка. Она выглядела почти моей ровесницей, и она не столько шла, сколько расхаживала с важным видом. Эта женщина явно хотела убедиться, что я не испытываю никаких заблуждений относительно иерархии и моего места в ней.

Я искоса взглянула на нее:

– А это какая-то проблема?

Женщина пожала плечами:

– Нет. Пока ты держишься подальше от Ажена.

– Кого?

– От моего мужа, – уточнила она. – Ажена Каэна.

– О, Вейсижау, пожалуйста. Ты жена номер двадцать восемь. Думаешь, он вообще заметит, если ты вдруг пропадешь?[375]

– Ну, если бы ты пропала, он бы точно не стал беспокоиться. Сколько лет ты уже замужем за этим мужчиной и до сих пор не родила ему ребенка?

– А ты думаешь, мне это не все равно?

– О, скоро будет. Он все так же тащит меня в постель, и скоро я стану первой женой! – Вейсижау закатила глаза и неторопливо удалилась, очень тщательно вихляя бедрами. Заметьте, у нее были красивые бедра. Но, учитывая ее характер, это было легко игнорировать.

Я так и замерла, удивленно моргая:

– Она кажется весьма милой.

– Не беспокойся о ней. Она просто расстроена тем, что до сих пор не беременна. – Байкино засмеялась, а затем понизила голос до шепота: – Как будто мы можем когда-нибудь забеременеть. Каэн хочет, чтобы престол унаследовал Эксидхар. Это страхует его от убийства кланами.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты уже знакома с сыном Достопочтенного?

Я вспомнила нашу очень неудачную встречу.

– Да, вполне. – Я на миг замолчала. – Они не хотят, чтобы Эксидхар наследовал, потому что он наполовину хорвешец?

Будучи знакома с неприятной новостью о том, что я по крайней мере наполовину хорвешка, я обнаружила, что меня весьма интересует ответ. Значит ли это, что мне придется бороться еще с какими-нибудь предрассудками, кроме тех, что связаны с моим полом?