Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 182 (всего у книги 336 страниц)

– Благодарение Лат, вы обе целы и невредимы, – сказала я.

Селена встала:

– Кярс сказал, что открыл путь.

– Открыл путь?

– Он победил пиратов-этосиан, и теперь путь в Крестес открыт. Я могу поехать домой. Пожалуйста… попроси его отправить меня домой.

Он и правда человек неожиданных дарований. Каким образом ему удалось так быстро справиться с пиратами? Он поэтому приплыл на их корабле?

– Конечно, милая. Он так и сделает.

Сади глотнула жидкость из бутылки – что-то красное, но слишком темное для розовой воды.

– Как ты? – спросила я.

Она хмыкнула:

– Теперь все меня уже видели. Вскоре узнают и в Сирме, до моих родителей дойдут слухи о возвращении дочери из мертвых. Насколько жестокой я должна быть, чтобы не сообщить им? Насколько я была жестока все это время?

Я не понимала ее логику, ее прошлое, ее жизнь – ничего. Но не могу сказать, что не чувствовала вины за то, что принесла ей эту боль.

– Мне жаль, – сказала я. – Это я виновата в том, что так вышло.

– За что ты борешься, Зедра? – спросила Сади. – Если за что-то хорошее, тогда, наверное, оно того стоило. Но если ты такая же, как остальные.

Если бы я могла им признаться. Рассказать, что пытаюсь возродить Потомков, которые станут щитом против Великого ужаса. По правде говоря, ни одна из них не верила по-настоящему.

Но была ли моя борьба… праведной? Был ли Отец… праведным? Или Потомки? Я впервые не знала ответа.

Я села рядом с Сади.

– Что это? – указала я на бутылку.

Она покачала головой:

– Понятия не имею. Что-то саргосское, наверное.

– Жинжа, – ответила Селена. – Ее делают из вишни… с крепким спиртным.

Сади сделала еще один большой глоток.

– Разумно ли пить так много и так быстро? – сказала я, положив ей руку на плечо.

Она вытерла подбородок.

– Ты что, моя мать?

Хотелось бы мне, чтобы это было так. Больше всего на свете мне хотелось быть матерью, но Селук уничтожил все, утопив моих детей. Я опять стала матерью, родив малыша Селука, но долг призвал меня совершить нечто большее. Стать матерью нового племени Потомков, матерью объединенного востока под правлением моего сына, падишаха. И я цеплялась за эту мысль, иначе ради чего все это было?

– А знаешь, в летописях напишут, что Кярс – герой, спасший Сирм, но это будет ошибкой.

Селена подошла и села рядом с нами.

– Можно мне попробовать? Мой дедушка любил жинжу.

Сади поморщилась:

– Фу, ты все испортила. – Она отдала бутылку Селене. – Подлинный герой. – Она мрачно улыбнулась, и ее лицо покраснело. – Подлинный герой – это Кева. Он пожертвовал всем… даже любовью.

Отец назвал его «магом, который носит все маски». А когда упомянул впервые, назвал также своей «заменой». Что это значит? Заменой в качестве избранного Лат? Почему вообще Отец был отлучен от Лат? Разве Потомки не одной с ней крови?

И внезапно я перестала что-либо понимать, как будто землетрясение снесло все мои аккуратно сложенные убеждения. Все выглядело бессмысленным, и все же… я лишь могла проглотить горечь и гнев на почитателей святых за то, что они сделали с моим племенем, с моей семьей и детьми. Слишком поздно возвращаться назад. Но что ждало меня впереди?

– Кева любил меня, – продолжила пьяные речи Сади. – И я по-прежнему его люблю. Вот почему я осталась здесь, к нему поближе. Вот почему не вернулась домой.

Что?! Они с магом были любовниками?

Селена глотнула жинжи и поставила бутылку на пол.

– Я помню Кеву. Он хорошо со мной обращался. Гораздо лучше, чем Михей. – Она тяжело и нетерпеливо вздохнула. – Я просто хочу домой.

– Я тоже, – сказала Сади.

Она потянулась и зевнула. Бедняжка всю ночь и весь день охраняла тот мост.

Я взяла бутылку с жинжей и тоже сделала порядочный глоток. Кисловато-горькая жидкость обожгла горло. Но вкус был неплох.

– И я, – сказала я.

23. Сира

И вот началось. Не сказав ни мне, ни Озару – никому, кроме тех, кто участвовал, Пашанг приказал Текишу атаковать храм святого Джамшида, что вынудило тех, кто там укрывался, запустить красный фейерверк отчаяния – крик о помощи, который, казалось, никто не слышал.

На этом все и закончилось. Текиш и его всадники возвратились к утру, улюлюкая, радуясь своей победе. Защитники храма либо погибли, либо сдались, либо разбежались.

Знатных пленников Текиш привел в тронный зал. Во главе стоял Хизр Хаз в заляпанном кровью плаще.

– Где Мансур? – спросил он. – Я хотел бы видеть моего старого друга.

Пашанг, сидевший на помосте перед золотой оттоманкой, усмехнулся:

– Где бы он ни был, я уверен, что он лежит в постели, восстанавливается после нанесенного вами удара в спину.

Хизр Хаз оглядел зал, заполненный йотридами, охраной Мансура и некоторым количеством визирей, выбравших сторону Мансура, – хотя их было гораздо меньше, чем вчера. Я надела оранжевый тюрбан и повязку на глаз, но старалась держаться за спиной Эше, опасаясь, что Хизр Хаз заметит меня.

– Если я наношу удар, то никогда не бью в спину, – произнес седовласый шейх. – Не желаешь проверить, Пашанг? Только ты и я, и пара клинков. Ты узнаешь, почему меня называют хазом.

Пашанг подпер сцепленными руками подбородок.

– Заставлять кричать старика – никакого веселья. А вот крики твоего сына и дочери будут слаще, чем спелые сливы.

– Мне известно, что Мансура здесь нет, и некому удержать тебя на цепи. Но позволь тебя предостеречь – даже не думай грабить и насиловать. Кярс вернется, и он будет гнать тебя через всю Бескрайнюю пустошь за кражу хоть одного камня из этого благословенного города.

– Где же Кярс? – Пашанг встал и подошел к Хизру Хазу. – Где Мансур? Где наши повелители? – Он глубоко вздохнул и сжал плечо шейха Хизра. – Да, ты прав. Собака без хозяина становится дикой, даже бешеной. Так что лучше помоги найти моего хозяина, пока не стало слишком поздно.

Шейх Хизр покачал головой:

– Я не знаю, где Мансур.

Пашанг вернулся на помост.

– Это очень скверно – для всех.

Едва тронный зал опустел, я поспешила переговорить с Пашангом:

– Ты схватил Зедру?

Он покачал головой:

– Разумеется, нет. Это было бы слишком просто. – Он вздохнул, тяжело и прерывисто. – Сира, на совете племени я принял решение, и оно тебе не понравится. Мы намерены забрать свою добычу и уйти.

– Ты имеешь в виду… разграбить этот город? Но это мой дом!

– Твой дом – Пустошь. Без Мансура мне не удержаться здесь, когда вернется Кярс. А мои разведчики обнаружили его войско всего в трех днях пути, даже в двух, если идти и ночью. – Он подергал бороду. – Чтобы удержать власть, недостаточно одного страха – тут мне нужен Селук, и я потерял своего. Уверен, ты заметила, что нас меньше поддерживают, а когда придет весть о возвращении Кярса, эти залы очень быстро опустеют.

Да, возможно, он прав. Но, насколько я знаю, у победителя своя правда. Если Кярс прибудет через два дня, как я докажу свою невиновность без поимки и признания Зедры?

– Ты меня разочаровал. – Мне хотелось плюнуть Пашангу под ноги, но мама всегда говорила, что это невежливо. – Ты стал таким смирным? Трусливым? Вялым? – Я расширила запас оскорбительных слов, чтобы выразить, как он меня огорчает. – Скажи, что ты шутишь. После всего, что мы сделали, просто взять и.

– Аланья ненавидит меня сильнее, чем кого-либо, может, разве что кроме тебя. Мансур, скорее всего, мертв, и Кярс проследит, чтобы мы присоединились к нему. У нас нет ни одной из тех скорострельных аркебуз, которые Философы делали для гулямов, – говорят, Кярс уходил более чем с пятью тысячами аркебуз, а это значит, что каждый четвертый в его войске вооружен тем, чему мы просто не можем противостоять в открытом бою. Я всегда знал, что, если окажусь на проигравшей стороне, могу изменить Мансуру и бросить его голову к ногам Кярса – этого было бы достаточно, чтобы спасти нас. Но этой карты у меня больше нет, и я не поведу свое племя на погибель.

Я засмеялась.

– Так иди, грабь, что хочешь, и убирайся. А я сяду на этот трон, – указала я на золотую оттоманку, – и буду ждать своего мужа.

Он угрюмо усмехнулся:

– Я помню… помню, как ты ждала, когда твой отец вернется с охоты. Ты сидела на его кровати, согревала ее. Вдыхала запах его одежды. И даже пила мерзкий соленый чай, который он так любил, хотя ты ненавидела тот чай также сильно, как и я.

Мне хотелось его ударить.

– Это все, что тебе осталось? Воспоминания? Дом – не место, которое строишь в воспоминаниях, это место, где ты хранишь свои надежды. Для меня дом – Песчаный дворец, а не какая-то стылая равнина за сотни миль отсюда.

– А ты знаешь, на что надеялись йотриды? Почему мы шли сюда за Мансуром? Почему вообще подчинились Селукам? – Он развел руками: – Нам нравятся блестящие предметы, и мы любим рабов. В этом городе все это есть. Без Мансура, который отдал бы нам то, что должен, мы возьмем свое сами. Если я не дам йотридам целый день для разграбления, они найдут кагана, который это сделает.

– Ты же понимаешь, что на кону более ценный приз? Оставайся, помоги мне захватить Зедру, и, быть может, мы сумеем его забрать. Помнишь, ты говорил о своих видениях, где ты видел, что с тобой будет? – Я взяла его за руку: – Я тебя не бросала. Я выбрала твою сторону. – Я гладила его пальцы, теребила серебряные и золотые кольца. – Я не смогу найти и победить колдунью одна.

Он хмыкнул и покачал головой:

– Даже после всего, что я для тебя сделал, ты так и не избрала мою сторону, Сира. Ты вступила со мной в союз, когда тебе было удобно, но теперь я понимаю, что ты мгновенно продашь меня Кярсу, если он за это оставит тебя своей султаншей. Честно говоря… я думал, что ты та же заботливая девочка, которую я знал в детстве, но, наверное, это моя вина, что я видел тебя такой, какой хотел видеть… не другой, которой ты стала. А мои видения… их было три, и всего одно пока не воплотилось. Может быть. – он содрогнулся, – может быть, и лучше, если этого не произойдет.

Он был прав и в том, что я изменилась, и в том, что не выбрала ничью сторону. Даже сейчас я хитрила. Если бы Пашанг захватил Зедру, я не возражала бы, чтобы он сбежал. Это все, для чего он был нужен мне, и, возможно, я сделала это чересчур очевидным. Не прикрыла горькую правду сладким обманом, это может мне дорого обойтись – урок, который нужно запомнить.

– Знаешь, как воин узнает, что его командир готов сражаться до конца? – сказал Пашанг. – Тот сжигает позади себя все – и поля, и деревни, и крепости, и мосты, так ни врагу, ни ему самому назад пути нет. Хочешь, чтобы я остался и сражался вместе с тобой, Сира? Так сожги мосты.

– Какие мосты?

– Старый шейх Хизр Хаз. Попроси его здесь, перед всеми в тронном зале, расторгнуть твой брак с Кярсом.

Никогда! Хизр Хаз верит в меня. Он бы мог заставить Кярса увидеть правду. Но без Зедры, без ее признания в преступлениях, как это доказать?

– Пашанг, если я это сделаю, каково будет мое место здесь, в собственном доме?

Несомненно, тогда я окажусь на проигравшей стороне. Пашанг прав – йотриды своей массой могли разбить несколько тысяч защитников, разграбить город, стать царями на один день… но им не победить хорошо оснащенное войско гулямов Кярса с огнестрельным оружием и тяжелыми доспехами. Лишь теперь, оценив свои ставки, я поняла, что йотридам суждено проиграть.

Пашанг надул губы, как тот мальчик, что проигрывал моему брату в беге, только теперь его угрюмый подбородок укрывала каштановая борода.

– Видишь? Ты не веришь, что мы можем победить. Ты была бы рада, если бы Кярс уничтожил нас, а ты получила бы то, чего хочешь, – место рядом с ним и твоего врага-оборотня в цепях. Тебе безразлично, если меня закопают в песок и ни один красный тюльпан не украсит мою могилу.

– Все не так. – начала я, но продолжить не смогла – он был прав.

Может быть, расставание с Пашангом сейчас неизбежно, ведь пути у нас теперь расходились. И все же мне этого не хотелось. Он показал мне новый мир – силу звезд, – взяв меня за руку в тот день, когда мы пробились за стену Кандбаджара.

– Ты и я, Сира. – О чем это он? – Если хочешь, чтобы я сражался с оборотнем, сражался с Кярсом, тогда дай мне надежду. – Он неровно вздохнул. – Подари мне дом.

– Мне нужно время подумать, – сказала я, отворачиваясь.

– У тебя есть день. – Пашанг пошел прочь. – А я буду в городе, прослежу, чтобы мои люди не переходили границ. Даже у грабежа есть свои правила.

С кем еще я могла об этом поговорить, кроме Эше? Он единственный, кому я могла доверять. Тем не менее он не знал о моем видящем звезды глазе. Как тогда он сможет понять проблему моего выбора?

В коридоре я наткнулась на Веру. Она только что выкупалась, ее волосы были мокрыми и душистыми.

– Ты сделала то, о чем я просила?

Она опустила взгляд на плитку с цветочным узором:

– Султанша, я была с Пашангом. Он приглашал меня в свои покои… на кофе… и только.

Я взволнованно сжала руки:

– Быстро. Ты такая молодец.

Она покачала головой:

– Нет, султанша. Дело в том, что он только расспрашивал о вас. Знал, что я была вашей служанкой, и поэтому хотел узнать обо всех ваших симпатиях, антипатиях и привычках. Мной он совершенно не интересовался.

Я разочарованно вздохнула:

– Придется тебе постараться, Вера. Твоя задача – узнать о его желаниях, а не рассказывать ему о моих! – Я приблизилась к ее уху: – Этим вечером он будет пьян от победы. Постарайся оказаться в его комнате, а иначе будешь наказана в моей.

Она кивнула, так и не подняв взгляда:

– Да, конечно, как прикажете. Но… хотите совет?

– Что мне нынче толку от советов какой-то рутенской потаскухи? – буркнула я себе под нос. Да, конечно, я старалась быть с ней суровой, ведь, в конце концов, эта девушка дала ведьме мою кровь – но, во имя Лат, Миримой я выглядеть не желала. – Говори уже, что хотела.

– С Пашангом следует говорить вам. Это вы должны пойти в его комнату, а не я. Вам он скажет все, что вы пожелаете.

– Я не какая-то грязная мелкая потаскушка, которая готова раздвигать ноги перед всяким, кто ее оседлает.

И в самом деле, мне следовало придержать язык, чтобы Вера не обиделась на меня.

– Я не имела в виду ничего дурного. Просто поговорите с ним. Он расскажет вам то, что никогда не сказал бы мне. Поверьте, я знаю, когда у меня есть шанс, а когда нет, и с Пашангом – нет.

– А у меня разве есть?

Она наконец взглянула мне в глаза, правда, с некоторым усилием, как котенок, прижатый к стенке.

– Есть, и вы это знаете.

После этого она удалилась. Видимо, она права, хотя я лишь пыталась сделать ее полезной себе, чтобы оправдать ее присутствие здесь. А иначе… я содрогнулась при мысли о том, что она заслужила. То же, что и все предатели, хоть в Аланье, хоть в Пустоши, хоть где-то еще.

Но моя задача заставляла отбросить мысли о ней. Я проверила, не в своей ли комнате Эше, потом вспомнила, что он старался не оставаться один. Вероятно, он снова со стражниками. Но по пути к караульной я наткнулась на Озара, утиравшего шелковым платком вспотевшую голову.

– Султанша.

Он уныло посмотрел на меня.

– Что случилось?

– Моя жена поручила выяснить, где Мирима. Но Текиш сообщил мне, что ее нет в храме. Где она может быть?

Я пожала плечами:

– Разве твой хозяин не знает? Или у него и глаза заросли бородой?

Озар затряс головой, он напоминал испуганную свинью:

– Хадрит не настолько глуп, чтобы попасться там. И поскольку войско Кярса видели всего в трех днях пути, он, должно быть, поскакал к ним.

– Тогда, может, и Мирима поехала с ним?

– Мирима не такая, как ты, она не умеет ездить верхом. Като и его гулямов тоже нет, как и Лучников. Это странно, тебе не кажется? Куда они все ушли как раз перед тем, как мы нанесем удар?

Это все не так уж и странно. Сбежать лучше, чем умереть. Когда выяснилось, что Кярс всего в нескольких днях пути, вероятно, только орден заботила защита своего храма от йотридов.

Я положила руку на плечо Озара, чтобы успокоить его:

– Я уверена, что с Миримой все хорошо. Все ее почитают. Кто бы стал ее обижать?

– В тумане войны случается всякое. Происходят ужасные вещи. Будь проклята Зедра за то, что убила Тамаза, он избаловал нас миром, а теперь мы вцепились друг другу в глотки. И ради чего?

Похоже, на войне торговец пряностями мог многое потерять и мало что приобрести. Вероятно, поэтому он и пытался подстраховаться – ему все равно, кто выиграет, лишь бы кто-то выиграл. Но не такова ли и я?

Я такая же, разве нет? Как супруга Кярса, я хотела, чтобы он победил. Но если Кярс не примет наш брак, я хотела, чтобы он проиграл. Однако… я не могла поверить, что даже задумалась о таком… если Кярс проиграет, готов ли Пашанг сесть на трон… со мной в качестве жены? Две огромные неопределенности.

Все туманно, и все же я должна решить. Если сделаю неправильный выбор, моя голова, несомненно, будет торчать на стене дворца, который я звала домом. Это значило выиграть все или умереть.

Только не для Озара. Он пытался не победить – просто выжить.

– Она объявится, – сказала я. – Поверь.

Он кивнул:

– Твоя сила – наш свет в тумане, султанша.

Эше я наконец нашла – он сидел под статуей симурга, которая, вероятно, была больше, чем настоящий симург, если он когда-либо существовал. А еще на этом месте я истекала кровью… и Эше меня спас. Внезапно я поняла, что голова симурга возвышалась именно там, откуда я наблюдала, как Зедра использовала мое тело для совершения злодеяний, как будто моя душа оказалась в симурге. Странное совпадение.

Слой песка покрывал теперь мощеную площадку под статуей, и Эше чертил на нем узоры. Они выглядели как руны, эти звезды и линии напоминали что-то реальное.

– Что ты делаешь? – спросила я.

Он предложил мне сесть, но мне не хотелось пачкаться в песке.

– Я слышал, они собираются грабить город, – сказал Эше. – Знаешь, какая у меня была первая мысль?

Я покачала головой.

– Запер ли я свой дом, – усмехнулся он. – Разве не печально? Я ведь был Апостолом, кажется, что в другой жизни. Весь смысл нашего существования в том, чтобы помогать другим, а я беспокоюсь только о своем доме.

У Эше даже шанса запереть свой дом не было.

– Я забыла его запереть, – нервно улыбнувшись, сказала я.

– Хорошо. Надеюсь, йотриды возьмут все, что у меня есть. Может быть, тогда… может быть, тогда я вспомню, что должен чувствовать.

Вероятно, это моя вина. Я толкнула его на этот путь и дала надежду, что он сумеет помочь. Но то, что мы сделали, принесло лишь вред… то, что сделала я.

– Наверное, я слишком увлекся тайным, – сказал он, – и забыл о зле прямо перед глазами. Мы должны остановить их… пока воздух не наполнился криками.

– Как мы их остановим? Нас всего двое против орды. Даже сам Хизр Хаз не сумел, и теперь он их пленник.

Он, казалось, задумался над моими словами.

– Ты сам говорил, – сказала я, – что мы с тобой не особенно хорошие люди. Но и не злодеи. Разве не так?

– Что есть зло, Сира? Разве ничего не делать, когда другие страдают, это не зло?

Я покачала головой:

– Я не знаю. Будь у меня сила, я не позволила бы никому причинять боль. Я бы не дала этой суке убить Тамаза. – Мне хотелось признаться Эше. Рассказать, как я спасла его с помощью своего видящего звезды глаза. – Я бы не позволила обижать тебя, Эше. И Пашанг тогда меня послушался бы, а теперь.

Как всегда, я не была честна до конца. Ведь Пашанг сказал, что, если я сожгу мосты, он не станет грабить город. Просто не была готова платить такую цену.

– Причинять страдания можно и без колдунов, – сказал Эше. – Когда люди толпой собираются отобрать то, что они считают своим, но что таковым не является, это уже кошмарно.

Это верно. В конце концов, орда йотридов была более серьезной катастрофой, чем я или Зедра. Если я не способна сберечь свой дом, что тогда с меня толку?

– Эше… Пашанг сказал, что пощадит горожан, если я попрошу Хизра Хаза аннулировать мой брак с Кярсом. А я этого не сделала. Я и есть настоящее зло, не ты.

Он поднял на меня мягкий взгляд:

– Я не могу сказать тебе, что делать. Это твоя жизнь. С черствым сердцем жить легко, но сердце мягкое никогда не перестает кровоточить. А твое – какое?

Я кивнула, полностью понимая его. Эше видел все, как птица, сидящая на верху башни, а я вечно вязла в грязи. Мне нужна его перспектива, а иначе если я и вырвусь из этой грязи, то сгорю в огне, который сама разожгла.

Может быть, если поспешу, я еще застану Пашанга. Я бегом бросилась через сад и дальше, в ворота дворца. Оказавшись внутри, я спросила стражника:

– Где Пашанг?

Он провел меня за ворота и указал на обнесенное стеной скопление роскошных домов в стороне от главной улицы, где жили великие визири. Большинство домов были выстроены из известняка, хотя остальная часть города – из глины или песчаника, и поэтому жилища визирей сияли, как жемчужины среди грязи.

Подбежав ближе, я увидела открытые ворота. Йотриды входили и выходили. Кто-то нес драгоценную вазу, разрисованную необычными разноцветными рыбками в стиле Шелковых земель. Из набитого мешка другого йотрида торчали сапфировые ожерелья, украшенные бриллиантами и изумрудами диадемы, рядом хлюпал бурдюк с кислым духом кумыса.

Я прошла между ними в открытые ворота, а потом в дверь дома, окруженного известняковыми колоннами и цветущим садом роз.

Внутри дома с высокой крышей йотриды, мужчина и женщина, охраняли семью: мужчину средних лет в домашнем шелковом кафтане, его жену в шелковом ночном платье, двух дочерей-подростков с потеками кайала от слез на щеках, и красивого мальчика не старше двенадцати лет. Держась за руки, они стояли посреди комнаты, а тем временем йотриды сновали по дому, собирая их имущество в большие мешки из конской шкуры.

Пашанг был наверху, в спальне жемчужных тонов, на кровати с шелковыми простынями. Он держал в руках пухлую подушку и… нюхал ее?

– Я согласна, – задыхаясь произнесла я. – Я это сделаю. Попрошу Хизра Хаза разорвать мой брак. Только не… не трогай никого. Этот город – мой дом!

Он отбросил подушку, и видимая из-под бороды часть щек покраснела. Он напоминал мальчика, которого застали трогающим себя.

– Раньше, – он откашлялся, – ты казалась не склонной к такому решению. Отчего эта внезапная перемена?

– Что ты сделаешь с той семьей внизу?

Он улыбнулся:

– Из-за них? Переживаешь за этих людей? А ты знаешь, откуда берется известняк для строительства такого дворца? Его добывают в Кармазских горах. Рабы вырубают камни и несут вниз, ломая при этом спины. Эти люди не заслуживают твоих слез, Сира.

– Что ты с ними сделаешь?

– Девочки зрелые. Мальчик безволосый. У нас заведено так: мои всадники бросят кости, как в игре. Победители получат их первыми, следующие – во вторую очередь, и так далее. По порядку, и никто не пострадает – если не будет сопротивляться.

Неудивительно, что Хизр Хаз не любил йотридов.

– Они латиане, Пашанг. Неужели ты не уважаешь нашу веру? Нельзя насиловать единоверцев!

– Не волнуйся. Зато мы оставим в дар Этосианскому кварталу множество маленьких йотридов.

Мне хотелось придушить его подушкой, которую он только что нюхал.

– Я не это имела в виду! Немедленно прекрати! Все в этом городе, стоят ли они тысячи бриллиантов или один булыжник, мои люди! Как ты смеешь к ним прикасаться? Немедленно прекрати мародерство!

Он поднялся и навис надо мной, его дыхание обжигало мне лоб:

– Или что? Да ты знаешь, с кем говоришь? Есть ли у тебя хотя бы мимолетное представление о том, что я делал раньше? Разграбление твоего любимого города – это милость. Я бы мог наполнить реку кровью и украсить ваши улицы черепами, если бы захотел.

Я со страхом смотрела в злые глаза, отступая назад, пока не наткнулась на стену.

– Я же обещала тебе… я сделаю то, что ты хочешь. Я скажу Хизру Хазу, чтобы он разорвал мой брак. Выполни и ты свое обещание, пощади мой город. Ты действительно человек, которого стоит бояться, но ведь ты выше этого? Покажи мне, кто ты на самом деле, каган Пашанг.

Его взгляд смягчился:

– Скажи мне… кто я такой, по-твоему?

Мне хотелось ответить резко. Если кто и был сущим злом, так это он. То, что он творил.

– Я не знаю.

– Да, не знаешь. Не знаешь правды. Ты считаешь, что неправильно брать трофеи, чтобы мои всадники могли получить свое? А ты знаешь, скольких я заставлял кричать, потому что Тамазу или Мансуру нужно было пролить кровь, чтобы править миром? Чтобы их руки остались чистыми. Если я жесток, то и они тоже. Как и все Селуки! Как и Кярс! – Его щеки вспыхнули. – Вот что я тебе скажу – они сделали меня своим цепным псом, и теперь я этому рад. Я смакую каждый вопль, каждый крик «нет»! И сказать по правде, я ждал этого дня!

– Неужели твоя привязанность ко мне так мала по сравнению с золотом и рабами, которых ты заберешь? Это был ложный выбор? – Я сжала кулак: – Что ж, каган Пашанг, а вот настоящий. Если ты возьмешь еще хоть один камень, между нами все кончено. Никогда после этого я больше не взгляну в твою сторону, разве только чтобы плюнуть. Ну а если ты остановишь грабежи… я сделаю, что ты пожелаешь.

– Думаешь, для меня это легкий выбор? С одной стороны, все мои чувства… к тебе и мои видения. А с другой – мой долг перед племенем, люди которого так же заслуживают радостей жизни, как и все аланийцы. – Он в раздражении провел рукой по волосам. – Прошлой ночью я молился. Сама знаешь кому. Я просил совета, но лишь запутался еще больше. Те видения, которые были у меня во Дворце костей… они все сбылись, кроме одного. Мне одновременно хочется и довести это до конца, и сбежать. И все же… иногда я сомневаюсь, есть ли у меня еще выбор.

– Что еще не сбылось? Что ты видел?

– Я видел… нас с тобой… на песке… держащихся за руки… среди буйства дыма и крови. А над нами в небе я видел Лат с павлиньими крыльями и величественным золотым скипетром в руке. А потом – нас с тобой… сидящих на той золотой оттоманке… вместе. – Он мрачно усмехнулся: – Можешь себе представить? – Он проглотил комок в горле. – Если ты считала, что я хочу этого, ты ошибалась. Я пришел сюда, чтобы помочь Мансуру и получить за это оплату. Ты ведь это просила выяснить свою ручную рутенку?

Я кивнула. Хорошо, хоть в чем-то быть честной.

– И у тебя нет более честолюбивых планов?

– Бешеному псу на троне не место. Даже я это понимаю. Получается, ты просишь… бросить вызов Кярсу, без Мансура или других Селуков на нашей стороне… Нам придется сражаться с величайшей династией, какую когда-либо знал этот мир. Если мы победим, нужно будет создать новую династию, новое государство. – Он ткнул себя в грудь: – Я разрушитель, а не созидатель.

– Так оставь созидание для меня.

Я поверить не могла в то, что говорю. И хочу ли я этого или это просто лучший из множества ужасных путей?

Я взяла его руку и погладила грубые пальцы.

– Вот о чем надо думать в первую очередь – если вы разграбите этот город, то убьете кобылу. Вместо этого мы должны доить ее, как это делают Селуки.

– Я совсем ничего не понимаю в… дойке.

Глядя на его растерянное лицо, я пожалела, что не нашла аналогий получше.

– Зато я кое-что понимаю, – сказала я. – Я жила среди жителей этого города. Тамаз относился ко мне как к дочери, которой у него не было. И я знаю игру, в которую здесь играют.

– Ты же понимаешь – если нам удастся, то взбунтуется вся Аланья. Сирм и Кашан направят сюда свои армии, чтобы пополнить собственные владения.

– Тогда мы вступим в союз с их врагами. Первые несколько лет будут беспорядки, но спроси себя: ты предпочел бы бежать назад, в Пустошь? Что тебя там ждет? Вы окажетесь между силгизами и аланийцами. В любом случае, война для вас бесконечна, но, по крайней мере, здесь есть трофей, за который стоит сражаться.

Вероятно, это был мой самый убедительный аргумент. Но готова ли я сама пройти этот путь? Справлюсь ли?

– Я пойду остановлю грабежи. А ты поговори с Хизром Хазом, исполни свою часть дела. – Пашанг сжал мою руку: – А теперь скажи это.

– Что сказать?

– Как ты называла меня, когда мы были детьми.

Я усмехнулась. И это все, что ему нужно?

– Может быть, когда ты вернешься?

– Хорошо. Но ловлю тебя на слове.

Он пошел вниз по лестнице. Я вернулась в Песчаный дворец, чтобы поговорить с Великим муфтием.

Шейха Хизра держали под стражей в одной из гостевых комнат. Когда я вошла, он молился, воздев руки. Я позволила ему закончить молитву. После этого он сел на пол и налил две чашки чая.

– Я заметил тебя в тронном зале, – сказал он, – и тюрбан, и все остальное. Вижу, ты нашла себе оружие. Это правильно, поскольку нет ничего, что Пашанг не разрубил бы.

– Шейх… – Я не знала, что говорить. Не знала, как описать свой стыд, и поэтому спросила у Хизра: – Почему вы сначала поддержали Мансура, а потом отвернулись?

– Для нас, стариков, Мансур всегда будет главным претендентом на трон. Я присутствовал в Святой Зелтурии, когда шар Харан заставил своих сыновей принести клятву: Тамаз царствует первым, Мансур за ним. – Он вздохнул: – Но эта страна больше не для стариков. Честно говоря, я не знаю, для кого она.

Я не разделяла его суждений, но, похоже, он говорил искренне. Говорил от сердца… и возможно, именно поэтому проиграл.

– Что бы ни случилось, я за вас заступлюсь, – сказала я. – Как вы за меня. Вы хороший человек… один из немногих, которых я встречала.

– Благодарю, султанша. Твоя доброта – легкий ветерок для этих старых костей. Верю, что мы оба хотели действовать правильно, но увязли в способах. Как печально, что справедливости можно достичь только через жестокость, ложь и предательство. Кровью и клинком. Вот поэтому мы и спасаемся через прощение – и от тех, кому причинили зло, и от самой Лат.

Видя этого благочестивого человека, живого святого, как считали многие, погруженным в ту же дилемму, я почувствовала себя не такой одинокой. Мне хотелось лишь добра для себя и для всех, но всегда приходилось делать ужасный выбор. Даже сейчас.

– Шейх… у меня есть одна просьба.

Он отпил чая.

– Я в твоем распоряжении. Говори, дорогая.

– Чтобы спасти город от разграбления, я согласилась разорвать брак с Кярсом. Согласилась сжечь мост. И каган Пашанг тогда сможет взять меня в жены, если захочет. – Я всхлипнула, не выдержав этого бремени. – Лишь судья может прекратить брак без присутствия мужа, а вы – высший судья в этой стране.

Он кивнул:

– Понимаю. Должно быть, это тяжелое решение для тебя, но ты выбрала истинный путь.

Истинный… нет, я дальше от него, чем когда-либо.

– Сира, наша вера именно в этом – принести свои желания в жертву ради блага других.

– Я всегда поступала наоборот – всю жизнь. – Я еще сильнее разрыдалась. – Я совсем не такая достойная женщина, как вам кажется.

– Знаю, Сира. – Он накрыл мою руку ладонью. – Мне известно, что ты скрываешь, и это не делает тебя скверной, как и то, что ты делала прежде. То, что ты

делаешь сейчас, и только сейчас, – одно это имеет значение.

Неужели?

– Вы не можете знать.

– Мне известно, что под твоей повязкой.

Я ахнула и отдернула руку. Как же он догадался?