Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 336 страниц)

– Любые вопросы? – Брат Коун почувствовал, как панически затрепетало сердце в груди. – Мог ли его владелец предсказывать будущее или исследовать слабые места своих врагов? И как бы тогда поступил любой, имея такие ответы под рукой?

– Не могу сказать. – Отец Зайхера отставил чай в сторону. – Но ты должен распутать эту загадку.

– Но я…

Зайхера поднял два пальца:

– Ты нужен ей, сын мой[279]. Ей нужен кто-то, кто осветит ей путь, потому что вокруг нее тьма. Ксалторат оказала на нее ужасное влияние, и ты видел, во что она превращается, когда теряет над собой контроль.

– Она должна быть обучена! Я никогда не знал никого, у кого был бы такой огромный потенциал. Три дара, отец! Она хранит все это время свои силы и даже не осознает, что делает это.

– Обучена кем? – спросил отец Зайхера. – Она женщина. Империя не предоставляет женщинам лицензий на использование или изучение магии. Женщина, которая обладает хотя бы одним даром, каким бы большим потенциалом она ни обладала, является колдуньей. А колдовство – это преступление, за которое империя карает смертью, а не рабством.

– Но вы ведь знаете, что законы Куура отвратительны. Тем более что я не уверен, что здесь они будут применимы из-за джоратского отношения к полу. Например, закон Джората ясно дает понять, что только мужчины могут носить благородный титул, да?

Отец Зайхера нахмурил брови:

– Да.

– Нет! – Коун даже палец поднял, чтоб заострить на этом внимание. – Только жеребцы могут носить благородный титул. Но остальная часть империи предполагает, что это означает мужчин. Например: как перевести с гуаремского корень слова идорра?

– Ну… мужчина… – Отец Зайхера замолчал. – Мужчина, но это не совсем правильный перевод идорры.

– Нет, совсем неправильный. Идорра – это гендерно-нейтральное понятие. Но поскольку мы, западные куурцы, не можем представить себе власть или лидерство, привязанные к чему-либо, кроме мужественности, мы предполагаем, что это слово должно означать мужчина. Но это совсем не так.

– Но тогда это просто неправильный перевод. Джоратцы явно понимают разницу между мужчиной и женщиной.

– Неужто? Они знают разницу между жеребцами и кобылами. Но если вы им скажете, что только мужчина может унаследовать аристократический титул в Кууре, они кивнут и согласятся, что здесь они тоже так поступают. А если бы вы указали, что титул унаследовал кто-то вроде Джанель, они все равно согласились бы, что так и есть. Потому что они не понимают, в чем тут противоречие.

Отец Зайхера выглядел смущенным.

– Но она женщина?..

– Физически, – согласился брат Коун. – Но вы помните, как вы впервые рассказали мне о ней? Как вы сказали, что все эти сообщения о том, что у графа Толамера есть внук, – ложные? Вы предположили, что люди видели ее одетой в мальчишескую одежду и потому делали неправильные выводы. Я не думаю, что так и было, потому что на самом деле джоратцы видят происходящее не так, как вы или я. Она не кобыла, она жеребец. Для джоратцев граф Джанель – и обратите внимание, граф, а не графиня – мужчина по всем стандартам, которые мы использовали бы на западе. За исключением одного: она женщина.

– Но она была помолвлена с этим мальчишкой…

– Для двух жеребцов нет ничего позорного в том, чтоб жениться, – и обратите внимание, как эта маркировка не будет иметь ничего общего с биологическим полом. И у них их вообще три.

– Три чего?

– Три гендера. Так же существует мерин. И это название не имеет никакого отношения к тому, любите ли вы секс или даже способны ли вы на секс. Мерин – это универсальный термин для всех тех, кто не совсем вписывается в определения жеребца и кобылы или кто не хочет вписываться в эти определения. В любом случае нет причин, по которым два жеребца не могут быть парой. Но, я так понимаю, сэр Орет решил, что она должна быть кобылой, и попытался форсировать этот вопрос. Она не согласилась. – Он сделал паузу. – Весьма жестко…

– Хм. – Отец Зайхера покачал головой. – Ну разумеется, не может быть никаких сомнений, что это совсем чуждая нам земля. Но даже если они подумают, что она мужчина – или жеребец, – ее все равно сожгут как колдунью.

– Они сожгут любого с этой стороны гор как колдунью. С магическими способностями или нет. Только нам, немногим счастливчикам с запада, дают такую вольность. – Брат Коун вздохнул: – И еще я должен упомянуть пророчество.

Глаза отца Зайхеры смотрели на него, яркие, как драгоценные камни.

– Об этом вы тоже знали, – догадался брат Коун.

– Всегда трудно понять, к чему приведут пророчества, – согласился отец Зайхера. – Полагаю, если бы у меня, например, был этот Краеугольный Камень, Имя Всего Сущего, то у меня было бы преимущество[280]. Тем не менее я уже давно знаю, что Джанель замешана во всем этом. Иначе с чего бы демонам выделять ее среди остальных людей? Продолжай заниматься тем же, чем занимался, не высовывайся, отчитывайся обо всем, старайся помочь Джанель, не подвергая себя риску. Помните, что мертвый врач не вылечит пациента. Что касается графа Джанель… – Он снова взялся за свой чай.

– Да?

Отец Зайхера улыбнулся:

– Если тебя прокляли демоны, то этим ты не нарушаешь никаких законов, сын мой, и неважно, какого ты пола. Поэтому я и говорю, что любые силы, которые она может проявить, связаны с проклятием. И ты тоже так скажешь. Мы ведь поняли друг друга?

Брат Коун кивнул:

– Да. Конечно, отец. Я прекрасно все понял.

22: Цена идорры

Провинция Джорат, империя Куур.

Через три дня после того, как в столице начались пожары

Джанель изучала Коуна всего мгновение.

– Значит, ты всегда это знал.

Коун зашевелился под ее пристальным взглядом, окинул взором других людей в таверне и уставился на собственные руки.

– Что именно?

– Каков источник моей силы.

– Я не знал этого наверняка, – поежившись, признался он, – но мы это подозревали. Травма часто вызывает появление дара, и, ну, ваш талант проявился сразу же после довольно ужасающего количества травм, не так ли?

Кобыла Дорна покачала головой, цокая языком:

– Мой бедный жеребенок.

– Ты по-прежнему общаешься с этим отцом Зайхерой? – нахмурился Кирин.

Джанель и Коун переглянулись.

– Я полагаю, мы могли бы с ним связаться, если бы захотели, но зачем? – спросила Джанель.

– Послушайте, я понимаю, что вам обоим очень нравится этот мужчина, но что-то во всей этой истории меня беспокоит, хотя, конечно, палец на кон я не поставлю. – Кирин вдруг щелкнул пальцами: – Подожди. Я все понял. Коун, ты никогда не говорил отцу Зайхере, что Сенера была сбежавшей рабыней-долтаркой[281].

Брат Коун моргнул:

– Я… Что?

– Ты никогда не говорил отцу Зайхере, что она была рабыней, сбежавшей или что-то в этом роде. Так почему же он назвал ее так?

– О, – брат Коун сдвинул брови. – Я этого совсем не заметил.

– И он не ошибся, – медленно произнесла Джанель. – Но до недавнего времени мы не знали этого о Сенере. Коун, ты уверен, что он сказал именно это?

Коун поморщился:

– Уверен.

– Ну и что это значит? – пожала плечами кобыла Дорна. – Может быть, он просто это предположил. Я слышала, что большинство долтарцев оказываются в Кууре именно так, верно?

Кирин пожал плечами и откинулся на спинку стула.

– Я не знаю. Это все показалось мне странным, но, возможно, Дорна права, и он просто предположил, что она могла быть рабыней.

– Нет. – Коун на секунду прикрыл глаза. – Нет, он совершил ошибку – или он проверял меня. В любом случае я должен был это заметить.

Джанель странно посмотрела на Коуна:

– О чем ты говоришь?

– Мы еще не добрались до этой части истории, – сказал брат Коун, – но теперь ваша очередь рассказывать.

Рассказ Джанель.

Апартаменты Барсины, Атрин, Джорат, Куур

Я часто думаю, не было бы лучше, если бы я не могла вспомнить, что произошло той ночью. Была бы я чище, счастливее, если бы я проснулась на следующее утро, будучи невинной в своем неведении, не уверенной в том, что я сделала? Могла ли я притвориться, что не совершила ничего дурного, или я бы погрязла в сомнениях? Что было бы хуже – проснуться в надежде, что я никого не убила, или открыть глаза с абсолютной уверенностью зная, что мои руки в крови?

Неважно. Я знала. Я вспомнила. Я сбросила покрывало и потянулась за халатом.

– Ах, жеребенок! – накинулась на меня Дорна, стоило мне пошевелиться. – Тебе не следует вставать с постели. – Дорна сидела за маленьким столиком у камина, штопая прорехи на моей окровавленной тунике. Она и сама была готова признать, что ужасно готовит, но при этом она потрясающе управлялась с иголкой и ниткой; к тому времени, когда Дорна закончит, я вряд ли смогу найти, где на ткани была дыра. Тем более что она покрасит все в новый цвет, чтобы скрыть пятна.

– Я в порядке, Дорна. – И это было чистой правдой: я совершенно не ощущала никакой боли, а когда прикоснулась к пояснице, даже не почувствовала, что была ранена.

Я взяла корсет со стола, рядом с которым сидела Дорна.

– Кто исцелил меня? Коун? – Я просунула палец в дыру в корсете. Его еще можно было починить. А ведь совсем недавно я просто бы выбросила эту одежду и приказала слуге подобрать мне новую.

Теперь же придется довольствоваться этим.

Дорна ничего не ответила. Она была так занята шитьем, что, глядя на нее, я невольно задавалась вопросом, что же случилось со мной, пока я была без сознания.

– Дорна? Это Коун исцелил мои раны?

Дорна отложила пяльцы в сторону, сделав вид, что не услышала моего вопроса:

– Как ты себя чувствуешь? До этого у тебя еще ни разу не было таких серьезных ран…

Я положила корсет обратно на стол.

– Где мы находимся? Это те самые апартаменты Барсины?

– Да, жеребенок, – улыбнувшись, сказала она. – Мы даже находимся здесь на законных основаниях. Кэлазан разрешил нам.

– Я знаю. Ты нашла Арасгона и Талараса?

Дорна пристально посмотрела на меня и только собралась что-то сказать, но затем сжала губы:

– Жеребенок…

– А что с драгоценностями моей матери? Ты их продала?

Дорна вздохнула:

– Нет. Арот всегда был хитрым ублюдком. За ломбардами тоже следят. Но я хорошо разбираюсь в его уловках. – Она заметила выражение моего лица. – Мы что-нибудь придумаем. У меня есть немного накопленного металла, так что пока не придется выворачивать карманы. С огнекровками тоже все в порядке: они резвятся на Лугу и гарцуют со старыми друзьями. Ну и флиртуют с кобылами, как бесстыдные жеребцы. Впрочем, это ж они и есть. – Старуха встала. – Нинавис рассказала мне, что произошло. Не будь к себе строга. Они были плохими людьми.

– Они были отчаянными людьми, – поправила ее я. – И больше мы ничего не знаем об их характерах[282].

– Они бы убили тебя.

– Я не знаю, так ли это. И ты тоже. И если только в следующий раз я не встречу их души в Загробном Мире, их истинные намерения останутся мне неизвестными. – Я потерла кончики пальцев друг о друга. Дорна или кто-то еще, наверное, Коун, должно быть, помыли мне руки, пока я спала. Впрочем, справились они с этим не особо хорошо: под ногтями осталась липкая корка крови. – Все, что я знаю наверняка, – это то, что я уничтожила их[283].

Дорне нечего было мне ответить на это – либо потому, что она в конце концов согласилась со мной, либо потому, что она решила, что спорить со мной бесполезно.

– Давай я принесу тебе завтрак.

– Нет, давай все-таки вернемся к моему первоначальному вопросу. Неужели… Коун… исцелил… мои… раны? – спросила я.

Раз уж Дорна не захотела мне ответить, то ее молчание превратило праздный вопрос в важный.

– Ой, я думаю, да, но с помощью Зайхеры…

Зайхера? Я распахнула глаза от удивления.

– Тебе нужно отдохнуть! – крикнула она мне вслед, но я уже выскочила в главную комнату.

Большинство апартаментов в Атрине похожи друг на друга. Этажи не столь уж разнообразны в планировке, но поскольку барон занимает более низкое положение, чем граф, то апартаменты Барсины меньше, чем апартаменты Толамера, хотя все остальное одинаково: точно так же расположен камин, те же самые декоративные карнизы, такой же резной потолок и главный зал. Сотни живших здесь поколений отполировали оштукатуренные стены до такой мягкой гладкости, что их легко можно было принять за мраморные.

Кастрюля, стоявшая на очаге, пахла чем-то более острым, чем обычная джоратская овсянка, готовящаяся на завтрак. Большой и хорошо заметный алтарь Восьми занимал почетное место в главном зале, но сами апартаменты украшало всего несколько картин или гобеленов. Здесь не было ни скульптур, ни книг, и это вполне соответствовало тому, что я помнила об отце Тамина – мрачном человеке, который считал, что все, от искусства до поэзии, может стать потенциальным началом для демонического разложения.

Сэр Барамон, брат Коун и Нинавис сидели в главном зале, разговаривая с еще одним человеком, который с искренним энтузиазмом наклонился к ним, совершенно забыв про приправленную специями кашу, остывающую на столе рядом с его локтем. Белая борода и заплетенные в косу волосы цвета облака ярко выделялись на фоне смуглой кожи куурца с мудрыми глазами и веселой улыбкой.

Без него я никогда бы не дожила до совершеннолетия. Отец Зайхера спас меня тысячами способов. Он дал мне возможность игнорировать вопли, звучавшие у меня в голове, позволил поверить, что я могу быть не только дщерью Ксалторат.

– Вы уже видели ее в таком состоянии? Это просто ужасно… – Сэр Барамон толкнул Нинавис сапогом, и она оборвала речь на полуслове. Стоило людям понять, что я вошла, и в комнате повисло неловкое молчание.

Впрочем, был человек, который не собирался молчать.

– Моя дорогая Джанель! – Старый жрец Вишаи поднялся на ноги и с распростертыми объятьями направился ко мне. – Мое дорогое дитя, мы так давно не виделись! Мне так жаль слышать о твоем дедушке. Его свет сиял до самых дальних уголков наших душ.

– Отец Зайхера. – Я изо всех сил старалась говорить спокойно, и хотя мне безумно хотелось броситься ему в объятия и, разрыдавшись, спрятать лицо у него на груди, просто положила руку ему на затылок, а затем прижалась лбом к его лбу. Он ответил на мое приветствие, хотя, вероятно, он в последний раз здоровался по-джоратски много лет назад, когда мы встречались. – Я думала, вы сейчас по ту сторону Драконьих Башен.

Брат Коун встал:

– Так и было, граф. Я отправил для него сообщение. – Он замолчал на мгновение, и тень пробежала по его лицу. – Я подумал, так будет лучше.

Я отступила на шаг от главы веры Вишаи и опустила руки.

– Я понимаю. Спасибо тебе, брат Коун. – Я смотрела на них и чувствовала, как разбивается мое сердце. Брат Коун выглядел встревоженным, сэр Барамон – пристыженным, а Нинавис…

Нинавис вообще не смотрела на меня[284].

– Мне нужно, чтобы вы освободили комнату, – сказала я. – Нам с отцом Зайхерой надо кое-что обсудить наедине.

Повисло молчание, а затем все неохотно направились к выходу.

– Нинавис?

Она оглянулась, остановившись в дверях.

– Мы закончим, и я с тобой поговорю.

Нинавис открыла рот, собираясь что-то сказать, но затем нахмурилась и, утвердительно кивнув, последовала за остальными.

Я проводила ее взглядом, а затем вновь посмотрела на отца Зайхеру:

– Ваше Сияние, вы знаете, я обязана вам всем, но вам не следовало сюда приходить.

Старик улыбнулся:

– Присядь со мной. Расскажи, как все было.

– Зачем? Разве я должна поверить тому, что брат Коун до сих пор не полностью отчитался перед вами?

Он зацокал себе под нос и похлопал по подушке стула напротив:

– Не будь столь строга к нему, дитя. Брат Коун позвал меня, потому что он узнал то, что я знал уже некоторое время: тебя нелегко вылечить. Ты борешься с этим. Ты сражаешься с этим так, как колдун сражается с проклятием своего соперника[285]. – Его добрый взгляд стал суровым: – А теперь сядь.

В его голосе прозвучало что-то такое древнее, что-то похожее на тон, которым все родители воспитывают детей, что я невольно подчинилась его приказу и села у огня напротив него.

– Что он вам рассказал?

– Немного о злом колдуне и злой колдунье, а также о том, что тебе нужно найти способ увидеться с герцогом. А еще об этих бесконечных проблемах с семьей Малкоссиан. – Он наклонился вперед: – Ничего такого, что ты не можешь решить, моя дорогая. Я абсолютно верю в тебя.

Я глубоко вздохнула, вновь борясь с искушением упасть в его объятия, подобно маленькой девочке, находящей утешение в жреце, который всегда был рядом. Ну, или, по крайней мере, в жреце, который был рядом со мной с тех пор, как мне исполнилось восемь.

Вместо этого я сказала:

– Прошлой ночью я убила шесть человек. Это Коун тоже рассказал?

– Убийство, – ответил отец Зайхера, – требует преднамеренности. И если я правильно понимаю требования закона, ты имела полное право защищаться от этих людей или даже лишить их жизни за нанесенное оскорбление. – Я начала было спорить, но он вскинул руку: – Они не принадлежали к твоему табуну. Они не были саэленами. Это были опасные люди, совершавшие незаконные действия. Но проблема ведь не в этом, верно?

Я вздохнула и уставилась на свои черные пальцы:

– Нет, настоящая проблема в том, что я потеряла контроль.

– Возможно, так и может показаться. Но было ли это одержимостью? Ксалторат вернулась?

– Нет, я… – Отвернувшись, я уставилась на танцующее пламя. – Я внезапно стала столь злобной. Яростной. Это чувство просто вспыхнуло во мне, как огонь, который я могла погасить только кровью. Боюсь… боюсь, что становлюсь тем, кого ненавижу.

– Хм…

Я, заморгав, оглянулась на него:

– Хм? И это все, что вы можете сказать? Хм?

Он пожал плечами и, откинувшись на спинку стула, принялся за кашу.

– Просто восхитительно. Это Дорна приготовила?

– Вы сами сказали, что это восхитительно, так что нет.

– Тебе повезло, что она рядом с тобой, дитя мое. Это ведь не рис, не так ли?

– Понятия не имею. Может, ячмень? Вы меняете тему.

Вместо ответа он усмехнулся и продолжил есть. И лишь когда я уже почти была готова закричать на него, он отставил миску на соседний стол.

– Мне кажется, молодежь так… любит драмы!

– Драмы?! – Я вытаращила глаза. – Я убила…

– Да, да, да. Ты молодая девушка, оказавшаяся в трудной ситуации, вынужденная делать трудный выбор, когда испытываешь чрезвычайное давление на свои плечи и имеешь в собственном распоряжении еще более необычное оружие – саму себя. Нужен ли демон, чтобы объяснить, почему ты могла потерять контроль? Даже если испытания, свалившиеся на тебя, и дали тебе огромный опыт, несоизмеримый с твоим возрастом, – ты всего лишь подросток. Так что это никакая не тайна, что у тебя могут быть трудные времена. – Он сложил руки на коленях. – Меня гораздо больше беспокоит это дело с бароном Барсины. О чем ты только думала?

Я разинула рот. Этого не было в списке вещей, за которые, я думала, он будет меня ругать.

– Не понимаю, о чем вы.

Старый жрец вздохнул:

– Я не принадлежу к вашему народу, но знаю достаточно о джоратских обычаях, для того чтобы понять последствия.

Я прищурилась:

– Какие последствия? Я остановила Адский Марш, отец Зайхера. Помните, что было во время предыдущего, когда я была ребенком? Они создавали принца демонов из душ, принесенных в жертву Касмодею. Они собирались вскрыть Джорат, как гнилую сливу.

– Да, и ты Осудила барона и назначила своего человека в качестве нового правителя…

– Я никого не Осуждала, и Кэлазан – не мой человек…

Отец Зайхера только отмахнулся:

– Я знаю, как работают идорра и тудадже, моя дорогая. Кэлазан – твой человек. Ты правишь Толамером…

– Орет бы не согласился с этим…

– Пока сэр Орет не найдет способ лишить тебя титула, ты граф Толамера. И что произойдет, моя милая девочка, когда ты войдешь во дворец герцога, объяснишь ему, какова существует опасность, а он… отвергнет угрозу?

– Он этого не сделает! – запротестовала я.

– О, сделает! Потому что, если не считать последний Адский Марш, Джорат уже почти сто лет не знает войны. Ваш юный герцог Ксун даже представить себе не может, как быстро это все может измениться. Он подумает, что, выехав предупредить Джорат, ты на самом деле пытаешься соответствовать своему прозвищу, Джанель Данорак. Он решит, что ты переутомлена, расстроена смертью своего дедушки, ищешь причину своей вражды с Оретом Малкоссианом. Он отмахнется от твоих опасений, как от слов простой молодой девушки, которая думает, что она жеребец, в то время как она должна была принять свое место кобылы. И что ты тогда будешь делать?

Я застыла в ужасе, когда его слова проникли мне в душу. Нет, нет, этого не может быть!..

Я содрогнулась.

– Мне нужно остановить Релоса Вара. Я должна остановить Релоса Вара! Города на перевале Тига больше нет, отец! Холодные Воды пропали! Сколько еще городов исчезнет так, как исчезла Мерейна? Сколько людей еще погибнет?[286]

Он наклонился вперед, упершись локтями в колени:

– А задумывалась ли ты когда-нибудь о том, что это будет означать для остальных, если ты будешь спасать эти города, знамена и кантоны? Если ты спасешь их после того, как их правители отвергнут угрозу? Как герцог Ксун отреагирует на то, что его люди будут должны тебе больше тудадже, чем ему?

Кровь отхлынула от моего лица, когда я, наконец, поняла, что он имел в виду. В своем стремлении поступить правильно, остановить этих демонов и безумцев, я забыла самое фундаментальное правило в политике Джората.

То, что вы защищаете, – это то, чем вы управляете.

– Я могу… – Я сглотнула комок в горле. – Я могу сделать это во имя герцога. А он возьмет на себя ответственность за ту защиту, которую я предложу.

Он кивнул:

– Похвальный план, если предположить, что герцог Ксун достаточно умен, чтобы признать твою лояльность. Но так ли это? – Он обнял меня за плечи. – Я всегда знал, какая ты особенная, Джанель. Однажды ты уже провела армию через весь Джорат…

Я протестующе захныкала:

– Я этого не делала. Ксалторат…

– Она выбрала тебя не случайно[287]. Орет совершает ту же ошибку, что и его отец Арот, и эту же ошибку совершит герцог Ксун – они видят в тебе низшего, того, над кем они владеют идоррой. Они видят в тебе невесту, вассала, просителя… Кого-то покорного. И это неправда. Запомни мои слова, дочь моя, – прежде чем все кончится, ты вновь поведешь армию через весь Джорат. Твоя идорра покроет всю империю, и Куур склонится пред тобой.

Его слова поразили меня, подобно ударам. Я уставилась на него, во рту пересохло, а горло сжалось.

– Я всегда ценила ваш совет. Вы помогли мне, когда остальные не смогли. Но это… Вы ошибаетесь, отец. Вы ошибаетесь. – Я замолчала, чтобы собраться с мыслями. – Это ведь проверка, да? Подобно тем играм, в которые вы играли со мной раньше, чтобы убедиться, что я избежала порчи Ксалторат. Вы пытаетесь убедиться, что я не потеряю себя из-за гордости и амбиций.

Он улыбнулся:

– Ты так легко видишь меня насквозь.

– Я знаю, я – своевольна, – сказала я, – но я не торра. Я знаю свое место. Когда придет мое время подчиниться идорре герцога Ксуна, я это сделаю.

Отец Зайхера обнял меня за плечи. Но стоило ему заговорить, и на лестнице раздались шаги. В комнату ворвалась Нинавис:

– Джанель! Ты ведь сказала, что та колдунья в Мерейне была белокожей долтаркой? – Она не выглядела напуганной, но ее настойчивость было невозможно игнорировать.

– Да. А что случилось?

– Ну, мне не хотелось бы вас прерывать, но она здесь[288].

Поскольку император Кандор построил Атрин как скотобойню, а не как столицу, на многих крышах были расположены башни. Башни, где можно было сидеть и наблюдать за несколькими извилистыми, петляющими улицами одновременно, или, например, поднять тревогу, или организовать оборону.

Сэр Барамон как раз сидел в одной из таких башен, когда увидел, как женщина с кожей цвета снега[289] ведет к нам вооруженных солдат, и потому послал Нинавис найти меня.

– Я ведь не ошибся? – Сэр Барамон прищурил глаза, разглядывая фигуры. Солдаты остановились в тупике, споря о том, в каком направлении идти.

– Нет, – сказала я. – Не ошибся. Это Сенера. – Я узнала ее даже на таком расстоянии; то, как она стояла, как покачивала бедрами, произвело на меня столь же неизгладимое впечатление, как и цвет ее кожи. Я почувствовала охватившую меня дрожь ужаса. Эта колдунья уничтожила целый город, используя магию.

Теперь она прибыла в Атрин. И направлялась в апартаменты Барсины.

Не нужно было быть великим гением, чтобы понять зачем. Только тот, кто знал, что барон Тамин мертв или Осужден, мог надумать поселиться в его пустых апартаментах. Только тот, кто пережил нападение на Мерейну. Так что либо у Сенеры возникла та же идея, что и у нас, и она искала место, где могли бы спрятаться она и ее люди…

… либо она искала нас[290].

– Вон, – Нинавис потянула меня за руку, – небесные пути. – Она указала на крыши. Я увидела, как все больше мужчин переходили дорогу, направляясь к нам.

Может быть, это было просто совпадение. В конце концов, по небесным путям в Атрине путешествовало больше людей, чем по улицам лабиринта.

Но и не заметить, что подобное путешествие отрезало нам пути к отступлению, было нельзя.

И вели себя эти люди, шедшие по небесным путям, как солдаты.

– Они здесь из-за нас, – пробормотала я. – Наверняка. Быстро собирай наши вещи.

– Может быть, я могу помочь? – предложил отец Зайхера.

Сэр Барамон нахмурился, глядя на него:

– Хотя это, конечно, хорошее предложение, жрец, но я не уверен, что ты можешь помочь…

Отец Зайхера не обиделся на этот отказ – глаза его все так же светились теплым весельем:

– Куда бы вы хотели направиться? Я предполагаю, куда-нибудь в пределах Атрина?

Я заморгала, уставившись на него, а брат Коун испуганно пролепетал:

– Но, отец! Это же Джорат. Вы уверены, что такая демонстрация разумна?

– Не волнуйся. Меня никто не будет преследовать за то, что я колдун. Эта глупая сказка бога-короля о Джорасе и его потомках все-таки дает некоторые преимущества. Но не вздумай рассказать об этом Дому Де Арамарин. Я ни разу не платил им взносов[291].

Отец Зайхера поправил аголе и поднял руки, став в позу танцора перед выступлением. Он что-то прошептал, тихо, нежно и бархатисто, голосом, способным увлечь в объятия дремы тысячи беспокойных младенцев. Энергетические нити выплывали из его пальцев, фрактальные формы сливались в воздухе в математические мотки. Во всем этом был какой-то порядок, закономерность. Это притягивало меня, словно я могла понять его значение. Энергетический круг посветлел, а затем остыл, оставив в центре зеркальный блеск.

Зеркальный блеск, который не отражал крыши позади нас.

– Колдовство, – пробормотал сэр Барамон.

– Кровь Джораса, ты, болван. Он не может быть колдуном, как на это ни посмотри. – Кобыла Дорна поднялась по ступенькам с несколькими сумками, перекинутыми через плечо. – А теперь хватай наши вещи и пошли. Ты ведь знаешь поговорку про коня и подарок? Она сейчас как раз применима, так что хватит ныть.

Сэр Барамон запротестовал.

– Следуй за мной, – приказала я ему, нырнув обратно в дом. Мне совершенно не было нужно, чтобы джоратское отношение сэра Барамона к магии вступило в противоречие с нашей потребностью в отступлении. Я взвесила свой дорожный саквояж и позволила ему забрать его собственные сумки, размышляя о том, что я должна быть рада, что с самого Толамера обычно держала свои вещи собранными, как будто мы всегда готовы к дороге. Я понятия не имела, какие безделушки из барсинских апартаментов случайно соскользнули в карманы Дорны, но, как только у меня выдастся такая возможность, я обязательно пошлю Кэлазану свои извинения и замену.

Вернувшись на крышу с дорожными запасами, я увидела, что солдаты притаились на расстоянии всего нескольких крыш отсюда. Я даже могла разглядеть их светлокожие лица и почти была уверена, что под гримом и масками прячутся йорцы.

В нижнюю дверь громко постучали.

– Вперед! – рявкнула я, отдала солдатам честь и прошла через Врата.