Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 330 (всего у книги 336 страниц)

Лун был ей не рад. Если с Пушинкой он сразу почувствовал некое родство, то Гнедая казалась ему чужой, и к тому же всюду совала свой нос. Он сказал:

– Если у тебя нет новостей о Сквернах, то я не хочу сейчас ни с кем говорить.

Однако она спросила:

– Ты помнишь меня? Помнишь, как мы жили в старой колонии?

– Нет. Я никого оттуда не помню. – Ее лицо осталось бесстрастным, но Луну показалось, что он ее обидел. Он прибавил: – Когда Пушинка рассказывала, что тогда произошло, мне показалось, будто я что-то вспомнил, но потом наваждение прошло.

Она поджала губы. Затем обошла очаг и присела, чтобы собрать грязные чашки. Лун почувствовал себя виноватым и спросил:

– Ты обо мне заботилась?

Она нахмурилась, разглядывая чашку.

– Нет. Я занималась птенцами, но за королевским выводком ухаживали Пушинка, Лепесток и Выверт.

Сколько же арборов потеряли в тот день своих детей?

– У тебя кто-то погиб?

Она отвела взгляд. Теперь на ее лице были написаны гнев и горечь.

– Все.

За дверью раздались негромкие шорохи, словно кто-то пытался предупредить о своем приближении. Через мгновение в зал вошел пожилой воин. Судя по виду, он чувствовал себя неловко и явно пришел сюда не драться. Воин кивнул Гнедой, затем повернулся к Луну и сказал:

– Умбра просит тебя прийти во второй чертог консортов. Он хочет с тобой поговорить.

Лун бы отказался, но ему стало настолько неуютно в обществе Гнедой, что захотелось поскорее сбежать. Он поднялся на ноги и ответил:

– Пойдем.

* * *

Второй чертог консортов был больше; он состоял из нескольких связанных между собой залов, от которых к опочивальням вели коридоры. В верхней части залов располагались балконы, увитые ползучими лианами. По стенам поднималась волнистая резьба, которая символизировала ветер, а на потолке парили рельефные окрыленные.

Воин повел Луна через зал, мимо молодых консортов, которые с любопытством глазели на них. Они поднялись по изогнутой лестнице и вышли на небольшую укромную площадку, выступавшую из середины стены. Оттуда было видно весь зал, а из окна, которое вело в центральный колодец, открывался вид на водопад. На полу лежали подушки и коврики из дорогой материи. Там Луна ждал Умбра в земном облике. Он был одет в темный халат, расшитый затейливыми узорами.

Лун сел напротив него. Еще один молодой консорт тут же принес им чай и блюдо с хлебными лепешками, нарезанным мясом и фруктами.

Умбра заговорил:

– Мне рассказали о том, что произошло на совете. Прошло столько циклов, но Малахита все еще… в ярости из-за нападения Сквернов.

Лун быстро отпил чаю, чтобы дать себе время придумать такой ответ, за который его не вышвырнут из чертога. Он лишь сказал:

– Я заметил.

Однако старшего консорта он не одурачил.

– Ты, кажется, не понимаешь, насколько важен для нее. Ты – дитя ее последнего выводка, единственный выживший, не считая Селадонны. С тех пор как Малахита вернулась с востока, она так и не приняла другого консорта.

– Она меня не знает.

Умбра улыбнулся.

– Она носила тебя под сердцем. Больше ей ничего не нужно знать.

На это у Луна не было ответа.

Умбра задумчиво смотрел на него.

– Оникса хочет, чтобы я кое-что у тебя спросил. Не желаешь ли ты стать консортом королевы из нашего рода? Ее зовут Коралла. У нее есть сестра, воительница по имени Шафрана, которую послали за тобой на корабль земных обитателей. Когда ты вышвырнул ее за борт, Коралла очень тобой заинтересовалась.

– Никого я никуда не швырял. – Если бы Лун вышвырнул Шафрану за борт, то воительница еще долго не смогла бы сплетничать со своей сестрой.

– Как скажешь. – Умбра дал понять, что не станет спорить об этом. – Коралла решила, что примет тебя, если ты попросишь, и посмотрит сквозь пальцы на то, что тебя уже пометила другая королева. Ваши родословные близки, но не настолько, чтобы запретить такой союз.

Лун внимательно посмотрел на Умбру. Тот, похоже, сам был не в восторге от предложения, которое только что озвучил.

– А ты что думаешь?

– Что она слишком юна и глупа для тебя, – прямо сказал Умбра. – Она будет видеть в тебе добычу, которую нелегко заполучить. Ты будешь видеть в ней врага. Ничем хорошим это не закончится.

Звучало и правда невесело. Лун ответил:

– Тогда я отказываюсь.

– Я передам Ониксе. – Умбра налил еще чаю.

Похоже, на этом тема была исчерпана. Лун произнес:

– Я думал, меня отдадут королеве при другом дворе, чтобы заключить какой-нибудь союз.

– У Опаловой Ночи и так союзников хоть отбавляй. А Малахите хотелось бы оставить тебя при дворе.

– Только мне здесь, кажется, не рады. – Лун многозначительно посмотрел на молодых консортов, которые собрались у очага внизу. Те, что глазели оттуда на Луна и Умбру, смущенно отвели глаза.

Умбра проследил за направлением его взгляда, после чего с шутливыми нотками в голосе сказал:

– Им уже объяснили, насколько ты дорог Малахите. Теперь тебя вряд ли будут сторониться, как незваного гостя. – Затем он прибавил: – То, что Коралла тебе не подходит, не значит, что среди наших королев-дочерей не найдется той, что будет тебе под стать.

До этой секунды Лун и не подозревал, что пытается что-то для себя решить.

– Может и так. Но я уже занят. – И он подумал: «Вот и решил. Не так уж это оказалось и сложно».

* * *

Когда Лун оставил Умбру, он пошел ко главному входу в колонию. Вечерние сумерки принесли с собой прохладу, голубое небо начало темнеть, и на нем загорелись первые звезды. По обе стороны большого прохода сияли светильники, а на борту летучего корабля им отвечали своим мерцанием лампы. В приемном зале все еще толклись воины, но никто не попытался остановить Луна, когда он вышел наружу.

Лун перевоплотился и постарался одним длинным прыжком забраться на корабль. Он врезался в борт сильнее, чем ожидал, и древесина задрожала под ним. Дежурившие матросы испуганно вскочили, но, едва Лун встал на палубу и принял земной облик, они успокоились. Один поднял руку в приветствии и крикнул по-альтански:

– Остальные внизу!

Лун помахал ему в ответ, пошел к люку и спустился по лестнице. Он все пытался придумать, что скажет Нефрите, и оказался не готов, когда она выскочила из дверей, едва он ступил в коридор.

Она замерла от удивления.

– Ой. Я думала, это кто-то из воинов. Из посыльных.

– Нет. Это я. – Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.

В дверном проеме, откуда вышла Нефрита, показался Делин. Приподняв брови, он попятился и захлопнул дверь. Лун услышал, как другие раксура спросили его, кто там, а старик яростно шикнул, чтобы они замолчали.

Шипы Нефриты дрогнули от волнения, и она повернулась в сторону коридора.

– Можем поговорить там.

Она провела его к большой каюте. Судя по разбросанным пожиткам и наваленным по углам одеялам, здесь во время путешествия спали раксура.

Нефрита вытащила сложенное одеяло, чтобы Луну было на что сесть, затем взяла еще одно для себя. Едва они устроились, она сказала:

– Прости. Все прошло совсем не так, как я ожидала. И я явно переоценила мое умение вести переговоры с другими дворами.

Лун покачал головой.

– Это неважно.

– Нет, важно. – Нефрита помедлила. – Я не хочу, чтобы ты думал, будто… Лун, я не лгала Малахите. Я предложила тебе стать моим консортом, потому что ты мне понравился. А не потому, что у меня не было выбора, и не потому, что я рассчитывала на союз в будущем.

– Но выбора-то и правда не было, – напомнил ей Лун. – Арборы не хотели уходить из старой колонии, пока ты не нашла себе консорта. Поэтому-то Утес и полетел на поиски.

– Когда напали Скверны, это стало неважно. Если после всех несчастий кто-нибудь из арборов стал бы требовать, чтобы мы остались, Жемчужина с радостью бы их там бросила.

Лун сомневался, что Жемчужина или тем более Нефрита пошли бы на это.

– Хорошо, я оказался первым консортом в твоей жизни, который не был твоим сородичем. Ну и что? Это неважно. – Когда она собралась возразить, Лун прибавил: – Все хорошо.

– Нет, не хорошо. – Она оскалилась. – Если бы я только могла тебе доказать, я бы это сделала.

Лун потер глаза. Выводок стал бы хорошим доказательством, но Нефрита явно была не готова признать, что он не мог дать ей птенцов.

– Тебе ничего не нужно доказывать.

– Я могу тебя украсть.

Лун хотел было сказать, что это уже не смешно, но, увидев выражение на ее лице, промолчал. В последний раз, когда он видел Нефриту такой, ему пришлось уговаривать ее не убивать Тишину, сестру Бури. Он произнес:

– Ты не можешь украсть меня у Малахиты.

Она без тени сомнения ответила:

– Могу.

Луну хотелось бы на это посмотреть, но времени у них не было. Он твердо сказал:

– Скверны вот-вот нападут на Пределы. Если попытаешься меня украсть, то я сделаю все, чтобы ты больше никогда не смогла спать спокойно.

Нефрита прищурилась.

– У меня будут помощники.

– Кто, воины? – Лун презрительно фыркнул. – Смешно.

В груди Нефриты заклокотал рык, и несколько секунд она смотрела ему в глаза. Затем ее плечи и шипы обреченно поникли, и она отвела взгляд.

– Ладно. Что ты тогда хочешь сделать?

– Спасибо, что наконец-то спросила. – Вот только вопрос был непростой, ведь Лун сам не знал, что нужно делать. – Я не могу улететь отсюда, пока эта стая Сквернов жива.

– Я могу предложить помощь в битве с ними в обмен на тебя. – Нефрита подперла рукой подбородок, и выражение ее лица стало язвительным. – Уже представляю, что скажет твоя родня. Кажется, больше меня твоя мать ненавидит только тех Сквернов, которые напали на ее двор.

Лун бы возразил, но Нефрита, похоже, была права.

– По ней трудно сказать.

– Да нет, не трудно. – Она кисло поморщилась. – Утес на меня злится.

– Точно на тебя? Может, он просто злится.

– Нет, именно на меня, – с мрачной уверенностью ответила Нефрита. – Он считает, что я с самого начала этой истории все делаю неправильно. Мне казалось, я знаю, как должны поступать королевы, но выходит, что это далеко не так.

Лун снова вспомнил, что Нефрита молода; возможно, даже младше него. Он с трудом определял возраст других раксура, ведь их зрелость не всегда зависела от количества прожитых циклов. Впрочем, с земными обитателями дело обстояло так же.

– Я думаю, ты многое знаешь, просто… – Он потер лоб, чувствуя приближение головной боли. День выдался длинным и очень напряженным. – Сейчас тебе нужны другие знания. Кстати, а где Утес?

– Надулся и куда-то ушел. – Она обеспокоенно смотрела на Луна. – Ты сегодня ел? Или снова голодаешь?

– Не голодаю я, – раздраженно буркнул он. – Я почти весь день летел и устал.

– Да, но… – Нефрита замолкла. Взяв Луна за руку, она потянула его за собой. – И все же пойдем, найдем тебе что-нибудь.

Она повела его по коридору в кают-компанию и распахнула дверь. Делин, Звон, Елея, Флора, Корень и Песня сидели за столом; они замолкли, едва Нефрита и Лун появились на пороге. На столе стояли блюда, а на одной тарелке лежала кучка костей – похоже, они ели свежеубитую тушку. Хорошо, что Делина, в отличие от многих других земных обитателей, ничуть не пугало то, как раксура едят сырое мясо. Однако Луна затошнило, едва он увидел кости, и его желудок больно свело, причем явно не от голода. «Молодец, ты и правда себя довел. Тебе снова дурно», – подумал он. Только Лун не понимал, как это случилось, ведь он совсем недавно, утром, ел вместе с Селадонной, Утесом и воинами.

Все встревоженно смотрели на него, и Звон спросил:

– Все хорошо?

– Да. – Лун сел рядом с ним и поднял ближайшую чашку, чтобы посмотреть, что в ней.

Елея передала ему графин с водой.

– Мы говорили о земном городе, обсуждали, что можно сделать.

Делин сказал:

– Я все думаю об этих авентерцах, которые отказываются видеть опасность. Быть может, мне стоит поговорить с ними?

Лун спросил:

– Думаешь, они не поверили нам, но поверят другому земному обитателю?

– Возможно. Кроме того, когда ты рассказывал о них, мне не показалось, что они вам не поверили. – Делин пожал плечами. – Быть может, они просто не захотели показывать слабость.

– Может быть. – Хотя Луну не понравились авенцерцы, ему все же хотелось, чтобы они были готовы к приходу Сквернов. – Если полетим туда, не рассказывай им, как работает твой летучий корабль.

Делин приподнял брови.

– Думаешь, они попытаются украсть наш двигатель?

– Нет. Наверное. – Лун потер висок. Его голову сковал обруч боли. – Мне просто кажется, что доверять им не стоит.

– Лун, ты в порядке? – Голос Звона прозвучал неожиданно резко. – Выглядишь не очень хорошо.

– Он прав, Лун. – Нефрита коснулась его лица. – Ты посерел.

– Нет, я просто устал… – выговорил Лун и подумал: «А еще ослаб, и мне душно, и…» – Кажется, меня тошнит.

Все произошло, как и в прошлый раз. На Луна накатила темная волна, ему стало дурно, закружилась голова, а в следующую секунду он растянулся на полу. Елея придерживала его голову, а Нефрита склонилась над ним. Резким от волнения голосом она спросила:

– Звон, что с ним? Что это за болезнь?

Звон приложил ухо к груди Луна.

– Легкие чисты. – Затем он положил руку ему на живот, но Лун рефлекторно зарычал, отпихнул воина, и лишь затем понял, насколько ему больно.

– Лун, посмотри на меня! – рявкнул Звон.

Лун моргнул и сосредоточил взгляд на нем. Звон внимательно его рассмотрел, затем положил руку ему на шею.

– Он весь закоченел.

– Ему уже было плохо, – вспомнила Нефрита. – Когда прилетел Утес…

Делин сказал:

– Еще минуту назад с ним все было в порядке. Звон, разве болезни действуют на раксура так быстро?

– Нет. Если это болезнь, то очень серьезная.

– Что значит «если»? – спросила Флора. – Ты только посмотри на него!

– Он мог съесть отраву. – Делин твердо взял Луна за подбородок, чтобы тот смотрел только на него. – Нужно, чтобы тебя вырвало. Понимаешь?

– Отраву? – недоверчиво переспросила Елея. – Да где бы он ее нашел?

Откуда-то из глубины комнаты донесся голос Корня:

– Я и не знал, что мы можем отравиться. Разве что ядом для Сквернов.

– Это не яд для Сквернов, – нетерпеливо ответила ему Песня.

– Я понимаю, просто говорю, что…

Нефрита рявкнула:

– Все заткнулись, кроме Делина и Звона!

– Принесите ведро! – крикнул кому-то Делин. – Если он отравился, то это поможет. Если он болен, то хуже не будет.

– Он прав. – Звон схватил Луна за руку и рывком поднял с пола. К ним подбежал островитянин и поставил перед Луном ведро, сплетенное из камышей.

Лун решил послушаться Делина и Звона, однако ему хотелось справиться с этим без посторонней помощи. Он стряхнул с себя руки воина, отогнал рыком остальных и схватил ведро. Ему пришлось надавить пальцами на язык, но все получилось. Он закашлялся, давясь содержимым своего желудка, и понял, что Делин не ошибся – его тошнило чем-то очень горьким и жгучим.

Когда он выдавил из себя все, что смог, то повалился на бок. Нефрита поймала его и осторожно уложила на пол. Лун свернулся калачиком и прижался щекой к холодному полу. Лучше ему не стало. Звон и Делин оба схватили ведро и понюхали содержимое. Звон помотал головой, а Делин недоуменно нахмурился.

– Принесите воды! – крикнул кто-то.

– Нет, не воды, – сказал Звон. – Нужно что-то густое.

– Принесите бутылку акры, – приказал Делин одному из матросов, маячивших поблизости. Другим он объяснил: – Это молоко, которое добывают из растения; оно нейтрализует кислотные вещества.

– Ты думаешь это… – Звон замешкался. – Я не знаю альтанского слова. Что-то вроде змеиного яда?

– Возможно.

Прибежал островитянин с легкой керамической бутылкой. Нефрита помогла Луну сесть и поднесла бутыль к его губам, а Делин наказал:

– Выпей чуть-чуть.

Лун осторожно попробовал жидкость. Она оказалась сладковатой на вкус, похожей на молоко. Он вспомнил, что целебный отвар Лозы, который ему помог, был таким же густым, поэтому Лун сделал несколько глотков. Поначалу ему казалось, что все сейчас же выйдет наружу, но затем спазмы прошли.

Нефрита сказала:

– Нам нужен наставник. Елея, лети в колонию и…

– Нет. – Голос Луна звучал хрипло и слабо. Он понимал, что ему полегчало ненадолго, и хотел выяснить, кто его отравил. – Мне нужно вернуться в колонию. В мою опочивальню.

Глава 13

Нефрита отнесла Луна обратно в колонию. Пока она шагала по коридорам, которые вели к чертогу консортов, Лун не замечал почти ничего вокруг. Его живот болел так сильно, что он ни о чем не мог думать и через силу заставлял себя дышать.

Он пришел в себя, когда кто-то положил ему на лоб теплую чешуйчатую руку. Сам не зная как, Лун понял, что это Малахита, а не Нефрита и не Селадонна.

С трудом разлепив веки, он увидел резной потолок своей опочивальни. Все толпились вокруг и смотрели на него; с одного бока стояла Нефрита, с другого – Звон и Делин. За ними Лун увидел Лозу и двух пожилых арборов, наверное, наставников. По крайней мере, он надеялся, что это наставники. Он слышал, как Селадонна кому-то что-то негромко говорит. Вид у всех был встревоженный. Лун снова прикрыл глаза и попытался вспомнить, зачем попросил принести его сюда.

Он услышал, как Нефрита сдавленным голосом спросила:

– Какой отвар ты давала ему в прошлый раз?

Лоза ответила:

– Он от расстройства желудка. Его дают больным, которые не могут есть. – В ее голосе звучало отчаяние. – Но если Луна и правда отравили, то отвар не поможет.

– В прошлый раз он же помог. – Селадонна говорила так, словно с трудом сдерживала злость. – Неужели нельзя снова попробовать?

– Попробовать можно. – Делин говорил мягко, терпеливо и тщательно выговаривал слова на языке раксура. – Но мы уже дали ему растительное молоко, которое делает то же самое, и толку от него почти не было. Тот, кто отравил Луна, скорее всего, узнал, что ему помогло лекарство наставницы, и сильно увеличил дозу.

Один из незнакомых арборов сказал:

– Земной ученый прав. Сначала нужно выяснить, что за яд ему дали, и тогда мы сможем его исцелить.

– А целительный сон поможет? – спросила Нефрита. Лун тоже об этом подумал.

На этот раз ей ответил Звон. Испуганным, жалким голосом он выдавил:

– От яда – нет.

Лун понял, что его дела плохи.

Внезапно в дверях раздался шум, и все, кроме королев и Делина, посторонились. Лун увидел Утеса; тот схватил Делина за плечи, переставил в сторону и занял его место рядом с Луном. Делин встал у Луна в ногах и сказал:

– Мы считаем, что его отравили, но не знаем, как и чем.

«Отравили», – подумал Лун. И тогда он вспомнил.

С другого конца комнаты донесся голос Высоты:

– Умбра приглашал его к себе в чертог. Они наверняка пили чай и что-нибудь ели. Но с чего бы там взяться яду?

– С того, что кто-то положил его в еду! – рявкнула Нефрита. – Это не случайность.

– Может, кто-нибудь из молодых консортов сделал это из ревности? – предположила Селадонна. Однако, судя по ее тону, она сама в это не верила. – Но как им могло прийти такое в голову? И что за яд они взяли?

Другой арбор произнес:

– Сколько циклов живу на свете, никогда такого не было. Раксура друг друга не травят!

Лун взял Утеса за запястье. Каждое движение отнимало у него уйму сил, а говорить было еще тяжелее. Он выдавил:

– Проверь чай в кастрюле.

Взгляд Утеса метнулся к очагу, затем он оглядел комнату.

– Здесь нет кастрюли.

– Раньше была. – Теперь Лун ни в чем не сомневался. – Чай был горький. – Каждое слово раздирало ему горло, но он заставлял себя говорить. – Больше я сегодня ничего не ел и не пил один.

Утес уставился на Луна; он вдруг что-то понял, и его лицо ожесточилось.

– Тем утром, когда тебе в первый раз стало плохо, арборы оставили нам чай. Но он пах как-то странно, и я не стал его трогать. Решил, что он испортился.

Нефрита гневно зашипела.

– Кто убрал кастрюлю?

– Скорее всего, арборы, которые за ним присматривали. – Голос Селадонны звенел от подавленного рыка. – Найдите их.

Боль снова охватила Луна, но на этот раз она не пронзила живот, а обожгла и разошлась по рукам и ногам, словно яд начал расползаться по его телу. Какое-то время он ничего не слышал и не понимал, пока кто-то не протер его лицо холодной мокрой тряпкой и не заставил выпить что-то едкое и густое. Жижа была похожа на отвар, который ему давала Лоза, и Луну чуточку полегчало. Затем он услышал, как в комнату вошел кто-то еще, и все начали громко препираться.

Гнедая сказала:

– Сегодня в опочивальнях убирался Мох.

Ей ответил молодой мужской голос. Он обескураженно произнес:

– Нет, я убирался перед тем, как они улетели с Селадонной в земной город. Сегодня я работал в саду. А сюда приходила только ты.

Гнедая осталась невозмутима.

– Нет, ты ошибаешься. Меня здесь не было. В чертоге был только ты.

– Ничего я не ошибаюсь, – дрожащим голосом сказал Мох. – Я же… Я…

– Мху всего двадцать циклов от роду, он лишь недавно вышел из яслей, – резко прервала их спор Селадонна. – Зачем ему травить консорта, которого он прежде в глаза не видел?

– А зачем это Гнедой? – возразил кто-то. – Она же помогала Пушинке и Лепестку заботиться о королевских птенцах, когда напали Скверны.

Едва сдерживаясь, чтобы не зарычать, Нефрита хрипло сказала:

– Значит, мальчишка Мох не знаком с Луном, а Гнедая его знала.

– И она пересекалась со Сквернами, – мрачно прибавил Звон. – Зачем еще кому-то это делать, как не по их указке?

Голос Гнедой звучал все так же безмятежно.

– Лоза давала ему какой-то отвар.

Лун смог разлепить веки. Он не видел Гнедую – видимо, та стояла где-то у входа. Нефрита все еще сидела рядом; ее кулаки были сжаты, а шипы подняты в бессильной ярости. Селадонна стояла сразу за ней, лицом к арборам. Ее шипы дрожали, плечи были напряжены, и Лун с ясностью, которая приходит лишь на пороге смерти, увидел, как ее бессильная тревога постепенно сменяется недоверием и яростью. Селадонна сказала:

– Это было два дня назад, а когда напали Скверны, Лоза еще даже не родилась. Что очевидно. – Последнее слово она почти что проскрежетала.

Утес склонил голову набок. Его терпение, похоже, было на исходе. Когда он зарычал, пол под ними завибрировал:

– Кроме того, я сам пробовал тот отвар. В нем были лишь травы и молоко из растений. Больше ничего.

Поразительно, но Гнедая все так же безразлично ответила:

– Травы бывают ядовитыми.

Нефрита зашипела и вскочила на ноги. Елея бросилась вперед и схватила ее за руку. Нефрита тут же высвободилась, но Селадонна окрикнула ее:

– Стой!

Нефрита помедлила, с отчаянием посмотрела на Луна, а затем отступила. Елея облегченно зашипела.

Селадонна снова повернулась к арборам.

– Наставник заглянет в головы Гнедой и Мха и во всем разберется.

Гнедая оставалась спокойной, словно прямо перед ней посреди комнаты никто не умирал. Она сказала:

– Нет. Я отказываюсь. Почему мне никто не верит?

Лоза рыкнула:

– Пусть наставник – любой наставник, – прочтет мои мысли. Мне нечего скрывать. А тебе, Мох?

– Мне тоже. – Голос Мха дрожал, но скорее от гнева, чем от страха. – Пусть смотрят.

Гнедая повторила:

– Я отказываюсь.

Лун должен был увидеть ее. Он приказывал своим рукам шевелиться, хотел приподняться на них, но они так и остались лежать на его груди каменным грузом. Утес просунул руку ему под спину и помог сесть. Лун сморгнул с ресниц капли пота и посмотрел на Гнедую.

Она стояла у стены опочивальни, одна. Другие арборы попятились прочь и оторопело, с растущим ужасом таращились на нее. Лун выдохнул:

– Я знаю, что это сделала ты.

Гнедая посмотрела на него, и ее безразличие вмиг сменилось безумным гневом.

– Я так и знала, что ты солгал. Ты все-таки помнишь.

Нефрита снова рванулась вперед и врезалась в плечо Селадонны.

– Что ты ему дала?

Лоза шагнула к Гнедой, сжимая кулаки.

– Отвечай! Что ты ему дала? – Гнедая лишь уставилась на нее. Наставница оскалилась – Лун не ожидал от нее такого остервенения. – Я ведь могу заставить тебя говорить.

Лун ощутил, как напрягся Утес и как позади него что-то изменилось. Словно до этого поблизости прятался хищник, который теперь показался, чтобы напасть на свою жертву. Лун огляделся, и в тот же миг Малахита распрямилась, как змея, и встала. Лун успел забыть о том, что она здесь – или же она заставила его забыть. Судя по тому, как потрясенно замолкли остальные, они тоже ее не замечали.

Воины и арборы попятились, уступая королеве дорогу. У Гнедой перехватило дыхание, и она вжалась в стену. Малахита почти осторожно обошла Луна и Утеса. В повисшей тишине раздавался лишь стук ее выпущенных когтей по гладкому деревянному полу. Она медленно подошла к Гнедой и остановилась лишь в шаге от нее.

Гнедая задрожала, но, казалось, она не может ни пошевелиться, ни отвести взгляд. Малахита единожды, почти лениво хлестнула хвостом. Лун похолодел и даже перестал чувствовать мучивший его жар. Малахита словно вытянула из комнаты все тепло.

Она негромко спросила:

– Что ты положила в чай?

Широко распахнув глаза от ужаса, Гнедая прошептала:

– Охотники убили древесную гадюку и принесли в колонию вместе с добычей. В ней еще был яд. В первый раз я подмешала недостаточно… – Она замолкла, когда двое наставников вскочили, протиснулись мимо других арборов и выбежали из опочивальни.

Лоза отвернулась, вывернула свою сумку и стала рыться в пакетах с травами. Она пробормотала:

– Кажется, мы можем… Есть противоядие, но придется…

Лун повернулся на бок и лег Утесу на колени. Он больше не хотел ничего слышать. Утес похлопал его по спине, и Лун сосредоточился на биении сердца и глубоком, рокочущем дыхании праотца.

Когда Утес поднял его, он зарычал. Сморгнув слезы, навернувшиеся от боли, Лун увидел, что двое убежавших наставников вернулись и вместе с Лозой склонились над котелком с цветастым варевом. То немного дымилось. Кроме них и Утеса, в опочивальне больше никого не осталось.

Лоза зачерпнула жидкость чашкой и передала ее праотцу. Тот вложил чашку Луну в руки и помог поднести ее ко рту. От жидкости исходил гнилостный запах, словно ее сварили в желудке дохлого травоеда, но Лун все же смог заставить себя отпить. Его чуть не вырвало, но он через силу сглотнул. Едва жидкость коснулась гортани, ему стало казаться, что он пьет шелк, прохладный и мягкий. Разодранное горло сразу же перестало болеть, а когда приятный холодок опустился в желудок, Лун испытал такое облегчение, что обмяк, лег Утесу на колени и свернулся калачиком, как маленький птенец. Он услышал, как Утес спросил:

– Еще чашку?

– Нет, – ответила Лоза. – Если дать слишком много, станет хуже. Пускай отдохнет, потом посмотрим, как он.

Лун, не поднимая головы, пробормотал:

– Зачем она это сделала? Я же солгал, я ее совсем не помню.

– Мы не знаем, – сказал Утес и потрепал его по волосам. – Спи давай.

* * *

Когда Лун наконец открыл глаза, за окном, в центральном колодце, уже вовсю сверкали рассветные лучи. Легкий сквозняк разносил по комнате влагу и запахи водопада. Лун лежал, свернувшись калачиком у очага, в гнезде из одеял. Его одежда промокла от пота, и он чувствовал себя так, словно всю ночь провалялся в холодной грязи.

Утес лежал рядышком, распластавшись на спине, и негромко рычал во сне. Кроме них в комнате был кое-кто еще – пожилой арбор с темно-медной кожей и темными вьющимися волосами. Он сидел по другую сторону очага. Лун узнал в нем одного из наставников, которые прошлой ночью помогали Лозе. Точнее, он надеялся, что это было прошлой ночью. Кто-то успел сменить постельное белье и прибраться в опочивальне; теперь здесь пахло лишь водопадом и зеленью, что росла в центральном колодце.

Арбор сказал:

– Меня зовут Каштан. Как ты себя чувствуешь?

Лун прохрипел:

– Словно меня наизнанку вывернули. – Он смутно, как во сне, помнил, что ему пришлось встать посреди ночи и срочно бежать в уборную. Назвать это «облегчением» было нельзя. Ему до сих пор казалось, что он вывалил в горшок часть жизненно важных органов.

– Понимаю. – Каштан поставил на горячие камни чайник. – Я могу заварить целебного чаю, очень некрепкого. Хочешь?

Лун хотел было ответить «да», но затем вспомнил, что уже попил чаю в Опаловой Ночи и поплатился за это. Каштан, видимо, тоже это понял и с усмешкой сказал:

– Я сам выпью первую чашку.

Лун кивнул. Глядя на то, как Каштан соскребает в кастрюлю прессованные листья, он спросил:

– Если вы друг друга не травите, то откуда у вас противоядие от той дряни, что мне дала Гнедая?

– У нас есть противоядие от укусов древесных гадюк, – поправил его Каштан. – Они иногда нападают на охотников и солдат. Поскольку ты этот яд проглотил, нам пришлось изменить отвар и смешать его с лекарством, которое защищало бы твой желудок, пока действует противоядие. – Он налил в кастрюлю теплой воды и мрачно прибавил: – К счастью, Гнедая – не наставница, и не знала, как сделать из змеиного яда по-настоящему сильную отраву.

Если этот яд сочли «слабым», то Луну не хотелось знать, как бы на него подействовал сильный.

Утес всхрапнул и сел, причем так резко, что Каштан вздрогнул. Лун все еще пребывал в полубессознательном состоянии, поэтому испугаться не успел. Утес потер лицо руками и, сощурившись, посмотрел на него.

– Ты как, в порядке?

Лун кивнул и пожал плечами. Чувствовал он себя ужасно, но хотя бы больше не умирал. Утес зевнул.

Похоже, ему тоже не удалось выспаться в эту ночь. Учитывая, в каком состоянии пребывал Лун, он порадовался, что, кроме праотца и наставников, его никто таким не видел.

– Где Нефрита и остальные?

Каштан ответил:

– Малахита заставила всех, кроме вашего праотца, уйти, чтобы мы могли спокойно работать. Лоза и Тростник сейчас отдыхают. – Он наполнил чашку чаем, выпил ее, затем снова наполнил и передал Луну. – Я пойду, скажу им, что ты проснулся. Они очень волновались и не успокоились, даже когда тебе стало лучше.

Когда Каштан поднялся на ноги и ушел из опочивальни, Лун осторожно понюхал чай, а затем попробовал его. Теплая вода была почти безвкусной, однако Лун допил чашку, после чего его горло перестало саднить, а желудок наконец решил, что умирать еще рано.

– Что стало с Гнедой? – спросил он Утеса.

– Пока ничего. Они решили подождать и посмотреть, поправишься ты или нет. – Утес яростно почесал затылок, все еще пытаясь проснуться. – Из-за нее весь двор оказался в дрянном положении.

Лун запретил себе чувствовать себя виноватым. Точнее, попытался. Похоже, в какой бы двор раксура он ни заявился, вместе с ним всегда приходила какая-то беда. Оставалось лишь надеяться, что с Бирюзовым Морем ничего не стряслось. Лун вспомнил, что Тишина, сестра Бури, закончила свою жизнь в смертельном бою, а ее воинов изгнали, и они стали одиночками; однако он никогда не слышал, чтобы арборы натворили нечто такое, за что их вообще пришлось бы наказывать. Он даже не видел, чтобы им раздавали подзатыльники, как провинившимся воинам.

– Так… что они с ней сделают?

Утес многозначительно посмотрел на него.

– Она пыталась убить консорта. Последнего консорта из рода правящей королевы. Ты сам-то как думаешь?

* * *

Больше всего на свете Луну хотелось заползти обратно в гнездо из одеял и уснуть, но у них было слишком много дел.