Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 151 (всего у книги 336 страниц)

22. Михей

Пушки умолкли, и ложное спокойствие накрыло Костани, словно дымкой.

Императорский флот, скорее всего, попытается высадиться в другом месте. Я приказал Беррину подготовить укрепления с наземной стороны. Город никогда не захватывали с суши благодаря горам Зари-Зар, как щитом загораживающим его с востока. Атака с этого направления означала, что придется вести армию со всеми осадными орудиями по каменистым и крутым склонам. Когда это хотел сделать Темур Проклятый, он потерял четверть армии из-за оползней и «злых джиннов», как он это назвал. Разумеется, существа, которых латиане называют джиннами, не что иное, как Падшие ангелы и демоны, которым они приказывают.

Мы с Беррином и еще несколько паладинов, которых он выделил, чтобы они заняли места моих умерших и потерянных помощников, обсуждали, как будет проходить осада. Мы сидели за большим стеклянным столом в саду, в прохладном свете зари.

– Они возьмут под обстрел западную стену, выходящую на открытую равнину, – высказался Беррин. – Там глинистая почва и низина, поэтому во время дождя пролив выходит из берегов и затапливает эту территорию. Скорее всего, сначала они построят стену и устроят дренаж вдоль пролива. Мы будем постоянно обстреливать эту стену, и, если пойдет дождь, им придется уйти.

Стены Костани были выше, чем в любом другом городе, но больше знамениты глубоким фундаментом, уходящим вниз, как айсберг. Поэтому невозможно было сделать подкоп или разрушить их пушками и бомбами. Пусть пушки повредят стены, в горах Зари-Зар достаточно камня и известки, чтобы их восстановить.

– Даже если небеса не разверзнутся, мы засыплем их лагерь дождем из бомб и ракет с высоких стен.

Вряд ли у императора было много шансов. Но судьбу осады решает удача. Если летние дожди не придут, лагерь императорской армии сохранится, и нам придется без устали стараться доставить им неприятности. Лучше всего с этим справляется огонь, и в сухую погоду наши поджигатели могли устроить кошмар. А еще войско могут проредить болезни, особенно во влажной, кишащей комарами местности, но это тоже решать судьбе. Вернее, Архангелу.

– Пропитание может стать проблемой, – сказал Беррин. – Экономя, мы растянем запасы на месяц, но не сумеем сражаться в полную силу.

– Тогда мы нападем сами, – сказал я.

– Точно, – кивнул Беррин. – Пусть они атакуют днем, изматывая себя. А ночью мы контратакуем с самой лучшей тяжелой кавалерией. Или запустим в их лагерь «Крик Падших», чтобы они не могли спать. Если продержаться так месяц, то, при удачном стечении обстоятельств и благословении Архангела, мы скинем императора обратно в море.

Мне всегда приходилось напоминать себе, что Беррин куда изобретательнее, чем выглядит. Большую часть своей жизни он был сирмянским лордом, учился в прославленном университете в Тагкалае. Другим моим соратникам особо нечего было добавить – план Беррина был простым, но исчерпывающим.

– Важнее всего две задачи, – сказал я. – Мы должны найти мою жену и убить императора.

– Императора охраняют экскувиторы, их трудно будет сломить, – ответил Беррин, – но он станет главной целью ночных вылазок. Что до твоей жены, поиски не прекратятся, как и не перестанет стараться пыточных дел мастер.

Я вернулся в тронный зал и сел на золотой престол.

Я видел звезды и побывал в немыслимых местах. Заглянул в прошлое, а может, и в будущее. И все же не мог увидеть, где сейчас моя жена.

Одна девушка была важнее всего на земле… да и на небесах. Я закрыл глаза и представил Селену. Я сжал в кулак стальную ладонь, но увидел только людей на холме, поклоняющихся Хавве. Они призывали ее, как в священных книгах призывали Архангела. И почему лица ангелов появились на алмазе? Что это за алмаз? Как он может парить выше облаков, если ничто крупнее птицы не может? По правде говоря, у меня не было ни сил, ни желания разбираться в этих откровениях.

Как не хотелось мне и вспоминать о том, что я увидел внутри алмаза. Ад. Он был извлечен из кошмарных снов всех душ: мои собственные сны никогда не были такими жуткими и мрачными. Это был не страх смерти, а страх перед сотворением – перед тем, что можно принести в мир. Мне даже не хотелось это воображать, иначе ко мне подкрадывалось безумие, как подкрадывается к добыче лев.

Перед моим мысленным взором мелькали всевозможные ужасы, но только не Селена и ее местонахождение. Какой смысл в моих способностях, если я не могу ими воспользоваться, если приходится ждать Ашеру всякий раз, когда мне что-нибудь нужно? Теперь я зависел от нее, как зависел от Джауза, а мне ненавистно было полагаться на тех, кто поклоняется странным богам.

Через час в тронный зал вошла Ашера в своем струящемся зеленом платье.

– Мне не нравится, как ты появляешься и исчезаешь, – сказал я. – Если ты здесь, чтобы служить мне, я всегда должен знать, где ты.

Ашера посмотрела на меня с полным безразличием.

– Я тебе не служу.

– Я терплю от тебя и Джауза подобное отношение, потому что вы сделали много хорошего. Но даже он не ведет себя так нагло!

– Я служу Спящей.

Возможно, не имеет значения, кому она служит, если это помогает мне. И все же я с отвращением фыркнул.

– Скажи своей богине, чтобы нашла мою жену. Без нее все наши старания пойдут прахом.

Ашера покачала головой.

– Я не приказываю Хавве.

– Вот как? До сегодняшнего дня она вроде делала то, о чем мы просили. Дала мне все, чего я желал. Но этого все равно мало, потому что я не могу найти одну упрямую девчонку.

– Похоже, ты неправильно понял. Ты Зачинатель, Михей. Тебя ждет более великая судьба, чем любого царя или завоевателя.

– Да, я Зачинатель. Я распространю веру в Архангела на Восток.

– Ты знаешь старый церковный язык? – спросила Ашера. – Слово «ангел» происходит от староцерковного слова, означающего «посланник», а посланник всегда служит какой-то великой цели. Ты видел лица своих ангелов. Что они, как не маска? Что они делали, кроме как скрывали под ней истину?

Мне не хотелось снова вспоминать то видение. Не хотелось в него верить. Вера в Архангела была как теплый огонек, а богиня Ашеры – бесконечный холод вокруг.

– Я не знаю, в какой ад ты меня привела. И мне все равно. Сейчас мне нужно справиться с осадой. Убить императора и найти жену. Если твоя богиня не может мне в этом помочь, тогда от нее нет никакого прока.

– Разве ты не понимаешь? Все это не имеет значения. Брось все, забудь этот город и пойдем со мной в Лабиринт. Ты готов.

Как она могла сказать такое? Настаивать на том, чтобы я бросил все, ради чего страдал? Сколько моих братьев погибло за этот город, с горящей верой в сердцах? Я не могу поступить так позорно.

– Я не брошу ни своих людей, ни город. Мое предназначение – завоевывать и править. Я должен стать императором. И даже если никогда не найду Селену, я притащу в Костани какую-нибудь кузину Иосиаса и женюсь на ней. И сокрушу любого, кто станет мне перечить. Это единственная судьба, которую я приемлю.

Ашера приложила руку к сердцу и подняла на меня взгляд. Если бы я не был так зол, то потерялся бы в ее зеленых глазах: мне хотелось смотреть в них, пока не расплавятся мои собственные.

– Ты не хочешь снова увидеться с дочерью? – спросила она. – Я знаю, ты по ней скучаешь.

Я чуть не задохнулся от ярости. Я вспомнил об Элли с черными глазами без белков. Вспомнил о том, что она сделала в самую мрачную ночь в моей жизни.

– Она не моя дочь, – сказал я. – Поначалу я так считал, но потом она…

– Я говорю о твоей настоящей дочери. – Ашера шагнула на помост. – О девушке, которой ты перерезал горло на морской стене.

– Что ты сказала? – Я обнажил меч и приставил к ее шее. – Если ты еще раз произнесешь подобную ложь, я докажу тебе на личном примере, что мертвые не возвращаются.

Она и глазом не моргнула, словно мой клинок – детская игрушка.

– Просто правда для тебя слишком тяжела. Но только она имеет значение.

– Я не поддамся на твои уловки.

Я опустил меч и мысленно спел священный гимн, чтобы утихомирить гнев.

 
Когда всех ослепит небо цвета крови
И тьма поглотит луну,
От ангельских чудес никуда не укроешься.
В тот день к Архангелу приведет нас путь.
 

– Ты узнаешь, что она настоящая, – прервала Ашера мои набожные мысли. – Узнаешь по запаху. По ее глазам. Как будто она и не умирала. Понимаю, Михей, всю жизнь ты почитал Архангела, а теперь испуган, что видишь мир за его пределами. Я вижу твой страх, страх перед правдой. Трудно отбросить уют прежней веры.

Ее слова звучали почти разумно. Она как будто успокаивала испуганное дитя, заверяя, что чудовищ не существует. Но это не так. Глаз морской звезды, от которого в моих венах пульсировал страх, был таким же реальным, как стоящая передо мной женщина.

– Все апостолы должны были показать знамение, чтобы в них поверили, – сказала Ашера. – А иногда одного было недостаточно. Порой эти знамения можно спутать с колдовством. Но ты не спутаешь настоящую Эларию с самозванкой. Я буду молить Спящую вернуть ее, и все твои страхи растают в свете сотворившей весь мир богини.

– Будь проклята твоя Спящая.

– Это просто слова. – Ашера повернулась спиной и заговорила таким тоном, будто подводила итог: – Если Спящая воскресит Эларию, чтобы подать тебе знак, а ты откажешься уверовать и последовать за ней, это станет твоим концом, Михей, и концом всего, что тебе дорого.

Я отправился к западной стене и забрался на нее, чтобы осмотреть приготовления. На шкивах поднимали ящики со стрелами со стальными наконечниками. В мастерской внизу алхимики Орво варили в чанах масло и смеси для бомб, чтобы бросать их вниз. Утренний ветерок приносил запах серы.

Рабочие размещали на стенах железные листы. Мы научились этой тактике в Пендуруме. Его железные стены были самыми грозными из всех, с которыми мне приходилось иметь дело, но даже они рухнули под багровой луной. Для защиты Костани придется приложить больше усилий.

Паладины вырыли неглубокий ров вокруг стены, чтобы заполнить его острыми кусками металла. Если армия Иосиаса попытается перебраться через ров, установленная в нужном месте бомба взорвет металл, со скоростью пули разбросав осколки во все стороны. Еще одна идея Орво. Мы почтим его память, применив ее на практике.

Я посмотрел в небо и представил, как император Ираклиус глядит вниз из Баладикта, возмущенный моими планами на его сына. При мысли о его помпезности и роскоши и о привычке приписывать себе мои победы, даже сейчас у меня вскипала кровь. Предложив Ираклиусу услуги Черного легиона, я сделал это ради Крестеса, а не ради незадачливого правителя. Однако я защищал и Крестес, и его императора, и, если бы не яд патриарха, Ираклиус сейчас похвалялся бы, что завоевал Костани. Хотя я не встречался с новым императором, я представлял себе Иосиаса таким же ничтожным, как его отец, и уже одного этого было достаточно, чтобы покончить с ним.

Как-то раз, когда мы пили вино после завоевания Пасгарда, Ираклиус сказал мне: «Ты всего лишь пролог для легенды обо мне». Нет, Ираклиус. Когда напишут о моих завоеваниях, ты не будешь прологом, не останешься даже в сноске: ты и твой сын будете забыты, стерты из истории и памяти.

Пока я размышлял, к воротам приблизилась процессия. Это были паладины, которых вытеснили из прибрежных деревень, где высадился император. Но почему с ними возвращались этосианские крестьяне?

Ответы я получил с неожиданной стороны. Я предложил недавно вернувшемуся Айкарду присоединиться ко мне на укреплениях. Он коротко остриг светлые волосы и отрастил кустистую бороду, почти как у шаха. Он похудел и выглядел угрюмым и серьезным.

Пока он поднимался по крутой лестнице, я вспоминал, как он поджег эджазский флот, пока тот еще стоял в бухте, и тем самым спас десятки тысяч паладинов; мы получили остров без боя. Он замаскировался под латианского воина-дервиша и за одну луну завоевал доверие визирей и адмиралов султана. И все же отказался рассказать мне подробности. Айкард достигал результатов, предпочитая хранить свои методы в тайне.

– Чудесная страна, – сказал он с улыбкой на румяном лице. – Я отлично отдохнул.

– Не припоминаю, чтобы отправлял тебя отдыхать, – ответил я.

– Такой труженик, как я, заслуживает немного отдыха, разве нет?

Мы обнялись. Стоит ли рассказать ему об Орво прямо сейчас? А о Зоси? Он хорошо с ними ладил, в особенности с Зоси, они оба – выходцы из западных провинций.

Когда мы разомкнули объятия, его улыбка пропала, как и румянец.

– Я слышал о случившемся, – сказал он. – Да простит Зоси Архангел.

Я покачал головой.

– Зоси сохранил свою веру и свою семью. Это я должен просить прощения.

– Подожди с извинениями. – Айкард сжал мое плечо. – Я принес новости.

Он сообщил о том, что узнал: император и сирмяне заключили союз против меня. Маг жаждет моей крови, потому что я убил его дочь. В Костани может явиться Рыжебородый. Все это казалось маловероятным, и все же я полностью доверял Айкарду.

Во время его доклада меня отвлек взрыв. В мастерской внизу извивался на полу алхимик с обугленной рукой. Он лишился нескольких пальцев. Подбежал лекарь, чтобы им заняться, а он все вопил и вопил.

Но Айкард даже не вздрогнул. Он посмотрел на меня со сталью во взгляде и сказал:

– Будь осторожен, Великий магистр. Все вокруг жаждут твоей крови.

– А как же иначе? Я и сам жажду пустить им кровь.

– Но можешь ли ты сражаться со всем миром?

Я оглядел обширную равнину и выжженные солнцем холмы вокруг Костани. Скоро все это заполонят враги. Янычары в кричащих шлемах с плюмажем, забадары с костяными луками, бледнолицые экскувиторы с пустыми глазами – пусть идут. Я посмотрел на Тесный пролив, его мутные и спокойные воды. Скоро я скормлю ему новые трупы.

– Мы создадим мир заново, Айкард, если победим в этой битве. Запад и Восток будут поклоняться Архангелу, лицемеры будут повержены, и весь свет заживет по заветам Двенадцати.

Но Айкарда мои слова не тронули, его взгляд остался колючим.

– Может, ты и выиграешь сражение, Великий магистр, но война продолжится.

– Императорская армия будет бултыхаться вверх брюхом в море Сия. Сирм будет открыт для завоевания. У экзархов Гипериона не останется другого выхода, кроме как короновать меня, иначе они столкнутся с моим беспощадным гневом. Война будет окончена. Я не согласен с тобой.

Айкард поколебался, напряженно дыша.

– Только не эта война.

– Что, есть еще какая-то война? Говори яснее!

– Ты задавался вопросом, почему она тебе помогает? Какую цену придется заплатить?

– Только не начинай. – Я отвернулся и вздохнул. Похоже, Айкард, Эдмар и Зоси совпали в своем мнении о ней. Я не могу потерять еще одного соратника, только не сейчас. – Я знаю, чего она хочет, и не собираюсь ей это давать. Не беспокойся, я всегда сражаюсь за наше дело, а не за нее или ее богов. – Я снова повернулся к нему и посмотрел в глаза. – Если я когда-нибудь оступлюсь, ты вправе будешь восстать против меня.

Воздух между нами истончился от напряжения. Мне не хотелось сражаться еще с одним соратником, еще с одним другом, но человеческое сердце трудно завоевать и легко потерять.

Айкард приложил руку к сердцу и опустился на одно колено.

– Я никогда не сомневался, что твои намерения чисты. В одном можешь быть уверен – пока ты сражаешься за правое дело, я буду рядом с тобой.

Его верность меня приободрила. Преданность выигрывает войны. А благие намерения – нет. Хотя, пожалуй, об этом лучше не упоминать.

23. Кева

Роун из Семпуриса поспешил отплыть на галере: сообщить императору, что принцесса – наша заложница.

Девушка не говорила по-сирмянски, а забадары и я не знали ни слова на крестеском. К счастью, рыжеволосая женщина могла перевести. Позволив Селене искупаться и переодеться, я решил узнать о ней больше.

Принцесса вежливо спросила, может ли она посетить храм. Я даже не знал о его существовании, пока она не указала на каменную лачугу с намалеванными крестескими буквами. Внутри на алтаре стояло каменное изваяние Архангела. Селена поклонилась и запела неземным голоском, пока я рассматривал крылья ангела. Почему их одиннадцать, а не двенадцать? Отсутствие симметрии меня беспокоило, трудно представить себе более обескураживающий идол.

Я сел на каменную скамью в первом ряду. Рыжая женщина села рядом. Ее звали Хумайра, одна из наложниц шаха Мурада. Она была свидетельницей резни, которую устроил Михей Железный с гаремом шаха.

Но девушка, преклонившая колени у алтаря, не была похожа на своего жестокого мужа. Она даже как будто не огорчилась, попав в плен. Помолившись, Селена обернулась ко мне, и ее светло-карие глаза оживились. Видимо, молитва давала ей утешение.

– Спроси, не надо ли ей чего-нибудь, – велел я Хумайре.

Та произнесла это по-крестески. Девушка повторила слова Хумайры, но в другом порядке, и добавила еще одно в самом начале – вежливо поправила ее.

Хумайра повторила то, что сказала девушка, и я впервые увидел, как Селена улыбнулась. Посмотрев мне в глаза, она произнесла длинную фразу в ответ.

– Она благодарит за пищу, воду и одежду, – перевела Хумайра. – Говорит, что желает лишь одного – вернуться в Гиперион, в свой монастырь.

Крестесцы славятся своими монастырями, в которых мужчины и женщины приносят священные обеты никогда не жениться, не разговаривать или не есть определенную пищу. Во времена завоеваний шаха Джаляля на континенте Юна мы видели много монастырей и в основном оставили их нетронутыми.

– Спроси ее, какой обет она дала, – попросил я.

Хумайра перевела всего одно слово из ее ответа:

– Безбрачия.

Значит, Михей похитил ее, заставил выйти замуж и, вероятно, собирался убить императора, чтобы претендовать на трон.

Селена неуверенным тоном произнесла несколько слов.

– Она видела флаги своего отца, – сказала Хумайра, – и спрашивает, как вы с ней поступите.

– Это зависит от ее отца. Что он за человек?

Селена посмотрела на потрескавшийся каменный пол, словно ее одолевали сомнения. Она тихо ответила.

Хумайра перевела:

– Благочестивый человек, стремящийся править справедливо по законам их ангела.

– И как посмотрит ее отец на союз с неверными?

Вопрос явно озадачил Селену. В ее глазах мелькнула тревога.

– Она плохо разбирается в политике, – перевела Хумайра, – и не может ответить на этот вопрос.

– Он ее любит?

Принцесса заглянула мне в глаза. Ее озарила полная надежды улыбка, и она кивнула.

Мы с Хумайрой вышли из храма. Снаружи в вечернем свете спешили по своим делам забадары. Стоя рядом с конюшней, где доили кобыл, я задал Хумайре давно крутившийся на языке вопрос.

– Это правда, что Михей убил детей и наложниц шаха?

Она хмуро потупилась.

– Правда.

– А как тебе удалось избежать этой участи?

– Соратник Михея из Шелковых земель получил особенную награду за то, что изобрел такое прекрасное оружие. – Ее голос задрожал. – Меня.

– Ты говоришь о Джаузе?

Айкард упоминал о нем.

Она удивленно подняла точеные брови.

– Ты его знаешь?

– Только слышал о нем. Он порядочный человек? Можно ли переманить его на нашу сторону?

– Он не худший из них, но я не назвала бы его порядочным. Он спас мне жизнь, но посадил в клетку, будто я красный тигр из джунглей Химьяра. Зато он научил меня крестескому.

Хумайра потупилась. За ее непреклонностью я почуял знакомые эмоции: угрызения совести. Винила ли она себя в том, чему стала свидетелем?

– Лучшее, что ты могла сделать, – это выжить, – сказал я.

– Разве? – Она покачала головой. – Просто сбежать?

– Ты не просто сбежала. Ты привела нам принцессу. Возможно, ты спасла нас всех.

Огненно-рыжие волосы и такие добрые глаза. Она и впрямь напоминала Сади. А не может ли она быть ее… матерью? Я не стал спрашивать, чтобы не добавлять ей страданий. Но, по правде говоря, меня мучило чувство вины за то, что отпустил Сади. Если ее схватил Эбра, я проиграл. Мы никогда не возьмем Костани без нее.

– А знаешь, мы уже встречались, – сказала Хумайра.

Я покопался в памяти, но ничего не вспомнил.

– Прости, не припоминаю.

– В тот день я тоже сбежала. Проскользнула мимо евнухов и удрала из гарема шаха Мурада. Бежала так быстро, что почти летела. – Она захохотала, раздвинув зубы и почти высунув язык. Прямо как Сади. – Я уже решила, что свободна. Добралась до ворот Небесного дворца… А там на страже стоял ты.

Первый раз я стоял на страже у дворцовых ворот почти двадцать пять лет назад, когда еще и в мужчину-то не превратился. И все же я не мог ее вспомнить.

– Ты выглядишь ничуть не постаревшим по сравнению с тем днем, но думаю, это потому, что ты маг, – сказала она. – В общем, ты увидел мои босые ноги и богатую одежду, и я не сумела убедить тебя меня выпустить, что бы ни говорила. А потом меня догнали евнухи, которые шли по пятам.

Откуда-то из глубин памяти нахлынули воспоминания. Я хмыкнул.

– Ты вроде назвалась девушкой для утех, сбежавшей от рассерженного визиря?

– Нужно было придумать что-нибудь получше!

Мы посмеялись, как старые друзья. Рослый забадар, доивший неподалеку кобылу, уставился на нас, словно тоже хотел присоединиться к веселью.

– Благодарю Лат, что ты меня не выпустил, – сказала Хумайра, уже с серьезным лицом.

И мне показалось, я знаю причину.

На следующий день к берегу причалила еще одна галера. Пурпурные паруса украшал герб с четырьмя глазами, вписанными в ромб, и крестескими буквами. Деревянные борта были резными и богато украшенными, светлее других кораблей. Несомненно, на нем плыл император.

На берег сошли двадцать бородатых экскувиторов и выстроились по обе стороны на причале – с булавами, топорами и аркебузами в руках. Личная охрана императора выглядела так же грозно, как я это помнил. В Растергане я молился не встретить кого-нибудь из них на поле боя. Чисто выбритый мужчина в белых и золотых шелках расстелил пурпурный ковер. Затем открыл маленькую бутылочку и разбрызгал на ковер воду, читая при этом молитву.

Я не был готов к приему императора. У нас не было ничего подходящего для встречи с царственной особой. Я искупался, надел свежие кожаные доспехи и капнул немного мирры на наплечники, и теперь от них исходил сладковатый аромат. Несрин ушла искать Сади, и я стоял в одиночестве на краю пурпурного ковра; передо мной выстроилось несколько экскувиторов, десятки забадаров ждали позади меня.

Я надеялся, что император не так упрям, как его отец. Мы пожертвовали сотни человек за каждую пядь земли, захваченную у Ираклиуса, но бо́льшую часть он снова забрал. Ираклиус Ненавистный предпочел сжигать целые города, лишь бы не отдавать их нам. Но чего стоит город по сравнению с жизнью единственной дочери?

Наконец с корабля сошел человек. Пластины его доспехов с пурпурным узором украшали четыре глаза ангела. Шелковые перчатки были расшиты пурпурными крестами. Аккуратно постриженная каштановая борода обрамляла молодое, но встревоженное лицо. Я всегда считал, что правителя выдает челюсть – крепкая линия его подбородка еще раз это подтвердила.

Император Иосиас прошел по пурпурному ковру мимо экскувиторов и уставился на меня, словно в ожидании.

– Ваше величество, – произнес я. – Добро пожаловать в Сирм.

Я чуть не поклонился.

Он прошел мимо меня на песок. Один телохранитель двинулся было за ним, но император жестом велел ему остановиться. Потом оглядел забадаров, выстроившихся в шеренгу, с саблями и аркебузами. А затем устремил взгляд вдаль, на покрытую травой равнину. И вверх, в безоблачное голубое небо. После этого он снова повернулся ко мне.

– Это ты здесь командуешь?

Мелодичный голос. Слушать его было почти приятно.

– Да, когда это касается вас, – ответил я. – И вашей дочери.

Теперь я полностью завладел его вниманием. Его дыхание участилось.

– Мой посланник Роун говорит, что видел ее. Вы, сирмяне, известны своим колдовством. Откуда мне знать, что она настоящая?

Я указал на каменную хибару, где молилась Селена.

– Убедитесь сами.

Несколько телохранителей попытались пойти следом. Забадары рядом со мной потянулись к саблям. Император жестом велел охране оставаться на пристани и в одиночестве направился к храму.

Через десять минут он вернулся на берег, заметно порозовев. Похоже, короткий визит его удовлетворил.

– Вы хорошо с ней обращались, благодарю. Могу я задать вопрос?

Я кивнул.

– У тебя есть ребенок?

– Дочь… Она умерла.

– На что ты готов, чтобы вернуть ее?

– На что угодно.

– Тогда мы друг друга понимаем. – Иосиас энергично кивнул, преисполнившись надежды. – Назови свои условия.

– Для начала нам нравится этот берег. Не выгоняйте нас отсюда.

– Обещаю.

– Нам здесь немного одиноко, не помешает компания. Высадите тут армию.

– Мы можем высадиться и дальше по берегу. – Он махнул рукой на север. – Если вы не нападете.

– Наоборот, мы тоже хотим сражаться с Михеем. Так почему бы нам не заключить исторический союз, чтобы драться с ним вместе?

Император улыбнулся так же добродушно, как и его дочь, а потом вежливо засмеялся.

– Прости, но твои слова напомнили мне о том, что когда-то сказал мой отец.

– Ваш отец – император Ираклиус. Он был достойным противником.

– Ты его знал?

– Сражался против него в Растергане. Так что же однажды сказал Ираклиус Ненавистный?

– Так вы его называете?

Западный ветер поднял вокруг нас вихри песка и донес запах земли. Он стал влажным.

– Мы ненавидели этого мерзавца. Сколько раз мы разбивали его армии, а он собирал новые? Казалось бы, на четвертый или пятый раз местная знать должна была сама его свергнуть.

– Отец играл вдолгую. Он цеплялся за власть в самые темные дни. И посмотри на нас. Он утроил размер империи.

– Мечом Михея Железного, человека, который хочет отобрать у вас трон.

Император поморщился. Одно упоминание о Михее, похоже, причиняло ему боль.

– И все же я должен поблагодарить тебя за то, что лишил его трона. Странно говорить такое, но я предпочитаю, чтобы моя дочь была в твоих руках, а не в его.

– Тогда вы сами видите, что мы не враги.

– Пока что.

– Так что же сказал император Ираклиус? Мне правда интересно.

– Отец рассказал мне историю о том, как добился мира. Десять лет назад он получил отчаянное письмо от члена правящей семьи из Сирма, умоляющего его дать оружие и золото на борьбу с жестоким братом. В обмен этот человек обещал мир с моим отцом в случае победы.

Мне понадобилось несколько секунд, чтоб осознать, о ком он говорит.

– Вы имеете в виду…

– Отец говорил, что они вместе творили историю. Но он знал, что однажды союзник может превратиться во врага. В свое время этот сирмянин станет богатым и могущественным и обратит свои бомбарды против нас.

– Вы говорите о шахе Мураде, – сказал я, до сих пор не веря своим ушам.

– Отец и шах не нарушали тайного соглашения… Пока это было удобно. Я не возражаю, если мы заключим подобное.

Я пнул камешек на песке, отправив его в море.

– Мне нужно только одно – убить Михея Железного.

– А что насчет судьбы Костани?

– Если вы хотите получить дочь, то вернете Костани.

Император глубоко вздохнул. Слишком многое скрывалось за его угрюмым видом.

– В тот день, когда мы услышали, что Михей захватил Костани, каждый крестесец громко ликовал. По городам прошли парады, запускали воздушных змеев в форме ангелов. В храмах звенели гимны. Улицы наполнились звуками Ангельской песни, и вера горела в сердце и глазах каждого – и простолюдина, и знатного вельможи. Могу ли я отдать ее?

– Как вы и сказали, мы союзники, пока это удобно.

– И что потом? Будем потрошить друг друга на улицах?

– Если до этого дойдет.

– Ты командуешь двумя тысячами всадников, у которых, по воле случая, в плену моя дочь. Ты не удержишь Костани, даже если очень хочешь.

И он был прав. Стоящие в отдалении забадары были храбры как львы, но, чтобы удержать город такого размера, нам нужны флот Рыжебородого и армия.

Я не стал возмущаться его словами. Вместо этого я выдержал его взгляд и придал своему тону твердость, как будто тоже был правителем.

– Я командую двумя тысячами всадников, а вы – просто отец единственной дочери. Высаживайтесь на берег. Готовьтесь к осаде. Мы нападем на Костани вместе. Когда Михей будет мертв, вы получите дочь. Если нарушите условия, бедняжка заплатит за это.

Иосиас натужно улыбнулся, сдерживая мелькнувший в глазах страх.

– Похоже, ты искренен. Мы сделаем то, что ты просишь. Только знай, что Костани я не могу променять, даже на жизнь дочери. – Он уже развернулся и собрался уходить, но потом добавил: – Когда придет время, ты обнаружишь, что я могу предложить кое-что еще.

– Что это значит?

Он ушел, не ответив.

На следующий день императорская армия высадилась в нескольких милях к северу.

Тем временем забадары освежевали добычу, которую привезли с охоты, и повесили мясо сушиться на солнце. Женщины на берегу затачивали стрелы и делали новые, болтая и смеясь, как будто мы не собирались взять приступом самый укрепленный город в мире. Конные лучники тренировались, и поблизости все деревья были сплошь утыканы стрелами.

Свалившись с неба, как пьяная птица, Кинн подбежал ко мне.

– Там что-то есть, – сказал он.

– Что-то? А конкретней?

– В море дрейфует одинокий корабль, но держится на расстоянии.

– Может, это Сади? Отведи меня туда.

Я взял гребную лодку. Прежде чем я сел на весла, Кинн плюхнулся на корму. Его ноги как будто прилипли к дереву. Он захлопал крыльями, все быстрее и быстрее, прямо как колибри. Эти движения двинули лодку вперед. Так он и махал крыльями, пока мы не оказались в открытом море.

– Так вот в чем твоя сила, – сказал я. – Вообще-то я рассчитывал напрячь мышцы.

– Мне тоже нужно потренироваться. Иначе тебе от меня не будет толку.

Я поразился, насколько он преуспел. Каждую минуту, пока он двигал лодку по воде, с его куриного тела слетало перо. Но, даже когда берег остался далеко, я не увидел корабль.

– Ты уверен, что мы плывем в нужном направлении? – спросил я.

– Я почти восемьдесят восемь лет летал над Лидией. Я знаю эти воды. Хотя иногда путаю эту часть с морем Сия.

– Сия – просто большое озеро, – сказал я. – А это – проклятый океан.

– Ты не уловил шутку?

– Сейчас не время для шуток. Завтра мы все можем умереть.

– Как раз сейчас лучшее время для шуток. Разве ты не хочешь умереть с улыбкой на устах?

Я с трудом мог поверить, что спорю с существом, которое наполовину цыпленок, а наполовину мальчишка.

– Если ты найдешь Сади, я улыбнусь.

Нас окружали спокойные воды. Прилив мягко приподнимал лодку. Море для меня всегда было связано с войной. Я плавал лишь на борту военных кораблей. Так приятно было скользить по воде не на сражение.

Кинн улыбнулся.

– Итак… – Его смешок чем-то напоминал кудахтанье курицы. – Когда вы поженитесь?

– Я не могу на ней жениться. Я вдвое ее старше, а она выше меня по положению.

– Ты же маг. Вечно юный.

– Правда в том, что я завязал с любовью. Ненависть – лучшее топливо для того, к чему я стремлюсь.

Птах снова закудахтал.