Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 76 (всего у книги 336 страниц)

Брат Коун закрыл книгу, борясь с тошнотой.

– Я говорил тебе, это будет трудное чтение, – предупредил Турвишар.

Брат Коун сделал несколько глубоких вдохов и напомнил себе, что в глубине души, на каком-то уровне, он всегда знал, что Куур способен на зверства.

В конце концов, невозможно стать крупнейшей империей в мире благодаря состраданию и великодушию. Куур всегда безжалостно и без колебаний сокрушал своих врагов. Это просто… просто еще один пример.

Но он видел воплощение этого примера своими собственными глазами. И он знал, что из всех примеров, какие он мог найти в этих книгах, этот был далеко не худшим.

– У вас есть еще какие-нибудь тома? – спросил он, хотя очень хотелось убежать.

Турвишар нахмурился, глядя на него:

– Это темное исследование, мой друг.

– Если я собираюсь выяснить, как вылечить проклятие, мне нужно понять, как оно работает, – ответил Коун.

– Важные хранятся запертыми в архивах Дома Де Лор, – признался Турвишар, – но, поскольку я принц-наследник, у меня есть ключ.

47: Королева-колдунья

Провинция Джорат, Куурская империя.

Через три дня после того, как Кирин вкратце вспомнил, что он Саррик

Когда Коун закончил, в комнате повисла тишина.

– Академия тратит много времени на исследования… оружия. Заклинаний, пригодных в качестве оружия, – наконец сказал Коун. – У них хорошо это получается.

– Когда я сказал, что любой, кто использует подобное оружие… – Кирин сглотнул и посмотрел на Джанель: – Ты уже знала.

– Я уже знала, – согласилась она. – Я могу ненавидеть разговоры о пророчествах, но я могу сказать так: те пророчества, в которых говорится о том, что Адский Воин свергнет Куурскую империю, разнесет ее в клочья… Я надеюсь, что эти пророчества верны. Куур заслужил это.

– Теперь ты говоришь как Тераэт.

Джанель налила себе свежего кофе.

– Разве это неправильно?

Кирин потер глаза руками. Он потерял всякое представление о том, что вообще означает слово «неправильно». Это ужасно, но он вдруг понял, что в чем-то согласен со своим братом – точнее, с Релосом Варом. Может быть, все вокруг были неправы, и главное сейчас было в том, чтобы стать на ту сторону, которую можно было найти более приемлемой.

– Если Куурская империя так могущественна, как ты говоришь… так ужасна, как ты говоришь… Разве есть шансы у кого-нибудь, кто попытается против нее восстать?[396]

– Рано или поздно все рушится. – Джанель и Кирин довольно долго смотрели друг на друга, а затем Джанель глубоко вздохнула: – Как бы то ни было, думаю, теперь моя очередь рассказывать.

Рассказ Джанель.

Ледяные Владения, Йор, Куур

– Байкино, у меня к тебе вопрос. – Мы как раз ждали своей очереди приступить к тренировкам, когда я наклонилась к женщине.

Не все бывшие жены горели желанием обучаться владению оружием, но, на удивление, было много и тех, кто захотел. Но намного больше было тех, кто хотел научиться читать и писать и проверить, есть ли у них способности к магии. Когда принц-наследник Де Лор обнаружил, что каждая проверенная йорка проявляла высокие магические способности, он потрясенно пробормотал, что это совершенно беспрецедентно. Женщины засмеялись и напомнили ему, что они йорцы.

Байкино повернулась ко мне:

– Да?

– Кто учил Вейсижау?

Она моргнула, глядя на меня:

– Что?

Я перевела взгляд на двух женщин, которые сражались между собой под критическим взором Ксиван.

– Прошло сто лет с тех пор, как поклоняться Сулесс стало незаконно. Вейсижау научилась этому у своей семьи? От своей матери? Непохоже, что глава клана поощрял бы такое поведение у себя в семье.

– Вероятно, в семье и научилась.

Я подняла бровь:

– Ты действительно так думаешь?

Женщина сглотнула и отвела взгляд:

– Нет.

Я проследила за ее взглядом. Она смотрела на Виргу, которая, держа на сгибе локтя белого медвежонка, заглянула на тренировочный двор, чтобы понаблюдать за сражающимися женщинами.

– Я здесь почти пятнадцать лет, – тихо сказал Байкино. – И у нее всегда был этот проклятый детеныш. Он не становится старше ни на день. Так же, как и она.

Вирга, должно быть, почувствовала, что мы смотрим. Оглянувшись, она ухмыльнулась и расхохоталась. Она была слишком далеко, так что слышать я это не могла, но я знала, как она ужасно хохочет, так что вполне могла себе представить.

Я встала со скамейки:

– Спасибо. Скажи Ксиван, что я плохо себя почувствовала, хорошо? Я вернусь чуть позже.

Женщина пожала плечами:

– Конечно.

Я ушла, чтобы посмотреть, смогу ли я найти кое-кого особенного, способного ответить на мои вопросы.

Сенера придерживалась нерегулярного графика, но мне повезло. Она вернулась.

Когда она с зареванными глазами открыла дверь, по щекам ее текли слезы, но стоило ей увидеть меня – и взгляд серых глаз стали жестким, как кремень, словно, став свидетелем ее слабости, я совершила непростительный грех. Не обронив ни слова, она, оставив дверь открытой, вернулась к своему креслу.

Уже хорошо. Я восприняла это как разрешение войти.

Она снова села у камина и налила себе чаю, а затем с отсутствующим выражением лица уставилась на огонь.

Это была та же самая комната, в которой я очнулась в первый день, и в ней было не больше личностного, чем в тот раз, когда я впервые ее увидела.

Сенера проводила свое время и тратила силы в полевых условиях[397].

Потом я поняла, что ошиблась насчет проявления личностного в комнате. На столе, рядом с маленькой куклой, сделанной из белого льна и выцветшей пряжи, Сенера оставила бумаги и угольные карандаши. Кукла была ничем не примечательной, если не считать двух серебряных бусин, пришитых вместо глаз. А бумага…

Верхний лист был разорван пополам, но на нем все еще можно было разглядеть лицо юного джоратца. Понятия не имею, получилось ли нарисовать его похоже, но глаза мальчика светились радостью. И в этом не было бы ничего зловещего, если бы не…

Если бы не одно «но». Я вспомнила, как заплаканная Сенера открыла дверь, вспомнила ее красные глаза. Если причиной этого была какая-то трагедия, то виновной в том, что она случилась, была не Сенера. Содрогнувшись, я отвела взгляд[398].

– Ты чего-то хочешь? – голос Сенеры прорезал воздух.

– Сенера, что случилось? – Я подошла к ней, но она на меня даже не глянула.

– Хочешь, чтоб я повторила вопрос? – парировала она.

– Я пришла попросить тебя об одолжении, но ты выглядишь очень расстроенной. Хочешь об этом поговорить?

Сенера повернулась ко мне, ее ноздри раздулись:

– Нет, не хочу! А теперь говори, что тебе надо, и проваливай. А лучше – просто проваливай.

Я не сразу ей ответила. Я сидела и наслаждалась потрескиванием пламени в камине, ароматом горячего чая и горящей сосновой хвои.

Я услышала, как она глубоко вздохнула, и поняла, что она вот-вот закричит.

– Какая цена будет слишком высока? – спросила я, подняв на нее глаза.

– Это не похоже на одолжение, – отрезала она.

– Не похоже, – согласилась я. – Но мне интересно, когда цена, которую нужно заплатить, будет для тебя слишком высока? Где эта черта?

Зажмурившись, она пробормотала себе под нос проклятие. Уверена, оно было связано с неприятностями, связанными с моей генеалогией.

Я наклонилась вперед:

– Сколько жизней слишком много? Сколько людей должно умереть, прежде чем будет достаточно?

Она усмехнулась:

– Смерть – бессмысленный термин. Они отправляются в Загробный Мир. Они возрождаются из Загробного Мира и начинают все сначала. Кого это должно волновать?

– О нет. Неужели тебе никто не сказал? Демоны и магия изменили эти правила. Души бессмертны лишь до определенного момента, и после этого момента забвение реально. Когда Ксиван убивает кого-то, этот человек не попадает в Загробный Мир. Когда демоны пожирают души своих жертв или, что еще хуже, превращают эти души в новых демонов, те не отправляются в Страну Покоя. Травма, которую испытывают эти души, реальна, и даже если предположить, что Таэна может их спасти, эта травма переносится из одной жизни в другую. Кого это должно волновать? Тебя. Ты просто не хочешь признавать этого, потому что это означало бы признать, что ты неправа.

Она вскочила: ее лицо превратилось в маску праведной ярости.

– Да как ты смеешь?! Ты хоть представляешь, через что я прошла, будучи рабыней? Через что проходит каждый раб? А ты даже не задумываешься…

– Любое сочувствие, которое я могла бы испытывать к твоему прошлому, исчезло, едва ты начала уничтожать деревни и решилась создать гаэш Коуну. И хотела создать гаэш мне, хотя эта попытка провалилась.

Глаза ее вспыхнули яростью, но она захлопнула рот на полуслове. О, подозреваю, я попала в точку, затронув струны, задетые чувством вины.

Опустив голову, я отвернулась.

– Мне очень жаль, – сказала я. – Я пришла не для того, чтоб спорить.

– И все же ты здесь.

– Здесь. Я просто… – Я покачала головой. – Мне очень жаль, – повторила я. – Эти месяцы были для меня очень сложными.

– Я слышала о том, что случилось с Оретом. Я бы сказала, что мне жаль, но…

Я улыбнулась, глянув на нее:

– Он был ослом.

Она кивнула:

– Был.

– К сожалению, я также думаю, что он был невиновен.

Сенера снова села.

– Думаешь, что это Дарзин Де Мон замышлял заговор с целью убить тебя? Я так понимаю, Достопочтенный запретил ему возвращаться сюда.

– Нет, думаю, что и не он. Я уверена, что Дарзин просто ужасен, но я не думаю, что мы должны совершить ту же ошибку, что и герцог и его придворные. Они предполагают, что в этом преступлении замешан мужчина. Я думаю, что в этом преступлении участвовали только женщины. В конце концов, если Вейсижау намеревалась принести меня в жертву Сулесс, мужчины, помогая ей, ничего бы от этого не выиграли.

Она окинула меня задумчивым взглядом:

– Звучит правдоподобно. Но могу я спросить, почему это сейчас так важно? Все закончилось.

– Закончилось ли? Это не было планом Вейсижау. Ею кто-то манипулировал. Представь, как все могло бы сложиться: сорок восемь вождей получают в подарок головы своих дочерей – с приложением записки, в которой говорится, что они казнены за то, что поклонялись Сулесс. Думаешь, на этом действительно бы все закончилось?

Она выдохнула:

– Я понимаю, о чем ты. Если бы я была одним из вождей… – Сенера усмехнулась: – Каэну и сейчас довольно сложно сохранить единство своих земель.

– Вот именно. Это было бы все равно что подлить масла в огонь. Теперь я думаю, что знаю, кто за этим стоит, но я не хочу идти к герцогу Каэну без доказательств.

– А, так вот какое одолжение тебе нужно. Ты хочешь, чтобы я использовала Имя Всего Сущего.

– Да. Я хочу именно этого.

– Я взяла себе за правило не использовать камень по каждому какому-то проклятому вопросу, который мне задают. Иначе я просто не усну.

– Однако это не просто какой-то проклятый вопрос. Все, что я хочу знать, – не Вирга ли была той, кто научил Вейсижау поклоняться Сулесс.

Сенера замерла, не донеся кружку до рта.

– Вирга? Но почему… – Она замолчала. – Ха.

– Вирга могущественней, чем кажется. Она знает то, чего не должна знать. И хотя я не знаю, почему Каэн так сильно ей доверяет, но я не думаю, что он поступает мудро.

– Какой у нее мог быть мотив? Если он потеряет власть, некому будет ее защитить.

– Разве ей нужен мотив? Это женщина, которая пыталась накормить меня мясом жеребенка просто потому, что знала, что сама эта идея вызовет у меня отвращение. Я думаю, она любит создавать проблемы просто так. – Я закатила глаза. – А вообще, она тренирует проклятых снежных гиен, которых дворец использует для патрулирования. Разве эти животные не были священными для Сулесс?

Сенера поджала губы:

– Это правда. И на этот вопрос может быть дан ответ «да» или «нет». Я предпочитаю именно их.

– Так ты сделаешь это?

– И что я получу за то, что помогу тебе?

По крайней мере, это не было отказом.

– Ну, во‑первых, ты получаешь удовлетворение от помощи женщинам, с которыми обращаются немногим лучше, чем с рабынями.

Она запрокинула голову, бросив на меня веселый взгляд:

– О, значит, я буду способствовать доброжелательности и товариществу? Мне почему-то казалось, что я не на той стороне.

– У Вирги могут быть неприятности?

Она бросила на меня острый взгляд:

– Хм. А это уже заманчиво. Релос Вар ненавидит Виргу. – Она вытащила из лифа Имя Всего Сущего. – Знаешь, существует очень мало людей, которых он ненавидит. Она попала в весьма эксклюзивный и очень короткий список. – Сосредоточившись на камне, она облизнула палец и начертила слово на деревянной столешнице.

На этот раз чернил не было. Как, впрочем, и бумаги. Но ее действия были равноценны. Она использовала вощеную поверхность стола, чтобы прочитать результат.

– Да, – сказала Сенера. – Именно она научила их. – Затем она сосредоточилась и начертила еще одно слово.

И опять – «да».

– О чем ты только что спросила?

– Вирга ли приказала Вейсижау посвятить тебя Сулесс.

Я нахмурилась:

– Ксиван говорила, что в старые времена женщины приносили в жертву своих дочерей, чтобы получить милости от королевы-колдуньи.

– Технически то, что она сделала, не является жертвой, – поправила меня Сенера. – Это посвящение, а не жертва. Женщины больше никогда не видели своих дочерей, но Сулесс не убивала их.

– Ксиван подозревала именно это. Сулесс воспитывала их как жриц. Как своих матерей-колдуний.

Я наклонилась над столом:

– Сенера… Возможно ли, что Вирга – жрица Сулесс? Мать-колдунья?

– Куурцы убили всех…

– Возможно ли?..

Сенера прикусила губу.

– Давай спросим. – Она снова сосредоточилась и снова написала односложный ответ. Мне не нужно стоять рядом, чтобы понять, что это было «нет».

Сенера покачала головой:

– Ну, это была интересная гипотеза. Но нет, более вероятно, что Вирга – просто противная старуха, которая знает достаточно старых историй, с помощью которых можно заманить в ловушку кучу доверчивых молодых жен. Вероятно, она поступила так, чтобы позабавиться, а затем ночью заползти обратно в ту дыру, в которой спит, и посмеяться над этим вместе со своим дурацким медвежонком.

Я вздрогнула. Точно.

– Медвежонок. Спроси насчет медвежонка.

Сенера заломила бровь:

– Что насчет медвежонка?

– Просто… – Я махнула рукой: – Кое-кто сказал мне, что медвежонок не взрослеет.

– Что? – Сенера рассмеялась. – Не будь такой смешной. Я уверена, что она выращивает его, затем убивает и заводит нового.

– Проверь для меня?

Она усмехнулась:

– Мы вступаем на территорию дурацких вопросов. А я такие не задаю.

– Просто спроси о возрасте медвежонка Вирги. Это ведь простой вопрос? Безобидный? Конечно, на него не ответишь «да» или «нет», но ответ будет точным. – Конечно, я хваталась за соломинку, но, проклятье, в Вирге все было не так: от знания пророчеств до настойчивого утверждения, что она знала мою мать, Ирисию.

И то, что мою мать звали Ирисия. Вирга знала эту информацию гораздо раньше меня. Сколько людей знало, что при рождении имя Богини Магии было не Тиа?

Страдальчески закатив глаза, Сенера задала Имени Всего Сущего новый вопрос.

Мы уставились на стол, на котором Сенера начертила число. Очень большое число.

– Это минуты? Месяцы? – Я была в замешательстве. Это не могли быть годы!

Глаза Сенеры расширились. Не обращая на меня внимания, она вытащила из стола бумагу с грифелем и положила на стол.

Затем она сосредоточилась и написала одно-единственное слово: воррас.

Это ничего не проясняло.

– Что это значит?

– Я думала, Турвишар будет обучать вас всех! – раздраженно откликнулась Сенера.

– Не путай меня с отвергнутыми женами, – огрызнулась я.

– Еще до того, как была создана Куурская империя, – объяснила Сенера, – задолго до ее создания существовало четыре бессмертные расы: воррасы, ворамеры, ворфелане и вордредды. Каждая раса, за исключением ворфеланов, была вынуждена отказаться от своего бессмертия, чтобы удержать Вол-Карота в заключении. Воррасы сделали это первыми: они стали людьми.

– Я никогда не слышала о ворфеланах.

– Это потому, что теперь мы зовем их ванэ. – Она махнула рукой: – Ты упускаешь главное. Детеныш не родился белым медведем. Он родился человеком, точнее, бессмертным эквивалентом человека. Он родился воррасом. – Сенера написала второй ряд чисел, на этот раз углем на бумаге. – Это годы.

– Больше четырнадцати тысяч? – поразилась я. – Как детеныш полярного медведя может жить больше четырнадцати тысяч лет?!

– Он и не может. Вот поэтому я и спросила, какой расы был детеныш, когда родился.

– Какое у него имя? Какое у него было имя при рождении? Не знаю, как Вирга его называет, но предположу, что, если бы спросила, она бы солгала.

– Мне тяжело заставить себя спросить.

– Ты должна.

Сенера сосредоточилась на артефакте, зажатом в руке, а затем написала одно-единственное слово:

– Если я права…

Чертхог.

Чертхог, йорский бог-король зимы.

Мы пораженно уставились на начертанное.

Сенера сказала:

– Проклятье.

После этого… Все было спокойно.

Я не хочу сказать, что ничего не происходило. Мы продолжали тренироваться. Я продолжала искать, как бы мне безопасно пройти сквозь отравленные каменные пещеры, чтобы забрать копье. Герцог Каэн начал выпытывать мое мнение о стратегии джоратцев, взамен предоставив мне доступ к своей военной комнате и планам. Постепенно он пытался выяснить мою лояльность – и это не всегда было приятно.

Жены с очень большим трудом простили Вейсижау, но при этом казалось, что все были готовы оставить ее в покое, пока она не даст начало новой жизни. Никто не знал, что случится с Вейсижау после рождения ребенка – вполне возможно, что герцог Каэн все равно собирался казнить ее за супружескую измену. Из-за этой надвигающейся угрозы остальные бывшие жены старались не обращать внимания на ее истерики.

Я старательно избегала с ней встреч.

Через неделю после того, как мы с Сенерой узнали правду о Вирге и ее «домашнем питомце», посыльный сказал мне, что Достопочтенный хочет меня видеть.

Когда посыльный нашел меня, я была одна. Хотя мы с Талеей и продолжали оставаться любовницами, я твердо настояла на том, чтобы спать в одиночестве. Мне очень не хотелось, чтобы она или кто другой понял, что мой ночной сон ничем не прервать.

Прибыв в личные покои Достопочтенного, я увидела там Виргу и Сенеру.

Вирга стояла на коленях. В кои-то веки ее белого медвежонка не было нигде видно.

Я выдохнула. Сенера попросила меня подождать, прежде чем рассказывать обо всем герцогу Каэну, и я ей подчинилась, но, похоже, колдунья попросила это лишь затем, чтоб самой все рассказать.

Вопрос был в другом: как много она ему рассказала? Сказала ли она ему, что детеныш был Чертхогом? Сказала ли она ему, кем, по ее мнению, должна была быть Вирга? Не матерью-колдуньей, нет. Имя Всего Сущего не солгало, когда сообщило нам, что Вирга не была одной из избранных дочерей Сулесс. Нет, все было намного хуже.

Вирга была самой Сулесс.

– Закройте за собой двери.

Сенера выглядела очень напряженной: она стояла почти по стойке смирно, глядя расфокусированными глазами прямо перед собой. У меня возникло такое чувство, что ее тщательно допрашивали, прежде чем я вошла. Рядом с Сенерой, на столе перед Достопочтенным, лежало Имя Всего Сущего.

На полу валялось несколько кусков скомканного пергамента.

– Спасибо, что присоединилась к нам, Джанель.

Я поклонилась Достопочтенному:

– Разумеется, ваша светлость. Чем я могу быть полезна?

– Я думаю, ты знаешь.

Выпрямившись, я попыталась сохранить невозмутимое выражение лица, на мгновение поджав губы.

– Мне жаль, ваша светлость, но я не могу брать на себя такую ответственность. Это касается Вирги?

Выражение лица Достопочтенного не изменилось. Ледяные глаза сверлили мое лицо. Он был сердит. Я никогда не видела его таким.

– Да, – сказал он. – Сенера была достаточно любезна, чтобы разобраться в ситуации, которая закончилась тем, что ты оказалась на льду. Она говорит, что я должен поблагодарить за это Виргу. Действительно, я должен поблагодарить именно Виргу за то, что она убедила моих жен возродить поклонение Сулесс. – Выйдя из-за стола, он прошел мимо старухи, пнув ее ногой в живот.

Та вскрикнула от боли и, закрывшись руками, свернулась в клубок.

Я нахмурилась. Неужели я ошиблась? Если бы она действительно была Сулесс, разве она бы не восстала? Разве она не набросилась бы на него?

– Если бы ты не встала на защиту моих жен, ее план никогда бы не был раскрыт. Или был бы раскрыт слишком поздно. Мне бы пришлось столкнуться с новым восстанием.

– Тогда я действительно рада, что так получилось, ваша светлость. – Я попыталась улыбнуться в ответ, но не могла избавиться от липкого чувства страха. Я знала, что у него слишком вспыльчивый характер.

Сенера выглядела обеспокоенной.

Нет, не так. Сенера выглядела испуганной.

– Вирга служит моей семье уже множество лет. – Каэн принялся расхаживать по комнате. Горы сияли позади него, подобно венцу славы, солнце отражалось от идеальных бело-голубых вершин. – Меня много раз предупреждали, чтобы я не доверял ей, но я всегда игнорировал предупреждения, потому что она так хорошо нам служила. Не так ли, Вирга?

Старуха униженно заскулила:

– Да, мой господин. Да, я всегда послушна тебе. Я всегда сделаю, что бы ты ни сказал.

– У тебя гаэш, Вирга. – Каэн протянул руку к ожерелью, висевшему у него на шее. – Разве у тебя есть выбор?

– Нет, мой господин.

– Гаэш? Но… – Я почувствовала, как у меня отвисла челюсть. Если у Сулесс был гаэш, то это многое объясняло. Но я просто не понимала, как можно создать гаэш богине-королеве.

– Ты знаешь, кто отец ребенка Вейсижау? – герцог Каэн спросил меня.

– Я… – Я не ожидала, что меня спросят об этом. – Нет, не знаю.

– Мой сын. Ребенок Вейсижау будет моим внуком.

Я заморгала:

– Правда?

– Правда! – рявкнул герцог Каэн. – Это, конечно, была идея Вирги. Она убедила Вейсижау соблазнить моего сына, Эксидхара, скормив женщине какую-то чушь о том, что он может превратить ребенка моего сына в моего ребенка. Ложь. Вирга намеревалась полностью раскрыть, что сделала Вейсижау. Я бы убил за это свою распутную жену и Эксидхара, казнив, таким образом, и своего сына, и внука. И это был бы поступок, достойный того, чтобы накормить богиню предательства? Не так ли?

– Да, мой господин! – взвизгнула Вирга.

Я встретилась глазами с Сенерой. И в этот момент я поняла, что Каэн точно знал, кем на самом деле была Вирга.

Он знал, что Вирга – Сулесс. Он всегда это знал.

Покачав головой, он сел на край стола.

– Спасибо, Вирга. Всегда лучше говорить правду. – Он выглядел… обиженным. Разочарованным. И безумно злым. – Но, я надеюсь, ты понимаешь, что тебя придется наказать.

– Мой Достопочтенный, – начала Сенера. – Я должна посоветовать быть осторожным…

– Я сам разберусь с этим, колдунья. Ты сделала свою работу. Ты свободна и можешь уходить.

Сенера поклонилась и, забрав Имя Всего Сущего, спрятала его в корсаж.

– Ваша светлость, пожалуйста… – Она не договорила. Оставив все, что могла сказать, невысказанным, Сенера бросила на меня сочувствующий взгляд и вышла за дверь.

Честно говоря, я чувствовала себя весьма неуютно.

Стоило двери захлопнуться, Ажен Каэн, повернувшись к Вирге, коротко приказал:

– Вырви себе глаза.

Не знаю, кто из нас судорожно вздохнул, я или Вирга. Возможно, обе.

До того момента я по-настоящему не понимала, какое зло представляет собой гаэш. И неважно, что я чувствовала к Вирге, я не могла оставаться в стороне, когда герцог велел ей сделать это.

– Нет! – выкрикнула я, но она уже поднесла руку к лицу. Я рванулась к ней, перехватила ее запястье, но Вирга оттолкнула меня.

– Нет, – сказал Каэн, нагнувшись и схватив меня за лаэвос. – Ты ее не остановишь.

– И после этого вы удивляетесь, что она замышляет что-то против вас и вашей семьи? Чего вы ждете? Верности? Следования долгу? Ее преданность можно было бы завоевать, освободив ее!

– У нее нет ни чести, ни верности. Она – зло, сила хаоса, и я должен был убить ее много лет назад. – Он прижал меня спиной к столу, и на этот раз я не сопротивлялась. И в тот миг, когда он отпустил меня, я услышала крик Вирги. И я знала, что, обернувшись, увижу кровь, струящуюся по лицу старухи.

Не имело значения, что Вирга пыталась убить меня или что она была воистину ужасна. Она была рабыней, и она была беспомощна. Я должна была что-то сделать. Я знала, что мне нельзя было нападать на Каэна, но что я еще могла сделать? Какие у меня были варианты? Чем я могла на него повлиять?

Кое-чем действительно могла. Кое-чем, что Каэн действительно ценил. Я выхватила кинжал из-за пояса и приставила острие к уголку глаза.

– Прикажите ей остановиться, ваша светлость, или мы обе лишимся зрения.

Ажен Каэн развернулся ко мне, распахнув глаза от удивления:

– Ты – что?

Я глубоко вздохнула, стиснула зубы и нажала на острие[399].

Острота кинжала гарантировала, что я не сразу почувствую боль. Пока я чувствовала лишь холод, влагу и то, как мне в череп начал проникать неприятно острый ледяной холод. А еще как что-то мокрое потекло по моей щеке.

Как мне потом сказали, я подожгла шторы. И стол.

– Вирга, последний приказ отменяется! Ты, глупая дура! – Последняя фраза была адресована мне.

Затем боль пронзила весь череп, и я, пытаясь свернуться калачиком, закричала от боли.

– Помоги ей! – приказал Ажен Каэн Вирге.

Помоги – открытая команда, но Вирга все же что-то сделала.

Тьма сомкнулась надо мною, и боль отступила.

Проснувшись, я обнаружила, что нахожусь в расположенной на вершине пирамиды гостевой комнате, из которой открывался прекрасный вид на горы. Впрочем, самым важным, наверное, было то, что я могла видеть двумя глазами. На всякий случай я проверила – оба глаза были на месте и действовали. И не болели.

Встав с кровати, я отметила про себя, что я в одежде, и подошла к наклонному хрустальному окну. Я наблюдала за окутанными грозами горами, отметив про себя, что кто-то поместил меня в комнату, выходящую окнами на юг, по направлению к Джорату. Отсюда я не могла видеть свою приемную родину, но я знала направление. И глядя туда, я увидела резвящуюся у горного хребта Эйан’аррик – огромный сверкающий бриллиант белой смерти.

– Ты ведь и сама понимаешь, что тебе придется научиться магии.

Поморщившись, я повернулась лицом к Вирге – королеве-колдунье Сулесс, хотя, по понятным причинам, называть ее так я не могла. Старуха стояла в дверях, держа под мышкой своего белого медвежонка – Чертхога. Плоть вокруг ее пустой левой глазницы опухла и покраснела.

Значит, Каэн не позволил ей залечить рану. С другой стороны, он не заставил ее выколоть второй глаз, пока я лежала без сознания.

– Мне очень жаль, – сказала я. – Я не думала, что он так поступит.

Старая карга ощерилась в клыкастой ухмылке и вразвалку направилась ко мне.

– Пусть это тебя нисколько не беспокоит. Я сама почти этого не замечаю. Видишь? – Она подняла руку, и я увидела, что она держит в ладони второй глаз. Крутясь в ее пальцах, карий кошачий глаз уставился на меня.

– О, Восемь! – Я почувствовала привкус желчи во рту и поспешно отвернулась. Она расхохоталась.

– Он велел мне выколоть глаза. Но он ничего не говорил о том, чтобы я не могла их использовать дальше.

– Разумеется. О чем я только думала? – Я сглотнула, надеясь избавиться от противного вкуса во рту, и пожалела, что у меня под рукой нет воды. Мое внимание привлекла сверкающая белая вспышка – ледяная драконица нырнула ниже линии облаков. Развернувшись, она улеглась в заполненную снегом впадину, которую использовала в качестве подстилки. Если она и чудовище, то, по крайней мере, красивое, подумала я.

Но Сулесс тоже была чудовищем. Я встала на ее защиту вовсе не потому, что считала ее замечательным человеком. Я сделала это лишь потому, что думала, что никто не заслуживает подобного обращения.

В каком-то смысле я была благодарна Суллес за то, что она помогла мне разобраться в себе. После того как Каэн отдал ей эту ужасную команду, я точно поняла, что, какие бы награды мне ни предлагал герцог, я никогда не смогу ему служить. У меня было такое искушение, но человеку, который использовал свою силу так, как он делал с Виргой, никогда нельзя доверять[400].

То, что вы защищаете, – это то, чем вы управляете. Каэн был торрой – хулиганом, тем, кто использовал свою силу, чтобы доминировать. Все клятвы, которые я дала ему, растаяли в моем сердце, а затем и вовсе превратились в пепел.

– Тебе придется научиться магии, если ты хочешь победить Эйан’аррик. Ты и сама это знаешь. Одно только умение владеть мечом не поможет убить дракона, независимо от того, насколько ты в этом хороша, – потому что ты никогда не будешь достаточно хороша. С другой стороны, магия поможет сохранить тебе жизнь. Может быть. Если тебе повезет.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду. – Мое сердце забилось быстрее. О чем Достопочтенный спрашивал Сенеру? Что они знали? Как Вирга узнала о моей миссии? Если бы Достопочтенный понял, что моей целью было украсть копье Хоревал и использовать его, чтобы убить дракона, которого он так часто отправлял в Джорат…

Для меня все закончилось бы очень плохо.

Она положила свой вырванный глаз на тумбочку.

– Не хотелось бы его потерять. Медвежонок может начать его жевать, и это будет просто ужасно! – Старуха повернулась ко мне, указывая на меня костлявым пальцем: – Вейс посвятила тебя Сулесс. А это кое-что значит. Теперь ты не сможешь спрятаться от Сулесс. Она знает все твои секреты.

Я поняла, почему она говорила о себе в третьем лице. Каэн, вероятно, запретил ей раскрывать, кто она. Но это совсем не меняло того, насколько пугающими были ее слова.

Если, конечно, предположить, что это правда.

– Ты и сама знаешь, что была бы хороша в магии. Думаешь, у Тиа мог бы быть ребенок без такого дара? Она вдохнула его в тебя в момент рождения, запечатлела его в твоих костях, напитала им твою кровь. А ты, вместо того чтоб учиться этому, занималась всем чем угодно! Фехтование на мечах? Да. Стратегия? О, пожалуйста. Тактика. Да, тактика. Подарки твоего отца. Но не твоей матери. Ты их отвергла![401]

– Ты уверена? – спросила я. – Я здесь не так уж и давно.

– Думаю, все, что тебе нужно сделать, это спросить. – То, как она выразительно глянула на меня, лишь подчеркнуло ее вдовий горб – изгиб ее позвоночника. – И твоя мать была бы только рада научить тебя. – Она протянула ко мне скрюченную руку и легчайшим движением коснулась моей ладони. – Но она и наполовину не такая хорошая учительница, как я.

– Любая помощь, которую ты предложишь, будет отравлена. Я не такая дура, как Вейсижау.

Вирга захихикала – смех ее напоминал хихиканье ее гиен.

– Разве можно меня в этом винить? Обиженная собака огрызается на своих сторожей. Ты ведь знаешь, каково это – восстать против своего тюремщика, не так ли? Тебе так нравится Ксалторат?

Я вздрогнула и отвела взгляд. Вирга слишком много знала обо мне. Может быть, в том, что она назвала меня «посвященной», была доля правды. Если так, то у меня было еще больше причин проклинать Вейсижау. Она раскрыла мои секреты чудовищу.