Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 149 (всего у книги 336 страниц)

Несрин выкрикнула приказ отступать.

– Стой! – Я галопом примчался к ней. – Прикажи им притвориться, что мы уходим. А потом, по моему сигналу, мы атакуем.

Несрин вскипела.

– Ты рехнулся, Кева? Это же будет бойня!

– Надеюсь на это. Мы будем сражаться. Или придется вечно убегать. Паладины Михея не будут милосерднее.

– Какой сигнал?

– Ты поймешь.

Несрин скрипнула зубами и кивнула.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – сказал Айкард, когда они с Несрин уносились прочь.

Левый и правый фланги вместе с центром Несрин притворились, что уходят. Их силуэты уменьшались вдали.

Через несколько минут мир сотряс грохот копыт тысяч кашанских скакунов.

Лошади заполнили весь горизонт. Черные, белые, гнедые. Они неслись прямо на меня. В ушах отдавалось улюлюканье пяти тысяч гулямов. Пыль и земля, поднятые лошадьми, превратились в черное облако. Дрожь отдавалась в костях.

Я вытащил из мешка маленькую красную ракету, зажал ее в зубах и высек искру.

Лошади почти поравнялись со мной. Впереди скакал Кичак с высоко поднятым ятаганом. Гулямы натянули золотые составные луки. Всадники подняли копья и сабли в воздух. Их улюлюканье звенело громче самого пронзительного колокола.

Но следующий звук оказался еще пронзительнее. Я поджег ракету, она рванула в воздух и взорвалась над атакующими гулямами. Зазвенел тысяча и один колокол.

Кичак слетел с лошади и приземлился в нескольких шагах от меня. Пять тысяч лошадей дико ржали, словно в огне. Большинство сбросили всадников, а те, кто остался в седле, пытались усмирить своих безумно мечущихся кашанских скакунов. Лошади сталкивались, подбрасывая всадников в воздух. Другие поскальзывались, и наездники падали вместе с ними. Все скрывали пыль и земля.

Хотя я ничего не слышал из-за звона в ушах, я чувствовал грохот приближающихся забадаров. Они скакали не так яростно, как гулямы, но быстро. Тем временем Кичак пришел в себя и ринулся на меня пешим. Я соскочил с лошади, чтобы встретить его. Он был прав: борьба с Ямином была лишь тренировкой. Зато драка с Кичаком по-настоящему проверит умения, которые потребуются, чтобы убить Михея.

Кичак замахнулся ятаганом. Я встретил его клинок своим. Другой рукой он выхватил спрятанный кинжал и нацелился мне в шею. Я едва успел отступить.

Он в ужасе уставился на что-то позади меня. Без сомнения, это была масса забадаров. Ржание их лошадей сотрясало землю. Я ударил Кичака шамширом в голову. Он уклонился, затем метнул кинжал мне в грудь, но встретил лишь воздух.

Теперь мы все находились на грани между жизнью и смертью. Мимо пронеслись забадары, дав мне свободное пространство, и стали пробивать дорогу сквозь паникующих гулямов копьями и стрелами. Разгром продолжался, но пешие гулямы не могли обогнать наших лошадей. Те, кто встал и сражался, получали стрелу в лицо или копье в грудь.

Я нарезал круги вокруг Кичака, а он вокруг меня. Я не хотел наносить удар первым. У меня было время, чтобы победить. И помощь, если понадобится. Он сделал ложный выпад и отступил, не сводя с меня глаз. Так мы танцевали несколько минут, пока нас не окружили забадары, нацелив на него луки.

– Умный парень. Ты победил. – Кичак бросил ятаган. – Я сдаюсь.

Я покачал головой.

– Эбра сказал не брать пленных. Заслужи свою смерть.

Я бросил саблю и ударил предводителя гулямов снизу. Он упал, вытащил из сапога нож и бросился вперед. Я поймал его за запястье, другой рукой выхватил нож и воткнул ему в горло.

– Я зарою твое святилище здесь, – сказал я, пока Кичак захлебывался кровью. Ударом ножа в сердце я прекратил его мучения. – Лат мы принадлежим, и к ней мы возвращаемся.

20. Михей

Ясный день сменила ясная ночь, и набухшая луна улыбалась, глядя на нас. Я наслаждался бы легким ветерком, если бы не тревожили мысли о битве.

В лунном свете люди Зоси казались расплывчатыми фигурами. Джауз принес фейерверки и ракеты «Крик Падших», и мы палили ими по морским стенам, чтобы напугать мятежных паладинов. Ничего не вышло. Теперь у нас не осталось выбора, кроме как атаковать. Через несколько часов здесь будет флот императора, и, если он пройдет через пролив, мое правление в Костани окажется под угрозой.

Вместе с Беррином и Джаузом я стоял на площади перед зубчатыми морскими стенами. Эдмар сел на траву. Мы обсуждали план. Бомбы вызовут хаос, и солдаты Зоси могут упасть с переполненных стен. Но был риск повредить сами стены.

Позади нас, глядя в небо и шепча что-то на парамейском, стояла Ашера.

– Ты готов, Михей? – спросила она.

– Я готов убивать предателей.

Ашера подошла ко мне сбоку и взяла железную руку. Подняла наши сцепленные ладони в воздух.

– Что ты делаешь? – спросил я.

– Закрой глаза и почувствуй.

– Что почувствовать?

– Доверься мне. – Дыхание Ашеры было холодным и сладким, как фруктовый сахар со льдом. – Закрой глаза и почувствуй.

Я прикрыл глаза. Что-то жаркое всколыхнулось в железной руке. Подобно маслу, попадающему в лампу, оно сочилось из непостижимо далекого источника. Жар растапливал лед, вытекавший из руки Ашеры.

Ашера сжимала мне руку. И я увидел. Я увидел звезду, темную и неживую.

Темная звезда пела в небе в миллиардах миль отсюда. Слова возникали, словно отпечатывались на черноте ее горизонта. Тысячи стогранных контуров соединялись в разные формы и выстраивались рядами, как рукопись на черном пергаменте. Этот странный язык я помнил из своих снов – язык ангелов. Но что это значит?

Непостижимые надписи изменялись бессчетное число раз. А потом все контуры исчезли с черного горизонта. Темная звезда что-то выбросила. Нечто маленькое, похожее на комара перед необъятностью темной звезды, – шар, горящий черно-зеленым огнем. Он помчался к земле на фоне мерцающих звезд. Но он был так мал и летел так медленно, а земля была так далеко… Ему не достичь ее даже за миллион моих жизней. Тогда какова его цель?

Перед огненным шаром что-то разорвало небо. Разверзлась дыра и поглотила его.

– Посмотри наверх, – сказала Ашера.

Под луной появилась новая дыра. Шар зеленого огня вырвался из нее в наш мир. Он понесся прямо на нас. Беррин и Джауз с ужасом уставились в небо, разинув рты, а потом бросились во дворец. Бедный Эдмар ковылял за ними на деревянной ноге, опираясь на трость.

Ашера подошла ближе.

– С ними ничего не случится.

Когда черно-зеленый огненный шар приблизился, небо превратилось из ночи в день. Люди Зоси стали прыгать в воду, спасаясь от него.

– Он разрушит стены! – возмутился я.

– Тсс, – прошептала Ашера. – Сосредоточься.

Я собрался с мыслями и сосредоточился. Шар зелено-черного огня замер. Завис в небе над морскими стенами, словно солнце. Он пылал и бурлил, как лава. А потом стал еще жарче.

Ашера повернулась ко мне. Мы крепко сцепили руки над головами. Ее нос коснулся моего, я вдохнул ее медовое дыхание.

– Это лучшая часть, – сказала она, и наши губы едва не соприкоснулись.

Люди Зоси кричали. Я ощущал себя в котле с кипящей водой. Черно-зеленое солнце вспыхнуло, словно молния пронеслась сквозь него над морскими стенами. Паладины под ними горели в огне. Зоси стоял неподвижно, как стальная статуя, и глядел на яростное солнце, а его доспехи плавились, тело варилось. Мой младший брат. Мой дорогой друг. В огне покидающий этот мир.

Шар черно-зеленого огня мигнул. В небе появилась дыра и поглотила его. Мир опять превратился в ночь. На небе сияла луна, ветерок нес облегчение от жара. Все мятежные паладины расплавились на стене или сварились в воде внизу.

Я велел своим людям занять стены и обстреливать императорский флот, но расплавились даже пушки. Нам пришлось перетаскивать орудия с наземных стен на морские.

Возвратившись в большой зал, я опустился на золотой трон и стал слушать препирательства Беррина и Эдмара.

– Ангелы запрещают магию! – говорил Эдмар, чуть не тыча Беррина в грудь. – Наши души не получат спасения!

– Мы сражаемся за Архангела, как только можем, – возражал Беррин. – Думаешь, латиане не используют против нас своих магов?

– Ты не знаешь основ нашей веры. Ты не подлинный этосианин.

– Как ты смеешь подвергать сомнению мою веру? – Брови Беррина соприкоснулись, как молнии. – Я прошел обряд в воде Священного моря, как и ты. И я никогда не забываю об этой чести и о том, что она подразумевает защиту этосианской веры.

Эдмар перевел тяжелый взгляд на меня. Глаза у него покраснели; казалось, он с трудом сдерживал слезы. Никогда я не видел его таким напуганным.

– Разве ты не видишь в этом тьму, Великий магистр?

Я смотрел на свою железную руку, ощущая внутри зеленый огонь. Темная звезда пела, наполняя руку своим светом. Я стал тьмой. Осталась ли дорога назад?

– Эдмар прав. Ангелы запрещают магию. Этой ночью я убил тысячи моих братьев с помощью тьмы, какой не владели даже Падшие ангелы.

По щекам Эдмара потекли слезы.

– Покайся, Великий магистр, и убей эту женщину. Мы еще можем примириться с императором и вернуться к прежней жизни.

Я приблизился к своему сильнейшему и храбрейшему паладину, который плакал, как напуганный ребенок. Я провел по его волосам железной рукой. Да, утрата ноги действительно сделала его болезненным и изможденным – он уже не тот, кого стоит бояться. Больше нет.

– Эдмар, ты последовал за мной, когда многие отказались. Но сейчас не время для сожалений. И не время для слабости. Мы идем вперед, к победе – с любой силой, которая у нас есть, будь она светлая или темная.

– А как же наша вера, Великий магистр? Для чего все это, если не для того, чтобы слышать пение ангелов на земле?

– Именно для этого, Эдмар, и ни для чего иного. Я Зачинатель. Я распространю нашу веру до края земли, пусть даже мечом, выкованным из тьмы.

– Нет. Не могу я быть частью этого. Если нужно, убей меня, но я умру с верой в сердце.

Эдмар заковылял прочь.

Беррин подошел ближе и тихонько сказал:

– Великий магистр, нельзя позволить ему уйти.

– Что он может сделать в таком состоянии? Никто за ним не пойдет. Он чурается не меня, а тьмы. И я его не виню. – Я вздохнул. – Император прибудет через несколько часов. Убедись, что у нас достаточно пушек встретить его.

Беррин кивнул, полный решимости. Он, похоже, наслаждался тем, что остался последним из моей пятерки, хотя я уже какое-то время не видел Айкарда. Беррин вышел из тронного зала, чтобы передать мой приказ. Тем временем я спустился в подземелье навестить патриарха.

Старик забился в угол своей камеры и негромко пел гимны. А в другом углу сидела крыса и грызла сушеные фиги, которые мы дали патриарху на обед. Его одеяние было в грязи, а вокруг воняло мочой и червями.

– Здесь не место человеку вроде тебя, – сказал я. Патриарх не прервал пения.

– Скажи мне, где спрятал принцессу Селену, и ты свободен. Возвращайся к своему императору.

Остановившись на полуслове, он обернулся ко мне.

– Клянусь Двенадцатью. Клянусь Архангелом. Я никогда тебе этого не скажу.

– Это ведь был твой план. Грустно видеть, как ты гниешь здесь, пока он воплощается.

– А твой план никогда не сработает без нее. И я никогда не скажу тебе, где она.

– Мы обыскали каждый дом и лачугу, перерыли каждую часовню в городе, даже сточные канавы проверили. Не представляю, где ты мог ее спрятать.

– И неважно: она скоро окажется со своим отцом. – Патриарх с надеждой улыбнулся. – И тогда твой план станет пеплом в твоих руках. – Он воспел хвалу Архангелу, а потом спросил: – Ты собрался убить меня?

– Ты боишься встретиться с ангелами?

– Всем нам надлежит бояться. Ведь я тоже грешил.

– У тебя будет больше времени, чтобы покаяться. Я сокрушу императора, а потом буду медленно сдирать с тебя шкуру.

– Ты недооцениваешь Иосиаса. – Патриарх вызывающе вздернул подбородок. – Он сын Ираклиуса, человека упорного, как никто другой. Частично это передалось и сыну.

– Чтобы победить меня, ему потребуется нечто большее, чем упорство. Слышишь эти крики?

– Мой слух уже не тот, что раньше. Это милость – не слышать криков моей паствы.

– Точно, милость. Ты по-прежнему считаешь меня Зачинателем, патриарх?

Вопрос вызвал у него самодовольную ухмылку.

– Император Базиль Разрушитель называл себя Зачинателем, отправляясь на Восток семь лет назад. Его тоже, казалось, было не остановить, он брал город за городом. А потом, в одну ночь, он внезапно исчез вместе с многотысячным войском в пустыне Зелтурии. Ни следа, ни шепота о том, куда они все ушли. – Патриарх сдавленно усмехнулся. – Знаешь, на Востоке его называют Базилем Изгнанным. Падшие не позволили ему захватить святой город, и Архангел не благословил его, потому что он не был Зачинателем. – И старик указал на мою черную руку. – А скажи, Михей, это сам Архангел восстановил твою правую руку? Или Падшие?

– Кто бы это ни был, тебя он точно не пощадит.

Патриарх смиренно кивнул.

– А Селену? Как ты знаешь, она росла на моих глазах. Маленький бутон, за которым я ухаживал, пока он не расцвел в ангельский цветок, каким она стала сегодня.

До чего поэтично – я не смог удержаться и закатил глаза.

– А потом ты вырвал этот бутон из земли и швырнул мне под ноги, чтобы самому подняться повыше. Это многое говорит о тебе.

Крыса в уголке прикончила фигу, пискнула и перекатилась на бок, явно слишком довольная, чтобы делать хоть что-то еще.

– Мерзость этого мира я признаю и в себе, – сказал патриарх Лазарь. – Но Селена чиста и невинна. Знаешь, почему она дала обет?

Мириам, мать Элли, тоже давала обет безбрачия. Я никогда не спрашивал почему, но все закончилось катастрофически – благодаря моему обаянию.

– Ангельская песнь учит нас, что мир – наш сад и что мы должны наслаждаться всеми его плодами в рамках закона. Например, обещание никогда не есть яблоки – идиотизм. Еще одно извращение, которое вы, священники, навязали нашей вере.

– А, так ты реформатор? – Лазарь отмахнулся от меня, как от мухи. – Я не стану обсуждать с тобой теологию.

То же самое говорил мне Великий муфтий – незадолго до того, как я его заколол.

– Помнишь Пендурум? – спросил он.

– Я едва не погиб при его осаде. Его железные стены защищала толпа упертых наемников.

– Те наемники, которых ты разбил в Пендуруме, стали грабить монастыри, когда ты взял их свободный город. Я уверен, ты понимаешь, что это значило для женщин и мальчиков, которые стали их жертвами.

– Разве я отвечаю и за эти грехи?

– Ты – человек грешный, как и все мы, но я сказал об этом не для того, чтобы тебя обвинять. – Он смотрел на меня с мягкой, почти добродушной улыбкой. – Несколько лет назад на монастырь Селены напал отряд этих наемников. Они не посмели коснуться ее и никого из высокородных, но с простыми девушками и мальчиками совершали гнусные, подлинно извращенные действия, и Селену заставляли смотреть на это.

Какая мерзость. Мне не следовало отпускать тех наемников на свободу в день, когда пали стены. Милосердие не должно было одолеть мой гнев. Надо было разбросать их плоть и конечности по ледяным землям.

– В день, когда ее выкупили и она вернулась к отцу, – продолжал Лазарь, – войдя в императорский тронный зал, Селена смело, перед всеми экзархами и придворными и в присутствии отца и могущественного императора Ираклиуса, поклялась Архангелу, что не ляжет с мужчиной до тех пор, пока закон Двенадцати не воцарится по всей земле.

Закон Двенадцати – то, к чему мы стремимся, это чистая справедливость, при которой и мужчины, и женщины получают по заслугам лишь по делам и по вере. В этом мире он никогда не будет достигнут, хотя к этому все мы должны стремиться. А Селена, похоже, имела подлинное стремление. Может быть, если мне удастся ее вернуть, я сумею убедить ее в справедливости моего дела.

– Как раз для этого я здесь, патриарх, – чтобы установить порядок Двенадцати. Каждый человек должен получить то, что заслуживает. – Я указал на него открытой ладонью. – Мы начнем с тебя.

Я велел стражникам вырывать патриарху ногти, пока не признается, где спрятал мою жену. После ухода Эдмара я лишился своего самого искусного мучителя, так что приходилось довольствоваться примитивными методами.

Я приказал половине боевых сил укрепиться на стенах, а другой половине обыскивать город и окрестности. Что мне даст убийство Иосиаса без Селены? Я не смогу претендовать на трон, и знать империи выберет следующего императора из числа его кузенов. Начнутся раздоры и войны. Нужно найти Селену, этот путь – единственный.

Я нашел Джауза в буфетной, превращенной им в мастерскую. Там воняло серой, а его подручные из Шелковых земель смешивали какие-то жидкости и порошки. Сам Джауз на сильном огне расплавлял металл до жидкого состояния.

– Не так горячо, как твой огонь, – сказал он мне.

– Ты пытаешься со мной состязаться, Джауз?

– Разве я не должен? Что за польза от меня, когда ты и сам все можешь?

– Над чем ты работаешь?

Джауз вылил жидкий металл в цилиндр.

– Не могу сказать, пока не вложу это в твои руки.

– Хочешь выиграть время, пока не стал совсем бесполезным?

Джауз вытаращился на меня так, словно сердце у него подпрыгнуло к горлу.

Я рассмеялся, чтобы сломать напряженность.

– Я шучу. Ты несчетное число раз доказывал, что полезен, и я уверен, что ты сделаешь это снова.

– Можешь быть уверен, я все сделаю, чтобы остаться. А иначе придется возвращаться к созданию статуй для императора Шелковых земель.

– Я не знаю худшего способа понапрасну расходовать твой талант.

– А я знаю. – Джауз постучал молотком по остывающему металлу, чтобы придать ему нужную форму. – Мой сын конструирует отхожие места в императорских замках.

– Да, мне кажется, ты об этом упоминал. Сколько у тебя детей?

– У меня три сына и дочь, от трех женщин.

– И на всех троих ты женат?

– Разумеется. – Он утер пот со лба и отложил молот. – Богатому мужчине в Шелковых землях не подобает иметь меньше жен. И фактически некоторые богатые женщины тоже имеют несколько мужей.

– Называй это как угодно, Джауз, но, как по мне, вы ничем не отличаетесь от диких кроликов. Когда я завоюю Шелковые земли, это все должно будет прекратиться.

Джауз рассмеялся от всей души.

– Если ты завоюешь Шелковые земли, Великий магистр, даже я склонюсь перед ангелами, что дышат огнем. Можешь мне тогда об этом напомнить.

Но не ангелы дышали этим огнем. Я вернулся в тронный зал и вздремнул на золотой кушетке.

Когда я очнулся, Ашера сидела рядом со мной. На ней было зеленое платье, подаренное мной в Никсосе. Оно подходило к блеску ее изумрудных глаз.

– Ты до сих пор думаешь о таких ничтожных проблемах, – сказала она.

– Разве тебя никто не учил? Никогда не наблюдай за спящим мужчиной, если только не любишь его. – Я потер глаза. – Про какие ничтожные проблемы ты говоришь?

– Про твою жену. Не имеет значения, найдешь ты ее или нет. И про этот город. Совершенно неважно, даже если ты его потеряешь. Как неважно и завоевание Востока: оно только даст твоим людям еще немного травы и грязи.

– Как ты можешь так говорить? Только это и имеет значение.

– Нет, Михей. Это все людские дела. А ты поднимаешься выше этого.

– Разве не ты провела меня сквозь Лабиринт, чтобы я взял этот город? Разве мы не сожгли столько людей, чтобы я смог его удержать?

Ашера покачала головой. Ее кожа была бледнее луны. Когда она в последний раз выходила на солнце?

– Да, мы сделали это, но по иным причинам. Это все для того, чтобы ты стал тем, кем тебе стать суждено.

– Ну и кем же мне суждено быть? Разве есть более великая участь, чем стать императором?

– Зачинатель не сядет на трон. Не будет распространять гимны подобострастных ангелов. Он станет бичом для мира.

– Как ты можешь говорить такое о моей вере? О Зачинателе пророчествует та самая религия, которую ты оскорбляешь!

– Разве вера тебя сюда привела? Отвечал ли на твои молитвы Архангел? Или кто-то другой?

– Ты о ком говоришь?

– Это Спящая. – Я не видел такой улыбки у Ашеры с тех пор, как она лишилась сознания, уколов мой лоб. – Джинны, ангелы, люди – она воплотила нас всех в своих снах. И она – единственный бог.

– «Единственный бог, которого я видела», – повторил я то, что она сказала мне в Никсосе.

– Да. А теперь позволь я ее тебе покажу.

Ашера взяла мою железную руку. Я прикрыл глаза и увидел темную звезду, непостижимо далекую. Ее невозможно достичь, даже за сумму жизней всех, кто когда-либо жил на земле. Но каким-то образом я поплыл по ее орбите. Я увидел себя крошечным светлячком на фоне бесконечности тьмы. Звезды ярко горели вокруг, и лишь одна оставалась черной. Чернотой, которую я видел в Лабиринте, высасывающей свет из всего живого.

Ашера плыла рядом, держа меня за руку. Ее губы шевелились, но не издавали ни звука. Нигде не было ни единого звука – только ошеломляюще полная тишина.

Мы плыли вокруг темной звезды, и холод сковывал мою душу. Не холодок прохладного дня, а холод, при котором появляется лед, как всегда, если я прикасался к Ашере. Жар в железной руке согревал, не давал закрывать глаза, лился сквозь тело.

Мы с Ашерой двигались все быстрее и быстрее. Что-то нас тянуло и подталкивало. Скорость с каждой секундой удваивалась, пока мы не полетели так быстро, что все органы в теле толкали кости, а кости – кожу. И все же мы ускорялись, пока я не увидел собственное тело перед собой. И тогда мы устремились к звездам, словно выпущенные из пушки.

Мы парили, и темная материя вокруг колыхалась. А потом материя разорвалась и поглотила нас. Там, внутри дыры, все было наполнено светом, таким интенсивным и ослепляющим, что он резал даже сквозь закрытые веки.

Неожиданно оказалось, что мы плывем над Костани. Но это был не тот город, который я знал, – лишь деревянная стена и самые простые дома, деревянные и глинобитные. На холме у Тесного пролива не было дворца, как и храма на втором, более высоком, холме. Морских стен тоже не было, и пролив разливался на берег. На земле вокруг пролива были нарезаны ухоженные поля.

Люди собрались на более высоком Ангельском холме и скандировали «Хавва», не сводя глаз с неба. Что-то черное проплывало под солнцем. Что бы это ни было, люди склоняли перед ним головы и поклонялись ему. Ашера взяла меня за руку, и мы полетели туда.

В облаках плыла черная металлическая гора. Но, в отличие от настоящей горы, ее бока были гладкими. Приближаясь, мы яснее видели, что она имеет форму бриллианта.

И на каждой его грани отпечатались лица, но не человеческие, а лики ангелов. Я узнал ангела Михея с десятью глазами, выстроившимися в ряд вертикально посередине лица. Каждый глаз был белым, с красной точкой на месте зрачка. Зрачки двигались, лицо было живым. Михей смотрел на людей на холме.

Ашера протащила меня по небу ко рту Михея. Рот открылся и поглотил нас. Черное молоко покрыло все мое тело. Я задержал дыхание, а Ашера тащила меня все дальше. Густая слизь напоминала пудинг. Прошло около минуты, и мои ноги ступили на твердую землю.

Мы попали в огромный зал, освещенный черным светом. Зал был размером с город. К стенам были прицеплены тысячи наполненных водой емкостей, а внутри них – странные формы плоти. В одной росло существо с десятью человеческими ногами, без туловища и с четырьмя человеческими головами. В другой был павлин с головой человека. Каждый раз, глянув на очередной сосуд, я обнаруживал новый ужас. В том, что висел надо мной, оказался осьминог, но на конце каждого его щупальца были глаза, и все больше моей головы.

И от каждого сосуда вниз к полу и к середине зала тянулись трубки. В центре стояла емкость в десять раз больше остальных. Черные чернила кружили внутри нее. Мы с Ашерой приблизились, но сквозь черноту ничего не было видно.

Я попробовал заговорить с Ашерой. Шевелил губами, но изо рта не исходило ни звука. Я спросил ее:

– Что там, внутри?

Она видела, что мои губы шевелятся, и беззвучно ответила:

– Хавва.

Что-то стукнуло в гигантской капсуле изнутри. Морская звезда, крупнее меня размером, растянула по стеклу свои щупальца. В середине ее плоти открылся глаз – человеческий глаз размером с мою голову. Он смотрел на меня черным зрачком.

Каждый нерв в моем теле жаждал проснуться. Никогда я не испытывал такого пронзавшего сердце ужаса. Я схватился за Ашеру и беззвучно закричал:

– Разбуди меня!

Но она лишь смеялась, плакала и опять улыбалась.

Я хотел бежать, но куда? Меня все здесь пугало. Все глаза и конечности, и головы, расположенные таким ужасающим образом, с придатками и щупальцами, частями животных и частями предметов, которые я едва мог разобрать. Меня охватил ужас, и я потерял сознание. Глаза вылезли из орбит, все во мне тряслось и дрожало… Но Ашера все смеялась и смеялась.

Меня встряхнул Беррин, и я очнулся на золотом троне. Пот насквозь промочил рубашку и волосы.

Он вздохнул с облегчением.

– Император здесь! Мы уже обстреливаем его флот.

Место рядом со мной пустовало. Я сел, стал вытирать пот, но его было так много, что даже волосы на груди намокли, будто я заснул в горячем источнике.

– Какова ситуация?

– Под постоянным артиллерийским огнем императору пролив не пройти.

Вдалеке раздавался вой и грохот пушек.

– Значит, мы все сделали правильно.

Беррин кивнул.

– Мы успели переместить достаточное количество пушек на морские стены как раз вовремя, чтобы остановить его. – Он окинул меня взглядом с ног до головы, и глаза его были полны беспокойства. – Я пытался разбудить тебя целых два часа, Великий магистр. Я боялся, что ты снова погрузишься в беспробудный сон.

– А мне кажется, я не спал. Я где-то был.

Его брови изогнулись, указывая на потолок.

– Где ты был?

Я прикрыл глаза. Но увидел только глаз морской звезды, леденящий ужасом душу.

– Я был в аду.