Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 221 (всего у книги 336 страниц)

35
Базиль

Мой покрытый кровавыми рунами сын прошел мимо лежащих на тюфяках перепуганных больных к дальней стене. Я шел следом, но не сводил глаз с двери, зная, что скоро сюда ворвутся гулямы с аркебузами, жаждущими крови двух предателей-неверных.

– Куда ты? – спросил я, когда он уперся в стену.

Из комнаты был только один выход, а Доран пошел совсем в другую сторону.

Доран опустился на колени и закашлялся. Потом накрыл ладонью лицо и снова кашлянул. Изо рта на пальцы брызнула кровь, которой он, должно быть, нахлебался.

– Говорят, что кровь древних открывает невидимые двери.

Черной кровью он нарисовал на стене какие-то символы. Они напоминали парамейскую каллиграфию со странными изогнутыми линиями – я видел такие письмена в пещерах вокруг Зелтурии. Из букв как будто вырастали щупальца.

– Ты умеешь писать кровью? – потрясенно спросил я.

Грохот многочисленных ног сотряс меня до костей. Это могли быть только гулямы, бегущие к нам по коридору. Они вот-вот нас убьют.

Но почему-то вид рисующего кровавые руны Дорана пугал еще больше.

– Я тот, кто я есть, как и ты.

– Что произошло с тобой в Лабиринте? Что с тобой сделала Саурва?

– Судьба хуже смерти. «О, Кровавая звезда, оживи эти руны, как дала жизнь нам».

Кровавые руны на стене засветились. Гулямы ворвались к нам, выстроились в шеренгу и нацелились из аркебуз. Доран схватил меня за руку и потянул в каменную стену.

Грохнули выстрелы, и пули попали в стену позади нас. Мы углубились в камень и плыли сквозь твердую и непрозрачную темноту, окружавшую со всех сторон. Я задыхался, втягивал воздух и давился, легкие разрывались.

А потом мы оказались на просторе. Вокруг было темно, промозгло и сыро. Насколько я мог судить, это была естественная пещера. Я упал на колени и закашлялся. Доран похлопал меня по спине.

У меня изо рта посыпались камни. Я набрал полные легкие воздуха, обрадовавшись, что снова могу дышать.

Доран тоже откашлялся камнями.

– Это была самая тонкая стена в запретную область, а мы все равно чуть не умерли.

Он снова закашлялся, и на его ладонь брызнула кровь. Хотя я не видел в темноте, но предположил, что он снова пишет очередную кровавую руну.

От света той руны ладонь Дорана замерцала красным. Так ярко, что подсветила все вокруг. Мы и впрямь находились в пещере. На стенах переливался зеленый мох.

– Тебе приятно будет узнать, что кровавая чума вот-вот закончится. Поклоняющиеся ангелам должны возрадоваться.

Но я не чувствовал себя счастливым. Потому что даже не знал, чем за это расплачусь.

Я схватил сына за плечи и посмотрел на него. После всех проведенных в Лабиринте дней с его лица сошли краски. Кудрявые черные локоны отросли до плеч, а губы и подбородок покрывала кровь.

Я тряхнул его, надеясь привести в чувство.

– Прекрати, Доран. Мы не обязаны делать то, что они нам велят. Мы мужчины. Мы свободны. И можем выбирать.

– Помнишь историю, которую ты рассказывал мне на ночь? О человеке, чей корабль разбился во время шторма, и в итоге его поглотил водоворот? Мы как тот человек, отец. Можем плыть против течения в водовороте, если хотим. Но конец неизбежно один. Водоворот все равно нас поглотит.

– Но мы, по крайней мере, боролись. Не склонились перед силами, правящими наверху. Не признали их превосходство и собственную ничтожность. – Я сделал еще один глубокий вдох. – Думаешь, я стал императором, следуя по пути, который они мне уготовили? Когда-то я чистил Сатурнусам вонючие сапоги. Но снес все, что стояло на пути к трону. А потом пошел на восток и завоевал Химьяр, Лабаш и Аланью, взяв все, что хотел, и не спрашивая ни у кого разрешения. Разве я, как твой отец, не вдохновил тебя на то же самое?

– Ты сражался с людьми. Но сразишься ли ты с солнцем, чтобы запретить ему всходить над горизонтом?

Я с презрением покачал головой.

– Неужели то, чего ты боишься, настолько неизбежно?

Доран поднял светящуюся ладонь. Свет озарил проход вниз.

– Да, отец. Они показали мне это. Само время течет к Концу времен. Ни один человек не сможет сбить стрелу времени с курса, это по силам лишь богам. На службе неизбежной цели я могу надеяться на милосердие тех, кто способен нас спасти. Это единственный способ спастись и не попасть в ангельское море душ.

– И спасет нас Несотворенный?

Доран сплюнул на землю какую-то плоть, напоминающую кусок мозга.

– Слова многое могут, но человеческого языка недостаточно. Можно дать имя океану, но неясно, где он заканчивается и начинается новый. Другой человек может провести иные линии и наречь их иными именами. Имеет значение лишь одно: мы стоим на яйце, и еще до конца времен оно расколется. Наши души либо будут страдать в море душ нового ангела, либо будут от этого избавлены. – Он прикоснулся к моей щеке ледяными пальцами. – В этом я убежден. Все остальные наши верования способны лишь на краткий миг облегчить самочувствие.

Ужасная правда. Я понимал это с самого начала, с того дня, когда мать Саурвы оседлала меня и взяла мое семя в обмен на скипетр императора. Она спросила, какую форму ей принять для меня, и я рассказал о кузине, которую вожделел. Девчонка была незаконнорожденной дочерью моей тети с материнской стороны и ее любовника, темезского наемника. Светло-каштановые волосы до соблазнительной груди и идеально розовые щеки под теплыми ореховыми глазами.

Но мать Саурвы, странное создание, превратилась лишь в грубое, похожее на куклу подобие завораживающей красотки. Да еще и без зрачков. Поэтому я завязал ей глаза. Мне потребовалось семь минут, чтобы достичь пика.

После этого мне хотелось сходить к реке, чтобы помыться, но я погрузился в тяжелый сон. Душа покинула тело и улетела в темные небеса. Там, стоя на безграничной льдине, я узрел огромную пустоту, которая нашептала мне о Несотворенном и его безжалостной, всеохватной силе. И показала, что Архангел подобен мошке на спине слона. С тех пор я спрятал противоречивую истину в глубинах души, чтобы другим этосианам не пришлось страдать, живя на этой земле, по крайней мере до тех пор, пока нас не погрузит в нее Конец времен.

Это мешало вере. Но я старался изо всех сил. Старался верить в лучшее, и все равно это привело меня сюда.

Доран поспешил вниз. Стены были влажными и зелеными. Другого выхода отсюда все равно не было, и я последовал за Дораном. Проход извивался как винтовая лестница, покрытая известковым налетом и сталагмитами, и уводил нас все глубже.

Врата, так их звала Саурва. Быть может, это просто слово. Как и Зачинатель, и все другие способы, с помощью которых мы пытаемся понять самих себя в свете непостижимого.

Мы шли дальше, погружаясь в бездну. Наверное, мы опустились глубоко под храм Хисти. Даже если бы гулямы знали путь, они все равно не догнали бы нас.

А потом мы вышли на гудящий ветер, к оранжевому огоньку, пламенеющему вдали. Мы поспешили к нему, словно нас подгонял прохладный ветерок у ворот в рай.

Неровные стены пещеры стали гладкими. Люди, а может быть и джинны, высекли из них простое, ничем не украшенное помещение. Пол выровнялся, и мы вошли в зал. Вокруг клубилась пыль, древняя и торжественная. Стены, пол и потолок были покрыты огромными известковыми плитами, испещренными рисунками в виде кругов внутри кругов. Доран поспешил дальше, и я не отставал.

Впереди оказалась такая же огромная дверь, как дверь в храм Хисти. Мой сын поднял светящуюся руку, и я увидел кровавые письмена, змеящиеся по темному камню.

– Вот и пришли, отец. – Он повернулся ко мне и попытался улыбнуться, дернув уголками губ. – Я выполнил свое предназначение, теперь твоя очередь.

По напряженности и печали в его голосе я понял, что в этих словах скрывается нечто ужасное.

– Что за предназначение, сынок?

– Ты Зачинатель, а я… – Он приложил руку к сердцу. – А я – ключ.

– Ты можешь быть тем, кем решишь сам. Ты сам решил, что это твое предназначение? Или кто-то другой за тебя?

– Ты же знаешь, я не такой сильный, как ты. Меня пытали. Но «пытка» – это еще мягко сказано. Меня заставили посмотреть на солнце и увидеть, что поддерживает в нас жизнь. И тогда я… стал чем-то большим, чем моя личность, прямо как ты, когда объявил себя Зачинателем.

Я обнял сына. Прижался лицом к его холодной щеке.

– Я лгал, Доран.

– И все же сказал правду. Ты сделал это, отец. Ты Зачинатель.

Он высвободился из моих объятий и прикоснулся к каменной двери.

Кровавые руны на его теле вспыхнули алым. Их рисунок совпадал с тем, что был на двери.

Камень двери стал разбухать, и ладонь Дорана слилась с ним, а кровавые руны на двери засветились.

Я взял его за другую руку и оттащил. Доран вырвался и оттолкнул меня. Я упал на спину. И с вытаращенными от ужаса глазами увидел, как мой сын слился с дверью воедино.

– Доран! Отойди…

Я знал, что уже слишком поздно. Пришлось проглотить отчаяние.

– Я должен стать тем, что создало всех нас. Я должен стать словами.

Кровавые руны на теле сына вспыхивали в одном ритме с теми, что на двери. А потом руны на двери изменили форму, из букв протянулись спиральные линии, напоминающие щупальца осьминога.

– Доран… Не оставляй меня в одиночестве в этом мире.

Он улыбнулся.

– Прощай, отец. Надеюсь встретиться с тобой в раю.

Остатки сына слились с дверью, руны на ней засветились и замерцали, меняя форму и размер, разрастаясь.

Вспыхнул ослепительный свет. Я зажмурился от боли. На веки словно опустилось само солнце.

А когда все закончилось, я открыл глаза, но так ничего и не увидел. Я моргал и щурился, пока не различил смутные очертания какого-то зала.

Каменная дверь исчезла, как и мой сын. На ее месте парили зеленые светлячки. Тысячи светлячков озаряли стены за порогом, стены склепа. А чуть дальше начиналась узкая лестница. Она вела вниз – наверное, к Вратам.

36
Сира

Однажды я сказала Эше: «Если ты не ценишь одну жизнь, то не ценишь никакую». Конечно, я лицемерила. Возможно, временами я и чувствовала себя плохо, но меня не волновали смерти людей, которых я едва знала. А вот Эше думал обо всех. Заботился о них так, что готов был пожертвовать жизнью невинного ребенка ради их спасения.

Я сказала Вафику, что считаю это справедливым, но в глубине души знала, что это еще большее лицемерие. Нельзя убивать ребенка и называть это добрым делом, даже если его кровь спасет миллионы. В глубине души я прекрасно понимала, что это неправильно.

Но я носила свое лицемерие как кафтан. Готова была воспользоваться любым оправданием и причиной, чтобы поддержать свое дело. Я ни к чему не привязывалась и позволяла любому ветру нести себя, лишь бы он приближал меня к трону.

Из-за этого я не страдала. Но мне было плохо от того, что я не страдала. Гниль у меня внутри вызывала тошноту, как вонь от мусора на улицах Кандбаджара, проникавшая и во дворец.

Я не могла повернуть назад. Прямой путь был для меня закрыт. Я видела лишь один способ спастись – если все, что я сделала ради власти, в итоге приведет к чему-то хорошему. И я поприветствовала бы этот хороший конец, хотя бы для того, чтобы не чувствовать себя так ужасно из-за всего зла, которое сотворила.

Так я стала бы как Эше.

Вошедший в юрту Гокберк прервал мои размышления.

– Кандбаджар пал, – объявил он.

Это выглядело невозможным. Но Гокберк не стал бы лгать.

Я опустила на стол чашу с соленым чаем и встала.

– Не может этого быть. Мы оставляли пятитысячный гарнизон для защиты двойных стен вокруг города.

Гокберк поднял вверх пять пальцев.

– И только пять сотен выжило.

Я усмехнулась, до того это было нелепо.

– Тогда можно прямо сейчас сдаться.

Двоюродный брат не оценил мою шутку. Он сунул пальцы в рот и свистнул.

Через полог вошел силгизский наездник. Его зубы стучали, а кафтан и халат насквозь вымокли, будто он побывал на дне океана.

– Там были маги, – произнес он. – Один вызвал дождь, и разлились и без того переполненные каналы. Весь город ушел под воду. Потом другой маг вытянул молнии из облаков, как тянут за веревку, чтобы позвонить в колокол. И все сварились в этой воде. Все. Нам повезло оказаться у восточных ворот – мы открыли их и сбежали, другого выхода не было.

– Итак, Жемчужина городов пала из-за скверной погоды.

Я расхохоталась. Но мысленно я рыдала. Колеса моей повозки рассыпались, когда я уже видела финишную черту.

Кандбаджар был моим домом. Он все, за что я сражалась. Жемчужина, которую я хотела отполировать так, чтобы затмила солнце. Кто я без него?

– А Песчаный дворец? – спросила я.

Промокший всадник пожал плечами.

– По-моему, устоял. А вот остальная часть города… там не осталось и камня на камне.

Я издала еще один горький смешок, надеясь, что кто-нибудь скажет, что все это шутка. Но вместо этого вымокший силгиз вышел из юрты, шлепая по ковру сапогами.

По крайней мере, я могу утешаться тем, что враги оказались такими же подлыми, как и я. И даже правоверные маги, гордые защитники латианской веры, убили тысячи невинных верующих лишь для того, чтобы сразить нас, еретиков.

Скорее всего, они скажут, что это моя вина, ведь в городе стояли наши всадники. Мы, лицемеры, всегда находим способ умыть руки.

– Кровавое облако исчезло! – выкрикнул кто-то снаружи. – Я вижу святые горы, четко и ясно!

Значит, кровь бога, принесенная Эше в жертву, сделала свое дело. Он нарисовал узор, скрытый в «Мелодии цветов», кровью ребенка Норы.

Я высунула голову из-за полога.

– Приведите ко мне Селену. Немедленно.

Я обернулась к двоюродному брату, который массировал прогалину в своей бороде.

– Гокберк… ты знаешь, что Бабур воспользуется преимуществом. Исчезновение кровавого облака – как раз подходящий момент. Он атакует. И какова наша стратегия?

– Мы будем драться. А что еще тут можно сделать?

Драться… против магов. Мне нужна Лунара. Только с помощью ее умения соединять звезды я смогу предотвратить наше полное поражение. Но где она, куда ушла? Неужто бросила нас в самый важный момент?

Я щелкнула пальцами.

– Давай попросим о переговорах. Бабур решит, что мы хотим сдаться, и даст нам больше времени.

Гокберк пожал плечами.

– Больше времени для чего?

– Не знаю. Просто сделаем это.

Вошла Селена. Она выглядела очень худой и более розовощекой. Тяготы войны сокрушили всех, однако ее держала на плаву вера. Ее небесно-голубой кафтан с перламутровыми пуговицами напоминал те, что носила Зедра.

– Я слышала про Кандбаджар. – Селена держала руки за спиной. – Мне так жаль, султанша.

У меня не было времени горевать. Нельзя допустить, чтобы потеря дома ослабила мою решимость.

– Возьми сопровождение и поезжай к императору Базилю. Попробуй убедить его впустить нас в Зелтурию, чтобы у нас были защищенные позиции, куда можно отступить, если не справимся с войском Бабура и магами.

– Могу я взять с собой Нору? Она говорит на староцерковном лучше меня.

– Сейчас Нора в неподходящем состоянии духа. Тебе придется стараться самой. – Я вытащила из-за пояса кинжал, и белый клинок сверкнул как жемчужина, поглотившая солнце. – Верни ему это. Скажи, что это оружие спасло мне жизнь.

Благодаря султану Тагкалая в моей юрте хранится еще много Слез. А Кева, очевидно, направится в Зелтурию, хотя я не знала, остались ли они с Базилем врагами. Надеюсь, что да, – тогда Базиль убьет его для меня.

Селена взяла кинжал и спрятала в плаще.

– Исполню все, как ты желаешь, султанша.

Она приложила руку к сердцу и улыбнулась.

Слишком много всего произошло, и слишком быстро. После того как исчезло кровавое облако, Зелтурия требовалась нам как щит. Я сомневалась, что маги направят дождь и молнии на святой город, как поступили с Кандбаджаром. И если Селена убедит Базиля и его воинов впустить нас, мы будем спасены.

Едва Селена и Гокберк ушли исполнять поставленные задачи, из отверстия в потолке на мою лежанку, хлопая крыльями, слетел дронго. Я отвела взгляд, чтобы не смотреть, как Саурва с хрустом и щелканьем переходит к человеческому обличью. Повсюду летели черные перья и исчезали, опускаясь на пол. И скоро в юрте запахло костным мозгом и жилами.

– Взгляни на Зелтурию без повязки, – сказала Саурва, когда ее грудь, шея и лицо обросли кожей. – Возможно, тебе понравится то, что увидишь.

– Зачем?

Лазурные волосы проросли сквозь кожу ее головы и опустились до талии.

– Давай, посмотри.

– Что… прямо сейчас?

Она кивнула, и зрачки превратились в зазубренные спирали.

Я вышла из юрты, повернулась к горам Зелтурии, которые казались краснее, чем раньше, и сдвинула с глаза повязку.

Во рту у меня пересохло.

От горных вершин поднимались черные шпили, они изгибались под тупыми углами и вели к многогранному телу. Существо напоминало громадного паука. Вообще-то, учитывая то, что шпили – его восемь ног, я сказала бы, что это точно паук, причем способный сожрать целый город.

Все тело твари покрывали глаза, похожие на человеческие, с красными или зелеными зрачками. Они моргали, сливаясь в странные узоры. Чем дольше я смотрела на них, тем ясней видела, что это не зрачки. Это буквы. Возможно, даже целые слова…

Я поняла, что больше смотреть не стоит, дрожащей рукой надвинула повязку на глаз и вернулась в юрту. Саурва сидела на моем сундуке с одеждой, ее голый зад парил прямо над ним.

– Что это за тварь? – спросила я.

– Это твое спасение, Сира. Джинны не подойдут к Зелтурии, пока ее сторожит один из Двенадцати.

– Один из Двенадцати? Значит, это еще один ангел?

– Именно так. Держись в тени Малака, это твоя защита от магов.

Какой умный дэв. Она с самого начала это планировала?

– Он скрывался в кровавом тумане? И это часть вашего замысла?

– Я же говорила, что кровавый туман – царство ангелов, разве нет? И не моя вина, что ты этого не поняла. Могла бы быть чуточку любопытнее.

– Тогда поясни, что ты имела в виду, сказав «держись в его тени»? Как близко я должна к нему находиться, чтобы отпугнуть племена джиннов?

– Если ты его видишь, то и он тебя, а значит, и всякого джинна рядом с тобой. Но джинны не любят, чтобы на них смотрели ангелы. Если маг велит им идти туда, где их увидит ангел, они почти наверняка откажутся.

Итак, мерзкий ангел стал моей главной надеждой. Мне не впервой полагаться на что-нибудь нечестивое ради победы.

– Ну хорошо… нам просто придется быть внутри поля зрения этого существа. Учитывая его размеры, это несложно. Хотя… он может уберечь нас от джиннов, но как насчет людей? Насчет орды Бабура?

Саурва усмехнулась.

– Я не могу делать все за тебя, Сира. Тебе придется самой воодушевить своих людей на победу. – Она улыбнулась. – Позволь мне подарить тебе кое-что, на удачу.

Она поплыла в мою сторону. Я отступила и наткнулась на столб, к которому привязывала Сади. Саурва приблизила ко мне лицо, ее дыхание отдавало гнилым льдом.

– Отойди! – крикнула я.

Спирали в ее глазах закрутились быстрее, и она запечатлела на моих губах ледяной поцелуй.

Мой разум заледенел. Я не могла пошевелить ни руками, ни ногами. Не могла даже закрыть глаза.

Она сглотнула мою слюну. Потом захихикала.

– Ты изменилась, Сира. – Она указала на мой живот. – Ты знаешь, что у тебя будет ребенок?

О нет. Это либо очередные игры разума, либо кое-что похуже – правда.

– И это не единственная перемена. Внутри тебя течет нечто более невероятное.

Ее конечности сжались. На бледной коже проклюнулись перья. Я не могла отвести взгляд, поскольку была парализована.

– Но я предоставлю тебе догадываться самостоятельно, – глухим голосом сказала она. Из ее рта прорвался клюв, и она съежилась. – Это может послужить ключом к победе.

Только после того как она вылетела сквозь отверстие в потолке, я опять смогла пошевелиться. И метнулась отмывать щелоком язык и губы.

Бабур согласился на переговоры. Я поскакала на встречу в сопровождении Гокберка, а также подобающего эскорта из хулителей.

Шах Кашана прибыл верхом на лошади, несмотря на любовь к слонам. Рядом с ним ехал Хурран и еще двое в масках и грубых шерстяных плащах. Маски были деревянные и простые, и я подозревала, что эти двое – маги, уничтожившие гарнизон Кандбаджара. Хотя я не могла понять, кто из них вызывает дождь, а кто молнии. Вафик как-то упоминал, что, если два мага объединятся, каждый сможет даже отдавать приказы племени джиннов, подчиняющемуся другому магу. Если так, эти двое одинаково опасны.

Я сняла повязку и обернулась к Зелтурии. Над вершинами гор возвышался похожий на паука ангел Малак. Я видела его, а он меня. Если верить Саурве, это значило, что маги не могут привести сюда своих джиннов. Я под защитой.

Всем нам, кажется, предстояло остаться в седле – никто не поставил юрту для более обстоятельной встречи. На мой взгляд, это значило, что переговоры – формальность. Если мы не согласимся капитулировать, Бабур снова нападет.

Мы довольно долго рассматривали друг друга, а потом Бабур выехал вперед. Он носил розовый тюрбан с символом кашанских Селуков, соколом, и парчу цвета тамаринда. Шах был тучным, но и роста внушительного. Спину он держал прямо и твердо.

Что касается Хуррана, то он выглядел потрясающе величаво в золотисто-бронзовом тюрбане, на верхушке которого сверкал символ Селуков Аланьи, симург. Одежда того же цвета была так же блистательна, как и та, что носили Кярс или Тамаз.

– Где Кева? – задала вопрос я, едва Бабур оказался в пределах слышимости.

Лунара говорила, что убедит его заключить мир. Я надеялась, что этим она и занималась во время своего отсутствия.

Один маг в маске выехал вперед и произнес:

– Ты находишься перед лицом шаха Кашана, Тени бога, кагана каганов, шаха шахов, защитника святой Зелтурии, вице-регента Лат, Клинка святых…

Он все продолжал гнусаво перечислять титулы.

Когда он закончил, я опять спросила:

– Где Кева?

– Ты находишься перед лицом шаха Аланьи, Тени бога, кагана каганов, шаха шахов, защитника святой Зелтурии… – повторил маг те же титулы, указывая на Хуррана.

Бабур, видимо, решил посадить на трон своего человека. Ничего удивительного, хотя я ожидала, что он сделает это только после победы в битве, не раньше. Вероятно, ему придало смелости то, с какой легкостью удалось захватить Кандбаджар. Но как к этому отнесся Кева, защитник Кярса?

– Где Кева? – в третий раз повторила я.

Бабур усмехнулся.

– Склони голову, силгизская сука. Склони голову, и тогда солдаты моей армии, верблюды, слоны и лошади не будут гадить тебе в рот после того, как я одержу победу.

Гокберк подъехал ближе.

– Может, лучше я заткну свой член тебе в рот, собака, почитатель святых?

Я бросила удивленный взгляд на двоюродного брата. Странно так защищать женщину, которую ненавидишь. Что ж, по крайней мере, ему хватило ума забыть о вражде перед лицом более крупного врага.

– После нашей победы вы дадите клятву служить Потомкам, – продолжал он. – Или присоединитесь к своим святым в нашей отхожей яме.

– Ты дорого заплатишь за оскорбление святых, – ответил Бабур.

Гокберк усмехнулся.

– Скажи, когда тебя взвешивают в день рождения, хватает ли золота всего Кашана, чтобы уравновесить чаши весов?

– В моей уборной больше золота, чем скотина вроде тебя увидит за всю жизнь.

Бабур проглотил финик, а потом подал знак магу рядом с собой.

– Вот условия вашей капитуляции, – гнусавым голосом заговорил маг. Другой маг по какой-то причине все время молчал. – Вы дадите клятву верности шаху Хуррану и шаху Бабуру. Вы сложите оружие. Треть силгизов и треть йотридов, причем среди них должны быть дети, трудоспособные мужчины и женщины брачного возраста, будут отданы в рабство в Кашан и послужат компенсацией шаху Бабуру за труды по восстановлению этой страны. Остальные две трети покинут Аланью и вернутся в Пустошь, чтобы сторожить границы государств Селуков, а также по необходимости их может призвать любой из двух шахов. Кроме того, за пролитую кровь вы будете ежегодно выплачивать абядийцам по семьдесят тысяч золотых рупий в течение следующих двадцати лет.

Я не помнила, сколько золота в рупии по сравнению с динаром. Не важно. Сомневаюсь, что даже в лучшие годы племя силгизов зарабатывало хоть половину. От нас и не ожидали, что мы примем такие условия.

– Ты так щедр, шах Бабур, – ответила я. – Твое милосердие вдохновлено самой Лат. К сожалению, я не так милосердна. Аланья принадлежит Потомкам, а я их халиф. Вы совершаете преступления против нас и нашей власти, как и ваши предки с тех пор, как пришли на юг шестьсот лет назад. Но ничего страшного, вашему нечестивому наследию приходит конец. Ни один Селук не будет править Аланьей, до тех пор пока луна не проглотит саму себя. Ни ты, Бабур, ни эта мелкая марионетка, разодетая тобой в золото и бронзу. Отправляйся домой, или, обещаю, я заставлю весь Кашан звенеть от рыданий вдов.

– Какой острый язык. Не могу дождаться, когда заткну его в зад моего слона. – Шах Бабур усмехнулся и покачал толстой головой. – Открой уши и глаза, тупая силгизская сука. Лат дала нам власть над землями верующих в нее. Если бы она предназначила эту власть Потомкам, они не сгинули бы. Кровь – не святыня, а ваша тем более. Если ваш народ верит, что вы, жалкие твари, выползшие из Пустоши, годитесь для того, чтобы властвовать над ним, он вырыл для себя глубочайшую яму. – Он с пугающей уверенностью ухмыльнулся. – Но давай ненадолго отложим в сторону веру. Мы привезли пушки, каких вы никогда не видели. У нас есть два мага. У нас нет недостатка ни в чем, а скоро мы заберем и ваши племена. – Он набрал воздуха. – Оставляю дверь открытой, чтобы ты могла бежать, Сира. Даже не прошу ни твоей головы, ни твоего брата, ни мужа. То, что ты командуешь ими, лишь доказывает очевидное – вы все слабы. Так сдавайтесь, и я позволю и тебе, и прочему отродью доживать свой век на каком-нибудь паршивом клочке Пустоши.

Этот человек привык воевать. Кашан часто сражался на море с саргосцами, а на суше с приверженцами странных кровавых культов, это я помнила со времен занятий с учителями. А кашанские хазы служили в армиях по всему миру, даже во флоте Рыжебородого. Так что грубая уверенность Бабура была оправданна.

– Все мы одинаковы, Бабур, – сказала я. – Все похожи. Все жестокие твари, порождения холода. Только мы победим, а ты со своими бессильными магами утонешь в пучине горя. Поглядим, что звезды скажут о твоих пушках, о твоих слонах и, главное, о тебе самом.

Неужели я услышала нервный смех?

– Всем известно, что ты колдунья. В этом ваша главная сила. Но у нас тоже есть сюрпризы на этом поле. Кандбаджар был всего лишь первым. – Он тронул поводья и развернулся. – Будь я подобрее, сожалел бы о том, что намерен с тобой сделать.

Он уехал обратно в свой лагерь, с желанием воевать.

Бой начался с ударов бомбард Бабура. Он разместил их на высоком бархане, на деревянных поддонах, чтобы не проваливались в песок. С наблюдательных пунктов они выглядели как мерцающие на горизонте звездочки. Сотни вспыхивали в унисон, подчиняясь командам хозяина.

В воздухе засвистели пушечные ядра. Через несколько секунд они разорвались в наших рядах. Разлетелись клочья лошадей и людей, полилась кровь.

В результате этих залпов погибли десятки. Еще больше лишились конечностей и кусков плоти. Шатры целителей, поставленные перед лагерем, начали заполняться. А отряды йотридов, силгизов и хулителей святых рассыпались среди чахлых кустов, чтобы избежать пушечных ударов.

Мы не могли одного – отступить на запад и оставить Зелтурию. Если ряды Бабура продвинутся к южному проходу, шах победит, а мы станем бездомными племенами Пустоши, бродящими по враждебной пустыне.

Пашанг все еще спал, и поэтому пришлось поработать с Гокберком, чтобы не допустить такого исхода.

Заглушив пушки, Бабур приказал барабанщикам, трубачам и певцам исполнять военную музыку. И выслал вперед слонов, закованных в доспехи, – на каждом было больше золота, чем в нашей сокровищнице. Все слоны несли в хаудахах, специальных седлах, поворотные орудия – зембуреки.

К этому мы были готовы. Мы облили сотню верблюдов липким маслом и подожгли. А потом криками погнали их на слонов, надеясь напугать огромных зверюг.

Наездники на слонах расстреляли верблюдов из длинноствольных аркебуз прежде, чем те успели приблизиться. Все верблюды кучами обугленных костей остались лежать на высохших кустах.

А потом пошли в ход зембуреки, которые поворачивались и стреляли в любую сторону. Выстрелы из этих орудий были слабее, чем из бомбард, но намного точнее. Гокберк приказал передовым отрядам атаковать слонов – оставаясь на месте, воины погибли бы от пушечных ядер.

Но чтобы сразить хотя бы одного слона, требовалось слишком много стрел и пуль, особенно с учетом доспехов. А сирдары, сидевшие в хаудахах, палили из длинноствольных аркебуз и убили десятки наших лучших наездников.

Мы направили на их фланги стоявшие сзади тумены, левый и правый, но это не помогло. По бокам слонов охраняли воины из свирепых племен, пусть и хуже вооруженные, но жаждущие крови. Разъяренные хазы развернулись к флангам и вступили в жесточайшую схватку.

Настоящая резня. Если бы я могла побеждать, только соединяя звезды… Но о чем бы я тогда молилась? О победе, про́клятой, как и предыдущие, из-за которых я пала так низко?

Но как предводитель, халиф, я не имела права унывать. Вокруг погибали люди и лошади, но я не могла покинуть наши тумены, как бы ни пал боевой дух. Я скакала на своей кобыле сквозь наши ряды и встречалась под темнеющим небом с командирами отрядов. А еще призвала йотридов дудеть в длинные рога и петь во всю глотку, чтобы заглушить более нежную музыку Бабура.

Поговорив с командирами, я поняла, что слоны с зембуреками образуют подвижную, но непреодолимую стену. Все наши атаки оказались безуспешными. Нам нечего было противопоставить скорострельным аркебузам сидящих в хаудахах сирдаров.

Каждый час Бабур отдавал слонам приказ наступать. Чтобы избежать уничтожения зембуреками, мы отступали. Если так пойдет и дальше, завтра мы окажемся в оазисе, у нашего лагеря и южного прохода к Зелтурии. На этом все будет кончено.

Если мы каким-то чудом пересилим слонов, придется сразиться еще с двадцатью тысячами закаленных кашанских воинов. Но не так важно количество, как оружие. И даже лучшим нашим всадникам не сравниться с простыми воинами их армии в скорострельности и дальнобойности.

Бабур это знал. И поэтому, когда облака подсветил красный закат, послал своих лучших всадников бросить вызов нашим. Тысячи сирдаров на самых быстроногих кашанских кобылах и с новейшими аркебузами проскакали мимо слонов и атаковали хулителей святых. Это были мгновения надежды – если бы удалось перебить их наездников одного за другим, мы поверили бы, что лучше в бою.

Хулители святых делали вид, что отходят, и выпускали стрелы со стальными наконечниками. Сирдары в кольчугах и зерцальных доспехах устремились за ними, паля из аркебуз, и притворное отступление превратилось в настоящее.

Чтобы помешать сирдарам ворваться в лагерь, наши всадники с левого и правого фланга попытались их окружить. Но враги вовремя распознали маневр и отступили под прикрытие слонов.