Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 145 (всего у книги 336 страниц)

– Откуда мне знать, что ты и меня не отравишь?

– Потому что мне не нужен трон. Я хочу быть его тенью, отброшенной на мир светом Архангела. Этот свет – ты, Михей. Ты – Зачинатель. И вместе мы наполним мир верой.

В детстве мне рассказывали о Зачинателе. Он появится как предвестник конца эпохи, знак, что с помощью его меча вера в Архангела распространится до самого восточного края земли.

– Как ты можешь называть меня Зачинателем? Это слишком.

– Ты полностью соответствуешь описанию. Низкорожденный, поднявшийся на трон. У которого в левой руке меч, а в правой – вера. Кто…

– Хватит. Не забивай мне этим голову. Сначала мне нужно стать императором.

– Я слышал, ты обещал каждому паладину вотчину. Став императором, ты можешь дать каждому по провинции. – Патриарх Лазарь радостно просиял от удачной гиперболы. – Тогда я подготовлю свадьбу.

Я сказал Зоси, что лишения несут благодать. И надеялся, что после этих трудностей буду благословлен короной.

15. Кева

Пламя охватило равнину. От забадарских деревень остался лишь дым, он вздымался и зачернял небо. Мертвые лошади лежали рядом с трупами забадарских мужчин, женщин и детей. Этого я и боялся.

Были там и мертвые паладины. Их черные с красным доспехи выглядели предельно нелепо на зелени равнины, рядом с убитыми безухими лошадьми. Но больше всего внимания я уделял их оружию – топорам, мечам, копьям и аркебузам, последние меня особенно интересовали.

Я забрал огнестрельное оружие с тел убитых паладинов, а потом отступил к лагерю, который две тысячи забадаров Сади разбили на открытой равнине. Большинство забадарских племен присягнули шаху Алиру и готовились мигрировать в сторону Лискара и Тагкалая. Мы проигрывали.

Наши воины почти не выходили из юрт. Никакое притворство не помогало скрыть уныние и страх на их лицах. До Михея Железного и его странного оружия этими равнинами правили они.

Но не все здесь стало огнем и пеплом. Оттолкни один из валунов, разбросанных по траве, и ты, вероятно, обнаружишь семейство снующих туда-сюда хомяков с красными полосками и глазками-бусинками. В отличие от Костани, летний воздух здесь не душил своей густотой, поэтому дышать полной грудью было приятно. Хотя местность называли равниной, скалистые холмы, заросли орешника и тянущиеся к солнцу травы делали ее совсем не плоской. Полководец со знанием этих земель мог использовать укрытия, узкие места и возвышенности, так что я был внимателен и исследовал все, что мог.

Тем вечером я показал Сади одну из аркебуз Михея. Мы сидели на берегу озера, солнце опускалось в сторону Костани. Квакали лягушки, стрекотали цикады, мир пел песню жизни.

Хотя это оружие было примерно с руку длиной, ствол был длиннее и уˆже, чем у всего, что мы использовали в Сирме. Это означало, что и шарик здесь меньше пули. Если заглянуть внутрь, в стволе имелись волнообразные желобки, напоминающие водоворот. Каким-то образом они увеличивали скорость вылетающей пули.

Самым хитрым дополнением был вращающийся цилиндр рядом со спусковым крючком. Четыре его отверстия содержали пули, которые выстреливали при вращении, время терялось только на перезарядку барабана. Если у лучшей янычарской аркебузы интервал между выстрелами составлял пять секунд, у этой – одну.

– Итак, – заключил я, – ты видишь, что всего одна шеренга солдат может обстреливать атакующую кавалерию. Как только те израсходуют свои четыре выстрела, стрельбу продолжит следующий ряд. При такой скорострельности мы понесем огромные потери, пытаясь их перебить. Нам понадобятся такие же хорошие аркебузы… И союзники, чтобы держать эти аркебузы. Для победы мы должны быть такими же сильными, как Михей.

Сади слушала, но взгляд у нее был отстраненным и меланхоличным.

– Забадары говорят, что это были не просто аркебузы… Там была ракета, которая визжала, как Ахрийя, и лошади бросились бежать.

– Мне они тоже говорили об этом. – Я потрогал пальцем канавки в стволе аркебузы. – Нужно срезать лошадям уши.

– Не придется ли вырезать им и глаза, когда Михей выучится пугать светом?

– Что бы он ни делал, мы должны лишать его преимущества. Своим лошадям уши он уже отрезал.

– Тогда где для тебя проходит черта? – Сади вздрогнула, оттого что ветер задул ей на лицо пряди рыжих волос. – Ясно, что мою волю ты не учитываешь. Ты нарушил ее, когда освободил меня.

– Я не пытаюсь исполнить твои желания. Я пытаюсь убить человека, который убил мою дочь, и освободить Костани.

– А зачем тебе для этого я?

– Ты принцесса Селуков и хатун забадаров. Твое положение привлечет на нашу сторону многих.

– Значит, ты используешь меня, как Эбра использует моего брата Алира.

– Использую? У тебя так же много причин сражаться, как и у меня!

– Это так. Но мне хватает здравого смысла понимать, что, если мы будем грызться друг с другом, нам не победить империю, которая во много раз больше! Я в конце концов сбежала бы из Зелтурии и вернулась в племя. Но теперь мы вне закона.

Я покачал головой, едва не смеясь над ее самоуверенностью.

– Зелтурия в сотнях миль отсюда, и к тому же нет гарантий, что ты сбежала бы, учитывая, что стражи – ученики Хисти. Я слыхал, они делают татуировку в виде рун на каждом изгнаннике, и, если кто-то пытается сбежать из священного города, руны жгут плоть до тех пор, пока их носитель не вернется.

Сади хихикнула.

– Думаю, что сумею перехитрить пару дервишей.

– Может быть. Но разве ты не горишь желанием отомстить за свою семью?

– В этом и дело – в моей семье! – Она посмотрела на меня ожесточенно и твердо. – Живые важнее мертвых. Если я взбунтуюсь, то рвущиеся к власти фракции используют меня для борьбы с моим братом, а это значит, что мне придется убить его или умереть самой. Какой тогда смысл мстить за семью?

Даже ее отец отказывался становиться шахом, когда мы этого хотели… До тех пор, пока его брат Селим не пригрозил убить его детей. Иногда нет выбора, кроме как убить собственного брата, прежде чем он убьет тебя.

– Знаешь, мне не нравился твой отец, но я уважал его за то, что он был готов пролить кровь, когда необходимо.

– Мой отец не хотел быть шахом! Его использовали Источник и фракция янычар, не доверявших дяде Селиму. А когда отца вынудили взять власть, Великий муфтий приказал казнить не только Селима, но и всех его сыновей. Даже младенцев. Даже…

Я был частью той фракции, хоть и простым солдатом. Я не знал судьбы, постигшей детей Селима, пока недавно об этом не сказала Несрин. Это напомнило мне о младенцах и детях, которых я вытаскивал из моря Сия и чьи святилища зарыл в землю голыми руками. Я содрогнулся.

– Говорят, Селим был жесток, – сказала Сади, – но мой отец позволил Источнику казнить детей Селима. Чем он лучше?

Из воды выпрыгнула оранжевая лягушка и заквакала у моих ног. Я вспомнил, как Тенгис говорил, что оранжевые ядовиты. Меня так переполняла ярость из-за убийства дочери, что я забыл об отце. Я надеялся, что он еще жив.

Я отодвинулся от лягушки. Сади даже не шелохнулась, когда та перепрыгнула через ее ногу.

– Я знал обоих братьев, – сказал я, когда лягушка скакнула обратно в воду. – При осаде Растергана Селиму поручили искоренить шпионов. Он распял сотни всего лишь по подозрению и поджаривал их до тех пор, пока с них не слезла кожа. Для Селима кровопролитие было первым вариантом, а не последним. Он убивал, чтобы запугать, а не ради справедливости. Вот поэтому он запомнился как Жестокий. Твой отец таким не был, – продолжил я. – Он позволил Источнику казнить сыновей Селима, потому что однажды они могли вырасти в сильных мужчин и прийти за его головой. Основная цель Источника – обеспечить общественное благо, то есть любой ценой предотвратить конфликты из-за трона.

– Провались он, этот Источник, и все, чему они там учат! – Сади хлопнула себя по ладони. – Должен быть лучший способ. А иначе мы хуже Михея. Каждый раз, когда умирает шах, мы делаем друг с другом то, что Михей сделал с нами.

Если бы мы жили в справедливом мире, Сади была бы права. Вероятно, она слишком молода и потому не понимает – мы можем защитить то, что важно для нас, только с помощью силы.

– Если я чему-то и научился, так это тому, что на войне ты либо мясник, либо мясо, – сказал я. – Надеюсь, однажды ты найдешь лучший способ, но сейчас моя единственная забота – победить Михея.

– И какой ценой? Отец когда-то сказал мне, что правитель определяет характер своего царства. Возглавив племя, я сказала забадарам, чтобы при любых набегах не трогали невинных мужчин и женщин.

– Это все равно что запретить огню гореть в лесу. Как ты при таких идеалах оказалась во главе племени разрушителей?

– Став убийцей.

Сади потерянно отвернулась.

Как отец и дед, она была полна противоречий.

– Я хотел бы услышать рассказ о том, как это случилось.

– Почему я должна рассказывать?

– Что бы ты ни думала, я забочусь о тебе и хочу узнать о твоих проблемах.

Теперь Сади смотрела на меня с обжигающей жалостью, будто я только что отдал ей кусочек своего сердца, которого она не хотела. Но я просто был честен.

– Хочешь верь, хочешь нет, но я выросла в Костани. В гареме. – Она откашлялась. – Жене моего отца (матери Алира) не нравилась привязанность шаха к моей матери. Вместе с евнухами она задумала их разлучить, ведь жена достойнее наложницы.

Мать шаха действительно выглядела интриганкой. Но, судя по тому, что я слышал о гареме, там приходится быть такой, чтоб преуспевать.

Сади продолжала:

– Одна из ее схем заключалась в том, чтобы отослать меня как можно дальше назло моей матери. Это было шесть лет назад. – Сади бросила камешек в озеро, по воде пробежала рябь. – В восемнадцать я уехала из Костани. Я должна была направиться в Тагкалай обучаться в Великом университете. Но однажды я проснулась, а все фургоны в нашем караване горели.

– Загорелись? Сами собой?

– Поджигателя мы не поймали. – Она бросила еще камешек. Он дважды подпрыгнул, расплескивая воду. – В общем, нас приютило племя забадаров. Мы оказались далеко и от Костани, и от Тагкалая, а зима была близко, поэтому я жила у них. Они обучили меня забадарской жизни, но особенно мне понравился сборный лук. – Сади улыбнулась счастливым воспоминаниям. – Я стала настолько умелой, что начала выигрывать все состязания в стрельбе из лука. Тогда вождь племени поставил меня во главе отряда охотников. И я поняла, что не хочу уезжать. – Ее улыбка померкла. – А потом, годы спустя, на нас напало племя из-за реки.

– Была битва?

– Нет, резня. Их было гораздо больше, и мы не могли устоять. Они захватили нашу землю и убили отца Несрин и Ямина. В гневе я вызвала их кагана на дуэль. Он считал меня слабой и подшучивал, наливаясь перед схваткой кумысом. Он даже не стер молоко с бороды и был так пьян, что едва взобрался на лошадь. В открытом поле мы ринулись навстречу друг другу с натянутыми тетивами на луках. – Сади бросила в воду третий камень. Он прыгал так много раз, что я едва увидел, где он плюхнулся в воду. – Это было слишком просто.

– Ты убила жестокого дурака. И что?

– Если каган убит, его хатун должна отомстить за него. Она была моложе меня и едва сумела натянуть тетиву. – Сади ткнула чуть ниже шеи. – Моя стрела прошла вот здесь. Я видела, как она захлебнулась кровью, а ее мать с отцом кричали. – Сади погрустнела и отвернулась. – Это было все равно что смотреть, как сама умираешь.

Трудно было связать девушку из ее рассказа с той, что бросала камешки в воду.

– Ты защищала свое племя. Я не вижу в этом жестокости.

– Говорят, в нас, Селуках, течет кровь завоевателей. – Сади едва сдерживала слезы, ее голос дрожал. – В тот день я ощутила, как закипает кровь. Я почувствовала, что могу утопить весь мир в своей ярости. А когда увидела, что натворила, поняла, что больше никогда не хочу испытать подобное. Должен быть другой путь. Способ избежать такой бойни.

– Иногда он есть. В большинстве же случаев либо мы, либо они. – Я взял руку Сади в свои. – Я знал многих правителей. Жестоких, вроде Селима. Трусов, как Эбра. И таких, как твой отец, – не повинующихся своим инстинктам и прислушивающихся к советам. Знаешь, кого ты мне напоминаешь?

– Можно ведь сказать, что Селим был сильным, Эбра – сдержанным, а отец – благоразумным. Но ты видишь в них самое худшее.

Я вздохнул. День был долгим, полным огня и пепла.

– Времена сейчас тяжелые. Худшее в нас приведет к нашей гибели.

– Так кого я тебе напоминаю?

– Твоего деда. – Я улыбнулся, вспоминая Джаллу. – Шах Джаляль был добрым и справедливым. Он никогда не убивал без необходимости. И был скромен. Он рассказывал мне о своих сомнениях, когда мы сидели у очага и пили ячменную бражку. Он сравнивал себя с Утаем и Темуром и считал себя худшим правителем из когда-либо восседавших на троне. А еще он был сильным. У императора Ираклиуса было вчетверо больше воинов, но Джаллу не сдался, и Растерган по сей день платит нам дань.

– Деда я почти не знала. Виделась с ним всего несколько раз. Как ты думаешь, он победил бы Михея Железного?

Я глубоко вздохнул и пожалел, что не выдыхаю вишневый дым. На такие вопросы лучше отвечать с кальяном.

– Честно говоря, я не знаю. Как я уже говорил, ты либо мясник, либо мясо. И, судя по всем святилищам, которые мы хоронили, Михей понимает это лучше, чем кто бы то ни было.

Кони ждали у каждой юрты и лениво жевали что-то из своих ведер. После нашей встречи Сади устроила собрание племени, и, несмотря на мольбы Ямина и остальных, решено было отрезать лошадям уши. Изменят и уздечки – всаднику и лошади придется переучиваться. Для забадара отрезать уши лошади – все равно что отрезать собственные, но это было необходимо. Война порождает немыслимую жестокость.

Маг Вайя ожидал меня на пути к моей юрте. Он был в светло-синем плаще с капюшоном, который на нем смотрелся неплохо, хотя на любом другом показался бы мрачным.

– Джинн действительно велел тебе освободить Сади? – спросил я по пути. – Или это была твоя обычная дурная шутка?

– А тебе не нравятся мои шутки? – спросил он с безмятежно-спокойным лицом.

– Можно было бы шутить не так тонко.

Оказавшись внутри, я зажег огонь в очаге. Собрался налить пару кружек ячменной бражки, но припомнил, что Вайя не ест и не пьет.

– Как я и говорил, я не знаю, почему меня просили освободить Сади.

– Полагаю, хотят, чтобы мы победили.

Я глотнул бражки, холодящей горло.

– Джиннам до нашей войны ровно столько же дела, сколько нам до войны между муравьями.

– Ну, мне без разницы, что они там думают: я их все равно не вижу. – Я опять отхлебнул бражки и вытер бороду. – Знаешь, кого я вижу? Твоего желтоволосого типа. Столько дней пути, а ты так и не сказал мне, кто он на самом деле. А теперь мы на переднем крае войны, и я думаю, пришло время сказать.

– Он крестесец.

– Не особенно обнадеживающе. Как раз с ними мы и воюем.

– Он один из пяти ближайших помощников Михея.

Разинув рот, я посмотрел на него, а потом рассмеялся.

– Да. Вот это шутка. Отлично.

– Я не шучу.

– Для чего тебе связываться с одним из помощников Михея?

– Его имя Айкард. У него хороший рух. Я это видел.

– Еще одно, что ты можешь видеть, в отличие от меня.

Я выскочил из юрты, чтобы найти этого помощника Михея. Айкард разговаривал с кузнецом при свете костра. Он помахал мне и улыбнулся, когда я приблизился.

– Дай нам минутку, – сказал я кузнецу.

И усач нас оставил.

– Слышал, ты любишь вишневый вкус, – сказал крестесец. Улыбка у него была как у друга детства. Он достал из заплечной сумы кальян. – Сам я любитель яблок.

– Ты шпион.

Он зацепил тлеющие угольки из костра палкой и забросил их в чашу кальяна. Они звонко лязгнули.

– Не особо хорош шпион, раскрывающий свою личность.

Я остался стоять, даже когда он протянул мне мундштук.

– Почему ты сбежал от своего командира?

Он вдохнул. Забурлила вода. Потом выпустил вишнево-яблочный дым.

– А ты точно не хочешь? Это потрясающе.

Я сел у костра и попробовал. Яблоко добавляло вишне терпкости, и я это оценил.

– Михей послал меня найти ведьму, – сказал он. – Ту, что провела его через Лабиринт.

Я едва не задохнулся. Пришлось остановиться во время вдоха и выкашливать дым.

– Погоди. Что значит «через Лабиринт»?

Айкард пояснил, как ведьма по имени Ашера провела Михея и сто паладинов сквозь Лабиринт. Вайя стоял рядом и тоже слушал.

– Как такое возможно? – спросил я его. – Почему никто об этом не знал?

Вайя сел у огня.

– Джинны наверху говорят, что им ничего не известно о джиннах внизу. Боюсь, тайны Лабиринта от меня скрыты.

– Если он мог проникнуть туда, – сказал я, – значит, можем и мы.

– Нет, – вмешался Айкард. – Именно это вам делать не следует. Вот почему я больше не могу служить Михею. Что-то изменилось в нем с тех пор, как мы нашли эту ведьму в копях Эджаза. Он во власти темного заклинания, которое способно уничтожить то, что дорого всем нам.

– Как ты это понял? – спросил я.

Айкард указал на кальян. Сделал длинную затяжку и выпустил облако вишнево-яблочного дыма.

– Зная, что Ашере нравятся темные места, я отправил разведчиков исследовать все пещеры вокруг Костани. Мы нашли ее там. Она была… – Айкард вздрогнул. – Она была с ног до головы покрыта зелеными светлячками. Казалось, они говорили с ней.

Я обернулся к Вайе.

– Ты в этом что-нибудь понимаешь?

Он пожал плечами.

– Увидев меня, – продолжал Айкард, – она велела передать Михею: если он хочет снова ее увидеть, пусть «выпьет из чаши тьмы». И что она возвратится, только если Михей будет готов открыться ее богине, которую она называла Хавва.

– Переводится как «спящая», – вставил Вайя. – Со старого парамейского. Но я никогда не слышал этого слова в качестве имени.

Я снял аркебузу с пояса, повернул цилиндр, и тот громко щелкнул.

– Похоже на сказку, чтобы пугать детей. Я никогда не видел, чтобы ведьмы выигрывали войну. – Насколько мы могли судить, Айкард лгал. Я сунул аркебузу ему на колени. – Я видел такие в бою. Расскажи мне, как это работает.

Айкард взял оружие и поднес к лицу.

– Придумано механиком Михея из Шелковых земель.

– И где он взял этого механика?

– Император Шелковых земель послал Джауза изучать Колосса Диконди, чтобы сделать такого же. Михей Колосса расплавил. – Айкард усмехнулся. – Джауз был потрясен тем, что его спасли от этой кропотливой работы, и тут же перешел на службу к Михею.

– Ты знаешь, как делать такое оружие?

– Я ничего не знаю об игрушках Джауза. – Айкард вернул аркебузу, держа ее за приклад. – Но могу сказать, что человек он умнейший. Вы и половины его изобретений не видели.

Я пристально посмотрел в глаза желтоволосого человека. Он отвел взгляд.

– Даже если и так, зачем ты присоединился к нам? – спросил я. – Почему не бежал?

– Я видел, как Михей убивал тысячи, но каждый был виновен, причиняя страдания другим, и заслуживал смерти. Он никогда не был жесток и всегда позволял Архангелу направлять его руку. Все изменилось после того, как мы нашли ведьму. В Никсосе Михей поработил тысячи и сжег епископа. Потом, в Костани, я видел, как он утопил маленькую девочку и топтал младенцев, словно сорняки. – Айкард прикрыл глаза и тут же открыл их, словно пытаясь выбросить этот образ из памяти. – Я должен внести свой вклад в его поражение.

Я не был убежден. Но если Вайя, который видел невидимое, доверял Айкарду, то мне, по крайней мере, стоит дать ему шанс. Я решил присмотреться к нему.

Ямин и Несрин наблюдали за нами от своего костра. Я подошел и сел с ними рядом.

Ямин проглотил полную ложку рагу из баранины. Несрин откинулась и стала смотреть на звезды.

– Я им обоим не доверяю, – сказал Ямин между глотками и чавканьем. – Они опасны для всех нас.

Несрин усмехнулась.

– А где был ты, когда Сади нуждалась в нас? Махнул хвостом!

– Выполнял приказ! – огрызнулся Ямин. – Сади сказала, я правильно поступил.

– А этот маг был там, – заметила девушка. – Он спас нас. Будь он опасен, мог бы подбросить нас в небо с легким порывом ветра. А что касается того, с жидкой бородой… В нем есть что-то неприятное.

– Она права, – сказал я, игнорируя комментарий по поводу Айкарда. – Я готов доверить свою жизнь магу Вайе: он уже не раз спасал ее.

– Просто ты не видел того, что видел я.

Ямина пугало какое-то воспоминание. Он был поглощен этим, пока ел рагу.

– Расскажи, – попросил я.

– Сперва я не поверил в эти истории, – начал Ямин. – О человеке, охваченном всепожирающим огнем. За секунды обращающим поле цветов в черное. Посылающим с небес огненные шары. И в огонь, который гонится за всадниками, будто живой. – Мускулистый Ямин задрожал, и его миска с тушеным мясом затряслась. – Я не верил, а потом…

Несрин обняла дрожащее плечо брата.

– Прошлой ночью я был на разведке, один, – продолжил Ямин. – Я видел его. Видел, как он вскипятил пруд и мгновенно превратил его в пар. Я выжил только благодаря милости Лат и быстроте моей кашанской лошади.

Каждый волосок на моем теле встал дыбом, меня охватил озноб. В Костани пылающий человек убил этосианских паломников. Я вспомнил лесные пожары, зачернявшие небо на пути к Лискару, и высохшее озеро, полное обугленных рыбьих костей. Возможно, это тот же охваченный огнем человек? Возможно, это наш маг?

– Я поговорю с Вайей, – ответил я. – Поверь мне, он с нами.

Возможно, Вайя что-то заметил. Когда я вернулся в свою юрту, он сидел там и шил из овечьих шкур шапку ярко-красными и желтыми нитками.

Я встал у него за плечом, восхищаясь работой, и произнес:

– Ты богат талантами.

– У всех нас была своя жизнь до того, как мы стали магами. Я был сыном ткача ковров, когда за мной послал джинн.

– И кстати, о магах. Ямин рассказал мне, что видел мага, который жег поля и вскипятил пруд. – Я отряхнул соломенный матрас. – И сам он был весь в огне. Знакомо звучит?

– Я случайно услышал. Позволь сказать очевидное – это не я. Завтра на рассвете пойду разбираться.

– Не стану обвинять тебя дважды. – Я отряхнул овчинную подушку. – И мне нетрудно проснуться с рассветом.

– Нет. Если то, что я думаю, верно, то я не смогу защитить тебя. – Вайя дышал так медленно, будто каждый вдох длился целую жизнь. Это противоречило быстрым движениям его рук. – Ты должен остаться с Сади, там, где ты сильнее всего.

– Нет ничего хуже, чем сидеть среди этих унылых всадников.

– Иногда лучше ничего не делать. Во время обучения в Святой Зелтурии я четыре года прождал, когда наставница даст мне задание.

– Должно быть, это было особенное задание.

Я подобрал одеяло из овечьих шкур.

– Нет, не было. Она послала меня в Костани, взять кое-какие реликвии и редкости, хранившиеся в склепах Голубых куполов, потом вернуться в Зелтурию. Та часть моей жизни была не чем иным, как терпением, скажу я тебе.

– Приятно знать, что ты все же чувствуешь нетерпение. Я думал, невидимая маска, которую ты носишь, подавила все чувства.

– Маска не делает меня бесчувственным, она просто помогает выглядеть моложе. А вот обучение дало мне навыки подавлять все эмоции… И управлять джиннами.

– И только-то? – Я устроился поудобнее под одеялом и отпихнул бежавшего мимо колючего паука. – Скажи мне, кого ты подозреваешь?

– Ты помнишь суд надо мной… Меня оправдали, но мы все отвлеклись и забыли, что кто-то сжег людей заживо.

– Я тоже об этом подумал.

Я вспомнил обгоревшие тела этосианских паломников. Мне не хотелось, чтобы это было последнее воспоминание перед сном, и я подумал о своей жене. Но представить ее было трудно, и всякий раз, когда я пытался, передо мной всплывало угрюмое лицо Сади.

– Завтра я нанесу визит ближайшему племени джиннов, – сказал Вайя, – чтобы узнать побольше. И после этого поговорим – только ты и я. Нам нужно многое обсудить. И прошлое… и будущее.

Мысли о Сади напомнили о том, как мы едва не потеряли ее в Лискаре, а это, в свою очередь, о наследном принце Аланьи и о желтоволосом человеке, курившем яблочный гашиш.

– Крестесец кажется искренним. Как ты его встретил?

– Он тебе пригодится, Кева. – Вайя отряхнул с себя пыль. Как, интересно, проведет ночь тот, кто не спит? – Он искал меня и нашел, когда никто другой не сумел. Он очень изобретателен.

– Надеюсь, ты прав. Нам не помешает тот, кто знает Михея, ведь нет оружия сильнее, чем знания.

– А сразу за ними – огонь.

Выходя из юрты, Вайя продолжал плести.

Утром я обточил несколько пуль, чтобы они поместились в барабан аркебузы. Я положил немного пороха в каждое отверстие, потом засунул внутрь обточенные шарики. Нажать на спусковой крючок было бы авантюрой, и я не решился, хотя и целился в дерево. Учитывая, как взорвалась первая аркебуза, из которой я выстрелил, мне повезло, что у меня еще остался нос. Как мне ни хотелось узнать секрет оружия Михея, на моих руках еще не зажили ожоги.

Потом я пошел к юрте Сади. Изнутри слышались голоса.

– Ну почему концы всегда загибаются вверх?! – донесся голос Сади. – Я выгляжу так, будто вот-вот улечу!

– Позволь их заплести, и это решит проблему, – ответила Несрин.

– Нет, ни за что. Я никогда так не сделаю. В гареме евнухи любили заплетать друг другу косы.

– Ну, все равно здесь не для кого выглядеть красивой, – усмехнулась Несрин. – Хотя этот маг… У него такое… суровое обаяние.

– Ох, однажды я ему улыбнулась, а он лишь уставился на меня в ответ. Не так я представляю себе обаяние. И если мы собрались калечить лошадей, то можем хотя бы не выглядеть при этом так дерьмово. – Голос Сади охрип. – Неужели все это правда? Я не создана для такого. – Она всхлипнула. – Лучше было родиться мертвой.

Желание подслушивать не входило в число моих пороков, поэтому я вернулся в свою юрту.

Спустя несколько часов забадары привязали лошадей и раскалили клинки на кострах. Каждому предстояло калечить свою. Ямин с расстроенным видом похлопывал чистокровную кашанскую лошадь с белой гривой. Редкое зрелище. Кашанские лошади были не слишком распространены западнее Святой Зелтурии.

Ямин гортанно запел медленную заупокойную песнь на рубадийском языке – на нем забадары говорили за сотни лет до того, как обосновались в Сирме. Я его не понимал, и Ямин, скорее всего, тоже, однако песня нагоняла тоску.

– Где ты взял эту лошадь? – спросил я.

– В набеге, за морем. Хозяин города держал ее как скаковую. – Глаза Ямина были пусты. – Я слышал, это твоя идея.

– Так надо. Это единственное, что мы можем сделать.

– В детстве я спал рядом с лошадьми. Вот для тебя все лошади одинаковые, разве что одна белая, а другая вороная. Одна может быть кашанской, другая рубадийской. Скажи, ты отрезал бы уши своим детям?

– Если бы это спасло им жизнь.

– Но мы спасаем не их жизни, а свои.

Ответа у меня не было.

– Расскажи мне о ней.

Глаза Ямина заблестели.

– Быстрее облаков. Но скачет мягко, как будто плывет по облаку. Немного норовистая только.

– Скажи такое, что знаешь ты, а я – нет.

– Она любит быть на солнце, но ненавидит запах океана. А больше всего она любит, когда ей поют.

Ей больше не слыхать песен.

Ямин протянул мне маленький деревянный ящичек.

– Возьми это.

Я взял ящик, открыл крышку. Внутри лежали четыре нетронутые красные ракеты.

– Что мне с ними делать? У Михея кони безухие.

– Что хочешь. Я их ненавижу, и мне они не нужны.

Я кивнул и поблагодарил его.

Оставив ящичек в своей юрте, я отошел как можно дальше, чтобы не слышать звуков. В конце концов, мне тоже придется покалечить свою лошадь.

Во время осады Растергана я свою лошадь съел. Лошадей мы съели первыми, поскольку их мясо напоминало говядину. Если в воздухе пролетала птица, мы ее сбивали, а после выловили всех собак, кошек и крыс. И под конец выварили всю кожу с башмаков и сжевали ее. Одно воспоминание о тех днях вызывало спазмы в желудке. Но почему-то съесть лошадь казалось менее жестоким, чем отрезать ей уши.

Передо мной лежало поле голубых лилий. Бутоны призрачно светились, напоминая о Мелоди и о святилище, которое я для нее создал. И даже теперь в моем сердце стучало лишь желание за нее отомстить. И все же я жив, нюхаю цветы. Я должен искать союзников для похода на Костани, но с чего начать? Мы даже свою землю не могли защитить – визжащая ракета позаботилась об этом, так что ничего не поделать, пока не отрежем уши лошадям.

Я целый час лежал в поле, читал стихи Таки о цветах. «Цветы растит дождь, а не гром». Одна из моих любимых поэм… Но сейчас она звучала такой далекой, как будто описывала другой мир. Возможно, Таки, который жил с мечом в одной руке и пером в другой, тоже мечтал об этом мире. О мирном месте, о саде, где мы могли бы растить цветы… А не хоронить среди них дочерей.

Должно быть, я задремал. А когда проснулся, под деревом в нескольких шагах от меня стоял маг Вайя.

Он обернулся ко мне и сказал:

– Он следует за тобой.

– Кто?

– Ифрит – огненный джинн. Но почему он здесь? Может быть…

Он поднял взгляд, как будто смотрел на невидимого гиганта. Там что-то было. Сияло солнце, но словно сквозь искажающую линзу, настолько большую, что закрывала часть неба.

– Я бы сказал тебе бежать, – произнес он, – но это не поможет.

– Надеюсь, ты так шутишь.

Я так и лежал, слишком напуганный, чтобы пошевелиться.

– Я не настолько умен.

Огонь! Он вырвался из земли и поджег голубые лилии. Я перекатился и вскочил на ноги. Но слишком поздно. Ко мне уже неслось пламя.

Горячий ветер поднял цветы, задул огонь и швырнул меня на живот.

Я встал. Закашлялся от дыма и грязи.

Передо мной стоял Вайя. И кто-то еще. Человек в огне. Нет, человек, созданный из огня. Под яростным пламенем не видно было ни пятнышка кожи.

С небес на Вайю обрушился огненный шар. Но вихрь подхватил его и унес еще до удара. Маг вскочил на ноги, и новый вихрь устремился на огненного человека. Его укрыл черный дым, вокруг меня взвился ветер.

Я с болезненным ударом рухнул на спину, аркебуза сорвалась с моего ремня и приземлилась в нескольких шагах. Я вскочил на ноги и подхватил ее. Она улетела с ветром – дальше, в траву.

Я побежал за ней, вокруг меня вспыхивало пламя. Но каждый раз, когда разгорался огонь, выл ветер. Огонь и ветер били, раскалывали землю, в ней появлялись трещины, земля раскрывалась, тряслась и дрожала. Пока Вайя и горящий человек сражались, я разыскивал аркебузу.

Над пылающим человеком возник огромный, больше кипариса, огненный меч. Он устремился в сторону Вайи, но вихрь замедлил его. Горящий меч и вихрь отталкивали друг друга.

Порыв ветра принес аркебузу к моим ногам. Я подобрал ее и бросился вперед.

Я воспользовался горящим кустом, чтобы поджечь запал, и прицелился в голову горящего человека.

Первая пуля прошла мимо. Он резко развернулся и послал огненный шар в мою сторону. Порыв ветра сбил шар с курса, и он с воем пролетел надо мной.

Второй выстрел также не попал в горящего человека. На этот раз на меня бросились три огромных, как слоны, шара. Порыв ветра пронес меня мимо них и потушил запал.

Побитый, грязный и оглушенный скоростью ветра, я пригнулся и наблюдал за битвой. Огненный меч пытался разрезать вихрь, а вихрь старался рассеять меч. Когда огненные шары неслись к Вайе, ветер отклонял их.