Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 325 (всего у книги 336 страниц)

Глава 8

Чертог, в который Высота привела Луна, выглядел даже роскошнее, чем он ожидал. Лун не мог ни охватить его взглядом, ни понять, какой он формы. Из пола на большом расстоянии друг от друга росли папоротниковые деревья; они касались своими мягкими кронами потолка и благодаря чарам наставников расползались по нему. Гладкие серые стволы были похожи на колонны, и посреди зала бежал неглубокий ручей с водными растениями. Стручки с зернами, что росли под широкими перистыми листьями, были зачарованы и источали свет. Получалось так, что деревья, нуждавшиеся в свете, сами же его и порождали, чем, наверное, радовали арборов, которые очень любили такие изящные решения.

Даже столь огромный чертог вряд ли мог вместить весь двор, но, когда Высота повела Луна среди деревьев, ему показалось, что зал не заполнен и наполовину. Арборы и старшие воины раскладывали на полу коврики и шкуры, садились на них и украдкой поглядывали на Луна, когда тот проходил мимо. Он не видел ни Гнедую, ни Лозу, ни Пушинку, ни одно знакомое лицо и ни одного арбора из тех, что крутились около чертога консортов. Лун подумал, что это не к добру. Он покосился на Высоту. Та старалась казаться невозмутимой, но вид у нее был мрачный.

Наверху зала, в круге деревьев, который изображал лесную поляну, на дорогих шкурах сидели королевы и консорты.

– Это Оникса и ее королевы-дочери, – едва слышным шепотом проговорила Высота. – Ее консорт, Умбра; консорты, занятые королевами, и молодые консорты из рода Ониксы.

Оникса оставалась в крылатом облике; в нем она была больше, а значит, и старше Жемчужины. Если бы она встала, то оказалась бы выше Луна больше чем на голову. Ее чешуя была темно-медной с красной паутинкой, а в золотых украшениях – в браслетах на руках и запястьях, в поясе и в широкой пекторали, – красовались полированные алые камни. Все консорты были в земном облике; Умбра сидел рядом с Ониксой, а остальные полулежали на шкурах позади них. Нескольких Лун узнал – он видел их среди тех, кто сбежал от него в колодце, – и мог не ждать от них поддержки. Другие королевы расположились чуть дальше, а две королевы-дочери сидели рядом со своими братьями-консортами. Судя по виду, они совсем недавно покинули ясли.

Оникса махнула рукой, и Высота подвела Луна к шкуре в первом ряду, в нескольких шагах от Ониксы. Шкура явно лежала так, чтобы отделить его от остальных консортов. Высота замешкалась, видимо, желая остаться, но Оникса склонила голову набок и пристально посмотрела на нее. Высота не то негромко выдохнула, не то зашипела, но затем ушла.

Лун сел. Умбра даже не посмотрел на него, а другие консорты и королевы лишь тайком покосились, после чего быстро отвели взгляды. Оникса глядела прямо на него, но ничего не говорила. «Вот, значит, как. Ну ладно», – без удивления подумал Лун и смиренно вздохнул.

В зале было довольно тихо, слышалось лишь негромкое бормотание арборов и воинов, сидевших поодаль от королевской поляны. Молодой воин, который, похоже, боялся подойти близко, поставил перед Луном тарелку с круглой темно-коричневой хлебной лепешкой и нарезанными кусочками фруктов, желтого и красного. Другие уже начали есть, так что Лун взял один кусочек фрукта. Его голод уже прошел сам собой, а это был дурной знак. Лун заставил себя жевать, надеясь, что, когда принесут мясо, его желудок уже начнет слушаться. Он успел проглотить две дольки фрукта и кусок хлеба, когда Оникса произнесла:

– Значит, это – потерянный отпрыск Малахиты.

– Говорят, что да, – сказал Лун и откусил еще одну дольку фрукта. Через мгновение он увидел, как на него уставились другие консорты, и догадался, что ответа от него не ждали. Что ж, теперь прикусывать язык уже поздно; к тому же, что бы он ни сказал и ни сделал, их мнение о нем не изменится.

Оникса не подала виду, что удивилась, но Лун почувствовал, что разжег ее любопытство.

– И ты сорок циклов жил дикарем в лесу.

– Нет. – Лун нарочно помедлил, прожевал и проглотил фрукт, который камнем лег ему в желудок. – Я сорок циклов жил дикарем в самых разных местах.

Он видел, что консорты и королевы жадно слушают, хотя многие старались притвориться, будто им скучно. Получалось это не у всех. Оникса сказала:

– С земными созданиями.

– Иногда. – Он слизал фруктовый сок с пальцев и прибавил: – Когда они меня пускали.

Шипы Ониксы задрожали. Похоже, самообладание Луна сильно ее бесило. Королева хотела вывести его из равновесия, смутить, заставить лебезить перед ними. Однако она не получила, чего желала. И тогда она спросила:

– В их постелях? – В ее голосе звучало ленивое любопытство и презрение.

Консорты, притворявшиеся, что не слушают, покосились на него. Воины и арборы, сидевшие ближе всего, замолкли.

Лун ощутил, как по нему прошла волна жара. В Тумане Индиго никто никогда об этом не спрашивал, ни Нефрита, ни Звон. Даже Утес, хотя он и так, наверное, знал ответ, ведь Лун говорил ему, что жил с земной женщиной. Лун думал, что для раксура это не важно. «И ты снова ошибся». Он отрезал:

– Тебя это не касается.

Оникса склонила голову набок. Повисла долгая, напряженная пауза.

– Твое воспитание оставляет желать лучшего.

Чей бы травоед мычал. Лун постарался, чтобы его наигранное любопытство прозвучало почти искренне, и спросил:

– А разве не родной двор должен им заниматься? Хотя мои сородичи бросили меня и четверых маленьких арборов умирать в лесу, так что, наверное, с них пример брать не стоит.

Во всем огромном зале повисла тишина. Оникса выпрямилась, поднимая и опуская шипы. Ее голос стал жестче, когда она спросила:

– И твоя бывшая королева из Тумана Индиго ничему тебя не научила?

Конечно же, Оникса прекрасно знала, как ударить в ответ побольнее.

– У нее не хватило времени. Двору пришлось отбиваться от Сквернов.

Оникса замерла, консорты и королевы неловко завозились. Лун надеялся снова подвести к тому, что они бросили детей, ведь в первый раз это так здорово сработало. Однако теперь он, похоже, задел еще одно больное место. Неужели они так напряглись, потому что вспомнили о стародавнем нападении Сквернов на далекую восточную колонию, которое никак не коснулось ни Ониксу, ни юных королев и консортов? Нет, вряд ли.

Решив поддеть их еще раз, Лун сказал:

– Она могла оставить свой двор на милость Сквернов, но не сделала этого. – Кто-то шумно вдохнул, но остальные прислушивались к каждому его слову. – Не всякая королева поступила бы так же…

Оникса вскочила на ноги и одним прыжком пересекла разделявшие их несколько шагов. Шипы королевы топорщились, она была в ярости. Лун откинулся назад, почти что лег на шкуру и стал отползать. В страхе он попытался перемениться, однако его потуги ни к чему не привели, словно он родился и всю жизнь был земным созданием. Лун зарычал на Ониксу – если ему было суждено погибнуть или оказаться избитым на глазах у половины двора, то он хотел хотя бы побороться. Затем Оникса замерла.

В зале что-то заметно переменилось. Оникса вздрогнула и зашипела. Обернувшись, она оказалась перед другой королевой, которая стояла лишь в нескольких шагах от нее.

Размером и телосложением она походила на Ониксу, но если та была медной с красным рисунком, то темно-зеленая чешуя этой королевы казалась почти черной. На секунду Лун подумал, что узоры на ней светло-серого цвета, но затем понял, что это – шрамы; они иссекали все тело и полностью скрывали паутинчатый рисунок. На ней не было никаких украшений, кроме серебряных наперстков на когтях, инкрустированных кристаллами. Королева-сестра не могла быть столь стара и огромна. Это была Малахита.

Она произнесла:

– Ты переходишь черту. – Голос королевы звучал спокойно и бесцветно. Ее шипы даже не дрогнули, но все раксура в зале съежились в комок.

Лун подумал, что она обращается к нему. Однако Оникса сделала шаг назад и с заметным усилием опустила шипы. Она ответила:

– Возможно. Твой отпрыск умеет выводить из себя не хуже, чем ты.

Малахита медленно обвела взглядом зал. Может быть, она хотела посмотреть, кто пришел на ужин, или решала, разорвать Ониксу на части сейчас или сделать это позже. Лун попытался перемениться, надеясь, что Оникса о нем позабыла. Увы, о нем все еще помнила Малахита: с тем же успехом он мог пытаться превратиться в тэта или большого кетеля.

Затем Малахита наклонилась, схватила Луна за руку и без труда подняла его на ноги. Он подавил желание вскрикнуть от испуга. Ему хотелось позвать на помощь, но никто здесь и когтем бы ради него не пошевелил, а Лун желал сохранить хотя бы лицо, если не жизнь.

Королева отпустила его, и он попытался сбежать, однако успел сделать лишь шаг, прежде чем она перехватила его за талию. А затем они взвились вверх.

Прижатый лицом к ее плечу, Лун не видел, куда они движутся. Он почувствовал, как лапы папоротниковых деревьев скользнули по его спине, когда Малахита проскочила через их кроны. Затем его тряхнуло, когда королева ухватилась за что-то на потолке, а после они рванулись в сторону. Свет стал чуть тусклее, пространство вокруг – теснее, и они очутились в коридоре. Лун мог лишь обмякнуть и надеяться, что, если она его уронит, у него появится возможность сбежать.

Малахита миновала два поворота, поднялась наверх, затем по короткому переходу спустилась вниз и очутилась в просторном зале. Внутреннее чутье Луна подсказывало ему, куда они движутся. «В сторону опочивален консортов, но выше». Затем Малахита внезапно остановилась.

Она отпустила Луна, и тот повалился на пол. Ударившись о твердую поверхность, он сжался в комок, откатился в сторону и одним движением очутился на ногах.

Он присел, готовясь прыгнуть – к выходу или к оружию, если что-нибудь подвернется под руку. Однако Малахита взметнулась вверх, прочь от него. Приземлившись на открытом балконе, который выступал из стены на большой высоте, она присела на нем.

Лун настороженно попятился. Он был уверен, что на него вот-вот нападут. Они очутились в большом круглом зале, потолок которого окутывали тени, а стены закручивались, походя на огромную спираль, пронизывающую ствол древа. Белые полированные камни, врезанные в древесину, должны были источать свет, но сейчас горели не все, отчего очертания резьбы на стенах становились размытыми и неясными. Дверные проемы внизу и открытые балконы наверху казались темными провалами. Лун снова попытался перемениться, но не смог. От того, что у него не получалось послушаться собственных инстинктов, кровь стыла в его жилах, и Лун сильно дрожал.

Затем он почувствовал за спиной какое-то шевеление и резко обернулся.

Откуда-то сверху на пол спорхнула молодая королева. Она была чуточку выше Луна, с зеленой чешуей, покрытой бронзовой паутинкой. Королева шагнула к нему, но Лун отшатнулся и предупреждающе зашипел.

Она выставила перед собой руки. Ее когти были втянуты, ладони повернуты к нему.

– Я – твоя сестра, Селадонна.

Лун тупо уставился на нее. До сих пор он не верил, что она существует. Нет, Лун, конечно, не думал, что Лоза и Пушинка ему солгали, он просто… не верил, что она существует.

Селадонна снова попыталась подойти, и он отступил еще на шаг. Она остановилась и неуверенно сказала:

– Ты меня не помнишь.

Луну понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что нужно ответить.

– Нет.

– А я тебя помню. Не очень подробно, обрывочно. Каким ты был и как от тебя пахло. – Селадонна помедлила, а затем встревоженно нахмурилась. – Ты в порядке?

Какой бессмысленный вопрос. Лун сердито мотнул головой и посмотрел наверх, на Малахиту. Она все еще сидела на балконе, возвышаясь над ними.

– Что сейчас произошло?

Селадонна угрюмо посмотрела наверх.

– Хороший вопрос.

Малахита дернула хвостом. Судя по огню, пылавшему в ее темно-зеленых глазах, это означало, что она в ярости. Королева молвила:

– Оникса хорошо знала, что не стоит показывать его двору без моего разрешения.

– А ты вообще собиралась давать разрешение? – ожесточенно спросил Лун. Он был зол, напуган и не понимал, почему пытается рассердить столь опасную королеву, но остановиться не мог. – Ты долго собиралась держать меня в пустом чертоге консортов?

Малахита, как ни странно, лишь отвела взгляд. Лицо Селадонны смягчилось. Она сказала:

– Малахита ждала меня. Она боится.

– Боится? – Меня, что ли, озадаченно подумал Лун. Она точно не могла страшиться боя с ним, ведь Малахита была самой внушительной королевой из всех, кого он встречал, включая Зиму из Изумрудных Сумерек и Жемчужину. Возможно, она боялась, что он дурно повлияет на других консортов – это Лун мог понять. Но с чего бы ей пугаться встречи с ним? Оникса же ничего не боялась.

Малахита продолжала все так же избегать его взгляда. Медленно, неохотно Селадонна произнесла:

– Нам нужно кое-что тебе рассказать. Объяснить. Я не знаю, слышал ли ты…

Из прохода на противоположной стороне зала донеслись шорохи, и внутрь вбежал воин. Увидев Селадонну и Малахиту, он затормозил и принял земной облик. Он был стар, взволнован и тяжело дышал от того, как несся к ним через все древо.

– Простите, я знаю, что вы просили не мешать. Но у входа в колонию ждет праотец. Огромный праотец.

Сердце Луна на миг замерло.

– Праотец? – переспросила Селадонна. Она удивленно посмотрела на Луна. – Откуда?

– Из Тумана Индиго. – Воин тоже осторожно покосился на консорта. – Он говорит, мы забрали то, что принадлежит ему, и если мы его не впустим, то он все здесь разнесет.

У Луна закружилась голова, и он вдруг увидел, что сидит на полу и упирается в него руками, чтобы не упасть. Полированное дерево на ощупь казалось очень теплым, словно он сам внезапно окоченел. Селадонна стояла перед ним на коленях и пыталась заглянуть в лицо, не прикасаясь к нему.

– Что с тобой?

Он попытался сказать: «Ничего», – но не смог выдавить ни звука. Вокруг него поднялся шум, его затошнило, а затем он решил, что, наверное, все-таки стоит прилечь. После его поглотила чернота.

* * *

Лун выплыл из тьмы, когда кто-то похлопал его по щекам – осторожно, но настойчиво, словно сдерживаясь, чтобы не отвесить ему настоящую пощечину. Он лежал на полу, положив голову на чье-то костлявое бедро, и его окружал запах Утеса. Сам Утес говорил:

– Лун, когда ты в последний раз ел?

– Э-э-э, – сипло выдавил Лун. – Я не…

– Идиот. – Утес просунул руку ему под плечи, поднял Луна в сидячее положение, а затем придержал, когда тот чуть не повалился вперед. – Дай сюда.

– Что тебе дать? – прохрипел Лун, и тут же кто-то другой протянул Утесу чашку. Праотец отпил немного, поморщился, затем вложил чашку Луну в руки и сказал:

– Пей.

Лун сделал небольшой глоток, понимая, что если не послушается, то Утес просто вольет жидкость ему в глотку. Питье было теплым, мерзким и очень густым. Лун с отвращением фыркнул. Утес прорычал:

– Пей, я сказал.

Лун заставил себя сделать еще несколько глотков. Хоть варево и было отвратительным, Луна не стошнило, да и в голове прояснилось. Он заморгал и увидел, что сидит, привалившись спиной к Утесу, а Селадонна и наставница Лоза сидят рядом на корточках и с тревогой смотрят на него. За ними, хлеща хвостом, из стороны в сторону ходил темный силуэт Малахиты.

– Отвар поможет ему прийти в себя, но он должен скорее поесть, – сказала Лоза. Она держала в руках голубой сосуд из обожженной глины, от которого исходил неприятный запах. Судя по всему, отвар налили из него. Лоза сокрушенно прибавила: – Я и не заметила, что он не ест.

– Потому что он идиот, – настойчиво повторил Утес.

Праотец ничуть не изменился с того дня, как улетел вместе с арборами и воинами, чтобы вернуть «Валендеру» и «Индалу» семье Нирана. Лун был так рад видеть его, что чуть не завыл, запрокинув голову.

– Я пытался поесть. Но меня все время прерывали. – Он хотел было поставить чашку, но Утес снова вложил ее Луну в руки. Он сделал еще один глоток и поморщился. – Случалось, я обходился без еды гораздо дольше.

– Но ты ведь был расстроен, – возразила Лоза. – Прости, я должна была заметить.

Луну и раньше доводилось голодать и расстраиваться. Хотя, пожалуй, настолько расстроен он не был уже давно.

– Что случилось? – спросил он у Утеса. – Где она?

Праотцу даже не пришлось спрашивать, кого он имеет в виду. Он ответил:

– Произошел несчастный случай. Все живы, но ей пришлось задержаться. Позже расскажу. – Затем Утес сурово посмотрел своим единственным здоровым глазом на Малахиту. – Мы можем решить все мирно. Я просто отведу этого дурня обратно к его королеве, и мы притворимся, что ничего не было.

Похоже, Утес смотрел на произошедшее совсем не так, как Буря, Зефира, Жемчужина или Нефрита. Он явно не считал, что Опаловая Ночь была вправе забрать Луна.

Малахита остановилась и воззрилась на Утеса своими темно-зелеными глазами. Затем изрекла:

– Ваша королева не имела права забрать его себе.

Утес оскалился.

– Может, и так. Но если решим все мирно, то мне не придется рассказывать другим дворам о вашем маленьком секрете.

Малахита замерла, как хищница, которая приготовилась напасть. Лицо Селадонны выражало нечто среднее между обреченностью и гневом. Лоза ахнула и чуть не выронила кувшин.

Малахита негромко, с угрозой спросила:

– Как ты об этом узнал?

– Почуял их запах, – ответил Утес, не отводя взгляд. – Он слабый, но заметный.

Лун потер глаза, пытаясь прояснить зрение, а затем внимательно посмотрел на праотца.

– Чей запах?

У Малахиты дрогнул один шип.

– Сквернов. Он чует Сквернов.

Скверны. С возрастом чутье Утеса стало острее, чем у других раксура, и даже чем у королев. Он ощущал порчу, которую Скверны наложили на старую колонию Тумана Индиго, и издалека почувствовал, что они побывали в Медном Небе. Лун подумал: «Скверны? Здесь? После всего, через что прошел этот двор? После стольких смертей? Да арборы бы с ума сошли. Если только…» Пушинка почти прямо сказала ему, что Скверны поступили с Опаловой Ночью так же, как хотели поступить с Туманом Индиго. «А еще она говорила, что Малахита вызволила тех, кто выжил. Может быть, она вызволила вообще всех». Лун поднял глаза на Малахиту.

– Полукровки. Скверны заставили пленников из восточной колонии плодить полукровок, но ты забрала получившихся детей и привела их сюда.

Утес приподнял брови.

– И давно это было?

– Примерно сорок циклов назад, – отозвался Лун. Малахита не повела и бровью. Тогда он посмотрел на Селадонну. – Они должны быть чуть младше тебя и меня.

Селадонна бросила на Малахиту последний, полный досады взгляд и ответила:

– Да. Так все и было. В нашей колонии живет один консорт и несколько арборов, которые наполовину Скверны. Были и другие, но они умерли во младенчестве. – Она приподняла шипы, обреченно пожимая плечами. – Именно это я и должна была тебе объяснить. Только я надеялась подвести к этому помягче.

Теперь Лун понял, почему в колонии было два чертога консортов и почему его сородичей выселили из тех опочивален, где остановился он. Просто они не хотели, чтобы Лун видел одного конкретного консорта. Он спросил:

– Оникса поэтому так взбесилась, когда я упомянул Сквернов? – Хотя нет, бессмыслица какая-то. Род Ониксы никогда не был на востоке, а значит, полукровки приходились ей лишь очень отдаленной родней.

– Почти, – сказала Селадонна. – Когда Малахита и остальные вернулись сюда, этим двором правила Оникса. Она не хотела оставлять полукровок. Тогда Малахита сразилась с ней и сама стала правящей королевой. Наверное, Оникса решила, что ты об этом знаешь и насмехаешься над ней.

Лун заметил, что Лоза смотрит в пол и хмурится, словно ждет чего-то ужасного. Ее босые ноги были испачканы землей, видимо, она снова трудилась в саду. И Лун вдруг вспомнил, что ни разу не видел ее второго облика.

Он внимательно всмотрелся в профиль наставницы, но не смог разглядеть ничего, что отличало бы ее от обычной арборы. Он спросил:

– Лоза. Ты полукровка?

Она сделала глубокий вдох и потерла лицо.

– Да. Это заметно, когда я меняюсь. Поэтому… я стараюсь не меняться, если нет необходимости. – Она обреченно посмотрела на Утеса. – И ты заметил? Ты поэтому попробовал отвар, который я приготовила для Луна?

– Я попробовал отвар, потому что не доверяю никому из вас, – ответил Утес. – Я чуял, что в этой комнате побывал Скверн, но тебя пока еще не вычислил.

– И что ты теперь будешь делать? – спросила его Малахита.

– Заберу его и улечу. – Утес взял Луна за плечи, отодвинул в сторону и поднялся на ноги. Он был на голову ниже Малахиты, но Луну внезапно показалось, будто праотец занимает в зале гораздо больше места. – Мы без разрешения забрали себе консорта твоего рода, а ты укрываешь в своем дворе Сквернов-полукровок. По-моему, все честно.

Малахита дернула хвостом.

– Ты можешь улететь, когда пожелаешь. Он останется.

Утес склонил голову набок и прищурился.

Селадонна встала.

– Но я ведь только встретилась с ним! Мы столько циклов думали, что он погиб; ты не можешь снова забрать его, вот так сразу. Многие арборы и воины его еще даже не видели.

Лун подумал, что такие мольбы, скорее всего, подействуют на Утеса гораздо сильнее любой угрозы, какую только могла придумать Малахита.

– Зачем вы притащили меня сюда? – спросил он, переводя взгляд с Селадонны на Малахиту.

Селадонна ответила:

– Потому что твое место – с нами. – Она сердито посмотрела на Утеса. – Они не имели права тебя забирать.

Утес остался непоколебим.

– Ваш род много циклов назад отказался от права на него.

Малахита произнесла:

– Я никогда от него не отказывалась. – Она впервые посмотрела Луну в глаза. У него перехватило дыхание. Правящие королевы видели других раксура насквозь, могли прикоснуться к самому сокровенному, потянуть за эти ниточки и соединить их со всем двором. Точно так же работала сила, которая позволяла им удерживать других в земном облике. Лун почувствовал, словно Малахита только что вынула сердце у него из груди.

Будто не зная, что она только что с ним сделала, Малахита продолжила:

– И он не просто так вернулся к нам именно сейчас.

Лун с трудом отвел взгляд и уставился в пол, сопротивляясь этой тяге.

Утес спросил вместо него:

– Это почему?

Малахита отошла в сторону.

– Когда мы вернулись в эту колонию, наши наставники цикл за циклом пытались понять, что же с нами произошло, почему Скверны попытались создать полукровок. Они прочли все наши летописи и отправились к другим дворам, чтобы прошерстить их библиотеки, но никому при этом не рассказывали о том, что мы пережили. За время поисков они не нашли ни одного свидетельства, где бы говорилось, что Скверны пытались сотворить нечто подобное прежде. Они проводили сеансы гаданий, стремясь найти ответ, но так ничего и не выяснили. – Малахита подняла голову. – Однако весь последний цикл наставники предсказывали, что сюда направляется еще одна стая Сквернов и что у них найдутся ответы на наши вопросы.

– Сюда? – Лун пришел в ужас. – В Пределы? – «Нет, только не это. Только не снова».

Утес недоверчиво зашипел.

– Скверны не появлялись здесь уже двести циклов. Они помнят, что случилось в прошлый раз.

– Тогда Пределы были перенаселены, – заметила Малахита. – Быть может, они снова хотят испытать нас.

Лоза прокашлялась и нерешительно сказала:

– Я чувствую ту стаю, как она приближается. Они летят с юго-запада.

– Ты слышишь Сквернов? – спросил у нее Лун. Ему стало любопытно, какие еще способности она получила. Например, дакти-наставники, с которыми довелось столкнуться Туману Индиго, умели заглядывать далеко в будущее, намного дальше, чем обычные наставники.

– Нет. – Лоза содрогнулась. – Но я знаю, где они. Всегда знала. – Судя по выражению ее лица, эта способность была не даром, а проклятием. – Остальные… другие полукровки… не чувствуют их так, как я.

Утес сложил руки на груди. У него все еще был такой вид, словно он говорил с умалишенными, но они его явно заинтересовали.

– И что вы собираетесь с этим делать?

Селадонна ответила:

– В дне полета воина от колонии есть земной город. Мы думаем, что сначала Скверны нападут на него. – Она повернулась к Луну. – Когда ты прилетел, я была там. Пыталась убедить жителей, что им грозит опасность.

Лун уставился на нее.

– Что значит «пыталась»? Ты сказала им, что сюда летят Скверны?

Селадонна зашипела.

– Конечно, сказала. Но они никогда ничего не слышали о Сквернах. И не поверили мне.

– Не поверили. И ты просто улетела, оставила на произвол судьбы целый город, полный земных обитателей, которые вот-вот станут добычей Сквернов и даже не понимают… – Лун шагнул вперед, и у него тут же закружилась голова. Он пошатнулся, и Утес удержал его на ногах, поймав за руку.

Малахита сказала:

– Достаточно.

* * *

Луна вместе с Утесом снова отвели в пустые комнаты консортов, в его опочивальню.

Солнце уже село; за окном, которое выглядывало в колодец, было темно, и свет в комнате источали лишь зачарованные камни в настенной резьбе. Арборы принесли им еду, а затем разбежались, потому что Утес был страшен, особенно когда злился, да и Лун пугал их не меньше. Праотец запретил Луну говорить, пока тот не поест, и он заставил себя проглотить несколько тарелок сырого мяса, хотя почти не чувствовал его вкуса. Скверны-полукровки, воспитанные среди раксура, зловещие предсказания – осмыслить все это за один вечер было трудно. А еще Скверны прямо в тот миг направлялись к земному городу, который был совершенно к ним не готов. Лун словно наяву увидел перед собой Сарасейл; как дакти гонялись по улицам за беззащитными земными обитателями; как кетели пробивали бреши в стенах домов, чтобы вытащить укрывшихся в них жителей. Пламя, растерзанные тела. Нападения Сквернов на города были страшнее, чем налеты на лагеря или маленькие поселения. Собственные дома становились для земных обитателей смертельной ловушкой, а оборонительные сооружения, защищавшие от хищников и других земных племен, не могли спасти их от крылатых Сквернов.

– Вот, смотри, я все съел, – наконец сказал Лун, отодвигая последнюю пустую тарелку. Мясо свинцовой тяжестью легло ему в желудок. – Ты доволен?

– Разве похоже, что я доволен? – Утес расхаживал из стороны в сторону у очага. – Стоит мне на миг отвернуться, как двор начинает трещать по швам. Я столько сил вложил, чтобы вернуть нас в родную колонию, и посмотри, что вы натворили. Ничтожные, неблагодарные дети. Зачем я вообще заводил потомство…

Он повторял одно и то же с того момента, как они ушли из королевского чертога, оставив там Малахиту и остальных. Лун оказался прав: Утес действительно смотрел на требования Опаловой Ночи совсем иначе, чем все остальные. Праотец, похоже, считал, что в Тумане Индиго могли просто отказаться и согласились лишь для того, чтобы досадить лично ему. В самом начале Лун сказал Утесу, что и сам просил остальных послать Опаловую Ночь лесом, но ему сказали, что это невозможно. А теперь Лун и вовсе махнул рукой на то, чтобы переспорить Утеса разумными аргументами. Он лишь заметил:

– Я вообще тебе не родственник.

– Да, и я должен был догадаться, что вся твоя семейка окажется чокнутой. – Утес остановился и уставился на Луна тяжелым взглядом. – Другие королевы к тебе прикасались?

– Можно сказать и так. – Увидев выражение лица праотца, он пояснил: – Буря ударила меня по лицу. Но я швырнул в нее чайником и пошутил о ее мертвой сестре, так что я сам напросился.

– Это ничего. – Утес продолжил мерить шагами опочивальню. – Только Нефрите не говори. Нам и так хватает забот.

– Она правда летит сюда?

– Конечно же она летит… – Утес снова остановился и нахмурился. – Ты думал, что она не прилетит.

Лун отвел глаза к очагу. К его горлу подкатил ком.

– По пути сюда одного из воинов ранил зверь, и нам пришлось задержаться на три дня. Нефрита сказала, что вылетит на следующий день после нас, но, когда мы прилетели, ее здесь не оказалось… – Лун никак не мог поверить, что все происходит наяву. Он пытался заставить себя смириться с тем, что его снова вышвырнули за порог, что он больше никогда не увидит никого из Тумана Индиго – а затем в колонию ворвался Утес, и мир перевернулся. Почти точно так же, как он перевернулся, когда праотец нашел его в лагере корданцев в восточных джунглях.

Утес сел на пятки, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.

– С чего ты решил, что она не прилетит?

– Я же сказал, ее здесь не было. – Лун ушел от прямого ответа, потому что не мог его дать. По крайней мере, так, чтобы этот ответ прозвучал вразумительно. – А еще у Нефриты теперь есть Уголек.

Лицо Утеса выражало искреннее недоумение.

– Кто?

– Консорт, которого ей дали Изумрудные Сумерки, чтобы заменить меня!

– А, тот мальчишка. – Утес отмахнулся. – Он – твоя забота. Я уже целую ораву детей воспитал, и с еще одним возиться не стану.

Лун несколько секунд потрясенно молчал, не зная, что ответить. Затем он нетерпеливо помотал головой, стараясь собраться с мыслями.

– Ты сказал, что произошел какой-то несчастный случай, но никто не пострадал. Что случилось? Еще одна платформа обрушилась?

Утес продолжал пристально смотреть на него, причем так долго, что Луну уже начало казаться, будто его пожирает глазами хищник. Ему даже пришлось подавить желание зарычать. Затем праотец наконец смилостивился и произнес:

– Нет, все случилось на охоте.

Лун от облегчения покрылся испариной, и лишь затем до него дошел смысл того, что сказал Утес.

– На охоте?

– Двое молодых арборов решили разведать платформу в двух деревьях от нас и набрели на логово спящего хищника. – Утес рассеянно почесал шею. – Мы раньше называли их «хватателями». Они похожи на змей, но с длинными руками. Почти не пахнут и не издают звуков, когда двигаются. А этот вообще не шевелился, пока наши умники его не разбудили. К счастью, патруль воинов услышал их крики и смог сдержать хватателя, пока не подоспела Нефрита. – Затем он как бы невзначай прибавил: – Крестец сказал, что тварь была шагов сорок в длину.

– Сорок шагов? Но что… – Лун чувствовал, что Утес чего-то недоговаривает. – Почему же тогда Нефрита не смогла вылететь? Она решила, что рядом прячутся другие твари?

– Она убила хватателя, но тот сломал ей правую руку и рассек плечо.

Лун вскочил на ноги.

– Ты сказал, что никто не пострадал!

– Я не хотел ничего говорить при них. – Утес кивком указал на дверной проем. – Пусть лучше твоя чокнутая семейка считает, что мне на подмогу летит королева.

Настал черед Луна мерить шагами комнату и бороться с желанием немедленно вылететь отсюда и направиться в Туман Индиго.

– Я должен был быть там.

– А я тебе о чем твержу? – сухо сказал Утес.

Лун не обратил на него внимания.

– Она не может летать? И надолго это?

– От перелома она потеряла сознание и приняла облик арборы. Душа боялась, что если она снова переменится, не исцелившись, то травма перейдет на крыло. С тех пор как мы вернулись в колонию, прошло уже… – Утес призадумался. – Да все должно было уже почти срастись. Если я смогу уговорить твою треклятую королеву-мамашу отпустить нас утром, то мы, наверное, поймаем Нефриту по пути, пока она не улетела далеко.