Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 236 (всего у книги 336 страниц)

Проблема Петера

Старик садится и смотрит на экран. Перед монитором лежит необычайная вещь. Она состоит из шести рядов большей частью квадратных кнопок, на которых изображены числа и буквы. При этом эти знаки не имеют смысла при прочтении ни справа налево, ни слева направо.

– Это клавиатура, – говорит Старик.

– Я знаю, – отвечает Петер.

Он действительно это знает, хотя сам никогда не пользуется настоящей клавиатурой. Старик начинает барабанить по клавиатуре всеми десятью пальцами и со скоростью, за которой Петер не может уследить.

– Ну, потом посмотрим, – бормочет он.

– Что вы делаете?

– Я взламываю клиентскую базу сети The Shop.

– Разве это возможно? – спрашивает Петер. – Разве у них нет системы безопасности?

Старик в ответ только смеется.

– Но что будет, если вас вычислят?

Старик нервно смотрит через плечо, потом облегченно вздыхает.

– Что случилось? – спрашивает Петер.

– Мне сейчас показалось, что моя мать подкралась ко мне сзади.

Старик вновь пристально смотрит на экран. Через три минуты и пять секунд Петеру становится скучно, и он спрашивает:

– Почему вы сидите, собственно говоря, за этой стеклянной перегородкой?

– Может быть, ты слышал о биологическом террористическом акте в Стране Количества 9? – спрашивает старик.

Петер мотает головой.

– Группа ученых-расистов разработала искусственный вирус, который поражает людей только с темной кожей. Это была катастрофа. Более ста тысяч людей погибли, пока правительству не удалось создать антидот.

– Это ведь должно было широко освещаться в средствах массовой информации, – удивился Петер. – Почему я ничего об этом не слышал?

– Какой-то алгоритм решил, что тебе это неинтересно.

– Как это все связано со стеклянным ящиком?

– Я защищаю свою ДНК от несанкционированного доступа.

– Что это значит?

– Ничто не должно проникнуть наружу. Каждый волос, каждый волосок от щетины позволит моим врагам секвенировать мою ДНК. И тогда будет возможно не только создать вирус, который целенаправленно воздействует на целые группы населения или даже на всех людей, но также и вирус, который будет направлен на поражение одной-единственной ДНК. Например, моей. Но для этого этим подонкам необходимо сначала получить от меня образец моей ДНК. Но они его не получат!

– У вас паранойя! – восклицает Петер.

– Нет. Я просто лучше информирован, чем ты.

– У вас разве есть враги?

– Не имею понятия.

Неожиданно Старик бьет ладонью по боковой стороне своего монитора.

– Ага. Попался, – говорит Старик. Он читает строки на мониторе. – Странно.

– Что?

– С целью проведения анализа The Shop помещает каждого своего клиента в определенную секцию, так называемый кластер. Например, клиенты из кластера 4096 – это белые мужчины старше шестидесяти четырех лет, которые страдают манией величия, имеют два частных джета и у которых жены, родившиеся в какой-нибудь стране количества, более чем на тридцать два года моложе, чем они.

– И что?

– Ты находишься в кластере 8191: черные женщины в период менопаузы, не имеющие партнера, без собственного дохода, имеющие слабость к старым комедиям с участием Дженнифер Энистон и имеющие как минимум двух кошек.

– Но ведь это абсурд! – восклицает Петер.

Старик окидывает его взглядом.

– Гм, действительно. Мне это и в голову не пришло. – Он смеется. – Извини. Это моя ошибка.

Он опять хлопает ладонью по боковой стороне тяжелого монитора.

Вспыхивает надпись.

– Вот! – говорит Старик. – Ты в категории 8192: белые мужчины моложе тридцати двух лет, с низким доходом, с несколько расистскими тенденциями, с небольшим пенисом и интересом к крупным спортивным соревнованиям.

– Но это тоже не так! – восклицает Петер. – Всем, кто меня знает, известно, что я… э…

– Что ты избегаешь спортивных соревнований?

– В том числе.

Рядом со Стариком стоит кислородный баллон. Он надевает маску баллона на рот и на нос и делает глубокий вдох.

– Значит, Кики права? – спрашивает Петер. – Мой профиль неверный?

Старик кивает.

– И проблема серьезнее, чем ты думаешь. Речь идет не только о твоем лиловом вибраторе в виде угря.

– Дельфина, – поправляет его Петер. – Это дельфин. И, кроме того, он розового цвета.

Старик хихикает.

– Почему проблема серьезнее, чем я думаю? – спрашивает Петер.

– Сеть производит преобразование с помощью морфинга.

– Что это значит?

– Это означает, что каждый индивидуум живет в собственном цифровом мире. Не только результаты поиска, реклама, новости, фильмы и музыка персонифицированы, но также предложения, цены и даже дизайн и структура сети меняются в зависимости от того, кто входит в этот магический зеркальный мир, и даже от того, как он себя чувствует. Если ты сексуально озабочен, то, возможно, повсюду видишь предложения на высокоэротичные леди-боты, если ты в угнетенном состоянии, то они навязывают тебе психотропные средства, а если ты испытываешь страх, то они предлагают тебе концептуальные проекты пистолета для самовыражения. Ты ведь наверняка уже слышал изречение: «Каждый живет в своем собственном мире». В цифровом пространстве это не просто пустая фраза. Это – чистая правда. Ты живешь в твоем собственном мире. Мире, который постоянно подстраивается под тебя.

Старик закрывает глаза и сразу начинает храпеть. Сначала Петер недоумевает, потом стучит по стеклу. Старик открывает глаза и как ни в чем не бывало продолжает говорить.

– Здесь мы не должны допустить ошибку, которую делают многие. Сеть, конечно, приспосабливается не к тебе, а к твоему изображению. К твоим профилям. Теперь ты понимаешь свою проблему? Если твои профили некорректны…

– …тогда я живу в вымышленном мире, – бормочет Петер.

– …тогда ты живешь в вымышленном мире, – повторяет старик, хихикая.

– И как сказал однажды Адорно: «Нет настоящей жизни в фальшивой жизни». Даже если он при этом не думал об интернете…

– А кто такой этот Адорно? – спрашивает Петер.

– Философ. Ты знаешь, кто такой философ?

– Ну, да. Тот, кто пытается самостоятельно решить проблемы путем логики.

Старик опять хихикает.

– То, что ты только что описал, больше напоминает компьютер…

– Я ведь наверняка не единственный, у кого такие проблемы! – восклицает Петер рассерженно. – Почему это не тема для обсуждений?

– Н-да. Возможно, проблема обсуждается, но не в твоей ленте новостей, – говорит Старик. – Или, может быть, дело в том, что многие люди вовсе не замечают, что их профили некорректны. Они просто становятся теми, о ком система думает, что это они.

– Что вы имеете в виду?

– Это алгоритм, который предполагает соучастие! – поясняет Старик и делает пару неловких танцевальных движений. Это выглядит неприятно. Он сам это замечает и останавливается. Он держит клавиатуру на стекле. «Qwertzuiop», – говорит он.

– Что?

– «Qwertzuiop», – повторяет старик. – Ты знаешь, почему буквы на любой клавиатуре расположены так странно?

– Понятия не имею.

– Первые клавиатуры были спроектированы для пишущих машинок, которые работали с так называемыми литерными рычагами. Эти рычаги, к сожалению, имели обыкновение зацепляться один за другой. Поэтому изобретателю К. Л. Шоулзу пришла в голову умная идея, по возможности разделить по расположению наиболее часто повторяющиеся цепочки букв.

– Какое отношение это имеет ко мне? – спрашивает Петер.

– Компьютеры имеют литерные рычаги? – спрашивает старик.

– Нет.

– Почему тогда наши клавиатуры используют все еще «Qwertzuiop», а не, например, якобы намного более эргономичную раскладку клавиатуры «Dvorak»?

– Наверное, потому что слишком многие люди учились печатать на старой клавиатуре.

– Верно. Зависимость от первоначально избранного пути. Решения, принятые в прошлом в отношении направления, трудно изменить на современном этапе. Даже если путь оказался неверным. Теперь ты понимаешь, какое отношение это имеет к тебе?

– Меня это пугает. Но ведь это не мои решения, которые вынуждают меня пойти ложным путем.

– Это правда, – соглашается Старик. – Если система думает, что ты лузер, который тратит свое время на то, чтобы есть джанк-фуд и смотреть трэш-фильмы, то тебе и предлагаются трэш-фильмы и реклама джанкфуд. Тебя связывают с партнершей, которую оценивают так же низко, как и тебя. Если ты ищешь квартиру, тебе предлагают только какую-нибудь «дыру», которая расценивается как подходящая для тебя. Если ты просматриваешь объявления о приеме на работу, то от тебя скрывают предложения, для которых ты имеешь недостаточную квалификацию. Если ты все же сумеешь подать заявление, тебя отсеют специальные алгоритмы задолго до того, как твое досье окажется на письменном столе менеджера по персоналу. Но если кому-то будут предложены варианты «бесполезного», то будет очень непросто не быть «бесполезным». Профиль – это само по себе исполняющееся предсказание. Сама по себе исполняющаяся идентификация. Это функционирует, конечно, и по-другому, если система сочтет тебя крутым парнем. Но, я думаю, это не твоя проблема.

– Нет. – Петер почесал голову. – Если мои профили некорректны, значит, я живу в вымышленном мире.

– Верно, – соглашается Старик. – Это твоя проблема. Это Проблема Петера. О, это звучит прекрасно! Это должно стать устойчивым понятием. Настоящим я нарекаю эту проблему названием «Проблема Петера». Старик хихикает. – Я счастлив от того, что только что создал крылатое выражение. Формулировка, которая переживет своего создателя и войдет в общее словоупотребление. Скоро люди будут произносить фразы типа: «Я увяз по горло в Проблеме Петера. Психиатр будет объяснять своей пациентке: «То, чем вы страдаете, является типичным случаем Проблемы Петера». Или отец будет бранить свою малолетнюю дочь: «Не выпендривайся. Ты себя так ведешь, как будто у тебя Проблема Петера!» Может быть, даже президент однажды скажет: «У нас у всех здесь Проблема Петера!»

– Если мои профили некорректны, значит, я живу в вымышленном мире, – повторяет Петер.

– Ах, даже если все профили корректны, нас бы дискриминировали алгоритмы.

– Но почему? – спрашивает Петер. – Разве машины не должны быть объективны?

– Это чепуха, – говорит Старик. – Вот пример: алгоритм человеческих ресурсов учится, проверяя многочисленные решения, которые менеджеры по персоналу приняли до него. Он устанавливает, что соискатели с черным цветом кожи сверхпропорционально редко принимались на работу. Так что вполне логично вообще не приглашать соискателей с черным цветом кожи. Ты понимаешь? Если впереди в алгоритм включить предрассудки, то они окажутся сзади.

– Расистская машина?

– Хуже. Расистская машина под прикрытием объективности. – Старик хихикает. – Когда я был моложе, – говорит он, – Microsoft издал чат-бот, который должен был учиться, взаимодействуя со своими собеседниками. Он так и сделал. Всего лишь через шестнадцать часов Microsoft убрал бот из сети, так как он отрицал холокост.

– Отрицал что?

– Инициированный Гитлером геноцид евреев.

– Они ничего не упоминали об этом в мюзикле…

– Ну, если это так, – говорит Старик, – тогда наверняка ничего и не произошло…

Петер на минуту задумался. Старик опять заснул. Петер постучал по стеклу, и тот вздрогнул от неожиданности.

– Пожалуйста, измените мой профиль! – взмолился Петер.

– Что я должен сделать?

– Исправьте данные! – попросил Петер. – Сделайте так, чтобы мой профиль действительно отражал мой портрет.

– Твой портрет? – переспросил Старик.

– Да, мой портрет, – подтвердил Петер.

Старик усмехнулся.

– Но кто ты такой?

Этот простой вопрос ввел Петера в три быстро сменяющихся душевных состояния. Первое: досада. Второе: смущение. Третье: ужас.

– Я… – забормотал Петер. – Я…

– Побереги силы, – посоветовал Старик. – Даже если бы ты знал, кто ты, я не смог бы тебе помочь.

– Вы не можете или не хотите?

– Для тебя это одно и то же.

– Почему вы не хотите мне помочь?

– Подсматривать в замочную скважину – это непросто, – признается Старик. – Зачастую это остается тайной. Но если дверь взламывают и переставляют мебель, то каждый входящий в помещение глупец заметит, что здесь произошло что-то странное.

Раздается сигнал, и Старик сразу же хватается за маленькую баночку, вынимает из нее таблетку и начинает ее разжевывать. Он подходит близко к стеклу и шепчет:

– Кроме того, я очень не хотел бы втягиваться в твою историю, так как в ней ты с точки зрения драматургии герой, а я бы тогда выступил в роли ментора. Но проблема со старым, мудрым ментором заключается в том, что у него по статистике действительно мизерные шансы на выживание. Так что я предпочел бы остаться героем моей собственной истории. У меня вообще-то нет желания умирать. Совсем наоборот. Догадайся, сколько мне лет.

– Понятия не имею, – говорит Петер. – Вы старый?

– Старше, – отвечает Старик, усмехаясь. – Намного старше! И я это почти сделал.

– Что сделали?

– Когда-то в ближайшем будущем медицина достигнет точки, в которой каждый год будет происходить технологический прогресс, который позволит продлевать жизнь человека более чем на один год. Ты понимаешь, что это значит?

Петер качает головой.

– Это означает бессмертие, мой мальчик.

– Это звучит страшно.

– И я сделал это почти до этого места! – восклицает Старик, опять усмехаясь.

– А что говорит весь ваш жизненный опыт о моей проблеме? – спрашивает Петер. – Что вы мне посоветуете? Что мне теперь делать?

– Ничего.

– Ничего?

– Ты заметил, что так называемая бинарная система, в которой был выбор только между значениями 0 и 1, постепенно преобразовалась? В так называемую сингулярную систему.

Петер вздыхает.

– Я опять не понимаю.

– Тебе это и не нужно, – отвечает Старик. – В сингулярной системе ты не должен больше принимать решения, так как там есть лишь одно значение: OK.

– Вы меня некоторым образом подавляете.

– Everything’s gonna be alright (англ., Все будет в порядке), – говорит Старик. – Everything’s gonna be OK (англ., Все будет хорошо.). Everything’s gonna be… (англ., Все будет…). – Неожиданно он замолкает. – Ты слышал когда-нибудь о шахматном турке? – спросил он.

– Нет.

– Шахматный турок был роботом. Первым шахматным роботом! По внешности и одежде – турок. Он был создан в 1769 году старого времяисчисления австро-венгерским придворным по имени Вольфганг фон Кемпелен.

– Ага! – восклицает Петер. – Куда вы, черт подери, клоните?

– Когда ему надо было делать ход, автомат поднимал левую руку, передвигал шахматную фигуру и с грохочущим звуком клал руку снова на валик. Робот был сенсацией. Кемпелен ездил по большим городам. Он представлял машину кайзеру в Вене. В Берлине турок даже выиграл партию против Фридриха Великого. Впечатляюще, не так ли?

– Вероятно.

Весь мир изумлялся этой чудо-машине. При этом разгадка была совсем проста. В машине сидел маленький человек, который ею управлял.

Старик рассмеялся.

– Что здесь смешного? – удивился Петер.

– И мы сегодня люди, в которых прячутся маленькие машины, которые нами управляют. Ровно в другом направлении, ты понимаешь? – Он четыре раза дергает за мочку своего уха. – Смешно, правда?

– Нормально, – бормочет Петер.

– Ты должен поставить себе следующий вопрос: действительно ли мы живем при диктатуре, методы которой настолько тонки, что никто не замечает, что мы живем при диктатуре? И вслед за этим ты должен поставить себе следующий вопрос: можно ли вообще говорить о диктатуре, если никто не замечает, что это диктатура? Если никто не чувствует, что у него отобрали свободу? И свобода ведь ни в коем случае не запрещена в Стране Качества. Она в настоящее время максимум не предоставляется. – Старик зевает. – Ты, собственно говоря, знаешь, почему это называется «сетью»?

– Потому что нас в нее поймали, – отвечает Петер.

– Нет, – возражает Старик. – Потому что нас в нее… Минуту. Это ведь тебе Кики проговорилась!

Рядом со Стариком начинает звенеть аналоговый будильник.

– А теперь иди, – говорит он Петеру. – Мне нужно спать. Иначе у меня начнется мигрень.

– Но… – начал Петер.

– Ты можешь прийти снова, – говорит Старик. – Я нахожу твою глупость бодрящей.

– У меня еще один вопрос, – говорит Петер. – Женщина, которая меня к вам послала… Кики… Как я могу увидеть ее снова?

Старик усмехается.

– Так как? – спрашивает Петер. – Как?

– Она обладает сильным воздействием на всех мужчин твоего возраста. Но – и, пожалуйста, не обижайся на меня – я постоянно замечаю, что она, похоже, оказывает огромную силу притяжения на безнадежных неудачников.

Денежные автоматы

Благодаря дигитализации и сопутствующей ей автоматизации в Стране Качества потеряло свои рабочие места такое количество людей, что под угрозой оказалось массовое потребление – основа капиталистической экономической системы. Очень многие люди жили очень скромно и просто не имели достаточно средств, чтобы хоть как-то покупать необходимые товары, как им бы этого хотелось. К счастью, какому-то технократу из Партии прогресса пришла в голову идея, которая воспрепятствовала развалу экономической системы. Правительство заказало в «My Robot – Роботы для тебя и меня» огромное число торговых роботов-андроидов, единственной целью жизни которых является потребление. Этим денежным автоматам, как их называют в народе, Страна Качества месяц за месяцем выделяет значительные финансовые средства, чтобы поддерживать рыночную экономику. Андроиды перемещаются по торговому центру и по совершенно загадочным правилам покупают всякие безделушки, финтифлюшки и разные причиндалы.

Но тебе не стоит беспокоиться, что какой-нибудь торговый робот уведет у тебя из-под носа последний элегантный жакет Armani! Денежные автоматы покупают товары исключительно низкого и среднего ценового сегмента. Рынок товаров класса «люкс» не нуждается в государственной поддержке. Он функционирует лучше, чем когда-либо.

Утомление

The Shop, самая популярная в мире торгово-посылочная фирма, четыре года тому назад выгодно приобрела неиспользуемый космодром Города Качества и превратила его в офлайновый Торговый центр. Великолепная идея! Практически это виртуальный универмаг, только то, что внутри, – настоящее. И если вы подобрали себе какой-нибудь товар, то время его доставки составит сенсационные ноль секунд.

Кики сидит в Торговом центре за стойкой открытого кафетерия и наблюдает за мужчиной, который то и дело бьется головой о стену. По какой-то непонятной для Кики причине сумасшедший неожиданно останавливается и направляется как ни в чем не бывало к кафетерию. Он заказывает себе зеленый смузи и садится на барный табурет возле Кики.

– Что это было только что? – спрашивает Кики.

– Вы имеете в виду то, что я бился головой о стену?

– Нет, – отвечает Кики. – Импульс я могу понять. Почему вы прекратили это делать?

– Я закончил полуденный ритуал.

– Понятно. Это объясняет все.

– Я член одной относительно новой религиозной общины, – говорит мужчина.

– Да?

– Мы верим в доброго божественного создателя, который, однако, во время создания, к сожалению, допустил катастрофические просчеты.

– Ага.

– Мы последователи Теории ограниченного дизайна.

Кики усмехается.

– Я должна признаться, что утверждение, будто человечество возникло в результате просчета Бога, представляется мне более вероятным, чем мифы о сотворении мира всех прочих известных мне религий.

– Из-за множества трудностей, которые причиняет жизнь в этом глупом мире, мы говорим не о сотворении, а об утомлении.

Кики снова ухмыляется.

– В этом нет вовсе ничего смешного, – говорит мужчина. – Просчет ведь может случиться у каждого.

– Понятно.

– Мы не карнавальное общество! В наших рядах много инженеров, архитекторов и политиков высокого уровня.

– Я охотно верю, – говорит Кики. – А при чем тут голова и стена?

– Это Стена плача для приверженцев ограниченного дизайна. Одно из наших самых святых мест.

– Вот как?

– Проектировщики космодрома при строительстве предусмотрели, правда, все важное – магазины, рестораны и бюро путешествий. Но незадолго до открытия им пришло в голову, что они забыли о площадках для запуска и приземления космических кораблей. Но для этого уже не было места. Кстати, проектировщики – мои очень авторитетные братья по вере.

Мужчина указал рукой себе за спину.

– Там за стеной должен был располагаться выход 1, – говорит он.

– И вы в этой катастрофе также принимали участие, – спрашивает Кики.

– Нет, нет, – отвечает мужчина. – Я исследователь в Quality Corp, концерне, который делает твою жизнь лучше. – Он наклоняется к Кики и шепчет: – Я даже некоторое время терзал Джона Наша.

– Правда?

– Я пытался создать искусственный интеллект, который ориентируется на человеческий мозг. – Он чуть смущенно откашлялся. – К сожалению, это привело прежде всего к машинам, которые постоянно забывали вещи.

Кики делает глоток кофе.

– Вы знали, что полноценный код между тем возникает путем скрещивания различных искусственных интеллектов? – спрашивает инженер. – При этом существуют мутации точно как при эволюции, только это происходит значительно быстрее.

Кики кивает.

– Конечно, никогда до конца не известно, что при этом получится, – говорит мужчина. – Можно только строить прогнозы. Точно так же, когда скрещиваются два человека. Кстати, меня зовут Пауль.

Кики задается вопросом, какая последовательность в ее генетическом коде делает ее такой притягательной для конченых идиотов.

– Вот, – говорит Пауль непосредственно и показывает Кики на своем айпаде качества фото маленькой девочки. – Прелестная, правда?

– Да, – соглашается Кики ради вежливости. – Твоя дочка?

– Нет, нет, – говорит инженер. – Это могла бы быть наша дочка. Сейчас существует прибор поиска партнера, который прогнозирует, как могут выглядеть наследники при союзе с любой из женщин, находящихся в данном помещении. Прибор называется «КИНДЕР». Если бы ты тоже активировала свои ДНК-данные, то прогноз был бы еще лучше.

– Что?

– Тот, у кого есть прибор «КИНДЕР», может совсем просто вступать в беседу с симпатичными женщинами.

– Кто это сказал?

– Реклама прибора «КИНДЕР».

– Этот прибор разработал тоже один из твоих единоверцев?

– Откуда вы это знаете?

– Могу я дать тебе один совет? – говорит Кики. – Большинство женщин скорее привлекает КИНДЕР-сюрприз.

Неожиданно, прямо-таки из ничего, перед Кики появляется тот самый фрик с вибратором в виде дельфина. К счастью, на сей раз без вибратора. Тем не менее Кики приходит в замешательство.

– Привет, – говорит Петер. – Э… Я хотел тебя спросить… Короче… Может быть, я могу пригласить тебя на чашку кофе?

Кики кивает на полупустую чашку с кофе.

– Э… я имел в виду на кофе у меня. Или, может быть, у тебя, короче… – он бросает взгляд на мужчину рядом с Кики. – Это твой друг?

Кики громко смеется.

– Ты смешной, – говорит она. – И не очень высокого мнения о моем вкусе.

Инженер, явно задетый такими словами, пересаживается к другой симпатичной женщине, чтобы поговорить с ней о приборе «КИНДЕР».

– Кто это был? – спрашивает Петер.

– Это был Пауль, – отвечает Кики.

– А кто такой этот Пауль?

Кики не отвечает. Петер указывает на частично съеденный фруктовый салат.

– Ты еще будешь доедать? Можно мне попробовать? Этот фрукт я еще никогда не ел. Я, собственно говоря, начал составлять список вещей, которые я люблю и которые не люблю. Я пытаюсь попробовать все, с чем я еще не знаком, и…

Мимо них, взволнованно перебрасываясь фразами, пробегает группа денежных автоматов. Не обращая внимания на Петера, Кики вскакивает, выходит из кафетерия и следует за группой. Петер спешит вслед за ней.

– Это означает «нет»? – спрашивает он. – Я имею в виду кофе?

– Ты разбираешься в денежных автоматах? – спрашивает Кики.

– А это нужно? С чего ты взяла?

– Ты утилизатор машин или нет?

– Откуда ты знаешь? Глупый вопрос.

– Так ты разбираешься в денежных автоматах?

– У меня их никогда не было в качестве э… клиентов.

Кики наблюдает за группой андроидов перед ними.

– Тебе известно, – спрашивает она, – что денежные автоматы во время их ежедневных закупочных экскурсий любят сбиваться в небольшие группы? Посмотри-ка.

Денежные автоматы встречают другую группу торговых ботов, и все начинают радостно визжать.

– Я все время задаюсь вопросом, – говорит Кики, – действительно ли машины только пытаются имитировать человеческое поведение или это осознанная пародия?

– А что они, собственно говоря, делают со всей этой хренью, которую они покупают?

– Хороший вопрос. Не имею понятия.

Кики обгоняет один из денежных автоматов и, проходя мимо него, прикрепляет к его голове магнитный микробот. Микробот ползет на нужное место и врезается в мозг своего хозяина. Список покупок Кики загорается в его системе.

– Многих, конечно, просто обворовывают, – шепчет Кики. Как по команде из-за угла появляется охранник.

– Черт, – бормочет Кики.

– Что случилось? – спрашивает Петер, и в этот самый момент Кики хватает его, вертит его между собой и охранником, потом прислоняется к витрине, притягивает Петера к себе и начинает его целовать.

Охранник равнодушно проходит мимо. Когда он исчезает за ближайшим углом, Кики отталкивает Петера от себя.

– Вот это, с языком, тебе никто не позволял, – говорит она.

Петер совершенно обескуражен.

– К счастью, они здесь, внутри, не используют CPU, – говорит Кики.

– Что?

– Crime Prevention Units[705]. Роботы-полицейские, которые рассчитывают, кто в будущем, возможно, совершит преступление, и арестовывают его в профилактических целях. Сначала они просто ходили по Торговому центру, но люди чувствовали себя дискомфортно, когда совершали покупки.

– Ты их боишься?

– Боюсь? Фи! Меня зовут Кики Неизвестная. И я дочь моей матери.

– Кики Неизвестная, – повторяет Петер.

– Совершенно верно, – соглашается Кики. – И для меня это спортивная забава – оставаться не поддающейся вычислению.

Поэтому Кики неожиданно разворачивается и идет в обратном направлении, откуда она только что пришла. Она поспешно входит в аптекарский магазин и регистрируется при входе с помощью своего собственного кредитного чипа. Она покупает валиум, презервативы, десять упаковок теста на беременность, журнал о нахлысте[706], две штуки жисоса и машинку для сортировки черники. Кики улыбается. Это даст алгоритму пищу для размышлений. Петер все еще стоит у двери аптекарского магазина.

– Я не хочу тебя нервировать, – говорит он, – но вернемся к кофе… Я живу действительно недалеко отсюда.

Через шестнадцать минут оба стоят на парковочной площадке и ждут. Денежный автомат выходит из здания космодрома.

– Отлично, – говорит Кики.

Торговый бот ставит перед Кики четыре заполненных пакета и снова исчезает внутри здания.

– Ну, хорошо, Петер Безработный, – говорит Кики. – Идем к тебе. Но ты должен мне помочь это все отнести.

И она пошла вперед, не прихватив ни одного пакета.

Туристические объекты

Фестиваль в Прогрессе, современная архитектура в Гроусе, Музей техники в Диджитале или, еще лучше, Фьюжн-кухня в Профите? Кто путешествует по Стране Качества, сталкивается с проблемой выбора. Только один-единственный город, разумеется, не может отсутствовать в маршруте поездки. Город Качества! О, Город Качества, место притяжения всего человечества! Король городов! Столица свободного мира! Тебе известно, что действие 81,92 процента всех современных романов, сериалов и кинофильмов происходит в Городе Качества? Многие люди знают об улицах Города Качества значительно больше, чем об улицах своей собственной родной деревни.

Не считая живописные уголки на побережье и в горах, которые являются скорее исключением, сельские области Страны Качества предлагают мало достопримечательностей для туристов всего мира, разве что они проявляют повышенный интерес к гигантским площадям с монокультурами.