Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 109 (всего у книги 336 страниц)

54. Охота на Валатею

(Рассказ Гризта)

Гризт размышлял, не шутит ли над ним какая-нибудь космическая сила. На короткое время он предположил, что Валатея ушла в горы, преследуя Реваррика, и если это было так – она вполне могла стать сопутствующим ущербом, хотя он все-таки надеялся, что этого не произойдет. Горы Раэнены были огромны. Здесь могли жить, путешествуя по их вершинам и долинам и никогда не встречаясь, множество драконов. И точно так же могли никогда не встретиться королева ванэ и ворасский волшебник.

Найти ее было бы не столько удачей, сколько искусством.

Фортуна была на его стороне, или, скорее, на стороне дретов. Заглянув в добрую дюжину их поселений, или, точнее, вежливо появившись у входа в бункер, он наконец столкнулся с теми, кто видел проходившую мимо женщину-ванэ. Они умоляли его не следовать за ней; она явно была полной дурой. Они сказали ей, что в этом районе развлекается дракон, но она не вняла их предупреждению.

Какой именно дракон? Назвать его точно не мог никто, но все слышали его рев. Никому и в голову не пришло рискнуть подняться над землей, чтоб его опознать.

Так что Гризту пришлось выяснять это на собственном горьком опыте. По крайней мере, он знал, что Валатея была жива. Или, по крайней мере, она все еще была жива, чтобы обменяться чем-то полезным с этим конкретным поселением дретов.

Неделю спустя он опознал дракона. Некоторых всегда легче заметить, чем остальных. Шаранакал, как правило, создавал вулканическую активность везде, куда бы он ни направлялся, и редко удалялся от воды. Баэлош предпочитал держаться ниже линии деревьев, а Горокай… Ну, дреты не опознали бы в Горокае дракона. Они бы не ошиблись по поводу Мориоса, и они бы никогда не услышали Дрехемию, которая проскользнула бы в их мир незримой чумой. Роламар и Ксалома принесли бы с собой истории о ходячих мертвецах, хотя в совершенно разных вариантах. И по понятным причинам Реваррик больше не был кандидатом.

Оставалась Эйанаррик.

Если бы Гризт искал кого-нибудь, кроме Валатеи, если бы предупреждение Реваррика не упоминать о нем все еще не отдавалось эхом в голове Гризта, он мог бы вернуться за превратившимся в дракона волшебником. Способность Реваррика управлять драконами была бы весьма кстати. Но учитывая, что они могли столкнуться с Валатеей, это было весьма рискованно.

Гризт перестал разыскивать Валатею и начал выслеживать драконицу. Там, где он найдет одну, он отыщет и другую.

Это оказалось и легче, и труднее, чем ожидал Гризт. Легче, потому что ему нужно было всего лишь найти самую мощную бурю в горах и обнаружить в ее самом сердце Эйанаррик. Труднее, потому что ему не особенно хотелось наткнуться на дракона посреди метели.

Разыскивая укрытие, он услышал сильный грохот. Он глянул вверх, на горы, из-за снега не было ничего видно. И все же звук был весьма характерен.

– Ой… – начал он, но было уже поздно.

Лавина настигла его.

Проснувшись, Гризт обнаружил, что он лежит на земле в пещере. Ран, судя по ощущениям, у него не было. Да что там ран, у него не было даже синяков – а ведь они должны были быть наименьшей из травм после того, как тонны снега упали на голову. Кто-то спас его, переместил сюда и исцелил.

Температура воздуха была весьма комфортной. В центре был разведен большой костер, дым от которого просачивался через маленькую трубу в потолке. Входа в пещеру Гризт со своего места разглядеть не мог.

У огня сидела женщина, которую он искал.

Валатея походила на завернутый в меха цветок, на что-то хрупкое и деликатное, что никак не могло выжить при зимнем холоде. Ее волосы, мягкие, как клубы тумана, были заплетены вокруг головы в замысловатые косы, подчеркивая лицо в форме сердца. На коленях у нее лежал раскрытый блокнот, в котором она что-то писала. Гризт сел, и она отложила перо.

– Спасибо, – сказал Гризт. – Если бы ты меня не нашла, следующей весной я стал бы обедом для какой-нибудь счастливой стаи волков.

– Это место не подходит для того, чтобы бродить снаружи, Гризт, – сказала она. – Даже для такого, как ты. Надеюсь, то, что ты ищешь, того стоило.

– Думаю, мы с этим разберемся, раз уж ты та, кого я… Подожди. Откуда ты знаешь мое имя? – Он подошел поближе к огню, на котором стоял котелок с чем-то горячим.

Ее улыбка была доброй:

– Кроме богов-королей, в мире остался всего один ворас. Так что ты, должно быть, Гризт. Пожалуйста, угощайся.

– Как ты узнала, что я выжил? – Ее логика была здравой, но Гризт считал, что до этого ему как-то удавалось избежать чужого внимания. Рядом с котелком стояла миска, и он зачерпнул себе порцию. На вид это была каша, но ему было все равно, какова она на вкус, – главное, чтоб она была теплая.

– Ноферо назвал мне твое имя, – призналась Валатея, назвав имя покойного главы ворасской Ассамблеи. – Он попросил меня взглянуть на ритуал и дать по нему отзыв. Я предположила, что ты не пострадаешь, поскольку держишь меч.

– Ноферо обращался к тебе? – Гризт заморгал. – Ты, должно быть, обалденная волшебница.

– Он уважал мое мнение, – поправила его Валатея. – Мир стал гораздо меньше после того, как он исчез. – Она вытащила из сумки лоскут ткани, повертела его в руках и подула на него, отчего тот затвердел и заблестел, как отполированная посуда, а она наложила в сотворенную чашу порцию для себя. – Чем я обязана твоему визиту? И как ты узнал, где я?

– О, твой муж сказал, что ты в горах охотишься на драконов.

– Охочусь? Нет. Учусь. – Валатея подняла свой дневник, заполненные страницы в котором были исписаны аккуратным, четким почерком. – Я все еще надеюсь, что найду способ обратить вспять случившееся. Я чувствую… ответственность за это.

Гризт протер глаза и отставил миску в сторону.

– Прошу прощения? Это ведь не твоя вина.

– О, пусть и немного, но это моя вина, – сказала она. – Что ты помнишь о политике? Из старых времен?

– Ну, я всегда помнил, что нужно голосовать, но… – Гризту вдруг стало не по себе. – Честно говоря, я не обращал на нее особого внимания. Я никогда не баллотировался на должность и не занимался ничем подобным. Я не был кем-то важным.

– А теперь ты очень важен, – заметила она. – Как меняется мир. Но, я полагаю, ты помнишь Наставников?

Гризт нахмурился.

– Они были многонациональной группой, верно? Их лидером была… э-э… – Он прикусил губу и прищурился. – Кажется, Авал?

Валатея улыбнулась.

– Я давно не слышала этого имени. Я была главой Наставников. А это означало, помимо прочих наших обязанностей, что выбор, кого сделать Стражами, выпал на нашу долю. На мою долю. Я одобрила всех до единого.

– Ух ты… Э-э, я понятия не имел… – Гризт сглотнул. Неудивительно, что Реваррик думал, что она не будет его поклонницей. Если она была тем, кто одобрил людей, ставших Стражами, то, вероятно, она также была тем, кто сказал, кто никогда не станет Стражем.

То есть – Реваррик.

– Так что ты можешь понять, почему я чувствую себя виноватой.

– Но ведь этот беспорядок устроил не один из Восьми, – сказал Гризт. Он решил не упоминать, как он только что пробудил виновника всего этого от тысячелетнего безумия и заключил с ним договор. Не стоит лишний раз искать неприятностей.

– Нет, – ответила Валатея. – Ноферо считал, во всем виноваты демоны, но я-то знаю лучше. С самого начала я знала, что это не так. – Она отвела взгляд. – Мне следовало гораздо раньше понять, насколько амбициозен Реваррик. Один мой друг даже пытался предупредить меня, что он завидует своему брату, Саррику, что Реваррик взбешен, что я не разрешила ему принять участие в ритуале. Но я думала, что эмоции моего друга затуманили рассудок.

– Зачем ты подпустила его к ритуалу, если ты…

Она издала нечленораздельный, раздраженный звук.

– Реваррик изобрел ритуал! Он создал Восемь Стражей. Я знала, что он эгоистичен, но думала, что он по-прежнему сосредоточен на победе над демонами. Разве мог кто-то подумать, что он хочет уничтожить или, по крайней мере, вытеснить то, что сам создал? – Она обмякла, сдулась, от гнева, звучавшего в ее голосе, остался лишь легкий намек. – Ты с ним когда-нибудь встречался?

– С Реварриком? Я, э-э-э… Пару раз присутствовал на его лекциях…

Она криво улыбнулась.

– Я знала его гораздо лучше. Нет… – Она увидела, как расширились глаза Гризта, и поправилась: – Не так. Мы никогда не были друзьями, не говоря уже о любовниках. Но мне нравится думать, что он уважал меня. Может быть, я дура, раз так думаю. Реваррик был великолепным, очаровательным и очень страстным. Но вдобавок он был самовлюбленным, прекрасно манипулировал людьми и был совершенно лишен угрызений совести. Разве человек, столь убежденный в своей правоте, может испытывать сомнения или чувство вины? В конце концов, обычно он был прав. Но на этот раз, – Валатея сжала губы в тонкую линию, – Реваррик ожидал, что я дам ему роль, которую я вместо этого дала Аргасу. Он никогда не протестовал против моего решения. Реваррик провел ритуал идеально и привязал Аргаса к правильной концепции. Но я думаю, что именно в этот момент он начал думать обо всех Наставниках – особенно обо мне – как о своих врагах. В тот момент, когда он почувствовал, что мы его предали. В тот момент, когда он начал строить свои планы относительно повторения ритуала, который вышел боком.

Она указала туда, где, вероятно, находился вход в пещеру.

– Я чувствую себя ужасно из-за людей, которых он втянул в этот ритуал, из-за тех, кто закончил так… Я уверена, никто из них не ожидал, что в конце концов превратится в монстра. Я все еще надеюсь, что смогу найти лекарство.

Гризт начал было объяснять насчет Краеугольных Камней, но сразу же осекся, хоть он и был с ней согласен, но в то же время он был согласен не со всем. Разговоры, которые он вел с некоторыми драконами, наводили на мысль, что они не столь уж заблуждались в цели ритуала. Заслуживают ли эти богоподобные существа, предавшие свои семьи, исцеления? Может быть. А может, и нет.

Единственная причина, по которой он вылечил Реваррика, заключалась в том, что у него не было другого выбора.

– Я пытаюсь воскресить Восемь Стражей, – наконец сказал Гризт. – Я думал… ты могла бы мне помочь.

Она смотрела на него через мерцающий костер, и его отражение плясало в ее огромных фиалковых глазах. Валатея молчала.

– Ну, во всяком случае, семь Стражей. Я старался веками, но всегда сталкивался с одной и той же проблемой.

– Неспособность смертной материи вместить такой уровень тенье.

Гризт изо всех сил старался не показать своего разочарования. То, что она сразу поняла, в чем проблема, означало, что она уже обдумала этот вопрос. А значит, она уже пыталась ее разрешить.

А значит, она уже потерпела неудачу. Он наклонился вперед, как будто она не говорила, что не может ему помочь.

– Кое-кто сказал мне, что ты лучшая, когда дело касается биологической магии. Я надеялся, что ты увидишь что-то, что я пропустил.

Королева вздохнула:

– Даже если бы я это сделала, это открытие было бы несущественным. Я провела достаточно исследований, чтобы понять, что семь Стражей, убитых рукой Вол-Карота, находятся вне нашей досягаемости. Их души отделены от тел, да, но эти души… рассеяны. Разобщены. Растеклись подобно маслу по вселенским водам. Как можно их сконцентрировать, чтоб потом поместить в тело?

Гризт пожал плечами:

– О, я придумал это много веков назад.

Валатея уставилась на него.

– Каким образом?

– Очень просто. Души не хотят быть – как ты это назвала? – рассеянными. Они хотят быть цельными. Дай им возможность, и они переформируются. Они оживут. Так хочет вселенная. Проблема в том, что без тела, в котором они могли бы жить, у них никогда не было достаточно времени, чтобы разжечь мыслительные процессы, и они просто… – Он сжал пальцы в кулак, а затем внезапно разжал ладонь.

– Может быть, это возможно во Втором Мире, где не требуется физическое тело?

– Я думал об этом, но они были убиты не во Втором Мире. Они были в первую очередь убиты здесь. У меня нет возможности заставить их души пересечь Завесу. Кроме того, души не могут направлять тенье без физического тела, поддерживающего обмен. Если бы это было так просто, Стражи возродились бы сами[613].

Королева Валатея доела кашу и отставила миску в сторону.

– Интересная дилемма. Но тогда, я полагаю, если бы существовало простое решение, кто-нибудь из нас придумал бы что-нибудь много веков назад.

Гризт попытался не показать, как он разочарован.

– Неужели нет ничего, что можно сделать? – Он выдохнул. – Тюрьма Вол-Карота рушится.

Ее фиалковые глаза расширились.

– Она должна была стоять вечно.

– Этого не произойдет, – сказал Гризт. – Нам нужно вернуть Восьмерых.

Сейчас она казалась такой маленькой и столь похожей на ребенка, а тени, что падали на стену пещеры за ней, казались такими огромными… Гризту подумалось, что он рассказывает страшные истории у костра в лагере. Просто эта страшная история оказалась правдой.

Валатея промолчала. Она пристально смотрела на горящие угли, словно там мог найтись ответ.

Наконец она заговорила:

– Через несколько сотен лет после Катаклизма отдельная молодежь из моего народа стала… недовольна. Они предполагали, что эти новые смертные ворасы представляют угрозу, что они слишком недолговечны, чтобы помнить или соблюдать старые соглашения между нами. Они верили, что с потерей ворасских знаний ваш народ выродится.

Гризт скорчил гримасу:

– Они не ошиблись.

– Опять же, мы должны были прислушаться, – сказала Валатея, – посочувствовать заботам тех, кто моложе нас. По иронии судьбы точно так же, как мы, ванэ, когда-то были моложе наших родителей – ворасов. Но мы этого не сделали и не собирались делать, и поэтому в конце концов большая часть нашего народа ушла. Они мигрировали в летние земли, которые мы храним, и объявили себя суверенной нацией.

Гризт подавил свой порыв сказать ей, чтобы она переходила к сути всей этой пакости.

– Понимаю, – солгал он.

Она улыбнулась.

– Сомневаюсь. Я рассказываю историю очень уклончиво. И ужасно скучно, я так полагаю. Но, видишь ли, в джунглях Манола есть особое дерево. Достаточно особое для того, чтобы вместить тенье Стража. Я не знаю ни одного другого живого существа, способного сделать это, или, по крайней мере, ни одного другого разумного живого существа. Я рекомендую тебе начать с Галавы. Она может сформировать тела, необходимые для остальных. – Королева помолчала. – Прошу прощения. Это было грубо с моей стороны, и я уверена, ты уже об этом подумал.

– Не беспокойся об этом. – Гризт выпрямился. – Значит, если ванэ из Манола теперь отдельный народ…

– Есть некоторая напряженность, но в целом мы в дружеских отношениях. И Владыка Хаэвац поможет тебе. В конце концов, она дочь Хамезры.

Глаза Гризта расширились. Пусть Хамезра и была Стражем, но она не была ванэ. А это означало, что ванэ, ушедшие в Манол, были весьма непредубежденными.

– Я попробую. Спасибо.

Валатея кивнула.

– Если хочешь, я с радостью открою тебе врата и познакомлю с местными. Как и моя нация, жители Манола не всегда дружелюбны к незнакомцам, которые появляются без предупреждения.

– Опять же, это было бы очень любезно с твоей стороны. – Гризт вдруг почувствовал, что это может сработать.

– С учетом сказанного, рассматривал ли ты возможность… не воскрешать… Восьмерых?

– Что? Я предполагал, что из всех людей ты первая захочешь увидеть их возвращение! – Реваррик был бы просто поражен, узнав, что Валатея разделяет его отвращение к этой идее.

Она поджала губы:

– Я еще не решила этого.

Гризт не ожидал, что получит от нее отпор.

– Они нам нужны!

– Возможно, – согласилась она, – но задай себе вопрос. Семь из Восьми были разбросаны по всей вселенной уже более тысячи лет. Если ты вновь соединишь их, что ты принесешь обратно?

55. Окно в прошлые жизни

(Рассказ Кирина)

Само заклинание было почти раздражающе простым, построенным на том, что Джанель узнала о чародейской магии от Сулесс, и некоторых творческих догадках с моей стороны. Должен сказать, что, по-моему, она была права насчет нашей связи, потому что я не знаю, получилось бы это так же легко с кем-то другим.

Мы позволили заклинанию завладеть нами, потонув в том, что было не совсем сном, погрузившись в себя в поисках скрытых секретов и уходя все глубже, раньше… в то время, когда мы еще не были собой.

Мне снились чужие воспоминания. Какая-то часть меня с самого начала знала, что это воспоминания Джанель. Я действительно не знал, как это сработает. Наверное, я думал, что увижу свои воспоминания, а она увидит свои. Но нет, похоже, нам пришлось поделиться ими друг с другом.

Однако ее воспоминания казались реальными. Свежими, яркими, колючими, колкими.

Красивыми.

(Воспоминания Джанель)

Убежища моргаджей – временные, мимолетные творения, построенные на древних обломках, подвешенные внутри магических стен, пронизанные синим и серым. Вокруг них простирается силуэт города, мертвого на протяжении тысячелетий. Рослые, мощные воины рыщут по улицам, безмолвно патрулируя Мертвый Город в поисках незваных гостей.

Я наблюдаю за работой мужчин, пребывая в уверенности, что они не обратят на меня никакого внимания. Сухие Матери объявили меня неприкасаемой, святой – гошал. Я смотрю на тонкий шелковый шарф, обернутый вокруг моего спелого живота, – блестящий разряженный шелк переливается всеми цветами радуги и кажется таким тонким, что разорвать ткань мог бы порыв любого ветерка. Но, насколько я знаю, ничто не способно порвать эту ткань. Пусть я и не гошал, но ткань определенно да.

– Мать Вамара будет говорить с тобой, – сообщает мне моргадж. Он так молод, он совсем недавно освободился от детских одеяний и, вероятно, жаждет присоединиться к вторжению в Куур, чтобы доказать, насколько он ценен.

Я бросаю взгляд на палатку, в которой спала, на арфу, лежащую у укрепленной магией стены. Меня так и подмывает взять с собой Валатею – так уж получилось, Сухие Матери любят музыку, но, если бы они хотели ее послушать, посланник так бы и сказал.

Я киваю и следую за ним, не говоря ни слова.

Вамара – самая неуловимая из Сухих Матерей, старая, злобная и внушающая такой страх, которого не мог бы добиться ни один мужчина-моргадж. Я встречалась с ней всего один раз. Она фыркнула на меня и ушла, хотя и не стала перечить другим женщинам, когда они приветствовали меня в лагере. А теперь она хочет меня видеть.

Как бы я ни боялась Вамару, если она вдруг решит убить меня, не обращая внимания на то, гошал я или нет, но ни один моргадж не произнесет ни слова протеста.

После того как моргаджи покинули дома после пробуждения Вол-Карота, они пытаются воссоздать их. В случае с Вамарой это означает нанизывание шкур животных на каркас, построенный из уцелевших колонн, таких многочисленных, что они кажутся темной пещерой. Мой сопровождающий постукивает по стене у отверстия, расположенного у основания, маленького настолько, что по нему можно пролезть лишь на четвереньках. Даже не будь я беременна, это бы меня раздражало.

Но ничего не поделаешь, я опускаюсь на четвереньки и ползу вперед, а когда выныриваю на свободу, то оказываюсь во тьме, и глаза мои привыкают к темноте очень постепенно. Перед коллекцией корзин и глиняной посуды сидит, скрестив ноги, женщина, но я едва могу разглядеть ее фигуру.

– Я ждала тебя, – говорит она голосом, похожим на прозрачную воду и глубокое темное море. Шелковый шарф, обернутый вокруг моих бедер, светится в темноте, отбрасывая радужные оттенки во имя своей богини. Из-за вспышек постоянно меняющегося фиолетового, красного и зеленого света цвет ее кожи трудно различить, но, вероятно, это какой-то оттенок желтого, зеленого или серого. Большинство моргаджей окрашены в цвет своей неприветливой и враждебной родины.

– Я пришла, как только прибыл ваш посыльный, – говорю я.

Она хихикает.

– Я не имею в виду сегодня. Я жду гораздо дольше. – Вамара держит маленький пузырек с бледной жидкостью. – Я выполню твою просьбу. Я прикажу нашим людям вернуться. Мы покинем Зеленые Земли. Но ты должна кое-что сделать. – И не дожидаясь ответа, который, как она прекрасно понимает, может быть только утвердительным, Сухая Мать протягивает флакон. – Ты выпьешь это и вспомнишь. А потом ты отправишься в центр Мертвого Города и спасешь мир.

Я в растерянности. Что именно вспомню? А что касается «отправиться в центр Мертвого Города» – я уже пыталась сделать это однажды, когда впервые прибыла сюда с Валатеей. На меня набросилось столько моргаджей, как будто я была целой армией, а не единственной женщиной. Но это то, зачем я пришла. Единственная причина, по которой я пришла.

Я касаюсь лбом земли, упираясь руками в землю для равновесия.

– Сочту за честь… – Что-то теплое и жидкое касается моих рук, и я отшатываюсь. В Пустоши тяжело найти жидкость, и там, где она есть, она редко бывает безопасна. В тусклом свете эта жидкость выглядит густой и черной. И, проследив, откуда она начинается, я замечаю, что она течет не от женщины, а от корзин позади нее, от чего-то позади них. От лежащей на ковре руки, пальцы которой скрючены в последней агонии.

Сухая Мать вздыхает:

– О, было бы гораздо проще, если бы ты этого не заметила.

А потом Сухая Мать… меняется.

***НЕ БЕРИ В ГОЛОВУ. МЫ СДЕЛАЕМ ЭТО ТРУДНЫМ ПУТЕМ.*** Голос демона гремит в моей голове, и я задыхаюсь. Я отползаю назад ко входу.

Демон оказывается быстрее.

Ее внешность по-прежнему остается женственной, но кожа чуть светлее, и у нее белые волосы, а не лысина, как у Вамары. Ее пальцы заканчиваются смертоносными когтями. В мгновение ока я оказываюсь прижатой к разрушенной стене, одна пара когтей лежит на моей шее, другая поднята, как кинжал, готовый вонзиться мне в живот.

***НЕ ДВИГАЙСЯ.***

Не слышно ни звука, кроме моего бешеного сердцебиения и моего быстрого, испуганного дыхания.

– Ты демон, – говорю я, потому что не могу придумать ничего, кроме как сказать что-то очевидное.

В свою защиту скажу, что я в ужасе.

***А ТЫ ЭЛАНА КАНДОР, – легко отвечает демон, меняя позу, так что теперь она сидит у меня на коленях, раскинув ноги по обе стороны от меня. – Я ПОТРАТИЛА ЦЕЛУЮ ЖИЗНЬ, ЧТОБЫ НАЙТИ ТЕБЯ.*** Когтистая рука на моем горле расслабляется, поднимается, чтобы погладить мне щеку. ***ОНИ НИКОГДА НЕ УЗНАЮТ, ЧТО Я НЕ ИХ ДРАГОЦЕННАЯ СУХАЯ МАТЬ. Я СДЕРЖУ СВОЕ СЛОВО. ТЫ ВСЕ ЕЩЕ МОЖЕШЬ СПАСТИ СВОИХ ЛЮДЕЙ. ПРОСТО СДЕЛАЙ МНЕ ОДНО МАЛЕНЬКОЕ ОДОЛЖЕНИЕ.***

Демон мог очень просто убить меня. Я пытаюсь подавить свой страх, свою тошноту, свое отвращение.

– Что? – тихо спрашиваю я. – Какое одолжение?

Демон снова поднимает пузырек. Жидкость выглядит молочной.

***ТВОЙ ЛЮБОВНИК ПРОДОЛЖАЕТ ПОРТИТЬ МОИ ПЛАНЫ, БЕСЕНОК, ТАК ЧТО ТЫ ОТПРАВИШЬСЯ… ИСЦЕЛИТЬ ЕГО… ДЛЯ МЕНЯ. ТЕБЕ ПРОСТО НУЖНО ВСПОМНИТЬ, КАК ЭТО СДЕЛАТЬ.***

– Мой любовник… – Я моргаю от смущения и неуверенности. Она не могла иметь в виду Валатею. Она сказала «любовник». – Атрин… – Я сглатываю комок горя и гнева, горячий поток горечи. – Атрин мертв.

***НЕТ, ДОРОГАЯ. НЕ ТОТ ЛЮБОВНИК. ОН ВЫПОЛНИЛ СВОЮ ЗАДАЧУ. НО КОГДА ТВОЙ ВТОРОЙ ЛЮБОВНИК НАКОНЕЦ ВЫРВЕТСЯ НА СВОБОДУ, ОН СТАНЕТ ДЛЯ МЕНЯ ПРОБЛЕМОЙ. ЕСЛИ ТОЛЬКО ТЫ СНАЧАЛА НЕ СПАСЕШЬ ЕГО.***

Я пытаюсь отодвинуться от нее подальше, но моя спина буквально прижата к стене. Блеск шарфа – единственный источник света в палатке, но и его достаточно, чтобы увидеть отблеск крови на руках демона, блеск в ее глазах. От нее пахнет сексом, кровью и гнилью. Прикосновение ее кожи подобно льду.

– Я не понимаю, – шепчу я.

Она подносит пузырек к моим губам, сгибает когтистые пальцы руки, занесенной над моим нерожденным ребенком, чтобы я не забыла, что она может сделать, если я попытаюсь сопротивляться.

***ПОЙМЕШЬ, ДЕМОНЕНОК, ПОЙМЕШЬ.***

Слезы текут по моему лицу, но я пью. Что еще я могу сделать? Я не волшебник. Я никогда не была воином. Я не могу победить демона песней. Жидкость шокирующе холодна и имеет привкус горьких трав. Я чувствую, как она обволакивает мое горло, и это ощущение тревожно успокаивает.

– Я не демон, – бормочу я, чувствуя, как земля начинает колыхаться подо мной.

***О?*** Демон находит это забавным и смеется, словно сотня кошек взвыли разом. ***А ЗНАЕШЬ, В ЧЕМ РАЗНИЦА? В ЧЕМ РАЗНИЦА МЕЖДУ ТРЕМЯ РАСАМИ, БЕЖАВШИМИ В ЭТОТ МИР, И ДЕМОНАМИ, ГНАВШИМИСЯ ЗА НИМИ С ЗАВИСТЬЮ В СЕРДЦЕ?***

Я, конечно, не понимаю, о чем она говорит. Три расы? Это ничего для меня не значит.

За исключением того, что внезапно это значит все.

Ворасы для земли. Вордреды для гор. Ворамеры для моря. Три разновидности людей, созданные на заказ, чтобы колонизировать новый мир, каким бы негостеприимным он ни был. И мы наивно думали, что нам так повезло, когда нашли дом, достаточно большой для всех. Мое сердце замирает, замедляет свой бег, а затем разгоняется в новом ритме. Острый укол боли проносится от основания черепа вниз по позвоночнику, и я содрогаюсь.

Я впиваюсь пальцами в камень под собой, осознавая, что демон переместился, но не зная, куда она ушла, и чувствуя, что мне слишком больно, чтобы беспокоиться об этом.

Я молюсь, чтобы это не повредило ребенку.

***Ш-Ш-Ш-Ш. НЕ СОПРОТИВЛЯЙСЯ ЭТОМУ. ЧЕМ БОЛЬШЕ ТЫ СОПРОТИВЛЯЕШЬСЯ, ТЕМ БОЛЬНЕЕ БУДЕТ.***

Образы начинают мелькать в моих мыслях. Образы, которые мне не принадлежат и все же кажутся такими знакомыми.

– А какая разница? – шепчу я.

***ЧТО?***

С моих губ срывается низкий стон, когда очередная вспышка боли прожигает меня насквозь. Я стискиваю зубы, подтягиваю колени как можно выше. Все болит, но я цепляюсь за этот вопрос, как за веревку, которая поможет мне не утонуть.

– Между демонами и… нами. Какая разница?

***АХ, ЭТО.*** Демон протягивает руку и гладит мои волосы в тот миг, когда меня захлестывает ментальный порыв. ***ВРЕМЯ.***

Когда я просыпаюсь, я уже новый человек.

Я все еще Элана. Все еще на шестом месяце беременности, все еще жду сына от своего покойного мужа. Все еще пытаюсь сделать невозможное – заключить мирный договор между нашим народом и нацией моргаджей с учетом того, что у них нет никаких оснований соглашаться на него.

Но я и не только она. Воспоминаний слишком много, они переполняют меня, я чувствую себя чашей, пытающейся удержать океан. Я могу только жадно глотать, зная, что мне понадобятся столетия, чтобы проглотить море. Я опьянена воспоминаниями, тону в своих личностях. Их не одна и не две. Я прожила десятки жизней. Но это – первая, что длится в десять раз дольше, чем все остальные, вместе взятые.

Я не вижу демона, я не ищу его. Вместо этого я, пошатываясь, выхожу из палатки, не обращая внимания на воинов моргаджей и песчаных женщин вокруг меня. Мои спотыкающиеся ноги несут меня обратно в палатку, где я взваливаю Валатею на плечо и сразу же направляюсь в центр Харас Гулгота. Никто не пытается остановить меня. Я слишком хорошо им знакома. Они полагают, что я все понимаю: что после всего того времени, что я потратила на изучение их обычаев, я не буду настолько глупа, чтоб вновь попытаться войти в главный зал.

Но на этот раз все по-другому. Теперь я знаю, что находится за этими стенами. Теперь я знаю, кто там обитает. И хотя по лагерю моргаджей разгуливает демон – я так и не узнала его имени, – который хочет, чтобы я это сделала, я не буду сопротивляться. Потому что я тоже этого хочу. Я хочу этого больше всего на свете. Мои души опалила безумная тоска.

Войдя в зал, я вижу его.

По правде говоря, я его вообще не вижу, потому что он всего лишь силуэт. Свет отказывается прикасаться к нему. И все же я знаю, что это он. И я знаю, что я его единственная надежда…

(Рассказ Кирина)

Я закричал, когда воспоминание перекрутилось в моем сознании. Черепки, фрагменты. Зеркальные осколки воспоминаний откололись и упали в темноту. Я почувствовал, как что-то сжалось в моей душе, когда я перестал переживать воспоминания другой жизни Джанель, когда я ощутил резкую, внезапную потерю равновесия, как будто я сделал шаг вниз по лестнице, которой больше не существует. Меня потянуло, яростно дернуло в ужасающе знакомую голодную черноту. Я попытался выпутаться из мыслей Джанель, заставить ее уйти, защитить ее, но это не сработало. Нас втянуло друг в друга.

Мы совершили ошибку. Вол-Карот чувствовал меня…

Нет…

Вол-Карот чувствовал нас.