Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 184 (всего у книги 336 страниц)

25. Сира

День тьмы»… Как такое пришло мне в голову? Но Зедра явно расстроилась и растерялась, уже хорошо, и теперь молча смотрела на меня. Кярс… услышит меня. Успеет разглядеть мою невиновность сквозь покров всей ее лжи. Пусть наш брак больше не существовал, я хотя бы надеялась, что Кярс поймет – это сделала не я.

Какой же я была дурой, что цеплялась за наш брак – мой черный глаз, видящий звезды, вызвал у Кярса глубокое отвращение. Как будто я не человек. Даже Эше смотрел на меня, в ужасе разинув рот. Но глаз не делал меня злом. Мне хотелось сказать это всем, но как я могла? Я спрятала его, а невиновные не прячут глаза.

Зедра по-прежнему мрачно взирала на меня. Если бы не два гуляма, стоящие между нами, она свернула бы мне шею. Этот наполненный ненавистью взгляд… и ее покрасневшие щеки цвета песка, округлившиеся ореховые глаза. Она больше не была моей прежней подругой. Как будто воспоминания о дружбе относились к двум другим людям.

– Ты еще тут? – сказала я, чтобы ее позлить. – Тебе больше нечем заняться, кроме как злобно пялиться на меня?

Ее губы дрогнули, и она засопела. Похоже, она не могла подобрать нужных слов.

Я пошла к кровати и прилегла. В каком-то смысле я уже победила. Мне хотелось лишь одного – добраться домой и открыть всем правду. Примет ли ее кто-либо, уже не в моей власти, и, осознав это, я наконец-то могла обрести покой.

Но почему же так болит сердце? Эше… как он? Не возненавидел ли меня? В лучшем мире мы стали бы друзьями. Я каждое утро подходила бы к его трону и выслушивала мерзкие стишки. Может, и Зедра присоединилась бы ко мне, ощутив, насколько это захватывающе – подвергаться унижениям. А по пути во дворец мы остановились бы, чтобы вдохнуть аромат специй Озара, а потом помолились бы в храме Хизра Хаза и узнали, какие интриги плетет Хадрит.

Казалось, это было в другой жизни. Теперь мы так далеко от этого ушли. Но когда-то таким был наш дом.

Зедра ткнула в меня трясущимся пальцем. Потом схватилась за лоб, закрыла глаза и упала без чувств на руки гуляма.

Он вынес ее на плече из комнаты и побежал по коридору, видимо, к целителю. Как же она, должно быть, переволновалась, раз вот так потеряла сознание перед врагом.

– Чудесно, – сказала я себе под нос.

Теперь меня охранял лишь один гулям, хотя множество топталось в коридоре. Будь я грозной колдуньей, соединяющей звезды, я с легкостью стерла бы их с лица земли. Но я была всего лишь усталой несчастной девушкой, потерявшей все. Слишком усталой даже для молитвы. Поэтому я закрыла глаза и задремала.

Мне снилось, как я лечу и порхаю. Как пью теплое облако. Я была перышком в песчаной буре.

Пока кто-то не выдернул меня из сна пощечиной. У него были золоченая сабля, блестящая кольчуга и покрытые каллиграфической вязью доспехи. Явно гулям… Но почему у него милое лицо Эше?

Он снова шлепнул меня, а затем поднял.

– Пошли! Быстро!

– Эше? Ты пришел за мной?

Он вытащил саблю из ножен. Клинок покрывали кровавые руны. Гулям-охранник стоял как вкопанный, с вытаращенными глазами.

– Они в трансе, – сказал Эше. – Пошли, следуй за мной.

Я ущипнула себя – не сон ли это во сне. Но можем ли мы на самом деле сбежать из самого укрепленного здания в стране?

Эше высунул голову в коридор. Послышался топот сапог по мрамору – это шли гулямы.

Он вытащил крохотный пузырек моей крови, которую когда-то собрал. Встав на цыпочки, начертал кровавую руну на притолоке.

– На помощь! – крикнул он в коридор. – Помогите!

Гулямы побежали к нам, и пол завибрировал от их топота.

Ворвавшись в комнату, они все разом качнулись как от головокружения и рухнули на мебель, рассыпав ягоды с тарелки.

Поразительно.

– Закрой глаза, когда будешь переступать через порог, – велел Эше.

Мы перешагнули через лежащие тела в коридор – Эше загипнотизировал и часовых с той стороны двери. Он столько всего умел, бояться следовало его, а не меня.

– А как насчет Хизра Хаза? – спросила я, пока мы спешили к выходу.

– Я понятия не имею, где он.

– Он вступился за меня. И направил клинок на Кярса. Его могут за это казнить!

Он взял меня за руку, но даже не посмотрел в мою сторону, хотя я надела на глаз повязку.

– Я рискну ради тебя жизнью, Сира, и даже больше. Но не стану лгать – рисковать ради старого шейха я не буду.

Он готов рискнуть ради меня жизнью? Времени расспрашивать или размышлять не было. Мне не хотелось уходить без шейха, но я не могла заставить Эше. Может, когда мы окажемся на свободе, я помогу Хизру Хазу.

Мы поспешили через арочный проем к статуе симурга. Увидев нас, двое часовых вытащили ятаганы.

– Это они! – выкрикнул один.

Они бросились наперерез, с саблями наголо, и Эше махнул ятаганом в их сторону. С его клинка слетел снег и засыпал часовых. Их кожа посинела, руки превратились в сосульки, а потом ледяной панцирь сковал их целиком. О Лат!..

По моей коже поползли мурашки, волосы встали дыбом. Я не хотела прикасаться ко льду и надеялась, что никогда в жизни не стану объектом такой магии. Какой кошмар… Моя кровь может превратить все в ледышку.

Эше схватил меня за руку, и мы побежали к статуе симурга в саду, а оттуда – к дворцовым воротам.

Мы завернули за угол живой изгороди. Среди красных тюльпанов стояла рыжая девушка, которую я видела раньше с Зедрой, за ее спиной висел изогнутый лук, а в руке она держала бутылку. Заметив нас, она сняла лук, приложила стрелу и крикнула:

– Стойте!

Эше полоснул саблей, но девушка пригнулась и уклонилась от летящего снега. Он попал в ствол пальмы, и тот немедленно ощетинился сосульками. Раздался лязг, словно сталь наткнулась на сталь, и лед взлетел ввысь, так что замерзли даже птицы на ветках, раскинув крылья, но так и не взлетев.

Чуть присев, девушка выпустила стрелу. Эше взмахнул рукой, и снег попал на наконечник. Лед облепил стрелу, образовав вокруг нее глыбу, которая так и зависла в воздухе. Эше уже собирался опять взмахнуть рукой, но тут новая стрела пронзила парящую ледяную глыбу, разбила ее и устремилась к нему.

Я прыгнула на него, и мы свалились за живую изгородь, а стрела чиркнула по моим волосам и улетела вдаль. К счастью, когда ледяная глыба рассыпалась, мне хватило времени отреагировать, но мы чуть не погибли.

Как только я скатилась с Эше, стрела пролетела над изгородью и вонзилась в его кольчугу. Но как, во имя Лат? Какая магическая сила позволяет ей так стрелять? Эше схватился за рану в животе и взвыл. Хлынула кровь. Эта стрела предназначалась для меня!

У входа во дворец раздался топот бегущих людей. Приближались гулямы. Я надавила на рану, чтобы остановить кровотечение, но кровь все равно текла.

– Я сделал все, что мог, – сказал Эше. – Мне жаль.

– Ты поправишься, – сказала я, чувствуя вкус слез на языке. – Ты поправишься.

Топот гулямов ускорился. Через несколько секунд они нас окружат. Я снова окажусь в плену, но Эше… Его они наверняка убьют. Как я могла такое допустить?

– Ты видел мой глаз, – сказала я. – Ты знаешь, кто я. Знаешь, какое я презренное существо. Так почему же ты рискнул жизнью ради меня?

Он смахнул мои слезы.

– Потому что. Кажется, я оказался глупцом и влюбился в тебя.

Я схватила его руку, сжала ее и начала молиться. Молиться, чтобы он выжил, чтобы спасся, как хотел спасти меня.

Рыжая девушка шагнула к нам, целясь Эше в голову. За моей спиной уже дышали гулямы. Я отодвинула с глаза повязку. В поле зрения появились ярко горящие звезды – синие, красные, зеленые и золотые. Они пели в унисон, низко и торжественно, как хор этосиан.

– Помогите мне, – обратилась я к ним.

Звезда слева от меня замигала, я коснулась ее, и она запела, а я провела линии к множеству звезд надо мной и подо мной, слева и справа, пока узор не стал напоминать… эмблему Селуков Аланьи?

– Убейте его, – приказал гулям. – А девчонку верните в ее комнату, только теперь свяжите.

Я рухнула на Эше, закрыв его своим телом.

Все вокруг загрохотало, словно произошло землетрясение. Кармазийка посмотрела в сторону входа во дворец, охнула и нырнула в колючую живую изгородь. Все гулямы разом повернулись, а затем бросились врассыпную. Что-то огромное… неслось через сад… к нам. С каждым шагом сотрясая мир и круша камни.

На гигантской волчьей голове горели красные глаза. Я едва могла поверить собственным глазам, когда в воздух взмыл симург с соколиными крыльями, а потом бросился вниз, подхватил Эше и меня львиными когтями на лапах размером с карету.

От хлопков его черных крыльев в ушах у меня раздался гром. Симург закинул нас с Эше себе на спину и взлетел, поднимая крыльями бурю. Мы вцепились в его перья, хотя в этом, похоже, не было необходимости, поскольку нас с силой прижимало к его спине. Симург поднимался все выше и выше в небо, прорезая облака, прямо к звездам. Кандбаджар съежился, его дома, стены и купола напоминали игрушки, которые я могла раздавить одной ногой. Меня затошнило, по венам разлился холод. О Лат, что угодно, кроме холода!

Я выпустила перья и обняла Эше. Чтобы остановить кровотечение, я обхватила ладонью древко стрелы, торчащее из его живота. Его тепло согревало меня, а раз есть тепло, значит, есть и жизнь. Когда мы приземлимся (если приземлимся), он напишет кровавую руну и исцелится.

– Мы… умерли? – прошептал он, тяжело и напряженно дыша. – Это наш экипаж в Барзах?

Мне пришлось напрячь слух, чтобы разобрать его слова в свисте ветра. Нет, мы были пока живы, но все во мне, и в душе, и в теле, кричало, что вот-вот умрем. Я прижала свои губы к его губам, поцеловав его. Впервые в жизни я целовала мужчину. Я ощутила вкус крови на его языке. О Лат!

Симург взмыл в верхний слой небес – теперь снизу был только океан облаков, а наверху – солнце, луна и звездное небо. На секунду все застыло, словно мы были богами.

Прежде чем я успела улыбнуться, симург спикировал вниз, к переливающейся оранжевой земле. В животе у меня забурлило, меня вырвало бы, будь у меня хоть что-то в желудке. Прежде мне снилось падение, но это было намного хуже – меня охватила паника, я не могла ни думать, ни чувствовать ничего, кроме ужаса, прокатывавшегося по моему телу волнами, пока мы спускались сквозь облака, от соприкосновения с которыми я промокла и озябла. Газели вдали были размером с муравьев, но постепенно увеличивались по мере того, как к нам приближался пустынный пейзаж. Симург вильнул вбок, удерживающая нас сила ослабла, и мы с криком упали на бархан.

Эше еще кричал. От падения стрела в его ране повернулась, и запузырилась кровь. Я перекатилась со спины на колени, подползла к нему и песку и прижала руку к его животу.

– Ты поправишься!

– Если это Барзах, почему так больно? – закричал он. – Разве смерть не должна приносить покой?

– Ты жив! Послушай, ты должен написать для себя кровавую руну, чтобы остановить кровотечение!

– Хочешь сказать, что симурги существуют? – Он истерически захохотал. – У меня кровь не того типа. Мне нужна твоя, а пузырек выпал во время полета.

Чем мне себя порезать? Я со всей силы прикусила губу, пока не почувствовала вкус крови. Потом взяла руку Эше и сжала свою губу, чтобы кровь окрасила его пальцы.

Я разорвала его рубаху в том месте, где торчала стрела.

– Сначала вытащи ее, – велел он.

Я обхватила стрелу руками и дернула. Эше вскрикнул. Из отверстия хлынула кровь.

Он написал моей кровью ту же руну, что и у меня на шее, а потом пробормотал заклинание. Руна засветилась. Я охнула, увидев, как хлещущая кровь моментально высохла, а вместо дыры образовался шрам.

– Ты… правда… поцеловала меня… когда я истекал кровью… на спине летящего симурга? – проговорил он, тяжело дыша. – Ты выбрала… самое неподходящее время.

Я снова его поцеловала, коснувшись одних лишь губ, потому что во рту у него еще была кровь. Мои окровавленные губы оставили на нем след.

– Я думала, что умру, и не хотела умереть, не поцеловав мужчину. Но это оказалось не так, как я ожидала.

Совершенно не отличалось от поцелуя с девушкой.

– Создание, которое единодушно считают несуществующим даже Философы, хотя эти придурки не согласятся друг с другом даже в том, что восток – это восток, только что принесло нас сюда, а у тебя на уме одни поцелуи?

– У меня на уме была смерть. Не помнишь, что ты сказал, когда сам думал о смерти?

Он ухмыльнулся и вспыхнул:

– Ну, знаешь, я и правда думал, что умираю. – Он с воодушевлением вздохнул. – Жизнь… Никогда больше не буду воспринимать ее как нечто само собой разумеющееся.

По его венам, похоже, растекался тот же огонь, что и по моим. После всего, через что мы прошли, это было вполне понятно.

– Ты сказал, что любишь меня, причем произнес именно слово «любовь», в романтическом смысле, а не десяток слов, которые мог бы употребить.

Он перекатился, словно хотел обваляться в песке.

– Хватит, хватит. О Лат, мне нужно немного финикового вина. Как думаешь, ты сможешь с помощью звезд раздобыть флягу? А может, сразу ванну? Я хочу понежиться в нем. Погрузиться в него.

Он уже выглядел пьяным. По меньшей мере, слегка не в себе.

Вдалеке послышался топот копыт – со стороны города на горизонте показались всадники. О Лат! Если это гулямы, мы не успеем убежать. Но, раз уж симург появился лишь для того, чтобы сбросить нас здесь, вероятно, это йотриды.

– Ты… расстроен? – спросила я.

– По правде говоря, поначалу я почувствовал себя обманутым. Но я понимаю, почему ты это скрывала. Ты считала себя злом, вроде Ашери. Но когда ты взяла меня за руку, я увидел Утреннюю звезду, ту самую, которую пробуждаю я, когда рисую кровавые руны. Это не Кровавая звезда, Сира, а значит, ты не такая, как Ашери.

Какое облегчение. И все же я получила свою силу от Дворца костей, в котором парила тысячи лет. Я видела, как танцевали друг перед другом звезды, сливаясь в катаклизме.

– То есть я… служу добру?

Эше поморщился, пытаясь сесть.

– О Лат, стоит мне пошевелиться, и все болит. – Он снова лег на песок. – Это не значит, что ты служишь добру. Это значит, что ты не Ашери.

– Ну, это я и так знала.

Знала ли?

Когда всадники приблизились, я выдохнула с облегчением – на них были кожаные жилеты, отороченные мехом синие кафтаны и жесткие шляпы с перьями аргуса: одежда йотридов. Они окружили наш бархан, и лошади взбивали копытами песок.

– Сира, – сказал Текиш, чье лицо было измазано сажей. – Я так и думал, что это ты.

– Он ранен, – сказала я, указывая на Эше. – Пожалуйста, помогите нам.

Несколько седоков спешились и забрались на бархан. Они протянули нам пухлые бурдюки. Я сделала большой глоток, радуясь тому, что снова среди союзников, хотя и странно было считать таковыми йотридов.

Жена Текиша, в забрызганной кровью жилетке, подошла ко мне и спросила:

– Это правда было… то, что я думаю?

Ее короткие волосы, как ни удивительно, очень подходили к ее резко очерченным скулам и точеным рукам. У моей матери была похожая фигура в те времена, когда она была охотницей, и она сетовала, что я слишком изнеженная, не умею обращаться с луком и предпочитаю играть с кроликами, а не охотиться на них.

– Это на самом деле был симург. – Ну конечно же. Я тысячу раз проходила мимо статуи. Тот же симург был отчеканен на монетах, выгравирован на доспехах, изображен на всякого рода знаменах и коврах повсюду в Кандбаджаре. – Прости, я забыла твое имя.

Ее раздраженное лицо тоже напоминало мне о матери.

– Эльнура. Идем же. Нужно возвращаться в лагерь.

Какое облегчение услышать, что у нас есть лагерь. Я села на лошадь позади нее. Эше с трудом держался на ногах, и Текиш привязал его к своей спине.

– Что произошло в городе? – спросила я Эльнуру, когда мы проскакали мимо раскидистой акации, похожей на гигантский кочан цветной капусты на ложе из риса с шафраном. О Лат, как же я проголодалась!

– Я заполнила семь мешков парчой, когда мы грабили дом какой-то богатой сволочи. А потом Пашанг приказал нам остановиться. Заявил, что ты его убедила. Так что… спасибо тебе.

– Спасибо мне?

– Спасибо тебе… потому что, если бы мы не прекратили грабить, пить и куролесить, не восстановили бы порядок, то сейчас лежали бы на спинах после атаки гулямов. – Она хмыкнула. – Мой муж тащил столько золота, что оно весило в два раза больше него, и вдруг в конюшне, где он держал свою лошадь, взорвалась бомба. Он с трудом оттуда выполз.

Я почесала в затылке. Похоже, я сделала что-то хорошее.

– Что ж, всегда пожалуйста.

– Мы уезжаем. Нет смысла драться со всеми этими гулямами. Это не наш дом.

Да, это мой дом. И мне нужно, чтобы они остались.

– А ты не думаешь, что здесь есть награда, за которую стоит побороться?

– За какую награду стоит умереть?

Тоже верно.

Йотриды по-прежнему удерживали южные и восточные стены вместе с прилегающими кварталами города. Я встретилась с Пашангом наедине в его юрте, стоящей с внешней стороны стены. Когда я вошла, он был без рубашки и медитировал – с прямой спиной, скрещенными ногами и закрытыми глазами.

Я топнула ногой:

– Как ты мог? Как ты мог оставить дворец без защиты?

Он простонал:

– Я оставил его хорошо защищенным, но люди Мансура потеряли желание сражаться. Хочешь знать почему?

Он показал на окровавленный мешок на полу.

Я охнула, вспомнив, как брат вывалил мне под ноги головы в точности из такого же мешка.

– Я видела, как они выставили голову. А остальное здесь?

Пашанг кивнул.

– Его тело покрыто ожогами, пальцы отрезаны, кости сломаны, где только можно. Он не ушел в иной мир безмятежно. В любом случае, его дети заслуживают того, чтобы захоронить его святилище – все, что от него осталось. – Он хмыкнул: – Возможно, все уже потеряно, Сира.

Я подавила мысль о том, что мы разговариваем в его юрте в присутствии безголового трупа, и сказала:

– Пашанг, разве ты забыл наши обещания? Я сожгла все мосты. Мой брак расторгнут. Здесь мой дом, и я буду бороться за него.

– Я знал, что ты так скажешь. – Он встал и начал расхаживать между стойкой с зерцальными доспехами и, увы, пустым горшком для мяса. – Гулямы… Нам их не победить. Их аркебузы стреляют вчетверо быстрее наших. Их золоченые доспехи насмехаются над нашими стрелами, как солнце смеется над летящими мимо птицами. Пока мы сидели во дворце, эту позицию еще можно было удержать. Но сейчас.

– Но сейчас? – Я разочарованно покачала головой: – Так, значит, это правда – вам хорошо удается только запугивать простонародье. Тех, кто не ударит в ответ. Но, столкнувшись с настоящим соперником, вы струсили так же, как те, кого когда-то пугали. Уже намочили штаны.

Он засмеялся. Я не хотела, чтобы он смеялся. Я хотела, чтобы он рыдал!

– Так скажи, как нам выиграть сражение.

Я никогда не представляла себя стратегом. Генералом. Визирем. Что я вообще знаю о том, как выигрывают сражения?

– Я молилась. И тут явилось существо из детских сказок и спасло меня. Разве ты не понимаешь, Пашанг? Как мы можем проиграть, если будем молиться?

Его взгляд стал пустым.

– Много лет назад у меня было три видения, а с тех пор – ничего. Лишь встретив тебя, я снова ощутил эту связь. Связь с чем-то там, наверху.

Он показал на дыру в центре юрты, через которую виднелось темное небо.

– Зедра сказала, что мы молимся тьме. Мы язычники, Пашанг? В основе нашей веры – почитание Лат, и все же мы.

Пашанг разжег огонь в очаге. Юрту наполнил запах горящего дерева и углей.

– Мы идем другим путем, но это наш путь. Мы никого не принуждаем на него становиться, как остальные.

Я кивнула, хотя и не знала, чему верить. Единственный бог, который мне помог, был не тем, которому меня учили молиться родители. Эше сказал, что мы взываем к одной и той же звезде, но есть ли разница – молиться или взывать? Нужно как-нибудь спросить его, почему то, что я делаю, кажется таким… греховным.

Но Пашанг, похоже, зашел еще дальше. Поклонялся тому, кто говорил с нами, свернул с истинного пути к Лат.

– Как мы можем проиграть, Пашанг?

– Не забывай, на их стороне колдунья. Наша магия против их магии, наш бог против их бога. Звучит почти поэтично, и все же. Несмотря на все, что я видел… людей я боюсь гораздо больше. Все молятся в пылу битвы, но все приходят в отчаяние. Все храбры, но все боятся. Один человек, решивший броситься вперед или убежать в страхе, может решить ход сражения. Что боги могут знать о трепещущем сердце?

– Пашанг. – Мне начало нравиться, как звучит его имя. Может, потому, что он и йотриды остались моей последней надеждой. Даже собственный народ меня покинул, как только умер мой брат. Мое же племя. – Пашанг, а что, если нам помогут силгизы?

Он захохотал, словно я рассказала его любимую шутку.

– Ты про тех силгизов, которые многие поколения были кровными врагами моего народа?

– Кровные враги – это преувеличение. Некоторое время у нас были неплохие отношения. Ты даже жил среди нас!

– Я был на положении заложника, Сира. И стоило мне вернуться домой, как мы тут же снова начали воевать. Между нами нет доверия, тем более что силгизы следуют Пути потомков.

– Но у нас общий враг – Селуки. – Я потерла подбородок, почти желая, чтобы можно было подергать себя за бороду. – А если мы будем следовать одному Пути, это поможет делу. Вот я и подумала…

Пашанг вздохнул и передернул плечами:

– Колесики в твоей голове никогда не перестают крутиться, да?

– Я попросила брата встать на Путь святых, чтобы скрепить альянс с Тамазом, и он согласился. Так вот. Что, если йотриды встанут на Путь потомков, скрепив альянс с силгизами?

Пашанг опрокинулся на пол от смеха, и я легонько наступила ему на руку, чтобы он замолчал.

– Лат всемогущая, да прекрати уже смеяться! Я не дура! Просто задумайся – аланийцы отстаивают Путь святых и преследуют латиан, следующих другим Путем. А что, если мы в союзе с силгизами выступим за другую сторону? Ты знаешь, сколько людей поклоняется Потомкам, но вынуждены скрывать свою веру? Если мы покажем им свою силу, покажем, что мы на их стороне, они присоединятся к нам!

Пашанг завершил припадок смеха глубоким вздохом:

– Если силгизы с такой легкостью готовы сменить Путь, значит, они недостаточно стойки в своей вере.

– Зато они очень серьезно настроены относительно власти, как и ты. Как и я. Вот почему… вот почему нам с тобой нужно пожениться. Я дочь и сестра каганов, ты тоже каган. Для объединения двух племен лучше способа не придумаешь.

Он выпрямился и кивнул. Похоже, мне наконец-то удалось его вразумить.

– Что ж… мысль интересная. Но она далека от насущной проблемы – десяти тысяч гулямов, которые собираются напасть. И это еще не все их силы – со дня на день прибудут новые, по морю и по земле. Как поступим с ними?

Не могу же я знать ответы на все вопросы!

– Ты же воин, а не я.

– И как воин я знаю, что мы не сумеем победить, не заняв укрепленную позицию.

– Но продержаться-то мы можем? Почему бы не разместить наших солдат в домах, лачугах и на виллах, а не на открытой местности? Заставь Кярса атаковать собственный народ, если он хочет победить.

– Можно попробовать, но время на их стороне. Разве что…

Он уставился в дыру на потолке, его глаза заблестели.

– Разве что?…

Он встал на цыпочки и потянулся к звездам, мерцающим сквозь дыру.

– Скажи-ка, не хотела бы ты навестить наших старых друзей Философов?

Пока Пашанг отправился советоваться с Текишем и другими по поводу следующего маневра, я навестила Эше. Он храпел, лежа на боку, и для меня это было большим облегчением. В тот миг, когда стрела пронзила его живот… я испугалась, как никогда в жизни. Я подвергла его опасности… и ради чего?

Я погладила бинты, закрывающие шрам на его животе, – ни капельки крови, благодарение Лат. Сила, заключенная в моей крови, его исцелила. Надеюсь, теперь ему нужен только отдых, чтобы стать прежним.

– Какой же ты глупый, – сказала я, вспоминая его признание после того, как его подстрелила кармазийка. – Но… спасибо, что ты меня не бросил. Я никогда тебя не покину.

– Говоришь прямо как я, – раздался за моей спиной мужской голос.

Я резко обернулась. У полога юрты стоял мужчина с кудрявыми белокурыми волосами. Он подошел, и в свете свечей я узнала его красивое лицо.

– К-кева?

– Сира, – угрюмо произнес он и с горечью сглотнул.

– Мы беспокоились о тебе. Благодарение Лат, ты цел и невредим.

– Но о тебе того же не скажешь, да, соединяющая звезды?

Я ощупала повязку на глазу – она была на месте. Откуда он узнал?

– Я этого не просила. Это просто… случилось.

– Я тоже не просил эту маску. Как ты не понимаешь? Мы просто игрушки в руках богов. Они наряжают нас и натравливают друг на друга. – Он снова с горечью сглотнул. – Когда-то я служил шаху, был его игрушкой. Но все равно служил, ведь у каждого из нас есть своя роль в игре шахов и богов на небесах.

– А я не хочу, чтобы мной командовали. С какой стати я должна кому-то служить? Может, однажды я сама стану шахом. Или даже богом.

Он покачал головой:

– Мечты, мечты. Я и сам был таким же в твоем возрасте. Но ты не видела чудовищ. Вопящих ангелов. И.

Он схватился за голову.

– Я видела их. Видела дворец из кричащих ртов и кровавых вытаращенных глаз. – Я показала на Эше: – И он тоже кое-что видел. Как и Пашанг. Мы все этого испили. Что бы это ни было.

– Это наше будущее, – сказал он. – Великий ужас. Расколовшееся яйцо… на котором мы стоим. Почва, из которой рождены. Нужно лишь чуть нагреть.

Кева выглядел совсем не тем добродушным человеком, которого я встретила в Зелтурии. Что с ним произошло?

– Когда мы виделись в последний раз, ты смотрел вверх и говорил, что видишь нечто… «Ее крылья простираются по облакам», так ты сказал.

– Ты научилась видеть через покров, но, когда закрываешь тот глаз, видеть перестаешь. – Он вздохнул, резко и устало: – Хотелось бы мне, чтобы все было по-другому. Помнишь, как я сетовал, что не получил поддержки ни одного племени джиннов? Похоже, сотни дней поста в пещерах Зелтурии все же улучшили мою фанаа. Или, может быть, все потому, что я был готов рискнуть жизнью, чтобы спасти страну и помочь тебе. В любом случае. Марада, султанша маридов, поверила, что я достоин получить ее силу, и подчинилась мне. – Он указал на потолок: – Хочешь ее увидеть?

Я покачала головой, не желая видеть ужасы.

– Выходит, ты мой враг?

Кева кивнул:

– Не просто твой враг. Я твой конец. Конец твоей богини – Спящей, Кровавой звезды и всех имен тьмы. Когда я с ними разберусь, они больше не посмотрят в нашу сторону.

Слова были сказаны холодно, но с абсолютной уверенностью. Мне не хотелось становиться его врагом. Не хотелось служить темному богу. Я всегда молилась, чтобы у меня были еда, тепло и любовь. Я же не носитель зла. К тому же Эше сказал, что увидел Утреннюю звезду, а не Кровавую, когда мы держались за руки. Так почему же Кева говорит иное?

– Кева. – Я могла лишь всхлипнуть и стряхнуть слезы веками. – Я не хочу с тобой сражаться. Я хочу сражаться с Зедрой. Это она служит злу!

Кева повернулся спиной.

– Зедра… Она носит маску, а я должен носить все маски. Понимаешь, к чему я клоню?

– Ты собираешься ее убить? – с надеждой спросила я.

– Потом, когда я убью ее, то вернусь сюда, и, если ты не выколешь себе этот глаз, убью тебя.

Я охнула, едва сдерживая слезы.

– Значит. Мне нужно просто выколоть его? Да? И это… вернет меня на истинный путь?

– Надеюсь. Потому что мне не хочется делать тебе больно. Ты напоминаешь мне о дочери. У нее тоже было полно честолюбивых планов. Я не стану тебе в этом мешать… маги не должны вмешиваться в борьбу за власть, потому что всякий раз, когда они это делают, притягивают нечто другое. Но не рассчитывай, что тьма принесет тебе победу… с этого все и начнется. Уж поверь любителю гашиша. Первые несколько раз ты считаешь, что он приносит тебе пользу. Улучшает самочувствие. Но в итоге это ты будешь ему служить, с пустотой внутри.

Какая странная аналогия. Но мудрая.

– Я не хочу служить злу. Я латианка. – Всего несколько минут назад в разговоре с Пашангом я говорила совсем другое. Так где же правда? – Но… если бы не эти силы, он был бы мертв.

Я посмотрела на Эше, который по-прежнему храпел. Он спал так спокойно, так глубоко, что я даже ему завидовала.

– Как я и сказал, я убью Зедру, а когда вернусь.

– Я знаю, что ты сказал. – Я погрозила ему кулаком: – Я… я тебя не боюсь. И Зедру не боюсь. Я ничего не боюсь! И буду делать то, что считаю нужным!

Кева хмыкнул и показал на дыру в потолке юрты:

– Бесстрашие – удел глупцов.

И вышел.

Что было там, в небе, настолько пугающее? Если я хотела стать такой храброй, как пыталась изобразить, если хотела возглавить атаку, то должна это увидеть. Я сдвинула повязку на щеку и посмотрела наверх… Звезд не было. Как и неба. Что-то огромное перекрыло поле зрения.

Я вышла из юрты, не сводя взгляда с неба. От увиденного у меня отвисла челюсть: в облаках высились три головы размером с город. У каждой было по шесть глаз, похожих на солнечные диски, а крылья чудовища были покрыты белым оперением. Но, в отличие от птицы, ему не надо было махать крыльями для полета, оно парило, скользило по облакам. Я бы назвала его драконом, но по его коже вились змеи. А может, змеи и были его кожей – они не переставали извиваться, скручиваться и струиться по телу и трем шеям.

Я могла лишь охнуть, закрыть глаза и надвинуть повязку на глаз. Забежав обратно в юрту, я разрыдалась. Кева ясно сказал, что убьет меня, а если это существо ему подчиняется, то разве у меня есть шанс? Неужели мне и впрямь придется расстаться со своей властью, придающей мне силы?

Все это время Эше спал.

– Правда в том, что я так же глупа, как и ты, – сказала я.

Я погладила его по голове, радуясь, что у нас хотя бы есть еще немного времени. Быть может, только это и имеет значение, что бы ни случилось.

Весь вечер гулямы забрасывали лагерь йотридов ракетами. Те рассекали небо и сыпались как фейерверки, хотя всегда приземлялись на пустую землю. А теперь огни осветили ночь. Я надеялась, что Пашанг прислушается к моему совету и переведет всех в дома горожан. Станет ли Кярс осыпать ракетами своих подданных?

В ответ йотриды выпустили стрелы, но из низины они далеко не улетели.

Кярс и Като, видимо, считали, что в их интересах выжидать, ведь они контролировали дворец, реку, длинные участки стены и почти весь город. А их число будет только возрастать, поскольку большинство гулямов еще не прибыли. Хотя я и убеждала Пашанга сражаться, труднее было убедить саму себя, что мы способны победить при таком раскладе.

Пашанг послал всадников к силгизам с предложением. Мое племя отбыло совсем недавно, после убийства Тамаза прошло мало времени, и мы могли перехватить их по дороге к Пустоши. И предложить ключ от всей страны, а не какую-то далекую провинцию. Но присоединятся ли они к врагу, чтобы драться с врагом? Поверят ли, что можно свергнуть династию, которая правила шестьсот лет?

Я в это не верила, но мне и не нужно было. В отличие от них у меня не было выбора, и когда Пашанг среди прочего предложил атаковать Башню мудрости, я кивнула, как будто считала это правильным решением. Хотя мы могли бы раздобыть какие-нибудь полезные изобретения или знания, чтобы сравнять позиции, никто не хотел становиться врагами Философов. Они держались в стороне от этого конфликта, и атака на их убежище вынудит их занять чью-то сторону – естественно, сторону врага.