Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 66 (всего у книги 336 страниц)

– Найдите Вара, – приказала Сенера. – Он должен это видеть.

Пришедший Релос Вар выгнал из комнаты лишних свидетелей: остались лишь он, Сенера, Коун и Джанель. Сэр Орет, казалось, только обрадовался, что ему удалось уйти из-под пристального взгляда Сенеры.

После того как ненужные зрители ушли, Релос Вар и Сенера вновь занялись ритуалом. И у них вновь ничего не получилось.

Затем Релос Вар повторил ритуал сам, под наблюдением Сенеры. Он подробно описал ритуал, объяснил каждый шаг и изложил все в таких подробностях, что в конце концов Коун решил, что он уже и сам мог бы его провести. Теперь брат Коун понимал, что все это – не заклинание, точнее, его можно было считать таким же заклинанием, как и тот символ, который он подсмотрел у Сенеры. Если шаг за шагом следовать ритуалу, то вполне можно было бы получить надежный, предсказуемый результат, и способность колдовать не имела тут никакого значения. Любой мог бы создать гаэш, если бы следовал указаниям.

Но в итоге все равно ничего не вышло.

Затем Релос Вар применил иную магию, притягивающую магические силы и переплетающую связи. В какой-то момент, исчерпав весь запас безделушек, из которых можно было создать гаэш, он даже открыл Врата в иное место. И в тот момент, когда Релос Вар работал, что-то в нем снова привлекло внимание брата Коуна. Он снова почувствовал, что знает его. Вар не был ему незнаком, брат Коун знал его.

Поскольку брат Коун вел себя тихо и не двигался места, на него никто не обращал внимания. Никто не мешал ему войти в Озарение.

Так что он понял, почему Релос Вар показался ему таким знакомым.

Он творил магию так же, как отец Зайхера.

Брат Коун получил по магическим искусствам более глубокое образование, чем большинство выпускников Академии. Отец Зайхера был весьма дотошным инструктором – одним из тех, кто верил в необходимость преподавания основ и теории. И поэтому брат Коун знал, что магические наставления могли не только вдохновлять и давать советы. Магия была индивидуально определенной. Никто не подходил к созданию заклинаний одинаково. Даже у близнецов были бы разные подходы к произнесению заклинания.

Но Релос Вар творил чары так же, как отец Зайхера.

Точно так же.

Коун вообще не заметил никакой разницы[344].

И, широко распахнув глаза, он привстал со скамьи, тихо прошептав:

– Зайхера.

Релос Вар поднял на него глаза.

Их взгляды встретились.

Релос Вар помрачнел. На долю секунды он даже выглядел каким-то опустошенным.

Убитым горем.

А затем он опустил глаза и, отбросив кристалл, который использовал для фокусировки, усмехнулся:

– Не удивлен, что ты потерпела неудачу, ученица. Нас кто-то опередил.

Сенера заморгала, удивленно глядя на него:

– Что?

– Ты не можешь создать ей гаэш, потому что он уже у нее есть. Нас кто-то опередил, ее душа принадлежит кому-то другому.

– Кому?

Релос Вар, казалось, задумался над этим вопросом.

– Понятия не имею, – и рассмеялся: – О, я не произносил эти слова столетиями. К несчастью… – Он указал на Джанель. – У нас нет времени удовлетворять наше любопытство. Раз мы не можем создать ей гаэш, нужно действовать по-другому.

– И что вы собираетесь делать? – спросила Сенера.

– Вырвать когти нашей маленькой львице, – хмыкнул Релос Вар. – Ну или, по крайней мере, ограничить ее способность расшвыривать солдат, как мышей. Нет никакого удовольствия в том, чтобы отвезти ее к герцогу Каэну лишь для того, чтоб увидеть, как она оторвет ему голову. – Он на миг замолчал. – Не говори герцогу Каэну о ее гаэше. У него и так слишком много параной.

Казалось, они не обращали на брата Коуна никакого внимания, и жрец решил, что Релос Вар, должно быть, не расслышал, что он сказал. Коун почувствовал, как невидимая рука, схватившая его за горло, ослабла, и он облегченно выдохнул.

– Давайте перевернем ее, – предложила Сенера. – Лучше обработать ей спину. – И она добавила немного воды в черные чернила, разводя их, а Релос Вар осторожно перевернул Джанель на живот.

Брат Коун посмотрел в сторону двери. Как далеко он сможет убежать, прежде чем его схватят охранники? Он не знал ни одного толкового заклинания невидимости – если он и умел что скрывать, так только слова. Может быть, если бы что-то отвлекло охранников…

Когда он обернулся, Сенера уже рисовала на спине Джанель знак. И хотя брат Коун не мог помочь графу, он все равно замер.

Она рисовала знак.

Не тот же, который использовала для очистки воздуха, но чем-то похожий по стилю. И стоило Сенере завершить обводку линий на коже Джанель, как чернила мгновенно впитались и высохли, став столь же стойкими и темными, как пальцы Джанель.

Сенера отступила на шаг, любуясь своей работой.

– Этого должно хватить, – сказала она. – Когти вырваны, как и приказано. – Она на миг замолчала, и на лице ее появилось печальное, горькое выражение: – Зачем мы это делаем?

Вар молча заломил бровь.

– Зачем мы берем ее с собой? Что вы задумали?

Релос Вар выглядел удивленным:

– Ты меня что, допрашиваешь?

– Вы лишили эту женщину… – Она запнулась. – Нет, даже не женщину. Вы лишили эту девушку ее силы, а теперь бросаете ее на растерзание волкам. Это так на вас не похоже.

Он усмехнулся:

– Но мы не лишили ее силы. Мы лишь забрали ее костыли. Раньше ей никогда не требовалось развивать свои способности. Можно назвать это мотивацией. Что касается того, что я задумал… – Вар оглянулся на Коуна, а затем снова обратил внимание на Сенеру: – То же, что и всегда. Я забочусь о том, чтобы пророчества исполнились. «Нужное демону дитя»…

– «Нужное демону дитя собирает сломленных, колдуний, колдунов и преступников – ярых мятежников, дабы замыслить завоевание и восстание, пока зимняя злоба прячет цепи во дворце снежного короля». Деворанские пророчества, книга третья, четверостишие семнадцатое, – скривила рот Сенера. – Отлично. Я допускаю мысль, что дворец снежного короля находится в Йоре, но я не понимаю, как она должна замыслить восстание, находясь там в плену. И, опять же, разве не герцог Каэн – нужное демону дитя?

– Он может им быть, – ухмыльнулся Релос Вар. – Но, между нами говоря, я всегда чувствовал, что эта интерпретация была немного натянутой. – Он глянул на неподвижное тело Джанель, и улыбка пропала. – Я ставлю металл на нее. Но ты ведь знаешь, как я всегда говорю. Хочешь выиграть скачки…

– …ставь на всех лошадей, – закончила за него Сенера. – Тогда мы отправляемся?

– Не совсем. – На лице Релоса Вара проступило искреннее раскаяние. – Боюсь, сперва нам все-таки нужно будет создать еще один гаэш.

Повернувшись, он уставился на брата Коуна.

И тот понял, что одурачить Релоса Вара ему не удалось.

33: Дружеское воссоединение

Провинция Джорат, Куурская империя.

Через три дня после того, как Кирин обнаружил, кто контролировал Людей Грифона

– Значит, Релос Вар сделал тебе гаэш? – спросил Кирин.

Брат Коун вздрогнул.

– А ты как думаешь? – Он поморщился: – Мои извинения. Я веду себя грубо. После трех лет, когда мне не было позволено говорить об этом…

Джанель отодвинула свой стул и вышла из комнаты, направившись к конюшне.

Брат Коун встал:

– Ох. Она…

– Она знала, кем на самом деле был отец Зайхера?

Брат Коун ответил ему беспомощным взглядом:

– Нет.

Кирин вспомнил, как она рассказывала об отце Зайхере, о том, как жрец Вишаи помог ей оправиться после того, как она была одержима Ксалторат. Вспомнил слова Дорны: «Когда Джанель вернулась в Толамер, отец прибыл вместе с ней…»

Что-то загрохотало. Больше всего это походило на то, будто во входную дверь что-то врезалось. Все люди в таверне замерли.

Дорна встала:

– Я лучше пойду…

– Нет! – Кирин вскинул руки. – Позвольте мне.

Хотя, конечно, не то чтобы он ждал разрешения ее спутников. Он последовал за Джанель.

И прибыл как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как она всем телом ударилась о скованную льдом дверь.

Огромное каменное помещение заполнил грохот крушащегося льда. Несколько кусков огнестойкой двери откололось и рухнуло на землю, но, несмотря на это, замороженная стена выстояла.

– Хватит с меня игр! – рявкнула Джанель. – Где твой дядя, Эйан’аррик? Передай этой наглой лошадиной заднице – пусть он выйдет и посмотрит мне в глаза.

Арасгон, замерший позади Джанель, заржал и топнул по земле копытом, сердито взмахнув черной гривой. Но что бы огнекровка ни говорил графу, она пропустила его слова мимо ушей.

Она уперлась обеими руками в дверь.

И та вспыхнула пламенем.

Кирин решил, что Джанель намеревалась растопить лед, но он очень сомневался, что она могла сделать что бы то ни было против драконицы снаружи[345].

Как бы то ни было, пока на пути Кирина будет стоять вопящая, бушующая огнекровка, добраться до Джанель он не сможет.

– Эй, Арасгон. Дай я попробую.

Арасгон повернулся к нему.

Кирин вдруг вспомнил… что-то… Какую-то вспышку из огней и копыт, какое-то ощущение, что Арасгон уже преграждал ему путь раньше, где-то в другом месте. Кирин решил, что огнекровка сейчас нападет, но вместо этого Арасгон отступил к Стерве и Таларасу.

Джанель прижала пальцы к обугленному дереву, продолжая прожигать себе дорогу насквозь.

– Я не буду игрушкой Релоса Вара! Слышишь?

Кирин положил руку на плечо Джанель.

Огонь погас.

Она развернулась, замахнулась на него, но внезапно стала столь же слабой, как и любая женщина ее роста и веса. Уртанриэль не позволила бы ее магически возросшей силе затронуть его.

Кирин поймал ее за запястье.

– Джанель, – сказал он, – остановись. Пожалуйста, прекрати.

Слезы наполнили горящие яростью глаза Джанель. Прерывисто дыша, она прислонилась спиной к обугленной двери и тихонько всхлипнула.

– Отец Зайхера рассказывал мне сказки, – прошептала она. – Пел мне, чтобы я могла уснуть по ночам.

Кирин почувствовал, как у него сжалось горло, но он все равно постарался казаться беззаботным:

– Погоди. Он умеет петь?

Джанель в отчаянии уставилась на него.

– Нет, – выдохнула она. – На самом деле не умеет[346].

И она разрыдалась. Он обнял ее, притянул к себе и позволил ей выплакаться в его мишу. Он знал, как это было нелегко для нее – плакать было неудобно, даже грязно, это был признак слабости для любого жеребца. Кирин начинал понимать, что Джорат возлагал на своих мужчин те же надежды, что и Столица; просто Джорат позволял некоторым из этих мужчин быть женщинами.

Он держал ее так, словно все это не имело значения, потому что это и в самом деле не имело никакого значения.

Джанель прижала кулаки к его груди и зарыдала со всем гневом человека, которого предал кто-то любимый, и почти наверняка Релос Вар был именно таким.

Через некоторое время плач стих, и Джанель смущенно отстранилась, вытирая нос. Казалось, она вот-вот извинится перед Кирином и уйдет в более уединенное место.

Кирин попросту не отпустил ее.

Вместо этого он мягко коснулся ее щеки:

– Я знаю, каково это. Ладно. Конечно, человеком, которому я доверял, оказался не Релос Вар, но все-таки… Я знаю, насколько это больно.

– Он ухаживал за мной. – Лицо Джанель исказилось. – Эта задница…

– Он исцелил тебя после того, как ты была одержима Ксалторатом. Я не могу ненавидеть Релоса Вара за это. Это Ксалторат создал твой гаэш?

– Не знаю… – Джанель отвела взгляд. – Если и она, то никогда его не использовала[347]. Как бы то ни было, Релос Вар исцелил меня лишь потому, что он не смог бы использовать сломанный инструмент.

– Он может пойти и прыгнуть со скалы вместе со своими мотивами. Мне все равно, почему он это сделал. Главное, что ты здесь.

Они смотрели друг на друга, не отводя глаз. Затем Джанель дотронулась пальцами до его миши, повела вверх, легонько коснулась подбородка и замерла. Кирин задался вопросом, кто вдруг застучал в барабан в этой комнате, и вдруг внезапно догадался, что слышит стук собственного сердца.

– Я бы хотела поцеловать тебя, – прошептала Джанель.

– О, прекрасно. Мне бы тоже этого хотелось. – Он наклонил голову, потянувшись к ней.

Их поцелуй начался мягко, медленно и нежно, прикосновение их губ было почти что робким, но продолжалось это недолго. Кирин даже не был уверен, кто из них первым начал действовать решительно, но внезапно их поцелуй перерос во что-то жизненно необходимое и даже свирепое, в какой-то танец губ и языков, от которого они оба задохнулись. Она впилась ему пальцами в спину и притянула его к себе так близко, что он почувствовал, как к нему прижимается каждый изгиб тела Джанель. Он почувствовал запах дыма от сгоревшего дерева, задержавшийся в волосах ее лаэвоса, услышал, как их сердца бьются в такт. Как это назвал Хоред? Немедленная связь? Точно. И еще тысячу раз такая же[348].

Он просунул руки ей под тунику и внезапно нащупал металл.

Кирин моргнул и посмотрел вниз:

– Ты носишь кольчугу?

Джанель смущенно замерла:

– Я хочу быть готова к появлению Мориоса.

– А, точно. В этом есть смысл. – Кирин начал целовать ее в шею, но его внезапно остановило громкое лошадиное фырканье.

Джанель покосилась на огнекровок и страдальчески закатила глаза:

– Они предлагают нам найти себе комнату?

– Хуже. Критикуют. – Джанель погладила его по груди сквозь мишу. – Мы вполне могли бы использовать тюки соломы сзади. – Ее глаза были красны от слез, но, судя по ее улыбке, она говорила вполне серьезно.

По крайней мере, Кирин был в этом уверен. Как бы сильно эта идея ни возбуждала его – о, а она весьма его возбуждала! – он знал, что сейчас должно было произойти. Нечто, что с помощью гладкой плоти и томных движений могло заглушить боль, – когда не хотелось использовать арис и пиво.

Кирин поцеловал ее в лоб.

– Мне бы очень этого хотелось. – А затем прошептал: – Я не хочу, чтобы наш первый раз был таким.

Джанель прижалась к нему. Весьма приятно прижалась. Она смотрела на него из-под опущенных век, а ее руки опускались по его спине все ниже. Затем она снова притянула его к себе и потерлась бедрами. Кирин застонал и решил, что сможет справиться с тем, что его использовали в качестве обезболивающего.

Но внезапно Джанель, тяжело дыша, оттолкнула его и медленно выдохнула, прислонившись спиной к двери. Казалось, ее совершенно не волновало, что та была покрыта тающим льдом.

– Верно. Если ты не хочешь, нам следует остановиться.

– Но… – Кирин провел пальцем по звеньям ее кольчуги. – Но я хочу.

Джанель рассмеялась:

– Я чувствую, как ты этого хочешь. – Она закрыла глаза и прислонилась спиной к двери. – Но… нет, ты прав. Сейчас неподходящее время. И сначала мне нужно тебе кое-что сказать.

– До тех пор, пока ты не собираешься сказать мне, что, стоит мне только повернуться к тебе спиной, ты выбежишь на улицу, став ледяным Адским Воином, я смогу это принять. Ни Эйан' аррик, ни ее дядя… – Кирин замолчал, осознав, что только что он сказал. Что только что сказала Джанель. – Подожди. Дядя?

Джанель откашлялась:

– Да, дядя. Релос Вар – дядя Эйан' аррик.

Кирин моргнул и отступил назад:

– Эйан… аррик.

Джанель выпрямилась и поправила тунику.

Кирин не уловил никакой связи. Настоящее имя Релоса Вара было Реваррик, а имя самого Кирина в прошлой жизни тоже заканчивалось на аррик. Очевидно, что это фамильное имя.

– У Релоса Вара есть… другие… братья и сестры?

Джанель покачала головой:

– Нет.

– Значит, эта драконица там – племянница Релоса Вара и моя… – Он сжал губы.

– Твоя дочь. – Она поспешно поправилась: – Твоя дочь в прошлой жизни. Очевидно, не твоя дочь.

– Это ненамного лучше. – Кирин внезапно почувствовал, как на него накатила волна гнева. Покончила ли Эйан' аррик со своей прошлой жизнью добровольно, как это сделали Шаранакал и другие драконы? Неужели она думала стать богиней, поддалась искушению этой сверкающей силы, но вместо этого превратилась в ужасного монстра?

Неужели Релос Вар и ей нашептал что-то на ухо?

Кирин взял Джанель за руку:

– Давай вернемся к остальным. Если мы останемся здесь еще немного, они действительно подумают, что мы прятались за тюками соломы. И как бы мне ни нравилась эта идея, мне нужно услышать остальную часть истории.

Джанель бросила на него встревоженный взгляд:

– Да, мне тоже так кажется.

* * *

– Ты в порядке, жеребенок? – спросила Дорна, когда они вернулись.

Джанель села на свое место.

– Да, спасибо. Мне очень жаль, что так произошло. Я просто была в шоке.

Брат Коун с сочувствующим видом кивнул:

– Мы справимся с этим.

Джанель заговорила.

Рассказ Джанель.

Ледяные Владения, Йор, Куур

На следующее утро я, совершенно здоровая, проснулась в постели.

Это была не моя кровать. На мне не было моей одежды. Все казалось неправильным. Очень неправильным.

Самое очевидное: я никогда в жизни не чувствовала себя такой слабой. Казалось, меня покинули все силы. Все, что я смогла сделать, – это сбросить с тела меха.

– Граф? – Брат Коун спал рядом на маленькой кушетке, и сейчас он, зевая, сел.

– Что?.. – Я встала и вздрогнула.

Трудно описать, в чем именно я чувствовала себя иначе, но я с самого детства была сверхъестественно сильна. После Адского Марша мне пришлось учиться держать предметы повседневного обихода. Вы понятия не имеете, как легко раздавить чашку, держа ее, или порвать ботинки, пытаясь их надеть. To, что сейчас я чувствовала себя не сильнее любого человека моего возраста и физической формы, казалось болезнью.

– Как вы? – Брат Коун протер глаза.

Мы были укрыты белыми меховыми одеялами. Нас окружали гладкие, отполированные стены без окон, сложенные из толстых плит из черного камня. На крюках висело несколько фонарей, а в очаге в другом конце комнаты горел огонь. Комната больше походила на гробницу или мавзолей, чем на место обитания живых существ. В одной стене виднелась большая дверь, в соседней – две двери поменьше. Комнату чуть украшала приземистая, прочная мебель, расписанная необычными геометрическими узорами и решетками.

Декор совершенно не напоминал джоратский.

Я вдохнула и поморщилась.

– Я… – Я потерла грудь на том месте, где недавно была рана, а сейчас не оставалось даже синяка, по которому можно было хоть что-то определить. – Честно говоря, я плохо себя чувствую. Релос Вар держит нас в плену?

Брат Коун поколебался, но затем кивнул.

Жрец тоже выглядел неважно. Темные круги под его глазами свидетельствовали, что он мало спал. Вдобавок он сильно дрожал.

– Брат Коун, мы справимся со всем этим. Сейчас. Когда они вернутся, они попытаются создать мне гаэш…

– Нет, не попытаются, – прервал меня брат Коун.

Я вздрогнула:

– Что?

– Они уже это сделали. – У меня сердце оборвалось. Я уставилась на него, чувствуя себя идиоткой. Разумеется, они уже все сделали, пока я спала. Ведь когда я не могла сопротивляться, все было намного проще.

Хоред сказал, что защитит меня, но я все еще не знала как…

– Я имею в виду – они уже попытались. – Казалось, Коун с трудом подбирал слова. – Но у них ничего не получилось. Вам нельзя создать гаэш.

Я моргнула:

– Мне нельзя создать гаэш? Но это невозможно. Гаэш может быть у любого! Всем, у кого есть душа, может быть создан гаэш. Даже демонам можно создать гаэш…

– Я видел, как они пытались сделать это. Я видел, как они пытались сделать это четыре раза. И у них ни разу не получилось.

Я снова села. Хоред сделал это. Каким-то образом он сделал это.

– Они захватили остальных? – спросила я.

Он заколебался:

– Дорна… Сэр Орет ударил Дорну ножом…

Вздохнув, я с силой сжала кулаки, безумно жалея, что не могу зажать в них сэра Орета. Да и была я для этого слишком слаба.

Он добавил:

– Релос Вар, кажется, уверен, что ее вернут. Хотя, что случилось с остальными, я не знаю.

Можно ли доверять тому, что сказал Релос Вар? Но зачем ему лгать? Если Дорна умерла, почему бы ему просто не признать это и не обвинить в случившемся меня? С другой стороны, если бы я могла поспорить о том, кто может вернуться из Загробного Мира, свой металл я бы поставила на Дорну. Она знала больше трюков, чем сама Таджа[349].

Если больше никто не умер, значит, все прошло хорошо. За исключением того, что моя репутация лежала в руинах. И за исключением того, что герцог Ксун почти наверняка лишил меня титула. И того, что я намеревалась выполнить эту миссию в одиночку.

Попасть сюда, найти копье, убраться отсюда. Я думала, что эта часть миссии будет самой легкой, и использование Хоревала для убийства питомца Релоса Вара – ледяного дракона – ее легко затмит по сложности. А теперь выяснялось, что все совсем не просто.

Я подошла к нему.

– О, Коун, мне так жаль, – сказала я. – Я не хотела втягивать тебя в это. Я предполагала, что Вар привезет сюда одну меня.

– Предполагала… – Он удивленно заморгал, а затем вскинул руку: – Пожалуйста, не говорите больше ни слова. Мне больше нельзя доверять. Я уже сказал, что вы были невосприимчивы к созданию гаэша. В отличие от меня.

У меня отвисла челюсть. От услышанной правды у меня сжалось сердце и меня охватил ужас.

Я никогда не хотела подвергать своих друзей риску. И уж особенно такому.

– У кого он? У кого твой гаеш? Я… – Мое тело вновь напомнило мне, что сейчас я слаба, как новорожденный жеребенок. Долговязый и не обладающий даже десятой частью моей обычной силы.

Я положила руки на колени и глубоко вздохнула. Я не планировала, чтобы все пошло так. Я предполагала, что все пойдет по-моему.

Я ведь всегда побеждала, не так ли?

Митрос сейчас бы просто посмеялся надо мной, и совсем не по-дружески. Тераэт не стал бы смеяться, но его гневное «я же тебе говорил» прозвучало бы еще хуже. Они оба говорили, что риск слишком велик, а я проигнорировала их слова. Я была слишком самоуверенна, слишком высокомерна, слишком уверена в своем успехе.

И очень, очень неправа.

– Что они со мной сделали? – спросила я.

– У вас татуировка на спине, – ответил он. – Похожая по стилю на знак, который мы видели в Мерейне. Я не знаю, что она делает, но Релос Вар сказал, что это «вырвет вам когти».

Я кивнула, борясь в равной степени с тошнотой и отчаянием. То, что у меня забрали силу, действительно «вырвало мне когти», но они ошибались, если думали, что их знак превратит меня из жеребца в кобылу.

Я положила руку на стену и нащупала гладкий камень. Сколько стен отделяло меня от свободы? Поместили ли они нас в комнату без окон, чтобы не дать нам сбежать, или потому что в провинции, скованной вечной зимой, только дурак будет делать окна в стенах?

– Итак, мы в Йоре, – сказала я.

– Мы в Йоре, – согласился брат Коун.

В комнату вошла Сенера с подносом в руках. В отличие от брата Коуна и меня, она выглядела весьма прелестно и совершенно не изменяла своему стилю. Сейчас на ней была меховая куртка и длинная, ниспадающая серая туника.

– Я бы спросила, как вы себя чувствуете сегодня утром, но и так знаю ответ. Надеюсь, вам было удобно. Я попросила поместить вас в теплую комнату. Йорцы иногда забывают, что не все переносят холод так же хорошо, как и они. – Сенера поставила поднос на стол. – Я принесла вам обед. Скоро у нас будет пир, лучше поесть заранее. Рацион йорцев состоит почти исключительно из мяса. Понадобится время, чтобы привыкнуть.

Я поймала себя на мысли, что задаюсь вопросом, не возвращалась ли она в Джорат лишь для того, чтобы принести нам еду. Я увидела несколько мисок риса, пахнущего кокосом и жасмином, ароматное овощное рагу, яичницу из утиных яиц, банку соуса чили и прочие обычные гарниры из овощей и ферментированных закусок. Она даже чай принесла.

Я нахмурилась. Она обращалась с нами как с саэленом. Не как с заключенными, не как с врагами, а как с новыми членами семьи. Как будто можно было считать само собой разумеющимся, что мы будем вести себя спокойно, как это делали бездомные.

Потом я поняла, что это не было великодушием, доверием или желанием примириться с нами: несомненно, это была мера безопасности. Для мяса требовались ножи. Для такой трапезы – нет.

– Я не ем мяса, – сказал брат Коун.

– Боюсь, тебе не повезло, потому что ты вот-вот начнешь. – Сенера подошла к двери поменьше, которая, как оказалось, вела в шкаф, и вытащила оттуда рубашку, брюки и длинное темно-красное платье. – Я принесла одежду, пока вы спали, так что тебе есть что надеть, чтобы встретиться с Достопочтенным.

– Достопочтенным?

– Ты будешь так называть герцога. – Она улыбнулась: – Йорцы отвергают титулы Куура.

Я прищурила глаза:

– Герцог – куурец.

– Я бы не стала упоминать при нем об этом.

– Почему бы просто не убить меня? Зачем вы привели меня сюда?

Она перестала улыбаться:

– Релос Вар думает, что ты полезнее ему живой. По крайней мере сейчас. Так что старайся вести себя соответственно. – Она бросила одежду на кровать и указала на комод: – Там ты найдешь украшения и расчески для волос: их достаточно, чтобы удовлетворить гордость жеребца. Пообедайте и приготовьтесь. Я вернусь через час, чтобы отвести вас к герцогу.

– А если мы скажем «нет»? – Я скрестила руки на груди.

Она усмехнулась:

– Не будь глупой. Если мы не хотим причинять тебе боль, то это не значит, что мы этого не сделаем. И сейчас в тебе нет ничего особенного. Ты просто обычная девушка. А он? – Ее серые глаза метнулись к брату Коуну. – Причинить боль ему еще легче.

– Не смей!.. – Я рванулась к ней, заставив ее вздрогнуть. Пусть и на мгновение. Но затем она схватила меня за запястье и резко вывернула его так, что я закричала от боли. Я была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Она прижала меня к краю стола.

– В любое. Время. Когда. Захотим, – отчеканила она и вышла за дверь.

Когда я повернулась к брату Коуну, он уже начал завтракать.

– Ешь, – сказал он мне. – Нам понадобятся все наши силы.

Одежда, которую принесла Сенера, была тяжелой, плотной и шерстяной. Она состояла из шерстяных брюк и рубашки, отделанных мехом, – для Коуна и длинного красного шерстяного платья – для меня.

– Я бы не хотела сражаться в этом, – призналась я, с отвращением уставившись на платье.

– Я подозреваю, йорцы считают, что женщины не должны сражаться, – сказал Коун.

– Я не… – Я оборвала речь на полуслове и вздохнула: – Я ведь не смогу убедить их обращаться со мной как с мужчиной?

– Я не… думаю… нет…

Я неразборчиво зарычала, снимая ночную рубашку. Краска под нею отслаивалась лохмотьями.

– Мне нужно принять ванну, – сказала я. – Но я очень сомневаюсь, что в Йоре можно… Стоп. – Я нигде не видела ночного горшка. Либо Сенера забыла об этом, что было на нее не похоже, либо вела себя жестоко, что не соответствовало ее характеру.

Я осмотрела стены. Черные камни были идеально подогнаны друг к другу безо всякого раствора. Если бы у меня был нож, я и то бы не смогла вставить лезвие между блоками. Уровень мастерства превосходил все, что я когда-либо видела в Джорате, за исключением разве что Атрина.

Что наводило на мысль…

Я подошла к двери поменьше и обнаружила ванную с горячей проточной водой. Я вспомнила, что одна или две королевские гильдии занимались подобными делами. Герцог (или Достопочтенный) не боялся нанимать магических служителей.

Вот чего всегда не хватало мне с тех пор, как я уехала из Атрина: проточная вода по требованию – это просто великолепно.

– Вам нужно сбежать, – сказал брат Коун, и его голос эхом разнесся по главной комнате. – Вы не можете оставаться здесь. Я слышал истории о том, как обращаются с женщинами.

Я замерла, вытирая с лица чернильные пятна.

– Я тоже слышала эти истории. Любого, кто попытается сделать со мной что-нибудь похожее, ждет весьма неприятный сюрприз.

– Я не просто это имею в виду, – сказал брат Коун. – Ну, я действительно имею это в виду, но кроме того… Я имею в виду… Я никогда не слышал о незамужних женщинах в Йоре. Никогда. Если вы не замужем, они женятся на вас. У женщин нет выбора.

– Опять же, хотела бы я посмотреть, как они попытаются это сделать.

Но я знала, что мне придется с этим смириться. Как бы мне ни хотелось верить, что мой пол не должен был стать проблемой, йорцы не верили, что гендер можно выбирать. Для них это была всего лишь физическая форма человека. Форма сосуда, а не его содержимое. Так что я была для них женщиной, а они считали, что женщины могли быть только…

Только женами. Только матерями. Только движимым имуществом.

Я стиснула зубы.

Я услышала, как открылась главная дверь.

– Вы готовы? – раздался голос Сенеры.

– Одну минуту. – Вздохнув, я набросила на себя сорочку и красное платье.

Платье плотно облегало фигуру и мягко ниспадало ниже талии. Я подумала, что, если мне придется ходить по лестнице, я попросту споткнусь об эту проклятую юбку. Несмотря на то что платье было шерстяным, ткань не обеспечивала никакой защиты от холода, так что выйти на улицу я бы вряд ли смогла – и, скорее всего, это было сделано намеренно.

Зима – фантастическая клетка, если все, что на тебе надето, – это летнее платье.

– Я принесла обувь. И надеюсь, она подойдет. Коун, почему бы тебе ее не примерить?

Я вошла в комнату.

Сенера переоделась в серебряное платье, которое делало ее похожей на ожившую мраморную статую. Ее юбка была такой же расклешенной, как и у меня, хотя сверху был более свободный покрой. В волосах у нее были серебряные заколки, на пальцах – кольца, и при этом ничего такого, что я могла бы отнять и использовать в качестве оружия.

По какой-то причине она носила с собой маленький сланцевый чернильный камень. Ничем не украшенный серый камешек покоился в серебряной колыбели, висевшей у нее на шее. Я решила, что это, должно быть, символ ее гильдии или, может быть, символ писца.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказала она мне.

– Я этого не чувствую, – огрызнулась я, подходя к комоду. Внутри я нашла выстроенные ровными рядами золотые кольца и ожерелья, а также длинный широкий металлический пояс, предназначенный для ношения низко на бедрах. Решив, что я смогу использовать его в качестве импровизированного цепа, я взяла его. Все украшения были весьма хорошего качества: тут было золото с драгоценными камнями, пылающими, как огонь, – рубинами, гранатами, топазами и сердоликами. Я не узнала, в каком стиле были сделаны эти украшения, – но явно не в джоратском.

Уже начав надевать украшения, я внезапно поняла, что знаки, которые в Джорате давали бы понять, что я сильный, гордый, успешный жеребец, в Йоре могут иметь совсем другое значение.

Я замерла:

– Чьи украшения я ношу?

– Релоса Вара, – ответила она.

Я поспешно принялась сдирать их с рук.

– Нет, нет! – она вскинула руки. – Послушай, я понимаю, как ты, должно быть, себя чувствуешь.

– Нет, думаю, что ты не понимаешь!

– Это для твоей защиты!

– И как это может быть правдой?

Колдунья вздохнула:

– Послушай, Йор весьма… провинциален в своих взглядах на женщин. Даже по сравнению со столицей – и это уже говорит о многом. Здесь ожидается, что женщины определенного возраста будут замужем. Это даже вопрос религии, хотите – верьте, хотите – нет. Нам пришлось обойти эти причудливые местные обычаи. Тебе тоже придется адаптироваться.

– Ты предлагаешь мне выйти замуж? И кого ты мне предлагаешь в качестве партнера? – Я указала на брата Коуна: – Его?