Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 74 (всего у книги 336 страниц)

– Она вынашивает ребенка, – сказала она. – Но не твоего.

– Будь ты проклята! – отпрянув назад, выкрикнула Вейсижау. – Ты сука! Ты… – Она прижала руку к горлу, словно силилась что-то сказать и не могла.

Вирга хихикнула, а затем хитро взглянула на герцога:

– Ты бы хотел узнать, кто настоящий отец? Тебе это очень понравится.

Взгляд герцога Каэна был настороженным.

– Нет!

– О, но это же…

– Молчать! – рявкнул Каэн. – Больше ни слова, пока я не разрешу!

Вирга зарычала, прижимая медвежонка к груди.

Не обращая на нее внимания, герцог повернулся к Вейсижау:

– Кто отец?

Она вздернула подбородок:

– Вы.

– Правда?

Вейсижау не ответила.

Прошла минута, в зале стояла гробовая тишина.

– И что мы сейчас делаем? – наконец спросила Ксиван Каэн. – Помимо того, что создаем неудобство для всего двора?

– Мы ждем, – ответил герцог Каэн.

– А, – кивнула она.

Так что они ждали. И примерно через десять минут ушедшие ранее солдаты вернулись, неся сундук.

– Ваша светлость! Вы захотите это видеть.

Герцог оглянулся:

– Что вы нашли?

Мужчины поставили сундук на пол и открыли его. Брат Коун не мог видеть, что было внутри, но выражение лица герцога стало убийственным.

– Где вы это нашли? – спросил Каэн.

– В одной из удаленных комнат, ваша светлость. Дверь была не заперта.

Герцог запустил руку в сундук и достал из него опаленный и покрытый замысловатыми узорами череп животного: судя по крепким, острым зубам – хищника. К челюстям были привязаны длинные ленты, украшенные бисером.

Герцог Каэн показал череп толпе. Люди ахнули и потрясенно отступили назад. Вирга оскалилась.

Брат Коун не понимал, что это могло значить. Судя по выражению лица Джанель и ее спутницы, также пришедшей с герцогиней, они тоже не знали. В отличие от йорцев.

– Это маска для поклонения Сулесс? – спросил Турвишар. – Я никогда не видел ее вживую.

Герцог Каэн не ответил, лишь, обернувшись, бросил суровый взгляд на своих многочисленных жен.

– Это что, волчий череп? – прошептал Коун Джанель, хотя и сам не знал, почему решил, что та сможет ответить.

– Я подозреваю, что это гиена, – прошептала она в ответ. – По-видимому, раньше они были священны для Сулесс. – И она бросила короткий взгляд на Виргу.

– Кто установил этот алтарь? Вейсижау? Были ли другие? Кто из вас поклонялся ей? – Голос герцога разнесся по залу. – Поведайте мне.

Тишина.

Каэн швырнул череп обратно в сундук.

– Убейте их всех! – Его голос дрожал от гнева. – А затем верните тела семьям.

Стражники переглянулись.

– Сир?

– Вы что, оглохли? Я приказал убить моих жен.

– Всех жен? – Глаза мужчин расширились.

Герцог махнул рукой:

– Неважно. Ксиван, они твои.

Кто-то из жен скорчился, кто-то залился слезами. Еще несколько упало в обморок – на этот раз по-настоящему. Остальные вызывающе выпрямились.

Коун задумался, не они ли поклонялись у самодельного алтаря королевы-ведьмы. Вейсижау была именно из них.

Герцог заметил это:

– Ты хочешь мне что-то сказать?

Вейсижау покачала головой:

– Ни слова, мой господин.

Ксиван выглядела странно недовольной для той, кто и сообщил герцогу о случившемся. Она обвела взглядом комнату, словно надеясь найти другой выход, но, похоже, спорить с решением герцога не собиралась. Когда охранники шагнули к женам, она отступила в сторону.

– Подождите! – вскрикнула Джанель.

Герцог Каэн обернулся:

– Да?

– Я молю о пощаде.

Брат Коун закусил палец, пытаясь заставить себя не вмешиваться. Он разрывался между гордостью и беспокойством.

В зале вновь воцарилась тишина, герцог Каэн склонил голову набок:

– Что ты сказала?

– Я молю о пощаде, ваша светлость. – Джанель указала на сундук: – Откуда нам знать, кто в этом замешан? Ваши жены не единственные, кому разрешено входить в эти покои. Сенере не нужно было разрешение, чтобы войти. Может ли Вирга приходить и уходить, когда она пожелает?

Герцог Каэн замер.

– Да.

Вирга за его спиной корчила ужасные рожи, но не проронила ни слова.

– Так что, возможно, причина, по которой ваши жены не смогли ответить на ваш вопрос, заключается в том, что они не знали ответа!

– Ты забыла, что Вейсижау пыталась убить тебя? Принести тебя в жертву мертвой богине? Как минимум она виновна. И никто из них не пытался ее остановить. Ни одна из моих «жен» не вызвала охрану. И давай внесем ясность: кроме моих жен в сговоре участвовали и другие. Как минимум в этом замешаны Дарзин Де Мон и сэр Орет, и они же вовлекли в это моего сына. Увидев тебя мертвой, они бы просто порадовались тому, как все хорошо получилось.

На лице Джанель появилось упрямое выражение.

– Я молю о милосердии по отношению к вашим женам, – повторила она. – Даже если несколько жен знали, что задумала Вейсижау, об этом не могли знать все. Я прошу Ксиван пощадить их.

Ксиван шагнула вперед:

– Пощадить их? Почему?

Коун задавал себе тот же вопрос. Не то чтобы он хотел видеть их казнь, но Джанель, кажется, имела в виду что-то конкретное.

Джанель повернулась к Ксиван:

– Потому что они пленницы. Потому что они провели годы, живя в прекрасной золотой клетке, и единственная власть, которой они когда-либо обладали, – та, которую они надеялись получить, завладев вниманием одного-единственного человека. Стоит ли удивляться, что эти женщины думали, что их единственным выходом было устранить конкуренцию?

Жены, которые не плакали, бросали на Джанель странные взгляды. С таким же успехом она могла бы говорить на иностранном языке – они бы поняли не больше.

Ксиван склонила голову набок:

– И что ты предлагаешь, дитя мое?

Джанель развела руками, как бы охватив весь двор:

– Ты уже тренируешь Талею. Почему бы не расширить это? Тренируй и остальных женщин. Дай им шанс стать чем-то большим, чем заложники и товары для торговли.

Ксиван нахмурилась:

– И зачем мне это делать?

– Сколько женщин Йор потерял, когда вторгся Куур? Сколько умерло тех, кто мог бы взяться за оружие, чтобы помочь защитить эту землю? Чем это отличается от того, что пережил Хорвеш, когда вторглись моргаджи? Разве женщины Хорвеша не взялись тогда за оружие? Разве не по этой причине ты и все остальные женщины Хорвеша отныне носят мечи?

Ксиван заморгала:

– Это не одно и то же.

– Разве? Большинство из этих женщин, скорее всего, невиновны, но мы с тобой обе знаем, невиновность – это не тот щит, который можно поднять против меча.

Герцог откашлялся:

– Эти женщины – не воины.

– Пока нет, – ответила Джанель. – Но мы можем это изменить. Зачем Йор запирает людей, заставляя их быть женщинами, когда вы должны тренировать их? Они должны были взять в руки щит и меч, чтобы защитить свои дома. Зачем отказывать себе в поддержке половины населения?[389]

Герцог пораженно уставился на Джанель.

А затем вся комната взорвалась смехом. Издевательским, презрительным. Джанель прекрасно пошутила. Из всех мужчин лишь Эксидхар выглядел несчастным. Остальные сочли, что это весьма прелестно и забавно. Женщины – воины? Смешно.

Женщины нахмурились.

Наконец смех утих. Джанель стояла в центре комнаты, сжав руки в кулаки.

Брат Коун сочувствовал ей. Попытка действительно была достойной. Разве йорцы согласились бы со столь еретичной идеей? Разумеется, нет, как и большинство из куурцев.

– Мне это нравится, – сказала Ксиван.

Герцог Каэн повернулся к ней:

– Что? – Он усмехнулся: – Моя дорогая, это ужасная идея.

– Почему? Разве нам не нужны солдаты? – Затем она добавила: – Кроме того, это не твое решение.

Казалось, весь зал затаил дыхание.

Немертвая герцогиня заломила бровь:

– Ты отдал этих женщин мне. Всего несколько минут назад.

– Не искажай мои слова, жена. Я дал их тебе для казни, так же, как отдавал и всех остальных осужденных, отправленных в пещеры, дабы утолить твой голод. – Герцог Каэн вскинул руку, не давая Ксиван возразить, и повернулся к Джанель: – По правде говоря, я готов отдать их своей жене, но поскольку это ты просишь о пощаде, то заплатить за это должна ты же.

Джанель насторожилась:

– Заплатить?

– Как раз перед твоими приключениями за стенами дворца я говорил о том, что мне нужна помощь в одном деле. Я хочу, чтобы ты дала слово, что окажешь мне эту помощь. Мне нужна твоя клятва верности. – На его губах появилась мрачная улыбка. – Как это называют джоратцы? Твоя тудадже? Мне нужна твоя тудадже.

Джанель вздрогнула, как от удара. Явно озадаченные придворные зашептались между собой. Почему их герцог так беспокоился о женской верности? Казалось, даже женщины начали задавать себе тот же вопрос, и в конце концов они, вероятно, решили, что Каэн добавил себе в коллекцию еще одну хорвешку – и какая разница, что Джанель была «замужем» за Релосом Варом.

– Ну? – спросил герцог. – Спрашиваю в последний раз.

Джанель упала на колени и, склонив голову, что-то тихо пробормотала.

– Что это было?

Джанель подняла на него глаза:

– Я сказала, что клянусь вам в верности, ваша светлость.

Коун услышал потрясенный вздох и лишь потом понял, что это он сам вздохнул.

– Итак, Джанель Данорак, это было не так уж сложно? А теперь пора сделать это должным образом. – Он жестом подозвал одного из служителей, приказав ему что-то на незнакомом Коуну языке.

Вперед тут же выступил крупный мужчина с налысо выбритой головой и туго завитой бородой, в которой было столько украшений, что было удивительно, как он вообще может двигать шеей. И, что бы он ни сказал герцогу, было видно, что вновь прибывший совсем не доволен происходящим.

Герцог ответил все тем же пренебрежительным тоном, и придворный выскочил из большого зала, а за ним последовало еще несколько мужчин.

Тем временем служитель вернулся, неся распахнутую деревянную шкатулку, из которой Каэн вытащил украшение, по стилю напоминавшее украшения в его бороде и бороде других мужчин в комнате. Отделив одну прядь от лаэвоса Джанель, герцог обвязал волосы лентой у самых корней.

– Повторяй за мной: поскольку зима холодна, я полагаюсь на защиту моего короля.

– Поскольку зима холодна, я полагаюсь на защиту моего короля, – повторила Джанель.

Из шкатулки появилась еще одна украшенная драгоценными камнями лента, немного отличающаяся от предыдущей.

– Поскольку зима длинна, я защищаю свой народ от его имени.

Она повторила и это. Он обвязал лентой еще одну прядь волос.

– Поскольку зима сурова, я одолею наших врагов. – Он даровал ей еще одно украшение, дождавшись, когда она повторит эти слова.

– Пока не закончится зима, моя жизнь принадлежит Йору. – Ритуал вновь повторился.

Все это время толпа молчала, замерев с широко распахнутыми глазами. Коун задумался, не было ли это своего рода посвящением в рыцари – из тех, что не связаны с турнирами и торговлей товарами. По крайней мере, это бы объясняло, почему тот придворный был так взбешен. Герцог Каэн завязал последнюю ленту на волосах Джанель и отступил на шаг.

– Теперь я нарекаю тебя своей десницей, продолжением моей воли. Встань.

Джанель неуверенно поднялась на ноги.

Герцог склонил голову к своей немертвой жене:

– Они все твои.

Они продолжали свой разговор, не обращая внимания на то, что придворные выглядят смущенными или расстроенными.

– С вами все в порядке? – Коун наклонился к Джанель.

– Спроси меня об этом позже, – сказала Джанель. – Почему все так уставились на меня?

– Потому что ты первая женщина, которая удостоилась такой особой чести, – сказал Турвишар Де Лор. – Приношу свои извинения. Я не мог помочь, но слышал вопрос.

Джанель начала было отвечать, но остановилась и моргнула.

– Я видела тебя на банкете. Де Лор, да? Академия?

– Взаимно, – ответил Турвишар.

Он начал было говорить что-то еще, но вдруг замер и оглянулся на герцога, который как раз обратил внимание на Джанель и жестом указал на сэра Орета:

– А как насчет этого? Будете ли вы молить и о его пощаде?

Сэр Орет моргнул:

– О моей? Подождите, но я думал, мы определились, что это женщины…

– Замолчи, – приказал герцог Каэн. – Ты хочешь, чтобы он жил?

– Он? – Она недоверчиво изогнула бровь.

Глаза сэра Орета расширились:

– Джанель, пожалуйста…

– Трижды, – сказала она Орету. – Трижды ты выступал против меня. В первый раз ты пытался заставить меня быть твоей кобылой. Во второй раз ты забрал мои земли. В третий раз ты пытался лишить меня жизни.

– Джанель, проклятье, все было совсем не так! Ты можешь выслушать меня? Я не сделал ничего плохого. Я не имею к этому никакого отношения! Это просто смешно!

Она снова повернулась к герцогу. Лишь брат Коун мог видеть, как дрожат от гнева ее пальцы.

– Никакой пощады от меня. Делайте с ним, что хотите, ваша светлость.

Герцог кивнул:

– Он весь твой, Ксиван.

– Что? Нет! – Сэр Орет выхватил меч, направив его в сторону приближающейся немертвой женщины.

– Я согласна. Лучше идти на смерть с мечом в руках. – Ксиван Каэн ответила ему тем же. В отличие от прямого меча Орета, она использовала изогнутый хорвешский клинок.

Брат Коун отвел взгляд:

– Я не могу смотреть на это.

Впрочем, ему и не пришлось, так быстро все случилось. Не успел он отвести взгляд, как послышался звон упавшего на землю металла, а следом – хрюкающий звук. Коун в шоке оглянулся и увидел, что сэр Орет обезоружен. Ксиван Каэн держала его за горло, а он, извиваясь, безуспешно пытался вырваться из ее хватки.

От его глаз и рта к герцогине потекли струйки сияющей энергии. Зал пораженно молчал.

Это заняло секунды или вечность, в зависимости от того, как это измерять. Закончив, Ксиван отшвырнула труп на землю. Теперь она выглядела гораздо здоровее: ее кожа не казалась такой синей, щеки налились плотью. Она почти могла сойти за живую.

– Мы закончили с этим, – объявил герцог.

45: Отвергнутые

Провинция Джорат, Куурская империя.

Через три дня после того, как история Кирина закончилась… ненадолго

Кирин указал на кольца в волосах Джанель:

– Это они?..

Она быстро покачала головой:

– Нет. Вдобавок моя верность герцогу Каэну… Ну, она ведь всегда была ложным предлогом? – Джанель уставилась на свою кофейную чашку. – Ложные предлоги с обеих сторон. Ажен Каэн знал, что я была кандидатом, соответствующим пророчеству об Адском Воине, поэтому он хотел держать меня под присмотром. Удостовериться, что я никогда не узурпирую роль, которую он избрал для себя. И если бы он тем временем смог сделать меня преданной себе, я с гораздо большей вероятностью согласилась бы с его планами относительно генерала Миллигреста. Можешь себе представить выражение лица Главнокомандующего, если бы Каэн явился на встречу с генералом в моем сопровож-дении?

– Не думаю, что мне нравится этот парень, герцог Каэн, – сказала Дорна.

Джанель вздохнула:

– У него, конечно, были просветления. Хотя затемнений, конечно, было больше.

Кирин подавил зевок и подхватил свою чашку с кофе. Если они продолжат в том же духе, то в итоге проведут на ногах всю ночь. С другой стороны, лучше бодрствовать и устать, чем спать, когда прибудет Релос Вар.

– Да, но Ксиван гораздо более опасна.

Нинавис усмехнулась:

– У тебя хорошее чутье на людей.

– Это ты так думаешь, – сказал Кирин.

Джанель пожала плечами:

– Признаю, у меня есть проблемы с Ксиван.

– Какие? – спросил Кирин.

Джанель вздохнула:

– Она мне действительно нравится.

Очередь Джанель.

Ледяные Владения, Йор, Куур

Вернувшись на женскую половину, я пребывала в полном оцепенении.

Этого никто и не заметил, потому что остальные были столь же ошеломлены. Ксиван осталась с Каэном. Мы с Коуном расстались. Не знаю, что случилось с Талеей. Охранники сопроводили остальных женщин, включая меня, обратно в наши комнаты. Никто не вымолвил ни слова.

Я и не подозревала… Я не была готова.

Все произошедшее в большом зале обошлось мне слишком дорого.

Я знала, что до этого дойдет. Я знала, что у всего была цена, которую мне придется заплатить. И все же, когда пришел срок оплаты по счету, я была потрясена, обнаружив, насколько огромна была стоимость.

Насколько мое чувство собственного достоинства, мое представление о себе предопределялось идеей быть воистину благородным человеком, человеком чести? Тем, кто держит слово. Кто верен империи и богам. А теперь все рушилось. Потому что я была либо предательницей, либо вруньей.

Не имело никакого значения, что единственная причина, по которой я и собиралась проникнуть в Йор, заключалась в том, что я хотела проникнуть в дом герцога Каэна, хотела солгать ему и завоевать его доверие для того, чтобы украсть волшебное копье Хоревал. Если мне нужно было это копье для того, чтобы убить Эйан’аррик и остановить ее буйство в Джорате, то из этого следовало, что я должна была сделать все возможное, чтобы стать полновластным владельцем этого оружия.

Все строилось на том, чтобы предать Каэна. Верно? За исключением того, что мой новый статус – каким бы он ни был – означал, что я могу убедить Каэна вообще не спускать Эйан’аррик на Джорат, и тогда… Нужно ли мне вообще это копье?

Я могла бы получить все, что хотела, предав саму себя.

Женщины скользили мимо меня по большой комнате, веером рассыпаясь по помещениям. Я прикоснулась к кольцам, вплетенным в мой лаэвос, и поймала себя на том, что вспоминаю выживших в Мерейне – всех тех, кто, будучи слишком потрясенным произошедшим, только и мог смотреть в пустоту. Одна из жен села на диван и расплакалась.

Я заметила какое-то движение на одном из балконов, расположенных в другом конце комнаты, и, приглядевшись, поняла, что это Вирга – кормит какими-то объедками маленького белого медвежонка. Она поймала мой взгляд, одарила меня своей дикой ухмылкой и подмигнула мне, а затем поднесла палец к губам, давая знак молчать.

Я оглянулась по сторонам, пытаясь выяснить, заметил ли ее кто-нибудь еще, но, когда я вновь повернулась к Вирге, ее уже не было – при том, что идти ей было некуда: либо сюда, в главную комнату, либо… либо с высоты тысячи футов на лед.

В комнате повисло напряжение. Я подумала, что это из-за Вирги, зашедшей через другую дверь, но, обернувшись, поняла, что причина была совсем не в этом.

В залу зашла Вейсижау. Скрестив руки на груди, она оглядела комнату.

– На что вы, суки, смотрите?

Женщина, которая первой поприветствовала меня, Байкино, закатила глаза:

– Ты серьезно? После всего того дерьма, которое ты только что натворила? Тебе еще повезло, что мы сами тебя не убили!

– Как будто половина здесь присутствующих не поступила бы так же, получив такой шанс! Я просто вас опередила. И не пытайся быть такой ханжой. Мы все поклонялись… – Вейсижау замолчала, когда одна из жен откашлялась и ткнула пальцем.

Причем в меня.

Я помахала рукой.

Вейсижау, нахмурившись, уставилась на меня:

– Что ты здесь делаешь?

– Пытаюсь найти себе кровать, – вздохнула я. – Забавно, но они пока не нашли никакого другого места, куда меня можно пристроить. Но ты ведь усвоила урок?

Ее ноздри раздулись:

– Разумеется. Я усвоила. Мне следовало тебя просто отравить.

– У тебя еще будет время.

Ни одна женщин не встала на защиту Вейсижау, так что она перестала обращать на них внимание и сосредоточилась на мне:

– Я бы на твоем месте не улыбалась, томай. Потому что ты там все неправильно поняла. О том, что с тобой случилось, я рассказала только одному человеку, Эксидхару, и предполагаю, что он рассказал остальным, потому что хотел произвести на них впечатление. Но сами друзья? Они ведь в этом не участвовали. А это значит, что ты только что скормила невинного человека чудовищной мертвой жене Каэна.

И тут я действительно перестала улыбаться:

– Нет, Орет сказал, что Дарзин…

Это не могло быть правдой. Орет замыслил убить меня. Я знала это!

Вейсижау рассмеялась:

– При других обстоятельствах было бы весьма удобно обвинить во всем королевскую особу. Непохоже, что герцог наказал бы кого-нибудь из них. Бьюсь об заклад, твоему Орету даже в голову не пришло сказать правду. Он подумал, что, если он укажет на кого-то, так будет лучше. Он был неправ.

– Ты лжешь.

– И это самое интересное: я не лгу. И даже не вздумай передо мною оправдываться. Теперь ты принадлежишь Сулесс, и это только вопрос времени, когда она заявит права на тебя.

– Сулесс мертва, – напомнила я ей.

– О нет, совсем нет. О, я не могу дождаться, когда вы встретитесь. Она обожает убийц.

Я вздрогнула.

Она заметила это и улыбнулась, а затем развернулась и, высоко держа голову, выскользнула из общих покоев.

Все женщины молчали. Наконец, Байкино хлопнула в ладоши:

– Так, ладно, все. Давайте поужинаем, а потом пораньше ляжем спать. У меня такое чувство, что завтра будет очень длинный день.

– Что означает томай? – спросила я. Я снова впала в оцепенение, отвлекаясь на незначительные детали.

Она помолчала, прежде чем ответить:

– Полагаю, что на гуаремском самым подходящим по смыслу словом было бы рыцарь.

Я кивнула. Вейсижау произнесла это как оскорбление, но, возможно, это было не так. А может, это и не имело значения. Потому что подходящим казалось совсем другое.

Монстр. Каэн, похоже, их коллекционировал?

Байкино коснулась моей руки:

– Давай найдем тебе комнату.

В последующие недели ни боги, ни богини мне так не явились, как и боги-короли или Восемь. Слова Вейсижау оказались пустой болтовней.

Но я по-прежнему не могла выбросить из головы ее обвинения. Не могла избавиться от мучительного подозрения, что Орет был невиновен – по крайней мере, в этом преступлении.

Я ушла в себя, не разговаривая ни с кем, пока ко мне не обратятся, не ища общения, огрызаясь на вежливые попытки разговора. Мне удалось избежать встречи с Сенерой и Релосом Варом, и хотя теперь я теоретически была человеком герцога Каэна, он не пытался найти мне работу. Я не видела даже брата Коуна, и это меня радовало. Я закуталась в свой гнев, как в плащ, и не желала слышать, как Коун настаивает, что это не моя вина.

Так продолжалось несколько недель.

– Джанель, что ты делаешь?

Я оторвалась от книги Деворанских пророчеств, которую «позаимствовала» из библиотеки герцога.

– Разве не видно?

Мы находились в центре тренировочного двора, который, как и все остальное в Ледяных Владениях, располагался глубоко внутри хрустальной пирамиды. Гигантская комната была разделена на секции, так что тренироваться могли одновременно несколько групп, но большое пространство совершенно не скрадывало накопившуюся вонь потных тел.

Ксиван заломила бровь и указала мне на тренировочный коврик:

– Иди сюда. Я хочу посмотреть, на что ты способна.

– Я занята.

Шум мгновенно стих. Даже стоявшие рядом мужчины прекратили сражаться.

Солдаты герцога Каэна пользовались теми же тренировочными манекенами, что и новобранцы Ксиван; никому из мужчин не понравилось делить их с женщинами. А значит, все то время, пока женщины тренировались, мужчины наблюдали, изводили их насмешками и издевались над ними – в той мере, насколько это, как они думали, могло им сойти с рук под злобным взглядом Ксиван. Впрочем, были и инциденты. Некоторые солдаты пытались лапать женщин, а в трех случаях и кое-что похуже. Некоторые думали, что если герцог не считает этих жен своими, то и помогать себе они должны сами.

Ксиван забрала мужчин, поступивших так, и мы больше никогда их не видели. После третьего «предупреждения» все прекратилось.

Но теперь все взгляды обратились ко мне. Брови Ксиван поползли вверх.

– Иди сюда, немедленно. Если мне придется позвать тебя в третий раз, ты будешь сражаться со мной, а не с Талеей.

Талея, ученица Ксиван, которую я впервые встретила в пещерах, начала учиться еще восемь месяцев назад, так что это давало ей преимущество перед другими ученицами. Я вернулась к чтению книги.

Я знала, что веду себя по-детски, но не могла заставить себя остановиться. Мой гнев постепенно разгорался, и от того, что он не был ни на кого направлен, было лишь хуже. Насколько было бы проще, если бы я могла ненавидеть кого-то одного-единственного, а не весь мир.

Изогнутый хорвешский ятаган приземлился тупой стороной вниз на разворот книги, а затем и вовсе вырвал фолиант у меня из рук. У меня было достаточно времени, чтобы заметить, что мне протягивают другой меч, а затем Ксиван рубанула ятаганом, метя мне в голову.

Она сражалась боевым оружием.

Я откатилась в сторону, схватила меч и, ухмыляясь, встала. Но ухмылка пропала, когда я почувствовала вес оружия. Любое оружие, которым я дралась раньше, казалось мне легким, как отрез шелка. А этот клинок я могла лишь поднять, да и только. Но сделать этот меч продолжением моей руки и воли? Об этом не могло быть и речи.

Это была проблема.

– Больше никаких улыбок? – усмехнулась Ксиван.

– Улыбнусь, когда все это закончится. – Я замахнулась на нее, но удар был слишком неустойчив и слаб. Она легко парировала его и оказалась так близко, что смогла полоснуть меня по руке. Я зашипела.

– Когда будешь готова начать, – хмыкнула Ксиван, – просто дай мне знать.

Мышечная память и инстинкты научили меня сражаться определенным образом. Без силы дюжины мужчин эти инстинкты стали ловушкой.

Закричав, я бросилась на нее, надеясь хоть как-то показать, что я стараюсь. Она с удивлением наблюдала за моим приближением, легко парировала удар и в последний миг крутанулась на пятках, будто выходила вперед в гонках.

– Неудивительно, что сэр Орет не верил, что ты можешь быть жеребцом. Ты дерешься, как кобыла.

Глаза затянуло красным туманом. Сбоку кто-то закричал.

Туника Ксиван вспыхнула огнем.

Она глянула вниз, увидела горящую ткань и рассмеялась. А затем, по-прежнему держа меч одной рукой, погасила пламя другой.

– Запомни этот трюк, ученица. Против другого противника это может оказаться хорошим отвлекающим маневром.

Она взмахнула изогнутым ятаганом, словно исполняла красивый вычурный танец.

Я попробовала парировать ее удар, потерпела неудачу, увидела, как мой меч вылетел у меня из руки, и попыталась пнуть ногой герцогиню. Ее нога зацепилась за мою.

Я оказалась на земле, меч Ксиван касался моего горла.

– Как ты можешь рассчитывать победить врага, если ты даже не овладела собой? – Ее голос был спокоен, а вопрос – скорее серьезным, чем риторическим.

– Я не… – Я поняла, что не знаю, что ответить. Я сражалась глупо. Я превратила тренировку в истерику. Я понятия не имела, как контролировать круговорот своих эмоций. Я даже не стала пытаться встать. Я, несчастная, просто лежала на земле, и все в тренировочном дворе уставились на меня. Кажется, они были слишком поражены, чтоб попытаться мне помочь.

Ксиван отвела меч от моего горла и опустилась на колени рядом со мной.

– Не говори мне, что ты любила его.

– Что? Кого? – Ее слова обожгли подобно пощечине, но в то же время я почувствовала, как меня пронзило раскаяние. Я знала, о ком она говорит.

Орет.

Но нет, я не любила его.

Хотя и хотела любить. Я хотела, чтобы и он любил меня в ответ. И ни одно из этих желаний не сбылось. Вместо этого его гордость потребовала, чтобы он сломал меня, а моя гордость…

– Рыцаря. Того, которого я казнила.

– Нет, я… – Я закрыла глаза, чувствуя, как в уголках выступили слезы. – Я просто… – В голосе зазвучали хриплые рыдания. – Не любила. Но все это так бессмысленно. Так напрасно. Я не хотела, чтобы он умер. Я никогда не хотела, чтобы кто-то из них умер и… – От охватившего меня горя я только и смогла прерывисто вздохнуть. Каким-то образом его смерть сплелась со всеми остальными – со смертями тех, кто погиб в Мерейне, в Лонеже, во время Адского Марша, со смертью моих родителей, и того человека из Маракора, которого убили на мосту в Атрин…

Всех тех людей, которых я не смогла спасти.

– Значит, ты ненавидишь себя. – Голос Ксиван звучал грустно.

Я почувствовала себя так, словно она вытащила последнюю деталь из шаткого фундамента. Я почувствовала дрожь, какое-то мерзкое сжимающее чувство, а затем на меня словно накатила лавина. Ее слова пронзали меня насквозь, я чувствовала, что теряюсь среди них. Конечно, я ненавидела себя. И разве могло быть по-другому, если я была жива? Жива не потому, что я это заслужила, не потому, что я этого добилась, но лишь для того, чтобы служить лживым играм демонов, приказам генералов и этим вечно проклятым пророчествам. Жила, но не сделала этим лучше ни для кого. Я стала жеребцом, чтобы защитить тех, кого любила, но я не могла защитить даже себя.

И что же во всем этом было хорошего? Каким целям это служило?

Я перекатилась на живот и, закрыв лицо ладонями, разрыдалась, чувствуя, что не могу остановиться. Для того чтобы посмотреть в будущее, с этим надо было что-то сделать. Я должна была попытаться все исправить.

И вряд ли бы у меня что-то получилось.

Я почувствовала, как она коснулась моего лаэвоса, погладила меня по голове:

– О, моя милая крошка. Как, должно быть, этот огонь жжет твое сердце.

Я дошла до той крайней стадии рыданий, которая состоит из слез, икоты и слишком большого количества мокроты. Мы были на людях. Как бы то ни было, я вытерла глаза и нос рукавом.

– Ты позволяешь остальным определять, кто ты, – прошептала она мне. – Так много людей говорят тебе, кем ты должна быть.

Я не могла оставить ее слова без ответа.

– Я восстала…

– Это не имеет значения. Когда противники сталкиваются, они определяют друг друга. Ты не можешь выступить против врага, не позволив ему придать тебе какую-то форму. Ты толкаешь, и тебя толкают. Ты сравниваешь себя с другими, с их одобрением или с их недовольством, и очень скоро обнаруживаешь, что даешь им власть на собой – осознаешь ты это или нет. – Она коснулась моей щеки, и я почувствовала ее холодную плоть, совсем не похожую на живую ткань. И все же это не напугало меня так сильно, как должно было. – Ты должна найти себя, моя дорогая. Найти свое собственное сердце, свою собственную красоту, свою собственную правду. – Встав, он протянула мне руку: – И тогда мы сможем поработать над тем, чтобы победить твоих врагов.

Схватив ее за иссохшую руку, я засмеялась сдавленным, почти истерическим смехом и позволила ей помочь мне подняться на ноги. Потому что, видишь ли, она была моим врагом. Каэны, и Релос Вар, и все силы объединились, чтобы помочь им. Моим врагам.

Или моим друзьям.

И я больше не видела разницы. Была ли Ксиван лишь препятствием в моем стремлении украсть Хоревал – копье, убивающее драконов? Или Ксиван была тем, кто мог помочь мне одержать победу над герцогом Ксуном и маркривом Аротом, чтобы отвоевать Джорат? Было ли действительно лучше быть томаем герцога Каэна – или сделать так, как я обещала Богине Смерти, и помочь ей уничтожить всех, кто помогает Релосу Вару?

С тех пор как Тиа, Богиня Магии, зачаровала Арасгона, чтобы он мог присоединиться ко мне в Загробном Мире, я была предателем в стане герцога Каэна. Каждую ночь, пока я «спала», я передавала сообщения и инструкции в свой лагерь. И все же я понимала, что по-настоящему я так и не приняла свою роль. Возможно, Орет был прав. Может быть, я никогда не найду своего места.

Я называла преступления Йора непростительными, когда у самой на руках была кровь.