Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 187 (всего у книги 336 страниц)

29. Сира

Зедра… Как же глупо она себя повела. Если бы она молчала, мы бы толком не знали, где она, но, вырываясь и крича на своего отца, она подтвердила, что в ожидании нашего пушечного обстрела Кярс отправил ее вместе с гаремом в Стеклянный квартал. Такую лакомую цель нельзя было игнорировать, и потому Пашанг и Текиш с сотнями всадников отправились за ней, пока наши пушки освещали утро.

Мне стало немного грустно. Иногда, думая о Зедре, я еще чувствовала дружбу девушки, которой нравилось восхищение поэтов с площади Смеха. Девушки, которая безумно любила своего невинного сына. Которая ела слишком много мармелада, а потом жаловалась на лишний жирок на бедрах. Которая прекрасно подражала танцовщицам гарема. Неужели мы когда-то так жили? Лат всемогущая, что же случилось? Как могло дойти до такого? Хотя мне до сих пор хотелось выбить Зедре глаз, за всем этим скрывалась какая-то более серьезная угроза, и я должна была разобраться.

Пушки Кярса, как и следовало ожидать, палили по Башне мудрости. По ней не так-то легко попасть: пусть высокая, она все же была довольно узкой, и потому ядра, выпущенные с находившихся под контролем Кярса стен, летели в дома людей, которых он должен был защищать. В лачугах и доходных домах за Башней бушевал пожар, толпы кандбаджарцев покинули дома и устремились к городским воротам. Некоторые катили тачки с пожитками, другие прижимали к груди детей, а третьи выбежали, в чем были. Меня опечалило то, что Зедра сотворила с ними.

Рано или поздно Башня рухнет, и потому внутри осталась лишь горстка храбрецов, чтобы стрелять по дворцу и, конечно, по Стеклянному кварталу.

Тем временем я хотела узнать больше о черном туннеле, поэтому попросила всадника разбудить Эше и привести его сюда. Я ждала снаружи у входа и смотрела, как восходящее солнце красными полосами прочерчивает облака.

Это был мой дом, и сейчас его поглотила война. Я не могла не чувствовать жалости ко всем, кто прячется в своих лачугах, надеясь, что скоро все закончится. Я видела этих людей последние восемь лет. И все же не только Зедра повинна в их страданиях. Сопротивляясь, я разделила с ней вину, хотя и надеялась избавить людей от катастрофы, которую она для них приготовила.

И какая у меня была альтернатива? Сбежать? Ни за что. Кандбаджар принадлежал мне не меньше, чем кому-либо другому, и я собиралась здесь остаться. Это мой дом, и я лучше умру, чем позволю прогнать себя снова.

Эше прискакал с шампуром в руке. Спешившись, он принялся жевать кебаб. А когда я в последний раз ела?

– Тебе лучше? – спросила я.

Он кивнул. Прожевав, он оглядел Башню и сказал:

– Разве я не говорил тебе, что не нужно пинать этот мешок со скорпионами?

– Идея не моя. Но не могу сказать, что сильно возражала. Запретить мне что-то – верный способ заставить меня это сделать.

– Ты разбираешься в себе. Мне это нравится.

Он взмахнул шампуром, словно саблей, и ткнул им мне в плечо.

Я подняла руки:

– Я безоружна.

– Правда?

От его лукавой улыбки мне стало тепло. Он вынул еще один шампур, и от кебаба распространился райский аромат баранины, лука и зиры.

Я схватила шампур, сорвала обертку и откусила. Нежное, сочное, ароматное мясо, точно такое, как делали на Большом базаре.

– Это сирмянский кебаб, – сказала я с полным ртом. – Где ты его взял?

– Встретил по дороге пару прилавков. Война войной, а людям даже сейчас нужно что-то есть и зарабатывать деньги. Я заплатил в двадцать раз дороже обычного, учитывая, что твоя саранча сотворила с посевами и пастбищами.

– Он прекрасен.

Я доела, провела пальцами по пустому шампуру и облизала с них сок.

Эше поднял шампур на уровень глаз и направил на меня:

– Так мы будем сражаться или как?

– А ты в хорошем настроении, – усмехнулась я. Чувствует ли он еще тот трепет, как в полете на грани смерти?

Он опустил шампур и нахмурился:

– А не должен бы. Оглядись вокруг. Этот город… люди… для них все становится только хуже. У Апостолов есть поговорка: помогай другим, и тебе самому не понадобится помощь. Но сейчас все будто перевернулось с ног на голову.

– Я тоже хочу прекратить это ужасное бедствие. И поэтому. Эше, ты должен кое-что увидеть.

Я оставила «Мелодию цветов» у входа в Башню. Взяв книгу, я протянула ее Эше.

Он вздрогнул:

– Это то, что я записывал для них, по памяти. Но не помню, чтобы книга так называлась. Название было намного прозаичнее: Тамор, «Цветы и их свойства». Однако мне нравится новое. «Мелодия цветов», это мило. Но почему они оставили здесь именно эту книгу?

Я пожала плечами.

Затем я показала ему железную лестницу, ведущую в туннель с черным туманом. Никто из нас еще не спускался туда, поскольку йотриды говорили, что там обитают прóклятые племена джиннов.

Зрачки Эше расширились:

– Лабиринт. Врата в ад.

– Врата… в ад? Но Философы собрали свои книги и изобретения и пошли прямо туда.

– Когда-то я читал про человека, который якобы составил его карту. Если верить ему, то по всей земле есть выходы из Лабиринта, и если научиться в нем ориентироваться, можно преодолеть месяц пути за час. – Он покачал головой: – Но опасности. Живущие там джинны овладевают людским разумом, и если не сможешь найти выход… тебя ждут невыразимые страдания.

Я содрогнулась. Может, тот, кого Зедра называла отцом Хисти, знал путь и направил Философов в какое-то иное место.

– Дай угадаю, ты не станешь предлагать нам войти туда.

– Что ж, я не стану запрещать тебе идти туда, иначе ты можешь так и сделать.

– Я не настолько глупа, – криво ухмыльнулась я и рассказала, как Зедра овладела телом Эльнуры и как она называла человека в плаще, расшитом цветами, отцом Хисти.

Эше рассмеялся, слишком нервно.

– Эта сучка воет на луну.

– Должно быть, ты прав, и она правда рехнулась. Но тот человек манипулировал ею, и именно он во всем виноват. В том, что случилось со мной. В том, что происходит с моим домом прямо сейчас. Это все он, и его нужно остановить.

– Но мы даже не знаем, кто он. На что он способен. Когда Философы притащили меня сюда, они относились к нему весьма почтительно. Не смотрели в глаза, склоняли головы и никогда не поворачивались спиной, будто он их царь.

Я вздохнула. Как это все странно. Литани – Великий Философ. Откуда у них ещё и царь, которому поклоняется даже он?

– Эше, когда стрела попала тебе в живот, помнишь, как я взяла тебя за руку?

Он пожал плечами, весь дрожа:

– Мне было очень больно. Я помню только, что видел Утреннюю звезду.

– В ночь, когда мы спасли тебя, я взяла за руку Пашанга. Думаю… когда я действительно чего-то хочу, Утренняя звезда слышит меня. Точнее, когда мы чего-то хотим.

– Я не знаю, как соединяют звезды, иначе, возможно, остановил бы Ашери, – улыбнулся он мне. – Я лишь знаю, что ты не такая, как она.

Я не была в этом уверена.

– В чем я не такая?

Он указал на черный туман под нами:

– Она привела крестейскую армию в латианский город через Лабиринт. Она причинила невыразимые страдания, устроила неописуемую резню.

Через Лабиринт… Если она могла в нем ориентироваться, почему бы и мне не попробовать?

– Эше… ты уверен, что я не такая? И не стану делать того, что ведет к страданиям и резне?

Он покачал головой:

– Не могу представить тебя такой.

– Может… может, любовь ко мне ослепляет тебя?

Он снова покачал головой, уже энергичнее:

– Нет, ты добрая. Когда меня забрали Философы, ты пришла к своему врагу, чтобы спасти меня. Когда в меня попала стрела, ты закрыла меня своим телом. – Его глаза наполнились слезами. – Кровавые руны, способность соединять звезды. Некоторые из нас наделены этими силами. Но зло – не сами силы, а то, что мы делаем с их помощью.

Но… что сделаю я? Неужели Эше не видел того, что я видела в себе? Я и правда разбираюсь в себе, как он сказал, и потому знаю, какой импульсивной могу быть, какой пренебрежительной. Может, поэтому орден магов требовал фанаа от тех, кто хотел обладать их могуществом.

Я сдвинула повязку и протянула руку:

– Давай попробуем. Посмотрим, сможем ли мы осветить путь.

Эше улыбнулся, кивнул и взял меня за руку. Это было… приятно.

Он погладил бороду.

– Должно что-то произойти? Или нужно просто ждать?

Нет. Я забыла. Нужно молиться. Я даже не сказала Эше, кому молилась, не сказала, что совершаю самый страшный грех против нашей веры, обрекая свою душу на погибель.

Пожалуй, это открытие стоит оставить до лучших времен, когда мы не будем пытаться войти во врата ада.

Я представила черное небо, самое темное из всех, что могла представить, и взмолилась осветить путь.

Возле уха что-то замерцало. Сначала я решила, что это зеленая звезда, но у нее были крошечные крылья и она жужжала. Светлячок. Он залетел в туннель, и от его света туман как будто рассеялся. Из воздуха стали появляться другие светлячки, и все они устремлялись в черную пещеру.

У Эше отвисла челюсть. Я и сама не могла поверить в то, что сейчас вызвала. Не могла поверить в то, как легко получила ответ на свою молитву.

– Пойдем? – сказала я, глядя в широко открытые глаза Эше.

Он сглотнул, его ладонь внезапно вспотела.

– Не буду врать. Это жутко. Мы полагаемся на насекомых, чтобы они провели нас сквозь врата в ад.

– Насекомые провели нас сквозь стены Кандбаджара.

Эше потер щеку:

– Ты права. Мы видели столько страданий, и ради чего? Что пытается сделать Зедра? Думаю… все ответы здесь, у этого человека, и они нужны нам как воздух.

Полностью согласна. Я должна узнать, чего ради была вся эта бессмыслица. Зачем я и все остальные страдали.

Мы отдали «Мелодию цветов» стражнику-йотриду и велели передать Пашангу на хранение. Затем взялись за руки и шагнули вниз. Ноги окутал ледяной воздух. О Лат, здесь не только темно, но и холодно.

Наверху просвистело пушечное ядро. Кярс снова начал обстреливать Башню.

– Если они преуспеют, Башня обрушится прямо на этот вход, – сказал Эше. – Возможно, мы жертвуем жизнью ради этих ответов.

Хуже того, я не хотела мерзнуть. Ни сейчас, ни когда-либо вообще.

– Нужно довести дело до конца, – сказала я. – Если вернемся, так и не узнаем, почему мы воюем. И с кем. Этот человек… все нити ведут к нему.

Эше вздохнул:

– Ты намного храбрее, чем девушка, которая приходила к моему медному трону целую вечность назад.

Я могла лишь улыбнуться воспоминанию.

– Но, может, это ловушка? – сказал Эше.

– А возвращение в город не было ловушкой? Мы могли остаться в Зелтурии или отправиться куда-то еще и просто убежать от того, что произошло.

– Но, Сира, говорят, заблудиться в Лабиринте – участь хуже смерти.

– Неведение тоже хуже смерти. Зедра когда-то была моей подругой. Тот человек обманул ее. Обратил ее против меня. Заставил ее убить Тамаза. Мучал тебя. – Я сжала кулак: – Я этого не потерплю!

Светлячки в пещере казались зелеными звездами, мерцающими на фоне гнетущего черного неба.

Эше сглотнул:

– Что, если… что, если он имеет какое-то отношение к Ашери?

– Мы этого не узнаем, если не найдем его.

Светлячок опустился мне на плечо. А потом другие облепили голову, руки и ноги. И Эше тоже, и своим мрачным свечением они согревали нас.

Мы оба решительно кивнули. Мы спускались, пока не оказались в пещере, окруженные чем-то, что пахло как деготь.

Эше дотронулся до стены, и на его пальцах остались пятна. Когда ледяной шепот обжег уши, я вздрогнула – тепло светлячков не могло отогнать его. Но мы уже были внутри, и я не собиралась поворачивать назад.

И мы пошли по пещере, направляемые и согреваемые зелеными жучками. Я не отпускала руку Эше, а он не отпускал мою. Пока мы не увидели кое-что: книгу в деревянном переплете, лежащую на земле.

Эше взял ее и отряхнул. Светлячок сел на обложку, освещая название «Мелодия Норы».

Я тронула подбородок:

– Еще одна мелодия? Может, ее обронили Философы?

Мы листали книгу вместе, одну пустую страницу за другой, пока не увидели изображение глаза в окружении семи звезд, начертанное кровью.

– Клянусь Лат, это не может быть то, о чем я думаю, – ахнул Эше.

– Нечто чудесное, я надеюсь?

Он покачал головой:

– Это руна памяти. Она изменяет воспоминания людей, подменяя своими. Целые жизни воспоминаний. В Тинбуке, залитой кровью столице Золотого царства, Философы использовали эти руны, чтобы унаследовать знания, накопленные за целую жизнь. И хуже того… ее можно начертать только кровью святого, ангела или бога. Тремя самыми редкими типами.

– Что ж, полагаю, нам не следует ее касаться.

– Мы не знаем, активна она или нет, поэтому да, не следует… если только тебе не надоело быть собой и ты не хочешь стать кем-то другим, чьи воспоминания заключены в этой руне.

Я потерла лоб – разболелась голова.

– Но чьи это воспоминания?

– Норы, я полагаю… кем бы она ни была.

– Норы. В смысле, святой Норы? Небьющейся статуи в Стеклянном квартале?

– Конечно нет. Я знавал десятки женщин по имени Нора. Нет, сотни. – Не сомневаюсь, что так и было. – Это весьма распространенное имя.

Эше перевернул страницу. Еще одна кровавая руна, только здесь было всего четыре звезды, а глаз смотрел вбок.

– А вот это странно, снова руна памяти, но менее могущественная. Она заставляет тебя пережить некое воспоминание, но не стирает твои собственные.

Я поскребла в затылке:

– То есть… ее можно потрогать?

– Нет, конечно же нет. Когда тот человек пытал меня, он использовал похожую руну. Он показывал мне воспоминание… и заставлял пережить его. Это может быть ловушка для любопытных.

Все это было совершенно невероятно. Мы пролистали книгу до конца, но остальные страницы оказались пусты. Лучше не задерживаться на входе в ад, так что Эше сунул книгу под кафтан, и мы пошли дальше. Я посчитала хорошим знаком то, что мы куда-то продвинулись.

Земля уходила вниз и стала влажной, будто мы ступали по тонкому слою грязи. Мы замедлили шаг и крепче взялись за руки, боясь поскользнуться.

– Что бы ни произошло, нам нельзя разделяться, – сказал Эше. – Во всех книгах, что я читал, это плохо заканчивалось.

Мимо с криком пролетела птица, заставив нас пригнуться. Черные перья: дронго. Неужели птицы живут в этом прóклятом месте?

– Т-т-ты знаешь, говорят, у здешних джиннов вместо ногтей кинжалы, – сказал Эше. – И они иногда принимают форму птиц.

Смогу ли я их увидеть, если сниму повязку, как видела в небе Мараду? Я не хотела знать это, но должна была, поэтому отогнула краешек.

В дегте появились лица. Большие, дергающиеся глазные яблоки. Широко раскрытые рты, беззвучно зашедшиеся в крике. Слева, справа, вверху нас окружала бесконечная боль. Это были не врата в ад… это был сам ад.

Я дернула Эше за руку, но он, кажется, ничего не замечал.

– Что?

Я указала на стену, но потом поняла, что только я их вижу. Я вернула повязку на место, и лица исчезли. Любопытство того не стоило.

После того как я перевела дух и пришла в себя, мы продолжили путь по туннелю, пока не вышли на открытое пространство. Над нами простиралось черное небо, под ногами были скалы и твердый камень. Мы стояли на горе… в пещере?

Мы последовали за светлячками к краю обрыва. Я наступила на что-то твердое и круглое, подняла это и поднесла к глазам: гильза от пули. Вокруг были рассыпаны и другие. Лат всемогущая, здесь когда-то шла битва?

Эше потянул меня за рубашку.

– Что?

– Я что-то вижу.

Вдалеке с неба спускалась тонкая веревка. Когда мы подошли ближе, светлячки облепили ее. Я не могла поверить глазам – в воздухе висела веревочная лестница, ведущая… куда-то ввысь.

– Врата в ад. Лестница в рай, – усмехнулся Эше.

– Мы можем только надеяться.

По ушам пронесся ледяной порыв ветра, по рукам пробежал холодок. Я хотела выбраться, и лестница казалась мне выходом. Светлячки взбирались по ней, как будто подгоняя нас.

Эше потер руки:

– Спасибо, что намочила своим потом мои ладони.

– Уверен, что это не ты намочил мои?

Он схватил веревочную лестницу и потянул.

– Такие веревки можно найти на наспех построенных тростниковых лодках.

– Значит… ты первый? – улыбнулась я.

Скалолаз из меня не самый лучший, возможно, пример Эше придаст мне уверенности.

– Да, я первый.

Он ступил на первую перекладину. К моей радости, веревка почти не шевелилась под его весом. Он поднялся на несколько перекладин, затем махнул мне.

Я решительно набрала воздуха и последовала за ним. Похоже, я оказалась сильнее, чем думала, и могла держать свой вес. Но как высоко ведет эта лестница?

Что мы вообще делаем? Несомненно, отправиться сюда было одной из худших моих идей и одним из худших решений Эше. Но когда это молитвы вели меня неверным путем?

– Ах да, совет, – сказал Эше, останавливаясь на мгновение. – Не смотри.

– Я знаю! – В детстве я лазила по холмам с матерью, поэтому имела некоторую привычку к высоте. – Не останавливайся.

Светлячки устремились вверх и сели на… небо? Нет, на крышу. Они сформировали круг, будто сверкающий вход. Я жаждала побыстрее оказаться на небе, но должна была соблюдать осторожность. Если упасть сейчас, это точно станет моим концом.

Чик-чирик. Я повернулась налево, мимо правого уха прошелестели крылья. Чирик-чик. Черные перья.

Внизу захихикала маленькая девочка.

Я сглотнула:

– Эше… ты это слышишь?

– Ты тоже? Здесь заблудилась чья-то дочка?

Снова шелест крыльев. Я повертела головой вправо и влево, но видела лишь тени. Тени в форме птиц, кружившие вокруг нас.

– Поторопись! – сказала я, ладони взмокли. Значит, это все-таки была я.

– Быстрее я уже не могу!

Наконец Эше достиг круга на небесах, где сияли светлячки, а я подтянулась прямо к его ногам.

– Толкай, – сказала я. – Должно быть, это люк или что-то в этом роде.

Он толкнул. Глаза обжег ослепительный свет, я зажмурилась, но он проникал сквозь веки.

Эше полез выше, я последовала за ним, моргая от яркого света.

Веревка кончилась, Эше стоял рядом со мной на твердой поверхности. Я оттолкнулась от деревянного пола и встала на ноги.

Как странно, яркий свет исчез. Пространство освещало мерцание светлячков. Повсюду лежали кучи книг. Эше взял одну, пока я осматривалась в поисках двери.

– Это еще что?

Он показал мне корешок.

«Ангельская песнь», написано на парамейском.

– Этосианская священная книга?

Эше кивнул.

– Не видел такие в Башне. Если она на парамейском, это может означать, что мы все еще в Аланье.

– Думаешь, мы до сих пор в Кандбаджаре?

– Этого не узнать, пока не осмотримся здесь.

Мы пошли к двери на дальней стороне комнаты. Доносившаяся сверху мелодия ласкала слух. Песнопения. Мрачные и низкие, как гимны звезд, которых я касалась.

– Этосианские гимны, – сказал Эше. – Тоже на парамейском.

Мы открыли дверь и вышли в каменный коридор. Светлячки летели мимо нас к лестнице. Я схватила Эше

за руку и держалась позади него, пока мы взбирались по ступеням вслед за светлячками. С каждым шагом гимны становились громче.

 
И ангел сказал,
Мы лишь испытание, так что не будь неверным.
Ты продал душу за жуткую цену
Под светом Авроры – мертвой звезды утра.
 

Когда мы поднялись наверх, песнопения прекратились. Мы вошли в просторную комнату с рядами резных деревянных скамеек. Они стояли перед помостом, на котором возвышалась статуя Архангела – я видела, как этосиане покупали такие же, только маленькие, на Большом базаре. Но самое странное, что скамьи были пусты. Никакого хора.

За исключением человека на передней скамье. Отец Хисти в плаще с цветочным узором, редкие волосы почти скрывали ледяные глаза.

– Как храбро с вашей стороны последовать за мной сюда, – сказал он, когда мы встали перед ним.

– Куда сюда? – спросил Эше.

Отец Хисти указал на статую Архангела:

– Никогда не был в соборе Базиля? – Он покачал головой и неодобрительно поцокал языком: – Эше, дорогой мой, он дальше по улице, рядом с твоим домом. Ты должен посещать новые места, пробовать новое, иначе зачем вообще жить?

Я проходила мимо собора святого Базиля сотни раз. Замок с четырьмя шпилями и куполом на краю Этосианского квартала, сразу за Стеклянным кварталом.

– Зачем ты заставлял Зедру творить весь этот ужас? – Я сжала кулаки. – Что за игру ты ведешь?

– Игру… О, это вовсе не игра. По крайней мере, для нас. Это не игра, когда ты – брошенный кубик, вытянутая карта, пешка, которую приносят в жертву, – он печально вздохнул. – Я бы хотел, чтобы это было весело. Но правда в том, что, как и вас, нас, Двенадцать, толкают и тянут сверху.

– Двенадцать… ангелов? – произнес Эше. – И который из Двенадцати ты?

Человек скрестил ноги и сцепил руки за спиной.

– Я дал человеку выбор, хорошо зная его натуру. Кровавые руны, звезды, философия, наука. В конце концов, это все опасно, это все знание. – Он развел руки в стороны, между пальцев откуда-то появились карты. – А я – учитель.

– Теперь я понял, – глаза Эше вспыхнули. – Если ты и правда один из Двенадцати, то ты – Марот!

Двенадцать? Марот?

– Ты так и не ответил зачем! – топнула ногой я. Он бросил карты, и они растворились в воздухе.

– Слугам не говорят зачем.

Его смех отдавался эхом по пустому залу, будто кто– то дергал за порванные струны.

– Мы тебе не слуги!

Марот покачал головой:

– Какая глупость. Я говорю не о вас, а о себе. Они не говорят мне зачем. По правде говоря, я никогда и не спрашивал. Я нахожу это довольно бодрящим. Когда долго живешь в бесформенной пустоте, как я, приятно, если тебе находят применение. Уверен, ты можешь это понять, а, Сира?

– Что ты находишь бодрящим, разрушение моей жизни? – Мне хотелось воткнуть кинжал Мароту в сердце… если бы только он у меня был. – А Зедра? Почему она? Зачем?

– Зачем, зачем, зачем, – передразнил он меня и изобразил, будто плачет. – Лучше бы спросить «что». – Он снова рассмеялся. – Что будет дальше, а? Выйдите из тех дверей, и возможно, вы узнаете, на что способна кровь ангела из целой девушки.

Бессмыслица. У него должна быть причина получше.

– Если ты Марот, то почему ты с Философами? – спросил Эше.

Он вздохнул с отвращением и покачал головой:

– Вам двоим нужно научиться слушать. Философы ищут знания, и я даю их. Благодаря мне вы можете добывать огонь, вырезать колесо, выдувать стекло. Я научил вас, как ковать меч и что с ним делать. Я заставил вас жаждать золота, хотя это всего лишь камни. Как писать кровью и соединять звезды – я искушал вас этими дарами, и вы поддались. В конце концов, знание едино, будь оно тайное или явное, – усмехнулся он. – В чем дело, дорогой Эше? Неужели ты думал, что человечество само до всего додумалось? Без нашего руководства вы всего лишь безволосые обезьяны.

– Тогда это подразумевает какую-то цель, – сказала я. – Такое не творят вслепую.

От его улыбки я содрогнулась, будто от ползущего по плечам червяка.

– Напротив, хаос слеп. Хотя мне не пришлось много трудиться, чтобы натравить вас друг на друга. Вы уже были предрасположены к ненависти. – Он указал на мою повязку и рассмеялся: – Думаешь, я руководил только Зедрой? – Он снова неодобрительно поцокал языком: – Кто, по-твоему, привел тебя во Дворец костей?

Он встал. Его суставы отвратительно хрустнули… и удлинились. Мы с Эше попятились, онемев от ужаса, когда шея Марота изогнулась и вытянулась так же, как руки и ноги, в которых для человека теперь имелось слишком много суставов.

– Узнала меня теперь?

Его голос доносился отовсюду.

– Ты был там. – Ужас сжал горло, когда я вспомнила снежную бурю в пустыне, которая привела меня к чудовищному человеку, предупредившему нас о Дворце костей. Я не могла не спросить: – Зачем?

– Я же сказал, это неправильный вопрос. Что сделает она и что сделаешь ты? А?

– Кто такая Нора? – крикнул Эше, пока суставы существа спутывались, как ветки дерева. – Что это за кровавые руны?

– Нора-Нора-Нора. – Снова мрачный нестройный смех. – Прекрасное имя, словно прогулка для языка.

Тварь продолжала расти, пока ее глаза не вывалились из глазниц, а голова не пробила потолок. Конечности, словно корни, протянулись по скамьям и каменному полу.

Эше схватил меня за руку. Мы побежали к двойным дверям, сквозь которые просачивался солнечный свет.

Снаружи по глазам ударил жаркий день. Пустая улица сразу за Стеклянным кварталом казалась почти мирной… если бы не стрелы, гильзы от пуль и угли, усеивающие землю.

Мы пробирались по улицам, спеша оказаться как можно дальше от чудовища в соборе, но помня и о гулямах.

Пашанг атаковал Стеклянный квартал, когда мы узнали, что там прячется Зедра. Но победил ли он или гулямы устояли?

– Мой дом в пяти минутах отсюда, – сказал Эше. – Думаешь, нам нужно уходить? Или попробовать вернуться к йотридам?

– Я хочу поговорить с Зедрой. Как она могла быть такой тупой? Как могла попасться на удочку этого чудовища?

– Обманутые или нет, вы все еще на разных сторонах, и она скорее убьет тебя. В любом случае, ничейная земля – не место для обдумывания произошедшего. Давай попробуем добраться до моего дома.

Эше обнажил кинжал и показал мне:

– Тебе нужна моя кровь?

– Может, придется заморозить пару гулямов ради нашей безопасности.

Я вздохнула, протянула ему палец и закрыла глаза. Уколов меня острием, Эше поймал капли крови плоской стороной кинжала и начертил на нем руну, что-то пробормотал, и она засветилась.

– Интересно, что ты говоришь каждый раз, когда пишешь руны?

– Это заклинание Утренней звезды.

– То есть… это вроде молитвы?

Он покачал головой:

– Вовсе нет. Это заклинание. Молиться звезде, даже могущественной, это хуже ереси. Ашери молилась чему-то другому вместо Лат.

Если бы он только знал, кому молилась я.

– Пойдем.

Я взяла его за руку.

Мы крались по улице к разноцветным аркам, украшавшим вход в Стеклянный квартал.

Спрятавшись в близлежащем переулке, мы наблюдали: арку охраняла колонна гулямов, они перегородили ее мешками с песком. На улице лежали изрешеченные пулями йотриды и лошади, ветерок доносил до нас тошнотворный запах смерти.

Очевидно, гулямы устояли. Если йотриды не смогли занять Стеклянный квартал даже с помощью пушек, как мы могли надеяться захватить Песчаный дворец?

– Нам не пройти даже с моими рунами, – сказал Эше. – Однако есть другой вход.

– Разве он не будет тоже под охраной?

– Возможно. Если Кярс держит здесь гарем и наследника, то превратил это место в настоящую крепость. – Эше погладил бороду. – Йотридам, должно быть, тяжело пришлось на этом холме. Это глупо. Мы должны вернуться в лагерь.

Я потерла руки, мечтая оказаться в безопасности. Но все же…

– Зедра где-то здесь. Если вернемся, нам придется сидеть и ждать, пока кончится война. Пока Пашанг или Кярс не выйдут победителями… или пока Зедра, – или я, – не предпримет что-то по-настоящему отчаянное.

– Почему ты считаешь, что она поймет? Если Пашанг победит, он первым делом перебьет всех Селуков, до которых сможет дотянуться, и ее сына в том числе. Как любая мать, она сделает все, чтобы спасти сына. – Эше вздохнул и покачал головой: – Марот упоминал «кровь ангела из целой девушки». Это один из редчайших типов. Интересно, что он имел в виду?

В голове мелькнула мысль: как жестоко он манипулировал нами!

– Каждый раз, когда я совершаю с помощью своей силы что-то отчаянное, Зедра в ответ тоже делает что– то отчаянное. Я вызвала саранчу и привела в город йотридов, а Зедра вселилась в Мансура, пытаясь спасти своего сына. – Туман в голове начал рассеиваться. – А я вызвала их, только чтобы спасти тебя… после того как он тебя похитил! А теперь. Одна лишь Лат ведает, что собирается сделать Зедра… или уже сделала, чтобы спасти себя и сына после того, как он подтолкнул нас к нападению на Стеклянный квартал! – Нам нужно было ее остановить. Если мы повернем назад. – Эше, мы должны добраться до нее, чтобы она не натворила чего-то ужасного!

Свист, стук и хлопки, быстро сменяющие друг друга, а затем шорох сыплющегося песка вернули наше внимание к гулямам и их стене из мешков с песком. Из мешков торчали свежие стрелы, песок струйками стекал на мостовую. Гулямы выше на холме пригнулись, подняв золотые щиты.

– Йотриды все еще атакуют? – спросила я.

Это означало, что они где-то позади нас.

– Мелкий дождик из стрел. Пашанг не дает гулямам расслабиться, заодно пытаясь подстрелить одного-другого зазевавшегося. Я удивлен, что Кярс не ударил со всей мощью.

– Ты что, теперь у нас стратег?

– Я читал пару книг по стратегии, – надул щеки Эше. – Думаю, из меня вышел бы великий генерал. Спокойный, хладнокровный, блестящий ум. – Он указал на меня: – А из тебя генерал хуже некуда.

У меня имелось несколько идей на этот счет, но спорить я поленилась.

Земля задрожала. Всадники. Мы скользнули глубже в темный переулок, пока мимо скакало несчетное множество лошадей со сверкающими гулямами на спине. Они неслись вверх по улице, огибали стену из мешков с песком и направлялись в Стеклянный квартал. За ними проехали украшенные львами экипажи, двадцать или больше, с толстыми колесами.

– Повозки, – сказала я. – Думаешь, он отправляет гарем обратно во дворец?

– Пока стоит Башня, вряд ли он считает дворец безопасным. И нужен ли такой серьезный эскорт и такие большие колеса для быстрого перемещения во дворец?

Я ахнула:

– Значит, гарем покидает город! Если мы не пойдем сейчас, то упустим последнюю возможность.

– Нам не попасть в Стеклянный квартал. Нужно возвращаться в лагерь.

Нет, я не вернусь.

– Эше, что, если ты снова возьмешь меня за руку, и мы…

– Ты рехнулась? Ты разве не слушала, что говорил Марот? Он наделил вас силой, чтобы стравить друг с другом. Нельзя предугадать, что произойдет, если ты начнешь соединять звезды. Как ты сказала, каждый раз, когда ты совершаешь отчаянный поступок, она отвечает тем же. Ты будешь играть в его игру!

Он был прав. И потому мы сделали единственное, что оставалось, – начали пробираться к позициям йотридов. Я все время надеялась, что смогу как-то связаться с Зедрой, убедить ее – и себя – в том, что есть способ закончить эту войну.

На дружественной территории на крышах домов по всей улице засели йотриды с луками. Моя идея, похоже, была полезна для сохранения жизни наших солдат. Может, Эше ошибался и из меня все-таки получится хороший генерал. Тем временем простые горожане удрученно сидели у своих окон, глядя на то, как мы превращаем их дома в щиты. Что ж, победа имеет свою цену.

Несмотря на опасность пребывания на улице, мимо нас проходили мужчины и женщины с кувшинами с водой и мешками с жареной саранчой. Война войной, а людям нужно выживать. Йотриды установили посты охраны, чтобы на наши позиции не проникли шпионы, и мы миновали несколько таких по пути к Пашангу.

К нашему удивлению, похоже, Пашанг захватил Большой базар и сейчас затаскивал пушки на пирамиду. Мы с Эше поднялись по внутренней лестнице на вершину, где в обычное время располагался кабинет на открытом воздухе для визирей, управлявших базаром.

Среди шелковых ковров и гор подушек сидел наш каган с братом. Отросшие за пару дней бороды были им к лицу. Голова Эльнуры лежала на коленях Текиша, и он гладил ее по волосам. Она помахала нам. Приятно видеть, что она поправилась.