Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 148 (всего у книги 336 страниц)

19. Кева

Когда я ступил в центр толпы, раздались возгласы. Забадары встали в круг, достаточно большой, чтобы мы с Ямином могли отойти на двадцать шагов в каждую сторону. Он был крупнее и мускулистее, но я, несомненно, быстрее.

Мы кружили друг вокруг друга, затем я обманул Ямина скольжением. Он сделал выпад и попал в воздух. Я схватил его за руку и выкручивал ее, пока его колени не ударились о землю. Я ткнул его головой в грязь, и забадары заулюлюкали. Ямин зарычал и рывком поднялся на ноги.

– Рус-там! Рус-там! – скандировали забадары имя своего святого – покровителя борьбы. Видимо, во время лучших поединков он овладевал обоими соперниками. – Рус-там! Рус-там!

Они колотили в барабаны в такт выкрикам, задавая темп схватки.

Ямин несколько раз делал выпады, но я уклонялся, пригибаясь или уходя в сторону. Я не чувствовал себя таким живым и полным энергии уже десять лет. Я бросился к нему и потянул за ногу. Он упал на спину. Еще один такой проход – и я победил.

– Рус-там! Рус-там! Рус-там!

На этот раз Ямин ждал. Он кружил, не сводя с меня немигающего взгляда. Но нельзя не моргать вечно. Как только его глаза сомкнулись на долю секунды, я был тут как тут. Я толкнул его мускулистое тело, и мы вместе повалились на землю. Три.

Забадары завопили. Победители пари сияли, когда медные монеты переходили из рук в руки. Ямин оттолкнул меня и встал.

– Ты… Кем бы ты там ни стал… Ты жульничал!

Он погрозил кулаком и ушел прочь.

Айкард наблюдал за происходящим из первых рядов толпы. Он сжимал в кулаке медные монеты и улыбался.

– В молодости ты был так же хорош?

– Лучше. Я все еще счищаю ржавчину.

Он протянул руку, чтобы помочь мне. Я поднялся на ноги и отряхнулся.

– Ты их уже видел? – спросил он.

– Кого?

– Ну, ты знаешь… Джиннов.

Я огляделся и увидел чистое небо, солнце над головой и забадаров, скандирующих: «Ке-ва! Ке-ва! Ке-ва!»

– Нет.

Мои поиски джиннов не увенчались успехом.

– Ладно… А ты можешь щелкнуть пальцами, чтобы подул ветер?

Я пару раз щелкнул. Ничего не произошло, как и в предыдущие сто попыток.

Со смерти Вайи прошло несколько дней. Я зарыл его святилище на поляне с голубыми лилиями, не уничтоженными ветром и огнем. Мы помолились за него, хотя никто не знал его по-настоящему. Он родился раньше большинства наших отцов и умер в семьдесят семь. То, что его мудрость обратилась в прах, без сомнения, нанесло удар по нашему делу. И да, он казался… другом. Смерть унесла больше друзей, чем я хотел бы сосчитать, – такова жизнь янычара. Я задался вопросом, сколько чьих-то друзей унес я. И сколько еще унесу. Неужели мы все состязались именно в этом? Разрывали дружбу, навеки обрывали связи между людьми? Я вздохнул, понимая, что лучше оставить такие вопросы до того времени, когда наконец высохнет кровь.

Наше дело вело нас на запад, к Рыжебородому и его флоту из трехсот кораблей. Мы торопились заключить с ним союз, как и с наместником Демоскара, янычаром с пятитысячной армией.

Сейчас мы встали лагерем в половине дня пути от Демоскара. На закате я понял, что не видел сегодня Сади.

Несрин с подружками свежевали кроликов у костра. Я улыбнулся им в ответ. Они зарделись, опустили головы и захихикали. Как я скучал по такой реакции. Мне совершенно не хотелось снова становиться старым. Однако два-три забадара тоже начали с интересом посматривать на меня. Какое счастье, что моя борода становилась гуще с каждым днем.

– Видела Сади? – спросил я.

Несрин ткнула меня в щеки и ущипнула за нос.

– До сих пор не могу поверить, что это ты. Толстый седой человек теперь выглядит как…

– Как принц из сказок о Махале, – вставила одна из ее подруг.

– Нет, как принц из сказки о принце рабов, – возразила другая.

– О нет, это же скучная история.

– Скучная? – Девушка обхватила себя руками, будто обнимает сказочного принца. – Это лучшая история любви на все времена!

Вторая девушка выглядела так, будто ее вот-вот стошнит.

– Может быть, если ты недоразвитая пятилетка!

Они продолжили спорить.

– Сади утром уехала с разведчиками, – сказала Несрин, покраснев от стыда за подруг. – Должны бы уже вернуться.

– Куда они отправились?

– На юг.

Я оседлал свою кобылу и поскакал на юг. Без ушей она не слышала моих команд, пришлось в два раза больше работать ногами. И я отрегулировал уздечку, чтобы она плотно обхватывала нос и голову. Нельзя было терять бдительность, потому что лошадь не могла предупредить о диких животных вне зоны видимости. И, хуже всего, она казалась угрюмой и настороженной, как и другие лошади в лагере.

Всего через несколько минут я увидел Сади у пруда, на поле одуванчиков. Она держала несколько штук в руках и по очереди обдувала их; зонтики взлетали, и ветер забирал их с собой. Ее лошадь лежала позади, словно гигантская собака, и Сади опиралась на ее розовый живот. В стволе кедра неподалеку торчало несколько стрел, все попали в одну точку.

– Несрин беспокоилась, – сказал я. – Она попросила найти тебя.

Идеальный летний закат дополняло стрекотание цикад.

– Ты лжец. – Другой рукой Сади обхватила бурдюк для воды. Ее щеки пылали, будто раскраснелись навечно. – Самый худший лжец. Лжец в мелочах. – Она снова подула и превратила еще один одуванчик в летучие белые пушинки.

– Ладно, ты меня раскусила. – Я спрыгнул с лошади, и с коротким ржанием она отправилась пить воду. – Люблю, когда к закату все уютно устраиваются по норам. – Я опустился на колени рядом с ней.

Ее дыхание пахло кислым и молочным, было похоже на кумыс. Кожаные штаны и рубашка испачкались в грязи.

– Ты пропустила мою победу в поединке. Ямин до сих пор негодует. – Я сел, взял бурдюк и потряс. Пусто. – Хм. Невежливо пить в одиночку.

– Я не одна. У меня есть Молоток. – Она махнула в сторону лошади, к спине которой был приторочен составной лук.

– Молоток? Странное имя для лошади.

Сади покачала головой.

– Ты дала имя своему луку?

Она поморщилась, когда ее щеки покраснели еще сильней.

– Посмотри на это. – Она указала на стрелы, торчавшие в дереве, и пробормотала: – Он заслужил это имя.

Я сел рядом с ней и сорвал одуванчик. Его медовый запах взбодрил меня.

– Так насколько же ты пьяна? Настолько, чтобы свалиться с лошади и давать имя лукам?

– Недостаточно пьяна для того, что мы делаем. – За пьяным взглядом Сади что-то скрывалось. – Я вовсе не сделана из какого-то металла, как ты считаешь. Я боялась выступить против младшего брата. Я дрожала и плакала, когда нужно было отрезать уши лошади, да так сильно, что это пришлось сделать Несрин. С чего ты взял, что я могу сразиться с Михеем Железным? Этот человек ввергает меня в ужас.

– Так и должно быть. Он обеспечил мне множество бессонных ночей. Но ты не одна. С тобой забадары. С тобой я.

– А это уже немаленькая ложь. Ты здесь не ради меня. – Яд в ее словах потряс меня. – А если я скажу тебе, что не могу? Если скажу, что хочу лишь скакать верхом и пускать стрелы в деревья? Ты это примешь? Нет. Ты используешь меня, как… как евнух-интриган в гареме!

Сади отвела взгляд и сморщила нос. Неужели я действительно был ее мучителем? Но это последнее, чего бы я хотел. Селуки всю жизнь меня использовали, даже те, кем я восхищался. Но все же…

– У тебя нет выбора. – Я сдул пушинки одуванчика. – Как удобно винить меня, когда на самом деле следует проклинать судьбу. Не я засунул тебя в утробу наложницы Селука. Не я сжег повозки, которые привезли тебя к забадарам. Хочешь стрелять по деревьям? Моли Лат дать тебе вторую жизнь, на этот раз в какой-нибудь жалкой деревне за тридевять земель отсюда.

Сади мрачно усмехнулась.

– Да пошла она. Если ты правда веришь, что джинны в виде птиц сбросили нас на землю с какой-то далекой звезды, то ты лжец и дурак!

– Богохульница, вот ты кто. Если бы ты была моей, я бы…

Она подползла ко мне, ухмыляясь и дыша перегаром в лицо.

– Если бы я была твоей… кем? Дочерью? Женой? И что бы ты сделал, янычар?

Хороший вопрос.

– Прошу прощения. – Я встал и свистнул своей лошади, но потом вспомнил, что она не слышит. – Глупо с моей стороны ссориться с пьяной. Ты моя хатун и принцесса, и только. – Я взял поводья и запрыгнул на лошадь. – Я расскажу Несрин, где ты.

И я уехал.

Мы подошли к Демоскару к полудню и с холмов увидели гавань, полную военных кораблей. Древний дикондийский царь построил известняковый маяк, и за семьсот лет его так часто трясло, что теперь он казался лишь скорлупой из выцветшего, крошащегося сланца. Он возвышался над окружающими стенами, которые никто не преодолевал, с тех пор как Темур Разящий отобрал город у крестесцев сотни лет назад. Вообще-то я уже бывал здесь – в составе янычарского отряда, отправленного усмирить забадарского кагана, что полюбил устраивать набеги на пригороды. Интересно, его голова еще красуется на городских воротах?

Но сегодня в Демоскаре была не армия. Палаточный лагерь за стенами заполняли беженцы из Костани. Мужчины и женщины с деревянными кружками выстроились в ожидании супа, который варился в котле размером с телегу. Дети с пыльными от игры с камнями мордашками рассматривали нас. Некоторые смеялись и бегали вокруг, другие смотрели пустым взглядом. Я надеялся, что мы сумеем вернуть их обратно в Костани.

Может, мой отец где-то в лагере? Я не терял надежды. После встречи с Рыжебородым нужно будет проверить.

Чтобы не пугать наместника, Сади устроила лагерь забадаров в часе езды от стен. Только десять человек вошли вместе с ней в город. Я взял с них обещание не оставлять ее ни на миг. Никто из нас не забудет Лискар.

Всех, кто входил в город через жемчужные восточные ворота, приветствовали песнопениями и плачем из возвышающегося святилища святой Кали, останки которой так и не были найдены. Она похоронила своего сына в песке, а потом стала кормить тысячу детей. Идеальная святая для сирот и беженцев Костани. Известняк храма был белее облаков. Сколько верующих молилось за возвращение Костани? Передаст ли святая Кали, презиравшая войну, их молитвы Лат?

Больше, чем молитвы, нам требовались союзники. Известняк Белого дворца божественно сиял в лучах солнца. Вершину украшал белый купол, арки стояли на внушительных белых колоннах. Наместник Джахан с приближенными встретил нас в зале с фонтаном из черного мрамора и серым мраморным столиком. Джахан хмурился. Густые усы и тяжелая борода украшали его слишком простое лицо. Черный тюрбан не сочетался с цветочным узором жилета.

Справа от Сади, за столиком, сидел я, а слева – Ямин. Двое самых сильных мужчин ее племени следили, чтобы никто не попытался сделать что-нибудь неподобающее.

После того как мы изложили свои доводы о том, что Демоскар станет следующей целью крестесцев и наместнику следует присоединиться к нам, чтобы спасти город, он сказал то, чего мы опасались:

– Хотя я прекрасно понимаю, что крестесцы в нескольких днях пути от моих стен, я уже поклялся в верности вашему брату, шаху Алиру. Как правитель значимого города, я знал, что он – тайный наследник. Поэтому, несмотря на дилемму, я не могу отдать вам свою армию, ваше высочество.

Пока мы говорили, безбородый мальчик принес стаканы с оранжевым шербетом во льду. Я отпил. Кисло-сладкий вкус тамаринда, идеальный для этого знойного дня, охладил горло.

– И что сказал насчет меня Эбра? – спросила Сади.

Я не говорил с ней после нашей ссоры. Глаза у нее были красными, как с похмелья.

– Заманить вас сюда, арестовать и отправить к нему.

Мы с Ямином переглянулись, и я схватился за рукоять сабли.

– Но я не стану этого делать, – продолжил наместник. – Я не только янычар и верный подданный шаха, но и человек веры. Если я арестую вас, это спровоцирует забадаров, а я не буду проливать латианскую кровь, когда страну наводнили неверные. Однако… – Он отпил свой шербет. – Я должен посоветовать вам сдаться. Принцессе не место во главе армии. Я часто бывал на советах вашего отца. Он не одобрил бы того, что вы делаете. – Он сделал еще глоток. – Источник обрел здесь новый дом. Должен ли я привести Великого муфтия, чтобы он приказал вам остановиться?

Сади схватилась за лоб, будто преодолевая приступ тошноты.

– Мой отец… Источник…

Она замолчала и дрожащими губами попробовала шербет. Молчание затянулось, и наместник поерзал в кресле.

– Отдаю должное вашей прямоте, – сказал я, не в силах сдержаться. – Но, будучи янычаром, вы не должны желать ничего другого, кроме как встретиться лицом к лицу с нашими врагами. А они все в Костани.

Ответ наместника Джахана был предсказуем.

– Хотя я хочу сразиться с крестесцами, я сделаю это только по приказу шаха Алира. Чтобы победить их, мы должны ударить единым фронтом, когда придет время. Я советую всем вам проявить терпение. Быть верными своему шаху перед лицом Лат.

Сади жадно выпила шербет и затаила дыхание, будто боясь, что ее стошнит. И как она поведет нас в таком состоянии? Как убедит закаленных мужчин следовать за собой?

– И когда же придет это время? – спросил я. – Поделился ли Эбра своим планом по возвращению престола?

По сравнению с грядущими испытаниями этот наместник – просто пустяк. Может, у Сади не лежало к этому сердце. Может, она предпочитала отступить.

– Можете спросить его сами. – Наместник встал и крикнул: – Войдите!

Дверь зала отворилась, и вошел отряд янычар с блестевшими на поясах шамширами. Все встали. Пока янычары окружали комнату, мы с Ямином держались по обе стороны от Сади.

Вошел задрапированный в парчу Эбра с порозовевшим самодовольным лицом. С ним была надменная мать шаха; ее синий кафтан струился, словно река. А за ними шел аланийский наследный принц в пышных шароварах и с тюрбаном на плечах.

Эбра поклонился, и янычары последовали его примеру.

– Ваше высочество, – сказал он Сади и жестом велел янычарам встать вольно. Те заложили руки за спину. – Расслабьтесь, – сказал Эбра. – Мы здесь не для того, чтобы сражаться.

Трое приближенных наместника отдали свои подушки Эбре, матери шаха и наследному принцу.

Я был удивлен, но не напуган. Я хотел снова увидеть Эбру, хотя бы для того, чтобы показать, какую силу он принизил, бросив меня в ту лужу в Лискаре. Нас было десять против пятнадцати янычар, и я готов был принять эту ставку.

– К чему эти сюрпризы? – вспылила Сади. Гнев словно пробудил ее к жизни. – Я считала вас благородным человеком, наместник.

– Как я уже говорил, я не позволю, чтобы на моей земле проливалась латианская кровь. Если хотите сражаться, делайте это подальше отсюда.

– Мы не хотим. – Эбра похлопал по низкому столику, и его перстни с камнями застучали по мрамору. С самодовольной улыбкой он оглядел каждого из нас, лишь скользнув взглядом по мне. – Мы здесь вместе с армией, чтобы защитить Демоскар и прилегающие земли ради шаха.

Мать шаха пристально смотрела на меня. Она присутствовала на моей свадьбе десять лет назад и, в отличие от Эбры, похоже, узнала меня даже помолодевшим. Наверное, она ничего не понимала, но ее лицо оставалось суровым, пока она сверлила меня взглядом.

– И чего же вы от нас хотите? – спросила Сади.

Борода Эбры была такой редкой, словно ее нарисовали на лице пером.

– Шах повелел своей сестре оставаться с ним. Я прошу вас последовать приказу шаха.

Сади с отвращением усмехнулась.

– Скажите мне, Великий визирь, куда дальше вы направите свою армию?

– В отличие от нашего доброго наместника в Демоскаре наместник Тагкалая оказался совершенно никчемным. Крестьянское восстание покончило с его правлением и лишило его головы. Янычары присоединились к грабежам, один провозгласил себя царем и даже утверждает, что так повелела ему Лат. Армия шаха положит этому конец и восстановит законное правление дома Селуков.

– Тагкалай далеко на востоке. – Голос Сади звенел от нетерпения. Я снова начал уважать ее. – Мы можем разобраться с этим, после того как вернем Костани. Отправьте свои армии с нами, и давайте начнем осаду.

Эбра покачал головой и изобразил на лице настолько вежливое отвращение, насколько это вообще возможно.

– Вы – забадарская хатун, но вам недостает навыков государственного управления. Если мы позволим провинции безнаказанно короновать собственного царя, страна развалится изнутри. Мы уничтожим себя без помощи крестесцев.

– И тем не менее все это произошло из-за них, – возразила Сади. – Вы думаете, янычары Тагкалая стали бы такими смелыми, если бы Небесный престол до сих пор был наш? Победите крестесцев, и все тут же склонят головы.

– Вернуть Костани в течение ближайшего года невозможно, – сказал Эбра. – Сначала мы должны укрепить позиции. Затем собрать армию в каждой провинции. И только после этого, вместе с янычарами и забадарами, а также флотом Рыжебородого, мы сможем осадить Костани. И даже тогда нам потребуется удача, чтобы вернуть ее. Спросите себя, стоит ли таких усилий единственный город?

– Похоже, вы сдались. – Сади говорила тихо и откинулась назад, словно подначивая Эбру нанести удар. – Похоже, вы позволили крестесцам победить. – В ней проснулась кровь Селуков.

Но Эбра ответил так же спокойно:

– Я здесь, чтобы сохранить царство, а не играть в войну.

– Я здесь, чтобы вернуть нашу столицу, – сказала Сади, – и убить тех, кто вырезал мою семью.

– Я была там, – вмешалась мать шаха. В ее каштановых волосах сверкала серебряная диадема. – Я видела человека, о котором вы говорите. Михея Железного. Он вдвое крупнее тебя, Сади, вдвое хитрее, опытнее и сильнее. Может, у тебя есть несколько тысяч забадаров, которые только и умеют, что сражаться на открытых равнинах, но Михей ведет пятьдесят тысяч паладинов, завоевывавших царства. Вы неровня.

Сади усмехнулась.

– Я не приму совета от той, кто не может контролировать даже свой гарем.

Чтобы скрыть уязвленную гордость, мать шаха задрала подбородок.

– Ты такая же невоспитанная, как твоя мать.

Ухмылка Сади напомнила хитрую улыбку ее деда.

Она обманула мать шаха, как я обманул Ямина.

– Моя мать в два раза лучше тебя. В два раза сильнее, красивее и хитрее. Вы неровня.

– У вас хотя бы есть бомбарды? – спросил Эбра, прежде чем мать шаха успела ответить. – Есть механики, чтобы их построить? Есть корабли? Аркебузы? Алхимики? Саперы? Нет, у вас есть только кони. Этого недостаточно, ваше высочество.

– У нас есть маг.

В глазах Сади мерцала надежда.

– Ах да, Вайя. Который тоже попирал законы вашего отца. – Эбра изучил нашу сторону столика. – Но что-то я его не вижу.

Разъяренная мать шаха указала на меня.

– Вот маг.

Эбра уставился на меня.

– Я его не знаю.

– Это Кева, – сказала мать шаха.

– Кева? – Эбра прищурился. – Как такое может быть?

– Я убил Агнею. – По моим плечам пробежала та же дрожь от восторга, что и десять лет назад, когда я хвастался убийством мага. В истории не было человека (по крайней мере, я о таком не знал), который мог бы похвастаться убийством двух магов. – И забрал ее маску.

– И по какому праву ты убил Великого мага?

– По праву вершить правосудие шаха. Это Агнея убила этосианских паломников, за смерть которых судили Вайю.

– А, я и забыл эту передрягу. – Эбра поглаживал жидкие волосы на подбородке. – Должен сказать, Кева, твоя история приняла крутой оборот. Но это неважно. Один или два мага не смогут выстоять против целой армии.

Наследный принц Аланьи Кьярс, до сих пор молчавший, кашлянул.

– И все же маг расколол гору Зелтурии, где мы построили свой священный город. – Он казался более серьезным, чем пьяный олух, которого мы встретили в доме наслаждений в Лискаре. – Я бы не стал идти против них.

– И все же, – ядовито возразил Эбра, – я никогда не слышал, чтобы маги выигрывали войны. Что они могут со своей магией, кроме как устраивать представления?

– Если вы не слышали, это не значит, что такого не было. – Наследный принц Кьярс потеребил голубой тюрбан, который обернул вокруг шеи. – В истории много необъяснимого. Возможно, маги и есть объяснение.

– Вы далеко от Аланьи, наследный принц, – сказала Сади. – Что вы здесь делаете?

– Как мой предок Утай, я привел двадцать тысяч всадников, погонщиков слонов и стрелков сразиться с неверными и вернуть Костани в истинную веру.

– Значит, вы присоединитесь к нам. – Сади поставила локти на стол, словно строя мост через разделявшую собеседников пропасть. – В этой жизни туда собираемся только мы.

– Хотел бы я присоединиться к такой красавице, как вы. – Кьярс усмехнулся и игриво выгнул брови. – Но я слишком часто позволял красоте отвлекать меня от долга и всегда проигрывал.

– Я не прошу помочь ради моей красоты. Если действительно хотите вернуть Костани латианской вере и дому Селуков, к которому мы оба принадлежим, вы присоединитесь ко мне.

– Ох, принцесса, ничто не взволновало бы меня сильнее, чем атака, наши кони бок о бок, волосы развеваются на ветру, сабли подняты, кровь Селуков кипит в жилах. Но, увы, я не знаю вас. Я знаю только, что, если бы ваш отец настоял на своем, он бы вторгся в наши земли. Мудрый совет Эбры остановил его, и за это я и моя семья ему навеки благодарны.

– Тогда, если никто из вас меня не поддерживает, я отправлюсь на встречу с Рыжебородым.

– Не стоит этого делать, Сади, – сказал Эбра. Неподобающе визирю, как и янычару, так по-простецки обращаться к принцессе. – Вы поступили верно, сдавшись в Лискаре. Это Кева, шепчущий вам на ухо, словно Ахрийя, и отступник Вайя разубедили вас. Вы подобрали плохих спутников. – Эбра остановился, глядя, как голубь порхает у окна. – С этого дня вам и вашим последователям не рады в Сирме. – Он прикрыл рот, будто готовясь произнести трудные слова, затем провел рукой по острому подбородку. – В этот самый момент пять тысяч аланийских всадников-гулямов скачут к вашему лагерю. Они прикажут вашим забадарам двигаться на север, к Костани. Если вы не отступите на север, вас уничтожат.

– Несрин!

Ямин вскочил. Мы оставили лагерь на нее.

Я встал и подошел к Эбре. Янычары преградили мне путь, держа руки на рукоятях сабель.

– Как это на тебя похоже – драться, только когда все шансы на твоей стороне, – сказал я.

– Так поступает мудрый военачальник.

Эбра встал вместе с матерью шаха. Только Кьярс остался сидеть, опустив взгляд.

– Советую вам вернуться в лагерь, – продолжил Эбра. – У вас три варианта. Лучший – это покориться и сдаться. Или бежать на север, в город, который вы так любите и где умрете от рук крестесцев. Либо встать и сражаться. Мы не будем брать пленных. Предательство карается смертью, и правосудие свершится на поле боя.

– Это ты предатель! – Сади шмякнула стаканом шербета о мраморный стол, и вокруг разлетелись брызги и осколки. Ее дед любил швыряться кубками в тех, кто ему не угодил. Это лучше, чем отступать. – Где Рыжебородый? Я же просила, чтобы он присутствовал на этой встрече, наместник.

Прежде чем наместник успел ответить, Эбра предупреждающе поднял руку.

– Вы не встретитесь с Рыжебородым. Он уже поклялся в верности шаху Алиру. Поспешите в свой лагерь. Командир гулямов жаждет хорошей драки. Вряд ли у вас много времени до того, как он ударит.

Ямин, Сади и я поспешили прочь из зала в поисках места, где можно поговорить. В тени сверкающих белых арок близлежащего храма, под наполнявшие воздух мольбы, я изложил им свои соображения.

– Я пойду и поговорю с Рыжебородым. Вы двое отправляйтесь в лагерь и прикажите отступать.

– Там моя сестра! – Ямин в ярости расхаживал туда-сюда. – Нужно торопиться!

– Нет. – Сади осталась несгибаемой. – Я пришла сюда, чтобы уговорить Рыжебородого. И не уйду, не поговорив с ним.

– Позволь мне это сделать, – сказал я. – Я его знаю.

– Я из дома Селуков. Я могу пообещать ему намного больше, чем ты. – Сади взяла меня за руку. – Позаботься о Несрин и забадарах. Отведи их на север. Держитесь побережья и подойдите к деревням на окраине Костани.

– Это этосианские деревни, – возразил я. – Нам там будут не рады.

– Поэтому мне и нужно убедить Рыжебородого, – сказала Сади. Еще вчера эта девушка напилась до бесчувствия и жаловалась на судьбу; сегодня она стала сильной, как истинная хатун. Несгибаемая дочь дома Селуков. – С его флотом мы сможем занять и удерживать любую позицию.

– Несрин… – Ямин сел на корточки и взъерошил волосы. – Мне нужно вернуться к ней.

– Ямин, ты с остальными пойдешь со мной. – Сади наклонилась и обхватила его рукой, затем посмотрела на меня. – Кева, я вверяю тебе свое племя. Обещай, что не будешь действовать под влиянием гнева, как раньше. Что будешь тщательно обдумывать каждый приказ. Каждую жизнь.

Я прикусил язык и кивнул.

– Почему ты решила, что Рыжебородый вступит с тобой в союз, когда все остальные отказались? – спросил Ямин. В его голосе было мало надежды. – Очевидно же, что перевес на стороне Эбры.

– Рыжебородый – смелый человек, – сказал я. – Он ходил в Лабиринт.

– Смелый? – яростно потряс головой Ямин. – Где были его триста кораблей, когда пала Костани? Он бегает от крестесцев много лет.

– Он смелый, а не глупый.

– Не глупый, в отличие от нас, ты хотел сказать? – Он приложил кулак к сердцу и постучал. – Потому что Эбра был весьма убедителен. А мы – глупы.

– Ямин, Рыжебородый не слушал даже моего отца. – Сади говорила как мать, успокаивающая раскапризничавшегося ребенка. – Он сам распоряжается своими кораблями. Он не склонится перед Эброй. Я уговорю его вступить в союз с нами, чего бы это ни стоило.

Воздух пронизывали завывания молящихся. За проходившими мимо верующими в белых тюрбанах тащился запах пота. Было слишком жарко даже в тени. Я представил на языке медово-яблочный, ледяной вкус лакомства, которым наслаждался вместе с Мелоди за день до нападения на Костани. Мы сидели на набережной и смеялись. Это было мое последнее счастливое воспоминание, и я не знал, появятся ли когда-нибудь новые.

– Скажи мне, Кева, почему мы все это сделали? – обратился ко мне Ямин. – Почему теперь мы враги собственной страны?

– Почему? Всего мгновение назад я наблюдал, как жизнь покидает глаза моей дочери. Я по горло сыт наблюдением. Мы свершим правосудие ради наших павших. Мы вернем Костани и убьем Михея Железного.

Сади обняла меня, и ее слезы намочили мне щеки. – Не делай глупостей. Я хочу увидеть тебя снова. Из-за чего-то такого в ней (наверное, размаха эмоций – сердитая и через мгновение добрая, трусиха и тут же самая смелая среди нас) отпускать ее было больно.

– Не забудь про мою сестру. – Ямин положил руку мне на плечо. – Она – все, что у меня осталось.

Я кивнул.

– Мне придется позаимствовать твою любимую лошадь.

Я снял мешок с вещами со своей лошади и привязал к великолепной кашанской лошади Ямина. Я не терял времени. Лошадь неслась так быстро, что воздух завывал у меня в ушах. Холмы, трава, цветы проносились мимо, будто мир кружился подо мной. Вздымая пыль, лошадь мчалась к лагерю, и земля трещала под ее копытами.

К моменту моего прибытия Несрин разделила всадников на правый и левый фланги, оставив себе сотню в центре. Когда я придержал лошадь, подъезжая ближе, девушка держала в правой руке составной лук, а левой потянулась к колчану на седле. Увидев, что это я, она расслабилась.

– Где Сади? Где Ямин? – вскричала она, когда я поспешил навстречу.

– Они с Рыжебородым, – солгал я. Лучше им не знать правды. – Они сядут на корабль. Нам нужно двигаться на север вдоль побережья и встретиться с ними.

– Тогда почему тысячи всадников выстроились, чтобы атаковать нас?

– Это аланийские союзники Эбры, и поверь, они так же смертоносны, как любой забадар. Нет времени на разговоры. Подавай сигнал к отступлению. Я обещал Сади и Ямину хранить всех, и особенно тебя.

Я посмотрел на Айкарда, наблюдавшего за нами из задних рядов сотни Несрин. Неужели этосианин готов умереть в битве между латианами? Возможно, у него и правда хороший рух, как утверждал Вайя.

За высокой травой к нам галопом мчался всадник в бронзово-золотых доспехах. Цвета Аланьи. Черный кашанский скакун поражал красотой и стремительностью, превосходившими мою лошадь. Когда он сбавил ход, приближаясь к нам в угасающем дневном свете, я узнал его. Я видел его в доме наслаждений в Лискаре вместе с наследным принцем Кьярсом.

– Меня зовут Кичак, – объявил он. – Я командую пятью тысячами гулямов, ожидающими за линией горизонта. Спешивайтесь, бросайте оружие и сдавайтесь.

Я рысью подъехал к нему.

– Мы идем на север. Никто не хочет проливать братскую кровь перед лицом Лат.

– Прекрасная у тебя лошадь, – сказал он. – У каждого из моих всадников такая же. Говорят, у кашанских скакунов скорость трех коней и сила духа десяти. – Он улыбнулся моей лошади и покачал головой. – Мне приказано взять вас в плен. Или пролить вашу кровь.

– Эбра сказал, что мы можем уйти на север.

– Эбра не отдает мне приказов. Спешивайтесь, бросайте оружие и сдавайтесь.

К нам галопом подъехал Айкард.

– Кичак! Эти всадники больше всего на свете хотят вернуть Костани. Они – святые воины и твои единоверцы.

При виде Айкарда Кичак ухмыльнулся.

– Айкард? А ты-то что здесь делаешь?

Они пожали друг другу руки и рассмеялись, словно старые друзья.

– Это храбрые воины, Кичак, – сказал Айкард. – Твой принц отдал приказ, не понимая, кто они такие. Ты знаешь своего наследного принца лучше, чем кто-либо. Стал бы он убивать людей, которые собираются сражаться за свою веру и страну?

Кичак оглядел нас. Лысый, темнокожий, с жидкой бородкой – несомненно, химьяр с юга Лидии. Гулямы были воинами-рабами, как и янычары, и могли происходить из любых земель, где рыскали работорговцы. Но их доспехи совсем не похожи на наши. Этот человек выглядел царственно в бронзово-золотой кольчуге, со сверкающей золотой рукоятью ятагана на поясе. Неужели Аланья так богата, что рабов одевают как наших царей?

Кичак оглядел наши фланги, посмотрел в непреклонные глаза Несрин.

– Ты говоришь верно, Айкард, – сказал он. – Если они готовы отправиться на север, прямо в пасть неверным, то каждый из них, должно быть, готов умереть за веру. – Кичак повернулся ко мне и указал на Айкарда. – Тебе повезло, что он на твоей стороне. – Он помолчал, глядя в ясное голубое небо. – И все же мои гулямы не сражались уже очень, очень давно. Аланья чересчур спокойна. Решения, которые приходится принимать в бою, когда на кону жизнь или смерть, превращают человека в настоящего солдата, способного победить ублюдков, которые хотят его убить. Если подумать с этой стороны, то те, кто из вас выживет, станут более закаленными бойцами, чем десять тех, кто погиб.

– Кичак, прошу… – запротестовал Айкард.

– Я дам вам фору. Уходите. Или держите позиции. В любом случае приготовьтесь сражаться или умереть.

Кичак ускакал со скоростью, с которой я едва ли мог тягаться.

Все, что он сказал о гулямах, касалось и забадаров. Мир сделал нас слабыми. Один оставшийся невредимым в бою стоил десятерых, никогда в нем не бывавших. Хотя некоторые наши всадники отражали набеги отрядов Михея Железного вокруг Костани, большинство еще не имели военного опыта. Я сказал Сади, что позабочусь о забадарах и сдержу слово.