Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 173 (всего у книги 336 страниц)

14. Зедра

После того как Веру забрали, я попросила у Миримы разрешить Селене помогать мне. Жизнь в гареме была монотонна даже во время переполоха, и девушка мало чем занималась, кроме изучения аланийского этикета и парамейского языка. Мирима посчитала, что мои благородные манеры окажут на Селену положительное влияние, и потому согласилась.

Когда мы остались наедине в моей комнате, я, сидя на подушке на полу и поклевывая засахаренный мармелад, спросила ее:

– Скажи мне, дорогая, тебя допрашивали? Стоявшая у двери Селена кивнула:

– Они спрашивали о девушке, которая меня купила.

– Что ты сказала?

– Ничего. Я не говорила с ней с того дня, как она привела меня сюда.

– И они приняли такой ответ?

Она пожала плечами:

– Наверное. Мирима это подтвердила.

Похоже, допрос Мансура не пугал Селену так, как меня. Наверное, она уже чувствовала себя узницей и перспектива оказаться запертой в каком-то сыром подземелье была не намного хуже.

– Я собираюсь у тебя кое-что спросить, – сказала я, – и ты должна ответить честно. Учитывая происходящее, я требую честности от всех, кто мне служит. Скажи, ты ненавидишь аланийцев?

Она покрутила волосы, глядя в пол.

– У меня ни к кому нет нена…

– Честно, – перебила я. – Не думай, что я не вижу сквозь твою покорность. Внутри тебя бушует гнев, не так ли?

Несомненно, Селена считала меня одной из них, однако мой гнев горел даже ярче, чем ее. Но она молча выдерживала его, продолжая крутить волосы.

– Меня они тоже забрали, – сказала я. – Но я знаю, что для выживания должна им нравиться. Я хочу сказать, мы не такие уж и разные, как ты думаешь.

Она напряженно вздохнула:

– Ты не просто выжила. Ты стала матерью принца. В моей стране это сделало бы тебя царицей. Мне никогда не стать ею, если не вернусь домой.

– Дом… ты все время о нем думаешь, да? А если я скажу, что могу отправить тебя домой?

В ее глазах блеснула надежда.

– К-как? Мне сказали, что ни один корабль не идет в Крестес.

– Служи мне преданно, с полным доверием, и я отправлю тебя домой, чего бы это ни стоило.

– Обещания. Но на чем я должна основывать свою веру твоим обещаниям?

Хороший вопрос, и правильный ответ принесет мне ее верность. Без Веры мне требовался помощник. Но в душе Селена вовсе не служанка, хотя казалось, что она сможет играть роль. И крестейская принцесса может быть полезна, только я пока не придумала, каким образом.

– Чего еще ты хочешь, кроме возвращения домой? – спросила я.

Она снова покрутила волосы. Одна из моих внучек, тревожась, делала также.

– Я больше ничего не хочу.

– Конечно, хочешь. Какое-нибудь утешение, которое облегчит тебе все это. И я дам его тебе.

Она покачала головой:

– Мое единственное утешение – молитвы, и ты не можешь их ни дать, ни забрать.

– Тогда пойдем в собор, встретишься с епископом – все, что хочешь. Тебе не позволяют покидать дворец одной, но я всегда могу отвести тебя.

Я положила мармелад в рот. Медная тарелка опустела, остались лишь крошки и сахарная пудра. Я надеялась, что следующие слова Селены будут такими же сладкими.

Она насмешливо улыбнулась – первый признак невежливости, пробившийся сквозь ее личину.

– Зачем? К чему тебе мое доверие? Я бы посчитала доверие какой-то язычницы, попавшей в плен далеко от дома, бесполезным. Если только… – она подняла палец. – Ты пытаешься сыграть на моем отчаянии. Может, рассчитываешь, что я сделаю что угодно, и поэтому.

– Я не настолько испорчена. – Хотя, в каком-то смысле, именно настолько. Похоже, доверие Селены можно заслужить только доверием. – Меня не просто увезли из дома, Селена. Они убили всех, кого я любила. Селуки. Но я здесь не ради мести. Я мать будущего шаха, и я. – Что бы такого придумать? – Я хочу, чтобы его правление стало наилучшим. Справедливым для всех. Даже для этосиан, таких как ты. Но для этого мне нужна помощь. Союзники. Люди, которым я доверяю, потому что меня будут окружать враги.

– С чего ты взяла, что мне не все равно? – ядовито спросила она. – Вы такие презренные, вы берете в рабство не только нас, а даже друг друга. Вы даже хуже сирмян. Пусть лучше Аланья сгорит, чем процветает. А если при этом сгорят и этосиане, Архангел узнает своих. – Ее щеки дрожали, она качала головой: – Я не стану помогать тебе. Не стану твоей пешкой в здешних играх. Если буду тебе полезной, станет меньше причин отправить меня домой, так что мне это в любом случае невыгодно.

Будь прокляты святые! Мне нужно больше, чем слова. Без рычагов влияния на Селену я не смогу заменить ей Веру, а значит, останусь одна. Селена могла возить меня туда-сюда, относить в шкаф и охранять дверь, но более важные задачи ей не доверить. А моя задача становилась сложнее с каждым днем. Слишком сложной для одной слабой женщины. Я могла бы обыскать весь гарем, но не нашла бы такой, как Селена, не связанной с этой землей или соседним племенем, не состоящей на службе у Миримы, Кярса или какого-нибудь визиря и, подобно мне, ненавидящей этот народ так, что сожгла бы и свой вместе с ними.

– Храм прекрасен. Уверена, что визит туда тебя подбодрит. – Я похлопала по подушке рядом с собой, чтобы Селена села. Затем взяла ее руку, такую гладкую и чистую, похожую на мою.

– Если бы ты действительно потеряла надежду, то не стала бы молиться. Ты веришь, что однажды увидишь дом, и я тоже в это верю. Я больше не молюсь, поскольку мой дом существует лишь в воспоминаниях. Время разрушило его сильнее, чем могла бы любая война.

Селена смотрела чуть ниже моих глаз, как будто правда причиняла ей боль.

– Твой дом… не существует?

Я проигнорировала вопрос и продолжила:

– Правда в том, что пока ты застряла здесь и только я могу тебя понять. Я – твоя лучшая возможность, и ты это знаешь. Если не можешь доверять мне полностью, доверься настолько, чтобы дать мне шанс. Так будет честно?

Она кивнула.

Я улыбнулась, словно смотрела на дочь.

– Хорошо. Тогда пойдем.

Оставалось только молиться, чтобы Вера не проболталась обо мне. Учитывая, как Мансур в прошлом году разобрался с восстанием Пути потомков в своей провинции, я сомневалась, что она долго продержится. А если Като скажет Мансуру, что это я привела его к писцу без пальцев? Конечно, Като знал, что я скрываю ум под невинным личиком, но вряд ли я единственная из наложниц так поступала. Ему не так-то легко будет поверить, что я колдунья. Однако если Мансур стремился к трону, то изобразить меня колдуньей оказалось бы ему весьма на руку: если мать сына Кярса убила шаха, значит, и сам Кярс мог быть в этом замешан. Я должна заглушить эти тревожные мысли нужными действиями.

Но для этого требовался союзник и план. Мы с Селеной поехали в храм Базиля. Мне лучше всего думалось во время таких поездок, когда я смотрела из окна экипажа на ничего не подозревающих горожан. Смерть Тамаза, прибытие Мансура и йотридов почти не изменили ритм улицы, представлявшей собой упорядоченный хаос. Верили ли жители Кандбаджара в свою безопасность за высокими двойными стенами? Возможно, от каганов стены и оберегали. Но не от меня.

Камню не устоять против решительно настроенного войска. Я пережила смерть трех святых правителей. Последний из них, Насар Благородный, когда-то считал Селука своим вассалом. Потомки тоже когда-то считали Селука своим другом. Но потом ему приснился сон о тысяче черных птиц, пожирающих солнце, и тысяча каменных стен не смогла бы его удержать.

Одно пустяковое видение изменило ход истории. Теперь мне нужно изменить свой план. Вместо того чтобы разделять их, мне нужно вступить в союз с Като и позаботиться, чтобы Кярс сел на трон. Ослабление любого из них усилит позиции Мансура и подвергнет опасности моего сына. Ничто так не расстраивало меня, как то, что я привела в движение столько планов, а теперь должна была разрабатывать новый, чтобы победить врага, о котором и не подозревала. Уверена, то же самое случилось с Насаром Глупцом, последним из святых правителей, когда какой-то дикарь из Пустоши захватил его славное царство. Я должна справиться лучше. Нужно обхаживать Като изо всех сил, спрятаться в его золотых доспехах, пока Кярс не вернется и не покончит с исходящей от Мансура угрозой, надеюсь, навсегда.

– Ты всегда такая задумчивая? – спросила Селена.

Когда-то мать спрашивала у меня нечто похожее – все мои мысли вечно отражались на лице.

– Я беспокоюсь о Кярсе.

Как странно говорить это искренне. Если с ним что-то случится, у Мансура не останется препятствий, за исключением моего сына. Не слишком значительное препятствие.

– Кярс, – горько усмехнулась она. – Я была там в тот день, когда он стал героем. Мой дед победил бы и освободил меня, если бы не он.

– Твой дед, который воскрес. – Если бы я знала такое колдовство, то вернула бы Потомков. Но стоило ли пачкать душу силами, владеющими самой смертью? Отец Хисти говорил: «Чтобы сражаться с тьмой, нужно стать ею».

– Архангел вернул его только для того, чтобы он снова умер через несколько дней, – сказала Селена. – Я бы хотела знать почему, но мы, смертные, должны довольствоваться своим невежеством.

Какое странное утверждение. Зачем довольствоваться незнанием? И все же отец Хисти упоминал глоток истины, поведавший ему о Великом ужасе. Может, и правда лучше довольствоваться невежеством.

– Я знала одного человека, – сказала я. – Великого человека, как твой дед. Боги так много обещали ему. Изумрудную землю, полноводные реки, виноградники, наполненные плодами. И все же… – Я снова погрузилась в горькие воспоминания. – Они знали, что нельзя проливать кровь потомка Хисти, и потому задушили его. Когда тебя душат, не льется кровь. И когда топят, тоже. Так что они задушили и утопили всех нас.

Молчание тянулось, пока я упивалась печалью. Шум и суета улицы за тонкими стенками экипажа не давали ни минуты покоя.

– Потомок Хисти? – прошептала Селена.

Похоже, я проболталась, но что она знает о нас? О нашей истории? Об истинных наследниках этой земли и латианской веры?

– Похоже, ты происходишь от основателя вашей веры, – сказала она. – Другие знают?

Я покачала головой:

– Если бы знали, задушили бы и меня.

– Я не понимаю. – Она подняла левое плечо. – Зачем им убивать детей человека, которому они поклоняются?

– Я задавала этот вопрос дольше, чем ты живешь.

Ее брови поднялись:

– И сколько лет тебе было, когда ты начала задавать вопросы?

Неправильный вопрос, но я не собиралась выдавать свой секрет. Селена все равно не поверила бы.

Наш экипаж остановился в предместьях Этосианского квартала, рядом со Стеклянным кварталом. Селена выбралась первой, попросила гуляма выгрузить мое кресло и помогла мне сесть в него.

Храм всегда производил на меня впечатление: три этажа треугольной формы, сложенные из серого кирпича и покрытые витражами. Я читала, что мастера из Диконди сделали их в своем стиле. Крышу венчали шпили и заостренный красный купол. Мягко говоря, он выделялся.

Весть о нашем приезде бежала впереди нас, поэтому я не удивилась, увидев у входа епископа. Он напоминал крестьянина средних лет, у которого я однажды покупала кебабы на Большом базаре. Худой, слегка растрепанные черные волосы, выступающий живот и лицо, которое неплохо бы хорошенько помыть. Он был в прекрасном белом одеянии с ярким узором из звезд.

– Да хранит вас Архангел, – положа руку на сердце сказал он по-крестейски.

Селена улыбнулась, показав ровные зубы. Должно быть, она была счастлива снова услышать родной язык.

А я содрогнулась: я никогда не учила крестейский, но поняла его слова. Они продолжили болтать, а я все так же понимала, слушая, как они говорят об ангелах, апостолах, судах и истине. Это было очень странно, если не сказать больше. У меня волосы встали дыбом.

Мы вошли в храм, оставив сопровождавших гулямов снаружи. С алтаря перед скамьями смотрела почти живыми глазами статуя Архангела. Одиннадцать рук и одиннадцать крыльев распростерлись, как будто чтобы захватить как можно больше. С другой стороны хор мальчиков и девочек пел гимны на парамейском.

 
И ангел сказал,
Мы лишь испытание, так что не будь неверным.
Ты продал душу за жуткую цену
Под светом Авроры – мертвой звезды утра.
 

Я содрогнулась от зловещих стихов. Мертвая звезда утра? Лат всемогущая, что это значит?

Я хотела было спросить епископа, но при виде улыбки на лице Селены решила не прерывать их болтовни и пошла к ангелу на алтаре. «Лучше бы они молились камням, как в древние времена», – сказал Отец. Но эта статуя ангела была из металла. Хотя у металла ума не больше, чем у камня. Неужели жители Костаны видели это существо в небе? Я снова содрогнулась.

Пожалуй, меня слишком часто бросало в дрожь в этом странном месте. Я заметила кого-то на скамье справа от себя. Прошло несколько секунд, прежде чем я его узнала, несмотря на знакомую фетровую шляпу и застежку на талии. Великий философ Литани. Увидев меня, он приложил руку к сердцу.

– Вы один из них? А я и не знала.

Он вежливо улыбнулся и встал:

– По правде говоря, я самый высокопоставленный этосианин в меджлисе.

– Впечатляет. Скажите, вы получили ту гору для наблюдений за звездами?

Он раздраженно вздохнул:

– Пока мы проиграли битву. Но я надеюсь, когда вернется шах Кярс, он изменит решение в нашу пользу.

Похоже, все возлагали надежды на моего возлюбленного. Даже враждующие фракции видели в Кярсе своего сторонника. Я знала его всего год и никогда не замечала в нем этого великого человека, достойного стоять здесь на месте статуи ангела. Кярс, которого я знала, был тщеславным и низменным. Я никогда не прощу ему мерзостей, которые он заставлял меня делать с ним и другими женщинами гарема. Хотя он действительно обладал определенной прозорливостью. Благодарение Лат, что после рождения сына я была избавлена от его безнравственности. Похоже, он самый многоликий и умный в Кандбаджаре. Жаль, что я не поняла этого раньше.

Что касается Философов, я была рада, что они хранят множество полезных книг, но их отсутствие практичности поражало.

– Учитывая смерть его отца, прибытие одной орды и уход другой, сомневаюсь, что моему возлюбленному Кярсу вообще будет до этого дело.

– Напротив, нам всем просто необходимо уделять внимание небесам. Разве твоя вера не учит, что звезды породили всех нас?

Хоть в этом поклонники святых и Потомки сходятся. Я кивнула.

– А чему нас учат Философы в отношении звезд? Он наклонил голову вперед, будто удивился вопросу.

– У нас иной способ познания, чем та или другая вера, и мы не похваляемся, что знаем что-то, чего не можем наблюдать или вывести логически.

– То есть ничему важному.

Он насмешливо хмыкнул.

– Ничему важному для слабого ума. Но твой разум не слаб. Я слышал, ты много читаешь. Женщина, которая любит книги. Мечта многих Философов.

– В самом деле? Ваша жена читает?

И снова это мерзкое насмешливое хмыканье.

– Я же не говорил «моя мечта». Я скорее верю в то, что всему свое место. Религия принадлежит храму, а звезды небу. А место наложницы уж точно не за чтением туманных медицинских фолиантов.

Значит, он видел записи о взятых мной книгах в Башне мудрости. Что ему за дело? Его снисходительный тон задевал мои и так оголенные нервы.

– Я не просто какая-то наложница, Литани. Только второсортный Философ не догадается, что я имею доступ к ушам человека, на которого вы возлагаете свои надежды. Лучше бы вам это помнить.

– К ушам и другим его частям, несомненно. Я понимаю. Но мы, Философы, не боимся власти. Мы сами – власть. Когда понадобилось воссоздать эти скорострельные крестейские аркебузы, к кому обратился дворец? – Он дважды постучал по воротнику, в котором торчала булавка, напоминавшая трон. – Знания это не игра, Зедра. Это не платье, не диадема, заставляющая тебя сверкать. Это источник победы. Лучше бы тебе это помнить, когда в следующий раз будешь брать книгу.

После такой речи я до некоторой степени восхитилась Литани. Он прекрасно понимал, кто я – точнее, кем притворяюсь, но, как и Като, не пытался целовать мне ноги. Скорее он наступал на них, поскольку обладал чем-то более весомым, чем трон, знанием. Мой прадед однажды сказал: «Человек без надежды видит трудности в каждой возможности, но человек надеющийся видит возможности в каждой трудности». Я не позволю упрямству Литани помешать мне.

Я улыбнулась как можно теплее:

– Если не хочешь, чтобы я читала туманные медицинские фолианты, дай доступ на два верхних этажа Башни. Может, там я найду что-нибудь более подходящее своему положению.

Литани поморщился, будто съел незрелый финик.

– Чтобы ты и дальше приукрашивала себя? Ты меня слушала? Только трое имеют доступ на верхние этажи, и один из них сейчас в темнице за сочувствие Пути потомков.

Постойте… Он говорит о Вафике? Философе, который повторял имена Двенадцати предводителей Потомков? Я и не знала, что он такая большая птица, да и вообще не знала, кто он такой.

– Я уже сказал слишком много. – Литани подошел ближе и прошептал: – Главное в том, что я скорее все сожгу, чем увижу, как ты расхаживаешь по моему кабинету.

Значит, он и правда не любит меня. И не боится. Не считает хорошим союзником. Като тоже не боялся меня, но я ему нравилась достаточно, чтобы рассмотреть возможность союза, который впоследствии дал прекрасные плоды. Как мне расположить к себе Философа?

Я постучала по подлокотнику кресла:

– Я не смогу расхаживать, если тебя это утешит. Считай это официальным запросом. Я хочу прочесть то, что вы держите на двух верхних этажах.

Больше из любопытства, просто узнать, что они там прячут.

Литани сложил руки:

– Тогда считай это официальным отказом. – Он поднял палец: – Нет.

Единственным моим утешением стал румянец на щеках Селены, когда мы ехали обратно во дворец. Не только потому, что я завоевала ее расположение. Ее счастье делало счастливой и меня. Молитва в доме ее бога согрела ее душу. Привычное утешает. И потому я онемела, когда она произнесла:

– Этот епископ – еретик.

– Что-что?

Она закусила губу:

– Они не подчиняются патриарху из Гипериона.

Ну конечно же, нет. Селуки ни за что не стали бы терпеть священника, получающего приказы из-за границ Аланьи.

– Но они поклоняются твоему Архангелу. Разве этого недостаточно?

– Да, но они ставят Марота выше Цессиила, как самого близкого к Архангелу. Богохульство. Вот что получается, когда ты отрезан от источника веры.

Марот? Цессиил? Какие странные имена. Какая разница, какой ангел выше какого? Я понимала, что значит «отрезан от источника», именно это произошло с человечеством, когда убили последних Потомков. Так мы встали на путь к Великому ужасу. Напоминание о том, что на мне лежит тяжесть всего этого, парализовало.

Селена улыбнулась, ее подбородок порозовел.

– Не важно, сам храм достаточно свят. Спасибо, что отвезла меня туда.

– Не за что, дорогая. Я радуюсь твоей радости.

Я не лгала. Селена, Вера и даже Сира, когда улыбались, напоминали мне о дочерях, внучках и правнучках. И если что-то могло пробить мой панцирь, то лишь напоминание о том месте и времени, когда мы были вместе, счастливые и свободные.

Когда мы приехали во дворец, Селена отвезла меня в мою комнату. На кровати спиной к нам стоял евнух с красным кушаком. Самбал? Как он посмел осквернить мою постель! Но он же сбежал в Кашан. А этот… какой-то слишком надменный.

Он обернулся. Темные волосы упали на лицо, почти закрывая глаза. С нашей первой встречи я смотрела на его ноги и спину, и потому едва узнала эти худые скулы и острый подбородок. Но хуже всего были безжизненные зрачки, устремленные в пустоту, даже когда глядели на меня.

Я повернулась к Селене:

– Тебе лучше уйти, дорогая.

Она кивнула, не отводя глаз от того человека.

– Что ты тут делаешь? – спросила я.

Отец Хисти посмотрел на меня. К этому я тоже не привыкла. Он почти никогда не удостаивал меня взглядом.

– А ты неплохо проводишь время, – произнес он. – Наслаждаешься жизнью, которую не заслужила. Заводишь друзей в каждом городском квартале. Упиваешься удовольствиями, которые еще даже не изобрели при моей жизни. В этом твоя цель?

– Что ты говоришь? Я делаю все ради нашей цели. – Я стукнула по подлокотнику, мое хладнокровие рассыпалось перед отцом нашей веры. – Ты предупредил меня о Кеве, но ничего не сказал о Мансуре и кагане Пашанге! Ты понимаешь, насколько это отбросило нас назад?

Я обхватила себя руками, чтобы унять дрожь.

– Тише, дорогая дочь. Перепугаешь своих нянек. Кагана Пашанга скрывает облако, сквозь которое не могу проникнуть даже я.

– Что это значит?

– Это значит, что, подобно твоим, его намерения и действия принадлежат не этому миру.

Я покачала головой:

– Можешь хоть раз не быть таким загадочным?

Его тонкая улыбка тоже казалась не от мира сего.

– Загадки – мое ремесло, милая дочь. Именно это делает меня таким хорошим святым для простого народа. Но ради тебя я скажу прямо – Пашанг теперь твоя главная проблема. Избавься от него.

– Я и так это знала. Но легче сказать, чем сделать. Он не входит в город, и его окружают десятки тысяч всадников.

– Легко или трудно, но лучше тебе победить его поскорее, потому что за тобой идет маг Кева. Пока мы говорим, он противостоит Мараде, султанше маридов. Точнее, она противостоит ему. Ты ведь не забыла ее?

Я потерла внезапно обессилившие руки. В голове пронеслось видение облака змей, из которого торчали три драконьих головы с огненными глазами. О Лат… только не Марада. Сколько еще врагов, земных и потусторонних, придется мне встретить?

Отец вынул что-то из-за спины, будто из воздуха. Книга. Он протянул ее мне. На корешке золотыми нитями было вышито «Типы крови, том второй. Алигар из Зундука».

– Время изощренных методов прошло, – сказал он.

Я раскрыла рот от изумления:

– Все это время она была у тебя? Почему?

– Я разгадывал для тебя загадку.

– Загадку? Какую еще загадку?

Отец открыл книгу. Страницы были покрыты синими чернилами, некоторые буквы обведены, другие зачеркнуты.

– Это не просто медицинский фолиант. Алигар умел писать кровавые руны и зашифровал здесь некоторые рецепты. Я расшифровал их для тебя. Используй рецепты, уничтожь Пашанга и запусти наш план заново.

Чудесное открытие, но все же такое странное, учитывая, от кого оно исходило.

– Ты жив, отец? Ты жил все это время в Кандбаджаре? Как ты мог оказаться здесь? Как ты берешь книги в Башне мудрости и расшифровываешь тайнопись?

Он сошел с кровати, подошел ко мне и взял за руку.

– На той стороне одиноко. Визит сюда время от времени не повредит. – Он сжал руки. – Но если я сделаю что-то большее, они узнают, – он указал на небо за открытой балконной дверью. – Я должен быть осторожен. Но ты не имеешь значения. Было время, когда и я не имел значения. Лишь в это время можно изменить мир… потому что они не смотрят.

– Кто они?

Он нагнулся и жарко зашептал мне на ухо:

– Я молюсь, чтобы ты никогда не узнала.

Затем скользнул рукой по моему бедру.

– Что ты делаешь? – дрожа, спросила я.

По второму бедру.

– Что это за святой без чудес?

Он поцеловал меня в щеку.

Я закрыла глаза, решив позволить ему все, что он пожелает. Я пыталась глубоко дышать, но дрожь мешала.

Отец Хисти встал, открыл дверь и просто вышел из комнаты.

– Отец?

Я застряла в этом кресле, и некому мне помочь. Я оттолкнулась, готовясь упасть и ползти, но почему-то оказалась на ногах. Колени не подгибались. Я сделала шаг, боли не было. Прошлась туда-сюда по комнате, затем выбежала в коридор, но отец уже исчез.

Воистину чудеса.

Второй том «Типов крови», наконец я держала его в руках. Я понюхала обложку, она пахла старой кожей. Книга была переплетена в традиционном стиле, с клапаном на задней стороне, загибавшемся на переднюю. Пергаментные страницы неровно торчали, как это было характерно для старых книг, но я находила это очаровательным.

Судя по ее тяжести, на чтение потребуется два дня, если не делать ничего другого. Но у меня было много дел. Отец вложил в конец книги заметки с рунами, которые расшифровал, и я вытащила их.

Глядя на красные чернильные каракули, я содрогнулась. Он указал, какой длины и ширины должен быть каждый символ. А эти символы… я никогда раньше не видела таких. Они больше походили на изображения животных, звезд, деревьев. И, учитывая, насколько велик был каждый символ, это… были не кровавые руны. Это были.

Я ахнула и сунула записи обратно в книгу. Закрыла глаза, но рисунки горели на веках красным светом Утренней звезды. Я хотела забыть их, но они были выжжены в моем сознании.

Может, стоило сначала прочесть книгу. Этот том содержал описание редчайших типов, неизвестных мне ранее, и мне в особенности хотелось определить тип, которым обладала рыжеволосая девушка. Нужно закрыть ставни, заказать чай с кардамоном, зажечь лампу и начать читать. По правде говоря, я не только могла узнать много полезного для дела, но и наслаждалась цветистой, полной метафор прозой Алигара.

Я начала с самого начала, которое оказалось повторением первого тома. Я пролистала его, пока не дошла до описания редких типов. Первой шла кровь завоевателя, но я хорошо ее знала. Затем шла кровь бога, которой обладал мой сын. А потом.

Моя дверь распахнулась. Будь прокляты святые! Я забыла ее запереть. Вошел Мансур с двумя воинами из его личной стражи – в зерцальных доспехах и сжимавших кинжалы, висевшие на поясах.

– А если бы я переодевалась? – Я резко захлопнула книгу. – Как ты посмел войти без разрешения?

– Это был бы не первый раз, когда другой мужчина насладился твоей наготой, не так ли?

Тон Мансура тоже был острым, как кинжал.

Что происходит? На что он намекает?

– К-как ты смеешь? Что сделает шах, когда я расскажу, что его дядя говорил неподобающе о матери его сына?

Мансур тошнотворно улыбнулся, кончики его усов коснулись ушей.

– А что сделает мой племянник, когда я скажу, что твой сын не от него? – Он наклонил ко мне голову: – А?

Неожиданно… но банально.

– Так вот какую игру ты затеял, Мансур. Ничего не выйдет. Ты объявляешь войну своему племяннику, которого любят даже больше, чем его отца. Думаешь, заронив сомнения насчет моего сына как наследника, ты получишь поддержку и станешь шахом Аланьи?

Мансур покачал головой:

– Как я уже говорил, я здесь, чтобы переловить гадюк, милая. Мне не нужен трон племянника. Рутенская служанка Вера рассказала нам все. Ее признание слышали все верховные визири. Как ты ходила в город и посещала разных мужчин, чтобы удовлетворить свою похоть. Вот что получил Кярс за снисходительность к своим женщинам.

Я не ожидала, что Мансур опустится так низко… но я его и не знала. Неужели он пытал Веру, пока она не согласилась на такую ложь? Неужели этот седой дурак действительно верил, что, назвав меня шлюхой, он станет шахом?

– Я разочарована. Ты нагнулся и сорвал настолько низко висящий фрукт, что он, наверное, был зарыт в землю.

– Мы с тобой оба знаем, что мой племянник спал с сотнями, но не имел ни дочери, ни сына. А потом явилась ты, и произошло чудо.

Конечно. Он не рискнет обвинить меня в колдовстве, никто не поверит в это без доказательств. Но шлюха – вполне объяснимо, учитывая, что я выглядела как красивая молодая девушка. Правдоподобная ложь всегда лучше невероятной правды. Хотя, по иронии судьбы, мой сын действительно не был сыном Кярса – однако Мансур этого не знал.

– Ты отвратителен и жалок, Мансур. Твоя ложь не заслуживает ответа. Уверена, Кярс найдет, что сказать, но за него будет говорить его клинок. – Я одарила его наглой ухмылкой и протянула руки, чтобы он мог надеть цепи. – Ну? Ты приготовил камеру?

Он покачал головой:

– Конечно нет. Я закрою тебя в этой комнате до возвращения Кярса. Не будешь больше болтаться по городу. Такая свобода разрушает скромность и невинность.

Он и его стража повернулись к выходу. Я должна уничтожить его и кагана Пашанга, но теперь не могу покидать свою комнату. Конечно, я могу вселиться в кого-нибудь, но нельзя полагаться на одно лишь колдовство. По правде говоря, я никогда не умела реагировать на неожиданности, моя сильная сторона – тщательное планирование. Но все мои планы, запущенные с момента моего прибытия год назад, разрушены ударом молота. Мне не хватало прозорливости. Да и проницательности – я не прочла Мансура так хорошо, как следовало. Теперь я могла надеяться лишь на одного человека, Като.

– А Като это одобрил или ты действуешь через его голову?

Мансур задержался на пороге.

– Через голову чернокожего раба? – ухмыльнулся он. – Селук – мой предок, моя кровь, значит, я родился, попирая ногами головы всех людей, последний из которых – какой-то химьяр. Все служат нам.

– Сказано истинным Селуком, – ядовито усмехнулась я. – Но Тамаз не был таким высокомерным, и Кярс не такой. Если считаешь всех вокруг слишком низкими, не заметишь, как они придут за тобой. Хадрит, Озар, Джихан, Сира – все четверо были подданными Тамаза и все же убили его.

– Только они? – Мансур покачал головой. – Я заполню старые казармы всеми заговорщиками, а не только удобными козлами отпущения.

Значит, он продолжит практику Като использовать старые казармы под тюрьму для врагов. Полезные сведения.

Он вышел и закрыл дверь, оставив меня наедине с горькими мыслями. Я не могу позволить им заманить меня в ловушку. Если Мансур контролирует дворец, сколько пройдет времени, прежде чем орда Пашанга войдет в город? Гулямы еще удерживают городские стены, и Като не дурак, чтобы допустить это. Но что с ним случилось? Не держат ли и его в старых казармах?

Като недооценил Мансура, но я не могла его винить. Отказаться впустить в город брата Тамаза – опасная игра для раба. Похоже, только Кярс может спасти нас от его собственной родни.

Нет. Мы не можем его ждать, это должна сделать я. Я встала на кровать. Как чудесно снова иметь работающие ноги. Я надеялась больше никогда не относиться к ним как к должному. Теперь, когда я могла ходить, можно забрать сына у Миримы. А потом я должна выбраться отсюда.