Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 205 (всего у книги 336 страниц)

Он кивнул. Его немигающий взгляд был таким же решительным, как и мой перед стенами Костаны.

– Тогда докажи. – Я указал на свои кожаные сандалии. – Я закрою глаза и досчитаю до ста. А когда открою, хочу увидеть у своих ног две головы.

Я закрыл глаза и считал, а тем временем завывания превратились в визг, пока кулаки Амроса врезались в чью-то плоть. Мне даже захотелось приоткрыть глаза и подсмотреть, чем он занят, но это испортило бы всю игру.

На восемнадцатой секунде что-то шлепнулось мне под ноги.

Я поднял две женские головы с кудрявыми черными волосами. Шеи и челюсти были раздроблены. Он не пошел по легкому пути, обезглавив детей. Возможно, ему не хватило духу.

– Выпусти его, – приказал я Томусу. – Выясни, что он знает. Пусть повторит это испытание, чтобы набрать преданных мне лабашцев. Лучники Ока, так вроде бы их называют.

– Две созревшие девы, растраченные так…

Томус с горечью вздохнул.

– Только их головы.

Я пнул одну в его сторону.

Он вздрогнул и зажмурился.

– Государь император! – окликнул меня Геракон.

Я повернулся и увидел выходящего из кровавого тумана Первого копьеносца в золотых доспехах гуляма. За его спиной висела аркебуза, а к поясу были приторочены золотая сабля и кинжал.

– Выглядишь как только что отчеканенная монета, – сказал я с веселым смешком. – Рассказывай.

Он прижал к сердцу кулак.

– Только между нами, я оцениваю наши потери между десятью и двадцатью тысячами.

Теперь уже я зажмурился. Гораздо больше, чем я надеялся. И до сих пор неточно.

– Оцени точнее. Надо реорганизовать легионы и поменять местами когорты. Надеюсь, к нам присоединятся новые воины-лабашцы взамен тех, кто ушел к Архангелу. Сколько у нас аркебуз?

– Три тысячи. Но нам не хватает не аркебуз, император, а… – Он соединил указательный и большой палец в кружок. – Железных шариков. Гулям, которого мы захватили, говорит, что их хранят в храме Святого Хисти.

– Почему именно там?

– На случай, если понадобится обороняться от рубади.

Я покачал пальцем.

– Давай будем называть их правильно: союз силгизов и йотридов. Не надо путать нынешние племена с теми, что были в наше время.

– Прошу прощения, государь император. – Он отвел взгляд. Его серые глаза были мрачнее обычного. – Как ты сумел с такой легкостью принять все это?

– Это отнюдь не легко, префект. Но мы здесь не просто так. – Я заглянул в самые глубины души, чтобы подобрать верные слова. – Архангел испытывает тех, кого любит больше всего. Только неверующие и лицемеры живут в легких временах. – Я положил руку ему на щеку и повернул его голову, чтобы заглянуть в глаза. – Крепись. Испытание только началось.

Томус, Маркос и я пошли к южному проходу в окружении легионеров в наших доспехах, чтобы союз силгизов и йотридов не принял нас за гулямов. Туман в проходе был густым, как разбавленное кровью молоко, словно вел в другой мир.

Я поднял руки.

– Архангел, не приведи нас к погибели. Не подвергай нас испытаниям, которые мы не сможем вынести. Расширь пути к гневу твоему, чтобы мы не упали в бездну милости твоей.

– Ох… государь император. – Всегда вежливый Маркос коснулся моей руки. – Ты перепутал слова.

Неделя выдалась нелегкой.

– Расширь пути к милости твоей, чтобы мы не упали в бездну гнева твоего.

Я достал бурдюк с водой и плеснул на руки. Те, кто шли со мной, сделали то же самое. Затем мы поднесли руки к лицу, потерли лбы и завершили водную молитву.

Южный проход был так узок, что пришлось идти всемером в ряд. Маркос, Томус и я шли сразу за шеренгой самых сильных легионеров.

Мы следовали по извивающемуся проходу. Стены из песчаника были покрыты выцветшими волнистыми линиями, едва различимыми в красной дымке. Они напоминали морские волны, как парамейские буквы в храмах. Возможно, именно они и вдохновили на эти надписи.

Увидев крылатое существо, мы резко остановились.

Оно застыло в воздухе, словно замороженное. Крылья были как у летучей мыши, но тело и морда как у сома. Глазные яблоки свисали в отдельных мешочках, будто прозрачная мошонка. А поскольку существо увидели все, это означало, что оно не скрывается за покровом.

Один его глаз моргнул, и я содрогнулся всем телом. Мое сердце закричало как дитя, сковав страхом руки и ноги. Я выхватил воображаемый меч и крепче уперся ногами в песок.

– Спаси Архангел… – Сладкий голос Томуса стал дерганым. – Кто это, во имя могущественного Малака?

– Падший ангел, – ответил я как можно бесстрашнее. – Препятствие на нашем святом пути. Знак, что мы близки к выполнению своей миссии и так напугали Падших, что они решили выйти из-за покрова.

Воины впереди меня и сзади ошарашенно молчали. В такие мгновения отец должен вести своих детей.

Я собрался с духом и сделал шаг вперед. Существо уставилось на нас, но не пошевелилось, как будто было нарисовано в тумане. Двигались только свисающие глаза, а похожие на человеческие зрачки следили за нами.

– Вперед! – приказал я.

Я повел своих людей по южному проходу, пока мерзкая тварь не исчезла в кровавом тумане позади.

И тут же перед нами появилась еще одна.

В воздухе нависали семнадцать гигантских человеческих ног, согнутых в коленях. Наверное, я слишком долго пялился на них, подсчитывая. В конце семнадцати бедер возвышался шпиль. Черная башня. По ней без какого-либо порядка были рассыпаны окошки из обсидиана, а где-то в центре – перекошенная дверь. Башня тянулась ввысь, в алый туман, а с семнадцати ступней топорщились пальцы. И все эти многочисленные пальцы непредсказуемо подрагивали, словно в них тычут ножами.

К счастью, я не заметил у твари глаз. И молился, чтобы она нас не видела.

Воины дрожали и тяжело дышали. Я взял Маркоса за трясущуюся руку и сказал:

– Понимаю, все это выглядит бессмыслицей. Не смотрите на эту тварь. Падшие ангелы хотят, чтобы вы сомневались в собственном рассудке, а значит, и в вере. Нельзя позволить им довести нас до безумия, тогда они победят.

Мы прошли под мерзостью с семнадцатью ногами, а дальше проход расширялся. С каким облегчением мы обозревали просторы перед собой! Но через несколько шагов появилось очередное сводящее с ума создание, на этот раз прямо в пустыне.

Безголовый великан с кожей из обсидиана стоял как гора. Из его живота тянулись прозрачные щупальца, извивались в воздухе, как летучие змеи. Хотя тварь не двигалась, щупальца постоянно дергались. Чем дольше я смотрел, тем яснее замечал внутри них глаза, которые натужно открывались и закрывались. От чудища исходили боль и страдания, оно рыдало как дитя. Оно не должно было рождаться на свет, но было создано по определенному замыслу, как и люди.

Чем дольше я смотрел, тем отчетливее понимал, что именно с ним не так. Щупальца росли прямо из костей, и в них струился костный мозг. Однако, достигая глаз внутри щупалец, он раздражал их, потому что создатель этой твари совершил ошибку, и запертые внутри многочисленные души были обречены на страдания…

– Государь император!

Окрик Томуса вырвал меня из кошмарных мыслей. Пока я всматривался в глаза на щупальцах, меня окружили легионеры. Я поступил вопреки собственному совету, который только что дал Маркосу.

Я отвел взгляд и прошел мимо мерзкой твари, по песку и камням, мимо барханов и пожухлых кустов. И наконец, кровавый туман поредел. Мы вдохнули свежий воздух. Это было благословенное ощущение, и, узрев голубое небо, мы вознесли молитвы Архангелу.

По песку застучали подковы. Горизонт заполонили всадники. Они окружили нас с завораживающей скоростью. Мы подняли руки в знак мирных намерений.

Маркос шагнул к самому громадному из них.

– Отведи нас к своей хатун, – сказал он на парамейском.

Всадники проводили нас к океану шатров. За всю свою долгую жизнь, объездив столько стран, я никогда не видел таких огромных шатров. Каждый был разрисован марширующими львами, сценами сражений или более абстрактными, геометрическими и цветочными узорами.

Маленькие лошади щипали клочки травы в оазисе. Так они очень скоро уничтожат всю растительность и выпьют всю воду. Когда семьсот лет назад мы разбили здесь лагерь, в этой иссохшей местности рос лишь скудный кустарник, и мы привели с собой только мулов и верблюдов. Я приказал всадникам-рубади под моим командованием охранять окрестности Кандбаджара, а не ехать с нами в пустыню. Мы не могли прокормить столько прожорливых лошадей. Сейчас я удивился, что лошадей в этой орде было во много раз больше, чем людей, хотя они были меньшего размера, чем прежде.

Всадники привели нас к огромному шатру, под стать дворцу. Внутри ожидал комфорт: несколько мягких кушеток и шелковые подушки вокруг резных деревянных столов. На них лежали странные приборы из дерева, металла и стекла. Полог на входе был откинут, и внутрь задувал приятный ветерок.

Мы расселись, и рабыня в аланийской одежде подала нам розовую воду. Я наслаждался этим напитком в Кандбаджаре семьсот лет назад, но сейчас вкус был более терпким. Рабыня принесла также огромное медное блюдо с сочными финиками – именно ими, судя по пальмовым рощам, мимо которых мы проезжали, и питалась вся орда.

Вошли несколько воинов в разномастных хлопковых безрукавках, шапках с перьями, кожаных и кольчужных доспехах. Женщина с повязкой на глазу ростом была не ниже мужчин – наверное, та самая хатун, о которой говорил Томус. На меня сурово глядел уродливый воин без уха, напротив уселся каган с каштановой бородой. Он слишком раздобрел для своих кожаных доспехов.

По пути сюда я сказал Томусу и Маркосу:

– Не выказывайте враждебности, но и не позволяйте им счесть нас слабыми. Мы не должны искушать их нас атаковать, скорее наоборот – давайте спрячемся в платье хатун.

В шатер вошла фигуристая женщина в воздушном одеянии с узором из золотистых тюльпанов. Судя по нежным щекам, ей было не больше двадцати. Значит, она и есть та самая красавица с завораживающими ресницами, о которой упоминал Томус. Переводчица.

Она села рядом с ними. Хатун с повязкой на глазу подалась вперед и заговорила.

– Прежде чем мы начнем, – перевела фигуристая девушка на превосходный крестейский, – хочу спросить об одном из наших людей, который вошел в кровавое облако и до сих пор не вернулся. Может быть, вы его видели?

Я повернулся к Томусу и Маркосу, сидящим по обе стороны от меня. Оба покачали головами, и я покачал своей.

– Мы не слышали ни о ком, кто вошел бы с вашей стороны.

Слишком привлекательная девушка перевела мои слова на парамейский.

– Пожалуйста, будьте внимательны, – сказала одноглазая хатун. – Если вы вернете его нам, то заслужите наше хорошее отношение.

– Ваше хорошее отношение нам пригодится.

Я поднял бокал с розовой водой и сделал глоток.

– Я правильно понимаю, что ты – император Базиль Разрушитель?

– Да.

– Мы рады встрече. Я султанша Сира, одна из семерых йотридов и силгизов, которые сейчас правят Аланьей.

– Да хранит тебя Архангел, султанша Сира. Мы ценим ваше гостеприимство. И рады, что гостеприимство по-прежнему почитается на этой земле, даже через столько веков. – Я широко улыбнулся и вежливо усмехнулся. От всех этих любезностей меня тошнило. – Надеемся, что можем рассчитывать на ваше расположение, честность и щедрость. Мы хотели бы прийти к выгодному для обеих сторон соглашению.

Будь прокляты Падшие. Я говорил так, будто пытался ее умаслить. Словно я тринадцатилетний мальчишка, умоляющий ее сделать меня мужчиной. Надо сменить подход, иначе она сочтет меня слабаком.

По правде говоря, Саурва и чудовища, которых мы видели в кровавом тумане, вышибли из-под меня привычный железный трон. То были лики Несотворенного, и их форма не имела никакого смысла, в чем бы я ни уверял своих последователей. Но когда я подумал о своих воинах, оставшихся в том тумане и веривших, что я веду их по божественному пути, во мне забурлила невероятная сила. Я должен стать пастырем для своих детей, прежде чем наслаждаться комфортом.

– Я тоже хочу прийти к соглашению, – устами переводчицы сказала султанша Сира. – Я хочу избежать кровопролития. Но, как тебе известно, Зелтурия – душа Аланьи, и, как законные правители страны, мы не можем допустить, чтобы вы оставались в этом священном месте. Народ требует спокойствия в храмах, и если мы этого не обеспечим, то потеряем честь в его глазах.

Я разглядывал фигуристую темноволосую переводчицу, пока та говорила. Томус и Маркос тоже не сводили с нее глаз. Я никогда не слышал, чтобы даже наши самые лучшие ораторы говорили столь возвышенно. Она так изящно переводила слова султанши. Так музыкально. Я мог бы слушать ее мягкий голос хоть целый день.

– Мы не хотим оставаться в Зелтурии, – сказал я, заглянув в единственный глаз султанши, цвета кедрового дерева. – Но, по правде говоря, просто не знаем, куда идти. – Разумеется, я не мог сообщить, что намереваюсь завоевать мечом Кандбаджар. – Мы прошли долгий путь… Или скорее долгое время, и теперь у нас нет дома.

Сира шепнула что-то двум мужчинам, сидящим по обе стороны от нее. Раздобревший что-то пробормотал в ответ.

– Мы обеспечим вам проход на Юнаньское побережье, – сказала она. – А там вы можете потребовать у своих соотечественников переправить вас через море обратно в Крестес.

– Боюсь, большинство из нас не из Крестеса. По крайней мере, не из того Крестеса, который вы знаете. Мы из страны, которую вы называете Сирмом. – Я приложил руку к сердцу. – Я родился в Костане. – Я указал на Томуса. – А он – в Деймосе и никому не позволит об этом забыть. – Я положил руку на плечо Маркоса. – А он рожден среди сверкающих озер Лиситеи.

Султанша сжала тонкие руки и улыбнулась.

– Так идите домой в Сирм. Мы не будем вам препятствовать.

Очевидно, мы не были готовы к такому путешествию. Да я и не желал идти прямо в пасть империи, сожравшей нашу.

– Вот только нас туда не пустят, – возразил я. – Теперь там правят Селуки, и они нас перебьют.

– Не пустят? – Сира усмехнулась. Ее простодушие одновременно обезоруживало и тревожило. С каким врагом мы столкнулись? – Разве ты не легендарный завоеватель? Так завоюй Сирм. Мы дадим вам припасы.

– Вы поможете завоевать нашу страну?

– Не хочу, чтобы вы завоевывали эту. – Она скрестила ноги и откинулась назад. – Селуки – и наши соперники. Кстати, о Селуках. Что произошло с шахом Кярсом?

– Как думаешь, стоит ей сказать? – прошептал я Томусу.

Он ответил мне на ухо:

– Быть может, они облегчат нам дело.

Я кивнул и сказал Сире:

– Он вместе с несколькими сотнями верных гулямов забаррикадировался в храме Святого Хисти.

– Отца Хисти, – поправил меня уродливый одноухий воин со шрамом через всю бороду. – Он Отец Хисти. Не называй его святым.

Странно. Похоже, раздоры в этой стране носят еще и религиозный характер.

– Они в храме. Двери… толстые. Мы не сумели их проломить пальмовыми бревнами.

– Можем дать вам бомбу, – предложила Сира.

Одноухий что-то сердито ответил. Но его слова нам не перевели.

– Что такое бомба? – поинтересовался я, когда они закончили спорить.

Сира хлопнула в ладоши и громко выкрикнула:

– Бум! Это как огонь, но он завывает, – пояснила она. – Вот только каган Гокберк обеспокоен, что бомба может повредить сам храм. Как правоверные латиане, почитающие Отца Хисти и его Потомков, мы не можем этого допустить. И все же… Я буду настаивать, чтобы вам предоставили бомбу. Такую, которая не сильно все разнесет, только проделает щель в дверях из песчаника, и вы сможете разломать их бревнами.

– Мы с радостью примем такое оружие, – с готовностью отозвался я. Почти раболепно. – Как вы понимаете, когда мы вошли в город, погибло много его жителей. Но многие выжившие попали к нам в плен. Мы хотим отдать их за выкуп.

Сира и ее компаньоны о чем-то пошептались.

– Я думала, этосианская вера запрещает покупать и продавать рабов.

Некоторые епископы и впрямь утверждают подобное, но в мое время они не были влиятельны. Неужели все изменилось?

– Позволь мне беспокоиться о том, что позволяет или не позволяет моя вера.

– Хорошо. Нам всегда нужны рабы. Мы заплатим справедливую цену. И очень щедро за тех, кто забаррикадировался в храме Отца Хисти.

Как приятно услышать, что они такие злейшие враги и без колебаний поработят друг друга. Аланья моего времени была объединена под властью святого правителя, и мы боялись, что он пошлет армию неверных на север, на нашу щедрую землю. Я поступил мудро, нанеся удар первым.

– Но… – продолжила Сира, – мы заключим сделку, только если вы согласитесь покинуть Аланью. Идите на восток, в Кашан, или на запад, в Сирм, и мы вам поможем. Останетесь здесь, и мы будем сражаться с вами.

В Кашане тоже правили могущественные Селуки. Маркос ясно дал понять, что там мы не найдем свободных земель. Султанша предоставила нам два варианта: идти на восток, исполнив пророчество о Зачинателе, или вернуться домой и сразиться за землю, которая принадлежит нам по праву.

– Что ей ответить, как ты считаешь? – прошептал я Маркосу на ухо.

Он шепотом отозвался:

– Скажи, что тоскуешь по дому. Чтобы не нарываться.

– Так что ты думаешь? – нетерпеливо спросила Сира.

Я думал, что Аланья – спелый фрукт, который следует сорвать. Но сказал совсем другое:

– Я Зачинатель. Но также и отец для своих легионеров. Я поведу их в Лиситею. Мы осадим город и тем самым откроем путь в Сирм, навсегда вас покинув. И если все получится, станем вашими соседями.

Томус довольно хмыкнул и одобрительно кивнул.

Сира посовещалась со своими товарищами.

– Вот и чудесно, – сказала она. – Мы пожелаем вам счастливого пути… На одном условии.

– Условии?

– Вы должны отдать мне шаха Кярса и пашу Като или их головы. Если вы уйдете, не убив и не захватив их, то дадите им возможность сбежать через северный проход. Мы не можем этого допустить. Поэтому, пока вы не доставите их ко мне, все пятьдесят тысяч йотридов и силгизов будут стоять здесь и наблюдать, кто появится из кровавого тумана. – Она нетерпеливо вздохнула. Это у нее хорошо получалось. – Не заставляйте нас ждать. Мне не терпится вернуться в Кандбаджар.

– Мы тоже с радостью попрощаемся с этой страной. Дайте нам… этот «бум!», мы проломим двери, ворвемся в храм и принесем вам их драгоценные головы.

Я произнес эти слова так искренне. И все же демоница Саурва настаивала, чтобы я охранял Врата под храмом Святого Хисти.

Сира улыбнулась. Она и впрямь обладала удивительным очарованием, как и говорил Томус. Но скорее царственной, строгой красотой, так редко встречающейся среди женщин и девиц Крестеса.

– Так давай отпразднуем наше соглашение, Базиль Разрушитель. – Она подняла бокал с розовой водой. – Силгизы и йотриды рады новому союзнику.

15
Кева

Абядийские племена убегали пешком и на верблюдах, ослах и лошадях – на всем, что у них было. Их род стал уязвимым, йотриды и силгизы жаждали забрать то, что позволяли их вера и сила.

Мы отправились на запад, прижимаясь к горам и предпочитая засушливую неровную местность открытым пескам. Когда пришло время поворачивать к Доруду, на юг, солнце уже опустилось за горизонт и прочертило красную полосу на облаках. Поэтому абядийцы остановились на ночь в желтых горах, в пещерах, о которых племена Пустоши мало что знали. Вскоре люди принялись набирать воду из горных ручьев, а на скалах зажглись костерки из верблюжьего навоза.

А я тем временем осмотрел наши силы. У каждого абядийца имелся кинжал и как минимум сабля, копье или аркебуза, так что им не хватало не оружия. И желания защитить свою жизнь и имущество они не были лишены. Я прошелся среди юношей, чтобы проверить их мастерство владения оружием – они явно были неплохо обучены, чтобы защищать свои караваны от разбойников.

Им не хватало навыков боевого построения. В битве они, скорее всего, просто выстраивались позади предводителей, не понимая, как эффективно чередоваться и тем самым сохранять самое ценное на войне – выносливость. Они также не знали, как противостоять обычной тактике племен Пустоши: притворным отступлениям, молниеносным фланговым атакам, заманиванию и окружению. Янычары годами обучались отражать эти приемы. В текущем состоянии сотня йотридов или силгизов могла перебить тысячу абядийцев, поэтому отряды всего из десяти человек были так опасны.

То, что абядийцы так разъярены, тоже мешало. Воевать лучше с холодным расчетом, и ничто не могло быть холоднее умения, с каким йотриды и силгизы убивали, грабили и порабощали. Крови пролилось уже достаточно, но ненависть, посеянная Сирой, будет увлажнять эти пески еще много поколений.

Ранним вечером вернулся Кинн. Я как раз сидел на верблюде, выполняя обязанности разведчика и наблюдателя, и едва поборол желание свернуть маленькому джинну тощую шею, когда он подлетел ко мне.

– Где ты шлялся? – выпалил я, брызжа слюной.

– Ты же велел мне искать Сади.

– Да, но я не сказал, что можно пропасть на весь день.

– Ты сказал не возвращаться, пока я ее не найду.

– А ты нашел?

Кинн потряс головой, и с нее слетело фиолетовое перо.

– Зато я нашел кое-что другое. Ангелов. В том кровавом тумане – ангелы. Помнишь, что я говорил тебе про царство ангелов?

Я пожал плечами.

– Ты сказал, что джиннам туда хода нет.

– Кровавый туман – это царство ангелов. Точнее, его какая-то странная уменьшенная копия.

Я вытер пот со лба свободным концом тюрбана.

– И что?

– Ты меня не слышал? Там ангелы. Ангелы!

– Да что такое вообще ангелы?

– Самые злобные существа. Мы, джинны, обходим их десятой дорогой. В одном мы все согласны – не стоит входить в царство ангелов.

– Никакие ангелы не помешают мне найти Сади.

Я подъехал к Хуррану и Рухи, сидевшим у костра с абядийскими старейшинами, и жестом подозвал их поговорить в сторонке в тени валуна.

– Утром идите на запад, вглубь пустыни, – сказал я. – Держитесь подальше от реки, вас будут там поджидать. Абядийцы поймут, когда придет время повернуть на юг.

– А ты что будешь делать? – спросил Хурран.

– Мой джинн вернулся, поэтому я воспользуюсь его крыльями. Полечу в Зелтурию. Если увижу по дороге преследователей, я их перебью, чтобы выиграть абядийцам больше времени и позволить им добраться до стен Доруда.

– Зачем тебе возвращаться? – Рухи скрестила руки на груди, на покрытом песком черном кафтане.

– Мне нужно убедиться, что Сади… и Кярс живы и здоровы.

Хурран тяжело вздохнул.

– Ты многим рискуешь ради одного… двух человек.

– Жизнь моя, мне и решать, ради чего рисковать ею.

– Неужели? Ты маг. На тебе три благословенных маски, которые Лат даровала верующим в нее. Разве твоя цель не защищать веру и ее приверженцев?

Она была права. Я отдал свою жизнь Лат именно ради этого.

– Кярс – шах, Клинок веры. Хочешь, чтобы я его бросил?

– Кярс или глубоко под храмом Хисти, или в плену у крестейцев, или погиб, – сказал Хурран. – И твоя любимая тоже. Чем ты можешь им помочь?

Какая раздражающая прямота.

– Я могу унести их по воздуху.

– На тебе непробиваемые доспехи. – Рухи указала на мою черную грудь. – А у них нет. Одна стрела, и им конец.

Мне было нечего возразить.

– Ладно, скажу вам честно, – тяжело вздохнул я. – Мне просто нужно узнать, все ли в порядке с Сади. Если она в безопасности под храмом Хисти, мне этого будет достаточно. Мы забаррикадировали его, чтобы выдержать нападение йотридов и силгизов. Он может выдержать и нападение крестейцев. Не вечно, но достаточно долго, чтобы мы сумели чем-то помочь. Если я узнаю, что Сади там, то вернусь и буду делать то, что требуется.

– А если ее там нет? Если ты выяснишь, что она мертва? – спросил Хурран.

Я вспыхнул и покачал головой.

– Этого не случится.

– Мы не можем тебя остановить. – Рухи смотрела мимо меня. – Просто помни, что в тебе нуждается целое царство, Кева. Нам нужно, чтобы ты был тем, кем должен быть.

Солнце исчезло за краем земли, задул ледяной ветер.

– Я все решил. Встретимся в Доруде. Принимайтесь за великого визиря Баркама. Мы не можем позволить ему отсиживаться, пока вся страна убивает друг друга. Пришло время каждому выбирать, на чьей он стороне.

По пути в Зелтурию я уничтожил три поисковых отряда, каждый из которых состоял из пяти йотридов и пяти силгизов. Я просто спускался вниз, держа наготове саблю, и взмахивал ею. Я позволил сбежать по одному йотриду из каждого отряда, поскольку они были более слабыми бойцами. Выживший должен был рассказать, что я охочусь на них и в любой момент могу обрушиться с неба на их теплые костры. Пусть дрожат в постелях, вспоминая янычара в черных доспехах. Пусть видят мое лицо в потолочных отверстиях своих юрт.

Кинн опустил меня на гору, смотревшую на кровавое облако. Оно стало еще шире и напоминало бугристую стену цвета вина посреди одиноких вершин.

– Ты же знаешь, что я не хочу туда лететь! – Кинн порхал возле моей головы, и от волнения с него летели радужные перья. – Но ты знаешь, что я не позволю тебе идти туда одному.

– Так и есть. Я пользуюсь твоим неравнодушием ко мне.

– Как и всегда! – Он уселся на иссохшую ветку дерева. – Но я волнуюсь о Сади не меньше, чем о тебе. Поэтому и не возвращался до заката.

– Знаю. – Нам предстояла еще одна бессонная ночь. Возможно, еще одна ночь бесконечной битвы. Себя я мог заставить без отдыха сражаться несколько дней подряд, но беспокоился о Кинне, хоть и не хотел этого показывать. – Давай побыстрее покончим с этим и до рассвета улетим в Доруд. Если это поможет, я не стану ни с кем сражаться… намеренно.

Кинн потер крылья – он делал это всякий раз, когда нервничал, например, когда входил в женскую баню.

– Если за нами придет ангел или если ты будешь в опасности, я нас вытащу.

– Договорились. Не будем терять времени.

Маленький джинн схватил меня за плечи куриными лапами и полетел прямо в кровавое облако.

Когда мы оказались внутри, я закашлялся от вони внутренностей. Раньше она не была настолько густой. Я закрыл глаза, чтобы их не застилала красная пелена. Даже шлем не защищал от тумана.

Услышав сирену, я распахнул глаза: голос походил на струны ситара, перерезанные кинжалом. Затем я увидел огни – двенадцать мерцающих звезд, танцующих по орбитам вокруг друг друга. Они сияли где-то в тумане, откуда доносилась нестройная песня сирены. Среди огней двигались щупальцеобразные тени, смещая кровавое облако впереди.

– Лат всемогущая, что это такое? – прошептал я.

Кинн резко опустил нас вниз, и двенадцать огней зависли там, где мы только что находились.

– Надеюсь, я умру, так этого и не узнав, – нервно пробормотал он.

Из дымки торчали верхушки куполов и зданий из песчаника. Кинн опустил меня на горный уступ, откуда открывался вид на улицу с храмами, в конце которой находился храм Святого Хисти с возвышающимися колоннами и грозными двустворчатыми дверями из желтого песчаника. Правда, в тумане я ничего этого не видел.

Но я видел крестейцев. Их было и вправду целое море, затопившее всю улицу и выливавшееся в другие районы за пределами видимости. Некоторые крестейцы нацепили золотые доспехи гулямов.

– Какой у нас план? – поинтересовался Кинн, приземлившись на камень.

– План… – Этот вопрос кинжалом вонзался под ребра всякий раз, когда я не давал себе труда обдумать положение. – Подождем, пока откроются двери, хотя отсюда я их даже не вижу.

Что-то в этих крестейцах было не то. В прошлый раз я был так занят, сражаясь с ними, что понял это только сейчас, наблюдая за тем, как они кружками стоят вокруг маленьких костров. Волосы и кожа у большинства темнее, чем у тех, которых вел Михей. Вместе с плохим оружием и доспехами, а также незнакомым символом с восемью колоннами на знаменах и доспехах все это казалось очень странным.

– Что это за люди, Кинн?

– Хотел бы я знать.

– Думаю, пришло время разобраться.

Скрытый туманом, словно плащом, я спустился с уступа в узкий переулок между двумя зданиями из песчаника и заглянул в ближайшее окно. На полу бывшей лавки, где продавали ковры, лежали солдаты-крестейцы. Двое плакали, двое безучастно смотрели в потолок, а двое спали, открыв рты, и на их языках собирались лужицы крови из тумана.

– Не похоже, что им здесь нравится, – прошептал я Кинну.

– А тебе понравилось бы пить кровь днем и ночью?

И правда, я чувствовал только вкус крови. Откуда, из кого, из чего она взялась? Ее было так много в этом облаке, и всем, кто здесь оставался, приходилось ее глотать. Не только ртом, но даже глазами, ушами и кожей.

Я дошел до конца переулка, который вел в следующий, между склоном горы и лавками. Под ногами хрустел мусор, в основном осколки стекла и очистки от фруктов. Я аккуратно обходил лужицы нечистот. Запах крови смешивался с жуткой вонью отбросов, дышать вообще не хотелось.

Я продолжил путь. Впереди сидел, спустив штаны, крестейский солдат. Кинн подхватил меня и понес, чтобы крестеец не услышал звук моих шагов. Я мимолетом воткнул клинок в шею солдата, так глубоко, чтобы тот не сумел закричать.

– Знаю, это было рискованно, но ты все же мог бы и расспросить его, прежде чем убить, – заметил Кинн.

– Я не говорю на крестейском.

– Зато я говорю, забыл? Я могу переводить.

– А ты понял хоть слово с тех пор, как мы сюда прилетели?

– Мой крестейский не так уж хорош, и чтобы понять его, мне нужно сосредоточиться.

Появился чернеющий вход в пещеру. Я жестом велел Кинну нести меня внутрь.

Это оказалась маленькая, узкая усыпальница малоизвестного святого Мазбара, чье имя было выведено белыми чернилами на бесформенном саване. Его конечности выпирали, как будто тело пыталось выбраться наружу. Он умер двести лет назад, так что вряд ли это было возможно. От него остались одни только кости.

– Иди и подслушай, – сказал я, присев в углу крошечной усыпальницы. – Я подожду здесь. Возвращайся, когда будет что рассказать.

Я пережил несколько неприятных мгновений. Мимо пещеры пробежали солдаты в поисках того, кто перерезал горло их товарищу, пока он справлял нужду. Некоторые даже заглянули внутрь, но не заметили тень, скрывающуюся в кровавой дымке.

Кинн вернулся через час и приземлился прямо перед расщелиной, в которой я прятался.

– Я не понимаю их диалект, – сказал он. – Этосиане в Сирме разговаривают так только в храмах.

– Тогда зачем ты там торчал целый час?

– Следил за их предводителем. Люди называют его император Базиль.

– Император Базиль… Иосиаса что, свергли? Или это очередной претендент на престол?

– Не знаю. С ним Лучники Ока. Они учат крестейцев обращаться с аркебузами.

Так вот почему были слышны выстрелы.

– Этосиане всегда поддержат этосиан. Хотя… с чего бы армию крестейцев требовалось учить, как стрелять из аркебузы?

– Они все так очарованы этим оружием. Потрясены. И вот что еще… – С Кинна слетело перо и исчезло. – Я вернулся, потому что император Базиль меня видит. Я старался держаться подальше от глаз, просто на всякий случай, но уверен, что он посмотрел прямо на меня, прежде чем я успел улететь.

– Значит, для него покров приподнят. Он видит невидимое, как и я.