Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 213 (всего у книги 336 страниц)

– Дочь крестейского императора, которая тогда была у него в плену. Самое смешное, что из плена она сбежала и в итоге оказалась в моем гареме. А потом сбежала и из гарема и теперь служит Сире. Если выиграю эту войну, то пошлю ее обратно к шаху Мураду. Это будет идеальная справедливость.

Он говорил о девушке из рода Сатурнусов, которую Томус однажды встретил в лагере Сиры. Похоже, она прошла трудный путь. Но что может быть просто в это время? Я слишком многое в нем не понимал. Нужно много уроков от многих мудрецов, чтобы со всем разобраться.

Кярс и Като все-таки согласились принять мой план. Маркоса я нашел в конце застроенной храмами улицы, он долбил гладиусом склон горы.

– Ты что делаешь? – спросил я.

Он обернулся. Его глаза были налиты кровью.

– Посмотри на это, государь император. Посмотри.

Выбитое в горе место кровоточило. Кровь сочилась из чего-то, напоминавшего синюю вену. Вроде тех, что бывают на руке борца.

Маркос смахнул мечом слой песка с другого участка стены и открыл еще несколько вен размером со змею.

– Откуда у этой проклятой горы взялись вены?

Он отбросил гладиус и принялся тереть глаза пальцами.

Я схватил его за руки.

– Прекрати, Маркос! Я же просил тебя не задумываться о том, что ты здесь видишь. Это все трюки Падших. Они хотят свести нас с ума. Не старайся понять все это!

– Глаза… мои глаза… И сквозь них тоже прорастут тюльпаны?

Я отпустил Маркоса, достал два свитка (одно письмо продиктовал я, а другое Кярс) и вложил в его руку.

– Ты должен доставить их Сире. Проследи, чтобы она прочла их в твоем присутствии. Потом сразу же возвращайся. Ты понял?

Из глаз Маркоса потекли розовые слезы.

– Я твой слуга, государь император. Я исполню все, что ты прикажешь.

Я знал, что это правда. Маркос был со мной с самого начала. С дней юности, когда мы, команда Зеленых, мечтали и строили планы в тоннелях под ипподромом. Его отец торговал древесиной, из которой мой мастерил колесницы. Мы с Маркосом всегда были связаны.

– Помнишь, как Сатурнусы отравили колодцы в окрестностях Деймоса? – спросил я. – Ты был при смерти. Рассказывал, как обновишь отцовскую ферму, когда получишь ее в наследство. Поставишь новый забор. Будешь разнообразить посевы. И еще говорил про новый метод полива, о котором только что узнал.

Маркос улыбнулся и кивнул, а я продолжил:

– Ты смог сделать все это и даже больше, потому что выжил. Пусть мечты дают тебе силу жить, Маркос.

– Моя единственная мечта – увидеть водопад на восточном краю земли.

– Мы его увидим. Но для этого нужно время. Нельзя идти на восток, не зная, с каким врагом там столкнемся, если не будем равны ему или даже сильнее. А теперь представь, сколько нового изобрели за прошедшие семьсот лет. И представь, как ты это изучишь. Нам есть ради чего жить, Маркос. За что сражаться. Поэтому нельзя умирать.

Маркос убрал свитки в поясную сумку.

– Я собирался вернуться на ферму к севу. Там остались жена и дети. Я жалею, что не взял их с собой.

– Все мы где-то оставили жен и детей. Я своих – в Кандбаджаре. Амрос говорил, что жена построила собор моего имени, который стоит до сих пор. Она верила, что я вернусь, и заставила весь восток в это верить. Благодаря ей в этих землях найдется немало тех, кто нас примет, когда мы уйдем отсюда. Кто обнимет нас и даже утешит. И поэтому мы должны выжить.

Маркос кивнул, розовые слезы катились у него по щекам.

– Да, ты прав, государь император. Я соберусь с силами.

– Не задерживайся. Возьми подходящее сопровождение и доставь эти сообщения Сире. Пусть один из ее целителей тебя осмотрит. Может, даже вылечит. Потом сразу же возвращайся.

Я обнял Маркоса, зная, что, возможно, больше никогда его не увижу, хотя он этого и не понимал. Я надеялся лишь на то, что мы вслед за ним покинем этот город мучений.

– И еще кое-что. – Я достал из-за пояса Слезу Архангела, свой клинок. – Передай его Сире. Это дар в знак моего доверия и благодарности за все, что она для нас сделала.

Я молился, чтобы этого оказалось достаточно.

25
Сира

Я не собиралась хоронить матушку в песке, как бы Вафик ни настаивал на похоронах, соответствующих канонам Потомков.

– Верующих следует хоронить там, где они умерли, – сказал он. – Или хотя бы вблизи от этого места. Это четкая позиция Потомков.

Да пошли они! Потомки имеют значение, только когда полезны. Но когда начинают мешать, я буду проклинать их вместе со святыми и самой Лат.

Амма родилась в Пустоши. И будет похоронена там рядом с Джиханом и моим отцом, в холмах, где растут полевые цветы. Поэтому, завернув останки ее почерневшего тела в зеленый саван, я приказала кузенам отвезти ее на землю предков.

Когда я сидела на подушках и пила соленый чай в память о сгинувшей семье, в юрту ворвался Вафик. Сади лежала под одеялом на своем ложе, но ее глаза были открыты.

– Сира, я понимаю твое горе, но ты подаешь ужасный пример, – сказал он. – В такую минуту ты могла бы изменить силгизские похоронные обряды. Они еретические, унаследованы от языческих ритуалов диких племен Пустоши.

– Я все сделала правильно, – мягко произнесла я. – Омыла ее тело – все, что от него осталось. Завернула его в зеленый саван. Таковы обычаи Потомков. Все, чего я прошу, – это чтобы она была погребена там, где осталось ее сердце.

– Это слишком серьезная просьба. Тело – всего лишь тело. Души в нем уже нет. Но отправляя ее тело в Пустошь, ты укрепляешь неправильные верования в то, что душа задерживается в теле.

– Вовсе нет. Я просто… не могу захоронить ее здесь. Она не человек песков. Она полевой цветок из Бескрайности. Как ты этого не понимаешь?

– Ты не хоронишь ее. Она уже в Барзахе. Ты просто закапываешь обгорелую плоть, слабо напоминающую твою мать.

В голове вспыхнули воспоминания о расплавленных глазах. Моя рука затряслась, и я пролила немного соленого чая на кафтан.

– А еще ты приказала зарезать сотню кобыл? – спросил Вафик.

– Чтобы накормить наших воинов.

– В нашей вере не практикуются жертвоприношения ни людей, ни животных. Это языческие рубадийские ритуалы, за которые цепляется твое племя!

– А разве этому учили Потомки? – спросила я. – Укорять скорбящую после того, как на ее глазах сгорела мать?

– Была бы ты ординарной женщиной, я не стал бы волноваться. Но ты – краеугольный камень правящих сил этой страны, которые называют себя представителями Потомков. Может, ты этого и не осознаешь, но твои слова и поведение служат примером для остальных.

– Она была моей матерью, и как ее чтить, я решу сама. Не ты и не какое-то племя праведников, жившее сотни лет назад.

Вафик сурово уставился на меня и покачал головой.

– «Какое-то племя праведников». Ты убита горем и говоришь не подумав. Да простит тебя Лат за то, что позволила чувствам управлять разумом. Тебе лучше остаться здесь на время траура, чтобы избавить остальных от таких богохульных высказываний.

Он вышел, оставив меня наедине со слезами.

Я ведь только что снова обрела ее. И думала, что она со мной надолго. Мне следовало знать, что Кева нацелится на нее. Мне следовало держать ее поближе. Или с самого начала не молиться вместе с ней.

О чем она вообще молилась, когда плавились ее глаза? Да и какое это имело значение? Ничего не изменилось. Матушка не умела соединять звезды, это невозможно. Когда она умирала, мне казалось в бреду, что само время остановилось. Когда матушка вертела головой, я мысленно увидела Утреннюю звезду, но, возможно, только потому, что этого хотела. Если бы ее молитва вызвала какие-то значительные перемены, я уже заметила бы их.

Столько сожалений. И невозможно ничего изменить. Если только соединяющая звезды не умеет обращать время вспять.

Мне не хотелось плакать на виду у Сади, но я не могла с ней разделиться. Не могла позволить Кеве ее забрать. Он каким-то образом убедил ифрита служить себе, и, возможно, только присутствие Сади спасает меня от его ярости.

Я посмотрела на нее и глотнула соленого чая. И лишь тогда поняла, насколько он успокаивает. Гасит пожар в крови.

– Ты скоро умрешь, Сади.

Она подняла голову и посмотрела на меня, словно перепуганная кобыла, услышавшая пушечный выстрел.

– Что-что?

– Ты скоро умрешь. Но не навсегда. Полагаю, ты уже знаешь, каково это.

Она села, накинув на плечи одеяло из лошадиной шкуры.

– Что ты имеешь в виду?

Я покопалась в сундуке с одеждой и выудила с самого дна «Мелодию Ашери».

Я полистала страницы. Все они были пусты, кроме одной, в середине книги. На ней была начертана кровавая руна, напоминающая созвездие с волнистыми линиями, как будто звезды несло космическим ветром.

– Это так поэтично, – сказала я. – Судьба хуже смерти. Вот что заслуживает возлюбленная Кевы. Я превращу тебя в ту, кого он больше всего ненавидит. Превращу в еще более отвратительное существо, чем я.

Я открыла книгу перед ней. Сади вцепилась в одеяло.

– Что мне сделать, чтобы ты прикоснулась к этой руне? – спросила я. – И превратилась в Ашери?

– Превратить меня в Ашери? В смысле как Нора превратилась в Зедру?

Я кивнула.

– Ты должна согласиться. Так что мне сделать?

– Я никогда на такое не соглашусь.

– Согласишься. Потому что несогласие обойдется тебе очень дорого. Так что мне сделать? Может, пытать захваченных абядийских детишек, пока ты не согласишься? Отрезать им пальцы на руках и ногах? Выколоть глаза? Сжечь гениталии? Это заставит тебя согласиться?

– Давай, можешь пытать каждого ребенка в мире. Я все равно не соглашусь стать Ашери. Нельзя допустить, чтобы эта злобная ведьма вернулась.

Я похихикала над ее упрямством.

– Это будет так приятно. Такая сладкая месть. Увидеть, как ты станешь той, кого презирает Кева. Что может быть приятнее? Спящая придумала идеальную рифму, чтобы закончить стих.

– Я уже сказала – этого не будет.

Я положила перед ней книгу, открытую на странице с кровавой руной. А потом всмотрелась в дрожащие золотистые глаза Сади.

– Ты так напугана. Но чтобы быть храбрым, надо знать, что такое страх, верно? Возможно, именно этого я в тебе и не понимаю. Ты так напугана, но не жалуешься. Даже не встаешь на колени. Ты держишь себя в руках. В этом и загвоздка. Ты бросаешь мне вызов, но я разобью тебя в пух и прах.

Так что мне сделать? Нора согласилась стать Зедрой, потому что силгизские налетчики уничтожили ее мир. У Сади нет родных, с которыми ей больно расстаться. Она далеко от семьи. Насколько я знаю, единственный близкий ей человек – это Кева.

Я постучала пальцами по странице, стараясь не коснуться руны.

– А может, мне самой стоит это сделать, – сказала я. – Превратиться в Ашери. И спастись от самой себя. Какое это было бы облегчение!

– О чем же ты так сожалеешь?

– А тебе какое дело? Ты же ясно дала понять, как сильно меня ненавидишь.

– Но ты все равно можешь все исправить. Для всех. Если решишь уладить дело миром.

– С человеком, который только что сжег мою мать?

Я сделала вид, будто меня тошнит, и покачала головой.

– Думаешь, если ты правишь Аланьей, то будешь жить счастливо и в безопасности? Теперь ты видишь, к чему это привело. Зачем тебе эта ноша?

– Я взвалила ее на себя с открытыми глазами. Я знаю, чего хочу. Мне только не нравится то, что приходится делать ради достижения цели. Ты сказала, что есть способ лучше. Но его нет. Боги создали этот мир таким образом, чтобы мы боролись друг с другом. Это единственная известная мне истина.

Сади нервно крутила прядь огненно-рыжих волос, кончики которых приподнимались кверху.

– Но зачем подыгрывать? Тебе и правда хочется служить таким богам? Почему ты не бросишь им вызов?

Я посмеялась над этим предложением.

– Как я могу? Таков порядок вещей. Видишь ли, боги здесь прячутся от еще более кошмарных богов. Им нужно, чтобы мы сражались за них, пока они прячутся, потому что те кошмарные боги нас просто не заметят… Мы ведь такие мелкие. Такова правда о нас. Цель нашего существования.

– Тогда, возможно, стоит заставить тех кошмарных богов обратить на нас внимание. Это и будет наш вызов, разве не так?

Я снова засмеялась, чуть не выплюнув соленый чай изо рта. Может, она понравилась Кеве именно из-за этого? Мужчинам нравятся безумные, импульсивные женщины. Во мне была капелька безумия, но недоставало импульсивности.

– Если даже Спящая кого-то боится, только представь, что эти боги могут сделать с нами.

– А может, ничего не сделают. Может, не обратят на нас внимания, потому что мы слишком мелкие для них.

– Но если это так, каким образом мы сможем поговорить с ними? Перемещая звезды? Я даже толком не знаю, как использовать собственные способности. Вот почему дэвы дали мне эту книгу. Чтобы я научилась у Ашери.

Сади посмотрела на полог юрты. Она что, думает, как сбежать? Ну разумеется. Но достаточно ли она безумна и импульсивна, чтобы и впрямь решиться на это?

– Не наказывай Кеву, – сказала она, повернувшись ко мне. – Тебе надо найти выход из этого цикла возмездия. Если ты готова, я тебе помогу. Я могу убедить Кеву прекратить с тобой бороться. Разве не лучше будет, если два самых могущественных колдуна в Аланье перестанут пытаться убить друг друга? Если они окажутся на одной стороне и сразятся с богами?

– Он не такой, как ты, Сади. Он жестокий и слепой фанатик. Он не привык подвергать все сомнению, в особенности приказы шейхов и Селуков.

Сади встала, сбросила одеяло и стала расхаживать между своим ложем и моим.

– Это лишь одна его сторона. Но есть и другая. Та, которая горюет во время сражений. Настолько, что даже проклинает бога.

Я не хотела слушать про его другую сторону. Я хотела сварить его живьем.

– Хочешь вина? – спросила я.

Сади кивнула.

Я позвала караульного. Он сунул усатое лицо через полог.

– Принеси розового вина, – потребовала я.

– Это мое любимое, – сказала Сади.

Теперь она вдруг стала дружелюбной. Похоже, всего-то надо было пригрозить ей смертью, предложить вина, и вот она уже притворяется моей подругой. Что ж, я тоже притворюсь ее подругой. Проведя столько времени в гареме, любой станет экспертом в подобных делах.

Караульный вернулся с розовой бутылкой и двумя бокалами на золотом подносе.

Я налила нам обеим.

Я сделала глоток. Вино было сладкое, как пустынная роза.

Сади с удовольствием потягивала вино. К несчастью для нее, я все еще собиралась ее убить. Никакая любезность с ее стороны не приглушит мою жажду мести. Но я могу притвориться милой.

– Каков твой самый страшный грех? – спросила я.

– Мой самый страшный грех?

– М-м-м. – Я сделала еще один глоток. – Какой твой самый ужасный поступок?

Она уставилась на меня, словно в зеркало.

– Я убивала людей.

– Какая скука.

– Я не верю… что боги хорошие. Даже богиня, которая вернула меня к жизни.

– Еще скучнее. Скажи что-нибудь по-настоящему непристойное.

– Я… – Она сделала большой глоток. – Когда мне было тринадцать, я… – Еще глоток. – Я переспала с двоюродным братом.

– Он был красивым?

– Я не помню, как он выглядел.

– Тогда что тебя в нем привлекло?

– Он… В общем, его отец Селим должен был стать шахом. И я подумала… подумала, что он тоже когда-нибудь станет шахом.

– И ты переспала с ним, потому что, по твоему мнению, он станет шахом?

Сади пожала плечами.

– Мне было тринадцать. Я не отличалась глубокомыслием.

– И что с ним стало?

– После войны за престолонаследие мой отец его казнил, как и его отца. Очередная жестокая шутка богов.

Я чуть не посмеялась над этой жестокой шуткой.

– Боги и правда злобные.

– Им совершенно плевать на наши страдания. Но они пытаются убедить нас, что это испытание нашей веры и характера. Только зачем нас испытывать? Если во власти бога проявить милосердие, он сделает всех счастливыми и избавит от боли. Все остальное как минимум бессмысленно, а в худшем случае – злая воля.

В ответ на это я подняла свой бокал.

– Я не могла бы выразиться лучше.

– Значит… – Она поразмыслила над своими словами, словно шла по стеклу. – Значит, Путь Потомков, который ты пытаешься возродить… Ты просто используешь его в своих целях.

– И что с того? Боги используют нас, а я – их. Чего ты не понимаешь, Сади, так это того, что вообще-то у меня есть вера. Я верю в себя.

– А раньше ты говорила, что хочешь от себя отдохнуть.

Она почесала за ухом.

– И что с того? Разве нельзя устать от того, во что веришь?

– Наверное.

– Я верю в то, что служу только себе и преследую собственные цели. И не буду прикрывать это слоями меда. Не буду обманывать себя, думая, что есть какая-то высшая цель. Не буду говорить, что мне снилась тысяча воронов, пожирающих солнце, или еще какую-нибудь подобную чушь.

Сади допила розовое вино и быстро налила себе еще бокал.

– Ради собственного возвеличивания я не стала бы делать и половины из того, что сделала ты. Это просто не стоит таких усилий. Я предпочла бы просто исчезнуть. Чтобы не быть обузой для всего мира. Я как перышко на ветру.

– А если этот ветер унесет тебя в канаву с изувеченными телами твоего свекра и брата?

Она провела пальцем по краю бокала.

– Я с этим смирюсь.

– Значит, не будешь сражаться с богами? Ты просто принимаешь их ужасный диктат. Да как ты смеешь просить меня противостоять им, когда сама не желаешь этого делать? Ты либо трусиха, либо ханжа, либо и то и другое.

– Я трусиха. Кева ненавидит это в моем характере. Я пыталась быть сильной, но ничего не выходит.

Она отодвинула бокал.

– Ты мне нравишься, Сади. Так жаль, что мы не можем быть подругами. Неприятно это говорить, но ты просто наживка, вот и все.

Сади в расстройстве схватила прядь своих волос.

– Он упрямее тебя. Если вынудишь его крепко задуматься, он поймет, что ты делаешь, и пожертвует мной, лишь бы тебя остановить.

– Пожертвует твоей жизнью, это да. Но я угрожаю тебе судьбой пострашнее смерти.

В юрту ворвался Пашанг. На лице у него была написана… не то чтобы вина. Он никогда не чувствовал себя виноватым. Скорее детский стыд. Так смотрят на мать, когда чем-то ее расстроят. Мне хотелось ударить его, чтобы стереть с лица это выражение.

– Ты нас прервал, – сказала я.

– Мне плевать. Я люблю тебя, Сира. И плевать мне, что об этом думают Спящая или Кровавая звезда. Я правда тебя люблю.

– А теперь ты меня смущаешь. Причем на глазах у нашей гостьи.

– Мне плевать. Может, йотриды и не такие романтики, как вы, силгизы, но я должен тебе сказать: твоя молитва о спасении матери осталась без ответа не потому, что я тебя не люблю. – Он стукнул себя по груди. – А если ты мне не веришь, это все их уловки.

– Уловки? – фыркнула я. – Значит, Кровавая звезда позволила моей матери погибнуть только для того, чтобы внушить мне, будто ты меня не любишь? Это похоже на уловку, к которой прибегнут боги?

Пашанг кивнул.

– Вообще-то да.

Я покачала головой, и по венам разлился яд.

– Если честно, мне все равно, любишь ты меня или нет. Я-то никогда тебя не любила. Ничуточки. Я лишь боялась потерять власть. И свою мать.

– Сира, ты всегда могла соединять звезды, держа меня за руку. Если это изменилось, то не из-за меня.

– Не важно, в чем причина. Я больше не могу на тебя положиться. И не приходи сюда без спроса.

Я указала на выход.

– Я твой муж, если ты забыла. Пусть я и не совершенство…

– Это мягко сказано.

– Но и ты тоже. Я привязан к тебе и к нашему пути. Если это не любовь…

– Не любовь. Как ты можешь быть таким тупым?

– Наверное, сейчас неподходящее время для этого разговора. – Пашанг засопел, но потом стал дышать спокойнее. – Но ты должна знать кое-что еще. Разведчик, который привез эту новость, загнал свою кобылу почти до смерти.

– Вряд ли может быть что-то хуже, чем ифрит, сжегший мою мать.

– У ворот Мервы стоит армия.

– Армия? Какая армия?

– Единственная армия, которая может появиться с востока. Кашанская.

Я закашлялась, в горле внезапно пересохло.

– Кашанцы издавна претендуют на Мерву. Наверное, решили захватить город, пока он ослабел.

– Или решили забрать все, включая Кандбаджар.

Я повернулась к Сади. Та водила пальцем по ковру и делала вид, будто не слушает.

– Пусть приходят, – сказала я. – С той минуты, когда мы покорили Кандбаджар, мы знали, что Сирм и Кашан только и мечтают, как бы расширить свои владения за счет Аланьи. Если мы не можем разгромить армию Селуков, то недостойны править.

Пашанг презрительно вздохнул.

– Кого волнует, чего мы достойны?

– Меня. Мы оба оказались негодными правителями и завоевателями. Все проще простого, Пашанг, так что дай мне это высказать. Порядок означает процветание. Процветающее государство может купить бомбарды и аркебузы. Бомбарды и аркебузы выигрывают сражения. Мы не справились с первыми же шагами в единственном городе, так с чего вдруг решили, будто заслужили победу?

– Я это знаю. Знаю, что ты презираешь образ действий силгизов и йотридов. Завоевывать и грабить, завоевывать и грабить. Но ты этого не изменишь, если нас сокрушит Кашан.

– Как я и сказала, пусть приходят. Мы встретим их на поле боя. Вы с Гокберком с этим разберетесь, вы же такие бравые воины. А мне нужно заняться другими проблемами.

– Султанша! – прокричал караульный снаружи. – Вы срочно нужны!

– Что еще теперь? – проворчала я, схватила посох и поковыляла наружу.

Я последовала за караульным в массивную куполообразную юрту целителя, раскинувшуюся под пальмами.

Несколько целителей собрались вокруг постели. На ней лежал человек с забинтованными глазами и стонал. Из глазниц стекала кровь. Я узнала черные волосы и тонкие усы: Маркос, стратег Базиля.

– Что с ним случилось?

– Выдавил собственные глаза, – ответил пожилой целитель.

Я вспомнила тот миг, когда Зедра выколола мне глаз, а я смотрела на себя сверху, будто душа моя воспарила над телом.

– Какой ужас. Но что он вообще здесь делает?

– Пришел через проход, – сказал йотрид с заплетенными в косички волосами. – Вот с этим. – Он вручил мне два свитка. На одном была восковая печать с симургом Селуков, а на другом печать Базиля с восемью ногами – символом Малака, одного из Двенадцати ангелов, как объяснила Селена. Крестейский герб явно изменился со времен гражданской войны, последовавшей за вознесением Базиля на небеса.

Я сунула оба свитка в карман. А потом опустилась на колени рядом с ложем, на котором корчился и стонал Маркос.

– Канхелос! – прокричал он. – Канхелос!

– Что он говорит? – спросила я. – Приведите Нору.

Что могло заставить его выдавить собственные глаза?

Через несколько минут пришла Нора. Прелестная девушка была в кафтане бронзового цвета с цветочной оторочкой. Достаточно тесном, чтобы очертить ее формы. Как по-аланийски.

– Скажи, о чем он говорит, – попросила я.

– Ангел, – перевела она. – Он призывает ангелов.

– Спроси его, почему он выдавил себе глаза.

Маркос содрогнулся и что-то пробормотал. Его руки затряслись.

– Он слишком долго на него смотрел, – перевела Нора.

– На кого?

Нора задала вопрос. Маркос что-то промямлил, не переставая дрожать, словно в него вселился джинн.

– На Падшего ангела. Он не мог отвести взгляд, поэтому вырвал свои глаза. Это был единственный способ не слышать песнопения.

Какой ужас. Эти ангелы и впрямь внушают страх.

Маркос произнес что-то по-крестейски.

– Он говорит, что ты должна прочесть послание Базиля.

Я взяла свиток Базиля и сковырнула ногтем печать. Развернула его и прочитала текст, написанный на парамейском:

«Султанша Сира, молю только о двух одолжениях. Во-первых, не позволяй Маркосу вернуться в Зелтурию. Оставь его у себя как гостя или даже как пленника. Он слишком измучился в кровавом тумане, и я боюсь, долго не продержится. Не позволяй ему вернуться.

А во-вторых, отправь послание Кярса Кеве. Я знаю, они оба твои враги и ты наверняка прочтешь послание, и прошу лишь сохранить его в прежнем виде. Если ты уже прочла письмо, то знаешь, что Кярс просит Кеву спасти нас. Только ему под силу разделаться с Падшими ангелами, охраняющими южный проход, и тогда мы сможем убраться из этого проклятого места. Если ты решишь не отправлять письмо, мы лишимся всякой надежды. Мы здесь сгинем. Взываю к твоему милосердию, султанша Сира, и молюсь, чтобы оно пересилило твой гнев. Дабы убедить тебя мне поверить, я преподношу тебе дар».

– Сражайся с богами, – повторила я слова Сади.

Какая смелость. Какая стойкость. Мне даже хотелось согласиться. Мы все, сражающиеся вместе, стали бы настоящим вызовом для злобных существ, которые на нас охотятся.

– И где же подарок? – спросила я йотрида с косичками.

Он вытащил из-за пояса кинжал. С белым лезвием, сверкающим как звезды, которых я касалась. Сияющее чудо, как будто не из нашего мира.

Маркос что-то пробормотал.

– Слеза Архангела, – перевела Нора. – Этот кинжал может прорезать черные доспехи Кевы. Император Базиль дарит его тебе в доказательство, что не хочет лишить тебя преимуществ.

Какая предусмотрительность. Но даже если принять во внимание этот чудесный дар, какой мне прок от того, что я расскажу Кеве об их отчаянном положении? Если Кева победит ангелов, чтобы помочь Кярсу и Базилю спастись, мне это не пойдет на пользу.

А если кашанская армия в Мерве явится сюда и разгромит нас, то может взять Кандбаджар и снова посадить Кярса на трон. Мне уж точно не надо, чтобы он выжил.

Я расковыряла печать ногтем и прочитала второе письмо. В нем говорилось ровно то, что уже рассказал Базиль.

Я ни минуты не сомневалась. Кева не должен прочитать это письмо. Я спрячу его и позволю Базилю и Кярсу сгинуть в кровавом тумане. Что до Сади… Мне вдруг пришла в голову отличная мысль, как с ней поступить.

– Скажи Маркосу, что он наш гость, – с улыбкой велела я Норе. – Скажи ему, что все будет хорошо.