Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 111 (всего у книги 336 страниц)

59. Сокрытая любовь

(Рассказ Кирина)

Я открыл глаза.

Мы с Джанель целую вечность смотрели друг на друга, и на наших лицах было лишь потрясение. Она все еще сидела рядом со мной на диване, все еще держала меня за руку. И мы оба… ждали.

Мы не двигались. Мы едва дышали. Джанель ждала того же, что и я: Вол-Карота. Ждала появления Короля Демонов. Ждала, чтобы он выследил нас по нашей связи и уничтожил все. Тени от рыб за стеклом скользили по полу, и вокруг все было окутано тишиной, состоящей лишь из страха и трепета.

Но ничего не произошло.

Я притянул Джанель к себе и обнял ее изо всех сил. Джанель отстранилась и широко раскрытыми глазами уставилась на меня.

– Как Вол-Карот может быть Сарриком? Ты сказал, что Элана вытащила Саррика из тела Вол-Карота. Что Вол-Карот был отдельным существом, но это ведь не…

– Это ведь не то, что мы видели, – закончил я. Я поерзал на стуле, пытаясь унять бешеное сердцебиение. – Хамезра всегда говорила, что Вол-Карот – демон, вселившийся в тело Саррика, но это не может быть правдой. Саррик был осквернен, но в него не вселялся демон. Так как же мы оба – Вол-Карот и я – можем быть Сарриком? – Я обхватил живот руками и уставился в пол, поклявшись себе, что я сделаю все что угодно, лишь бы меня не стошнило.

– Не знаю, – прошептала Джанель, – но я… Синдрол. Вернее, я была Синдрол. Это сработало.

Я поднял голову:

– Что?

– Я вспомнила все то, что Ксалторат хотела, чтобы я забыла. – Джанель нахмурилась. – Прошлой ночью… – Она помолчала и лишь затем продолжила: – Ксалторат не хотела, чтобы я помнила Синдрол. Она пыталась стереть воспоминания.

Я выпрямился.

– У Синдрол и Саррика был роман.

– Кирин, я совершенно уверена, что у Синдрол и Саррика был ребенок. – Она встала с дивана и, дрожа, принялась расхаживать по комнате. – И я убила этого ребенка. Боги, Кирин. Эйанаррик.

– Возможно, Саррик просто имел в виду, что Эйанаррик не знала, что Саррик и Синдрол были любовниками. – но стоило этим словам слететь с моих губ, и я понял, что и сам не верю в это. – Я не… Я не понимаю, почему это было секретом, но мы, вероятно, думали, что на это есть веские причины. Но давай поговорим о Ксалторат.

Джанель повернулась ко мне:

– Там в палатке была Ксалторат.

– Я догадался. Но почему она хотела мне помочь?

Дженель заломила бровь.

– Помочь тебе? О нет. Разве ты не помнишь? «Когда твой второй любовник наконец вырвется на свободу, это станет для меня проблемой». Она хотела помочь лишь себе самой. Все дело было в том, чтобы ослабить Вол-Карота. Она использовала меня, потому что… ну… У Синдрол были и мотивация, и знания, чтобы ослабить Вол-Карота.

– Но почему? Почему Ксалторат хотела ослабить Вол-Карота, если именно демоны и создали его? Может, потому, что Вол-Карот отвернулся от них?

Джанель хотела ответить, но невольно рассмеялась:

– О…

– Что значит «о»?

– Думаешь, демоны могли организоваться? Объединиться… Что они ненавидят друг друга не больше, чем нас.

Я прикрыл глаза, откинулся на спину и посмотрел вверх, туда, где над нами плавали многочисленные рыбы, не имевшие ни малейшего понятия, что за хаос творится под ними. Когда Джанель описывала мне демонов – Касмодея, Ксалторат, – мне действительно казалось, что они объединены в небольшие группы или компании, где сильные контролируют как можно больше подчиненных. Но получалось, у Ксалторат могли быть планы, о которых другие демоны, вероятно, не знали. А у других демонов могли быть планы, о которых не знала Ксалторат.

А еще у меня было такое чувство, что ни один из демонов, ответственных за создание Вол-Карота, в тот день так и не увидел заката.

– Да, ты права. О чем я только думал? – Я вздохнул и сосредоточился на Джанель. – Кстати, что означает имя Ксалторат?

– Королева Демонов, – мгновенно ответила она.

Я взглянул на нее:

– Твою мать, ты шутишь?

Джанель уставилась на меня и медленно покачала головой.

– Это просто… ужасно. – Я вспомнил, как мой брат Дарзин принес меня в жертву Ксалторат, которая, в свою очередь, предложила мне идиллическую вечность, проведенную в постели с ней. Не думал, что это предложение – серьезное… Да и вряд ли оно таким было. Единственный роман, который мог бы понравиться Ксалторат, несомненно, начинался со слова «некро»…

Я встал и принялся расхаживать по комнате. Со стороны, наверное, казалось, что мы изготовились к дуэли и сейчас кружили друг вокруг друга.

Но мне надо было все это обдумать.

Я потратил целую вечность, притворяясь симпатичным глупым братом, чтобы подыграть тщеславию Реваррика.

Саррик был не так глуп, как думал его брат. Слишком доверчив – да, но совсем не глуп.

– Мы знаем, что души могут быть повреждены, – сказал я. – Когда Тьенцо оторвала небольшую часть, чтобы создать мой гаэш, мои души были повреждены. Вот почему я не мог вспомнить свои сны. Именно это позже сделало меня уязвимым для демонов. Но я исправил это повреждение, использовав в Загробном мире сердце Ксаломы. Души могут быть повреждены, но души также могут исцеляться.

– Верно, – согласилась Джанель. – Да. Но это не объясняет, как ты и Вол-Карот можете одновременно быть Сарриком. Если только… – Ее лицо сморщилось от огорчения. – Если только вы оба… Что, если Элана освободила не всю душу Саррика? Что, если она забрала лишь часть его? Не столько освободила, сколько… разделила?

– У людей забирается часть души, когда им создается гаэш, но никто никогда не упоминал, что эти остатки души могут стать отдельными сущностями. Люди бы заметили это.

– Гаэш – это ничтожная часть души, по размеру как мизинец. Нет, даже ноготь. Я имею в виду нечто гораздо большее. Насколько велики – насколько малы – могут быть души и насколько велик или мал может быть нанесенный им урон? Имеет ли значение, принадлежат ли души, о которых идет речь, богу? Могут ли проявиться две отдельные души?

– Мы не были богами, – пробормотал я, но это касалось скорее семантики, и Джанель благоразумно это проигнорировала. – Но если Вол-Карот и я – совершенно разные существа, почему он так жаждет заполучить меня? Почему его это вообще волнует?

– О нет, – сказала Джанель. – Вы можете быть отделены друг от друга, но лишь вместе вы станете целым. У тебя было пятьсот лет, чтобы исцелиться, и все это время ты, вероятно, провел в Стране Покоя, греясь в тенье Купели Душ, а вот Вол-Карот? Вол-Карот застыл во времени. Был пойман в ловушку. Он не мог исцелиться. Он поврежден, и он должен это знать. – Она вздохнула. – Я по-прежнему не помню, что я сделала, чтобы освободить тебя. Даже сейчас я не помню. Ксалторат слишком глубоко спрятала это.

– Может быть, Ксалторат боится, что ты можешь повернуть все вспять и вернуть меня обратно.

– Этого никогда не случится, – отрезала Джанель.

Я сел на кровать и, опираясь на колени, наклонился вперед:

– Ах, но сколько бы это решило проблем! Больше не нужно думать, что надеть утром. Не придется бриться. Не говоря уже о том, что все то, против чего настроена Ксалторат, будет прекрасной идеей…

– Кирин, прекрати. – Ее глаза расширились от тревоги.

Я усмехнулся, глядя на нее:

– Я шучу.

– Это не смешно.

Я протянул ей руку:

– Юмор висельника, любовь моя.

Она застыла, и я сам поразился своим словам. А потом я понял, что произнес это самое слово «любовь». У меня живот скрутило от страха – и теперь совсем не из-за Вол-Карота. Я отдернул руку.

– Может, Синдрол и Саррик и любили друг друга, – сказала Джанель, – но как давно мы с тобой знакомы? – Она прикусила губу, выражение ее лица было обеспокоенным.

У меня перехватило дыхание. Потому что ответ был: совсем недолго. В лучшем случае пару месяцев. И в то же время она значила для меня так много! Здравый смысл говорил, что я не могу быть влюблен в нее, но здравый смысл мог бы прыгнуть в реку Зайбур.

– Я не собираюсь лгать о своих чувствах, – наконец сказал я.

– О, неужели? – В любом другом случае я бы счел улыбку, скользнувшую по губам Джанель, приятным зрелищем, но эта была слишком уж насмешливой. И смеялась она надо мной. – Тогда мне любопытно: если ты так влюблен в меня, почему прошлой ночью ты звал Тераэта?

О нет.

– Кого я звал? – Я почувствовал, как мое сердце бешено заколотилось. Неужели я?.. О боги. Я судорожно принялся рыться в воспоминаниях, пытаясь определить, действительно ли я…

Джанель изучала мое лицо, наблюдая за моей реакцией.

У меня перехватило дыхание:

– Я ведь этого не делал?

– Нет, но то, что ты только что серьезно обдумывал это, может сказать о тебе очень многое…

Я уставился на нее:

– Не смешно.

– Я и не пыталась шутить. Я просто думаю, что мы не должны вести этот разговор, не обсудив другого человека, кторого ты знаешь. В конце концов, ты знаешь его гораздо дольше, чем влюблен в меня. – Она помолчала и пожала плечами. – Во всяком случае, в этой жизни.

– Может, хватит? – зарычал я.

Она снова окинула меня изучающим взглядом, и я понял, что не могу отрицать ее слова. Отвергнуть ее обвинения относительно Тераэта. Меня захлестнула новая волна головокружения – и на этот раз она была намного хуже, чем та, что была при воспоминаниях о Вол-Кароте.

– Очень хорошо. Значит, хватит. – Она села рядом со мной, и кровать прогнулась.

– Спасибо. – Я чувствовал, что от напряжения мне становится все хуже. Последнее, что бы я хотел…

Имею ли я хоть малейшее представление о том, чего же я хотел?

Мы просто сидели молча, наблюдая, как по полу скользят тени. Комната казалась такой неуютной, и я не знал, как заполнить образовавшуюся меж нами пустоту.

Джанель взяла меня за руку.

– Я не хочу сегодня спать, – сказала она. – Я не решаюсь сегодня спать. Не дай мне уснуть.

Я удивленно взглянул на нее. Я посмотрел на ее руку, провел большим пальцем по тыльной стороне ее ладони. У нее были красивые пальцы, черные, как беззвездная ночь, мозолистые от постоянных тренировок на мечах.

– Есть какие-нибудь предпочтения относительно того, как именно «не дать тебе уснуть»?

Она рассмеялась.

– Что-нибудь стимулирующее обязательно сработает.

Я полуобернулся к ней на кровати и притянул ее к себе, коснувшись ладонями ее затылка, поцеловал ее в лоб, а потом в обе щеки, а она улыбнулась, запустила руку мне под рубашку и прижала к себе, чтобы поцеловать в губы.

– Предупреждаю, – сказал я, переведя дыхание. – Я брыкаюсь.

– Все в порядке. Я кусаюсь.

– Боги, я так на это надеюсь! – Я ухмыльнулся, а она расхохоталась.

Я обхватил ее руками, притянул к себе, чувствуя, как пьянею от ее запаха – аромата металла, кожи и цветов из душистых ванн ванэ. Я провел пальцами по ее спине, ее дыхание участилось, а мое сердцебиение совпало с ее. Похоже, нам обоим надо было снять доспехи.

– Я была бы не против, – сказала Джанель, – узнать, что представляет секс с тобой, когда мы оба достаточно трезвы для того, чтобы оценить это.

Казалось, от меня сейчас искры посыплются.

– О, я не знаю. Я пьянею от одной твоей близости. – Я чуть склонил голову, скользнул губами по ее шее и был вознагражден за это ее вздохом и дрожью, охватившей все ее тело.

– Ты ужасен, – пробормотала Джанель.

– Я честен, – прошептал я ей на ухо. – А ты сама музыка, и песни, и свет тысячи звезд. Ты – грозовые тучи, бархатное небо и сверкающие огненные столбы. Как меня может не тянуть к тебе?

Дыхание Джанель стало прерывистым. Она выдохнула и отодвинулась от меня, так что я увидел блеск в ее глазах.

В дверь постучали. Тераэт за дверью спросил:

– Эй, Кирин, обедать пойдешь?

Я уставился на дверь. О боги, будь оно все проклято! Мне надо было все обдумать. Конечно, Долгариац уже распорядился приготовить ужин, и, конечно, мы должны были присутствовать.

– Тераэт, присоединяйся к нам, – позвала Джанель, не обращая внимания на мой затравленный взгляд.

Я изо всех сил боролся с паникой. Возможно, мне стоило спрятаться под кроватью. А может, мы достаточно далеко от Пустоши и Таэна исполнит мою молитву, если я попрошу просто сдохнуть сейчас от смущения?

Я и пошевелиться не успел, как Джанель схватила меня за запястье.

– Не смей становиться невидимым, – прошептала она. Ее хватка могла бы заставить гордиться ею дракона.

– Отпусти, – прошептал я.

– Нет.

Я забыл запереть дверь и даже не проверил, заперта ли она на замок. Хотя на моем месте каждый был бы более параноидален. Короче, ничто не могло помешать Тераэту войти.

Что он и сделал.

Тераэт шагнул внутрь, слегка придержав дверь и умело балансируя подносом. Ванэ сделал несколько шагов от двери, его глаза метнулись к Джанель, а потом снова ко мне. Без сомнения, он заметил все: и наши взъерошенные волосы, и наши припухшие губы.

На его лице расплылась медленная улыбка.

Он выглядел довольным.

Я ждал совсем не этого. Как, впрочем, и не того, что весь поднос будет заполнен едой.

– Ну что ж. – Тераэт отнес поднос к кровати и поставил на приставной столик. – У вас обоих такой вид, будто вы вот-вот готовы начать веселиться. Можете заняться этим прямо сейчас. Притворитесь, что меня здесь даже нет. Меня это нисколько не побеспокоит.

– Тераэт! – заорал на него я, чувствуя, что краснею до кончиков пальцев ног. Но в следующий миг мой взгляд упал на поднос с едой, и я заморгал. Три прибора. Еды хватит на троих. А это означало, что он ожидал застать нас вместе.

– О, ты принес ужин. Ты просто замечательный, замечательный человек. – Джанель переползла через кровать, чтобы дотянуться до подноса.

– Ты ведь знал, что Джанель здесь, не так ли?

Тераэт усмехнулся.

– Конечно, я знал. Я не идиот. Вы либо в ее комнате, либо в твоей. – Тераэт лег на кровать напротив меня, скрестил ноги и оперся на локоть. И в этой его наглой ухмылке и сверкающих изумрудных глазах и был весь Тераэт. – Вопрос, который я задал, был с подвохом. У нас не будет официального ужина, потому что на него никто не придет. Я думаю, Турвишар занят тем, что допрашивает Долгариаца о социальных обычаях ванэ до демонического вторжения. Так что они оба, вероятно, заняты.

– А как же… – Я прервал себя на полуслове. – Не бери в голову. Я почти уверен, что и так знаю.

Док и Валатея наконец воссоединились после пятисотлетней вынужденной разлуки, а мои родители… ну, не уверен, чем они могли бы заниматься. Может, они агрессивно игнорировали друг друга или точили ножи. А может, занимались агрессивным сексом. От них можно ждать чего угодно.

В любом случае мы вряд ли еще несколько дней увидим Дока и Валатею.

– Тераэт, я понимаю, что это неудобно…

Тераэт наклонился и прижал палец к моим губам:

– Тсс. Не надо поднимать шум. Мы поужинаем, а потом я уйду, радуясь, что вы оба счастливы.

Внутри меня что-то вздрогнуло, а по губам распространилось приятное жжение. И пусть он ничего подобного не имел в виду, но это прикосновение было чисто плотским.

Наблюдающая за нами Джанель сдвинула брови. Некоторое время она гоняла еду по тарелке, потом выпустила булочку из пальцев и заставила себя улыбнуться:

– Нет, ну правда. Что мне с вами двумя делать?

Тераэт рассмеялся, с нежностью глядя на нее:

– Если хочешь, я мог бы кое-что предложить.

Ее губы искривились в усмешке, и она вновь потянулась за едой. Тераэт принес нам остатки обеда – все закуски, которые можно было съесть без особого труда. Без сомнения, это было сделано на тот случай, если он застанет нас гораздо более раздетыми, чем мы были сейчас. Весьма тактично с его стороны.

Тераэт взглянул в мою сторону, потом посмотрел снова, на этот раз дольше. На его лице появилась озабоченность:

– Кирин?

Я покачал головой, отвернулся и, спустив ноги с кровати, уставился в пол.

В чем же была проблема? В стыде? В чувстве вины? В чувстве гордости?

Я подумал обо всех ужасных, связанных с пытками взглядах Дарзина на то, как должен себя вести настоящий мужчина – о его испорченном убеждении, что «мужество» – это синоним «жестокости». Как он облажался с собственным сыном, настаивая на том, чтобы Гален соответствовал стандарту, который гарантировал, что мальчик, который должен был быть поэтом, никогда не будет счастлив и никогда не будет в мире с самим собой. Как я видел, как дети из Нижнего Круга столь же тщательно занимались этим, убежденные, что сексуальное влечение – это слабость и его можно сверхкомпенсировать насилием, которое Куур называл силой.

Неужели я действительно позволю столичным идиотским взглядам на то, что делает человека достойным, управлять мной? После всего, что я сделал, после всех тех проклятых пророчеств я продолжу эту проклятую цепь? Нет, извините, я отвергаю все ваши взгляды на женщин и рабство, а также на то, кто может использовать магию, но я полностью согласен с идеей, что две души могут любить друг друга только в том случае, если они рождены в телах противоположного пола.

Я почти слышал, как надо мной смеется Дарзин. А Джанель просто была разочарована.

Но разве я честен?

А вот Тераэт – да. Он был достаточно честен, чтобы признаться в своих чувствах, отказывался относиться к этим чувствам как к преступлению. Это было гораздо больше, чем я мог сказать.

И, будь оно все проклято, я знал, что я не трус. Вол-Карот? Конечно. У меня были веские причины бояться Вол-Карота. Но у меня не было безумно веских причин бояться всего этого.

– Кирин? – Я услышал шаги – Тераэт обошел вокруг кровати. – Прошу прощения. Не думал, что мой визит так сильно тебя побеспокоит. Я оставлю вас вдвоем…

Зашуршала ткань – Джанель поставила тарелку. Мы увидели, что Джанель направляется к окну. Она не обратила на нас никакого внимания, а лишь склонила голову набок и уставилась за стекло. Раздался негромкий стук, потом еще один. И еще один.

В стекло ударила белая вспышка – слишком маленькая, чтобы причинить какой-либо ущерб. Последовали новые вспышки и за ними – тихий стук.

Кости.

О стекло бились мелкие рыбки. Только это были не совсем рыбки. Скорее это были скелеты с острыми зубами. И когда они разбивались вдребезги, на их место приплывало все больше мертвых рыб. И еще больше. И еще.

Но все они были мертвецами. Ожившими мертвецами.

Мне стало холодно. Каким же я был дураком, думая, что Вол-Карот не откликнулся на то, что мы с Джанель сделали. Если он и не мог прийти сам, то наверняка мог послать вместо себя гонца – Вол-Карот ведь тоже контролировал драконов, не так ли? А Роламар, бессмертный дракон, способный оживить мертвецов, лишь приблизившись к ним, находился совсем недалеко.

– Что за?.. – Тераэт уставился за стекло.

– Хватай свои вещи, – приказал я. – Нам нужно уходить прямо сейчас.

60. Воскрешение богов

(Рассказ Гризта)

Потребовалось три недели, чтобы эвакуировать всех ванэ, живших рядом с Матерью Деревьев. За это время Гризт успел подготовиться. Митраилл редко наносил визит, и это устраивало их обоих, но Хаэвац заходила каждый день. Она задавала много вопросов: о самом процессе, о том, как Гризт его разработал, и еще больше о самом Гризте.

Уже настраивая свое оборудование, он обнаружил, что развлекает монарха. Несмотря на то что они находились на немыслимой высоте, свет все равно сюда не достигал, и они установили специальные светильники, расположив среди ветвей сверкающие, как бриллианты, цветы и блестящие листья, которые источали аромат иланг-иланга и сандалового дерева.

Было очень жарко.

– Обо мне особо нечего знать, – настаивал Гризт, проверяя кристаллы. – Я не настолько интересен.

Хаэвац, уютно устроившаяся на кушетке, вырезанной в виде пчелиных сот, ухмыльнулась:

– Ты потратил последние пятнадцать сотен лет, пытаясь воскресить из мертвых семь существ, обладающих силой, делающей их подобными богам. Как минимум это интересно.

Гризт закатил глаза. Дело было совсем не в том, что он ей не верил, а в том, что… ну да, он ей не верил. Он никак не мог понять, почему такая, как Хаэвац, может найти его «интересным».

– «Подобными богам»? – уточнил Гризт. – Просто назови их «богами».

– Они не боги.

– Ты с таким же успехом можешь называть их богами, – рассмеялся Гризт. – Мне так хочется увидеть выражение их лиц, когда они узнают о своих религиях.

Суверен ванэ из Манола медленно моргнула:

– Религии? У них нет религий.

– Вот тут ты ошибаешься. – Гризт обошел вокруг последних компонентов и, удовлетворенный, повернулся к Хаэвац. – У вораров ушло не так уж много времени на то, чтобы… деэволюционировать. Я имею в виду, что мы потеряли так много знаний, когда Каролаэн был уничтожен, вдобавок мы многое потеряли, эвакуируя Найтраул. А боги-короли…

– Мы с ними хорошо знакомы. Мы покинули Кирпис именно из-за богов-королей, – сказала Хаэвац. – Остальные ванэ не видят опасности. То, что большинство ворасов сейчас недолговечны, не делает их менее опасными. Я уверена, Кирпис погубит то, что они недооценивают опасность[617].

– Да, может, и так, – согласился Гризт. – Во всяком случае, я хочу сказать, что люди почти сразу же обратились к богам, религиям, культам. Ко всему, что могло их защитить.

– Да, я понимаю, но какое это имеет отношение к Хранителям?

– О, я основал религии для всех них.

Хаэвац уставилась на него.

– Ты… ты что? Что? – Она поднялась с дивана.

Гризт наслаждался, видя, как с нее слетела непроницаемая маска самообладания. Не то чтобы он имел что-то против Хаэвац – как раз наоборот, но ведь каждому комедианту нужен человек, который будет подавать ему реплики!

Он улыбнулся ей:

– Среди людей боги находятся там, где пребывает их сила, поэтому, если мне удастся их вернуть, будет намного легче, если они вернутся на ожидающую их базу силы. Поэтому я придумал для каждого свою религию. Я занялся этим довольно давно, так что теперь это не в моей власти. Некоторые из них становятся безумно популярными.

– Значит, моя мать, Хамезра?..

– Таэна, – сказал Гризт.

– Таэна – Смерть? Ты назвал ее Смерть?

– Разумеется, – сказал Гризт. – Я решил, что будет лучше, если все будет просто. Так что теперь у нас есть Таэна, Таджа, Тиа, Хоред, Омфер, Аргас и Галава.

– Тиа. Магия? Я, конечно, понимаю, почему ты описал мою мать как Таэну, но у нас никогда не было хранителя «магии».

– А, это Ирамар[618].

Хаэвац моргнула.

– Но это… неправильно. Ирисия была связана с итоном.

Гризт пожал плечами.

– Конечно, но большинству людей это трудно осознать, так что… Благодаря чему возможно мастерство самообладания, контроля, силы воли и свободы воли? Благодаря магии. Точно так же, как мне известно, что Митрос привязан не к реальному разрушению, а к энтропии. Но опять же – будь проще.

– А Эшимавари – это… Таджа?

– Вот именно. Игра со случайностями.

У Хаэвац отвисла челюсть.

– Но она все равно мертва. И даже если она не умерла, это так не работает! Хранители не могут дать другим людям никаких преимуществ. Если уж на то пошло, то и боги-короли не могут.

– Я это знаю. Ты это знаешь. А все остальные? – Гризт пожал плечами. – Не знают. Кто-то молится Тадже об удаче и хорошо играет в кости… Должно быть, к этому приложила руку Таджа, верно? И так происходит с большинством из них. И, эй, как только мы вернем Стражей, кто знает? Может быть, они даже ответят на одну-две молитвы.

Хаэвац снова легла на кушетку. Через несколько минут она начала хихикать. Потом она громко рассмеялась:

– Ты прав. Увидеть выражение лица моей матери будет просто бесценно.

– Правильный настрой! – сказал ей Гризт. – И, если тебе повезет, это произойдет еще до обеда.

– Прошу прощения? – Хаэвац снова села. Гризт указал на оборудование.

– Мы готовы.

Хаэвац не хотела уходить, хотя Гризт предупредил, что она окажется в огромной опасности, если что-то пойдет не так. А всем остальным она приказала уйти.

– Если ты остаешься, то можешь помочь. – Гризт указал на бледный прозрачный кристалл, лежащий на столе. – Брось мне его.

– Что это? – Она глянула на камень. Кристалл был похож на бледный дымчатый кварц, необработанный и изящный. Хаэвац подошла к столу и положила камень на ладонь. – Выглядит хрупким.

Он фыркнул.

– Он совсем не такой. Это Мрачные Оковы. Одна из тех вещиц, что мне нравится называть Краеугольным Камнем. Я собираю их со времен Каролаэна. У меня есть почти весь набор, а значит, полный набор трюков.

– А что делают Мрачные Оковы?

Гризт опустил Камень в созданную им оправу.

– Сегодня? Они воскрешают богиню.

Он наблюдал, как Камень засветился, а вслед за ним вспыхнула череда остальных кристаллов, которые загорелись ярче, чем лампы, которыми снабдила его Хаэвац. Эта энергия питала само древо.

Они оба ждали.

– Мы узнаем, если…

– Тсс. – Гризт поднял палец.

Ничего не случилось.

Листья шелестели, насекомые жужжали вокруг цветов, которые каким-то образом умудрялись распускаться в темноте. Затем по Матери Деревьев разлилось сияние, охватившее всю кору и позолотившее каждый лист. Свечение запульсировало, а затем погрузилось в дерево.

– Галава! – крикнул Гризт. – Галава, если ты можешь меня услышать…

– Не может, – заявила Хаэвац. – Деревья так не работают. У них нет ушей. Но есть и другой способ. – Она подошла к краю платформы и коснулась обеими руками коры. – Мы научились делать это давным-давно.

– Блестяще. Ну, пока ты… делаешь то, что делаешь, скажи, что она нам нужна, чтобы сотворить себе тело и перенестись в него.

Хаэвац кивнула ему и снова обратила внимание на дерево. Сосредоточилась. И ничего не случилось.

Хаэвац выглядела смущенной:

– Подожди, но…

Гризт вздохнул и вытащил Мрачные Оковы из оправы.

– Я был слишком самонадеян, думая, что на этот раз все будет по-другому. Но с другой стороны, по крайней мере, она не взорвалась…

С листвы соскользнуло мягкое свечение, которое затем опустилось на платформу, образовав фигуру размером с человека. Она медленно затвердевала, становилась все более целостной.

Из нее сформировалась женщина, маленькая и пухленькая, с сине-зеленой кожей и бирюзовыми оперенными плавниками, струящимися по голове.

Ну да, подумал Гризт. Галава[619] же была ворамером.

Через несколько минут тело затвердело.

Потом оно перестало светиться.

Галава открыла глаза.

Сначала на ней не было одежды, но цветы потянулись к ней, укрыв ее, а листья обернулись вокруг нее, создавая живое одеяние флоры.

Глаза Галавы сфокусировались на них.

– Что?..

– Галава, – сказал Гризт, – с возвращением.

Богиня Жизни расплакалась.