Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Марта Уэллс

Соавторы: Ребекка Куанг,Замиль Ахтар,Дженн Лайонс,Марк-Уве Клинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 146 (всего у книги 336 страниц)

Потом влажный ветер погасил пылающий меч и огонь горящего человека. И он остался стоять, обнаженный и бледный, такой худой, что вены вздувались синим. И странно знакомый… Изгибы тела, губы, мягкие черты – это был не мужчина.

Я помнил ее в ярком шарфе и грубом шерстяном одеянии. Она дала мне самый вкусный хлеб, который я когда-либо ел, в тронном зале шаха Джаляля двадцать пять лет назад. Без сомнения, то была Великий маг Агнея, выжившая в Лабиринте.

Но прежде чем вихрь успел поглотить ее, в небе появилось пылающее копье и устремилось к земле. Оно разбило вихрь своим уничтожающим светом. Однако вихрь не пропал. Казалось, он рос и кружил все быстрее.

Я стер грязь с лица и похлопал себя по щекам, чтобы сосредоточиться. Поджег запал о горящую траву. Прицелился в голову женщины и выпустил третью пулю.

Пуля обратилась в пепел. Вихрь Вайи стал яростнее и почти поглотил пылающее копье шейхи. Был ли толк от моих уколов? Я потянул барабан, чтобы подготовить четвертый выстрел. Пылающее копье загорелось зеленым, пронзило вихрь. Вайя раскололся пополам, и дождем полилась кровь.

Порыв ветра пронесся сквозь мою руку. Я выстрелил. Из черепа женщины брызнула кровь. Она упала на колени и рухнула на разбитую землю.

16. Михей

В день свадьбы я проснулся еще в темноте, тонкий полумесяц тускло сиял через окно.

Я посмотрел в то место, где накануне ночью появлялась Элли, но там было пусто. Ее запах пропал с моей руки. Я почти потерял надежду на ее появление.

– Папа.

Я повернулся и увидел, что Элли лежит рядом со мной в постели. Ее черные глаза без белков встретились с моими, дыхание пахло лилиями.

– Я так счастлива, папа. Мы снова станем семьей. У меня будут мама и братик.

– Да, Элли, сегодня у тебя появится мать.

А через девять лун родится и брат.

Она хихикнула. Ее смех был слаще сливового повидла.

– Жду не дождусь, когда буду его сестрой.

Я так многому хочу научить своего братика.

Я хотел обнять ее, но боялся спугнуть. Поэтому просто лежал, парализованный желанием коснуться дочери.

А потом она забралась на меня. Поцеловала в щеку и прижалась лицом к моей шее. Она вся пахла лилиями. Даже пот из подмышек и волосы на голове. Нечеловеческий запах, но мне все равно он нравился, потому что исходил от нее.

Я обхватил ее руками и прижал ближе. Я никогда не испытывал ничего приятнее, чем тепло ее тела. Я закрыл глаза и помолился Архангелу, чтобы мы могли оставаться так вечно. Но, когда открыл их, ее уже не было.

До зари я молил о прощении. Но не собирался останавливаться. Какая бы тьма ни вернула мне Элли, я готов был испить ее. Я никогда не чувствовал себя более цельным, чем в ту минуту, когда мы обнимали друг друга. Я был намерен удержать ее, чего бы мне это ни стоило. Я молился о том, чтобы Архангел избавил меня от адского пламени. Никто не идеален, но Архангел всех спасет своим милосердием. Я надеялся, что благие поступки, которые я совершал, уравновесят эту чашу с тьмой.

В день моей свадьбы город наполнился прекрасными голосами, поющими священные гимны. Ни одно сердце, даже самое черствое, не может не растаять от этих звуков. Они отскакивали эхом от стен Небесного дворца. Хор даже прошел по улицам, распевая для простолюдинов.

Зоси принес мне одежду, которую я носил, когда женился на его сестре. Он сохранил одежду, считая честью иметь такого зятя. Сверху я надел пасгардскую тунику с серебряными пуговицами и красной оторочкой. Крошечные кристаллы украшали плотно облегающий шею воротник. Штаны из мягчайшего хлопка обхватывали ноги, словно кожа. Сейчас я стал более мускулистым, чем в тот день, когда женился на его сестре, поэтому мои ляжки бросались в глаза. Наконец, на плечи я накинул голубой плащ, под цвет пасгардского флага.

Пока я одевался, Зоси поддерживал меня. Я едва мог подняться из-за жестокой лихорадки. И чувствовал себя как принцесса, которую обслуживают горничные. Но после, когда наконец выглядел ослепительно, как настоящий пасгардский принц, Зоси спросил:

– Ты окажешь мне честь, позволив проводить тебя до Ангельского холма?

– Думаешь, я настолько слаб и сам не справлюсь?

– Нет… Просто… Почему ты отказался отрезать культю?

Я постучал по носу.

– Разве тебе в Пасгарде не рассказывали о Золотом носе?

Зоси покачал головой.

– Враги отрезали ему нос, чтобы из-за своего уродства он не сумел получить трон. Говорят, он бродил по свету в поисках чуда. Двадцать лет спустя он вернулся в столицу со сверкающим золотым носом на месте дыры. Он изгнал своих врагов и стал императором. С культей я могу хотя бы носить золотую руку, и народ не будет считать меня калекой. Но без локтя…

– Ты не сможешь стать императором, если умрешь! – возмутился Зоси. – Я хочу… Все мы хотим, чтобы ты им стал. Как только тебя коронуют, я привезу сюда, в столицу, сестер. Они перестанут быть заложницами.

Мне не хотелось думать о неприятном в день свадьбы. Я мысленно пропел Ангельскую песнь, чтобы подавить гнев.

– Я не умру. У меня много причин, чтобы жить. Больше, чем ты думаешь.

Он со всей серьезностью окинул меня взглядом, с проблеском надежды в улыбке.

– Спасибо, что оказал честь моей сестре, надев это.

– Алма умерла с большей честью, чем я когда-либо смог бы ей оказать. А теперь ступай.

У подножия лестницы, ведущей к Ангельскому холму, с моего лба начал капать пот, а тело налилось свинцом. Джауз предупредил, что гниль в культе меня ослабит. Я поднялся лишь на две ступени и покачнулся. Беррин подхватил меня за спину, в то время как два паладина держали мои ноги. Они понесли меня наверх по крутым ступеням, а вокруг звенели священные гимны.

С написанной на лице тревогой патриарх Лазарь ждал у двери храма.

– Ты не в том состоянии, чтобы жениться.

Беррин и паладины помогли мне встать. От этого у меня закружилась голова.

– Можно совершить церемонию в твоих покоях, – сказал патриарх. – Ты добился всего этого не ради того, чтобы умереть в поту.

– Позволь мне жениться, пока я еще выгляжу целым, – ответил я, – а потом я отрежу руку и поправлюсь.

– Не поправишься, если гниль распространится. – Патриарх сердито посмотрел на меня, словно его ограбили. – Ты не можешь умереть, Михей. Мы слишком далеко зашли.

– Я не собираюсь умирать, – невнятно пробормотал я, поскольку разум уже затуманился. – В этом можешь не сомневаться.

Беррин склонил голову перед патриархом, позабыв, что мы не кланяемся.

– Молю, ваше святейшество, поспешите с церемонией. Мы не знаем, сколько еще он сможет стоять.

Я вошел в храм. От головокружения все перед глазами расплывалось. На скамьях, недавно установленных слева и справа, сидели люди, но я не различал лиц. У алтаря ждал ангел. Ее платье напоминало перья голубки. Она смотрела в пол и даже не подняла на меня взгляд.

Патриарх встал на помост и жестом велел всем сесть. Священные гимны стихли.

– Благодаря бесконечному милосердию Архангела мы собрались здесь, чтобы соединить две души. Чистую душу мужчины, полную веры, и чистую душу женщины, полную веры. Давайте же…

В животе забурлило, и меня чуть не вырвало. Кто-то обхватил меня руками. На меня смотрело усатое лицо Джауза. И пухлое лицо Беррина.

Они держали меня.

– Поторопитесь, ваше святейшество, – сказал Беррин.

Я собрал все оставшиеся силы, чтобы держаться прямо.

– Пред лицом Архангела и ради блага империи я освобождаю принцессу Селену от клятвы непорочности. Пред лицом Архангела и ради блага империи я соединяю эти две чистые души.

Меня вырвало чем-то густым и горячим. Рвота забрызгала пол. Я надеялся, что она не попала на ангельское платье Селены. Толпа охнула.

Беррин и Джауз поставили меня прямо. Патриарх соединил наши с Селеной руки. Ее ладонь была гладкой как шелк.

– Михей Железный, ты принимаешь принцессу Селену в свою душу, чтобы вы стали едины до конца времен?

– Да, – просипел я.

– Принцесса Селена Сатурнус, ты согласна соединить свою душу с Михеем Железным, пока вы не встретитесь с ангелами у Фонтана в день Воскресения?

Она не ответила. Мои веки затрепетали, а ноги и руки задрожали.

Патриарх повторил настойчивее:

– Принцесса Селена Сатурнус, ты согласна соединить свою душу с Михеем Железным, пока вы не встретитесь с ангелами у Фонтана в день Воскресения?

Она не ответила.

– Милая, прекрасная Селена, – прошептал я, собравшись с силами. – Наверное, ты боишься Архангела. Наверное, ты боишься своего отца, императора. Но это только потому, что ты еще не знаешь меня.

Она задрожала. Я сжал шелковистую ладонь со всей оставшейся силой.

Патриарх повторил слова в третий раз.

– Д-да, – хныкнула она.

Патриарх окунул наши сомкнутые руки в тяжелую воду и прочитал Ангельскую песнь. Все радостно закричали и запели. В ушах у меня звенело, словно я проглотил колокольчики. Я рухнул и отключился.

Мне снилось, что земля в огне. Копоть и пламя покрывали каждую пядь. Огонь поднимался до небес, поглощая города, а в кипящем океане всплывала брюхом вверх рыба.

Вспыхнула звезда. От нее концентрическими кругами исходило красное и фиолетовое сияние, словно она была заплаткой на небе. То была Кровавая звезда, и ее смерть создаст мир заново – так говорится в Ангельской песне.

Землю накрыла тень. Ангел Михей воспарил и закрыл собой весь горизонт. Из его спины выросло огромное черное крыло, больше горы Дамав. Когда ангел взмыл к солнцу, мир погрузился во тьму. Десять глаз Михея сияли на его лице, выстроившись в одну линию, каждый глаз смотрел в своем направлении. Лишь один, на самом верху, уставился на меня.

Ангел Михей пел что-то на непонятном языке, словно сотни разных форм превратились в звук. Но в душе я знал, что означают эти слова.

Зачинатель.

Испей из тьмы.

Позволь ей войти в тебя, как ты вошел в нее.

А потом создай мир заново.

С демонами на острие меча.

С запада подул ледяной ветер, загасив пламя и заморозив падающий пепел. Кипящее море тоже замерзло. Но каким бы холодным ни становился мир, это не могло загасить бушующее пламя у меня внутри. В мире не осталось ничего, кроме темноты и пепла.

Через несколько дней я очнулся, услышав молитву Беррина. Я бы предпочел увидеть свою дочь Элли, даже Ашеру, но все равно приятно было увидеть живого человека. Даже подавляющая боль в фантомной руке лучше смерти.

– Элли… Где Элли?.. – простонал я.

– Джауз! – Беррин вытаращился на меня покрасневшими глазами. – Позовите Джауза!

В комнату ворвался Джауз. Он напоил меня капельками воды. Горло у меня было суше, чем пепел в моем сне; я с трудом ворочал языком и глазами, словно застрял между жизнью и смертью. Будто и тело стало гробом, ловушкой для души. На несколько часов я погрузился в полузабытье, не в силах уцепиться за реальность.

Позже Беррин накормил меня супом из сушеных фиг и каждый раз, когда я проглатывал немного, воздавал хвалу Архангелу. Видимо, именно так во мне и поддерживали жизнь, пока я спал. Увидев, что я жив, Зоси опустился на колени и поцеловал пол. Интересно, будет ли так же рада моя новая жена?

Я решил не спрашивать о ней, пока не наберусь сил. На следующее утро боль в горле отступила, но фантомную руку все еще как будто сжимала змея. Я произнес несколько слов и помолился, пока меня окатывало то волной боли, то волной онемения.

Через несколько дней я сумел пошевелить пальцами на руке и ногах, в голове наконец-то прояснилось. Хороший признак, по мнению Джауза.

– Как скоро я стану прежним? – спросил я, когда он втирал мазь в укоротившуюся культю.

Он отрезал мне руку сразу под плечом.

Он помедлил и отвернулся.

– Великий магистр, это может занять месяцы, если такое вообще возможно.

– Но я чувствую себя лучше.

– Разумеется, это хорошо, но мы не знаем, как на тебя повлияла лихорадка.

Вот бы полыхающего в моей душе огня хватило, чтобы пошевелить рукой и ногами. Вот бы у меня была железная воля, которая ускорила бы выздоровление. Но все мы, в конце концов, лишь люди, покорные воле Архангела.

– Человеку, который не способен повести армию в битву, никогда не будут подчиняться, – сказал я. – Ты умнейший из знакомых мне людей. Ты можешь что-нибудь сделать?

– Я сделаю все, чтобы ты снова мог повести нас в бой. – Надежда в словах Джауза противоречила отчаянию в его тоне. – Но я не такой, как твои ангелы. Я не могу сотворить чудо.

На следующий день меня навестил патриарх. Однажды отец вернулся из храма и обнаружил, что его таверна разграблена. Его обокрали, пока он пел хвалы Архангелу. У патриарха было такое же озадаченное и ожесточенное лицо.

– Да ускорит Архангел твое выздоровление, – сказал он. – Это очередное испытание.

Мне не хотелось тратить время на любезности.

– Есть новости об императоре Иосиасе?

Патриарх Лазарь сложил руки за спиной; его взгляд стал таким же стальным, как в день нашей встречи.

– Шпионы путешествуют быстро. Он наверняка уже узнал о твоей свадьбе. Что же касается его реакции… Я не знаю.

– Реакции? Разве ты не говорил, что он умрет, как и его отец?

– И кто тогда будет править, Михей? – Лазарь хохотнул. – Человек, который не способен даже испражниться без помощи двух других?

Если б мог, я пустил бы ему кровь за такую наглость.

– Ты сам посеял эти семена, патриарх. А теперь пожнешь урожай.

– Необязательно. – Место фальшивого беспокойства заняла самодовольная улыбка. – Я отправлял императору письма. Сказал ему, что ты принудил меня освободить его дочь от клятвы и поженить вас. Он поверит моему слову, не твоему. В конце концов, ты ведь сжег епископа, а я выполнил свою миссию, отправив ему шаха, твои корабли и сокровища Костани.

Меня обошел какой-то священник. И не в первый раз.

– Ираклиус однажды сказал мне, что у умного человека всегда есть запасной план. Похоже, ты самый умный из нас.

– А что еще важнее, ваши узы не были скреплены на брачном ложе. Селена по-прежнему чиста, как перо ангела. Она может вернуться в монастырь, и все останется так, как было.

– Патриарх, – окликнул я его, когда он повернулся спиной. – Молись, чтобы я никогда не встал с этой постели.

– Напротив, я помолюсь о том, чтобы ты поднялся с нее, став лучше.

Патриарх ушел, оставив меня наедине с мрачными мыслями.

Через несколько дней я проснулся, получив самый лучший подарок – мой член высился, как кипарис. Я едва мог пошевелить руками, но изнывал от желания. Я показал на свой член языком и велел Беррину привести мою жену.

Принцесса Селена была в бело-сером одеянии хористки. Каштановые волосы падали на пышную грудь. Она была невысокой, с соблазнительными формами, лицо ее сияло светом веры.

– Разденься, – сказал я.

Беррин перегородил дверь и отвернулся. Селена встряхнула каштановыми волосами и уставилась в пол.

– Пожалуйста, не надо, – заговорила она. – Я дала обет не прикасаться к мужчине.

– Вот именно, к мужчине. Но все мы знаем, что происходит в монастырях. Мне приказать Беррину выдавливать глаза хористкам, пока мы не узнаем, к какой из них ты неравнодушна?

Она задрожала, но не разделась.

– Ладно, тогда я первый.

Беррин задрал мою рубаху, так что они оба могли лицезреть мой торчащий член.

– Жена, – сказал я, – исполни свой долг.

Селена закрыла глаза и отвернулась.

– Что ж, тогда сделаем по-плохому.

– Нет! – закричала Селена и побежала к двери.

Беррин ее перехватил. Пока она визжала и брыкалась, он потянул ее платье.

– Архангел, помоги мне! – рыдала она. – Не надо!

Беррин сорвал с нее платье и нижнюю рубаху. Селена прикрыла обнаженную грудь руками и в слезах рухнула на колени.

– Прости меня, Архангел! – закричала девушка, как будто была виновата. Моя дочь могла бы вот так рыдать перед каким-нибудь оседлавшим ее мерзким сирмянином.

– Беррин, шах именно так обращался с рабами?

Беррин сглотнул.

– Нет, Великий магистр. Мурад злобен и порочен…

– Прикрой ее! – закричал я. – Прикрой ее сейчас же!

Беррин помог Селене одеться, по ее чистым щекам струились слезы.

– Отведи ее обратно.

Я просто не смог. Не смог поступить так, как сирмяне наверняка поступили с Элли и бесчисленными крестескими девушками, которых украли. Я не мог стать таким же, как люди, которых презирал, даже если это лишит меня престола. Я решил умереть без наследника. Я предал свою страну.

Я приказал, чтобы никто не заходил в мои покои. Мне даже не хватало смелости молиться. Император наверняка явится, чтобы потребовать вернуть ему дочь, и сядет на трон в Костани. А я так и буду лежать, такой же медлительный, как мое выздоровление. Покинет ли меня Беррин? А Зоси? Может, и Джауз уже служит императору? Не к этому ли привели мои молитвы и мои победы?

Настала ночь. За окном ритмично стрекотали цикады. Полумесяца молодой луны еще не было видно.

Но пришел великий свет. Элли. Она легла рядом со мной.

– Мне так жаль, папа.

– Тебе не о чем сожалеть, Элли. – Хотя бы слезные каналы у меня работали. – Я не сумел защитить тебя, когда тебя забрали. Я был таким слабым.

– Нет, папа. Ты сильный.

Она погладила меня по волосам, и это чувство было самым приятным в моей проклятой жизни.

– Я убил стольких людей и прошел весь этот путь, только чтобы найти тебя. А теперь, когда нашел, не могу сделать счастливой.

– Ты делаешь меня счастливой, даже не зная об этом.

Она прижалась головой к моей.

– Я не могу дать тебе мать. Не могу дать брата. Не могу выполнить обещание.

– Можешь, папа. Позволь, я тебе покажу.

Она оставила меня. Одного. В темноте.

– Элли! Не уходи!

– Я здесь, папа.

Элли стояла в темноте, с широкой улыбкой и черными глазами без белков. Она подняла руки и стянула рукава белого платья. Оно упало на пол. Я хотел отвернуться, но не мог не сравнить ее с Селеной. Грудь у нее была намного меньше, фигура – стройнее. Я закрыл глаза, пока меня не успели охватить порочные мысли.

Дочь оседлала меня.

– Элли, что ты делаешь?

– Ты же мне разрешишь, папа? Разрешишь наделить тебя силой, о которой ты даже мечтать не мог?

– К-как?

– Взамен ты тоже должен кое-что мне дать.

Она схватила мой член и поглаживала его, пока он не стал твердым как камень.

– Нет, Элли, это же самый страшный грех. Остановись!

Она прикусила мне ухо и прошептала:

– Позволь ей войти в тебя, как ты входишь в нее.

Дочь засунула свой язык мне в рот. Ее слюна с запахом лилий смешалась с моей. Элли начала скакать на мне и сделала все остальное, и мой член погрузился в тепло и влагу.

17. Кева

Тело Вайи превратилось в пепел, как и его маска. Но маска Великого мага Агнеи лежала в ее крови на земле. От Агнеи остались только кости и кожа – все волосы выгорели. Морщины покрывали ее лицо, как будто ей было уже сотни лет. Отверстие, которое моя пуля проделала под ее правым глазом, сочилось кровью.

И все это воняло горелыми сухожилиями. Ветер вздымал пыль в холмы выше моего роста, сгоревшие цветы и трава осыпались пеплом. Как будто столкновение двух магов привело к гибели армий.

Я подобрал маску и заковылял в лагерь. И кости, и мышцы на груди и спине ныли от ударов о землю. Лишь теперь я понял, что Вайя мертв. Сожжен дотла человек, которому я доверял и которым восхищался, и это невосполнимая потеря для нас. Более того, он был моим другом, а их у меня теперь не так уж много.

Я остановился, услышав шепот. Слова на парамейском эхом отдавались в ушах… Я не знал этого языка, но звучал он как священное заклинание. И все же смысл шепота доходил до моего разума.

– Ты хочешь власти над нами? – звучало в моем правом ухе.

– Ты хочешь вечной жизни? – звучало в левом.

Обеими руками я сжимал маску. Она звала. Мне хотелось ее надеть. Десять лет назад, держа маску убитого мною мага, я не испытывал такого желания.

Но эта маска захватила все мои чувства. Понюхав ее, я почувствовал запах дерева. Ее блеск и лоск завораживали, а гладкая поверхность соблазняла каждый палец. Я даже чувствовал вкус сладкой амбры, когда глотал. В мыслях маска плыла во тьме.

Я прикрыл глаза. Михей Железный в черно-красных доспехах стоял на морской стене. Его длинный меч был направлен на меня – такой острый, что я не видел грани. Но, когда он сделал выпад, его лицо вспыхнуло. Он взвыл, и рухнул к моим ногам, и загорелся так жарко, что от него остались только обгорелые кости.

– Ты хочешь власти над жизнью и смертью? – звенели в моих ушах голоса.

– Папа.

Голос Мелоди заглушил звон. На ней было яркожелтое платье, совсем как кусочек солнца. Я провел руками по ее темным волосам и уткнулся носом в ее голову.

– Тебе нужна сила, чтобы спасти меня? – прошептала Мелоди.

И вдруг рассыпалась желтыми светлячками. Они гудели вокруг меня, но потом вдруг покраснели и превратились в кого-то другого: старик вязал тюрбан, сгорбившись над огнем. Я знал его, когда он был молодым. Теперь его сияющая кожа стала шершавой и дряблой, и все же, без сомнения, это был Вайя.

– Ты хочешь стать мной? – спросил он.

Я вышел на заросшее травой поле, держа в руках маску. Я не сомневался, что делать. Я поднял маску над головой и натянул на лицо.

Она осталась там. Я поморгал, огляделся, но ничего не изменилось. Я тронул лицо и ощутил только мягкую кожу. Я щупал нос, уши, щеки. Маска исчезла. Я поискал ее на земле, покопался в траве и грязи. Ее не было.

Я возвратился в лагерь. Сади сидела на земле; она держала на коленях голову лежавшей лошади с окровавленными повязками на ушах и поглаживала ее. Бедное животное.

– Вайя убит, – сказал я, падая на колени. – Я не сумел его спасти.

Она повернулась и удивленно посмотрела на меня.

– А ты кто?..

Вокруг нас начали собираться забадары с клинками и копьями, как будто я угрожал их хатун. Они приблизились, я попятился. Метнулся в сторону озера. Едва не споткнулся в воде, но устоял и взглянул вниз, на свое отражение.

Я изумленно смотрел на лицо и тело, которых не видел двадцать лет. Жир на животе сменился мышцами. Мое лицо было гладко выбрито и без единого изъяна, кожа не обвисала. Я стал молодым.

Ко мне приблизилась удивленная Сади. Чем дольше она смотрела, тем более растерянной становилась.

– Кева?

Сади зажгла огонь в очаге и протянула мне кружку кумыса. Накинула на меня одеяло. Сквозь полог юрты задувал ветер. Она закрыла полог плотнее и опустилась на колени.

Я рассказал ей все.

– Известно, что маги черпают силу в маске, – сказала она. – И ты надел ее?

– Я не хотел. – Я понюхал кумыс. Кислятина, почти едкий. – Но…

– Но?

Я покачал головой и потупился. Моя рубашка стала слишком свободной. На ремне не хватало прорезей, чтобы затянуть одежду на постройневшем теле. Я напряг грудь и руки, подтянутые и мускулистые, – похоже, я в прекрасной форме, какой прежде не достигал.

Сади протянула руку, покраснела и убрала ее.

Я схватил ее руку и положил себе на грудь.

– Видишь?

Она тронула мои мышцы, сжала бицепс.

– Это все сделала маска? – спросила она, ткнув меня в живот. – Не могу поверить. Не могу поверить, что это ты.

Я глотнул кумыса. Прохладное молоко с легчайшим жжением скользнуло в горло.

– Вайя пожертвовал собой, чтобы я мог убить огненного мага.

– И кто это был?

– До падения Костани мы расследовали массовое убийство этосианских паломников в их святыне. Это сделала она. Ее звали Великий маг Агнея, она была шейхой Вайи.

Сади открыла рот от удивления.

– Маг Агнея? Но ведь мой отец бросил ее в Лабиринт.

– Лабиринт имеет выходы по всему миру. И Айкард говорил об этом. Так Михей незаметно пробрался в наш город. Может, мы бы тоже могли так сделать.

Сади молча размышляла некоторое время. Огонь очага плясал в ее янтарных глазах.

– Я слышала, магу нужно обучаться, чтобы полностью раскрыть свои способности, – сказала она. – И что это обучение можно пройти только в Зелтурии.

– Ну, туда я не собираюсь. До тех пор, пока Михей не мертв, а Костани не освобождена.

– Кстати, об этом. – Сади прикусила губу. – Расскажи, что ты знаешь про Хайрада Рыжебородого.

Кажется, целая жизнь миновала с тех пор, как я слышал это имя.

– Он опытный военачальник и владеет сотнями кораблей.

– А какой у него характер? Ты когда-нибудь встречал этого человека?

Я кивнул.

– Он такой… настоящий корсар. Наглый, но обходительный. Почему ты спросила?

– Один из наших разведчиков обнаружил, что Рыжебородый в Демоскаре.

– Значит, надо идти туда. Искать у него поддержки. Он к нам прислушается.

Сади усмехнулась. Я поморщил нос, пытаясь понять, что тут смешного.

– Извини. Просто ты похож на одного из моих младших братьев. Его мать была из твоей части света. И твой голос не такой низкий, как раньше.

– Эй, не говори так. – Я постарался говорить утробным голосом. – Мне придется отрастить бороду, чтобы никому в голову не приходили такие странные мысли.

Сади ухмыльнулась, будто поймала меня на краже хлеба.

– Ты пытаешься сделать свой голос ниже? От этого он звучит как у евнуха.

– Вот проклятие. Но зато я теперь красавчик, согласна?

– Кто сказал, что ты раньше не был красив?

– Я слишком растолстел в Томборе.

– Да? Ты имел суровое обаяние. Но теперь…

– Неважно. – Я сжал кулак и хрустнул костяшками пальцев. – Важно то, что я чувствую себя более проворным. И сильным. Интересно, смог бы я победить свою дочь в поединке?

– Ты сражался с собственной дочерью?

– Когда прибыл в Костани. Я был слабым и медлительным. Она побила меня.

Сади рассмеялась, из-за сломанного зуба выглянул язычок.

– Кажется, она бы мне понравилась.

– Знаешь, иногда я думаю, что неплохо было бы присоединиться к ней в Барзаке, и ко всем остальным душам. Думаю, именно поэтому я теперь такой смелый. Я смотрел на смерть, и она казалась не хуже жизни. Лучше бы сгорел я, а не Вайя.

– Очень жаль, что ты потерял друга. – Взгляд Сади стал угрюмым. – Он казался… Ну… Он никогда не улыбался. Я хотела бы узнать его получше. – Она посмотрела на меня добрыми янтарными глазами. – Теперь ты займешь его место. Ты будешь жить вечно. Увидишь, как те, кого ты любишь, состарятся и умрут, а сам останешься молодым.

– И что с того? – Я спокойно ответил на ее взгляд. – Все, кого я люблю, уже мертвы.

Айкард застыл в молчании, в юрте, которую делил с Вайей. Прежде яркие, теперь настенные ковры выглядели тусклыми, словно краски поблекли. Иссушающий ветер проникал сквозь полог и продувал кости, звенели колокольчики на потолке.

Мы сидели вдвоем на коврике из волчьей шкуры. Заброшенный с позапрошлого вечера кальян сиротливо стоял напротив.

– Значит, он мертв… – сказал Айкард. Его желтая борода осталась клочковатой. Но у него она хотя бы была. – Мир покинул еще один достойный человек.

– Да, и достойный человек огромной силы.

В потускневших глазах Айкарда стояли печаль и горе. Если это игра, то она произвела на меня впечатление.

– И теперь ты наследуешь эту силу, – сказал он. – Ты можешь командовать джиннами?

– Командовать джиннами? Я ни разу не видел ни одного.

– Вайя говорил, что джинны, которыми он командовал, презирают людей. Что лишь сила маски и старинные парамейские заклинания подчиняли их его воле.

Оказывается, Вайя многое рассказал Айкарду. Зачем было открывать такое крестесцу, если не уверен в нем? Но все, что я теперь видел, было загадкой.

– Мне об этом ничего не известно, – сказал я. – Но я видел, как сражаются джинны. То есть я не видел их самих, но видел, что они делали. Если бы эти джинны были на нашей стороне, мы легко вернули бы Костани.

– Нет… Если Ашера воюет на стороне Михея, это только уравняло бы шансы.

– Ты сказал, что они нашли проход через Лабиринт и что туда много входов. Где эти входы?

– А еще я сказал, что Лабиринт – это зло. И что те, кто проходит через него, становятся проклятыми.

Айкард говорил жестко, его лицо помрачнело.

– Михей не побоялся его, и это принесло ему Костани.

– Но пока мы не знаем, какой ценой, – вздохнул Айкард. – Мы должны воевать иначе.

– Мне до сих пор кажется странным то, как ты произносишь «мы»… Я в тебе не уверен, Айкард. Люди не предают без корысти.

– Я не предавал. Я не присягал ни Михею, ни императору.

– Ты, похоже, рассказываешь небылицы, – усмехнулся я. – Тогда почему он позволил тебе служить?

– Потому что я помог ему. Когда-то Черный легион был отрядом наемников. А Великим магистром был внебрачный сын какого-то семпурийского дворянина, жестокий человек. Когда мы грабили город, он сгонял всех замужних женщин в загоны, а потом вынуждал мужей платить золотую монету за их освобождение. Тех, за кого не могли заплатить, он продавал на ночь солдатам. Я помог Михею убить этого человека и занять место Великого магистра, потому что он поклялся поддерживать доброе учение этосианской веры. Но даже люди веры находят способы оправдать вероломную жестокость.

– Если Михей был таким праведным, что изменило его?

Айкард поднял взгляд на потолок юрты, где звенели на ветру колокольчики.

– Я бы мог сказать, что началось это с Ашеры… Но еще до того… С каждым успехом его амбиции росли, пока не вышли за рамки нашей религии. Люди – сложные существа, а вожди – тем более. Но та ведьма стала поворотным моментом.

– Теперь я понимаю, почему он ценил тебя, Айкард. Ты совсем не такой, как можно ожидать от шпиона. Не болтун. Не продавец, не мошенник. Ты искренний. Ты как будто такой хороший актер, что убедил самого себя в том, что не играешь.

– Или, может быть, я не играю.

– Поглядим. Придет время, и ты нам поможешь. Или я перережу тебе горло.

Айкард с недоверчивой улыбкой смотрел на меня. А потом рассмеялся – громко и неожиданно.

– Ты сам актер. Я не поведусь на твою маску бессердечия. Когда резали уши, ты удрал, чтобы не слышать, как плачут лошади. Ты просто сказочник, Кева. Скажу больше, я верю, что ты хороший человек и поступишь правильно, когда придет время.

– Все мы хорошие – до тех пор, пока не окажемся на грани. А тогда либо ты умираешь порядочным человеком, либо порядочный человек умирает в тебе.

– Но порядочного человека можно вернуть.

Еще один разговор из тех, которые лучше бы вести за кальяном. Порыв ветра раздул полог и стряхнул копоть с крышки пустого кальяна.

– Значит, ты веришь, что Михей может быть прощен. Возможно. В нашей вере много святых, которые когда-то были не слишком хорошими. Святая Кали схоронила своего сына в песке, потому что не могла его прокормить, но потом накормила десять тысяч сирот. Лат принимает покаяние независимо от греха. – Я кивнул, как будто все это имело смысл. Я взглянул Айкарду в глаза, чтобы тот не забыл. – Только я не принимаю, Айкард. Я не дам шанса Михею. Он умрет от моей руки, и его будут помнить таким, каким он был на самом деле, – чудовищем.