Текст книги ""Фантастика 2024-81". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Глава 31

Сердитый человек рано стареет, говорят армяне. Вахинак, осунувшийся и озлобленный, забыв древнее предостережение «Кто сеет ветер, тот пожнет бурю», был главным вдохновителем мятежа. Войдя в дом Лоллия, где отряд легионеров готовился к спецоперации, он, сверкая безумными глазами, выпалил:

– В городе неспокойно, но недостаточно жарко. Бесчинства еще не достигли уровня, когда их можно назвать восстанием. Требуется ускорить события, и развязка приблизится. Промедление равносильно поражению!

– О, Вахинак, успокойся, – досадливо поморщился Лоллий. – Смутное время не повод нарушать обещания. Ты получил от меня столько золота, что можешь купить большой остров в Индийском океане и править им.

– Легат Лоллий, дело не в том, что я могу, а в том, что хочу. Армянский мир настолько обширен, что упорядочить его способен лишь я. Если уничтожу Эрато и завладею царскими сокровищами, буду не только баснословно богат, но и диктовать свою волю народам всех стран, кроме Рима, разумеется. – Царедворец боязливо покосился на легата.

– Трагична судьба народа, зависящего от воли и нрава одного человека.

– Лоллий, если бы ты знал, сколько чудес скрыто в тайниках Армении, не стал бы сомневаться, что и вселенная подчинится мне.

Легат укоризненно посмотрел на обезумевшего придворного и произнес:

– Мечты сбываются, если почести по заслугам, а достижения не преувеличены. Где Палладиум? Император очень недоволен.

– Если б знал, давно указал…

В ограде дворца была тайная калитка, и Вахинак, открыв ее замысловатым ключом, дал римскому взводу солдат во главе с легатом беспрепятственно просочиться в царский сад. Народное негодование, подогреваемое соглядатаями Вахинака, бурлило у ворот, а в коридорах дворца головорезы Музы сражались со стражей, продвигаясь в тронный зал. Римляне приблизились к входу в здание. На земле лежали тела стражников.

Вахинак предположил:

– Кто-то еще ищет Палладиум. Лоллий, разделимся! Мое дело разжечь очаг восстания до грандиозного пожара, открыть ворота мятежникам и перевернуть страницу истории Армении, а ты иди в тронный зал, найди статую бога Арамазда, Юпитер, по-вашему, – он сидит на мраморном троне и держит в руке богиню победы, – поверни заднюю ножку его трона – она в виде женщины, дверь в подземелье и откроется.

Отряд Лоллия ринулся на второй этаж. Удивительное дело – в тронном зале стояла тишина, лишь потрескивало горящее масло в нескольких светильниках. Римские солдаты осторожно проникли в великолепное, но завораживающее в полутьме, полное загадок и тайн помещение и остановились как вкопанные. Растерзанные тела мужчин распластались по всему залу. У Лоллия душа ушла в пятки. Парфянские воины в черных костюмах, кто-то с оружием в руке, кто-то обезглавленный, лежали в луже крови, наводя ужас на римских легионеров.

Лоллий двинулся к статуе Арамазда. Солдаты шли следом. Вдруг раздался рык. Все вздрогнули. Взяв мечи в изготовку к бою, взвод занял круговую оборону в центре зала. На одном из постаментов, в тени, гордо сидел молодой и большой бенгальский тигр. Его морда была красная от человеческой крови, он сидел неподвижно как статуя, наблюдая за напрасными действиями солдат. Они пришли на его территорию, и они – его добыча.

Одним мощным прыжком тигр покрыл расстояние до первой жертвы, и кровожадное, коварное животное пронзило клыками ему шею. Полосатый хищник рванулся ко второму человеку, убил и тут же исчез, чтобы сменить позицию и напасть сзади на третьего. Среди солдат началась паника. Люди разбежались по залу, безотчетно повинуясь инстинкту самосохранения, но хитрый и грациозный зверь, обладающий охотничьими повадками, достигал их в любой точке. Бедняга Лоллий, нутром понимая, что вот-вот наступит его черед, засеменил к Арамазду. Спрятавшись за статуей, стал лихорадочно соображать, что делать, но, вспомнив слова Вахинака, дотянулся до задней ножки трона статуи в виде женщины и повернул. В стене за изваянием приоткрылась дверь. Сломя голову ринулся в темный проем и, быстро закрыв за собой дверь, прислонился к ней, облегченно выдохнув. Напряженное лицо легата расслабилось и просияло торжествующей улыбкой. Отдышавшись, стал спускаться на цыпочках по винтовой лестнице.

В полутемном туннеле было тихо; тишину нарушал только скрип калиг – подбитых гвоздями подошв крепких военных сандалий Лоллия. Увидев впереди мерцающий огонек, легат затаился. Когда человек с лампой приблизился, он схватил его за грудки, приставив к лицу кинжал:

– Ты кто?

– Здравствуй, Лоллий! – седой старик был учтив. – Меня зовут Аветис, мне 100 лет, я мудрец и алхимик. Тебе, римлянину, предстоит пройти испытание, в котором раскроются твои сущность и мораль, а следовательно, мотивация поведения, и мы узнаем, готов ли ты сознательно и твердо следовать добру. – У Лоллия глаза вылезли из орбит, а старик, как ни в чем не бывало, продолжал: – Предстоит непростой выбор. Меч, что на твоем поясе, пригодится.

– Не морочь мне голову! – заорал легат. – Показывай, где тайник с Палладиумом!

– О, Лоллий, я всего лишь мудрец, и знаю, что ничего не знаю.

– Вот сейчас я тебя заколю, и твоя мудрость обернется глупостью.

– Мы все умрем. Когда-нибудь. Мудрец не боится смерти, но мечтает умереть со славой.

– Я заколю тебя, и это будет концом всех твоих скорбей, – грозно пророкотал Лоллий.

– Хорошо, римлянин, пойдем!

Аветис, прихрамывая, двинулся в путь, а Лоллий последовал за ним. Зашли в тупик лабиринта, и алхимик загадочно сказал:

– Становись сюда и слушай внимательно. – Прислонив легата спиной к стене, продолжил: – В тайное помещение ты попадешь, пройдя Путь познания себя. На этом пути опасность подстерегает за каждым поворотом…

– Что? – закричал в неистовом исступлении Лоллий и опять схватил старика за грудки.

– Ну, не так уж там и опасно, но научиться слушать вселенную полезно. – Старик деликатно намекнул: – Ты можешь отказаться. Нет? Тогда вперед!

Морщинистое лицо старика приобрело ангельское выражение, и, не дав возможности легату что-либо возразить, Аветис нажал справа от себя камень-кнопку с рисунком теленка: Лоллий вместе со стеной тут же развернулся на противоположную сторону, очутившись в красной комнате.

В тусклом свете увидел стоящую к нему спиной черноволосую женщину в длинных синих одеяниях. «О, все не так плохо», – подумал Лоллий. Женщина обернулась и расхохоталась. Она была уродлива и костлява. Сначала было замешательство, затем лицо легата стало меняться от печального до полного уныния, а когда особа, протягивая руки с корявыми пальцами, заскользила по камням пола, его дух упал окончательно. Приблизившись, она возвестила:

– Я волшебница. Не обольщайся насчет благополучного исхода: в моей власти превратить тебя в животное при неправильном выборе. Иди к двери!

Потеряв дар речи, Лоллий последовал в указанном направлении, подергал ручку двери и, убедившись в бесполезности попыток открыть, поднял взор на медную табличку с письменами на армянском, арамейском и греческом и три рычага под ней. Греческий он знал, поэтому прочел: «Что это: в небе родился, в земле схоронился?» Под рычагами – таблички с ответами: солнце, ветер, дождь. На чело легата набежала глубокая вертикальная морщина; стараясь изо всех сил угадать ответ, он сдвинул брови, но в голову ничего путного не приходило; он занервничал, засуетился и в возбужденной спешке обеими руками ударил по всем трем рычагам.

Чудо не произошло, дверь не открылась. Лоллий почувствовал, что его гладят по спине. Обернулся. Костлявая женщина тотчас же заключила его в страстные объятия:

– Моя любовь, я так долго ждала тебя!

Опрокинув его на спину, игриво флиртуя, она полезла целоваться.

В коридорах дворца не было ни души. Гарем, повара, слуги разбежались, караул перебит, стражу у спальни царицы сняли. В покои Эрато быстрым шагом вошел Вахинак и с ходу заявил:

– Государыня, у тебя последний шанс остановить мятеж. Отдай мне Палладиум, и я усмирю возмущенный народ.

Эрато брезгливо смотрела на него:

– Сдается мне, что беспорядки твоих рук дело. Превыше всего наши предки почитали честь, а ты, поправ нравственные принципы, продался врагу.

– Потому что твоя эпоха, царица, уходит. Я – истинно великий! – Безумные глаза царедворца пылали тщеславием и жестокостью. – Мне надоело быть в тени бездарных правителей, которые в безделье и праздности, предаваясь низменным прихотям, умеют лишь рассуждать о великодержавных устремлениях, не делая ничего, чтобы завоевать весь обитаемый мир. Я единственный здравомыслящий человек в этой стране и буду царить в атмосфере умиротворения и покорности!

Гатерий с издевкой произнес:

– Какая идиллия – царить в атмосфере запустения и неразберихи! Передо мной стоит сумасшедший, которому не подвластны ни логика, ни разумные доводы, ни восприятие реальности. Ты – одержимый маньяк…

– Что?! – заорал Вахинак. – Недоумок, как смеешь называть меня маньяком!! Убить тебя – самое меньшее, что могу сделать для великого императора!

Злодей обнажил меч и напал на трибуна. Гатерий опрокинул на него канделябр, заставив замешкаться, и выхватил меч сам. Посыпались рубящие и колющие удары: убить противника как можно быстрее – задача боя. Гатерий сражался, блокировал удары, уклонялся от выпадов. Вдребезги разлетались мраморные статуи и предметы мебели, крушились китайские вазы и старинный фарфор.

– Эрато, уходи, запрись в спальне! – закричал Гатерий.

– Твоя женщина, Гатерий, получит по заслугам! – Вахинак свирепо оскалился. – Сначала я разделаюсь с тобой, а потом освобожу Армению от слишком справедливого правителя. Подданные будут холодеть от страха, когда установится новый порядок!

Мечи в руках мастеров – это удивительное изящество. Бился опыт против молодости. Кто победит? Несмотря на то, что Гатерий, подготовленный Баграмом, действовал быстро, маневрировал искусно, делая удачные выпады и блоки, он не мог избавиться от мысли, что противник находится под действием галлюциногена. Обычный человек так сражаться не может. Атаки Вахинака следовали с быстротой молнии, реакция была ускоренная, точность убийственная. Римлянин, сохраняя спокойствие и уверенность, не смотрел на клинок соперника, а ловил его взгляд, думая: «Глаза безумные, мания величия овладела рассудком Вахинака, он не в своем уме. Как вынудить злодея совершить фатальную ошибку?» Но обманные движения трибуна не срабатывали. Противник, хищно ухмыльнувшись, явно решился на решающую атаку: его плечи напряглись, зрачки сузились, взгляд испепелял.

Гатерий выскочил на балкон и, пытаясь вымотать и запутать соперника, стал перемещаться туда-сюда. В проеме двери появилась Эрато с арбалетом в руках. Она взвела механизм спуска тетивы, прицелилась и, как только Вахинак оказался в поле зрения прицела, нажала на спуск. Стрела, просвистев, вонзилась в грудь злодея. Вахинак подался назад и, не устояв, перевалился через ограждение балкона и полетел вниз.

– Ты спасла мне жизнь! – воскликнул Гатерий.

Возлюбленные бросились в объятия друг друга. Она плакала, а юноша шептал:

– Милая Эрато, все в порядке. Я люблю тебя как никогда и буду любить вопреки всем обстоятельствам.

Разъяренная толпа, прорвав оцепление, снесла ворота ограды и ринулась во дворец. Дверь в покои царицы распахнулась, на пороге стоял Аддон:

– Государыня, оставаться тебе здесь больше нельзя! Гатерий, уводи царицу!..

В этот момент двое громил попытались вломиться к царице, и неподражаемый Аддон, со свойственной ему манерой одновременно успешно действовать и вежливо разговаривать, вступил с ними в бой, говоря при этом:

– Царица, скоро здесь будет столько желающих заполучить твою голову, за которую назначена награда, что мне одному не удержать натиск баламутов.

Эрато спешно взяла на руки малыша из люльки, Гатерий схватил светильник, и они поспешили в соседнюю комнату. Остановившись у стены из туфа с причудливым узором (сплелись виноградная лоза, животные и птицы), юноша пятью пальцами одновременно нажал нужные знаки на символе дракон, и потайная дверь приоткрылась. Выставив перед собой меч, заботливо оберегая царицу с ребенком, он повел их по винтовой лестнице в подземелье.

Мятежники искали царицу, не забывая грабить. Нет зверя, свирепее человека, говорили древние. Низменные инстинкты людей – огромная опасность для выживания человечества. Самые нахальные выбирают полную удовольствий и наслаждений жизнь либо предпочитают распущенность и буйство, в то время как большинство из нас, чувствуя себя несвободными, безмолвствует, делая вид, что их ничего не касается. На защиту справедливой царицы Эрато никто не выступил, наверное, поэтому в следующие 60 лет Армения погрузилась в пучину отчаяния.

В сводчатом подземном зале, в полутьме перед статуей Афины Паллады стояли Эрато с ребенком на руках и Гатерий. Заклинание произнесено. Статуя, повращав глазами, приготовилась услышать вопрос. Эрато спросила:

– О, Афина Паллада, скажи, переворот свершится и царицу свергнут?

Глаза статуи задвигались, ее взор опустился вниз. Это означало «да». Внутреннее беспокойство Эрато нарастало. Она задала следующий вопрос:

– О, Афина Паллада, скажи, мне грозит смертельная опасность?

И опять статуя опустила глаза. Царица в слезах обернулась к возлюбленному, как будто он мог что-либо сделать, совершить чудо, например, а, может быть, она просто искала поддержки.

Гатерий, справившись с волнением, попытался узнать:

– О, Афина Паллада, скажи, мы можем с Эрато и нашим ребенком спастись?

Палладиум ответил утвердительно. Гатерий нежно обнял мать и малыша: все будет хорошо.

Под сводами зала гулко прозвучал голос Музы:

– Невероятно!! – Из тени на свет она вывела Гранта, приставив к его шее кинжал. – Я подозревала, что Палладиум является магической сущностью, но способность предвидения – это что-то нереальное!

Эрато укоризненна смотрела на философа, тот стал оправдываться:

– Извини, царица, я думал, что смогу выбрать смерть, но личностные переживания, связанные со страхом, верой и надеждой, поставили вопрос: что лучше, жить или умереть? И я пришел к выводу: смысл жизни в том, чтобы жить и бороться.

Муза оттолкнула его, обратив теперь кинжал к горлу Эрато.

– Гатерий, – предупредила она, – любое резкое движение повлечет смерть царицы. А теперь вместе с Грантом осторожно снимите Палладиум с постамента, заверните и передайте мне. Вот тогда все будет хорошо. И шевелитесь!

Грант и Гатерий, поглядывая на парфянскую царицу, бережно сняли статую с камня и положили на землю. Философ принес плотную материю, и мужчины, опустившись на колени, стали аккуратно заворачивать реликвию.

Грант, взглянув заговорщически на парня, шепнул:

– Гатерий, кольцо! У тебя на пальце кольцо с гематитом, то самое, что дал Аветис.

Трибун бросил взгляд на кроваво-красный камень, отливающий стальными вкраплениями, и, скосив глаза на Музу, которая в нетерпении нервно покусывала губу, повернул кольцо вокруг пальца трижды.

Раздалось: «Уугуу». Муза пришла в смятение. Прокаркала ворона. Лицо Музы исказилось. Внезапно на нее спикировали сова и ворона. Парфянка, защищая лицо от нападения птиц, закрылась руками, задев кинжалом крыло вороны. Перья разлетелись в разные стороны и, плавно кружась, опустились вниз. Вдруг воздух зазвенел, и, мощно взмахивая крыльями, над картиной кошмара парфянской царицы пролетел дракон. Муза, забыв про Эрато, подскочила к мужчинам; угрожая кинжалом, заставила их отпрянуть, схватила упакованную статую и помчалась прочь, скрывшись в темноте коридора. Гатерий было бросился за ней, но Грант удержал его.

Парфянская царица бежала по туннелю в ужасном предчувствии, что вот-вот когти дракона вонзятся ей в спину. Забравшись по винтовой лестнице, она ворвалась в зал приемов и, сбивая на ходу озлобленных мятежников, грабящих царское добро, побежала к выходу из здания.

В саду, спрятавшись за кустарником бузины, прозванным народом деревом судьбы, в окружении нарциссов – цветов гордых и самовлюбленных, астр, символизирующих печаль, и гиацинтов, предсказывающих горе, она благоговейно развернула сверток. Отсвет дворцовых огней и зарево пожаров высветили статую, но не Палладиум, а Химеру. Небольшая деревянная фигура Химеры, огнедышащего чудовища, рожденного Ехидной, с головой льва, туловищем козы и хвостом в виде змеи являлась знаком не только дурным, но и опасным, напоминая о невозможном. Несбыточные мечты о будущем развеялись, в глазах ошеломленной Музы отразились обида и разочарование, и она, сжав кулаки, издала звериный вой…

В подземном зале Эрато, Гатерий и Грант сосредоточенно смотрели на лежащий на земле сакральный предмет – Палладиум. Грант ловко подменил его на Химеру, когда Муза отбивалась от птиц. Ее-то она второпях и унесла.

– Оставаться вам здесь опасно. Спасайтесь! – твердо сказал Грант царице и трибуну. – О статуе позабочусь я. На горе Арарат, ее южном склоне, на полпути к вершине есть обширная черная пещера. Дух Арарата сбережет Палладиум. Гатерий, когда-нибудь твое чудесное кольцо поможет обнаружить талисман.

Подойдя к царице попрощаться, он взглянул на укутанного в одеяло ребенка. Очаровательный малыш, посмотрев на философа, задержал на нем взгляд и улыбнулся, причем достаточно осознанно, и даже пролепетал что-то, явно выражая положительные эмоции.

– Ты ему нравишься, Грант, – светилась нежностью Эрато.

– Да! – произнес философ. – Я увидел в глазах мальчика многообещающее будущее. Вырастет – будет ответственным человеком.

– Грант, береги себя, – сказала царица.

– Друг, – Гатерий обнял мыслителя. – Ты научил меня радоваться любым проявлениям жизни, не сердиться на дураков и верить в торжество справедливости. Спасибо.

– О, Гатерий, не забывай отделять овец от козлищ[185]185
  Отделять овец от козлищ – латинское иносказательное выражение: отделять хороших от дурных, негодных.


[Закрыть], – засмеялся философ.

Эрато и Гатерий ушли, а Грант, завернув деревянную статую в льняную тряпку, отправился с талисманом подземным ходом, ведущим в лес. Выйдя к реке, он запрыгнул в лодку, бережно положил сверток на днище и погреб на другой берег. Его восхождение на гору Арарат было долгим и трудным, но добрый дух, оберегая путника, вдохновлял на подвиг.

Эрато и Гатерий вновь в большой пещере с наскальными рисунками. Закрыв вход в пещеру, испытывая крайнее волнение, они подошли к монолитной глыбе правильной круглой формы, испещренной письменами и значками; царица, взглянув на спящего на руках сына, сняла с шеи амулет с каплей крови богини Исиды и вложила в углубление камня. Лазоревое свечение разлилось по пещере, ослепительный свет, рождая радугу, пронзил стену, возник резкий неприятный звук, воздух завибрировал. Люди закрыли глаза, а когда открыли, воодушевились: огромная дыра зияла в стене, из нее доносились приглушенные звуки. Туннель пронизал черноту и заканчивался такой же дырой, через которую в лучах солнца Гатерий и Эрато увидели спешащих куда-то людей в странных костюмах, стеклянные высотные дома, отражающие облака, и носящиеся разноцветные повозки без лошадей. «Кротовая нора» открылась.

Придя в себя, посмотрев друг другу в глаза, решились. Они вошли в туннель и, преодолев его, оказались в другой жизни.