Текст книги ""Фантастика 2024-81". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Глава 13

Античный мир воевал повсеместно и постоянно, применяя все более изощренное оружие – катапульты, стреляющие камнями, стрелами и горящими снарядами; боевые башни на колесах, напичканные хитроумными машинами; серпоносные колесницы, кромсавшие противника на поле боя; и, конечно, «греческий огонь» – огнемет, сжигающий корабли, деревянные строения, людей. Спарапет[51]51
  Спарапет – древнеармянское воинское звание верховного главнокомандующего войском.


[Закрыть] Мамиконян, верховный полководец Великой Армении, выдающийся военачальник могучего телосложения, которому царь доверил выработку военной политики и военное строительство, с решительным лицом и со знанием дела представлял государю новый вид оружия – разрывной снаряд, начиненный горючей смесью и камнями.

– Что это? – Тигран, окруженный свитой царедворцев, прибыв на демонстрацию последних образцов оружия, показывал пальцем на небольшие глиняные горшки с запаянным воском горлышком и фитилем, выложенные в ряд на столе.

– Это «гранат»! – Спарапет взял в руку снаряд с матерчатым промасленным шнуром. – Его устройство – государственная тайна. Тебе все объяснит мастер Оганес.

– Великий канон[52]52
  Քանոն (kanon) – правитель (арм.)


[Закрыть], – начал мастер, – внутри глиняной оболочки размещены мелкие камни, как зерна у плода граната, и горючая смесь из канифоли, серы, селитры и льняного масла. Надо поджечь фитиль, дождаться, пока он почти сгорит, и метнуть в противника.

– Очень интересно! – Тигран взглянул на Артавазда: – Сын, дадим возможность мастеру показать снаряд в действии?

Артавазд кивнул. На поляне за чертой города, куда прибыли царь Тигран и приближенные, все было готово для показа мощи новейшего оружия.

– Ну что ж, показывайте! – сказал царь.

Оганес поджег фитиль, подождал и метнул глиняный сосуд далеко вперед. При ударе о землю раздался несильный взрыв, вырвалось слабое пламя, и полетели шагов на пять мелкие камни.

– Да-а… Не очень впечатляет, – произнес Тигран. – Кого же мы этим напугаем?

– Праща посильнее будет, – сказал азарапет[53]53
  Азарапет – древнеармянский придворный титул лица, ведавшего финансами и налогами.


[Закрыть] Гнуни.

– Лук со стрелами превосходит это оружие, – вмешался начальник царской охоты Варажауни, мужчина крупного телосложения и немереной силы.

– Это изобретение не найдет себе применения, – заключил Кухбаци.

Тигран задумчиво посмотрел на недальновидных соратников:

– Я бы не спешил с выводами. Надо усовершенствовать его, и, возможно, оно будет играть важную роль в бою. Так, Оганес?

– Да, государь.

– Что еще, Мамиконян?

– Архимедово паровое орудие, улучшенное твоим сыном и нашими мастерами.

Все прошли к пушке. На железной подставке-станине лежала длинная медная труба, закупоренная с одного конца. Со времен Архимеда появилось усовершенствование – трубу на станине можно было вращать в разные стороны.

– Государь, – пояснял Мамиконян, – это орудие ведет огонь по противнику полыми глиняными шарами, начиненными зажигательной смесью. – Все уставились на блестящую медную трубу, которая могла плевать зарядами. Мамиконян продолжал:

– Громобойный залп этого орудия, как мы считаем, вызовет панику в рядах противника.

– Звук такой силы, что на ум приходит мысль о каре богов, – улыбаясь, сказал Артавазд, который вместе с товарищами готовил пушку к показу. – Разреши, государь, показать тебе орудие в действии.

– Покажи, сын!

Все отошли к столам с угощением и вином, расположенным на почтительном расстоянии позади пушки, у которой остались только Артавазд, Аршам и Вараж – способный юноша, усовершенствующий орудие. Трубу, вернее, ее закупоренный конец, стали нагревать, подбрасывая под нее раскаленные угли. Вараж поднес к ее открытому концу заряд – глиняный шар, начиненный смесью серы, липового угля, селитры и лаврового масла, а Аршам готовил устройство для залива воды в нагретую часть орудия. Вода в раскаленной докрасна трубе испарится и, превратившись в пар, вытолкнет заряд далеко вперед, к лесу. Гениальный Архимед, спасая родные Сиракузы от римлян, заставил работать огонь и воду!

Аршам, повинуясь своим тайным мыслям, снял стопор, ограничивающий вращение орудия на железной подставке.

– Огонь! – скомандовал Артавазд.

Вараж закинул в трубу глиняный шар, Аршам залил внутрь воду, которая начала испаряться, образуя мощный поток пара. Труба вдруг дернулась и, вопреки всем ожиданиям, под действием струи выходящего из нее пара стала со свистом вращаться на подвижной станине, набирая скорость. Артавазд, Аршам и Вараж бросились врассыпную; раздался залп, будто над поляной прогремел трескучий гром при внезапной грозе; снаряд, вылетевший из трубы, полетел в сторону царя и свиты. Все охнули.

С огромной скоростью и свистом снаряд быстро преодолел расстояние до царедворцев и, ударившись о землю, разорвался. Легковоспламеняющееся вещество, залив все в метре от царя, вспыхнуло; едкий дым окутал место происшествия; люди с ужасом попадали на землю. Тигран лежал на траве, закрыв голову рукой, не веря, что катастрофа произошла на обычном показе. Увидев, что все придворные шевелятся – они начали с опаской поднимать головы, – царь встал, развернулся, не говоря ни слова, направился к телохранителям, с трудом удерживающим перепуганных лошадей, и уехал во дворец. Огонь, не поддающийся тушению, яростно, с треском пожирал столы с угощением, превращая все в пепел и накрывая поляну черным дымом. Испытание провалилось.

– Артавазд, Мамиконян! Такого бездарного показа вооружения у нас еще не было! – шумел царь, когда прибывшие в его покои члены военного совета заняли жесткие кресла с прямыми спинками. Некоторые сановники низко опустили головы. Царь, сидя в дубовом кресле напротив них, грозно говорил: – Могли погибнуть люди, лучшие умы государства. В нашем мире, где и так много боли и смертей, это недопустимо!

– Прости, государь, – произнес Мамиконян, – оружие не готово к применению; вся вина лежит на мне.

– Нет! – воскликнул взволнованный Артавазд. – Орудие готовил к показу я, значит, вина моя!

Тигран посмотрел на вспыльчивого сына и подумал: «Взгляд потухший, мысли растерянные», а вслух сказал:

– Люди мечтают овладеть высшей мудростью, не утруждая себя глубоким изучением окружающего мира. Конечно, в нашей суетной жизни иногда происходят необъяснимые чудеса, но только познание истин позволяет увидеть правду и ложь. Сын, было бы трагедией, если бы страсть к познанию у тебя угасла! – Затем, вдруг остыв, царь примирительно произнес: – Гром был оглушающим, а огонь жарким. Продолжайте работать над этим оружием: может получиться серьезная машина!

Глаза Артавазда вновь засветились:

– Да, государь, уже есть новые идеи…

Царь сменил тему, и все со вздохом облегчения, подняв головы, начали внимательно слушать:

– Должен поздравить Артавазда и Гураса с хорошо выполненными заданиями. Египет открыл тайны, которые мы жаждали узнать. Теперь ясно, что безвременно погибшая царица Трифаена и ее дочери Береника и Клеопатра имеют божественное происхождение и сильные магические способности. Борьба за власть в этой стране, несомненно, продолжится, однако, пока Свиток Творца в руках Птолемея, власть его будет безраздельной, а силы зла затаятся.

– Страна получила шанс для развития, – добавил Артавазд.

– Да, сын! По нашим сведениям, Цезарь начал активную работу с сенаторами, и скоро Рим признает Птолемея XII законным царем.

– Не будем загадывать далеко, порадуемся тому, что есть, – философски изрек Гурас.

– Дорогой Гурас, ты нашел подтверждение тому, что я давно подозревал. Начинается новый раздел территорий Малой Азии, Ближнего Востока и Месопотамии: с запада – Римом, с востока – Парфянским царством. Помпей под предлогом охоты за Митридатом придет к нам со своей большой армией. Прошу моих ближайших советников высказываться!

Первым взял слово Багратуни, глава старейшин, великий венцевозлагатель – человек из рода, имевшего привилегию короновать царей Великой Армении:

– Государь, меня посвятили в твой план заключить с Римом мирный договор. Я всегда поддерживаю тебя, но этот план может вызвать неприятие у многих аристократов: они потеряют владения в новых землях, от которых ты отказываешься. Их доходы упадут, и все, кто имеет в Софене и Сирии концессии, утратят контроль над предприятиями.

Тигран смотрел на Багратуни, старого и изворотливого сановника, и думал о том, что жадные нахарары царства прежде всего пекутся о своем благе, они ни за что не откажутся от своих приобретений и желания разбогатеть еще больше. Пусть мир рушится, пусть Рим рвется к глобальному господству и подчиняет себе государство за государством, лишь бы нахарары не упустили шанс набить мешки золотом, а для этого все средства хороши!

Царь произнес:

– Везде, где господствуют иноземцы, разрушается система управления государством, меняется многовековой уклад жизни народа. Мы никому не позволим хозяйничать на нашей земле. Армения останется суверенной!

– Победить противника, заключив с ним союз? Это невозможно! Государь, нахарары осознают кровное дело нации не быть покоренной, они – твоя опора, и ты должен любой ценой противостоять агрессору! – вскричал Багратуни.

– Дорогой Багратуни, быть независимой страной, оставаться жизнеспособными и развиваться – дело хорошее! – Царь говорил благосклонно. – Да, мы обязаны иметь военные силы, способные дать отпор любому агрессору. «Ни перед кем не склоняться, никогда не давать себя в обиду!» – наш девиз, который помнит каждый, причастный отечеству. Но если враг сегодня сильнее тебя, как быть?

Багратуни заерзал в кресле, не находя что ответить.

– У нас есть два выхода из ситуации, – произнес Евсевий, мудрец. – Первый из них – вступить в войну и одержать Пиррову победу.

Эпизод в истории, который имел в виду мудрец, помнили все. Эпирская армия царя Пирра, чья страна соседствовала с Грецией, в течение двух дней вела наступление на войска римлян и сломила их сопротивление, но потери были столь велики, что Пирр в отчаянии воскликнул: «Еще одна такая победа, и я останусь без войска!».

– Нам это не подходит, – улыбнулся Тигран.

Евсевий продолжил:

– Есть второй вариант – максима Гамилькара: «Не можешь победить, покорись обстоятельствам!».

Когда карфагеняне бились с римскими войсками на Сицилии за свой город Фермы, известный теплыми солеными источниками Геракла, их положение ухудшилось, и не осталось никакой надежды на спасение. Тогда они благоразумно решили покориться неизбежному и отправили к римлянам послов для переговоров об окончании войны и заключении мира. Римляне с радостью приняли предложение, так как и их войско оказалось истощено. Условия мира были тяжелыми, но карфагеняне спасли город, себя и свои войска от полного разгрома.

– Евсевий, что ты этим хочешь сказать? – Багратуни поднял удивленные глаза.

– Дорогой Багратуни, царь должен уметь определять моменты как для победы, так и для отступления.

Багратуни, решив не спорить, все же заметил:

– Надеюсь, хотя бы наемники будут играть в нашей армии третьестепенную роль.

– Так и есть! – сказал главнокомандующий Мамиконян. – Никогда нельзя возлагать надежды на чужих солдат. Основу войск теперь будет составлять конница.

– Наша конница – лучшая в Азии, – проронил Багунци, заместитель главнокомандующего. – Все главы княжеских родов доносят, что готовы, согласно регистру, предоставить конные отряды в царское войско. Мы могли бы дать отпор…

– Все уезды, государь, пришлют в твое войско отряды охотников, лучших стрелков страны! – воскликнул Варажауни, начальник царской охоты. – С такой армией мы непобедимы…

– Если боги пошлют нам победу, что даст она нам? – перебил его царь, задавая риторический вопрос. Все промолчали. – Война – это нищета и беспросветная нужда народа, плюс погибшие солдаты и разоренные города. У нашего народа есть исключительная миссия… Если мы ее выполним, на земле наступит эра справедливости, воцарятся мир и покой.

Мамиконян, осуждающе посмотрев на Багунци и Варажауни, продолжил:

– В случае агрессии врагу не поздоровится. Как у Лукулла не вышло превратить Великую Армению в римскую провинцию, так не получится ни у кого другого!

Гурас, брат царя, веско добавил:

– Армяне – один из самых древних народов на земле, и воевать они умеют. Твой план мирного урегулирования конфликта, государь, позволит нации и дальше спокойно существовать. Но пусть все знают, что народная война против захватчиков в любой момент может вспыхнуть вновь!..

Скрипнула дверь, в зал вошел главный евнух – царедворец, руководивший двором и личным хозяйством царя. Евнухи стерегли гарем, и царь мог не опасаться, что создастся новая династия. Тигран повернул голову в его сторону и встревоженным голосом спросил:

– Что случилось, Мард?

– Государь, – вошедший по имени Мардпетакан, которого все звали Мардом[54]54
  Мард – человек, персона, мужчина (арм.)


[Закрыть], опустил голову, – в гареме произошло несчастье.

Будто огромный камень придавил Тиграна. «Что-то случилось с Аревик!» – мучительная мысль пронзила его, как молния, не давая думать ни о чем другом.

– Говори, – тихо сказал царь.

– Умерла Шогер…

– Певунья?!

Шогер, молодая красивая девушка, чье имя означало «великолепие», была подлинным украшением гарема Тиграна. Вечерами, в часы отдыха и развлечений, царь и его гости располагались на диванах в зале для торжеств, и при одном появлении Шогер все замолкали. Когда она пела, мироздание ликовало.

– В гареме никто не понял, что произошло, – говорил Мард. – Она пела и смеялась, пила вино… а потом упала без чувств.

– Все свободны! – Царь встал со своего места. – Пойдем туда! Лекаря ко мне!

Объятый тревожным чувством, Тигран шел по коридорам дворца, сопровождаемый начальником службы безопасности Кухбаци, лекарем Егией, евнухом Мардом и охраной. Деревянную дверь, отделанную неповторимым резным узором и золотыми вставками, перед ним открыли, и взору предстал великолепный мраморный зал с колоннами и бассейном.

На мраморном полу возле инкрустированного слоновой костью столика без чувств лежала в жемчужно-золотом наряде Шогер; в ее руке остался недопитый кубок. В углу зала несколько объятых страхом наложниц растерянно смотрели то на царя, то на покойницу. Обольстительная женщина, умевшая услаждать царя пением и танцами, лежала неподвижно в изящной позе, беззащитная и бледная, с трогательным выражением лица, будто спала. Тигран, потрясенный и негодующий, смотрел на безжизненное тело и не произносил ни слова. Даже сейчас красавица выглядела ослепительно, вызывая восхищение.

Лекарь пощупал пульс, осмотрел зрачки, язык и произнес:

– Она умерла.

Затем из складок своей одежды достал небольшой мешочек и развязал. Взяв красный кристаллик, бросил его в кубок с вином, который все еще оставался в руках Шогер, и стал ждать.

Все цари античного мира держали гаремы: чем больше наложниц, тем престижнее! Во дворце Арташата было сорок наложниц, жили они в изолированной части здания, в отдельных покоях, некоторые имели от царя детей. Обслуживали их сорок служанок, в основном рабыни; а за всеми женщинами приглядывали пять евнухов. Каждая наложница училась пению, танцам, грамоте, этикету, умению вести беседу и доставлять удовольствие мужчине. Готовясь услаждать взор и слух господина, каждая сказочно соблазнительная красавица мечтала стать любимой женщиной царя, всегда помня: быть наложницей – великая честь для девушки, в том числе из знатного семейства. Однако попасть в гарем могли только избранные, правда, многие из них так и не видели царя вблизи.

Повелитель, воздавая должное каждой прелестнице, никогда не забывал, что женат на царской особе – Клеопатре Понтийской, дочери царя Митридата. Той, что предала его трижды. Шесть лет назад он отправил ее, красивую, яркую и волевую, желавшую властвовать единолично, подальше от столицы, в крепость Софа, окружив роскошью, поэтами и философами и разрешив прибывать в столицу только на государственные торжества. Когда началась война, царица перебралась в Боспорское царство к брату, подальше от мести Тиграна. Настроив против мужа троих сыновей, которые по наущению царицы подняли мятежи, чтобы сместить царя, добилась обратного: двое были обезглавлены, третий, Тигран-младший, бежал в Парфию, женился на дочери парфянского царя Родогуне и, получив там войско, пытался воевать с Великой Арменией, но безуспешно. Эти трое мятежных сыновей предали идеалы царя, ради которых он жил и строил свою державу. Предательство не прощалось.

Женщины вдохновляли Тиграна, и даже в преклонном возрасте будоражили его воображение и душу, делая жизнь ярче и насыщенней, а содержание гарема было одной из главных статей расходов государства, что, впрочем, не вызывало нареканий ни у всесильного управляющего финансами Гнуни, ни у родовитых князей Великой Армении.

Вечерами, когда царь отдыхал от государственных дел, девушки гарема пением и танцами развлекали Тиграна, наполняя его новой энергией и погружая в мир грез и желаний. Гости царя отмечали, что такой приподнятой атмосферы праздника не было ни при дворе Митридата, который имел самый крупный гарем на Востоке, ни при дворе парфянского царя Фраата, где все пляски и пение походили на боевой клич к победным баталиям.

…Вино в кубке изменило цвет. Егия, понюхав его, поставил сосуд на столик:

– Вино отравлено, государь!

Вздох отчаяния вырвался из груди Аревик. Тигран посмотрел на нее, напуганную до смерти и тихо рыдающую. Рядом стояла Седа, сосредоточенная, смущенная и переживающая трагедию; но взгляд черных глаз был недобрым. Она подняла взгляд на Тиграна, как бы говоря: «Ты меня совсем забыл, а ведь когда-то я была твоей любимой женщиной…». Царь залюбовался ею: осанка безупречная, черты лица точеные, фигура идеальная, мягкие черные волосы уложены в аккуратную прическу. Даже одежда этой женственной, уверенной в своей красоте наложницы подчеркивала ее достоинства. Прекрасна и неповторима! Но холодна и больше не вызывала у Тиграна глубоких, радостных эмоций. Любил он по-настоящему лишь одну – прекрасную Аревик.

Мужчины ушли, и уже в покоях Егия сообщил:

– Это яд болиголов, парализует мгновенно. Вино в кубке под воздействием кристалла истины изменило цвет, появилось зловоние, похожее на запах кошачьей мочи, глаза и язык жертвы покрыты сыпью.

– Отравитель наделен коварством и жестокостью! – воскликнул Мард.

– Кто совершил злодейство? – Тигран, все еще не справившийся с тягостным чувством, смотрел на Кухбаци.

– Отравительница, несомненно, в гареме: либо наложница, либо служанка… – ответил тот.

– Мард, твоя главная задача беречь Аревик, а твоя, Кухбаци, – найти убийцу! – Царь сурово посмотрел на сановников. – Пусть Аревик придет ко мне! Вы свободны!

Тигран опустился на пуф, опустошенный и подавленный, и не поднимал головы, пока в зал в сопровождении евнуха не вошла его любимица. Царь видел, что она, столкнувшись с опасностью, переживает страх и, чувствуя себя незащищенной, вся сжалась в комочек; он встал, подошел, обнял Аревик и поцеловал в губы.

– Этот яд предназначался мне… – Она дрожала, в глазах были слезы. – Я сидела у столика, слушая изумительное пение Шогер, и не заметила, кто поставил рядом кубок с вином. Шогер, допев песню, взяла этот кубок, сказала: «Я пью за красоту, прекрасную и опасную!» и выпила…

– Нас хотят разлучить, милая, – Тигран увлажненными глазами смотрел на возлюбленную.

– Я не мыслю своей жизни без тебя, – тихо говорила Аревик, заглядывая в его бездонные глаза.

– Милая, я не допущу, чтобы тебе причинили вред. Коварство, подобно кинжалу, наносит смертельный удар в сердце самых беззащитных. Будем сильными, зло не должно торжествовать!..

В покои Седы вбежал Аршам:

– Мама, отравили Шогер, во дворце стало опасно!

Она неподвижным взглядом посмотрела на него:

– Не думай о смерти, не бойся ее, не призывай раньше времени!

– И все же история трагическая…

– Сынок, в Армении происходит много любопытных историй…

Аршам внимательно посмотрел на мать:

– Как-то ты мне сказала, что каждое слово и дело становятся известным высшим силам…

– Что ж, тайна жизни и смерти рано или поздно раскрывается… Важнее другое: ты – сын царя и достоин быть царем, а я та, кто сделал Тиграна таким, каким он стал – великим! Роза расцвела, и все восторгаются ее дивной красотой и ее разящими шипами.

Аршам невольно выпрямился, его взгляд стал ледяным, он оценивающе посмотрел на мать и сказал:

– Всех, кто заблуждается насчет меня, я заставлю сомневаться…

В сарае куда приволокли пушку после неудачного показа царю вокруг орудия колдовали Артавазд и Вараж.

– Не понимаю, как мог стопор отсоединиться сам по себе! Вроде все исправно, – недоумевал Вараж.

– Сила пара огромна! Вараж, нам придется в корне менять механизм ограничения движения, – произнес Артавазд. – Возможно, нужно сделать два гнезда для надежного удержания трубы стопорами: не сработает один – удержит второй…

В сарай вошел Аршам:

– Гром над Араратом еще прогремит! Только следует зарядить наше орудие головой азарапета Гнуни, который не дал достаточно денег для постройки орудия.

– Не шути так, Аршам. Скажи, как случилось, что стопор не удержал трубу?

– Полагаю, стопор ненадежный.

– Мог погибнуть царь…

– Ну, тогда трон занял бы ты… – Аршам насмешливо посмотрел на царевича.

Артавазд поднял взгляд: казалось, этого человека он совсем не знает. За дерзкой улыбкой скрывалась злая натура. Мысли, тайны, желания, характер, нрав Аршама – все, что обычно составляет натуру человека, вызывало протест. Он находил радость в чьей-то смерти! «Вряд ли мне удастся понять мотивы его поведения и поступков. Странное восприятие жизни! – думал царевич. – Что это – гордость, жадность или мальчишеская беспечность?». Судить не хотелось. Вслух Артавазд сказал:

– Я еще не готов к правлению. Чтобы стать первым, надо пройти много испытаний, в том числе – научиться не слушать советов друзей!

Он отвернулся и стал сосредоточенно рассматривать стопор орудия. Аршам, смутившись, потрясенный словами царевича, опустил голову и больше не произнес ни слова.