Текст книги ""Фантастика 2024-81". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"
Автор книги: Варвара Мадоши
Соавторы: Кирилл Смородин,Григорий Григорьянц
Жанры:
Боевая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 77 (всего у книги 353 страниц)
– Государь! – Управляющий двором, исполненный пафоса, начал доклад: – Палладиум римляне не нашли, что грозит войной. Они не успокоятся, пока не получат эту деревянную куклу. О, канон! – Вахинак сокрушенно воздел руки к небу. – Твое царство разорят, Армению сделают поместьем римского народа, патриотов и аристократов убьют, земли отнимут, тебя казнят! Стоит ли все это проклятого идола, символизм которого имеет сомнительную ценность?
Но царь уже принял решение, в правоте которого был непоколебим:
– Посеять разумное и нравственное – смысл благодеяния правителя, сделать страну независимой – его великая цель. Ограничимся чисто формальным признанием верховенства Рима. – Посмотрев в окно на Арарат, задумчиво произнес: – Думаю, пора отрастить бороду.
Глава 13
На Лесбосе Агриппа, сидя за рабочим столом, читал секретное письмо императора на вощеной табличке, прибывшее с утренней почтой. Август писал: «Реши задачу, и получишь трибунскую власть, станешь равным мне соправителем…» Агриппа, оторвавшись от чтения, скривился: Август, умело манипулирующий людьми, не сделает его полноценным соправителем никогда. Императору нужен соправитель лишь для одного – вести войны в то время, как сам принцепс управляет миром.
Продолжил чтение: «Надеюсь, твой высокий статус поможет успешно справиться с ситуацией».
Стерев лопаточкой письмо на воске, проконсул тут же написал стилусом ответ, мол, все идет по плану, и обратился к донесению Лоллия. На табличке из самшита с темным воском были нанесены знаки с шифром Цезаря. Заменив значки в открытом тексте символами подстановки, прочитал: «Палладиум существует; шпионы нашли тайник; рискуя жизнью, я проникнул в него, но был атакован “Цербером”; мятежники ушли со статуей подземным ходом; поведение Тигриса резко изменилось: демонстративно отрастил бороду».
Агриппа задумался: «Тигрис из друга Рима превращается во врага? Не ожидал! Империя разрастается, подминая под себя страны и народы. Все, кто бросил вызов непобедимой римской армии, уничтожены или безропотно сдались, кроме Армении и Парфии, и это не может не беспокоить Империю. Что ж, есть средства решить проблему: заговоры, подкупы, клевета, предательство, убийство, наконец».
Уничтожив текст донесения, гладко загладив лопаточкой воск, написал Лоллию: «A potentia ad actum[151]151
A potentia ad actum – «от возможного к действительному» (лат.).
[Закрыть]».
Агриппа требовал действий. Постыдное поражение от парфян и постоянный спор за Армению уязвляли гордость не только проконсула, но всех римлян. Повелители мира желали стяжать лавры в доблести и первенстве.
Явился секретарь с донесением из Индии: «Индийский царь, восприняв благосклонно нашу просьбу о прямых контактах, – писал римский посланник, – направил посольство к Августу для заключения союзного договора. Он разрешил римским войскам свободный проход через Индию к парфянской границе, обещая всяческое содействие, вплоть до готовности принять морскую экспедицию». Агриппа победоносно ухмыльнулся: дипломатический нажим на парфян удвоился, ведь римские войска теперь могут атаковать как с запада, так и с востока.
– Секретарь, пусть это донесение случайно попадет в руки царю Фраату!
Две армии, римская и парфянская, сближались к границе между Арменией и Парфией. У зажатого горами населенного пункта Тебриз, недалеко от озера Умрия, армии остановились на расстоянии 5 стадий[152]152
Римский стадий – 185 метров.
[Закрыть] друг от друга и разбили лагеря. Тиберий приказал военному трибуну Гатерию готовить площадку для торжественной передачи орлов и пленных как раз на полдороге к парфянам.
– Учти, Гатерий, – Тиберий относился к своим подчиненным пренебрежительно и надменно, – я не могу дать промашку. На чашу весов положено мое будущее. Если церемония сорвется, сообщу императору, что провал произошел исключительно по твоей вине. Ты знаешь, как император поступает с неудачниками.
Император Август неудачников и ненадежных подданных либо отправлял в ссылку подальше от Рима, либо помещал доживать свои дни на необитаемый остров, либо казнил.
Гатерий промолчал, понимая, что унизить человека для Тиберия, 21-летнего пасынка императора – превеликое удовольствие и, бросив тревожный взгляд на командующего, просто приступил к выполнению важной работы.
Для римского военачальника и парфянского царя было сооружено деревянное возвышение с балдахином (защита от палящего солнца) и установлены два золоченых кресла. По периметру церемониальной площадки врыли столбы, увитые ветками лавра, с чашами для огня наверху; между столбами натянули гирлянды из вечнозеленого самшита, цветов и лент.
Полевой лагерь парфян, беспорядочный бивак с палатками из шкур, кострами и охранением, кишел как муравейник: воины из знати, свободные и рабы, все с мечами, копьями и луками, все на лошадях (пешком ходили разве что рабы из вспомогательных подразделений), всего 10 тысяч человек против 20-тысячной группировки римлян, сновали и жужжали, напоминая в своих черно-желтых одеяниях пчел. Когда-то 10 тысяч парфянских всадников победили сильнейшую в мире 40-тысячную римскую армию Красса, завладев штандартами врага и пленив его солдат. Гарем, который сопровождал царя во всех походах, был тоже здесь.
В царском шатре на золотом походном троне в окружении царедворцев и охраны, одетый в фиолетовый кафтан, расшитый драгоценными камнями и жемчугом, сидел Фраат IV, изучая восковую табличку – донесение из Индии римского посланника, перехваченное парфянской разведкой. В другой руке Фраат держал золотой кубок, неспешно попивая напиток мудрости – божественную Хаому, которая изготавливалась исключительно для царя, его родственников и жрецов. К бродящему раствору сахара добавляли сок растения хаома и эфедрин – ядовитый психоактивный стимулятор, получаемый из хвои. Уже после первого глотка напитка мысли зарождались и проносились с молниеносной быстротой, ощущалась дерзкая раскованность, но, что плохо, снижались концентрация внимания и самоконтроль, замедлялась скорость реакции.
«Мы, парфяне, никогда не станем равноправными Риму, – думал захмелевший царь. – Больше того, их мощь неоспорима. Они продвигают свои армии через Армению, Сирию, Индию все ближе к моей границе (берут в клещи!), мечтая подмять под себя стратегически важное царство Великая Армения, чтобы заполучить ресурсы и плацдарм для нападения; у императора Августа в заложниках возможный претендент на престол Парфии Тиридат; развязать войну с Римом мы пока не готовы; сделаю так: притворно закреплю дружеские отношения, отдав орлов, усыплю бдительность, выиграю время, нейтрализую конкурентов внутри страны, устраню Тиридата, а потом как змея стремительно атакую Рим». Мечты о славе завоевателя не покидали его.
В шатер вошел грозный, бородатый и встревоженный спахбед, командующий парфянскими войсками, по имени Нариман, что означает «сильный духом», в черном одеянии с желтым поясом и красной шапкой на голове. Меч на входе у него забрала охрана.
Спахбед, поднеся руку к сердцу, поклонился:
– О, повелитель Востока, тревожные новости!
Царь смотрел на него мутными глазами:
– Что случилось, Нариман?
Полководец, бросив озабоченный взгляд на сановников, стоящих вокруг трона, объяснил:
– О, мой повелитель, римляне коварны! Под видом церемонии передачи орлов готовят нападение. Хотят убить тебя! Я сам видел, как они целыми когортами прячутся в ущельях.
Царь, уронив табличку, схватился за меч на поясе и, высвободив на треть клинок из ножен, тут же вложил обратно:
– Зачем им это! К коварству склонны бездарные, умные же одолевают врага в прямом поединке, имея веские причины.
Спахбед в негодовании воскликнул:
– Государь, не веришь?! Пойдем, я покажу, здесь рядом! Ты убедишься сам, и мы нанесем упреждающий удар! Ты победишь римлян, как когда-то твой великий отец!
Во главе с царем все вышли из шатра. Нариман показывал дорогу, которая шла на вершину скалы.
– Государь, еще немного, и ты сам увидишь!
Тропа становилась все уже, шли в спину друг за другом. Фраат, пошатываясь, шагал за спахбедом, за ним следовали охрана и вельможи. На самой вершине полководец проговорил:
– Вот смотри, убедись сам!
Фраат ничего не видел. В ущелье пара безоаровых бородатых козлов мирно паслась, выискивая траву в скальном грунте. Известно, что при малейшей опасности пугливые безоаровые козлы срываются с места, совершая по горным склонам немыслимые прыжки.
Царь в недоумении посмотрел на спахбеда:
– Я не вижу легионеров.
– О, повелитель Востока, римляне спрятались. – Нариман, встав на самый край утеса, показал пальцем вниз: – Вот отсюда их видно хорошо.
Фраат подошел ближе и осторожно заглянул в бездну. В тот же момент Нариман толкнул его обеими руками. Падая со скалы, ударившись головой о камень, в последний момент царь уцепился за выступ и повис над пропастью. Протрезвев моментально, содрогаясь от ужаса, он поднял голову и увидел искаженную гримасу своего полководца, который злорадно кричал:
– Никаких переговоров!! Никакого возврата орлов!! Пусть Рим навечно лишится чувства собственного достоинства! Унизить – наполовину победить! Подобно Сурене я поведу войска в бой!
Нариман ногой попытался столкнуть с уступа все еще цеплявшегося за жизнь царя, а когда не получилось, подбежал к оцепеневшему охраннику, отобрал копье и, вернувшись, вознамерился им пронзить Фраата. Свистящая стрела впилась ему в спину. Спахбед обмяк, стал терять из-под ног опору и вместе с копьем полетел вниз, в гибельную пропасть.
Фраат, теряя последние силы, еле удерживаясь руками за уступ, проводил недобрым взглядом полет изменника и посмотрел наверх. Наложница Муза, которую сейчас он воспринял как бесплотного вестника (ангела), посланника бога Ахурамазды, уже спускала свою длинную шаль. Уцепившись за спасительную соломинку, намотав шаль на руку, царь повис над пропастью, и его потащили вверх Муза и незадачливые охранники. Когда подняли, затащив за рукава и воротник на скалу, он без сил лег на камни и благодарно посмотрел на наложницу. У Фраата болели голова и руки, ныло тело, из ссадин сочилась кровь, но страстный поцелуй Музы стал главным обезболивающим средством, снявшим напряжение и вернувшим его в обычное, нормальное состояние.
– О, Солнце Парфии! – сладким голосом проговорил начальник канцелярии Шадман (имя означает «радостный»), низко наклонившись к уху повелителя. – Удачный выстрел этой женщины, Музы, спас тебе жизнь. Сразу видно, что она женщина необыкновенная: ее красота и достоинства скрывают сильные страсти и здравый рассудок.
Позже, в шатре, царь Фраат, лежа с перевязанной головой на соломенном матрасе, покрытом шкурами, не отпуская спасительницу ни на шаг, объявил свою волю. Он женится на Музе, остальных жен отошлет в главную столицу страны Нису, казнит охрану, а на церемонию передачи орлов вместо себя направляет начальника канцелярии Шадмана.
Ночью Муза ни на шаг не отходила от повелителя. Ласками и поцелуями сняла ему нервное напряжение, неустанно смазывала раны и подавала питье – травяной настой, прописанный лекарем, и Фраат, лежа с открытыми глазами, любуясь ее изысканной красотой, пышными золотистыми волосами и прелестным личиком нимфы водного источника, постепенно приходил в себя.
– Твоих родственников, особенно тех, кто поддерживал Наримана, нужно урезонить, – внушала красавица Муза. – Дружи с Римом! Август не потерпит унижения. Столкновение Запада и Востока приведет к катастрофе: не будет ни Рима, ни Парфии. – Капли пота на его лице она промокнула чистой тканью. – Обезопась себя от властных амбиций сыновей, которые жаждут твоей смерти. Отошли их в Рим постигать науки, и у Августа пропадет интерес к Тиридату и возникнет иллюзия, что все претенденты на трон Парфии у него в заложниках. Я рожу тебе сына, ты воспитаешь его и сделаешь царем.
– Ты – моя спасительница. Все сделаю, как говоришь.
Фраат, чувствуя влечение, прикоснулся к ее руке, ощутив эмоциональный отклик женщины. Языком тела она показала, что хочет обладать мужчиной…
Поздно ночью, насладившись близостью, они, прижавшись друг к другу, нежились в теплых объятиях. Она произнесла:
– Я знаю, как сделать тебя великим. У армян есть Палладиум, талисман, вещь уникальная, способная вознести человека к вершинам могущества. За талисманом охотится Рим. Я подскажу, как его заполучить.
Торжественная передача орлов и пленных состоялась с утра следующего дня. Тиберий с мечом, в доспехах и пурпурном плаще, стоял на возвышении под балдахином и ждал Фраата. Появилась процессия парфян, но царя не было, и это стало беспокоить трибуна:
– Здесь что-то не так, – вскипел квестор, сурово посмотрев на своего помощника. – Гатерий, ты не справился с задачей! Царь не прибыл! Они готовят нападение! Ты ответишь за свой промах! Приказываю скрытно привести легионы в боевую готовность!
Гатерий опрометью бросился к группе легатов, и те, получив приказ, разослали военных трибунов по когортам. К возвышению приблизился тщедушный вельможа в парфянском халате, расшитом золотом и драгоценными камнями, и сладким голосом сказал:
– О, молодой командующий Тиберий! Я – начальник канцелярии парфянского царя Шадман. Мой повелитель Фраат IV, властитель Востока, спаситель веры и посланец богов, поручил мне провести церемонию. Мы можем начинать.
Прозвучал гневный голос Тиберия, находящегося в состоянии крайнего раздражения:
– Шадман, где царь?!
– О, думаю, он занемог, но это никак не помешает торжеству добродетели. Все готово вершить великодушие и усмирить алчность.
Обозленный квестор, которого 60-летний старик посмел назвать «молодым», с силой ударил ногой по золоченому креслу, предназначенному царю, отшвырнув его далеко в сторону:
– В понимании варваров хорошие манеры – это признак слабости.
Шадман незлобиво произнес:
– Мы варвары, но нам проиграли Красс и Антоний.
Проглотив колкость, Тиберий крикнул:
– Начинайте церемонию!
Мощный звук тубы и буцин[153]153
Туба и буцина – духовые инструменты.
[Закрыть], пронзительный и протяжный, издаваемый десятью римскими трубачами, воспроизвел сигнал «классикум»: взбодрить своих, вызвать тревогу у врага! На площадку вышел первый парфянский воин в черном кафтане с желтым поясом и желтой шапкой на голове, неся в руках шест со знаком легиона в виде орла, сделанного из серебра. Ему навстречу вышел центурион в церемониальном облачении – пластинчатый панцирь поверх желтой шерстяной рубахи, платок на шее, чтобы не натирать шею панцирем, красный плащ на плечах, золотистый шлем с поперечным красным гребнем на голове. Он принял с благоговением орла – символ могущества бога Юпитера, покровителя Рима, лихо развернулся и пошел в свое расположение. Все легионеры в этот момент испытывали сильные религиозные чувства, ведь потеря орла на поле боя считалась бесчестьем: римские солдаты, чтобы вернуть орла, готовы были умереть.
Один за другим на площадку выходили парфянские воины, передавая легионерам знаки: аквила[154]154
Аквила – орел легиона.
[Закрыть], сигнун[155]155
Сигнум – военный знак манипулы, когорты, центурии или турмы.
[Закрыть], фалеры[156]156
Фалеры – диски как знаки почета.
[Закрыть], вексиллум[157]157
Вексиллум – полотнище с изображением животного по знаку зодиака.
[Закрыть].
Квестор в гордом одиночестве и с надменным видом сидел в кресле под балдахином, а рядом у возвышения потел на майском солнце парфянский вельможа. Вокруг площадки столпились солдаты обеих армий, поглощенные помпезным действием. Переговариваясь, они одобрительно кивали.
– Надеюсь, – сказал Тиберий парфянскому вельможе, – наши интересы не будут сталкиваться в Азии?
– О, командующий, – произнес Шадман, – перевеса в силе нет ни у Рима, ни у Парфии, хотя ты и приказал привести свои легионы в боевую готовность. Обуздав страсти и крайности, мы могли бы наслаждаться состоянием мира, безмятежности и гармонии.
Тиберий внимательно посмотрел на него:
– Предлагаете дружбу?
– Нас полностью устраивает граница по Евфрату, – хитро прищурившись, ответил старик.
– Караванные пути из Индии и Китая – хороший источник дохода как для нас, так и для вас. – В словах Тиберия чувствовалась заинтересованность.
Шадман был практичен:
– О, командующий, мы могли бы взять на себя вопрос безопасности этих путей.
Церемония продолжалась. Начался процесс передачи пленных, захваченных в предыдущих войнах. Бывшие римские солдаты шли вереницей в парфянских халатах и штанах, надев кое-что из прежней амуниции. Их стискивали в объятиях бравые легионеры; кругом царили всеобщее ликование, улыбки, слезы радости.
Тиберий с интересом поглядывал на царедворца:
– Мы подпишем договор. Так?
– Атропатена переходит в зону парфянского влияния, – не глядя на командующего, быстро проговорил чиновник.
– Рим берет под контроль Малую Армению и Коммагену, – Тиберий был в ударе.
– Вы отказываетесь от планов завоевания Парфии, – поставил условие вельможа.
– Больше никаких вторжений в Сирию! – провозгласил квестор.
– Вы не поддерживаете Тиридата как претендента на парфянский престол! – жестко отрезал Шадман.
– Наше влияние в Великой Армении усиливается, – настаивал римлянин.
– О, командующий, – Шадман снисходительно посмотрел на квестора. – Горная страна Армения – единственная из стран, где природная независимость породила духовную свободу.
Подписав на другой день договор, армии разошлись.
Глава 14
Август внезапно появился на острове Сицилия и вызвал к себе Агриппу. Вызов был экстренный, и Агриппа немедленно покинул Лесбос и прибыл кораблем на Сицилию, римскую провинцию и житницу Рима, самый плотнонаселенный регион планеты в то время.
На вилле римского наместника провинции, где остановился император с супругой, Агриппу уже ждали.
– Агриппа! – Император приветливо улыбался. – Безнадежное ты умеешь обращать в счастливое!
– Август! – Проконсул победно провозгласил: – Парфия уступила, реликвии у нас, Восток покорен!
Император был доволен:
– Я всегда верил в тебя. Историю самоуважения нации пишут доблесть и поступок.
В комнату вошла Ливия, жена императора:
– Милый Агриппа! Весь мир трепещет перед величием Рима. Ты можешь гордиться своим вкладом в его возрождение!
– Когда я думаю о матери-Земле, представляю тебя, Ливия. – Агриппа, зная цену хвалам этой грозной и решительной женщины, вежливо поклонился.
– Спасибо, милый. – Она прошлась по комнате, шурша волочившейся по полу кремовой столой с пурпурной лентой внизу. Бросив взгляд на мужа, печально сказала: – А мы, Агриппа, удалились из Рима от заносчивого сената, чтобы не мешать ему управлять государством.
– Дорогая, – император поцеловал ее в щечку, – для нашего друга есть подарок.
Ливия, взяв что-то из шкатулки на столике, спрятала руку за спину и, подойдя к военачальнику, спросила:
– Что находится у меня в руке, спрятанной за спиной, – великое или ценное? Отгадаешь и узнаешь будущее.
Агриппа задумался. Прекрасно зная, какую роль отвел жене император (восхвалять власть и быть образцом поведения для женщины, которой в Риме, как в старые добрые времена, отводилась роль тихой домоседки: прясть, ткать, рожать детей, блюсти нерушимость моральных устоев семьи), он, как человек образованный, читавший Эсхила, вспомнил, что Силен[158]158
Силен – отец лесных демонов (сатиров), воспитатель бога вина Диониса.
[Закрыть], герой драмы, спросил Сфинкс: «Что находится у меня в руке, спрятанной за спиной, – живое существо или мертвое? Умри, если не отгадаешь!» Сфинкс, мифическое существо с телом льва и головой женщины, догадалась, что какой бы ни был ответ, он все равно будет неправильным, и бросилась в пропасть. Силен прятал в ладони маленькую птицу, которой мог быстро свернуть шею, поэтому Сфинкс не могла дать правильный ответ. Драматург Эсхил погиб именно на острове Сицилия, когда орел сбросил ему на голову черепаху, приняв лысину Эсхила за камень.
Агриппа видел, что Ливия с ним играет, а может быть, намекает, что его судьба в ее руках, и однажды она ввергнет его в пропасть или ему что-нибудь сбросят на голову. Август превозносил жену выше всех остальных, называл ее идеальной римлянкой, символом процветания Империи. Становиться у нее на пути – значит быть уничтоженным. Агриппа сказал:
– Из рук женщины, которая делает твердого Августа мягким, я могу получить только щедрый подарок.
Ливия, бросив восхищенный взгляд на Августа, рассмеялась. Она протянула ладонь, на которой лежал императорский золотой перстень. Август, подойдя, произнес:
– К сожалению, Марцелл заболел и умер от чумы. Юлия теперь свободна, и ты женишься на ней. – Агриппа было запротестовал, но император проигнорировал попытку. – Не спорь! Разведешься с женой и женишься на Юлии. Мы с тобой станем основателями новой династии. Получишь трибунские полномочия и проконсульский империй[159]159
Империй – объем полномочий для высших должностных лиц в Риме.
[Закрыть] на пять лет. Этот перстень-печать – дубликат моего перстня. Надень его!
Агриппа принял из рук Ливии перстень и осторожно надел на безымянный палец правой руки. Август возвестил:
– Теперь ты мой соправитель с перспективой наследовать высшую власть в Риме! Я прислушиваюсь к советам своей жены. Подарить перстень – ее идея. Недавно она так просила за жителей острова Самос[160]160
Самос – остров в Греции, в Эгейском море.
[Закрыть], что не смог отказать и освободил самосцев от уплаты налогов.
Агриппа благодарно взглянул на Ливию, увидев в ее взгляде недружелюбие, а в позе картинность. Она, опустив глаза, проговорила:
– Нас всех ждет счастливое будущее. – И ушла.
Оставшись одни, они сели в кресла. Подали вино. Отпивая из бокала, Август неотрывно смотрел на соратника, читая его мысли.
– У меня есть поручение для тебя, – сказал он. – Рим пришлось покинуть вынужденно: снова беспорядки из-за выборов консулов. Борьба за власть раздирает столицу: ссоры, скандалы, драки; оппоненты готовы убить друг друга. Сенаторы сцепились прямо на заседании. Толпы народа, подбиваемые кандидатами, громят на улицах лавки и кричат о предательстве. Преторианская гвардия не справляется. Город охвачен волнением и страхом.
Агриппа попытался успокоить:
– Римляне жаждут великих и славных достижений. Они их получат! Теперь ты, Август, сможешь предъявить реликвии, потерянные Крассом и Антонием, и все возликуют, прославляя тебя как бога.
– Срочно отправляйся в Рим наводить порядок. Будешь управлять городом в мое отсутствие. Мне пора совершить поездку по восточным провинциям.
Тяжелые верхние веки Агриппы под нависшими надбровными дугами опустились, что не предвещало ничего хорошего. Император встал, прошелся по залу:
– Тебе также предстоит подавить волнения в Белгике и Галлии.
Решительное лицо Агриппы с крупной нижней челюстью помрачнело. Август, не желая замечать досаду друга, продолжал:
– Разберись с набегами германцев и добейся наконец решающего успеха в войне с кантабрами! Получишь триумф! Дел много, мой друг. Вместе пересмотрим списки сената, проведем Вековые игры, сделаем глиняный Рим мраморным. Построй новый храм! Ты всегда любил архитектуру.
Глубокая морщина на лбу Агриппы разгладилась. Август прекрасно разбирался в людях. Он знал, что его соратник никогда не нарушит установленные правила игры, что он – человек жесткой системы и будет неукоснительно следовать указаниям принцепса, а, кроме того, доверить эти задачи кому-либо другому нельзя: победоносный полководец затмит самого Августа и свергнет его.
– Повинуясь велению долга, все же хочу заметить, – проговорил Агриппа, – что только силой можно привести народы к покорности.
– Я несу народам мир, – Август был убедительным, – но все должны знать, что богиня Рома всегда готова вступить в бой. – Император раззадоривался: – Авторитет – вот что важнее всего! Я с триумфом вернусь домой как победитель Армении и Парфии и получу лояльность римских граждан на годы.
В голове Агриппы мелькнула мысль: «Боги предначертали власть Августу надо мной и всем миром». Он встал и поднял бокал:
– За тебя, Август! Все должно работать на твой авторитет!
Они выпили, но лицо императора вдруг стало раздосадованным:
– Ты, мой друг, не решил главную задачу – отнять у армян Палладиум!
Агриппа, потупив взор, объяснил:
– Установить контроль над Арменией политическим путем не удалось, попытки выкрасть Палладиум закончились неудачей, но есть новые идеи…
Август, вспомнив свою любимую поговорку «торопись медленно», посмотрел многозначительно на военачальника, подумав: «Тиберий, мой пасынок, слишком молод и неопытен, чтобы решить этот вопрос. Вызывает сомнение и ведение переговоров с армянским царем, который изменил мне. Щекотливое положение. Да, лучше сделать поудачнее, чем затеять побыстрей».
– Работай над проблемой!
Император прибыл в Сирию. При его правлении провинции и вассальные царства стали возрождаться, так как принцепс ограничил размеры их грабежа. Хороший пастух, считал он, стрижет овец, а не сдирает с них шкуру; все восточные царства, он это знал, рано или поздно подчинятся влиянию Рима; за усердную службу римскому государству будет вознаграждение – римское гражданство; в Империи утвердятся закон и порядок; взбудораженный народ успокоится, получив благоденствие, а он, богоизбранный, спаситель и освободитель, будет почитаться как отец человеческого рода.
В Антиохии перед храмом, возведенном в честь богини Ромы и Августа, он сидел в кресле на специальном возвышении в окружении сирийского наместника и императрицы, принимая присягу расквартированных здесь римских поселенцев и легионеров. «Клянусь Зевсом хранить верность Августу, его детям и потомкам всю мою жизнь, – произносили вслед за жрецом люди. – За их интересы клянусь не щадить ни тела, ни души, ни жизни, ни детей своих. Что бы я ни узнал или ни услышал враждебное им в речах, замыслах или деяниях, клянусь доносить и быть врагом тому, кто говорит, замышляет и делает что-либо из этого…» Уклонение от присяги объявлялось преступным святотатством. В Риме Август такого почитания себя не допускал.
После присяги Тиберий начал торжественную церемонию вручения императору знамен и знаков, привезенных из Парфии. Церемония шла довольно долго. Август сидел в кресле в сенаторской тоге с двумя диадемами на голове – белой повязкой и золотым обручем (как у восточного деспота).
– Август, дорогой! – Ливия светилась счастьем. – Возвращение знамен однозначно твоя заслуга. Так, Тиберий?
– Да, мама, – отозвался квестор, стоящий рядом.
Август, дотронувшись ладонью до руки жены, нежно посмотрел ей в глаза:
– Твой сын, Ливия, – достойный потомок великого рода Клавдиев. Тиберий! – император обернулся к нему: – Ты приумножил славу предков, тебя ждет слава.
Сказав это, принцепс подумал: «Тиберий, мрачный и вспыльчивый мальчишка, триумфа не получит, достаточно почетного сенатского постановления и однодневных гладиаторских игр. Триумф получу я, а еще воздвигну в Риме новую триумфальную арку».
Церемония подошла к концу, император встал и с мыслью: «Вот след, который оставлю я в истории!» в полной тишине произнес речь:
– Наступили мир и «золотой век», войны окончились, мы вошли в эпоху процветания и спокойствия. Предначертанная богами Риму миссия выполнена…
Позже, подозвав Тиберия, сказал:
– Тиберий, поручаю тебе в честь этого события отчеканить монеты – золотые ауреусы и серебряные денарии. На аверсе – мое изображение, на реверсе – коленопреклоненная Армения и побежденная Парфия.
– Да, Цезарь Август! – Тиберий склонил голову, подумав: «О верховенстве Рима в Армении говорить преждевременно».
Императрица в своих покоях не находила места. Зная Августа, она почувствовала, что он недолюбливает ее сына от предыдущего брака Тиберия, продолжая держать его на вторых ролях. Ни слова не сказал о триумфе для него! Дает второстепенные поручения, проявляет холодность, был сдержан в похвалах. Что ж, предстоит все поправить.
– Мама, ты звала меня? – Вошел Тиберий, как всегда с мрачным видом.
– О, сын мой, так жаль, что император был крайне сдержанным в проявлении чувств к тебе. Да, ты молод, но привел к покорности Армению и Парфию.
Тиберий, ожидая главную награду – похвалу матери и не получив ее, от неожиданности растерялся и робко произнес:
– Мама, ты же знаешь, это заслуга Агриппы. Воздашь человеку не по заслугам, и он возгордится, потребует титул, равный правителю.
– Сын, воздать по заслугам значит оценить по справедливости!
– Каждому свое, дорогая мама.
Ливия так не думала:
– Агриппа не сделал главного – не привез принцепсу Палладиум. Вот если бы ты сумел заполучить талисман, Август, наверняка изменил бы свое мнение! Армяне скрывают не только Палладиум, но и Эгиду. Ты уж постарайся, сын! Немного самоуважения, и главный приз достанется тебе.
– Если нет альтернативы, придется стать героем. – Тиберий в подавленном настроении ушел.
Гатерий неожиданно был вызван к Тиберию. Вбежав по входной лестнице во дворец сирийских монархов, он, в хорошем настроении, быстро, по-юношески задорно, пронесся по коридорам. Войдя в зал приемов, увидел у окна мрачного Тиберия.
– Квестор, ты звал меня!
Командующий, одногодок военного трибуна, обернувшись, не меняя выражения лица, объявил:
– Гатерий, ты возвращаешься в Армению. Так хочет Агриппа.
Глаза трибуна засверкали:
– Я понял, готов исполнять!
– У армян есть Палладиум. Твое задание – узнать, где они скрывают талисман. Миссия абсолютно секретна.
– Надо понимать, что отказаться нельзя? – Гатерий побледнел, подумав: «С чего бы это Агриппа, второй человек в Империи, вдруг проявил интерес к моей скромной персоне и дает странное задание?»
Квестор взирал на него холодно и бесстрастно:
– Тебе надлежит обольстить армянскую царевну и выведать, где находится тайник с талисманом.
– Обольстить царевну Эрато, чтобы узнать тайну?! Но это же подло! Поступать подобным образом мне, римскому офицеру, бесчестно. Кто теряет честь, большего потерять не может.
Тиберий с кривой усмешкой проронил:
– Подлостью ты заработаешь должность легата.
– А если откажусь?
Тиберий с детства отличался жестокостью и хладнокровием. Он подошел ближе и, притянув к себе за грудки трибуна, заглянул в его глаза:
– Поплатишься всем, что имеешь. Скорее всего, закончишь свои дни легионером на Балканах, усмиряя фракийцев.
– Умный повелевает духом, глупый служит. – Гатерий был раздавлен.
Командующий, высвободив руки, высокомерно посмотрел на сломленного подчиненного:
– Смирись! Не забывай, что ты – сын Рима и готов на все во имя величия Империи. Будь полезным или умри! Доблесть и служение! – Тиберий прошелся по залу, потом приблизился к юноше и вполголоса сказал: – И еще кое-что. Сделаешь так, чтобы Палладиум попал в мои руки, и я позабочусь о твоей карьере. Также разузнай все об Эгиде. Нам известно, что накидка Зевса у армян.
Повергнутый в смятение Гатерий сдавленно произнес:
– Глаза слепы, ум делает.
– В Арташате поступишь в распоряжение Лоллия. Берегись Гекату. Есть ко мне просьбы?
Собрав волю в кулак, юноша исподлобья посмотрел в глаза беспринципного Тиберия:
– Совесть не находит слов для просьб.
