Текст книги ""Фантастика 2024-81". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"
Автор книги: Варвара Мадоши
Соавторы: Кирилл Смородин,Григорий Григорьянц
Жанры:
Боевая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 76 (всего у книги 353 страниц)
С этими словами государь сделал удачный выпад, ранив сановника. Санасар отскочил, в нем заклокотала ненависть. Да, в поединке на мечах он слабее царя, да, он устал, но так просто не сдастся! Размахнувшись, ударил мечом по столбу-сталагмиту, затем по второму, третьему… Известковые столбы, выросшие со дна пещеры, разлетелись на куски, с потолка посыпались камни, начался обвал подмытого водой неустойчивого массива горных пород. Найти безопасное место не представлялось возможным. Арташеса и Санасара завалило вулканическим грунтом. Арташес вылез из груды камней, потеряв меч, и, кипя от злости, бросился на Санасара, также выползающего из завала.
Завязалась рукопашная схватка. Преимущества не было ни у одного из соперников. Санасар попытался сделать удушающий захват, сжав голову Арташеса ногами; тот вырвался и нанес ему удар кулаком в лицо, а затем провел болевой прием – загиб руки за спину. Предатель взвыл, но сумел оттолкнуть противника.
Они вскочили на ноги. Царь произвел новый захват. Соперник попытался вырваться, но Арташес, сблизившись вплотную, рывком произвел бросок через бедро. Санасар перелетел через царя, грохнулся на землю и, скользя по мокрой вулканической породе, стал скатываться в яму с магмой. В последний момент он ухватился за край одежды Арташеса и потянул его за собой. Повиснув над пропастью, удерживаясь только одной рукой за одежду соперника, холодея от ужаса и царапая другой рукой камни, он желал зацепиться хоть за какой-нибудь уступ, но тщетно. Первобытный инстинкт выживания заставлял Санасара цепко держаться за плащ царя. Болтая ногами над пропастью, он затаскивал его вслед за собой в преисподнюю. Ни снять плащ, ни упереться ногами во что-нибудь у Арташеса не получалось. Рыхлый влажный грунт и грузный предатель тащили вниз. Руками он ухватился за валуны, стараясь прекратить сползание. На секунду показалось, что сумеет удержаться и исправить ситуацию. Спасение? Не в этот раз. Валуны заскользили тоже. Адская яма дышала по-звериному, жидкая лава испепеляла камни, гибельный огонь приготовился поглотить людей. Они сорвались в пропасть.
Глава 11
Римская армия, возглавляемая Тиберием, вошла в пределы Армении. Пасынок Августа, юноша 21 года, имел четкие указания Агриппы, что искать в Армении и что забрать у парфян. Это был его первый самостоятельный поход. Четыре легиона, марширующих в колонне, приближались к Арташату.
На гнедой лошади в окружении легата Лоллия и военного трибуна Гатерия ехал Тиберий. Стройный, крепкий, молодой, с сильным характером, надменными чертами сурового лица, длинными волосами и большими глазами, Тиберий слыл замкнутым, неприветливым, без ярких талантов. Он сказал:
– Будь армия побольше, с такими неустрашимыми солдатами, готовыми выполнить любой приказ, мы могли бы навеки покорить упрямую Армению и диких парфян.
Лоллий, понимая, как далек от реальности этот неопытный военачальник, осторожно произнес:
– Солдаты мечтают о славе и наградах, при условии, что походная жизнь будет не слишком горькой.
Прямодушный Гатерий обмолвился:
– Армения – особый мир. Бесхитростный и гордый народ, благожелательный к любому чужестранцу, способен успешно противостоять завоевателям.
Тиберий покосился на юношу и, скрывая истинный смысл слов, сказал:
– Держу волка за уши[146]146
«Держу волка за уши» – латинское крылатое выражение «меж двух огней».
[Закрыть] и не знаю, как мне его удержать, как выпустить.
Он был умным и все прекрасно понимал. Аристократия Рима искала повод усомниться в способностях Августа, сам император, затаив дыхание, ждал результатов миссии Тиберия, Агриппа, конкурент в борьбе за императорское наследство, не очень-то верил в успех похода, армяне могли как ураган в любой момент снести небольшую армию в отвесное ущелье, парфяне коварны, и этим все сказано, а самому Тиберию поиск дешевой и ненужной популярности претил, но мать настояла, чтобы он проявил себя, удивив Рим.
Август влюбился в его мать Ливию с первого взгляда. В это время Скрибония, жена императора, была беременна, и, как только родила Юлию, Октавиан Август с ней развелся, вынудив развестись и беременную Ливию, чтобы жениться на ней. Тиберий с братом стали пасынками императора, а их мать задалась целью сделать старшего сына преемником императорской власти. Ливия знала толк в ядах, завидная изобретательность тоже ей помогла. Один за другим умирали все претенденты, избранные Августом на престол, а кто не умер, были по ее требованию сосланы в ссылку. В будущем даже хитрый маневр не поможет Августу. По совету Мецената император усыновит 42-летнего Агриппу, заставив развестись с любимой супругой, и женит на своей дочери Юлии, сделав законным преемником. Наступит момент, и Агриппа внезапно умрет, Тиберий женится на вдове Агриппы Юлии и станет императором Рима.
Военный лагерь легионеры разбили у Арташата на той же возвышенности у реки Аракс, где когда-то дислоцировались войска Помпея и Антония, вблизи леса и фуража.
– Твой отец сегодня будет коронован, – сказал Гатерий армянской царевне Эрато. – Это – великий день!
Они стояли у палатки позади военного лагеря среди обозов, лазаретов и конюшен. Здесь в палатках обитали рабы, маркитанты, а также заложники – Тигрис с семьей и дети армянского царя. Гатерий не упускал случая проведать Эрато; созерцание девушки доставляло ему безмерное наслаждение.
– Скажи, Гатерий, что может царь, а боги не могут себе позволить? – застенчиво поглядывая на юношу, спросила девушка.
– Эрато, дай подумать! Царь должен обижать тех, кого любит, а боги любят тех, кто их не обижает.
– Нет, Гатерий, кроме шуток, есть проблема. Мой отец, став царем, неизбежно превратится в деспота и будет совершать злоупотребления и ошибки, боги же ошибки не совершают.
К ним подошли Арат и Тигран-юный по прозвищу Руфус, сыновья царя Арташеса.
– О, слышу разговор о престоле, – Арат с хитрецой посматривал на Эрато. – Судьба царя изменчива: сегодня повелитель, завтра раб. Наследовать отцу должен я, но Фортуна порой неблагосклонна.
– Фортуна, брат, благоволит добродетельным и отвергает людей с непомерными притязаниями, – Руфус шутливо подтрунивал над братом. – Как знать, может царем когда-нибудь стану я!
Все посмеялись и пошли готовиться к церемонии.
Римский военный лагерь имел прямоугольную форму и две главные улицы, на пересечении которых размещался форум – площадь для построений и совещаний у палатки командующего. По периметру лагеря были ров и насыпной вал, усиленный палисадом из деревянных кольев. Сегодня лагерь выглядел празднично. В главные ворота, обращенные к неприятелю, вошел, сопровождаемый тремя ликторами, Тигрис. За ним следовала свита – армянские царедворцы, в том числе венцевозлагатель, казначей, начальник канцелярии. Последними шли главный советник Грант и главный евнух Вахинак, управлявший царским двором.
– Сильный вежлив, если слабый выражает покорность, – шепнул довольный Вахинак советнику.
– Покорность – это убежище для ничтожеств, только непокорные встряхивают общество, побуждая к движению вперед. – Критически мыслящий Грант был суров.
– Революция духа нам вредна, – заключил Вахинак.
Вдоль дороги теснились обитатели лагеря – офицеры и солдаты, бросая любопытные взгляды на царя варваров, которому, по их мнению, остается лишь осознать мощь римской армии и понять: хочешь жить с достоинством и в условиях мира, оставь бесплодные попытки быть самостоятельным, подчинись, стань навеки вассалом Империи. Легионеры одобрительно переглядывались и разговаривали между собой, превознося квестора Тиберия, с блеском решившего задачу покорения Армении.
Триумфально, с большой помпезностью ликторы, вооруженные фасциями[147]147
Фасция – пучок вязовых прутьев, перетянутый красным шнуром.
[Закрыть], парадным шагом сопровождали претендента на армянский престол. На середине улицы префект лагеря остановил Тигриса, облаченного в царские одежды, и церемонно протянул к нему руки. Тигрис в знак духовного поражения передал ему свой восточный меч, считавшийся у военных высшей справедливостью, символом силы и власти. Традиции военной корпорации соблюдены, и процессия продолжила движение. Из палатки, украшенной по углам серебренными орлами, вышел Тиберий, одетый как командующий войсками на поле боя, – сверкающие доспехи, золоченый шлем с красным гребнем, пурпурный плащ и меч гладиус в золотых ножнах. Тигрис, подойдя к нему, преклонил колено, и Тиберий торжественно повязал ему на голову диадему – белую повязку. Слова квестора, произнесенные громко, разносились по лагерю:
– Я короную на царство Великая Армения Тигриса по праву крови. Отныне он будет зваться царь Тигран III. Встань, Тигран! Ты наследуешь титул «царь царей». Великий Император Цезарь Август, сын бога, настроен миролюбиво к твоей стране, передает ее тебе в надежде на вечный мир и порядок. Объявляю тебя другом и союзником римского народа!
Послышался одобрительный гул толпы, раздались возгласы «Mundi[148]148
Mundi – мир (лат.).
[Закрыть]» и грохот мечей о щиты.
Тиберий жестом пригласил Тиграна в палатку командующего. Внутри находились Лоллий и Гатерий.
– Тигран III, ты теперь царь царей – властитель властителей Азии! – Молодой Тиберий силился говорить как умудренный опытом полководец. – Полагаю, что армянский вопрос, неимоверно сложный вопрос, решен. Влияние Рима должно возобладать в Армении!
– Возобладать римское в Армении не может, – попытался возразить Тигрис. – Мы страна восточная, нам ближе греческий мир…
Обозленный таким ответом квестор, сильный и властный, схватил его за грудки и приподнял над полом:
– Тот не счастлив, пока таковым себя не считает, а твое счастье зависит от моей воли: завтра можешь и не быть царем!! – Небрежно отпустив перепуганного Тигриса, продолжил: – Станешь распространять римское влияние на Армению, Парфию и Месопотамию, обеспечишь нам доступ на Кавказ, превратишь скифов из врагов в друзей. А еще передашь мне Палладиум. – Сузив глаза, проявляя откровенную враждебность, добавил: – Чувствую, мы поладим.
Тигрис молчал, искоса поглядывая на Тиберия, но так как тот ждал ответа, произнес:
– Слабость не бывает самолюбивой, а сила черпается из разных источников… Тиберий, я тебя понял, все исполню.
Презрительная ухмылка расползлась по лицу квестора:
– Оставляю в Арташате Лоллия. Он присмотрит за тобой и будет курировать все щекотливые вопросы. А проблему с Палладиумом нам поможет решить… – он хлопнул в ладоши, и в палатку вошла женщина, – Геката!
Красотка предстала перед мужчинами в расслабленной позе, с отвлеченным взглядом и мягкой улыбкой: как всегда ослепительна, с черными как смоль волосами, греческим профилем, большими глазами и безупречной фигурой. Геката выглядела как сошедшая с пьедестала Венера (у греков Афродита), лишь на руке повязка, завуалированная браслетом.
Восхищенно посмотрев на Гекату, как бы признавая ее уникальность, Тиберий тем не менее не забыл о главном:
– А сейчас мы все вместе посетим храм богини Нанэ. Помолимся богине войны.
Помпезно войдя в город, процессия во главе с царем и римским командующим (оба верхом на лошадях), собирая толпы зевак, направилась прямиком к храму богини, который немедленно оцепили легионеры. Двери храма с колоннами оказались наглухо заперты, и все попытки центуриона достучаться до жрецов, чтобы открыли, были тщетны. Жрецы, завидев римлян, попросту разбежались.
– Квестор Тиберий! – царь, обращаясь к командующему, говорил неуверенно, торопливо. – Никогда не слышал ни о каком Палладиуме в этом городе. Мы понапрасну теряем время.
– Сейчас проверим. – Тиберий кивнул центуриону, тот привел трех солдат с топорами.
Дубовые двери ломали долго. В проем дверей наконец шагнули Тиберий, Тигран III, Лоллий, Гатерий и Геката в сопровождении личной охраны квестора. По обычаю только цари, их родственники и жрецы могли входить в храм, остальные должны были молиться снаружи, но обычаи варваров не могли конкурировать с римскими законами и желаниями.
Внутреннее пространство храма освещали канделябры на касторовом масле, на алтаре дымился жертвенник, и густой фимиам наполнял святилище ароматом ладанной смолы. Солнечные лучи пробивались через отверстия в крыше, подсвечивая великолепную мраморную скульптуру богини Нанэ с Эгидой, наброшенной на плечо. Коллекционерами греческих скульптур были Лукулл и Помпей, которые соревновались, кто больше привезет в Рим награбленных шедевров. Тиберия, безразличного к искусству, интересовали лишь военные успехи. Остановившись подле статуи и повернув голову к Тиграну, спросил:
– Полагаю, что об Эгиде ты тоже ничего не слышал?
– Кто-то верит в мифы, а по мне так они все – вымысел. – Тигран старался выглядеть равнодушным.
– Надеюсь, у этого мифа есть правдивый свидетель, иначе обязанности царя придется переложить на другие плечи. – Квестор был холодно сдержан.
Геката, показывая путь, сказала: «Сюда!» и повела всех к стене позади изваяния. Нажав на изображение птицы, пьющей воду из чаши, толкнула каменный блок и в образовавшийся узкий проход вошла первой. За ней – солдат с факелом, затем Тигран, Тиберий и другие. Все спустились по крутой лестнице в подземелье и остановились у массивной дубовой двери. Рядом с дверью на стене висели увесистые старинные ключи – золотые, серебряные и бронзовые, с ручками в виде символов: пара диких муфлонов; пара азиатских львов; два солнечных сокола; два разбегающихся зайца; величавый двуглавый орел; пара нисейских лошадей; пара оскалившихся волков.
– Открыть дверь непросто, но я постараюсь. – Геката обращалась к Тиберию: – Там за дверью поджидает огромная собака, внушающая ужас, настоящий демон; солдатам нужно взять оружие наизготовку и, как только дверь отворится, уничтожить это лохматое чудовище. Квестор, тебе лучше отойти. Все устроено так, что потолок может обвалиться в любой момент, если не отгадаю верный ключ.
Все отошли на значительное расстояние, а колдунья начала водить рукой по ключам, что-то бормоча. Каждый день для отпирания двери жрецы назначали новый ключ и перестраивали механизм. Если попытаться отпереть дверь не тем ключом, сработает защита и похититель будет уничтожен. Геката не сомневалась, что сможет постичь разум недалеких жрецов. Вчера к городу подошли римские войска, а Рим весь мир ассоциировал с волчицей. Она дотронулась до серебряного ключа с ручкой оскалившихся волков, почувствовав тепло, оставшееся после последнего прикосновения жреца, остальные ключи были одинаково холодны. Взяв этот ключ, она с усилием и лязгом отворила замок, потянув на себя бронзовую ручку, но открывать дверь в комнату с тайной не стала, скромно отойдя в сторону. Тиберий обменялся взглядом с центурионом. Трое солдат подошли к двери, один, держа факел, взялся за ручку, двое обнажили мечи. Резко открыв дверь, солдаты ворвались в темное помещение, за ними бросились еще пять солдат, вошел центурион, но вскоре показался в проеме двери:
– Никого нет!
Тиберий, громыхая доспехами, с обнаженным мечом, в нетерпении, быстрым шагом вошел внутрь помещения, за ним потянулись остальные. Солдаты зажгли масляные светильники. В глубине сумрачного, выстроенного из неровного камня, зала, в котором, казалось, витала осязаемая аура духа усопшего предка, на черном базальтовом столбе-постаменте вместо древней резной статуи покоились чертополох и сломанный меч. Тиберий, озираясь, злобно посмотрел на царя, затем перевел взгляд на Гекату. Она медленно подошла к столбу и, закрыв глаза, дотронулась до него:
– Еще вчера здесь стояла фигура богини. – Взяв в руки колючую траву и меч, она произнесла: – Это послание. Чертополох означает вызов, а сломанный меч предрекает поражение. Баграм! Я чувствую, он жив и находится в городе. Тиберий, тебе следует искать Баграма!
Глава 12
Грант, петляя, пробирался по ночному Арташату, закутавшись в черный плащ, стараясь скрытно подойти к храму армянского бога огня Михра, также повелевающего силами подземного мира. Незамеченный соглядатай увязался за ним, чтобы выследить, куда советник направляется ночью. Главный евнух Вахинак, управлявший царским двором, подкупленный римлянами, приставил к Гранту шпиона по имени Дживан, своего подручного, выполняющего за хозяина всю грязную работу. Днями ранее Тиберий, разослав отряды легионеров, обыскал город, особенно храмы, дворцы и богатые дома, но, не найдя Палладиум, пришел в ярость и приказал Лоллию и Гекате до его возвращения из Парфии окончательно решить проблему. Статуя должна быть найдена, передана ему, а он лично вручит ее императору и получит высшую награду – благосклонность матери.
Подойдя к храму с западной стороны, Грант исчез, будто прошел сквозь стену. Дживан подбежал к этому месту, стал лихорадочно шарить по стене в поисках потайной двери, но, ничего не найдя, побежал к Вахинаку сообщать об увиденном.
Оказавшись в тускло освещенном святилище, Грант приблизился к алтарю – жертвеннику из базальта, символизирующему нерушимость и вечность божества и украшенному ритуальными знаками. Рядом в чаше горело пламя – проводник к богу Михру: негасимый огонь поддерживали жрецы красными дровами из ценного сандалового дерева; аромат наполнял храм энергией и жизненной силой. Советник нашел на алтаре знак аревахач[149]149
Аревахач – древний армянский знак вечности, похожий на солнце.
[Закрыть], надавил, и тяжелый камень содрогнулся. Сдвинув алтарь, открыл люк и, светя старой медной лампой, стал спускаться по винтовой лестнице в подземелье, мурлыча под нос дурацкую песенку. Повернув рычажок, чтобы алтарь встал на место, прошел вперед и остановился у двери из черного дуба, которую украшала резная надпись на армянском: «Падает тот, кто бежит». Грант растянулся на полу, прижавшись к каменным плитам всем телом, и пополз. Толкнув дверь, наставительно произнес:
– Кто ползает, тот не падает.
Внезапно над ним просвистела секира, способная разрубить надвое каждого, кто не сообразит упасть на пол. Советник встал и, пройдя дальше, уперся в следующую дверь из светлого дуба с надписью «Будь ближе к богу». Не наступая на массивную плиту-порог, толкнул дверь кинжалом в вытянутой руке. Дверь легко поддалась, но в следующий момент широкая плита – крышка люка – резко ушла вниз. Перепрыгнув через зияющую яму, вступил в следующую комнату, удовлетворенно пробурчав:
– Выше прыгай, и будешь ближе к богу!
Крышка люка закрылась, а Грант оказался перед следующей дверью из красного дуба. Надпись на ней гласила: «Извилист путь к богу». Медленно открыв скрипучую дверь, он пошел, держась за стеночку, точно пьяный. Сверху внезапно упал пучок остроконечных пик, чтобы пронзить стремящегося к богу напрямик.
– Самое великое – это здравый смысл! – похвалил сам себя советник.
Он почти у цели, но, сделав еще несколько шагов, остановился в нерешительности: в темноте светились два глаза. На освещенное место вышел гампр, собака-волкодав, с мощными челюстями и окрасом, как у волка. Страж, из пасти которого текла слюна, выглядел воинственно: шерсть дыбом, хвост высоко задран, уши торчат. Гампр зарычал, приготовившись к атаке. Раздался возглас:
– Аралез, фу!!
Из темноты вышел Баграм с мечом в руке. Гампр послушно улегся на камни, повернув морду к хозяину. Мужчины дружески обнялись и прошли в соседнюю комнату, отгороженную ковром, где их ждала Эрмина. Она, показывая на сводчатые стены, сказала:
– Довольствуясь малым, сильнее ощущаешь близость к богу. Здравствуй, Грант! Расскажи, что происходит в столице!
– О, великая царица Эрмина! – Грант приобнял женщину, поцеловав в щечку. – Римляне в поисках статуи перевернули весь город. Вчера, свернув лагерь, ушли в Парфию. Евнух Вахинак оказался продажным; чтобы выслужиться перед ними, разослал шпионов ко всем богатым домам.
– За тобой следили? – Баграм напрягся.
Грант развел руками:
– Баграм, ты же знаешь, что предопределено каждому?
– Смерть предопределена каждому, – невесело ответил Баграм.
– Именно! Ничего нельзя исключать!
Эрмина, взглянув на Палладиум, стоящий в нише стены, сказала:
– Мне иногда кажется, что статуя внимательно прислушивается к нашим разговорам.
Все благоговейно устремили взгляды на изваяние. Прекрасное творение скульптора (или бога?) не могло не породить мысль о хрупкости окружающей реальности. Дева-воительница Афина Паллада, одетая в доспехи и шлем, с копьем и щитом, была необычайно притягательной, и, даже несмотря на малые размеры и следы растрескивания и потертости, красота и величие этой скульптуры производили неизгладимое впечатление на людей.
Зачарованный Баграм подошел к Палладиуму и произнес:
– О, Афина-Паллада, светлоокая дева, градов защитница, пусть сгинут презренные трусы, подло дерзнувшие великих разгневать богов!
Глаза статуи задвигались. Медленно переведя взгляд вниз, она начала делать круговые движения серыми глазами по часовой стрелке. Три раза.
Подошла Эрмина и в жертву богине преподнесла ветку оливы. Известно, что оливковое дерево – творение самой богини, символ ее величия. Положив ветвь у ног статуи, робея, задала вопрос:
– О, Афина Паллада, скажи, мой муж, царь Арташес, жив?
Статуя повела глазами влево-вправо.
– Значит, нет, – огорченно вздохнула Эрмина.
– Она понимает тебя!! – взволнованно воскликнул Грант. – Олива помогла установить связь с богиней! – Встав на колено, возгласил: – О, богиня, сероокая и русоволосая, покровительница городов, скажи, есть ли шанс остаться Армении независимым царством?
Статуя опустила взгляд вниз и вновь подняла глаза.
– Да! Она сказала: «Да!» – Гранта охватило радостное возбуждение, он стал ходить взад-вперед. – Она прорицает! Мы получаем знания о будущем!
Эрмина впервые за много дней улыбнулась:
– Грант, богиню Афину недаром прозвали мудрой, согласно мифам она давала советы самому Зевсу и героям советовала благо.
– О, так легко давать советы другим!.. – недоверчиво протянул Баграм.
– Ты не понимаешь, Баграм! – вспыхнул Грант. – Палладиум может предвещать благоприятные исходы сражений, грядущие события, неминуемые беды, передавать нам, простым людям, божественные пророчества. Получив откровение, ты сможешь предвидеть судьбу.
– Дар богов! – Эрмину переполняла радость.
– Время – мой наилучший советник. Посмотрим! – Настроенный скептически Баграм прислушался. – Аралез что-то учуял!
Все трое устремили тревожный взор к двери. Собака явно забеспокоилась, заворчала, учуяв чужака.
В храме уже вовсю орудовали римляне. Геката и Лоллий рассматривали убранство, евнух Вахинак допрашивал жреца, дюжина солдат переворачивала утварь, разыскивая тайные ходы.
– Красивый храм, – говорил легат Лоллий, – резьба по камню удивительная. Какие витиеватые узоры, какое изящество!
– Армянский узор – это зашифрованные мысли, – сказала Геката. – Затейливый орнамент, если правильно прочитать, укажет путь к вечной жизни или неотвратимой смерти.
Она подошла к алтарю и, слегка притрагиваясь, провела ладонью по узору, украшавшему камень. Рука остановилась на знаке аревахач, излучающем слабое тепло. Надавив, ощутила вибрацию. Толкнула алтарь: отрылись люк и винтовая лестница, ведущая в подземелье.
Лоллий был впечатлен:
– Как говорят ученые греки, где необходимость, там и возможность.
Солдаты с факелами ринулись в люк, за ними спустились в подвал остальные. Перед дверью из черного дуба с резной надписью на армянском: «Падает тот, кто бежит» все остановились. Вахинак перевел на латинский.
Геката задалась вопросом:
– Что может означать эта надпись? Ничего не приходит в голову. Ясно одно – бездействие разрушает.
Лоллий приказал одному из солдат открыть дверь. Тот осторожно подошел и легонько ее толкнул. Просвистела секира. Все инстинктивно подались назад и в ужасе уставились на разрубленного солдата. Потыкав мечами и копьями, проверив доступ, перепуганные люди пошли дальше. На двери из светлого дуба было надписано «Будь ближе к богу».
– Полагаю, надо взлететь, чтобы приблизиться к небесам, – проронила Геката.
– Летать мы не умеем, поэтому придется проверить утверждение по старинке.
Очередной солдат опасливо придвинулся к двери. Опустившись как можно ниже, почти лежа, стал ее открывать. Плита вместе с ним ушла вниз. Душераздирающий крик пехотинца, полетевшего в яму, и наступившая затем тишина извещали: разбился насмерть. Римляне переглянулись: опасность нарастала. Принесли палки, копья, щит и, соорудив мостки, перешли в следующее помещение…
В келье Баграм наблюдал за трезвонящим колокольчиком:
– Они прошли второе препятствие. – Подойдя к Палладиуму, задал вопрос: – О, Афина Паллада, скажи, мы в опасности?
Статуя опустила глаза. Грант разволновался:
– Надо выбираться, но куда скрыться из этого склепа? Как бы пригодилась волшебная шапка!
Мифы повествовали о волшебной шапке бога подземного царства мертвых Аида, которая делала надевшего ее невидимым. Аиду подарили эту шапку циклопы за свое освобождение из глубин Тартара.
Эрмина взволнованно зашептала:
– Спасти Палладиум, спасти Палладиум! – Ее вдруг осенило: – Баграм, армянский бог Михр повелевает силами подземного мира, не так ли?!
– Да, Эрмина, это так! – Озаренный догадкой, он подошел к статуе. – О, Афина-Паллада, скажи, отсюда выбраться можно?
Статуя опустила глаза. Грант, обнадеженный, воскликнул:
– Здесь есть спуск в Тартар!
Глубочайшая бездна под царством Аида Тартар – единственное их спасение! Люди представляли это место как пространство леденящего холода и тьмы.
Эрмина вопрошала Палладиум:
– О, Афина Паллада, скажи, путь, неведанный нам, – под плитами пола?
Статуя вновь опустила глаза. Грант, знающий греческую поэзию, продекламировал:
– Спускаясь в Тартар, четыре раза в дверь постучи, и призраки мертвых тебе отворят…
Баграм каблуком сапога ударил четыре раза по каменной плите в полу, потом в нервном возбуждении стал поспешно бить плиты, одну за другой. В углу комнаты от ударов ногой плита слегка приподнялась. У всех в надежде на спасение замерло сердце. Мужчины подняли плиту, открыв «врата ада». Повеяло затхлостью и сыростью.
– Спускаемся в Тартар! Аралез, прикроешь нас! – крикнул Баграм.
Собака подняла уши и наклонила голову вправо. Завернув в лоскут льняной ткани Палладиум, Грант передал статую спрыгнувшему в проем Баграму, потом помог Эрмине забраться туда и, наконец, взяв лампу, спустился сам, закрыв с трудом тяжелую крышку. Они оказались в узком туннеле, ведущем в катакомбы – месту погребения жрецов. В нишах на стенах из туфа лежали скелеты, в углублениях скопились груды черепов, сложенные один на другой, на освещаемой лампой дорожке ползали змеи и тараканы, но герои, не обращая внимания на опасность, неуклонно шли вперед…
Колдунья Геката слушала перевод надписи на двери из красного дуба, пытаясь понять, что означают слова «Извилист путь к богу». Наверняка за дверью ожидает глубокое разочарование, но никакие перемены не наступают, если не действовать. Уловив ее мысли, Лоллий приказал солдатам штурмовать. Один из них копьем открыл скрипучую дверь. Тишина. Опасаясь подвоха, держа копье наперевес, он вошел в дверь. Внезапно сверху упали остроконечные пики, пронзив идущего к богу напрямик. Солдат, истекая кровью, так и остался стоять на пороге комнаты с пиками, вонзившимися в тело. Потребовалось немало времени, чтобы вытащить труп.
В темноту подземелья легионеры шли крадучись. Тревожное пламя факелов осветило пространство подземного зала. И тут внезапно на солдата, который с факелом шел впереди, напал гампр. Панический ужас охватил всех. Огромная, страшная собака, вцепившись в шею военного, загрызла его моментально, а пытавшегося рубануть мечом солдата схватила за руку, прокусив ее. Рыча, атаковала следующего воина, опрокинув на спину. Лоллий побежал; гампр, бросив жертву, понесся за ним. Легат, споткнувшись, упал, руками и ногами попятился назад и, упершись в стену, отчаянно закричал: «Не надо!». Огромная морда гампра, из пасти которого текла слюна и доносилось угрожающее рычание, приблизилась к его лицу. Собака, оскалив клыки, приготовилась к нападению, но вдруг, повернув морду влево, уставилась на Гекату. Женщина, затаив дыхание, стояла, прижавшись к стене, холодея от страха. Учуяв знакомый запах, волкодав, свирепо рыча, медленно пошел к ней. Геката начала было бормотать заклинание, но Аралез, приблизившись, пристально посмотрел ей в глаза, затем отвернулся и побежал прочь, исчезнув за дверью.
Пережитый ужас поверг людей в оцепенение. Постепенно приходя в себя, оставшиеся в живых легионеры с искаженными гримасами, выплескивая отчаяние, делились догадками о случившемся. Геката с лицом белее белого стояла, прижавшись к сводчатой стене, тяжело дыша, бросая взгляды на Лоллия, который все еще находился в своеобразном трансе, не приходя в себя. Центурион, потерявший половину декурии[150]150
Декурия – отделение в 10 человек армии Рима.
[Закрыть], подошел к ней:
– Мы проверили помещение и ничего не нашли.
Женщина, пошатываясь, прошла в келью с нишей. Языки пламени факела прыгали у нее в глазах, в ушах нарастал свист, мозг отказывался включаться. Бессознательно осмотрев комнату, подошла к нише и, взяв в руки ветку оливы, поднесла к глазам:
– Принеси богу жертву, и полпути к спасению он тебе укажет, предложив остальной путь пройти самому.
Во дворце царь Тигран III, сидя в кресле с изящной резьбой по дереву, внимал Гранту.
– Государь! – Советник говорил как всегда веско: – Твое царство велико, власть беспредельна, с тобой считаются Рим и Парфия, соперничая за влияние в Армении. Палладиум пророчествовал: страна останется независимой. Неужели ты, потомок Тиграна II Великого, ставишь под сомнение самостоятельность государства и готов признать римский диктат? История тебе этого не простит!
– История – всего лишь факты, имена, о которых вспоминают, чтобы оправдывать неблаговидные поступки. – Лицо царя, гладко выбритое на римский манер, было непроницаемым.
– Умалчивая о многом, история все же возносит тех, кто сражается, но низвергает малодушных. – Грант пытался пробудить в нем честолюбие.
Тигрис, выросший в Риме, получив классическое образование и переняв чужие нравы, внешне больше походивший на римлянина, чем на армянина, колебался. Могущество армянской знати, настроенной проримски, в условиях иноземного нашествия возросло, однако проримская группировка составляла меньшинство, так как большая часть аристократии ориентировалась на Парфию. Учитывая это обстоятельство, он подумал: «Мысли царя – это начало поступков. Почести врага изменили мой нрав, но нужны ли чужие нравы моим соотечественникам? Насаждать римское в Армении – значит устремиться к порабощению. Этого не должно случиться! То, что не рождается, не умирает».
Грант наседал:
– Государь! Народ готов отстоять национальную индивидуальность. Никому не навязывая веру, мораль, идеалы, не позволим также вмешиваться и в свои внутренние дела…
Открылась дверь, и на пороге появился евнух Вахинак. Поклонившись, бросая косые взгляды на Гранта, он дождался знака царя подойти.
