Текст книги ""Фантастика 2024-81". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"
Автор книги: Варвара Мадоши
Соавторы: Кирилл Смородин,Григорий Григорьянц
Жанры:
Боевая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 353 страниц)
Глава 59
Тигран готовился к новому сражению, находясь в крепости Хизан недалеко от озера Ван. Прибыли свежие конные отряды из Арцаха, цари-союзники, потеряв былую самоуверенность, основательно готовили войска к решающей битве, армянские воины, преодолев уныние, вызванное потерей Тигранакерта, повышали воинственность ритмичной музыкой и танцами. Войска, расположенные лагерями вокруг Хизана, пылали желанием освободить свою землю. Отовсюду слышалось:
– Мы отомстим за оскорбления, унижения и несправедливость! Защитим родной очаг!
Тигран в задумчивости стоял у окна в покоях большого дома, а рядом, положив голову на плечо любимого, стояла Аревик, и спокойная улыбка не сходила с ее лица.
– Незримыми нитями связан я со своим народом, – тихо сказал Тигран.
– Вместе с тобой против врага встала вся страна; воевать будут не только люди, но и горы и реки Армении.
– Римские легионы – совершенный механизм, созданный для войны. Впервые с ним столкнулся. Нужны другая тактика и стратегия! Мои полководцы не понимают этого. Они готовили армию не к той войне.
– Римляне победили хитростью, ударили исподтишка. – Аревик пыталась успокоить любимого.
– Я должен был предвидеть и выставить боевое охранение! Был слишком самоуверен.
– И великие люди делают досадные ошибки, – сказала она.
– Ошибки делают все, но велик тот, кто, признав ошибку, двигается вперед.
– Ты мог бы воспользоваться магическими вещами, о которых тебе пророчествовали боги.
Тигран, потрогав талисман Мардука, висевший на груди, улыбнулся красавице, погладил ее шелковистые волосы и сказал:
– Милая Аревик, боги дали мне власть, и злоупотреблять их доверием не стоит.
Для себя он решил: нельзя сидеть сложа руки и ждать, что все само по себе разрешится. Без труда нет спасения! Получив божественные знамения, делай, что должен. А магические предметы пусть останутся потомкам: их ждут непростые испытания.
В дверь постучали, на пороге возникли Артавазд и его жена, кареглазая красавица Анаит.
– Отец!
Тигран обернулся, на его устах появилась радостная улыбка.
– Артавазд, мой сын, мой наследник! – Они обнялись. – Анаит, ты прекрасна! – Он поцеловал ее в щечку. – Вновь встретила мужа?
Анаит закивала:
– Моя мечта сбылась, мы снова вместе, и только благодаря тебе, государь!
– А как мой внук Арташес? – спросил Тигран.
– Он подрос, – с гордостью сказал Артавазд, – а любимой игрушкой у него стал деревянный меч.
– Из мальчика вырастит могучий воин, умный, как отец, красивый, как мать, – сказал Тигран. – Твой муж, Анаит, с честью проявил себя при осаде Арташата парфянами, он достоин носить тиару армянских царей!
– Наша древняя столица Арташат незыблема, – сказал Артавазд.
– Твой младший брат – ничтожество. – Царь Тигран изменился в лице. – Поднять руку на святой город! Его жизнь закончится жалкой смертью, а жадность Рима и неразборчивость Парфии приведут оба государства к краху, от них останутся лишь развалины и воспоминания.
– Отец, последние наши неудачи – дело рук изменника, – озабоченно сказал Артавазд.
– Да, знаю, иногда одно слово может изменить ход истории. Я получил письмо царя Зарбиены, в котором он сообщает, что предатель среди нас. Но кто этот человек?
– Мы придумали метод выявления лжи! – блестя глазами, выпалил Артавазд.
– О, – отмахнулся Тигран, – недавно Метродор предложил свой метод, который не помог.
Философ предложил, чтобы все подозреваемые выстроились в шеренгу и передавали друг другу хрупкое птичье яйцо. Виновный не выдержит тест и от волнения раздавит яйцо, тем самым изобличив себя. Всех царедворцев поставили в шеренгу, дали яйцо, а раздавил его из‑за оплошности сам Метродор.
– И все же! – настаивал сын. – Чтобы изобличить предателя мы с Гнуни и мастером Оганезом сделали хитрое устройство. Разреши продемонстрировать тебе.
– Что ж, показывай!
Артавазд позвал Гнуни и Оганеза и, охваченный волнением, произнес:
– Государь, это мастер Оганез, который усовершенствовал механизмы и огнеметы, устроенные в крепостной стене Арташата, и управлял ими.
Оганез поклонился:
– Государь, я всего лишь смотрю на известные вещи по‑другому.
– Армяне, – сказал, улыбаясь царь, – всегда питали тягу к изобретениям. Понять ход мыслей изобретателя невозможно, но все удивляются, как мы раньше жили без его открытия!
Артавазд продолжал:
– Устройство, которое может определить ложь, мы создали в Арташате. Наш вклад с Гнуни небольшой, все придумал Оганез, но это устройство позволит выявить предателя.
Пять слуг втащили в зал круглую мраморную плиту и установили вертикально на каменной подставке. Плита оказалась барельефом, и Оганез пояснил:
– Государь, этот мраморный барельеф, изображающий маску греческого бога Тритона, был частью фонтана в Арташате. Я назвал устройство «Уста правды».
Тигран подошел ближе и стал заинтересованно рассматривать. Греческий бог Тритон, как известно, был человеком‑рыбой, и ноги его срослись в рыбий хвост. На мраморной плите было его лицо, вернее, маска, и была она ужасной. Косматый, бородатый, с разинутым ртом и огромными глазами, бог выглядел устрашающе. Оганез продолжал:
– В глаза маски вставили камни правды изумруды, это идея Гнуни.
– Изумруд всегда считался магическим камнем, – пояснил Гнуни.
– Да, действительно. – произнес Тигран, взглянув на мизинец своей левой руки, который украшало кольцо с большим изумрудом, наделяющим владельца даром предвидения; царь всегда чувствовал, когда грозит опасность.
– Государь, – продолжал Оганез, – рот маски, как видишь, открыт. Если вложить ладонь в темную глубину раскрытого рта, то изумруды начнут светиться.
Оганез вложил ладонь в рот маски, и глаза ее тут же засветились очень слабым зеленым светом, что удивило царя.
– Если человек лжет, – продолжил Оганез, – изумруды засветятся ярким светом.
Оганез смочил ладонь вином и вновь вложил ее в рот маски. Камни загорелись ярко. Пораженный Тигран обратился к Оганезу:
– Как это устроено?
Мастер подробно объяснил. За барельефом – небольшой глиняный сосуд, в который поместили цилиндр из меди; внутрь него опустили железный стержень, всё закрепили кусочками битума и залили винным уксусом. Горшок стал магическим источником, из которого волшебная энергия по полоскам металла поступала в рот маски и к сияющим драгоценным камням изумрудам. Глаза Тритона устроены так, что при протекании через них энергии в колбах возникала световая нить. Чем больше энергии, тем она шире. Стоит положить ладонь в рот Тритона, как обязательно дотронешься до металлических полосок, контур замкнется, изумруды засветятся.
– Так как же вы собираетесь определить, что человек лжет?
– Государь, – сказал Оганез, – замечено, что, когда человек лжет, изворачивается, волнуется, у него сильно потеют руки, а потная рука усиливает движение волшебной энергии.
– Это наведет ужас на тех, кому есть что скрывать! – воскликнул Гнуни.
– Мы сможем увидеть душевные переживания человека, – добавил Артавазд.
– То есть будет реакция человека в ответ на предъявленное обвинение. – Тигран задумался. – Возможно, это сработает!
– «Уста правды» безошибочно укажут нам лжеца! – восторженно сказал Гнуни.
– Надеяться на то, что кто‑то сделает добровольное признание, не приходится, – сказал царь, – но лжец своим беспокойством выдаст себя.
Он хлопнул в ладоши, звук хлопка разнесся по залу, и немедленно в дверях появился Кухбаци, начальник службы безопасности.
– Кухбаци, вызови ко мне всех министров и полководцев.
Женщины вышли в соседнюю комнату, Тигран стоял посреди зала, а трое мужчин делали последние приготовления, проверяя устройство еще раз. Наконец в зал вошли министры и полководцы. В дверях остался Кухбаци.
– Должен проинформировать, – начал царь, – что я получил сообщение о дальнейшем продвижении римлян. Они выдвигаются по старой военной дороге Тигранакерт – Арташат, через проход Семал – Патрансаван в Таврских горах в Мушскую долину, далее вдоль русла реки Арацани на Арташат.
В зале возник шум – царедворцы и военные не смогли сдержать свое негодование.
– Римский полководец Лукулл хочет вынудить меня на генеральное сражение, чтобы разбить армянскую армию, а меня, царя Великой Армении, пленить. Итоги его армянской кампании ничтожны. Кроме нескольких обозов с золотой и серебряной утварью да десятком греческих статуй, ему нечего предъявить в Риме. Я лично возглавлю поход против римлян.
– Государь, – сказал Васак, – Лукулл в расцвете сил, ему пятьдесят лет, а тебе уже за семьдесят, поручи возглавить войско Артавазду.
Взглянув недружелюбно на Васака, царь сказал:
– Когда мне напоминают о возрасте, хочется спросить: а могут ли молодые быть не высокомерными, не совершать ошибки молодости и не подавать окружающим дурные примеры?
Все молчали, а Мамиконян произнес:
– Государь, ты обладаешь стратегическим мышлением и даром предвидения. Армия верит в тебя, и только ты должен возглавить ее.
Тигран, понимая, что Мамиконян прав, продолжал:
– Мы сумели сохранить основные силы армии, и это главное! Противник ждет генерального сражения, но его пока не будет. Воспользуемся скифской тактикой – будем преследовать противника везде и всегда, пока он идет по нашей территории, избегая решительного боя, отрежем его от баз снабжения, уничтожим обозы, и, в итоге, нанесем позорное поражение.
– Но это идет вразрез с общепринятой в мире практикой! – воскликнул Васак.
– Да, это – отрицание общепризнанных норм! Это моя новая стратегия – заманить неприятеля в глубь Армении, измотать и добить!
Все слушали, затаив дыхание.
– Лукулл хочет поединка со мной. Он его получит!
Царь Тигран посмотрел сквозь окно на горы, потом резко развернулся: – Мне донесли, что кто‑то из приближенных сегодня не был в храме и не вознес молитву богу Арамазду. Этот человек не понимает, что все в жизни предопределено божественными законами, поэтому достоин наказания. Признавайтесь, кто не был в храме!
Все молчали. Царь прошел мимо шеренги царедворцев. У всех лица были спокойные, сосредоточенные, прямо в глаза ему никто не смотрел.
– Ну, что ж, сейчас мы это узнаем. Перед вами волшебная маска «Уста правды». Каждый должен вложить в рот маски ладонь, и, если человек говорит правду, глаза маски засветятся слабым светом, а если лжет, сияние будет ярким.
Поднялся шум, но Тигран так взглянул на присутствующих, что все вмиг замолчали.
– Начнем с Кухбаци, – произнес Тигран.
Кухбаци подошел к маске, вложил в ее разинутый рот ладонь – глаза маски загорелись очень слабым зеленым светом.
– Следующий, – скомандовал Тигран.
Подошел министр Гнуни, за ним виночерпий Вардгес, потом министр Васак, потом сокольничий Кохар, потом по очереди остальные. Глаза маски загорались слабым зеленым цветом. Но вот свою ладонь положил в отверстие маски начальник царской охоты Варажауни, и глаза Тритона загорелись так ярко, что вздрогнул и сам Варажауни, и все остальные сановники.
Перепуганный начальник царской охоты забеспокоился, начал быстро мигать, выдернул ладонь и принялся ее чесать, потом каким‑то необычно высоким голосом закричал:
– Я забыл сходить в храм, да и некогда мне было, все утро занимался собаками!
– Да, Варажауни, ты достоин порицания! – строго сказал царь. – Сходи обязательно сегодня в храм.
Потом, пройдясь вдоль строя приближенных, произнес:
– Мне донесли, и я верю этому сообщению, что среди нас есть предатель. – Тигран обвел взглядом строй царедворцев. – Этот человек передал римлянам все наши секреты, карты местности, мои замыслы. Ущерб огромен: потерян Тигранакерт, его жители обращены в рабство, погибло много воинов, погиб мой друг Меружан. – Царь внимательно смотрел на стоящих напротив него людей и чувствовал, как их охватывает трепет. – Предатель среди вас, и боги укажут на него. Всем по очереди пройти испытание маской!
В полной тишине министры и полководцы начали вновь проходить процедуру выявления лжеца. Все шло нормально, в глазах маски загорались слабые зеленые огоньки, пока не дошла очередь до Васака. Бесстрастное божество готовилось провести проверку правдивости его мыслей. Васак, чувствуя, что сейчас его разгадают, потупил взгляд в пол, соображая, что же делать, затем посмотрел прямо в глаза Тиграна и, увидев в них, что пощады не будет, выхватил из складок одежды кинжал, схватил за волосы рядом стоящего виночерпия Вардгеса и, приставив лезвие кинжала к шее, закричал:
– Я убью его, если не позволят мне уйти!!
Тигран смотрел на лжеца и предателя, который на протяжении многих лет делал гнусные вещи, погубил мечты, попрал идеалы, и царем овладело чувство мести, хотелось самому взять меч и вонзить в это омерзительное чудовище.
– Иди! – произнес Тигран.
Сановники и военачальники, перепуганные, но испытывающие неприкрытую и нарастающую враждебность к предателю, расступились, и Васак, волоча за собой Вардгеса, приблизился к двери. Кухбаци, глядя с презрением на министра, схватился за меч, но, взглянув на Тиграна, из ножен не вынул. Васак толкнул дверь и вместе с заложником покинул зал. Тигран посмотрел на Артавазда; тот прочитал в его глазах приказ, сорвался с места, выбежал из зала, спустился со второго этажа и, стоя на ступенях здания, увидел Васака, который с лютой ненавистью смотрел на него. Через мгновение Васак оттолкнул Вардгеса, вскочил на вороного скакуна, которого слуга держал под уздцы, и помчался в сторону городских ворот.
Артавазду поспешно подвели коня, быстрого арцахского скакуна гнедой масти, к седлу которого приторочили булатный меч. Вскочив на него, поскакал вслед за Васаком, и оба всадника неслись по улицам крепости, сбивая на своем пути повозки, стопки глиняных горшков, лотки со снедью, клетки с гусями, а потом выскочили из городских ворот и поскакали по направлению озера Ван.
Погоня длилась недолго. На берегу озера возле мистического камня, в который, по преданию, превратилась, спасаясь от преследователей, Семирамида-Шамирам, Артавазд настиг Васака и преградил ему путь, вынудив слезть с лошади, взять меч и защищаться. Артавазд спешился и, держа меч, пошел на противника.
– Ты предатель! – кричал сын царя. – Ты забыл пословицу «Кто роет другому могилу, сам в нее попадет»!
– Кто друг, кто враг, разве разберешь! – произнес Васак. – Только глупцы верят в справедливость, верность и преданность. На самом деле все преследуют свои низкие цели.
Артавазд первым нанес удар, Васак прикрылся мечом.
– Царь доверял тебе, – Артавазд с ненавистью смотрел на царедворца, – а получил низкое предательство. Но возмездие неотвратимо!
– Царь стар, выжил из ума, совершает одну ошибку за другой. Он погубит Армению, – с усмешкой сказал Васак. – Только в союзе с Римом страну ждут процветание и благополучие!
– Страну постигли несчастья, и ты есть главный виновник всех неудач!
Артавазд нанес рубящий удар сверху. Васак применил защитное движение. Царевич нанес удар, нацелившись в голову, но Васак отбил его и сам попытался рубить по бедру противника, но тот с поспешностью закрылся.
– Ты, Артавазд, горяч и не понимаешь, что политика – это игра, – крикнул Васак, – и выигрывает тот, кто в неразрешимых задачах всегда найдет решение, жертвуя хоть родиной, хоть жизнью!
– Я всегда подозревал, Васак, что ты мерзкий политик, но ты еще жалкий лжец и отпетый негодяй! – воскликнул юноша.
Эти слова разозлили Васака до бешенства; он сделал выпад, и теперь, кроме меча, в свободной руке появился кинжал, которым он натренированным движением ранил левую руку не успевшего увернулся Артавазда.
– Попрощайся с жизнью, царевич! – крикнул Васак.
Снова противники скрестили мечи, и их глаза засверкали яростью. Артавазд отступил, сделав вид, что будет бить в бедро, и, как только Васак опустил меч для защиты, юноша молниеносно взмахнул мечом и ударил им по голове министра. Тот не успел защититься. Брызнула кровь, Васак выронил меч, повалился на землю и, парализованный от страха и в агонии отчаяния закричал:
– Вся моя жизнь – иллюзия, я так стремился к вершине, что не заметил падения!
– Предательством счастья не сыщешь! – Царевич смотрел на поверженного врага, зажимая рану на окровавленной руке, остывая после смертельной схватки.
Собрав последние силы, Васак прохрипел:
– Мне надо было убить тебя еще в колыбели.
Артавазд поднял меч и вонзил его прямо в сердце мерзавца; резко вытащив клинок, проронил:
– Ты получил вознаграждение, достойное изменника.
Возле камня Семирамиды‑Шамирам, на месте явно заколдованном, лежало распростертое тело злодея, который сумел помешать Тиграну II Великому воплотить в жизнь многие идеи о возвышении нации.
Глава 60
Римское войско, боеспособное и хорошо обученное, под руководством Лукулла двинулось в поход. Длинная колонна шла на север к Армянскому Тавру, где у деревни Семал начинался тайный проход в горах, преодолев который Лукулл рассчитывал выйти на Мушскую равнину и кратчайшим путем дойти до Арташата. Порядок построения колонны был им заведен раз и навсегда: впереди разведка, за ней легкие пехота и конница, за ними авангард – легион и отряд, наводящий мосты, потом главнокомандующий со своим обозом, объединенная конница, мулы, тянущие осадные машины, и, наконец, основная ударная сила – три мощных легиона; в хвосте вспомогательные войска, обоз и все остальное. Лукулл и Мурена верхом на лошадях, первый в пурпурном плаще с золотым шитьем, второй в темно‑красном плаще, следовали в колонне и вели разговор.
– Угроза Арташату, уверен, заставит Тиграна принять решительный бой, – говорил Лукулл.
– Нам не помешали бы легионы Сорнатия, – сказал Мурена. – Два его легиона могли бы выйти к Арташату с севера, а наши четыре с юга, и ловушка захлопнется.
– Сорнатий стережет понтийские города, его постоянно атакует Митридат. Сами справимся.
Колонна шла мимо Тигранакерта, от крепостных стен которого остались развалины. Дворец, цитадель, храмы и дома были почти разрушены, рабы отправлены на невольничьи рынки, и только бродяги да собаки в поисках пищи рыскали по мертвому городу. Впереди деревня Семал.
– Проконсул, – прискакал командир разведывательного подразделения, – жители, за исключением древних стариков и старух, покинули деревню и увели скот, урожай собран и находится в амбарах!
– В долине реки Арацани много деревень, – с кривой усмешкой сказал Лукулл, – наши обозы и так полны продовольствия. Деревню сжечь, людей убить!
Армянский Тавр – горы, простирающиеся южнее реки Арацани, пересечь их можно, только зная маршруты в горах, и вот римское войско вступило на один из них. Вход в ущелье начался с живописной природы – столетние дубы как стражи охраняли теснину, вечнозеленые фисташковые деревья, увешанные плодами, выстроились в длинную молчаливую аллею.
– Мурена, – Лукулл был в хорошем настроении и предавался созерцанию, – знаешь, фисташки имеют удивительный сливочный вкус. Я отправил с обозом десяток фисташковых деревьев и поручил посадить их в моем саду в Риме. Надеюсь, приживутся.
– И какой толк от фисташек? – недоумевал Мурена.
– Они омолаживают человека и поднимают настроение. Но есть секрет: собирать орешки нужно только рано утром или поздно вечером. И еще, фисташки мне напомнили о царице Савской.
– Царице Савской?
– Ты никогда не был в моей библиотеке, одной из лучших в Риме. Мировая история скрывает много тайн, и царица Савская тоже тайна.
В старой книге, которую обнаружил Лукулл, о царице писали: была неземной красоты и жила в волшебной стране на юге Аравии. Она обожала фисташки. Рано утром выходила в сад и прислушивалась. Если слышала треск открывающейся скорлупы фисташек, значит день будет удачный. Желая проложить торговый путь из Аравии в Сирию через Иудею, пришла в Иерусалим к царю Соломону и сказала: «Отгадаешь мои загадки – ты мудрец, если нет – ты обыкновенный человек».
– Она показала царю Соломону две одинаковые розы и попросила определить, какая из них искусственная. Мудрец призвал на помощь пчелу. – Лукулл был упоен восторгом.
– И чем все закончилось?
– Царя Соломона она соблазнила.
Вместе посмеялись.
– Просто так, Лициний, ты ничего не говоришь, – вкрадчиво сказал Мурена. – В чем на этот раз смысл твоих слов?
– Мурена, и царь, и царица были очень богаты, и никто не знает, где спрятано их золото. Возможно, ответ есть у Тиграна. После армянского похода займемся царицей Савской.
В хорошем настроении они двигались по горной дороге. Колонна, поднимаясь выше в горы, шла по ущелью, утопающему в зелени, а вокруг пели птицы, сновала дичь, пестрели цветы. Открылся вид на великолепный водопад. Вода с огромной высоты падала вниз, создавая облако брызг и страшный шум, и эта мощь не могла не восхищать человека. Водяная пыль красиво сверкала всеми цветами радуги. В ущелье, куда падала вода, протекала бурная река, через которую был перекинут деревянный мост на четырех опорах. Римские разведчики и инженеры мост обследовали, и он не вызвал никаких сомнений, о чем доложили Лукуллу. Тот лично прискакал к мосту и встал на пригорке, наблюдая за переправой войск на другой берег. Военачальник на коне в своем пурпурном плаще смотрелся всемогущим и величественным, внушая солдатам уверенность и гордость. Подразделения, получив разрешение на переход, пошли по мосту.
Прошли разведывательные когорты и легкая пехота, зашла на мост конница. Внезапно раздался треск. Лукулл оцепенел, потом невольно сжался и запаниковал: на его глазах опоры моста подкосились, и мост, не выдержав нагрузки, обрушился. В считаные секунды два десятка всадников с лошадьми рухнули в реку, и бурный поток подхватил их и понес вниз по течению. Многие начали тонуть, и только единицам удалось выбраться на берег. Настроение Лукулла резко испортилось, движение колонны войск застопорилось, пришлось ждать всю ночь, пока инженеры в свете костров наведут новый мост. Во мраке ночи в страхе и гневе легионы, обеспечив надежное охранение, стояли в узком ущелье и под закладывающий уши шум водопада теряли остатки воинственности и храбрости.
С рассветом мост был готов, и войска двинулись в путь. Из растительности теперь попадался лишь можжевельник, потом и он исчез, и римляне уже шли по засушливой горной степи. Было жарко, и, как только появилась горная речка, сделали привал. К Лукуллу подскочил Аппиус Клодий:
– Проконсул, разведка докладывает, что впереди много пещер, возможны нападения с флангов.
– Клодий, усилить фланги легкой пехотой и быть начеку. – Лукулл почувствовал, что поход может обернуться катастрофой.
Колонна двинулась вновь, и перед глазами воинов открылись скальные остроконечные вершины, пугающие и безжизненные, и хребты, прорезанные глубокими ущельями. За поворотом предстала взору величественная гора Симсар, на которую Лукулл взглянул с почтением:
– Эта гора Симсар, и названа она в честь Сима, прародителя иудеев, арамеев, арабов и остальных семитских народов.
– Выглядит устрашающе, – сказал Мурена.
В этот момент раздался оглушительный грохот, земля содрогнулась, и все увидели, как камни и горные породы низвергались с горы лавиной. Колонна остановилась, Лукулл с тревогой вглядывался вперед, дожидаясь донесения. Прискакал трибун из первого легиона:
– Проконсул, камнепад! Человек пятьдесят из легиона Секстилия снесло в пропасть, травмы получили еще столько же, дорога перекрыта!
– Бросить людей на расчистку дороги! – приказал командующий.
– Могли ли мы сами спровоцировать камнепад? – спросил Мурена.
– Не знаю, – задумчиво ответил Лукулл.
Потратив полдня на расчистку дороги, римская колонна войск осторожно двинулась дальше. Огибая гору, все с ужасом смотрели наверх, ожидая от горы прародителя новых сюрпризов. В тишине раздались хлопок и шипящий шум. Звук нарастал и быстро превратился в угрожающий. Солдаты с негодованием и ужасом смотрели, как мощный поток воды вдруг вырвался из оков горы: подземная река нашла себе выход именно в том месте и в то время, где и когда шла римская колонна, и вспененный поток смыл около тридцати тяжелых всадников в ущелье. Дорога была опять повреждена, и, пока инженеры ее ремонтировали, Лукулл собрал легатов, развернул перед ними карту и говорил:
– В горах опасно. Явления, которые мы с вами наблюдали, иногда возникают.
– Проконсул, почему мы оказались на пути камнепада? – спросил растерянный Секстилий.
– Секстилий, разрушаются горные породы, маленький камень, падающий с большой высоты, может послужить причиной обвала целых склонов, – неубедительно ответил Лукулл.
– А прорыв воды на склоне горы? Тоже маленький камень? А разрушение моста – это что? – в крайней степени раздражения спросил Публий Клодий.
Лукулл молчал. Потом произнес:
– Как только дорога будет восстановлена, мы пойдем дальше. Увеличить дистанцию между подразделениями и шеренгами в легионах. К заходу солнца должны выйти в Мушскую долину.
Северные склоны Тавра уже не были такими живописными, как южные. На горных плато было полупустынно: реки пересохли, безлесье, только травы и полынь. Тяжелая поступь римских воинов поднимала пыль с кристалликами соли – почва имела высокое содержание солей, – и римляне, чувствуя враждебное отношение к себе природы, ускорили шаг, чтобы как можно быстрее, преодолеть злосчастное ущелье.
Солнце склонялось к закату, когда авангард войск наконец преодолел цепь гор в Тавре. Подразделения спускались в Мушскую долину, покрытую сплошным туманом, и казалось, что солдаты погружаются в молоко. Слово «муш» имеет в армянском языке значение «туманный», и едва ли это было известно римлянам. Движение продолжалось в полном тумане, различить что-либо в двух шагах было трудно. Послышались странные звуки, из охранения вдруг стали исчезать солдаты, десяток повозок было перевернуто и разбито, вспыхнула повозка со смолой, но когда на конный отряд вихрем налетела вражеская конница, а легкая пехота была обстреляна стрелами, понеся существенные потери, объявили тревогу, и легионы прямо на дороге подготовились к бою, закрывшись щитами, и солдаты, зажимая в руках копья, мечи и топоры, приготовились сражаться. Так они стояли довольно долго, пока ночью не расселся туман и луна не осветила темно-изумрудную долину.
Лукулл вне себя от ярости кричал:
– Это происки Тиграна!! Они воспользовались складками местности, погодными условиями и темнотой, чтобы ослабить нас мелкими стычками. Не получится! Мы приспособимся ко всем природным и климатическим условиям! Мы будем двигаться дальше!
Легаты молча выполняли все приказы командующего, мечтая об отдыхе и сытной пище, а с рассветом, не мешкая, стали разбивать лагеря, выставив охранение. Со скалы на кропотливую работу римлян смотрел Тигран. Повернув голову к Мамиконяну и своему брату Гурасу, жестко сказал:
– Изматывать и истреблять противника везде, где можно!
Легаты собрались у палатки командующего, установленного в центре лагеря Мурены, и разговаривали между собой.
– Посевы хлебных злаков еще зеленые! – раздраженно сказал Публий Клодий.
Услышав его голос, Лукулл вышел из палатки:
– Публий, что ты говоришь? Осень, урожай должен быть собран!
– Проконсул, южнее Армянского Тавра наступило время жатвы, а здесь пшеница еще не созрела! – воскликнул Публий.
– Странно, – произнес Лукулл.
– Это затруднит снабжение армии продовольствием, – предположил Мурена.
– Высылайте отряды по деревням, реквизируйте все, что есть, – приказал командующий.
– Они преследуют нас по пятам, – в подавленном состоянии произнес Секстилий. – Мой легион понес существенные потери.
– Уничтожено с десяток повозок с продовольствием, – подтвердил Аппиус Клодий.
– Тигран по‑прежнему продолжает избегать генерального сражения, – размышлял вслух Лукулл.
– Похоже, он хочет расстроить снабжение продовольствием нашего войска, – произнес Мурена.
– Еще не вступив в бой, мы понесли значительные потери! – истерично заявил Публий Клодий.
– Публий, успокойся. – Лукулл попытался говорить ободряюще. – Наберись терпения. Впереди нас ждет великая добыча – богатейший город Востока Арташат.
– Если так пойдет дальше, – отстраненно сказал Секстилий, – наша мечта захватить богатую добычу разобьется о камни этой враждебной страны.
– Секстилий, что за панические настроения?! Ты уже предрекаешь, что не видать мне почетного прозвища «Армянский»?
– У меня дурное предчувствие насчет нашего похода, ощущение предстоящей беды.
– Секстилий, догадки, предчувствия, навязчивые состояния… Это все из области чувств и мистики. Просто тебе что‑то померещилось. Сконцентрируйся, учись влиять на реальность, а не следовать в плену ошибок и заблуждений, – сказал Лукулл и, обернувшись к секретарю, приказал: – Секретарь, приказываю Сорнатию оставить Понт и присоединиться к нам в районе Арташата, выдвинувшись к городу с севера. Я подпишу приказ немедленно. Отправить письмо наместнику Киликии Марцию – выслать легион нам в помощь. И еще. Выдать солдатам дополнительное вознаграждение за горные условия.
Войска Тиграна II тоже прошли Армянский Тавр, только по другому проходу – перевалу Зорапаак, и разместили свои лагеря в складках гор и холмов, незаметно наблюдая за противником. В шатре царя Тиграна собрались приближенные, чтобы выработать план дальнейших действий.
– Они убивают наших жителей и грабят страну, хотят превратить ее в рабскую провинцию, – сказал Гурас. – Жители горных районов стали настоящими мстителями.
– Тактика ведения горной войны себя оправдывает, – высказал свое мнение Мамиконян.
– Враг, конечно, силен, но наш народ тоже непрост: стойко переносит удары судьбы, – произнес Тигран.
– Народному горю – народный гнев! – провозгласил Гурас.
– Самобытность нашего народа и его патриотизм столь сильны, что на защиту родины готов встать каждый, – произнес Айказ.
– Римляне крупно просчитались, напав на твое царство, государь, – сказал Евсевий.
– Предлагаю продолжать взятую на вооружение тактику – внезапными нападениями конницы обессиливать врага, – обратился к царю Артавазд.
– Поддерживаю! – Царь был удовлетворен ходом боевых действий. – Римляне несут ощутимые потери. Пусть углубляются внутрь страны, их будут ждать новые сюрпризы.
Римский отряд – тридцать всадников и два десятка повозок, посланный на реквизицию продовольствия, внезапно появился в деревне Бостакенд. Людей и скота в деревне почти не осталось – переправились на правый берег реки Арацани, – но остались старики. Одного из них вытащили из крестьянского дома и притащили к снабженцу, толстому римлянину в доспехах и шлеме. Он сказал:
– Деревня довольно большая, здесь можно поживиться. Старик, где пшеница?
Старик молчал, не понимая, что от него хотят.
– Эй, переводчик, спроси, где пшеница.
Наконец старик указал:
– Там, в амбаре на краю деревни.
Толстяк оттолкнул старика, тот упал, а римские солдаты уверенным шагом пошли к амбару. Вошло внутрь человек десять, но никто не вышел. Снабженец забеспокоился. Всадники окружили амбар. Спешившись, снабженец осторожно приоткрыл дверь строения и заглянул в темное помещение. Из-за мучной пыли ничего не было видно. Распахнув широко дверь, вошел и остолбенел. Через отверстия в крыше лучи света, пробиваясь через пыльный воздух амбара, падали на окровавленные тела римских солдат. Все десять человек лежали на полу с проломанными черепами, а на веревках со скрипом качалось толстое бревно.
