Текст книги ""Фантастика 2024-81". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"
Автор книги: Варвара Мадоши
Соавторы: Кирилл Смородин,Григорий Григорьянц
Жанры:
Боевая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 75 (всего у книги 353 страниц)
Глава 9
На реке Тигр севернее Вавилона расположилась малая столица Парфии Ктесифон. Двор молодого царя Фраата IV (ему 35 лет) постоянно переезжал из одной столицы в другую, но приятнее всего монарху было в Ктесифоне, в котором задерживался подолгу, особенно в зимнюю пору. Мягкий климат, греческая упорядоченность, западный стиль жизни, привитый ему женой Нарине, нравились царю, и он осторожно подражал в одежде и манерах стандартам красоты Эллады. Восприняв эллинское наследие, даже ставил себе в заслугу защиту греков от Рима, впрочем, понимая, что подданные из партии противников перемен попытаются обвинить его в забвении традиций предков, чтобы свергнуть.
В своей резиденции в Ктесифоне, прохаживаясь по небольшому, освещенному ярким солнцем залу, он обдумывал донос осведомителя о готовящемся мятеже. Остановившись у статуи парфянского царя, его отца, протянул руку к бронзовому истукану и ключом в виде нагрудного амулета завел спрятанный внутри механизм. Изваяние из меди и бронзы в скифско-парфянском стиле, пышно разодетое, демонстрировало богатство и роскошь династии. Скульптура царя в воинственной позе с мечом в руке имела внушительный вид: длинные, обрамленные диадемой, искусно уложенные волосы, большие пышные усы и борода с ниспадающими волнами прядей. Живой царь выглядел скромнее и элегантнее: светлые волосы и короткая бородка, голубые глаза, на лбу родинка, фиолетовый кафтан и штаны, расшитые жемчугом, на шее крученое ожерелье, на пальцах перстни, белые сапожки усыпаны драгоценными камнями.
Вошел 14-летний сын Фраат-младший с кинжалом на поясе. Царь подошел и положил руки ему на плечи (знак глубины чувств), любуясь бравым видом наследника:
– Мой сын, ты возмужал, вылитый я в юности!
В юности Фраат-старший взошел на престол, убив отца. Он часто проявлял чрезмерную жестокость, начав с казни братьев и закончив уничтожением талантливых полководцев, всегда был высокомерен и постоянно находился в борьбе с претендентами на престол. Из пяти любимых сыновей он доверял только Фраату-младшему, который никогда не перечил.
– Когда-нибудь эти символы власти будешь носить ты, – монарх указал на свои диадемы.
Его голова была увита четырьмя диадемами: тремя лентами со свисающими сзади завязками и золотым обручем. Белая головная повязка, символ царской власти, – украшение, позаимствованное у персов. Александр Македонский после победы над Дарием ввел такую повязку в моду среди греческих правителей. Вторая повязка, красная лента, символизировала мужество, а третья, зеленая, – процветание и бессмертие. Четвертая диадема, обруч с драгоценными камнями и жемчугом, – регалия, позаимствованная у Ассирии, имела чеканную эмблему династии – солнце между двумя сидящими орлами.
Царь ласково смотрел на мальчика:
– Сегодня я объявлю тебя наследником престола. Когда станешь царем, воздашь мне должное, как я почтил своего отца, – его взгляд упал на бронзовое изваяние.
Фраат-младший, мальчик с нежной кожей и темно-русыми волосами, десять лет жил в качестве заложника в Риме, где старательно учился, заимствуя передовые идеи, два года, как вернулся домой. Император Август, проявив добрую волю, его отпустил в надежде, что царь Парфии вернет римских орлов легионов, разбитых парфянами в боях, но этого не случилось: слишком сильна была обида, накопившаяся у бывших кочевников, которые претендовали на Месопотамию, а Рим, обещая земли, не отдавал их.
Царь стал серьезным:
– Ты должен знать: узурпатор Тиридат, мой брат, похитивший тебя для римлян, снова готовит вторжение. На этот раз войско поведет его сын.
– Отец, я учился с его сыном. Отличный ездок, имеет римское гражданство.
– Да, пришло время противоборства молодой крови. Ты выступишь против сына Тиридата. Твоя конница против его. Ты победишь! – Фраат прошелся по залу. – Но знай, мой мальчик, коварство повсюду. В этом дворце затаился враг, задумавший мятеж. Я подозреваю двоих, и сегодня мы их разоблачим.
Фраат распорядился вызвать скипетроносца Арташира. В зал вошел уверенный в себе человек крепкого телосложения в расшитом синем кафтане с широким черным поясом и черной островерхой шапкой на голове, без оружия, которое забрали при входе.
Скипетроносец поклонился. Царь задал вопрос:
– Арташир, о чем ты шептался с Папаком в храме священного огня этим утром?
– О, славный царь, – сановник растерялся, но быстро нашелся: – я всего лишь напомнил ему пожертвовать золотую монету храму.
– Что ж, сейчас мы спросим его.
Два стражника ввели в зал стратега Папака. Атлетически сложенный воин, он был в желтом кафтане с широким зеленым поясом и зеленой шапке.
– Папак, о чем ты шептался с Арташиром в храме священного огня этим утром?
Глазки у стратега забегали. Бросив взгляд на скипетроносца, он промямлил:
– О, благодетель! Я посетовал на китайцев, которые пытаются провести товары в Рим, минуя наши заслоны.
Царь, положив руку на кинжал, воскликнул:
– Вы оба предали меня! Участь предателя – смерть!
Два телохранителя, обнажив мечи, бросились к вельможам. Папак, сверкнув глазами, выхватил спрятанный в складках пояса кинжал и хладнокровно вонзил его в одного из солдат, потом переключился на другого и, перехватывая оружие из одной руки в другую, умело наносил удары, ранив противника. В руке Арташира также появился кинжал. Схватив за ворот сына царя, он приставил клинок к шее мальчишки:
– Я убью его, если не позволишь уйти!!
Потрясенный сын царя, не предпринимая никаких действий, огромными глазами удивленно смотрел на отца, который, рассвирепев, вытащил из золотых ножен кинжал и медленно двинулся на скипетроносца, говоря при этом:
– Ты огорчил меня, Арташир, злоупотребил моим доверием, но своим предательством оказал услугу: моя казна пополнится за счет золота самого богатого семейства.
Царь неумолимо надвигался, а чиновник, удерживая парня, отступал к статуе. Упершись в истукана, Арташир зло прошипел: «Получай!» и полоснул лицо мальчика острием кинжала. Из раны хлынула кровь, а предатель, сверкая сумасшедшими глазами, продолжал кричать: «Я убью его!!», приготовившись всадить клинок в шею.
Папак, противодействуя атаке стражника, успешно оборонялся, выполняя режущие и колющие удары, а Арташир, совсем обезумев и распаляясь яростью, замахнулся для смертельного укола мальчишке, как вдруг статуя ожила: ее бронзовая рука обвила шею царедворца и стала душить. Сначала скипетроносец, ослабив хват, выпустил мальчика, затем выронил кинжал, и наконец его безжизненное тело сползло к ногам бронзового царя. Папак продолжал отчаянно биться кинжалом против меча. Виртуоз во владении оружием, он мощно атаковал соперника, раненного, но все еще сильного. Бронзовая статуя неожиданно сделала выпад и молниеносным движением вонзила ему меч в спину, проткнув насквозь.
Бой завершен. Царь Фраат, вложив кинжал в ножны, резюмировал:
– Возмездие свершилось, предательство наказано, осторожность восторжествовала.
Бронзовый истукан вновь занял исходное положение. Греки такие механические куклы назвали «автоматом», хотя есть подозрение, что внутри подобных фигур сидел человек.
Подойдя к сыну, сидящему на полу в луже крови, царь сухо произнес: – Трус не осознает, что он больше раб, чем свободный человек. Жаль! Со шрамом на лице ты, сын, не можешь стать царем.
По обычаю, на царский трон мог претендовать парфянин без физических недостатков. Бог не может иметь изъянов!
О приближении к Ктесифону римского отряда доложили Фраату. В ожидании посланника в церемониальном зале собрался совет родичей. Царь советовался с родовой знатью по многим вопросам, но если проблема не разрешалась, он созывал совет мудрецов и волхвов.
На золотом троне, поставив ноги в сапожках на золотую подставку, сидел Фраат IV в кафтане из золотистой парчи, сверкая драгоценными камнями и жемчугом. Вокруг трона расположились родственники царя. Все они имели высокие титулы и посты, все носили богатую одежду с роскошными украшениями, все мечтали сместить царя и занять его место. Женщин на совет не допускали: жены не могли войти к царю без вызова, а наложницы находились под неусыпным надзором евнухов в гареме.
– Чего хотят римляне? – спросил царь.
– О, победитель! Они хотят получить доступ к твоим сокровищам! – заявил венцевозлагатель. – Предлагаю посланника взять в заложники.
– О, спаситель! Римляне мнят себя повелители мира и неуважительно относятся к Парфии, считая нас варварами, – сказал верховный жрец. – Предлагаю посланника убить.
– О, повелитель Востока! Мы ни раз претерпели унижение от Рима. Если они задумали напасть, то ты, как и твой великий отец, должен объявить им войну и обратить врага в постыдное бегство, – настаивал грозный спахбед.
В Парфии гордились победой над легионами Красса в битве при Каррах, в которой Рим потерпел величайшее поражение в своей истории.
– О, Солнце Парфии! Конечно, идти навстречу римлянам в любом вопросе для нас неприемлемо, – сладко сказал начальник канцелярии, – но война – дело безумное.
– О, лик Луны! Рим должен отдать тебе Сирию и земли на восточном берегу Евфрата, – произнес главный сокольничий.
– О, посланец богов! – Самым льстивым, но и самым умным был главный казначей. – Реши армянский вопрос!
Фраат резко встал, все умолкли: царь думает.
Парфия наряду с Римом страстно желала контролировать Армению. Если бы Рим имел реальную возможность поглотить это царство, то ничто не остановило бы его. Фраат же мечтал возводить на армянский престол послушных царей. Стратегическое положение Армении таково, что можно навязывать свои взгляды и Западу, и Востоку, влиять на политику стран Кавказа, Причерноморья, Ближнего Востока, посредничать в торговле и богатеть.
Фраат сел:
– Армения не должна попасть в сферу влияния Рима.
Все поклонились.
В ворота круглого города Ктесифон (круглые крепости легче оборонять) въехал отряд римлян, направляясь к резиденции парфянских правителей. Своды и арки из кирпича-сырца, залы дворца со сводчатыми нефами, персидские ковры и золотые светильники, греческие статуи и многоцветная роспись по штукатурке – роскошный дворцовый ансамбль предназначен производить неизгладимое впечатление на гостей, однако Лоллий был занят неотступными мыслями и на антураж внимания не обращал. Вместе с Гатерием он вошел в тронный зал, и оба, в военной форме и при оружии, проследовали к трону, на котором сидел Фраат в окружении вельмож. По всему периметру зала стояли стражники, Гатерию даже стало не по себе.
– О, великий царь Фраат IV, меня зовут Лоллий, я легат, посланник проконсула провинции Азия Агриппы. Приветствую тебя от его имени. Пусть дни твоего правления будут благополучными!
Римлянин говорил по-гречески, который в Парфии употреблялся как официальный язык.
– Легат Лоллий, Парфия в моем лице приветствует тебя, – произнес царь. – Пусть проконсул Агриппа помнит о Каррах!
Лоллий закашлялся, но все же продолжил:
– В этих свитках – мои полномочия и письмо полководца Агриппы лично тебе. – Он взял у Гатерия пергаменты и передал писцу.
– Рим хочет вернуть мне Сирию и земли на восточном берегу Евфрата? – спросил царь.
– Государь, я не уполномочен обсуждать этот вопрос, – учтиво произнес легат.
– Рим услышал нас и не возражает, чтобы я контролировал Армению?
Легат опять поперхнулся:
– О, нет, нет! Армянский вопрос – тема отдельных переговоров.
– Так чего же хочет Рим?
– Государь, я прибыл, чтобы обсудить возврат наших реликвий и пленных. Бронзовые орлы и другие штандарты римских войск вы удерживаете уже 30 лет. Возврат орлов есть благодеяние, которое ты, великий правитель Востока, можешь совершить во имя дружбы с Римом.
– А если я этого не сделаю?
– Царь Фраат, – холодно произнес посланник, – в Сирии готовы к войне четыре легиона, в Египте три и еще шесть легионов Тиберия, пасынка императора Августа, идут через Балканы к твоей границе, а еще Август заключил союз с индийским царем. Терпеть высокомерие – значит унижать свое достоинство, а проявлять великодушие есть храбрость щедрости!
– Я дам отпор любой агрессии. Мои клибанарии[141]141
Клибанарии – тяжелобронированная кавалерия.
[Закрыть] и катафрактарии[142]142
Катафрактарии – бронированная ударная кавалерия.
[Закрыть] камня на камне не оставят от ваших войск! – Фраат начал злиться.
Лоллий, способный вести переговоры с царями посредством уловок и хитростей, зная слабости каждого, добивался перемены мнения внушением, манипуляцией и убеждением.
– Обычно к Августу смиренно прибегают цари и ищут его дружбы, – как бы невзначай сказал он. – Я, государь, ни в коей мере не хотел вызвать твой гнев. Наоборот, император желает решить вопрос мирно. Он прислал тебе подарки.
Легат обернулся и подал знак. В зал вошла плавной походкой женщина в лиловой тунике, поверх которой была пурпурная шелковая стола[143]143
Стола – верхняя одежда римлянки, похожая на тунику.
[Закрыть] и прозрачная дымчатая палла[144]144
Палла – накидка для женщины, как тога для мужчины.
[Закрыть], покрывающая голову и лицо. Грациозная фигура, гордая осанка, тонкая талия, высокая грудь, гладкая кожа, украшения из золота и драгоценных камней делали ее царственно величавой. В руках она несла ларец слоновой кости и, остановившись около легата, низко поклонилась царю. У Фраата дух захватило, он уже забыл, что надо презирать посланника, все мысли, чувства и эмоции сосредоточились на созерцании неземной красавицы.
Лоллий открыл крышку ларца и достал странную вещь:
– Государь, подарок Августа – механический лунный календарь Юлия Цезаря! В окошечке этой коробочки движутся картинки.
В лунном календаре, отделанном золотом и сапфирами, перемещался с помощью пружинного механизма диск синего цвета с изображением лун и звезд. В окне показывались фазы роста и убывания нарисованных лун вплоть до полнолуния, а в период новолуния выплывало звездное небо.
– Богам угодно принять твой подарок, – произнес Фраат, не очень заинтересовавшись игрушкой. Ларец с подношением забрал секретарь, а царь напрямик задал вопрос: – А эта женщина – тоже подарок?
– Да, великий царь, для твоего гарема! Муза – фаворитка императора Августа.
Как скульптор снимает покрывало со статуи, так Лоллий сдернул с головы женщины ткань. Фраат ахнул. Самообладание покинуло его при виде совершенной красоты. Пышные золотистые волосы, уложенные локонами и косами в сочетании с жемчужным венцом, утонченные черты лица, пухлые губки, блуждающий взгляд – обезоруживающая красота поражала. Муза источала неотразимость. Вот она медленно подняла глаза на царя, и он прочитал в них страсть, необузданность и чувственную энергию. Власть над мужчиной завоевана.
– Подарок с благодарностью принимаю, – мечтательно произнес царь. – Твоему императору будут возвращены орлы и пленные.
– Что?! – закричал венцевозлагатель. – О, победитель! Ты должен заставить Рим уважать себя, а не менять реликвии на какую-то блудницу!
– О, спаситель! – возмутился верховный жрец: – Они хотят подавить нашу волю, размыть нацию, уничтожить как государство! Возврат римских военных знаков и знамен лишь укрепит Августа в мысли, что с нами можно поступать как с рабами. Эти реликвии – вечный укор Риму. Она – шпионка! Богам угодно, чтобы ты ее казнил!
Фраата уже не волновали государственные интересы, заполучить красавицу стало навязчивой идеей, тем более что остальные родичи промолчали, проникшись восхищением к подарку.
Царь встал:
– Мы укрепим наши отношения с Римом, и первый шаг – вернем орлов!
Аудиенция завершена, Лоллий, удовлетворенный, поклонился и чеканным шагом вместе с Гатерием пошел из зала. Его истинные чувства просачивались на лице, несмотря на все попытки скрыть их. Гатерий увидел «триумф жулика».
Фраат подошел к Музе и, сосредоточенно глядя на красавицу, стал неторопливо ходить вокруг нее, мягко говоря:
– Содержание в гареме драгоценного алмаза послужит удостоверением дружбы с Римом и однажды укрепит наши политические связи.
Поздним вечером, когда дворец уже спал, верховный жрец, опьяненный Хаомой[145]145
Хаома – обожествленный напиток.
[Закрыть], молился в святилище бога солнца Шамаша. Рядом с каменным изваянием Шамаша по зороастрийским традициям горело неугасимое пламя священного огня, в котором жрец уже различал лик бога.
– Владыка дня! – говорил он, стоя на коленях. – Как праведный судья дай мне силы противостоять царю Фраату, уберечь страну от самозванки и авантюристки…
Внезапно за спиной промелькнула тень. Пожилой служитель культа вздрогнул и, озираясь, крикнул:
– Кто здесь?! О, никого! Показалось. – Он продолжил: – Пусть эта Муза сгинет!..
Помолившись, поднялся с колен и, шаркая, пошел к выходу. Колонны, увенчанные каменными бычьими головами, в свете негасимого огня отбрасывали длинные призрачные тени. Одна из теней, похожая на человека в плаще, отделившись от колонны, преградила ему путь. Не успел жрец вскрикнуть, как обнаженный клинок, ярко сверкнув в свете негасимого огня, вонзился ему в сердце…
В своих покоях венцевозлагатель готовился отойти ко сну. Оставшись в одной тунике и шапке, он подошел к столу и, взяв глиняный кувшин, наполнил вином свой серебряный кубок. Отхлебнув, довольный и счастливый, что-то бормоча себе под нос, подошел к кровати и, поставив кубок на приставной столик, полез под покрывало, говоря сам с собой:
– Еще посмотрим, кто будет властвовать в Парфии! Судьба правителя зависит от аппетита свиты.
Парчовая занавеска балдахина колыхнулась, огонек лампы на столике заплясал. Венцевозлагатель насторожился. В полутемной комнате промелькнула тень. Он вскочил с кровати и, выхватив спрятанный под подушкой кинжал, закричал:
– Кто бы ты ни был, я убью тебя!!
Услышав звук шагов в углу комнаты, ринулся туда и начал наносить яростные удары клинком, борясь с тенью и пустотой. Звук шагов послышался в противоположном углу. Он резко обернулся и с безумными глазами бросился в атаку:
– Я не боюсь тебя, потому что победить чудовище – это величие доблести!
Делая выпады, стремясь заставить противника обнаружить себя, он наносил удар за ударом в кромешную темноту. Устав, задыхаясь, побрел к кровати, сел, взял кубок с вином:
– Старею. Допускать промахи, чтобы потом исправлять ошибки – удел небрежных и глупцов.
Он выпил вино, в которое, пока шло сражение с тенью, подсыпали яд…
Глава 10
Во дворец армянского царя ворвались мятежники…
Неделю назад Санасар, хранитель государственной печати Великой Армении, тайно встречался с Агриппой. Римский проконсул в пурпурной тоге, с золотым венком на голове, прохаживаясь по акрополю на Лесбосе, давал последние инструкции сановнику, изменившему своему царю.
– Санасар, твои ненависть к царю Арташесу и преданность Риму считаю стратегией мудрости. Вероломство не только меняет историю, оно возносит заурядного человека к вершинам могущества.
– Проконсул! – воскликнул Санасар. – Рим – самое великое государство, которое когда-либо знал мир. Меня восхищают ваши честолюбивые замыслы, стремление нести покоренным народам закон и культуру, приобщать варваров к чудесам инженерной мысли, навязывать представления о целесообразном!
Агриппа остановился, бровь приподнялась, удивленное выражение лица сменилось восторгом:
– Да ты поэт! Все же должен огорчить: корона Великой Армении тебе не достанется, хоть и заслуживаешь. Римский закон не позволяет мне вмешиваться в династические основы власти, в том числе при наследовании трона. Свержение Арташеса II откроет дорогу к трону новому царю, при котором мы сделаем тебя самым влиятельным человеком.
– Проконсул! А если однажды случится так, что Арташесидов не станет, доверят ли мне основать новую династию?
Агриппа замешкался, но, вспомнив об особом задании Августа, вскрикнул:
– Да, Санасар!! Не вижу препятствий! Все будет решать император Август, который рано или поздно подчинит римскому народу всю вселенную.
Римскому народу очень импонировало мировое господство, позволяющее богатеть за счет покоренных народов.
– Кто еще из приближенных на твоей стороне? – поинтересовался римлянин.
– Многие, проконсул. Взять хотя бы управляющего царским двором Вахинака, его помощника Дживана или начальника охраны дворца Татула. – Армянский вельможа, как бы извиняясь, добавил: – Потребуется золото для колеблющихся…
Агриппа положил руку ему на плечо:
– Сундук золотых монет приготовлен. Для достижения победы оправданы любые средства! – Пытливо заглянув в глаза собеседнику, добавил: – Я надеюсь на тебя.
Начальник охраны дворца Татул, позволивший подкупить себя римским золотом, предательски разоружил стражу и впустил мятежников в коридоры огромного дворцового комплекса в Арташате: не менее ста человек, вооруженных мечами, топорами и пиками, просочились на первый этаж…
В своих покоях на третьем этаже царь Арташес и царица Эрмина, сидя за резным столиком, забавлялись игрой в кости. Каждый из них бросал три кубика с нанесенными на гранях не числами, а символами.
– Эрмина, – говорил государь, – значение выпавших символов – изъявление воли богов.
– Муж мой! – смеялась царица, – Божественную волю узнав, прими судьбы неизбежность.
– Дорогая, судьба преподносит совсем не те подарки, которые ожидаешь.
– Согласна. Как там в Риме наши дети Арат и Руфус? Все время думаю о них. Ах, если бы знать, каким образом избегнуть уготованные богами неблагоприятные события! – Она ласково смотрела на мужа.
– Сейчас все узнаем! Гадаем на твою судьбу.
Он положил кубики из слоновой кости в кожаный стакан, накрыл его ладонью и стал тщательно трясти, а потом со словами: «Чего ждать, покажи, о жене скажи!» бросил их на стол. Выпали символы: голубь, гусь и стрекоза.
– О, дорогая, удачный расклад: тебе сопутствует счастье! Голубь – символ любви, гусь – женская плодовитость, стрекоза – перемены.
– Муж мой! – Царица расцвела. – Счастье, как говорили в старину, есть дело двоих. Сейчас погадаем на твою судьбу. – Тряся кубики в стакане, произнесла: «Чего ждать, покажи, о муже скажи!» и бросила кости на стол.
Выпали змея, волк и ворон. Счастливое выражение лица сменилось на тревожное. Змея – символ коварства, волк – война, ворон – предвестник смерти. Она резко встала:
– Почему тебе не выпал орел – власть и непобедимость, или хотя бы свинья – удачный день? – Она стала нервно ходить по залу, потом резко остановилась у стола. – Погадаем еще раз!
Тряся кубики в стакане, произнесла заговор и бросила кости. Выпали скорпион, дракон и тигр. Встал из-за стола и Арташес. Его благородное лицо омрачилось, потухший взгляд выражал отчаяние. Скорпион – символ мстительности, дракон – символ зла, а тигр связан с миром смерти. Арташес подошел к заплаканной жене, обнял, погладил, попытался утешить:
– Эрмина, я рядом. Мы стойко перенесем боль, какой бы непереносимой она ни была. Я люблю тебя. Наша любовь – самое головокружительное приключение, испытанное в упоении счастьем. – Он прижался щекой к ее щеке.
– Мы заслуживаем быть счастливыми. – Она, глотая слезы, заглянула ему в глаза: – Жизнь следует принимать такой, какова она есть, если только любовь не вдохновляет на поступок. – Преданная женщина с надеждой смотрела на мужа, свято веря в чудо.
Мятежники, сражаясь с верными царю солдатами, захватили второй этаж дворца. На первом этаже, нейтрализовав стражу, они забаррикадировались и приступили к методичному обходу помещений в поисках правителя. В покои царя, распахнув двери, стремительно вбежали его соратники.
– Государь, мятеж! Стража перебита, начальник охраны – предатель, мы отрезаны от путей отступления. Остается надеяться лишь на твой божественный гнев, который вразумит бунтовщиков! – Санасар был убедителен.
Баграм, начальник службы безопасности, не согласился:
– Мы дадим бой!! Здесь – лучшие бойцы на мечах.
– Нельзя рисковать царем, – веско произнес главный советник Грант. – Предлагаю искать пути эвакуации.
Лучи света от масляных ламп падали на лицо Арташеса, высвечивая черты сильного и волевого человека. Обострилось лишь внутреннее беспокойство. Взяв белую ленту, он повязал ею голову и, выражая решимость, произнес:
– Проигрывает тот, кто не верит в собственные силы! Без борьбы не сдадимся.
– У противника численный перевес, – предупредил Грант.
– А у нас превосходство в стойкости и интеллекте, – парировал Баграм.
– Идите за мной! – скомандовал царь.
В одной из комнат они подошли к стене из туфа с причудливым узором. Красивейший резной орнамент – виноградная лоза, быки, бараны, птицы, змеи – имел удивительную гармонию и округлую форму. Символ дракона не привлекал внимания. Пятью пальцами одновременно нажал Арташес нужные знаки на этом символе, и потайная дверь приоткрылась. Вооружившись мечом, он толкнул каменную плиту и, держа за руку царицу, стал спускаться по винтовой лестнице в подземелье дворца. За ним, освещая путь масляными лампами, последовали остальные. Последним шел Грант, он и затворил каменную дверь. Обнажив мечи, мужчины, прислушиваясь к шуму, доносившемуся издалека, шли осторожно, тихо, в готовности немедленно вступить в бой. Они уже спустились в освещенный факелами подвал, уверенным шагом пошли по подземному коридору, когда внезапно из-за поворота появились поджидавшие их начальник охраны дворца Татул и еще пять мятежников с оружием, и среди них латник.
– Царь здесь!! – злорадно крикнул Татул. – Уничтожить!!
Ситуация располагала к немедленным действиям.
– Эрмина, возьми кинжал! – Арташес протянул ей золоченый клинок. – Если со мной что-то случится, полагайся на Баграма. Поступок, который побуждает любовь, будет дерзким. Молись за меня!
Он пылко поцеловал жену в губы и изготовился к бою, а женщина, стоя позади него, подняла острый кинжал в решимости пустить его в ход. Баграм, вихрем бросившись в атаку, скрестил мечи с предателем, которому слепо доверял. На царя набросились двое; Санасару и Гранту достались по одному мятежнику.
Арташес умело защищался мечом, маневрируя между двумя противниками, имея дело с каждым в отдельности; Баграм, заблокировав очередной удар, осыпал соперника словесными оскорблениями; сподвижники царя парировали мечами уколы и выпады нападавших, то переходя в контрудар, то выполняя движения уклонения. Царь смотрел оппонентам в глаза, чтобы понять, куда задумана атака, и когда ближайший мятежник бросил взгляд на его ноги, нанес ему упреждающий удар в голову, поразив насмерть. Второго перехитрил: отступил в нерешительности, опустив меч, и, как только противник ринулся в атаку, решив, что перед ним легкая мишень, резко выставил перед собой оружие, на которое напоролся злоумышленник.
Прилагая усилия, чтобы оставаться спокойным, Баграм бился с самым опытным соперником – беспощадным и хладнокровным офицером, хорошо обученным искусству убийства. Звон ударов, свист воздуха, яростная рубка. Вот Баграм ощутил упоение боем, сконцентрировал энергию, взял под контроль рефлексы и, вынудив Татула совершить фатальную ошибку, нанес ему смертельный укол. В это же время Санасар с лязгом выбил меч из рук соперника, получив над ним решающее преимущество, и также заколол мерзавца. Грант, оценив пределы возможностей своего врага, начал ходить вокруг него и в самый критический момент обрушил мощнейший рубящий удар. Мятежнику защита не помогла: он рухнул к ногам советника.
– Бегите, я их задержу! – крикнул Баграм.
Борьба насмерть продолжилась. Солдат из стана мятежников огромного роста в блестящих доспехах и коринфском шлеме двинулся на Баграма. Железные пластины замедляли движение, но копье и щит хищно поблескивали в свете факелов, и эта махина неуклонно сближалась с храбрецом.
Царь с царицей, за ними Санасар и Грант шагнули в темноту лабиринта, а Баграм приготовился отважно биться с закованным в латы воином. Улучив подходящий момент, он обрушил меч на гигантского панцирного солдата, но безуспешно: сталь клинка напоролась на щит, выбив холодные искры. Детина сделал выпад и ударил копьем, пытаясь поразить Баграма в сердце; тот уклонился, но был ранен в плечо. Истекая кровью, Баграм решил применить уловку: удерживая меч двумя руками, ловко поддел щит противника снизу и, с неимоверной силой приподняв его, скользнул под бронированного солдата и вонзил клинок ему в промежность. Противник взревел, с грохотом рухнул на каменные плиты, замолотил щитом по камням, из последних сил пытаясь раздавить соперника, но Баграм откатился в сторону и, вскочив на ноги, небрежно бросил:
– Враг заслуживает жалость, если только не пробуждает во мне зверя!
…Санасар хорошо ориентировался в мрачном подземелье. Остановившись у стены в полутемном тупике, лезвием кинжала вытащил известный ему камень и, повернув в образовавшейся нише рычаг, приоткрыл секретную дверь.
– Государь, сюда! – хрипло закричал он и, схватив царя за рукав плаща, потянул в проем, увлекая за собой в темноту. Не успела Эрмина пойти следом, как дверь захлопнулась, и все попытки Гранта отпереть ее не увенчались успехом. Эрмина стала бить кулаками об стену:
– Открой, открой!! Арташес, вернись! – Выплескивая из себя злость, она пыталась разрушить стену, уничтожить преграду и, теряя последнюю надежду на благополучие, бессильно опустилась на черные каменные плиты, рыдая и причитая, а потом в недоумении подняла заплаканные глаза на Гранта с немым вопросом: «За что?». Появился раненный и бледный Баграм. Растерянно озираясь, он уставился на заплаканную царицу, потом устремил взгляд на советника.
– Санасар – предатель, – подавленно сказал Грант. – Нам надо уходить как можно скорее. Баграм, можешь идти?
– Рана неглубокая; думаю, да.
Царица, найдя в себе силы, поборов смятение, перестала плакать, встала, оторвала кусок ткани от своего плаща и бережно перевязала рану отчаянному воину. Освещая дорогу факелом, троица двинулась в путь: мужчины шли с мечами наперевес, а женщина прижимала к груди кинжал, лезвие которого ослепительно блестело…
За стеной на краю пропасти шел поединок на мечах. Бились Арташес и Санасар. Посреди огромной пещеры со столбами-сталагмитами и свешивающимися с потолка сталактитами находилась зияющая яма – трещина в земной коре, которая обнажала базальтовые породы. Глубоко на дне ямы булькала раскаленная лава – текла огненная река, бравшая свое начало из спящего вулкана Арарат. Языки пламени иногда взметались вверх, ярко-красные брызги и частицы разлетались фонтаном, пузырьки газа, освобождаясь из вязкой массы, поминутно взрывались.
Царь нанес мощный рубящий удар. Хранитель государственной печати ловко защитился плоскостью своего меча.
– Предатель! – гневно кричал Арташес. – Я доверял тебе! Открой дверь!!
– Зависеть от воли бездарного правителя – то же, что разрешить грабить себя разбойнику!
Арташес колющим ударом попытался пронзить его тело, но Санасар мечом сумел отклонить разящий клинок.
– Кому ты продался, негодяй? Риму?
– Конечно, Риму! И знаешь, впервые испытал упоение от обладания властью. Ты будешь как собака просить у меня пощады, но пощады не будет, потому что, уничтожив твой род, я стану царем!
– Ничтожеству и выскочке власть царя не по зубам!
