Текст книги ""Фантастика 2024-117". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Семен Кузнецов

Соавторы: ,Тим Волков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 314 страниц)

Унижение продолжалось еще долго, пока вдруг мимо нас не проехали пять грузовиков. Они остановились на большом плацу и из них начали выгружаться солдаты.

Но их состояние…

Каждый был в крови, головы кое-как забинтованы, хромые и едва передвигающиеся, кто-то на носилках, некоторые носилки были полностью закрыты простынями, еще больше распаляя воображение и нехорошие мысли. Солдаты стонали, кто-то в истерике плакал, кто-то молчал, смотря в одну точку. Казалось, они только что повстречали самого дьявола и заглянули в самые бездны ада.

– А это еще кто такие? – испугано спросила Катя, глядя на раненных.

– Это с Ведьминого Яра приехали, – испуганно шепнул кто-то из задних рядов. – Я слышал, мне рассказывали, что оттуда стабильно по пять-шесть трупов привозят после каждого учения. Самое страшное место, которое тут только есть.

– Ну, что смотрите? – рявкнул Шмыгаль. – Живо в общежитие – переодеваться и на выход, – он кивнул на раненных. – Это мясо отслужило свой срок. Теперь и вам пора!

И зычно рассмеялся. А потом вдруг резко остановился и совсем по звериному зарычал:

– Сегодня пойдем на Ведьмин Яр. Прямо сейчас. Немедленно!

И вновь захохотал.

Глава 3
Пистон

– А вы что думали, что тут будут с вами цацкаться? – злобно ухмыльнулся Шмыгаль. – Нет, девочки и мальчики, Школа закончилась. Это – кадетский корпус, отсюда выходят настоящими воинами. Или выносят в гробах. Здесь я вас перекую в гвозди. Взгляните на себя прежних в последний раз. Запомните, какие вы жалкие, сопливые. С этого момента вы будете только преображаться, причем в лучшую сторону.

– Не хотел бы я такое преображение, – прошептал Иосиф, кивая в сторону, где разгружались побитые воины.

Вид у тех и в самом деле был не лучший.

– Кто это сказал?! – дернулся Шмыгаль. – Кто это такой умный? Крысеев, ты?

Тот покачал головой.

– А кто?

Зауряд-поручик принялся обходить ряды, внимательно глядя на каждого.

– Запомните, утырки. За каждое сказанное вами слово я буду спрашивать. Если что-то сказал – будь готов ответить за свои слова. Причем сполна, может даже, разбитым носом или выбитым зубом. Понятно говорю?

– Так точно! – дружно крикнули мы.

– Вот и отлично, – удовлетворенный таким слаженным ответом, кивнул Шмыгаль. – Только вот Ведьмин Яр повидать все же придется. Ну что, наложили в штаны? Это правильно, место там и в самом деле ведьминское, земля кровью напитана так сильно, что ничего уже там не растет, ни цветы, ни трава. Ну, что замолчали, салаги?

А что тут можно было сказать? Никто умирать в первый день пребывания в кадетском корпусе не хотел, вот все и молчали.

– Расслабьтесь, пацаны, – произнес кто-то.

Я обернулся. Это был один из тех, кто приехал на грузовиках – невысокий паренек моего возраста. Под глазом у него красовался огромный «фингал», лиловый, опухший, не давая самому глазу даже открыться.

– Расслабьтесь, Шмыгаль не имеет права отправлять личный состав на полигон категории «А» и на Ведьмин Яр.

– Петров! – крикнул Шмыгаль. – А ну пошел в корпус! Или я тебе два наряда вне очереди быстро нарисую под вторым глазом!

Петров презрительно фыркнул в ответ, но в корпус пошел.

Эта новость о том, что испытания на сегодня отменяются, немного разрядила и без того нервозную обстановку.

Шмыгаль злобно цокнул, передернул плечами. Потом сказал:

– Ладно, сегодня поход за смертью отменяется. Но как отправитесь на Ведьмин Яр, то молитесь – возможно, именно вы оттуда не вернетесь, – крикнул он вслед, кивнул на каталки, закрытые простынями.

Было видно, что там лежали люди. Все поняли – про молитву Шмыгаль говорил не в переносном смысле.

* * *

Кадетский корпус состоял из нескольких зданий. Одно, центральное – учебный корпус. Два слева, серых, похожих на тюрьму, «Пуля» и «Штык» – мужские общежития, и одно справа, прямоугольное – женское, называемое второкурсниками «ЦПХ». Что это значило, я не знал, но кто-то подсказал, что буква «Ц» означает «центральное», а «Х» хранилище. На счет буквы «П» версии разнились. Начиная от «полковое» и заканчивая совсем уж непристойным словом.

Меня, Иосифа, Бульмяка и еще несколько сотен ребят разместили в самом крайнем слева общежитии, называемом «Пуля». Я с друзьями попал на третий этаж. Крыса разместился в том же здании, но жил на этаж выше. Нас он сторонился и вообще делал вид, что мы ему незнакомы.

Это поведение было странным, но я предпочел думать, что это связанно с последними событиями, когда Архитектор прорвался через него в этот мир. Все-таки не каждая психика выдержит это. Вот поэтому Крыса так и спасается от этого, уйдя в себя.

Четыре этажа. Каждый этаж по три коридора, двадцать пять комнат в каждом коридоре. В каждой комнате по двое. Всего шестьсот человек в одном общежитии. Но «Пуля» считался самым маленьким. Вторым по количеству проживающих был «ЦПХ», там насчитывалось около восьмисот постояльцев. «Восемьсот сочных, изнывающих от желания и мужской ласки самок!» – как говаривал мой сосед Пашка Егерь. Но просто так попасть туда было, конечно же, невозможно. Там стояла довольно хитрая система охраны и всех пойманных в лучшем случае отправляли на гауптвахту. Однако обычно просто отчисляли с черным билетом, наличие которого гарантировало, что никогда ты больше на государственную службу не попадешь.

Распределял кадет не комендант, а сам Шмыгаль, но делал это спустя рукава, однако оригинально. Он приказал всем рассчитаться на «первый-второй».

– Все, кто первые – выйти вперед и сделать один шаг в левый бок. Теперь ваш сосед дышит вам в спину. Знакомьтесь. И по комнатам. Отбой.

Мы все. Облегченно выдохнув, двинули по своим комнатам.

Мне выпало жить с Пашкой Егерем.

Наше знакомство прошло довольно странно. Едва я, уставший и изнемогающий от боли в ногах после испытания, которое устроил нам Шмыгаль, ввалился в свою комнату, как Егерь спросил:

– Эй, парень, в «волоха» играть умеешь?

Именно так, без всякого приветствия.

– Что такое «волоха»? – устало спросил я.

Егерь аж вскочил с кровати. Ты что, не знаешь что такое «волоха»?! Да это же… Проше показать. Пошли!

– Куда?

– Пошли-пошли.

Он скинул тяжелый рюкзак прямо на кровать, уверенно двинул из комнаты.

Я хотел отказать ему, но он шел так уверенно, что я невольно направился за ним.

– Я второгодник, – произнес он, быстро топая вперед – я едва его догонял. – Кстати, меня Пашкой Егерем зовут.

– Александр Пушкин, – представился я.

– Я второгодник, – повторил тот.

– Как это?

Я с трудом представлял, как можно было остаться тут на второй год. Обычно неуспевающих отчисляли.

– Батя заплатил, – пояснил Егерь. – Вот меня и устроили. Батя хочет, чтобы я военным был, как и он. Только я все равно учиться не хочу. А в «волоха» играю на втором. Там должен быть Пистон и Леха Зебра, Мендельсон и, возможно, Черный.

– Кто это такие? – не понял я.

– Это легендарные личности! – с придыханием ответил Егерь. – У них по сотне очков. Они обули самого Тертого, когда тот еще тут учился.

Мы спустились на второй этаж, зашли в дальнюю от лестницы комнату.

Внутри было накурено, темно, играла музыка – как-то незамысловатый рок.

Я огляделся. Там, где должна была стоять одна из кроватей, находился стол. За ним сидело пять человек. Еще больше стояло вокруг – смотрели за игрой.

Визгливый жидкий голос то и дело оглашал:

– Лови ведьму! Куда вне очереди хватаешь? Ведьму! Ведьму на костер!

– Ага, Пистон играет! – на слух определил Егерь.

Потом кивнул за стол. Я смог рассмотреть лишь сутулую спину и рыжие волосы.

– Парни, привет! – поприветствовал присутствовавших Егерь, но на него, казалось, даже не обратили внимание.

Все были увлечены игрой.

– Я новенького нам в кружок привел, – похрюкивая, произнес Егерь.

А вот это уже привлекло внимание. Многие оглянулись, чтобы взглянуть на меня. Видимо, не обнаружив во мне ничего интересного, обратно вернулись к столу.

– Кто играет? – спросил Егерь, тоже поглядывая на стол. – Мы заходим на следующий круг.

– Заходите, – злобно ответил один из сидящих, прыщавый парнишка с круглыми очками, все время спадающими на нос. – Я все равно уже проигрался, в пух и прах!

– Не твой день, – с участием ответил Егерь.

– Вторую неделю не мой день! – в сердцах ответил тот, и быстро направился к выходу, что-то бубня себе под нос.

– Так это же карты! – только сейчас я понял, что же это за «волоха» такая.

Из-за окруживших стол людей, сложно было увидеть хоть что-то, но едва проигравший встал и люди разошлись в стороны, я увидел зеленые рубашки игральных карт, лежащие по центру.

– Ну да, – кивнул Егерь. – Знаешь правила?

Мне стало даже смешно. Неужели они хотят сыграть со мной в карты, с тем, кто родился с пиковым тузом в рукаве? С тем, кто обыграл легендарного картежника Гюнтера из галактики Зета-Два? Ха!

Пашка быстро объяснил основные правила. Проще простого. Элемент удачи есть, но не такой сильный, как в других игах. Основной упор делается на счет. И на сообразительность. А еще не маловажна психология. По реакции и выражениям лиц соперников можно многое прочесть.

– Ну так что, играешь? Вход – монета.

– Играю, – кивнул я, доставая деньги.

– Отлично! – потер руками Пашка. И обратился к играющим: – Парни, мы зайдем?

– Новичок что ли? – спросил тот, кого мой спутник представил как Пистона. – Егерь, ты за него отвечаешь?

– Да нормальный он! – возмутился Пашка. – Что, не видно, что ли? В доску свой!

– Ты про своего дружка, Сяву Кривого, тоже так говорил. А что в итоге? Сколько коменданту пришлось отслюнявить, чтобы шухер замять помнишь?

– Помню, – кисло ответил тот. – Но это Пушкин! Нормальный парень!

– Пушкин, говоришь?

Пистон с прищуром посмотрел на меня.

Взгляд его мне не понравился.

– Валяй, сдавай! – после паузы произнес Пистон, и я четко решил уделать этого типа.

Первый кон закончился ожидаемо – я его выиграл. Но успех не вскружил мне голову. Дешевый номер. Я понимал, что мне поддавались, чтобы заманить. Стандартная тема для тех, кто и грает сообща. А эти парни играли именно так. Я изучал стиль игры каждого. И довольно скоро понял, что ребятки не так просты, как пытаются казаться.

Еще один кон – и я уже знал основные их знаки, которые они подают друг другу, чтобы усадить в лужу новичка и раскрутить его на большие ставки. Егерь не зря потянул меня сразу сюда – видимо хотел отыграться за прошлые поражения.

Определенные навыки у парней были. Они хорошо подыгрывали друг другу, особенно выделялся Пистон, театрально хмуря бровь и делая вид, что карта к нему пришла дрянная.

Егерь тоже не отставал, но переигрывал, грязно бранясь и вздыхая. Мне даже стало смешно. Я втянулся в этот цирк и даже продул второй кон, чтобы еще больше заставить их поверить в то, что я полный профан в этом деле.

Я видел их блестящие взгляды, которыми они обменивались, уже готовые ощипать меня как следует.

И ожидаемо Пистон сказал:

– Ничего, в третий кон точно повезет. Удача смелых любит. По червонцу кон давай увеличим. Играешь?

– Многовато, – промямлил я, сам едва сдерживаясь от смеха.

Как же топорно они это делают. Сразу видно, что приняли меня за дурака, раз в три партии хотят меня разуть. Ну давайте, ребятки. Рискните.

– Боишься? – с прищуром спросил Пистон.

Мои ладони невольно сжались в кулаки. Как же мне хотелось врезать ему. Но я сдержался.

– Давай, не дрейфь! – подбодрил меня Егерь. – Сейчас точно повезет, как в первый раз.

– Ладно, давайте, – махнул я рукой.

– Вот это другой разговор! – обрадовался Егерь.

Я вытащил деньги, кинул на кон. Остальные вложились в игру.

Вновь раздали.

Я взял карты. Неплохая карта, не самые сливки, но и не требуха. Есть с чем поиграть.

Я нахмурился. В отражении стакана, стоящего на столе, увидел выражение лица Пистона – тот смотрел на меня, потом перевел взгляд на Егеря, кивнул. Понятно, он считывающий. Его роль определена была мной еще в первом коне, но сейчас подтвердилась – он читал по лицам играющих карту. И судя по моему хмурому и обеспокоенному виду он понял, что у меня на руках дрянь.

Хреновый ты психолог, дядя!

И пока всех облегченно вздохнули и расслабились, я незаметно глянул на каждого.

Пистон потирал пальцы – так он делал на втором коне, когда к нему пришла хорошая карта. Егерь покусывал нижнюю губу. У него, скорее всего, как и у меня средняя масть, не золото, но и не ржавчина. Третий игрой, лохматый парень с красными, не выспавшимися глазами, молчал как статуя. Но его ноздри едва заметно подрагивали. Ага, у него дрянь.

– Две карты, – произнес он, кладя рубашкой вверх нужное количество.

Замена.

Пистон кивнул.

– Не надо.

– Одну, – ответил Егерь.

– Тоже одну, – после паузы сказал я.

Сделанная пауза подействовала – Пистон вновь глянул на Егеря. Боги, да зачем ты так пялишься? Тебя же самого можно считать как раскрытую книгу!

Прошли круг. Взяли по карте. Начали обмен.

– Пики! – ухмыльнулся Егерь, подкидывая Пистону «шестерку».

– Пики, – ответил тот, укладывая наверх «восьмерку».

– Бычка заложу, – ответил третий игрок, скидывая «короля».

– Пушкин, что ответишь? – спросил Пистон, буравя меня взглядом.

Я принялся кусать губу, копируя Егеря.

– Пропущу.

Прошли еще круг, взяв по карте и сбросив на взятки. Затем взяли. Повторили.

– Сбрасываем! – довольный тем, как протекает игра, произнес Пистон.

Это означало, что скоро будет финал. А значит, пора наказывать этих шулеров, которые грабят тут новичков.

Пистон пошел с семерки «трефы». Егерь подкинул ему семерку «бубен». Молчун скинул «валета». Я отдал «восьмерку».

Пистон удовлетворенно кивнул. Взятка была его.

Кто-то из зрителей разочарованно поцокал, преждевременно записывая меня в проигравшие.

– Еще!

Второй круг закончился терпимо, все скинули труху и готовились зайти на третий, последний кон, который был решающим.

– Ведьма! «Бубновая»! – произнес Егерь, кидая карту на стол.

Ожидаемо. Я уже знал, что она есть у него. Но это еще ничего не меняет. И судя по выражению Пистона, он хотел держать последнее слово. Понятно, негласный лидер. Хочет самолично прибить новичка. Ну давай, рискни!

Молчун положил тоже даму.

Пистон ухмыльнулся. И элегантным почти женским жестом положил «червового» короля. Глаза парня блеснули, он вызывающее посмотрел на меня, мол, сдулся ты парень. Но сдулся не я. А ты, Пистон. Как воздушный шарик. Или иной резиновый предмет.

Я даже подыграл ему, чуть вскинув от удивления брови вверх.

А потом довершил взятку Пистона, положив наверх пикового «туза».

Такого никто не ожидал. Эффект был как от разорвавшейся бомбы.

Вокруг стола вздохнули. Я поднял глаза и увидел, что зрители смотрели на меня с удивлением. Но особой радостью было наблюдать за сидящими за столом.

Щеки Пистона заалели. По шее начали ходить желваки. Он открыл рот, но не произнес ни слова. Потом повернулся к Егерю. Тот чесал затылок.

А потом вдруг ударив кулаком по столу, резко поднялся.

– Какого хрена?!

– Что такое? – невозмутимо спросил я.

Видеть, как краснеет его лицо, было одно удовольствие.

– Откуда у тебя туз?!

– Так ведь при раздаче взял. А что такое?

Пистон пыхтел, пучил глаза. Но сказать ему было нечего. Он повернулся к Егерю, зашипел:

– Ты кого, мать твою, сюда привел?!

– Пистон, так я…

Наблюдать за их перебранкой было бы огромным удовольствием, но дверь вдруг резко распахнулась, и в комнату вбежал запыхавшийся ученик. Зашипел:

– Шухер! Шмыгаль на коридоре! Жги карты!

– Да чтоб тебя! – выругался Егерь. – Не успел поступить, как опять отчисление!

И глянув на меня, крикнул:

– Чего замер? Хочешь отчисления?

– Нет, – покачал я головой.

Отчисления я точно не хотел.

– Тогда бежим!

– Куда?

– В окно!

Распахнулась форточка. Я напряг мозг, пытаясь вспомнить какой это было этаж – от ударившего в кровь адреналина и неожиданности не смог. Точно не первый.

И не успел сказать и слова, как Егерь схватил меня за шиворот и потащил прямо к черному проему, за которым была ночь. И неизвестность…

Глава 4
Марш

– Я не хочу прыгать в окно!

И это была чистая правда. Кому по доброй воле захочется сигать с этажа вниз, тем более, когда не помнишь, сколько лететь вниз. Впрочем, с учетом того, что на улице стояла непроглядная ночь, можно было с одинаковым успехом сломать шею как с восьми метров, так и с трех.

– А попасться Шмыгалю хочешь? – резонно спросил Егерь.

Не хотел. Я понимал, что после этого будет однозначно отчисление. Если бы я был застукан за распитием спиртного или курением, то, возможно, меня бы ждало наказание в виде гауптвахты. Но азартные игры, карты… Можно смело ставить крест на карьере.

Я примерился. Ни черта не видать.

– Скорее! Очередь! – рявкнул Пистон, прорываясь к спасительному выходу.

А потом вдруг нырнул в черноту.

– Внизу матрасы мягкие, не переломаешься, – произнес Егерь.

И сам нырнул вниз.

– Это что тут происходит? – прорычал Шмыгаль, громко топая ботинками по коридору. – Почему после отбоя все не по своим кроватям?

Нужно было действовать.

Я сделал глубокий вдох и прыгнул в пустоту…

* * *

Полет был не долгим. Но нервы потрепал. Нырять в кромешную тьму то еще занятие. Я сгруппировался, сжал ноги и приземлился на что-то мягкое. Внизу, на земле, и в самом деле оказался матрас, который хорошо амортизировал падение. Внизу уже никого не было – все, кто приземлился, как ошпаренные разбегались прочь, по своим комнатам.

– Чего встал? – просипел в самое ухо Егерь. – Бежим!

– А ну стоять! – это уже из окошка высунулся Шмыгаль. – Все нарушителям оставаться на месте.

Ага, как же!

Мы рванули с Егерем прочь, оббежали корпус. Я двинул уже было к главному входу, как Пашка схватил меня за рукав, остановил.

– Ты что, с ума сошел? Нельзя соваться на главные ворота – там уже комендант злой как собака ждет.

– А как?

– Через пожарную лестницу.

Мы подошли к углу здания. Там, на стене, и в самом деле виднелась лестница. Правда, метрах в трех от земли.

– Помоги! – прокряхтел Егерь. Уже взбираясь мне на спину.

Вот ведь гангрена!

Пришлось подсобить.

Однако, как только Егерь ухватился за перекладину, он тут же подтянулся и пополз вверх. Помогать мне он не собирался. Ладно, запомним.

Отойдя от лестницы на пару шагов, я сделал небольшой разбег и подпрыгнул. Ухватившись за стальную арматуру, я подтянулся. Полез следом.

Три этажа удалось преодолеть за рекордное время. Будь такой чемпионат по взбиранию в кромешной тьме по пожарной лестнице, мы бы взяли золотую медаль.

Теперь оставалось добраться до нужного окошка, которое выходило на лестницу.

Егерь медлил и откровенно трусил.

– Чего замер? Давай, вперед! – прорычал я, понимая, что уходит драгоценное время.

– Сейчас, – пропищал тот, не в силах оторваться от лестницы.

Насмелиться ему позволила фраза, которую я произнес:

– Пистон поднимается. Живее.

– Где? – только и выдохнул Егерь.

И тут же рванул на карниз, с которого перебрался внутрь этажа.

Я последовал за ним.

Мы рванули по коридору, но пришлось укрыться за огромным горшком цветка, так как по коридору уже ходили помощники коменданта, проверяя каждую комнату. Пришлось выжидать удобного момента, чтобы завершить маневр.

Едва проверяющие зашли в очередную комнату, как мы на всех парах бросились к к своем комнату.

– В кровать! – прошипел я, на ходу раздеваясь.

В другом случае это выглядело бы весьма странно, но сейчас Егерь без лишних вопросов стянул с себя одежду и плюхнулся в кровать. И весьма вовремя.

В комнату вскочил Шмыгаль.

– Почему ходите вовремя отбоя?! – заорал он, включая свет.

– Что… кто… – сонно захрипел Егерь, щурясь от яркого света.

Его актерским способностям можно было только позавидовать, он великолепно отыгрывал спящего, которого только что разбудили.

– Семен Семенович, что случилось? – спросил я, тоже делая вид, что уже давно видел девятый сон.

Шмыгаль с подозрением посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Егеря.

– Я видел, что сюда кто-то зашел!

– Здесь никого нет, – ответил я. – Только те, кому положено здесь быть. Можете проверить.

– Но ведь я…

– Может быть, вам показалось? – подхватил Егерь. – Ночью в коридоре выключают свет, темно, перепутали.

Шмыгаль вновь задумался. На его не обезображенном интеллектом лице появилась вдруг нехарактерная для него попытка понять что происходит. Интуиция подсказывала – что-то не то. Но ведь глаза говорили противоположное.

– Ладно, – наконец, после длительных сомнений произнес нехотя он. – Отдыхайте. И не ходите никуда ночью после отбоя – запрещено уставом.

– Так точно, Семен Семенович! – в один голос произнесли мы.

Дверь хлопнула и мы остались одни. Я глянул на Егеря, ожидая от него длинной тирады упрека, но тот отвернулся к стенке и довольно скоро захрапел. Я последовал его примеру.

* * *

Подъем был ранним. Слишком ранним. По коридору раздался оглушительный крик Шмгаля и в первое мгновение я подумал, что он ошпарился кипятком. Но потом понял, что это всего лишь клич на подъем.

Помощники зауряд-поручика открывали двери.

Я поднялся, глянул на Егеря, который поспешно одевался.

– Чего смотришь? – пробубнил тот. – Поторапливайся. А не то весь корпус накажут.

Я оделся.

Нас выстроили в коридоре, повели сначала в уборную, где стояло двадцать умывальников.

– Каждому – по двадцать секунд! – скомандовал Шмыгаль.

Умываться пришлось так быстро, как никогда. Многие не успевали и их отталкивали с зубном пастой во рту.

– Живее, нерасторопные утырки! – рычал Шмыгаль, прохаживаясь между рядами кадет. – Еще быстрей! А если нападение? Вы также будете ковыряться?

После поспешного туалета нас вывели на улицу, на плац.

– Что первое нужно уметь кадету? – спросил Шмыгаль. – Крысеев?

– Стрелять? – ответил тот.

– Неверно! Первое, что должен уметь кадет – это маршировать. Кривой шаг, не в счет и не в ногу, может сбить весь строй. А значит деморализовать его и в конечном итоге уничтожить. Идущий не в такт отряд – это уже не отряд, это толпа, идущая на дискотеку. Поэтому я вас будут учить маршировать. Потом еще спасибо мне скажете.

Он выстроил всех, отдал приказ:

– Шагом-марш!

И мы потопали.

– Саня, привет! – шепнул Иосиф.

Я скосил взгляд. Парень шел на корпус впереди меня, в самом центре.

– Привет! – тихо ответил я.

– Ты как?

– Спать хочу.

– Тоже.

– Четче шаг! – скомандовал Шмыгаль, все больше входя во вкус. – Голову выше! Чего ходите как сонные? Или в карты всю ночь проиграли? Узнаю, кто играл – а я обязательно узнаю, – немедленно отчислю!

– Как расположился? – спросил я.

– Нормально. Я в четыреста восьмом, самая крайняя комната. После нас второкурсники уже живут. Познакомились вчера, нормальнее ребята. Кое в какие тонкости посвятили. Да и новости все рассказали. Слышал? Сегодня ночью кто-то из новичков Пистона обыграл?

Я удивился, но виду не подал.

– И что это за Пистон такой? – осторожно спросил я.

– Ты что?! Это же самый жесткий тип в «Пуле». Игрок, которого еще никто не победил.

– Что-то ты преувеличиваешь. Сам же сказал, что его вчера кто-то победил.

– Вот поэтому это и новость – что непобедимого победили. Мне про него много чего рассказали парни со второго курса. Он вроде, откуда-то с южный регионов и даже наследственный титул есть, но какой именно никто не знает. Говорят, он с Браунами ходит, боярским родом, который обычно связывают со всеми нехорошими делами, которые происходят в Российской Империи. Проституция, наркотики, заказные убийства – обычно они всегда ведут к этому роду. И вот этот Пистон повязан с ними.

– Печатник что ли?

– Не знаю, вряд ли. Говорю же, что титул у него какой-то есть. Вряд ли бы он в печатники к ним пошел. Скорее всего, завязан на каких-то делах с ними. А с учетом того, чем занимаются Брауны, дела эти наверняка темные.

– М-да… – протянул я.

– Так вот, представляешь, кто-то из новичков, кто с нашим потоком пришел, того самого Пистона в пух и прах вчера в карты обыграл! Говорят, крепкий такой парнишка, с черными волосами, чем-то даже, наверное, на тебя… Постой… – Иосиф выпучи глаза. – Пушкин, это ты что ли его осадил в карты?!

– Четче шаг! – заорал Шмыгаль и пришлось на время замолчать. – Выше ногу! Я говорю выше! Нале-во! Маршируем! До вечера будем строем ходить, пока не научитесь, утырки!

– Ты что ли обыграл его? – продолжил Иосиф.

– Ну я, – кивнул я.

– Да ты с ума сошел!

– А что тут такого?

– Ты что, не слышал, что я только что тебе говорил?

– И что? Я должен испугаться?

– Ну вообще то верно, – задумался Иосиф. – Ты Крысу осадил в Школе, который жизни нам не давал. Но Пистоном конечно зря сел.

Я не ответил. В глубине души я и сам понимал, что зря вообще согласился на это, но моя пиратская душа в тот момент была как в тумане. Карты… питаю я к ним слабость, не одну тысячу часов наиграл в них. Вот и бес попутал.

– Иосиф, можешь про этого Пистона аккуратней более подробно узнать?

– Постараюсь.

– Кто там болтает? – рявкнул Шмыгаль. – Пушкин, ты болтаешь?

– Никак нет! – ответил я.

– Выше шаг! Выше!

Маршировали мы еще долго. Казалось не будет этому конца. Когда Шмыгаль дал команду «вольно», все два не попадали на плац.

Шмыгаль, довольный результатом, ходил по ряду, разглядывая замученных кадет.

– Петров! У тебя почему сапоги не чищенные?

– Не успел, зауряд-поручик!

– Сапоги, кадет Петров, надо чистить вечером и одевать утром на свежую голову. А не как вы. Живете как свиньи в берлоге, противно посмотреть! Но ничего, я вас научу жизни.

– Так точно!

– А теперь в столовую!

Мы потопали завтракать.

Столовая оказалась просторным помещением, чистым, светлым. Никаких порционных алюминиевых мисок и серой каши, похожей на клейстер, какую обычно давали в галактическом приемнике. С одной стороны располагался длинный стол с едой. Мы с Иосифом взяли разносы и встали в очередь.

Давали вполне приличную еду: тефтели в томатном соусе, печеночные оладьи, гречневую кашу по-боярски, мясное рагу, тыквенный суп со сливками, фруктовое желе. Нехитрая, но вполне съедобная еда оказалась на удивление вкусной.

Мы сели за стол, принялись уплетать блюда. Утренняя ходьба сказалась на аппетите. Однако долго наслаждаться отдыхом не пришлось.

Краем глаза я увидел Пистона, который сел за три стола от нас. Вокруг него уселись его спутники – крепкие ребята, все как на подбор. Они принялись о чем-то между собой переговариваться, изредка кидая на нас короткие взгляды.

– Готовься, Иосиф, – шепнул я. – Сейчас будет шумно.

Как в воду глядел.

Один из громил встал, двинул к нам, не спеша, вальяжно. В руках у него был разнос. Проходя мимо нас, он наигранно уронил его на пол. Громыхнула посуда, привлекая взгляды остальных кадет.

– Ты поставил мне подножку! – пробасил громила, глядя на меня.

– Сам споткнулся, – ответил я, хотя прекрасно понимал, что это не поможет.

Поэтому решил первым начать то, к чему громила подводил:

– Смотри под ноги, если не можешь разнос удержать в руке.

– У тебя зубы, что ли лишние? – оскалился громила.

И схватил меня за шиворот.

Хватка была у него крепкой – будто бульдог схватил.

Но и я был не так прост.

От осознания того, что сейчас будет драка, даже стало приятно – адреналин растекся по крови, защекотал ноздри.

Я схватил здоровяка за руку, вывернулся и захвата. Потом прощупал двумя ударами печень противника и стукнул того локтем в челюсть.

Здоровяк взвыл, отскочил в сторону, но поняв, что не может просто так на глазах у всех спасовать, вновь рванул в атаку.

Зря.

Неповоротливая медвежья его сила не соперничала с моей скоростью. Он махнул кулаком. Я почувствовал, как потоки воздуха, которые он создал этим взмахом, едва не сбили меня с ног. Демоны, да у него дури больше, чем у быка! Такими ручищами сваи забивать.

Увернуться от взмаха не составило труда. Я тут же контрактовал, опять прощупав печень.

Попал точно туда, куда и планировал. Хороший прием, которому научила Аматару. Боль приходит не сразу, противник еще некоторое время стоит, ничего не понимая. А потом…

Здоровяк вдруг охнул. Глаза его полезли на лоб. Ага, почувствовал. От такого даже такие медведи как этот в нокаут падают.

Однако на мое удивление здоровяк не упал. В лицо словно подул прохладный сквозняк и понял, что кто-то применил Дар, защищающий моего противника. Теперь понятно, почему он до сих пор на ногах.

Я глянул на Пистона. Тот стоял в стороне, но внимательно смотрел за поединком. Дар применил не он. Но потоки силы шли с его стороны. Значит, кто-то из его окружения.

– Задавлю! – разъяренно прорычал здоровяк и бросился на меня.

Вновь эти неуклюжие взмахи. Противник хоть и старался двигаться быстрей, но все равно не поспевал за мной.

Я попытался сделать ему подсечку, но ногах его была словно крепкий дуб и пробить его с первого раза не удалось.

Второй раз. Мимо.

Третий.

Есть!

Здоровяк повалился на землю, но в последний момент успел схватить меня за рукав и мы упали вместе.

А вот это уже плохо. В ближний бой с таким громилой лучше не заходить – раздавит.

Громила запыхтел, пытаясь ухватить меня удобней. В нос ударил плотный запах пота и кислятины, исходящий из противника. Я врезал ему по лицу. Звук получился глухой, словно ударили по огромной тыкве.

Неизвестно, что произошло далее, если бы не Шмыгаль, вошедший проверить, как идет прием пищи.

– Кто безобразничает?! – едва услышав возню, закричал он.

В три прыжка он оказался у нас. И одним прикосновением откинул в сторону громилу. Я даже удивился, как у него это так получилось. А когда зауряд-поручик прикоснулся ко мне, то все понял. Его Дар был необычным – он бил током, словно шокером. Все мои мышцы в мгновение сковало, и я превратился в бревно.

Черт!

Аж дыхание схватило!

– Пушкин, безобразничаешь? – прошипел Шмыгаль в самое мое лицо.

Я хотел ему объяснить, как все произошло на самом деле, но от того, что сковало мышцы, не смог даже открыть рот, так и смотрел на него с перекошенным идиотским лицом.

– Прямо сейчас – на гауптвахту! – прорычал Шмыгаль. – На трое суток!

Меня подхватили крепкие руки помощников зауряд-поручика и повели по коридору прочь. И уже у самого входа кто-то в спину отчетливо произнес:

– Молись, Пушкин! Не долго тебе осталось.