Текст книги ""Фантастика 2024-117". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Семен Кузнецов

Глава 25

– Егор, это у тебя нервное! Я уже не могу, от тебя этим мылом дегтярным несёт, как от лошади. Ты его ешь что-ли? – Ксюха, демонстративно принюхалась, – Или не ополаскиваешься?

Егор, только что пришедший из бани от брата, назидательно сказал: «Всё, как Толян учил – намыливаешься дегтярным и с полчаса сидишь, чтоб вся зараза передохла! Ты не представляешь, Ксюша, через что нам пройти пришлось с этой поездкой! Кровь, кишки, антисанитария! А кстати, вот почему от вас, девчонок, так пахнет приятно?» – Уткнулся носом в её макушку.

– Моемся! – Отрезала она. – А где это ты девок успел понюхать? Вы там что, по бабам ходили!?

– Побойся бога, Ксюша! Какие бабы?! Городские звали по прошмандовкам, было дело, но мы ни в какую! Там же заразы всякой! И не факт, что Толян вылечит! – О том, что к веселым девкам их не пустил Серёга, он тактично умолчал.

– А зачем веревку домой притащил?

– Это не веревка, Ксюша, а репшнур! Я же теперь казак, братан сказал – нарезать шнура кусками, буйных ворогов вязать. – Кинул на неё оценивающий взгляд. – И надо бы потренироваться, и я даже знаю, кто мне поможет!

«Тренировку» на самом интересном месте прервал вызов рации, Егор скатился с дивана, принял вызов, выслушал: «Всё, Ксюша, мне бежать надо, срочно!» Кинулся одеваться, под гневные крики: «Куда?! Развяжи меня!»

– Потом, некогда! Давай одеялком прикрою, я быстро! – Накинул на неё одеяло и сорвал с вешалки куртку.

– Я тебя потом так укрою!!! Лучше не возвращайся!!! Ааа!!!

– Да пошутил я, пошутил! Не нервничай ты так! – Вернулся с ножом и разрезал веревки на запястьях у Ксюши. – Такой шнур испортили!

– Дебил! Куда ты? – Спросила она растирая руки.

– Гости у нас, с почтовой станции едут. Надо встречать ехать. Отдохнули после поездки…

На площади у конторы уже собрались свои дружинники, обступившие трех казаков из поселения. «Где ходишь?» – недовольно спросил Серёга: «Купец наш появился, казаков послал предупредить, что выезжает. А они в Казанском логу на волков напоролись, еле ноги унесли».

– Божьей милостью вырвались, – сказал казак. – большая стая, одного стрельнули, сумки срезали и им бросили. Они их трепать, а мы ходу.

– Надо встретить! – Решительно сказал участковый. – Вон и наши с санями едут.

– Знамо надо, – подтвердил поселковый. – Барин в повозке с кучером вдвоем и трое в санях, мы то верхами ушли. А их зажать могут.

Расселись в трое саней, поселковые поехали верхом – как прискакали. Серёга крикнул: «После багренья общий сбор устроим, перебьем волков!» Начавшийся с утра снег и не думал прекращаться, Егору за каждым кустом мерещились изготовившиеся к прыжку волки. Остальные тоже сидели настороже, с оружием наизготове.

Без происшествий доехали до места встречи казаков со стаей, казаки слезли с лошадей и кляня хищников – рассматривали оставшееся от сумок. В свете фонарика рассмотрели застреленного казаками волка, до неузнаваемости растерзанного сородичами. «Ещё плюс один в копилку фобий», – мрачно подумал Егор: «тут тараканы ещё как живые перед глазами в рассоле плавают…»

Дальше ехать не пришлось – из лога вынырнули вначале сани с уфалейскими, за санями кибитка на полозьях.

– Здорова! – Гаркнул Серёга. – Где наш бегунок?

– Забирай! – Из саней выпихнули Никиту.

Егор навел фонарик на него, тот стоял и трясся, пряча глаза от света: «Чо ты как не родной, депутат, залезай в сани, с электоратом пообщаешься!» Из кибитки степенно вышел купец, не перепутаешь с простолюдинами в овчинных тулупах: «Здравствуйте, люди добрые! Ваш?» – кивнул он на Никиту. «Наш, наш!» – подтвердил Серёга: «И вам здравствуйте, Михаил Павлович!» Толкнул Егора: «Иди с ним сядь, тока много не базарь – следи за языком, прощупай почву. А я Никитку пока выпотрошу».

Егор подошел к купцу: «Здравствуйте, Михаил Павлович, меня зовут Егор. Предлагаю не стоять на дороге, а проехать в номера, там уже торжественный комитет по встрече готовится. Не возражаете если я с вами проеду?» Купец не возражал, показал рукой на дверь и Егор, подсвечивая себе фонариком – пролез внутрь. «А неплохо так купцы живут», – присвистнул он: «изнутри войлоком оббито, от печки тепло идет. Это тебе не тридцать километров пешком за санями плестись!»

В санях Серёга с любопытством уставился на депутата: «Рассказывай, как бежал, что с собой унес?» Тот всхлипнул: «Они меня пытали!» Участковый коротким прямым ударом разбил ему нос: «Мы тебя тоже не пряниками кормить будем! Излагай!» Никита, зажимая руками кровивший нос и пуская пузыри – принялся излагать. Про староверов, купцов и бесчисленные побои и унижения. Пришлось Серёге его ещё в чувство приводить, чтоб не растекался мыслью по древу. При упоминание староверов – помрачнел: «Опять эти ортодоксы, придется это гнездо разорять, не дело с таки соседями под боком жить».

– Первуха! Вы как волков добываете? – Крикнул участковый казаку.

– По осени внаездку травим, коли собаки добрые есть. Весной, как ощенятся – у логова скрадываем, волчат в мешок, одного привязываем, мать подманить. Тут волка не упустить важно, лютовать потом будет. – Отвечал подскакавший казак. – Зимой заганиваем или с поросенком можно приваживать с засадой, молодого выбрать, чтоб визжал позвонче.

Серёга захохотал: «Поросенка нам Анисим зажмет. А вот козленка, вернее – козла матерого я нам обеспечу! Визжать будет на совесть! Будешь ведь, Никита, если тебе в жопку ножичком потыкать!?» Никита тоненько и безнадежно заскулил. А участковый, вызнав всё и повеселев от перспективы ближайшей охоты с Никитой в роли привады – встал в санях на ноги и довольно таки похоже на оригинал загорланил:

 
«Скрипели старые колёса у телеги
Кобыла шлёпала копытом по грязи
Уставший дед курил и думал о ночлеге
Кобыле молвил он: Быстрей в село вези!
 
 
Но та тревожно в сторону леса поглядела
Волков почуяла, – смекнул, тот час же дед
Скачи галопом, коли жить не надоело
Пока не выскочил лохматый наш сосед.
 
 
Жаль, нет ружья!
Свирепый хищник под вечер чертовски опасен
А до села – немало вёрст
Путь в тумане кобыле не ясенНе ясенГони!
 
 
Но вдруг кобыла резко в сторону метнулась
Порвала вожжи и помчалась вихрем прочь
Телега на бок в тот же миг перевернулась
И дедушка был скушан в эту ночь.
 
 
Жаль, нет ружья!
Свирепый хищник под вечер чертовски опасен
А до села – немало вёрст
Путь в тумане кобыле не ясенНе ясен
Гони!»
 

(КиШ)

Казаки, вначале с недоумением, затем с улыбкой прислушивающиеся – оценили: «Складно сложил, Серёга!»; «Эко тебя бесоебит, Сярожа! Надо ещё в церкву съездить, свечку поставить!» Егор, высунувшись из кибитки – язвительно проорал: «Ещё Высоцкого перепой, ага!»

Купец, вслед за Егором залезший в кибитку, срывающимся голосом ещё раз поприветствовал: «Ну здравствуйте, потомки! Как вы там, в грядущем!? Стоит Россия?!» Егору стало стыдно юлить и вводить его в заблуждение, поэтому без политеса буркнул: «Хуево всё, Михаил Павлович… Боюсь, что того грядущего нет больше, для нас так точно. Сгорело всё в ядерном пламени и не осталось того мира, всё уничтожено»…

– Неужто турок? Али немец!? Опять война, доколе!? – Подался вперед купец. – Что за оружие у вас такое, что мир уничтожили?!

– Да там все, Михаил Павлович, англичане с американцами в застрельщиках. И вся Европа с ними. А война, она и не прекращалась, как лезли на Русь иноземцы встарь, так это у них в привычку вошло. Раз в пол-сотню лет собираются всей оравой на русского медведя, потом расползаются по своим норам, без зубов. Необучаемые! А оружие, если б вы знали – благодаря этому оружию сорок пять лет мира было у страны, боялись применить. – Егор махнул рукой. – Давайте не будем об этом, приедем, с руководством всё обсудите. Я и так вам лишнего наговорил.

– Ништо, – успокаивающе произнес купец, – мне ваш беглый немало поведал, только веры его словам нет. Пустой человечишко, чаю – повесите его, за предательство?

– Сразу точно нет, разбираться будем. Да и потом, найдут как наказать, у нас ведь давно смертной казни нет. – Несколько самоуверенно заявил Егор. Потом, вспомнив слетевшего с нарезки за последние дни брата, поправился. – А может и вздернем, нашей то России с её законами нет, будем соотносится с местным судопроизводством.

– В кнуты! – Экспрессивно заявил Михаил Павлович. – А затем четвертовать, голову на кол и затем сжечь! Как бунтовщика Емельку! Такие речи поносные вел, и на императорскую фамилию, и на честных мужей!

Егор, видя что беседа сворачивает совсем не в то русло, которое ему обозначил Серёга, решил свернуть на нейтральную тему – избегая политики. Поломал голову и зашел издалека:

– А вы не еврей часом, Михаил Павлович? Поймите меня правильно, опасения имеются, хотелось бы сразу всё выяснить.

– Вот те крест! – Истово перекрестился купец. – Сам с этим племенем воюю! Пять лет назад генерал-губернатору московскому Еропкину прошение подавали от купеческого общества дабы пресечь их козни! Так эти Лехаимы и Мойши всем кагалом принялись встречные кляузы строчить, ажно новому генерал-губернатору князю Прозоровскому продолжали писать! Добились – высочайшим указом воспретили евреям записываться в купеческие общества внутренних губерний! Только они ведь не унимаются, продолжают, где подкупом, где лестью – в купечество лезть!

Егор, в восхищении отбивая такт ладонями по коленям, затянул, безбожно фальшивя:

 
«Всюду киоски кавказской диаспоры
Всё на бесстыжем вранье
А на заборе размашисто краскою
„Питер“, „Зенит“, „РНЕ“
Руны и свастика
Правая классика
Или родной коловрат
Слышишь, брат
Если себе не врать
Можно ещё всё переиграть!»
 

(М. Елизаров)

Потом, смутившись вспомнил, что не обладает ни голосом, не слухом. И поет в основном только в бане, чтоб не позориться перед Ксюхой, откашлялся:

– Не обращайте внимание, Михаил Павлович, это из песни. К сожалению – к музицированию не склонен, не могу достойно передать всё очарование и красоту этих строк. Но покажу! И с вами, чувствую – найдем общий язык!

– До сих пор они воду мутят!? – Вознегодовал купец.

– Мутят – не то слово, через сто с лишним лет всю Россию кровью умоют, чудом страна выстоит. А через сто пятьдесят лет жиды богатые своих соплеменников из бедноты в жернова бросят, и долго ещё будут спекулировать на их смерти, раздувая жалость к еврейскому народу. До пяти миллионов жертв раздуют цифры погибших евреев в той войне. А русских и народов из России в той же войне – до двадцати семи миллионов погибнет, однако жалеть будут только евреев. Мы поговорим ещё с вами, Михаил Павлович об этом, я вам такое расскажу! Только нашим не говорите, что с вами это обсуждали. Предвзято они несколько к этому относятся, оболванены пропагандой еврейской!

Губин скинул шубу с плеч и срывающимся голосом спросил:

– Это что за война такая была и с кем, что столько мильенов людей истребили?! И как русь выстояла, под корень извели почитай!?

– Как обычно, Михаил Павлович, с Европой просвещенной, объединились и пошли наши поля удобрять своими тушками. Как это у них заведенно. Не волнуйтесь вы так, Михаил Павлович, прогнали тогда врагов. До Берлина русские солдаты дошли! – Егор помрачнел. – Только не добили и из этих недобитков новая поросль выросла. Там и евреи свою звериную натуру успели показать, перед тем как мы сюда перенеслись, а весь мир погиб. Я не антисемит, есть среди евреев и нормальные люди, того же Хазина – всегда с удовольствием смотрю, умнейший мужик. Но вот когда в религии народа прописано, что только их племя угодно богу, а все остальные народы не люди и их безвозбранно следует грабить, обманывать и за скот считать – на хуй такой народ! Ладно, вот уже и подъезжаем, ни слова больше о жидах, Михаил Павлович, прошу!

Руководящий состав с примкнувшими к ним врачами – судорожно готовились к приему гостя. Сдвинули столы в учебном помещении, где по вечерам устраивали кинопоказы. Толян кивнул на висевшую на стене плазму, обращаясь к Захару: «Убрать может, Михалыч, или задрапировать?» Тот отмахнулся: «Он уже с телефоном знаком, лучше подберите что-нибудь, типа музыки ненавязчивой, клипы может есть – сообразно эпохе, включим фоном». «Найдем!» – Обнадежил тот и озадачил этим Марину со Светой. Те ушли, взяв флешку, поискать в ноутбуках.

Приперся воинственно настроенный Анисим, с СВТ за плечом: «Где этот гусь? Ужо не позволим пить кровь рабоче-крестьянского народа, не договоримся – к стенке контру!» Еле угомонили. Консультировались с Митенькой, как купца встретить полагается. Тот пожимал плечами, говоря что Губин ему показался человеком деловым и без спеси. Пресмыкаться и угождать не собирались, но вежливость обозначить стоило. Посетовали, что так и не озаботились устройством красного угла в больничном комплексе. «Хоть одну икону на божничку стоило поставить. Да лампадку перед ней, на будущее не забудьте!» – Поставил на вид врачам Председатель.

– Посидим здесь, встретим гостя, а спать я его к себе определю, две комнаты пустые стоят. – Объявил Захар, при упоминании пустых комнатах сморгнув набежавшую слезу. Там, в потерянном для них будущем, в городе остались его дети, давно выросшие и покинувшие отчий дом. Он не знал, к лучшему или худшему они, часто навещавшие родителей – в эти выходные не приехали.

Придирчиво оглядел столы, заставленные едой, проворчал: «Начальство в прежние времена так не приваживали, как к встрече с этим купцом готовимся» На водруженный в центр стола электросамовар одобрительно хмыкнул. «Едут, едут» – закричали от входной двери. «Ну, пошли встречать, что-ли!» – скомандовал Захар, одеваясь «Картина маслом – барин приехал!» – Невесело схохмил про себя.

Встретили подъехавшую процессию, из кибитки вылез перекошенный купец, вслед за ним выпрыгнул Егор и тут же скромно отошел в сторонку. Нестройно поприветствовали, Захар Михайлович ухватил Михаила Павловича по руку и со словами: «Пройдемте, Михаил Павлович, откушаем с дороги, чем бог послал – по русскому обычаю. О делах потом». – увлек того в импровизированный банкетный зал. Губин последовал за ним. Не вырывался, но несколько дико озирался по сторонам, с сдерживая любопытство и рвущиеся с языка расспросы. «Чо это он взъерошенный такой!?» – Подозрительно спросил Егора брат. – «О чем вы там чирикали по дороге!?» Тот огрызнулся: «Ни о чем, о девках и о пряниках! Устал! Проедь с Москвы на лошадях, месяц добирался поди! А тут мы – футурошок у него, не видишь?!»

Сопровождающих купца определили заботам дружинников, как и поселковых казаков – которых Серёга не отпустил на ночь домой: «Погуляете у нас сегодня, напоим, накормим, спать уложим. Нечего вам с волками в догонялки играть». Никиту, за неимением помещения для содержания арестантов – отправил в гараж, снабдив наручниками и наказав пристегнуть к чему потяжелей, чтоб не сбежал. А там под присмотром будет, винокурня давно работала в круглосуточном режиме.

Застолье, поначалу скомканное и официальное – постепенно наладилось, Губин освоился и пока не наседал с вопросами. С видимой неохотой попробовал блюда со стола, зато спиртного отведал с удовольствие. После чего активней заработал вилкой.

– А это и есть ваш большой тилибон, Захар Михалыч? – с интересом показал на плазму и смутившись, добавил: – Который срамные картинки показывает? Ваш человек показывал моим людям, сам не лицезрел срамоту этакую!

Захар утвердился в мысли, что гуманизм и человеколюбие в отношении бывшего депутата – применяться не будет, а Губину вежливо ответил:

– Это телевизор, Михаил Павлович, показывает пьесы, живые картинки для детей и взрослых, и сцены из жизни. Со звуком, сейчас вам и покажем. А что до срамных картинок – всё от людей зависит. Кто срамное смотрит, а кто для пользы и образования. Человек этот – выродок, вы уж простите нас за него, накажем примерно. Девушки, вы подобрали что-нибудь? – Увидел утвердительный кивок Марины. – Продемонстрируйте!

Марина подошла к телевизору, воткнула флешку в разъем и с пультом вернулась за стол: «Музыки много нашли, но без видеоряда подходящего», – Досадливо начала она и добавила с гордостью: «и несколько клипов нашли, „Русь молодую“ с кадрами из фильма „Легенда о Коловрате“ и старый клип с романсом ещё маленькой Пелагеи, вот» – выбрала в меню клип и нажала на воспроизведение[7]7
  https://www.youtube.com/watch?v=Yp3wyNO6YZ0&t=11s


[Закрыть].

Клип посмотрели все с удовольствием, в конце став дружно подпевать. Тонкий и непрочный ледок недоверия окончательно растаял. После просмотра купец встал и провозгласил, потрясая бокалом: «За воев русских, потомки!» Потомки с удовольствие встали и поддержали тост. Марина выбрала в меню следующий клип[8]8
  https://www.youtube.com/watch?v=SoEjGUYEPZ4


[Закрыть].

Не очень качественная запись, звук, далекий от совершенства – но старый романс в исполнении девочки брал за душу. Смотрели и слушали затаив дыхание:

 
«Я ехала домой, душа была полна,
Неясным для самой, каким-то новым счастьем.
Казалось мне, что все с таким участьем,
С такою ласкою глядели на меня.
 
 
Я ехала домой… Двурогая луна
Смотрела в окна скучного вагона.
Далёкий благовест заутреннего звона
Пел в воздухе, как нежная струна…
 
 
Раскинув розовый вуаль,
Красавица-заря лениво просыпалась.
И ласточка, стремясь куда-то вдаль,
В прозрачном воздухе купалась.
 
 
Я ехала домой, я думала о вас,
Тревожно мысль моя и путалась, и рвалась,
Дремота сладкая моих коснулась глаз.
О, если б никогда я вновь не просыпалась…»
 

А когда стихли последние аккорды – с удивлением увидели, что Губин закрыл лицо руками, а его плечи вздрагивали от беззвучных рыданий. «Нихрена себе, волшебная сила искусства, эка как деда разобрало!» – с удивлением подумал Егор. Возникла неловкая пауза, ситуацию спасла Света, бросив собравшимся: «Мужики, что ж вы за пни такие бесчувственные, видите – горе у человека!» Подошла к купцу и принялась его утешать и успокаивать, выспрашивая, что случилось.

Губин постепенно успокаивался и ситуация прояснилась, из его скомканных и отрывистых фраз: «Пелагея, доченька! В пять лет Господь прибрал… За три дня от глотошной сгорела…»

Светлана, вдруг неожиданно для всех – поцеловала Губина в лоб и пока все недоумевали, с чего такие телячьи нежности, она строго сказала, обращаясь к хирургу: «Анатолий Александрович, у нас жар, под сорок! Или даже больше! Постельный режим нужен, температуру сбивать, а не застолье устраивать!»

Глава 26

Середина декабря 1796 г.

– Спасибо, казаки! – Серёга с силой потер виски и продолжил, обращаясь к только что прискакавшим нарочным из Троице-Саткинского завода: «Не торопитесь же обратно, вечер уже? Оставайтесь до завтра, сейчас жена вас накормит, а вечером уважение выскажем. И завтра в дорогу соберем, сотнику Пантелею отвезете, и вас не обижу. А мне сейчас до нашего начальства сходить надо!»

Забрал с собой официальное письмо, запечатанное сургучом и отправился к Захару, на ходу объявляя по рации общий сбор для руководства. О содержание письма в общих чертах рассказали казаки, важнее было то, что неофициально передал Пантелей через них. Осталось «обрадовать» остальных…

Пока председатель, вскрыв конверт – продирался сквозь канцелярит с ерами и ятями, постепенно подходили остальные. Всех, спрашивающих что случилось – участковый просил подождать: «Все соберутся – тогда и начнем, чо десять раз пересказывать. Михалыч ещё маляву не прочитал от заводского начальства».

Председатель закончил с письмом и оглядел собравшихся:

– Повод у нас сегодня не радостный, Анатолий, что по купцу?

– Состояние стабильно тяжелое, пневмония вирусная с вероятностью в девяносто процентов, возможно и бактериальной осложнена. УЗИ выявила затемнение в легких, незначительное. Даем жаропонижающее, противовирусные, завтра антибиотики попробуем применить. Прогнозировать ничего не могу, как и более точный диагноз поставить, будем надеяться на лучшее, ухудшения состояния нет.

– Вы уж постарайтесь, Толя! – Захар вновь взял в руки письмо и повертев в руках, отбросил. – Пишут тут нам, что мы всей деревней переходим в ведение завода. Повелевают избрать старосту, если его нет. Старосте – подготовить списки, сколько баб, мужиков и тягла проживает. Сколько дворов. И после рождества быть готовыми приступить к работе, согласно спискам. И рекрутская повинность на нас распространяется, сколько – не пишут. Купец то хоть в сознании? Нам бы сейчас его консультации не помешали.

– В сознании, но ограничили с ним общение, заразная эта штука, вирусная пневмония. – Пояснил Толя. – Он ещё и бредил, когда пики температуры были, то про жидомасонов, то про войны великие.

– Это Никитка ему натрепал! – Вскочил Егор. – Вот мразь! Всё выложил!

– Никита уголь сейчас обжигает, при гараже, под присмотром, – недовольно сказал участковый, – его удавить бы лучше, а то и там толку от него немного.

– У нас его секретарь доверенный и телохранитель мыкаются, нельзя ли их на постой в деревню определить? Вот совсем они нам не нужны при больнице. – Хирург поморщился. – Они ещё то и дело к нему в палату норовят прошмыгнуть. Секретаря, кстати, Губин рекомендовал, чтоб обращались по местным реалиям.

– Серёга, распорядись по рации тогда, чтоб секретаря этого и Викула сюда направили. Если там он. Узнаем, можно ли избежать этих заводских работ. А если нет, то Викул расскажет, что там делать надо, тарифы и условия. У них больше половины поселения к заводу приписано. Вот, можете ознакомиться, если интересно, я все глаза сломал, разбирая.

Письмо пошло по рукам ошеломленных новостью, все хотели лично убедиться – не напутал ли чего Михалыч.

– Но есть и хорошие новости! Волостного голову, который нас нагреть решил, забрали в присутствие, трясут за махинации. Целую деревню утаил, спрос за подати наши с него будет. Но вот нас под это дело и решили прибрать, как бесхозных. – Начал участковый. – А сотник неофициально передал, что ещё с десяток казаков поверстает, предлагает не медля ехать и оформлять. Требования простые: конно и оружно приехать. Мы так и тридцать можем выставить. Считаю – надо ехать, двадцать один человек в казаках будет, и семьи их в казаки запишут.

– Один минус, – вылез Егор, – казаки люди подневольные, отправят служить куда подальше от дома и не пикнешь. Наши то казаки, поселковые – так и служат, в казарме живут считай. У Вахромея жена – у Викула живет на полу легальном положении, к его двору приписана, ждет когда муж отслужит.

Анисим, дочитавший письмо, раздраженно прервал спор: «Не о том вы спорите! В этом письме – кабала для нас. Ну запишем двадцать человек в казаки, а остальных в работу, и всех лошадей. Отстреливать надо этих предприимчивых! Я лошадей не отдам!»

Пришли секретарь купца, Митенька и Викул. Кратко ввели их в курс дела, и пока грамотные секретарь с Митенькой читали письмо – Викул ознакомил с реалиями работ при заводе:

– Шестьдесят дворов у нас в поселении, четырнадцать записаны в государственные, так мы справно живем. А остальные, кто казенные – с осени до весны зимогорят на заводских работах. И мужики, и пудоростки. И бабы, коли некому за внесенных в подушные списки работать. Плотют гораздо меньше, чем вольнонаемным за те же работы.

Митенька с секретарём, изучив письмо и посовещавшись – тоже не обнадежили: «Жалобу надо писать и ехать в завод, узнавать. В своем праве если – то ничего не поделаешь. А если самовольно приписать решили, то оспаривать надо, только по высочайшему повелению, с разрешения – земли у башкир купить или в аренду взять можно».

Местных отпустили, а сами сели в узком кругу – обсудить, что с этой напастью делать. «Двадцать, нет – двадцать одного – в казаки запишем, Галке насобираем по всем закромам чтоб в третью гильдию определить», – рассуждал Захар: «а с остальными как? Мало того, что у нас всё станет, так ещё и наши просто не потянут эти работы. Тут на себя работаем, жилы рвем и то ропщут. А за копейки, да по четырнадцать часов в день…»

«Ехать надо в завод, и не откладывать!» – Встал Расул: «В казаки десяток выбрать, поверстать, и к начальству идти, разбираться. Может – полюбовно получится договориться». «Митеньку с собой взять и секретаря этого!» – Добавил Анисим: «Может и посоветуют чего дельного!»

– Давайте, сегодня думайте, может – чего из технологий слить заводскому начальству, чего не жалко и что заинтересовать их сможет, деньгами то от них не откупимся. Да и нет у нас денег этих, так, слёзы. Завтра мозговой штурм, покумекаем, а послезавтра с утра в завод поедем. И казаки, кого верстать и я, как староста. – Заключил Захар. – Давайте по домам, сейчас все на нервах и конструктива не предвидится.

– Казакам всем ехать придется. – Объявил Серёга. – Смотреть будут, чтоб все конные были и с вооружением. Ещё недовольные были в прошлый раз, что мы без белого оружия. Местные то казаки с пиками ходят.

– Все и поедем значит. Пики отковать не успеем, отвезем самогонки сотнику побольше, – согласился председатель, – будем на месте смотреть, что и как…

На следующее утро конструктива было еще меньше, чуть не передрались, но всё таки пришли к соглашению, что светить технологиями пока не стоит. Участковый склонялся к террору и акциям устрашения, в случае неудачных переговоров. И даже Егор не включал кота Леопольда. Окончательно подорвал моральный дух приехавший Азат.

– Я Айшат приехал забрать и ребятню, – чернея лицом объявил он. – отцу пришлось ваши земли в аренду под саткинскую дачу сдать. Между вами и Могузлами по весне размежуют, до Ая в завод отойдет земля.

– Да погоди ты забирать! – Оборвал его Захар. – Как так получилось то? Денег много предложили?

– Нет, не знаю, как договорились. Приехали приказчики с солдатами, долго ругались. Отец злой, не хотел отдавать. Но отдал, пьет сейчас с баксы, злые оба. На заводских.

– Понятно, – Устало вздохнул Председатель, – обложили нас со всех сторон. Хоть как дед Викуловский, всё бросай и в Сибирь перебирайся. Чем же мы им так приглянулись, интересно?

– Так людей им не хватает, уже который год. Они и наших звали, обещали хорошо заплатить. И по волости в наем кличут. Только наши не пойдут, в голод работали уже при заводе. Лучше саранку копать и рыбу ловить, чем там работать.

– Не гони лошадей, Азат, не надо никого забирать, пусть живут и учаться. И Айшат, куда ты бабу с дитем по морозу повезешь? Прокормим пока, вот прижмет, тогда к тебе за помощью обратимся, договорились!?

– Договорились! – Кивнул повеселевший Азат и тут же снова помрачнел: – Только как помочь вам? У нас и земли с каждым годом всё меньше и меньше, и по закону живем имперскому. Нету воли, как раньше.

– Как-нибудь да поможешь! – Не стал спорить с ним Захар.

Деревня гудела растревоженным ульем, новости как обычно – распространялись молниеносно. К вечеру определились, кого записывать в казаки из имеющих оружие и теперь собирались. У Серёги болела душа за деревню, оставляемую почти без прикрытия. Вымотал всю душу из остающихся. «Ехайте спокойно! Ничего без вас не случится!» – Успокаивал его донельзя раздосадованный тем, что его по возрасту не включили в число оказачиваемых Анисим: «Отобьемся, да и кто на нас полезет? Сроду никто не лез, окромя башкир по осени, так с ними и замирились уже. И оружие не все забираете, хватит в обороне отсидеться».

Купца решили не волновать, да и чем он поможет – по словам секретаря Губина, Златоустовским и Троице-Саткинским заводом сейчас владели внуки купца Лугинина. Вернее – старший внук Иван, выслуживший в гвардии дворянство и в чине капитана ушедший в отставку. Не купцу Губину, пусть и первой гильдии – тягаться с дворянином. Но по словам того же секретаря: управлением заводов, доставшихся в наследство – тот не интересовался. Следовало выяснить, кто это такой деятельный обосновался на заводе, кому не дает спокойно спать деревня.

Ксюха собирала Егора как на войну, украдкой вытирая слезы, тот не выдержал:

– Ксюша, ну что начинается то?! Съездим одним днём. Ну ночь там переночуем на крайняк и домой приедем!

– Я не про завтра! А вообще, что тебя забрать могут!

– Ну заберут и заберут! Казаки поселковые же служат, пять лет отслужили и в запас. Зато и вы теперь с ребенком не крестьяне, а казачьего сословия. И батю твоего завтра поверстают. И вообще, сотник то не дурак, сомневаюсь, что нас служить отправят. Будем тыловым обеспечением заниматься, Расул говорит, что в кузне могут то же холодное оружие ковать, на порядок лучше нынешнего. Вечно вы нагнетаете заранее, сами себе придумываете и ужасаетесь придуманному…

17 декабря 1796 г.

Ночью, около четырех утра из деревни выползла гусеница обоза, двенадцать саней и двенадцать сменных лошадей. Коней, как и в прошлый раз – Анисим выделил местных. Купленных у башкир, чтоб лишний раз не дразнить гусей. В поселении к ним присоединились шесть саней поселковых, воспользовавшихся оказией. В завод везли муку и два мешка сахара, по два пуда в каждом.

Тащились с настроением, близким к похоронному. В благоприятный для деревни исход предстоящих переговоров мало кто верил, только секретарь и Митенька излучали оптимизм. Главное, с их слов – не победа, а затеять тяжбу и получить отсрочку. У ехавших первый раз – дорога вызывала интерес. Егор же с тоской думал о том, что ещё и назад придется добираться.

Приехав в город, так же оставили Викулу товар, наказав расторговаться побыстрее – уехать планировали сегодня же, оставлять деревню без основного костяка дружины было тревожно. У церкви встретили казаков с сотником во главе и все дружно пошли в церковь. Сегодня деревенские ставили свечки и молились искренне, до всех дошло, что это всё всерьёз.

Приняли присягу новые казаки, а после церкви – сотник шепнул участковому: «Что мог, то сделал!» Серёга это ценил и казакам прямо тут же, на площади – отгрузили в сани самогон и бочонок масла. Такая простота и патриархальность нравов умиляла, это как в наше время на центральной площади загружать в служебные машины полиции водку из фермерской газели, ящиками. Тут же неравнодушные граждане снимут все на телефоны и уже через несколько минут выложат в местные паблики. Здесь же никому до этого не было дела.

После, Захар с секретарём и Митенькой, сопровождаемые Серёгой с пятью казаками – отправились в заводуправление. Остальные вернулись к торговым рядам, не за покупками – ждать. По поводу покупок Захар высказался однозначно: «Уже один раз закупились, всем глаза намозолили деньгами, хватит! И никаких трактиров, ждите!»

Перед входом в к заводскому начальству – всё на себя взял секретарь с Митенькой, посоветовав Председателю не шибко выходить из образа деревенского старосты. Тот согласился, признавая их правоту. К удивлению Захара – к управляюшему их пустили беспрепятственно, вернее – они с Митенькой шли в фарватере у уверено шедшего напролом секретаря.

Разговор, на взгляд Председателя – не задался сразу. Управляющий, представившийся Николаем Корепановым – с ходу начал предъявлять претензии, почему крестьяне, живущие на земле заводской дачи всячески отлынивают от уплаты подушной подати и заводских работ. Секретарь парировал тем, что это не крестьяне – а мастеровые. И тут же поправился, заметив алчный огонек в глазах Корепанова, что мастеровые по мануфактуре и в агрономии искусные. И это люди купца первой гильдии Губина Михаила Павловича, когда их переселили на эту землю – она не была в собственности завода. Угрожал проверкой законности приобретения этой земли в собственность. Потом начали мериться крышей. Генерал-губернаторы в покровителях нашлись у обеих сторон, после чего разговор забуксовал.