Текст книги ""Фантастика 2024-117". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Семен Кузнецов

Соавторы: ,Тим Волков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 247 (всего у книги 314 страниц)

Глава 12

– Док, не надо бросаться такими словами.

Бартынов аж привстал с кресла. Его кустистые брови сдвинулись к переносице.

– Я говорю предельно честно, – ответил Чернов, и по выражению его лица стало понятно – так оно и есть. – Парень обречен.

Это повисло в воздухе.

Я слышал слова Альберта Михайловича, но мне было все равно – его слова не ранили меня. Я ощущал странное чувство умиротворения, которое наступает, за мгновение до того, прежде чем провалиться в сон. И только боль не давала мне окончательно отключиться.

Боль. Высверливающаяся, жуткая, сводящая с ума.

Вместе с огненным заклятием в рану попало еще что-то – я это ощущал. Какой-то невидимый сплетенный узелок, но какой именно я и сам не мог понять. Он что-то изменял в моем теле, отравлял его, но не обычным ядом, а магическим.

Хотя и отравление это сложно было назвать. Изменением – вот близкое слово к тому, что сейчас происходило со мной.

Герцен, наверное, сейчас счастлив, что смог ранить таким образом меня.

– На основании чего вы сделали такие выводы?

Бартынов закурил прямо в комнате.

– Проекция показала слишком странные результаты, – начал пояснять Чернов, недобро глянув на табачный дым и на Бартынова, который его выпускал. – Мне сложно было идентифицировать их, поэтому я применил частный анализ.

– И что он показал?

– Что смерть уже внутри его тела. Парень обречен, он умирает.

– Альберт Михайлович… – прошептал я, слушая весь разговор.

Мне все было понятно, но вот непосвященных истинная причина увиденного могло явно напугать.

– Прости, Максим, – склонил голову Чернов. – Вы сами просили меня быть предельно честным – я сказал как есть.

– Я знаю. Мне надо кое-что вам сказать, – произнес я. И глянул на Бартынова. – Наедине.

Бартынов понимающе кивнул и вышел.

Я хотел извиниться, за то, что заставляю его выйти, но не смог – очередной спазм боли затмил разум, погрузив на мгновение меня в красный океан.

– То, что я вам сейчас расскажу, – продолжил я, едва боль утихла. – Покажется вам бредом, но отнеситесь к этому очень серьезно. И прошу, пусть это останется между нами.

– Конечно. Я умею держать язык за зубами.

Я доверял Чернову. Он единственный, кто верил в меня во время учебы и единственный, кто помогал мне. Поэтому я рассказал ему про Смерть. Рассказал про Барьер и свои обрывчатые воспоминания. Рассказал все. Без утайки. Не боясь быть осмеянным или причисленным к сумасшедшим.

Альберт Михайлович слушал молча, не перебивал.

– Поэтому вы и увидели то, что увидели, – закончил я свой рассказ.

Меня охватила сильная слабость. Я едва держался на плаву и старался из всех сил, чтобы не потерять сознание. Мне важно было услышать мнение учителя.

– Это очень необычно, – ответил, наконец, Чернов, выслушав меня. – Я впервые о таком слышу.

– Я говорю вам правду.

– Я верю тебе, Максим! Но что-то сказать конкретного я пока не могу – нужно изучить ту сущность, называющую себя Смертью. Я не верю в то, что существует какое-то одно воплощение того, кто забирает наши жизни. Это что-то из разряда легенд, очень старых легенд и мифов. Ведь так удобнее – верить в то, что есть один страшный бог – или демон, – который забирает наши жизни. Удобно потому что так легче нарисовать себе образ того, кого можно ругать и проклинать.

Чернов перевернул мен повязку на голове.

– Смерть – звучит красиво, но, возможно, это просто имя. Сущность – а она может быть демонической, может быть инфернальной, или какой-то иной, – не исследована. И это меня настораживает и, сказать откровенно, пугает. Но судя по твоему рассказу, она не желает тебе зла. Хотя, тут тоже все очень спорно.

– Что вы имеете ввиду?

– Было бы очень хорошо, если бы мы смогли определить тип вашего отношения друг к другу, – Чернов выпрямил спину и начал по своей старой привычке читать лекцию, словно был сейчас на уроке. – Это явно не облигатный симбиоз – вы вполне можете обходиться друг без друга, по крайней мере, раньше так и было.

Я лишь кивнул. Хотя ни черта не понял из сказанного.

– Мутуализм? Возможно, но тоже вряд ли, – продолжил свои размышления вслух Чернов. Он любил рассуждать открыто. – Комменсализм? Нет. Факультативный симбиоз? Не знаю.

– Что это?

– Это такая форма симбиоза, при которой совместное существование выгодно, но не обязательно для сожителей. Вот, например, взаимоотношения краба и актинии: актиния защищает краба и использует его в качестве средства передвижения. Вот это и есть тот самый факультативный симбиоз. Понимаешь?

– Не совсем. Вы считаете Смерть крабом?

Чернов рассмеялся.

– Есть множество разновидностей взаимоотношений организмов в природе, это ты хоть понимаешь? Волк съедает косулю – это хищничество.

– Альберт Михайлович, я правда плохо соображаю, как это может мне помочь? Все эти симбиозы и мутуализмы…

– Слиться с твоей душой Смерти захотелось не просто так – мне так кажется. Определив причины, мы сможем…

– Альберт Михайлович, не Смерть меня ранила, а Герцен. От этого и надо лечить. А Смерть…

– А Смерть может нам помочь в этом, – перебил Чернов меня.

– Как это?

– Есть еще один вид сосуществования организмов – паразитизм. Это такая форма симбиоза, при которой один организм использует другой в качестве источника питания или среды обитания. Паразитизм так же бывает облигатным, когда паразит не может существовать без хозяина. Если тебе станет плохо – то и Смерти станет плохо. Думается мне, что Смерть – то просто-напросто паразит.

Я, кажется, стал понимать, что пытался донести до меня Чернов.

– Я уже сказал, что рана, нанесенная тебе Герценым, очень опасна, – продолжил Альберт Михайлович. – Там такие заклятия сплетены, что никто их не распутает, надо это признать. Конечно, можно говорить о том, что если найти какого-то очень хорошего мага, который разбирается сразу в двух видах магического искусства и он выплетет это заклятие, не повредив внутренних органов. То тогда спасение обеспечено. Но ты же сам понимаешь, что это не реально. Для поиска одного такого нужного мага нам понадобится очень много времени. Которого у нас нет…

Альберт Михайлович пристально посмотрел на меня.

– Поэтому мы должны использовать те ресурсы, которые имеем сейчас.

Чернов встал, начал ходить по комнате – он явно нервничал.

– Я успел заметить – когда проводил обследование, – что сущность в твоей душе очень сильна. Колоссальный запас мощи! Никакие маги не нужны. Она, эта сущность, просто должна вытолкнуть осколок заклятия, застрявший в тебе и немного подлатать рану. Тем самым она спасет своего хозяина, а значит и саму себя.

– И что требуется от меня? – спросил я, облизнув пересохшие губы.

– Связаться со Смертью и попросить помощи.

– Я постараюсь, – кивнул я.

Хотя чувствовал – Смерть залегла на дно, я давно уже не чувствовал ее, словно она спряталась. Я и сам не знал почему.

С момента выхода из-за Барьера ее поведение было весьма странным – она просто исчезла.

Хотя это было не совсем так. Я чувствовала ее холодок где-то в районе сердца, но списывал это лишь на свое состояние здоровья.

– Постарайся, – кивнул Чернов. – Это все, чем я могу тебе в данный момент помочь – советом.

– Благодарю, Альберт Михайлович, – просипел я.

Голос у меня совсем пропал.

Я закрыл глаза и тут же отрубился.

* * *

Сознание мое полностью не выключилось, оно словно бы погрузилось в серый липкий туман.

Я с трудом осознавал себя, но вот все остальное путалось. Я не понимал где нахожусь, что со мной происходит и когда все это закончится.

Порой казалось, что в этом тумане я пребываю уже лет сто, не меньше. А порой ощущение времени и вовсе исчезало, и тогда начинал растворяться в этой серой дымке, ощущая, как она поглощает меня.

Полностью уйти в туман не давала боль. Она держала словно цепь, и порой с силой рвала ошейник на себя, заставляя меня кричать.

Если бы не серость, то это все сильно бы напоминало Барьер, его первый круг, самый страшный и… Впрочем, откуда мне было знать, что первый круг – самый страшный? Я даже не добрался до второго.

Из глубин тумана вышло воспоминание – Герцен ранит меня.

И я вспомнил весь разговор с Черновым. Мне нужно найти Смерть и попросить у нее помощи.

Только как ее найти?

Я глянул на туман. Он был плодом моего воображения, но убрать его я не мог.

А еще он был живым.

Я это понял, едва попытался согнать его в сторону. Какие-то зачатки мглы начали сопротивляться этому – я явственно почувствовал толчок. Туман не желал уходить прочь.

«Смерть…» – послал я импульс в сторону мглы.

И тот внезапно ответил мне.

Не словами, но образами.

Он показал мне зеркало, в котором отражался я. На груди виднелась страшная рана.

Что это значило? Что Смерть нужно искать в чертогах собственного разума? Так я это и без тумана знал.

Я вдруг разозлился. Мне захотелось сотворить какой-нибудь магический конструкт, способный рассеять этот смог и лишь голос разума остановил от этого – творить в собственном сознании магию и направлять на фантомов, рожденных своим же мозгом – очень плохая идея.

Как же мне тогда найти Смерть?!

И вновь зеркало, выплывшее из серой мглы.

На это раз вместо моего отражения, там была костяная.

Меня словно поразило молнией. Я все понял. И от этого осознания мне стало не по себе.

Слова Смерти, произнесенные за Барьером, когда произошло слияние, были не просто констатацией факта. Они были ключом.

«Ты – это я», – сказала она мне.

Тогда я это воспринял несколько иначе. Я подумал, что коль Смерть теперь в моей душе, то так оно и есть.

Но Смерть не поселилась в моей душе, словно сожитель в комнату общежития. Она стала частью моей души! Я и был теперь Смертью! Не полной ее сущностью, но новым существом, метаморфозом, получившимся послед объединения двух астральных душ – моей и Смерти.

Меня трясло. Я не знал что делать.

Получается я теперь демон? Собиратель душ?

Или, все же я – это я?

Вопросы оставались без ответов, а время утекало. Я почувствовал это особенно явственно, когда боль в груди стала такой невыносимой, что меня подкинуло вверх и выбросило в сознание.

– Максим! – услышал я полный тревоги голос Альберта Михайловича. – Тебе надо спешить!

И вновь погружение в самые глубокие бездны разума.

Как помочь?

Я попытался собраться с мыслями.

Туман способствовал этому. Он оградил меня со всех сторон и начал кружить, все быстрее и быстрее.

Не сразу я понял, что сам управляю этим серым клубящимся существом. Подняв голову, я вдруг остановил круговорот и направил его в другую сторону. Получилось. Туман слушался меня.

А потом очередная догадка поразила меня.

Туман – не мое видение, он был частью моей сущности, моим целым. Он был мной. Я просто отделил его от себя нынешнего, чтобы лучше осознать самого себя.

И тогда пришло спокойствие и отрешенность.

Я уже не паниковал и не боялся. Я действовал так, как должен был действовать – знал, что надо делать. И эти знания, они шли откуда-то сверху, не принадлежали мне. Они рождались словно бы из ниоткуда, точные и верные.

Магические конструкты, все те же, необычные, угловатые и смещенные, словно картины Пикассо. Но они были идеальными. Никто не создал более точного заклятия, пригодного именно для этой ситуации.

В конструкте было учтено все – мой рост, возраст, анатомические характеристики, глубина ранения, его характер, даже время суток, в которое я его получил. Тысячи аспектов и нюансов были включены в хитрую запутанную вязь заклятия, которое пришло мне в голову, и которое я сейчас сотворил.

Оно принадлежало Смерти, но и было моим, ибо я и был сейчас Смерть.

Подняв конструкт над головой, я обрушил его на себя. Словно встав под водопад, я почувствовал освежающую прохладу. Каждая клеточка тела перерождалась вновь.

Рана вдруг вспыхнула ярким розовым светом. От внезапного жара, пробившего грудь, захотелось кричать. Но огонь быстро угас, оставляя в груди холод. Все было окончено.

Я глянул на то место, где еще секунду назад была рана, и с удивлением увидел, что она исчезла.

Получилось!

Туман благодарно прикоснулся влажными щупальцами к моей голове и рассеялся.

Я открыл глаза.

– Максим? – Чернов наклонился ко мне, удивленный, испуганный.

Я не сразу понял, где нахожусь.

Некоторое время я лежал неподвижно, глядя на старика и пытаясь найти в голове его имя. Я знал, что он друг. Но вот кто он и как его зовут, не мог вспомнить.

Потом пришел зябкий холод. Меня морозило.

– Максим, ты как? – спросил Чернов, осматривая меня. – Рана – она… она исчезла!

– Альберт Михайлович… – с трудом извлекая из памяти имя, произнес я. – Замерз.

– Сейчас-сейчас! – засуетился тот.

Накрыв меня пледом, он спросил:

– Так лучше?

– Да, – стуча зубами, ответил я.

Мне было и в самом деле лучше. Я еще ощущал слабость, но общее состояние было великолепным. Никакой боли.

– У тебя все-таки получилось!

Я кивнул. Говорить о том, что я узнал в собственных застенках сознания, мне не хотелось. Слишком страшной была эта информация.

* * *

В комнату зашел Бартынов.

– Ну что, как? – поинтересовался он, глядя то на меня, то на Чернова.

– Все хорошо, – ответил Альберт Михайлович. – Ему еще надо немного полежать, но основная угроза миновала.

– Так мне врача теперь уже можно не искать?

Я покачал головой.

– Ну и хорошо, – кивнул Бартынов, пряча сотовый телефон во внутренний карман пиджака. – А то я что-то никого найти не могу.

Бартынов подошел ко мне.

– Так китаец этот твой такую поляну накрыл – закачаешься! Может, принести чего?

Я покачал головой.

– Уверен? Даже мой повар такого не готовит. Альберт, ты не желаешь? Одна «Пьяная стерлядь» чего стоит! Я кусок навернул.

– Нет, спасибо, – учтиво ответил Чернов.

Бартынов обратился ко мне:

– Там еще наемники прибыли, – сообщил он таким тоном, будто спрашивая – зачем они вообще нужны?

– Я договорился со Шталиным – нужна защита дома, – пояснил я.

Слабость еще присутствовала в теле, но становилось с каждым мгновением все лучше – я уже мог приподнимать голову.

Я попросил у Чернова воды и тот понятливо кивнул:

– Я сейчас принесу.

– И сколько ты отдал за них? – спросил Бартынов.

– Два миллиона, – ответил я.

– Матерь божья! Зачем столько?! Это же дорого!

– Сошлись на этой цифре.

– Это Шталин – жулик! Жадный до денег жулик! Надо было давать не более пятисот тысяч коинов. Ему бы и этого хватило. Подумать только – два миллиона! А ключи от особняка ему сразу не отдать? Хотя бойцы его, не спорю, хороши, отчаянные парни. Ладно, не переживай, я своим команду дал, они к тебе тоже выдвинулись. У меня тоже три десятка хороших воинов найдется, все с оружием, как положено.

– А как же ваш дом? Он ведь нуждается в охране! – резонно спросил я.

Бартынов посмотрел на меня так, что мне стало не по себе. Этот человек не собирался возвращаться в свой дом – понял я. Его единственное дело, дело всей его жизни, было и последним для него. Убить Герцена. И уйти.

– А семья? – ошарашено произнес я.

– Жена умерла при родах, – хмуро ответил Бартынов. – Младший брат вместе со всей прислугой уже отправлен в Новосибирск – там у меня завод имеется по производству бумаги, я ему его отписал. Им на жизнь хватит. Больше у меня никого нет.

– Но ведь можно…

– Нет. – Отрезал Бартынов. – Решение мое окончательное. Я буду воевать, а потом, когда собственными руками придушу Герцена, пусть делают со мной все, что хотят – сажают в тюрьму, пытают, расстреливают. Хотя, конечно же, я не дамся им просто так в руки!

Бартынов зловеще улыбнулся.

Потом спросил:

– Ну так что, я размещу своих бойцов на первом этаже? Чуть позже раскидаем по периметру их – есть у тебя там кое-где слабые места, на которые необходим особый упор.

– Хорошо, – ответил я. – Как думаете, когда ждать следующей атаки?

– В ближайшее время, – ответил Бартынов. – Мы им хвост придавили, и они теперь будут как можно скорее отвечать, потому что находятся сейчас в не самом приятном виде. Остальные аристократы, кто еще не залез в это дело, внимательно следят за каждым шагом. Я думаю, ты послужил тем самым толчком для передала всех сил и фигур.

– Как это? – не понял я.

– Это все долго копилось – поверь моему опыту. Кто-то кого-то обидел, кто-то кому-то что-то не так сказал, кто-то с кем-то что-то не поделил. Обиды копились, но в открытую никто не решался идти друг против друга. Ведь все повязаны в этой системе. Обидь одного – за него тут же пойдет его покровитель, сидящий выше. Он наваляет в ответ. А за первого уже его покровитель вступиться. А у каждого покровителя есть покровитель еще повыше. Понимаешь?

– Так причем здесь я?

– Герцены перегнули палку. Они пошли ва-банк – хотели тихо убрать твой род с помощью меня. Но не получилось. Ты раскрыл их планы. И им пришлось идти в открытую. Не пойди они так – только бы подтвердили тот факт, что действительно сделали такую подставу. Я, вместо того, чтобы убить тебя в отместку, понял их замысел и пошел против Герценых. Те подтянули своих покровителей.

– И вы думаете, что это противостояние будет только расти?

– Конечно! Пока мы с тобой в меньшинстве, но на Герценых не только у нас с тобой имеется зуб. Думаю, вскоре к нам примкнут еще рода. За Герценых и их компанию – тоже. Это как долго накачивать колесо. До определенного момента в него можно нагнетать воздух. Но потом ему уже не останется места и он должен будет прорвать оболочку и выйти со свистом весь.

Бартынов закурил.

– Ты был именно той самой иглой, которая проткнула колесо. И теперь воздух выходит.

Собеседник шумно выдохнул клубы дыма, словно бы показывая это.

– Да к тому же этот роспуск Нижней и Верхней палат… Это была глупость, если говорить откровенно. Не сейчас, не в такой напряженный час. Словно не видит он там всей ситуации, – Бартынов показал пальцем в потолок. – Хотя, признаюсь честно, может быть нужные люди и не докладывают ему о некоторых моментах. А может быть и докладывают, но немного не так. Вот и повернулись все в такую сторону, к роспуску.

– Почему роспуск палат – это глупость?

– Потому что все поняли, что терять уже нечего. Они все должны уйти. Но роспуск – это конечно громко сказано, и не совсем корректно. Вот перетасовка – да. Будет новый набор палат. Но откуда он, этот самый набор, будет? Это тебе не батарейку в игрушечной обезьянке поменять – вытащил старую, засунул новую. Новых нет. Брать будут все из тех же, кого распустили, хех! – Бартынов вновь затянулся. – И вот тут нужно дружить с теми, кто будет осуществлять этот набор. Поэтому сейчас все будут выходить на поле брани, чтобы потом, при наборе, сказать – а я ведь поддержал тебя тогда, когда мы с Вяземскими воевали, так что не забудь добра, брат. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнул я.

– Но про Вяземских – это я так. Для примера сказал. Ведь еще неизвестно чья верная сторона будет.

– Как это?

– Да просто. У кого за спиной больше родов соберется в итоге – тот и добро. У кого меньше – тот зло. Добро будет хорошим, и его запишут в историю и про него будут в школах рассказывать, а про зло придумают таких баек, что вместо страшных историй рассказывать детям можно будет. Вот такая политика.

Бартынов усмехнулся.

– В общем, не определилось еще кто мы с тобой – герои или грязь из-под ногтей!

Мне не хотелось быть тем самым спусковым крючком, из-за которого начнется раздор. Но выбора, как я понимал, другого у меня просто не было.

Бартынов затушил сигарету о подошву ботинка, окурок положил у порога. Потом пристально осмотрел полки – на предмет выпивки. Разочарованно вздохнул.

Я хотел вновь поблагодарить Бартынова за, то, что не бросил меня и помогал с лечением. Но не успел.

В комнату вбежал Чернов. Он был взмыленный. А глаза говорили о том, что что-то случилось. Что-то нехорошее.

– Максим, там…

Альберт Михайлович начал с трудом дышать, не в силах продолжить – возраст брал свое.

– Что такое? – спросил я, понимая, что сейчас, возможно, дорога любая секунда.

– Там мегалит… ожил…

Глава 13

– Что значит – ожил? – спросил я, пытаясь понять – Альберт Михайлович сейчас пытается так неудачно пошутить.

Но судя по лицу Чернова тот не шутил.

– Лимбальный фон взбесился! Я почувствовал даже отсюда. Сразу понял откуда это – благо ты рассказал мне про мегалит. А так бы подумал, что кто-то кровавые жертвоприношения приносит, причем в очень большом объеме.

– О чем вы сейчас? – растеряно спросил Бартынов. – Ничего не понимаю!

– Долго объяснять, – отмахнулся Чернов.

– Опять ваши магические штучки? – скривился Бартынов. – Ладно, пойду лучше к китайцу – узнаю, есть ли коньяк? Лучше выпить, чем ломать голову над всей этой колдовской шелухой.

Бартынов тактично делал вид, что ему это безразлично и что он слабо в этом разбирается, хотя и сам был очень мощным дарованным – не зря стал главой клана, – и в общих чертах понимал суть разговора.

Любой мало-мальский ученик мага поймет – когда говорят про лимбальный фон дело касается магии, причем весьма мощной.

– Пойдемте глянем, – предложил я.

– Но ваше состояние…

– Я в порядке.

– Уверены?

– Да, рана затянулось, общее состояние вполне удовлетворительное.

– Хорошо, – кивнул Чернов.

Мы вышли на улицу и направились в сторону той части сада, где располагался мегалит.

Я уже и сам почувствовал то, о чем говорил Альберт Михайлович. Тягучий горячий фон, словно я зашел в сильно накуренную комнату, окружил меня сразу, со всех сторон.

Лимб и вправду был предельным, невероятным.

– Чувствуешь? – спросил Чернов, весь напрягшись.

Я кивнул.

Мне тяжело было даже дышать – настолько плотным были магические эманации.

– Уверены, что это от мегалита? – спросил я, хотя и сам понимал – такой мощи больше взяться неоткуда.

– Он самый! – быстро закивал головой Чернов. – Явственно ощущается пыльный древний фон.

– Из-за чего это может быть?

Альберт Михайлович пожал плечами.

– После того, как ты мне скинул проекцию мегалита, я внимательно его изучил и могу сказать с уверенностью – создан он точно человеком.

– Как это? – удивился я. – Разве такое возможно?

– Я и сам теряюсь в догадках. Ни на одном уровне восприятия мегалита нет даже намека на рукотворное создание данной конструкции. Затереть следы так тщательно просто невозможно! Таких искусных магов просто не может существовать.

– Но ведь там есть руны! Я сам видел их собственными глазами. Их же кто-то создал.

– Это внешняя оболочка, Максим. Кожура.

– Не совсем понимаю, о чем вы…

– Мегалит – это лишь форма, которую создал неизвестный магический скульптор. Представил ее в виде, который способен осознать человеческий разум. Что-то вроде электричества – представить чистое электричество сложно, оно абстрактное, но если сказать про розетку, провода, лампочку, то тогда понятно про что идет речь.

Кажется, я понимал, о чем сейчас говорил Альберт Михайлович.

– А череп? – спросил я, вспоминая увиденное.

Он послужил неким ключом, отворившим мне двери мегалита и позволившим выйти из царства мертвых.

Это был череп отца Евгении Бобков, я в этом не сомневался.

– Вполне обычный человеческий череп, – ответил Чернов. – Никакой магической составляющей я в нем не увидел.

– Но он помог мне выбраться!

Чернов лишь пожал плечами.

– Никаких конструктов и даже элементов. Возможно – я уточняю, что возможно, – череп послужил некой константой этого мира, позволив тебе вернуться.

– Как это?

– Думаю там, за Барьером, ты был в некотором подвешенном состоянии, находясь в несколько ином плане бытия. Эта такое растворение души, известная, но давно забытая теория сосуществования паранормального в обыденном. И череп, простой обычный человеческий череп, – как бы странно и даже жутко это бы не звучало, – стал той точкой, способной сфокусировать твою сущность в нашем мире и вернуться обратно. Точка опоры.

Мы прошли через заросли и подошли к месту, где стояла магическая конструкция.

Находиться здесь было очень тяжело – невероятно плотный фон создавал в ушах высокий противный писк.

– Невероятно! – только и смог произнести Чернов.

Сам мегалит был по-прежнему на своем месте. Но казалось, будто конструкция увеличилась в размерах.

Я пригляделся.

Камни светились красным, словно постройка была извлечена только что из печки. Из каждой каменной поры и трещинки сочилась сила, янтарная, жгучая.

Антониев крест, находящийся у меня в кармане, откликнулся на эту первозданную мощь, потянулся к ней всей своей сущностью. Однажды испив его силы, он хотел еще, как медведь, вкусивший человеческой плоти и крови, в следующий раз сделает свой выбор в пользу человека. И даже находясь далеко от мегалита, артефакт пил его силу, впитывал ее словно губка.

Над мегалитом то и дело образовывались воздушные завихрения. Они были необычной формы, напоминая копья.

– Удивительно! – продолжал восхищаться Чернов.

Я и сам был удивлен.

Причина такой неожиданной активности была мне неизвестна и я вдруг с ужасом подумал – а что, если оттуда сейчас начнут вылезать демоны как когда-то вылез я?

– Оттока дарка не чувствую, – произнес я, сканируя мегалит.

Чернов кивнул.

– Узлы тоже в порядке.

– Тогда почему такой фон? – задумчиво спросил Чернов.

Я лишь пожал плечами.

Мне было неведомо такое поведение древнего строения.

И словно желая подкинуть нам вопросов еще больше, мегалит вдруг мелко задрожал – я почувствовал, как ряб прошлась по земле.

– Что это?! – испуганно произнес Чернов.

Я не успел ответить – лимбальный фон стал еще выше, и пришлось закрыть руками уши, чтобы не оглохнуть от этого пронзающего писка.

Я хотел крикнуть своему спутнику «бежим!», но фон вдруг резко, словно по команде, стих.

– Что… – Чернов осторожно отнял ладони от ушей.

Я тоже прислушался. Тишина. Писка не было. А сам мегалит стал холоден, как и полагается камню. Никакой магии он сейчас не источал и увидь его какой-нибудь мимо проходящий маг, то ничего необычного не заметил бы.

Поведение магического мегалита было крайне интересным.

– Что это сейчас было? – словно бы у самого себя спросил Альберт Михайлович.

И принялся ходить вокруг мегалита, сканируя его на разных уровнях магии, проверяя на наличие излучения.

Но камень был словно мертв.

– Очень странно, – задумчиво произнес он. И вздохнул: – Эх, инструмент бы сейчас, астролябию, вспомогательные камни, опорные кристаллы. Мы бы тогда живо разобрали бы все заклятие на составляющие.

– Сомневаюсь, – ответил я.

Звякнул телефон. Это был Нианзу.

– Максим Петрович! – произнес он, в голосе отчетливо послышалось волнение. – Тут письмо пришло, официальное. С пометками «срочно!» и «важно!».

– От кого?

– Не знаю – конкретный адресат не указан, просто написано, что с Дома Министерств.

– Вызов это, – раздался фоном голос Бартынова.

– Что за вызов? – переспросил я.

Но Нианзу не смог ответить на мой вопрос.

– Ладно, скоро буду, – ответил я и положил трубку.

Еще немного постояв возле мегалита и не обнаружив даже намека на магические флуктуации, мы решили возвращаться обратно.

– Если разрешите, то я предложил бы своему хорошему товарищу Цветкову Виктору Павловичу осмотреть камни – он очень хорошо разбирается в артефакторике и подобных сооружениях. Думаю, он нам рассказал бы нам многое про этот мегалит.

– Чувствует мое сердце – Цветкова мы не дождемся, – хмуро ответил я. – Другие дела захлестнут с головой.

Рассуждая по поводу природы магического, мы вернулись в дом.

Нианзу встретил нас на пороге, всучил мне письмо. Я вскрыл гербовую печать, прочитал послание. Не удивился, узнав, что письмо от надворного советника Аксенова. Он вызывал к себе. Причем без всякой конкретики.

– В его полномочиях вызывать любого боярина, – хмуро пояснил Бартынов. – Кроме меня конечно. Мне на него глубоко…

– Зачем он вызывает меня? Из-за войны?

Бартынов кивнул.

– Не я ее затеял, – начал вслух рассуждать я. – Но Аксенов, я думаю, заодно с Герцеными. Его интересы пересекаются с интересами последних – все хотят убить меня.

– Придумай повод и не ходи к нему, – сказал Бартынов.

– Думаешь он настолько рисковый, что попытается убить меня прямо в своем кабинете?

– Это навряд ли, – согласился Бартынов. – Но чует сердце – что-то нехорошее затевается.

– Я думаю, он будет прощупывать меня. Вы же сами говорили, что пока добро и зло не определились. Поэтому он и хочет получить больше информации – чтобы потом не прогадать, когда выберет сторону, на которую встанет. К тому же я являюсь действующим барином и главой рода – проигнорировать вызов надворного советника – это значит дать лишний повод устроить мне неприятности. А мне сейчас это совсем не нужно. Я пойду на вызов.

– Ох! – только и вымолвил Бартынов. – Тогда возьми моих людей. Они отличные телохранители. Прикроют в случае чего.

– Хорошо, – согласился я.

Но помимо людей Бартынова я решил взять с собой и Антониев крест. Чутье подсказывало – он мне еще поможет.

К тому же в город нужно было выбраться еще по одному делу – навестить Стаханову. Она не отвечала на телефонные звонки, и мне становилось тревожно. Только она могла помочь мне в одном деле – очистить кровь Ольги от нанороботов. Или хотя бы подсказать, кто сможет это сделать.

Чернов предложил свою помощь.

Переодевшись, я двинул в путь. На этот раз за руль сел сам.

* * *

На этот раз встреча с надворным советником состоялась не в Вишневом Дворце.

На проходной мне сообщили, что господин Аксенов ожидает меня в ресторане «Куликовский», расположенном напротив Дворца, где надворный советник по обыкновению своему любил обедать.

Я пошел туда.

«Куликовский», судя по интерьеру, был рестораном солидным, не для всех. Уже у входа меня встретил чернокожий служащий, поинтересовавшийся кто я такой.

Я коротко объяснил, кто меня ждет и встречающий, растянувшийся в широкой белоснежной улыбке, открыл передо мной дверь.

– Милости прошу-у! – произнес он, протягивая последний слог, от чего показалось, что он пропел это.

Я привычно накинул на себя магическую защиту, укрепил ее печатью, сотворенной с помощью артефакта, и зашел.

Внутри интерьер соответствовал стилю с наружи. Охотничьи трофеи – головы вепрей, косуль, тигров, медведей и чучела коршунов, орлов и беркутов, – были расположены повсюду и смотрели на меня с грозным видом, словно вопрошая – не ты ли нас убил и зачем пришел сюда?

Приятный дубовый аромат, смешанный с коньячным шлейфом, встречал любого вошедшего и располагал к размеренности, спокойствию, неспешной беседе. Суета растворялась. Хотелось сесть в кожаное кресло, стоящее возле камина, угоститься сигарой из деревянной коробочки и просто смотреть на огонь.

Каменные стены средневекового замка, массивные стальные светильники на цепях, широкий сводчатый потолок. Я глядел по сторонам и думал, что неплохо бы и в доме Вяземских соорудить нечто подобное. Пошловато конечно, но порой охота именно такого, массивного, грубоватого, без чересчур тонких изысков.

Коньячный шлейф сменился на мясной дух едва я прошел чуть глубже.