Текст книги ""Фантастика 2024-117". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Семен Кузнецов

Глава 3
Несколько дней из жизни Павла Петровича

Глава 3. Несколько дней из жизни Павла Петровича.

Южный Урал, май 1797 г.

Стояли последние майские деньки, давно облетел цвет с черёмухи, неделю назад, двадцать третьего мая с помпой и шумом в селе отметили день Левона Конопляника. Император лично, своими руками посадил в землю несколько семян сортовой конопли и пару саженцев огурцов. Посевная была в самом разгаре, но несмотря на это – вечером устроили празднество. Как сказал Председатель: «Народ, он конечно не лошадь, пахать может до талого. Но разрядка и отдых нужен!» Понаехавшие, включая августейшее семейство, с жадным интересом вначале наблюдали за разворачивающейся гулянкой, а затем и сами присоединились.

Павел Петрович с умилением смотрел на выступление детской самодеятельности (спасибо Ксении Борисовне, у той после педагогического колледжа столько материалов осталось – на всех детей хватит, лет на двести, занять и развлечь), где не последнюю скрипку играли две его дочери, принимавшие участие и в театрализованной постановке, и исполнявших песни. Мари и Катерина, вырвавшись из столицы – здесь совсем преобразились. Загорели и совсем не походили на тех чопорных и чинных великих княжон, которых из них старались воспитать бонны – и буквально лучились счастьем. А Мария – ещё и неуемной энергией, бьющей через край. Дети не только обучались в школе, пусть и по особой программе, учитывая их отставание от основной группы школьников – но учеба им нравилась, и особенно – общение со сверстниками.

А помимо учёбы – были и практические занятия, обе княжны безоговорочно сделали свой выбор в пользу медицины и биологии. Хотя если бы Маня повела их в гараж, крутить гайки и обтирать ветошью только что выточенные на токарном станке детали – с не меньшим восторгом отправились на производство. Даже Мария Федоровна, в редкие минуты общения императора с семьёй, поджав губы – признала успехи этой новой бонны из будущего, умудрившейся найти общий язык с детьми:

– Домой когда отправимся, следует эту Марию Сергеевну с собой забрать, может и звание фрейлины стоит дать. Всё одно её муж предполагаемый не мыслит себя без военной стези, вот пусть жена при дворе обретается. И при деле!

Тогда император ничего на это не сказал, не стал портить обед совместный, но в памяти сделал зарубку – привести в чувство супругу, ну и спесь с неё немного сбить. Талдычишь ей о том, что у потомков нет таких порядков и пиетета перед венценосными особами и дворянством, и что им тоже пора с небес на землю спуститься, пока не сковырнули и до подвалов купеческого дома в грядущем не дошло – а толку чуть.

В самом начале, только прибыло семейство из Троице-Саткинского завода, ещё не успев толком обжиться и разместиться – Павел Петрович погнал всех домочадцев к врачам. И не пожалел, Мария Федоровна, обретя очки – разительно переменилась, и в лучшую сторону. У детей эскулапы никаких патологий и тем более психических отклонений не выявили, лишь посоветовали Марию больше занимать в течении дня, как физической активностью, так и умственной. «Это нормально!» – Успокоил родителей Анатолий Александрович. – «Ваша Маша гиперактивная, вот и не стоит её ограничивать, пусть сама себя уматывает днём. Крепче спать будет!» Катеньке, в связи с её склонность к полноте – хирург порекомендовал то же самое, разве что в меньших пропорциях.

А вот сам посещать врачей государь не спешил. Нет, он был им очень благодарен, одни только письменные советы и рекомендации чего стоили. Та же гимнастика дыхательная, присланная ещё по зиме, да и осторожная, в корректных оценках составленная характеристика на него с точки зрения потомков и сохранившихся у них материалов – очень помогла обуздать Павлу Петровичу свой непростой характер. Ну почти, срывы случались, но зато он научился их распознавать и контролировать. А уж книга по практической психологии, некоего Карнеги, «Как завоевывать друзей…» – немало судеб сановников уберегла.

Император любовно погладил кожаный чехол, в коем покоились письменные принадлежности и две книги – недавно заново переплетенная психологическая и Черная, для записей. Бывало, выведут его из себя, своей недалекостью, мздоимством или попросту непроходимой тупостью – глаза застилает кровавой пеленой, рука тянется подписать указ, как минимум о ссылке с конфискацией имущества, а то и попросту сразу на дыбу тащить. А достанет Дейла Карнеги, раза три с оттяжкой по голове бестолковой переебёт – и самому полегчает, умиротворение накатывает, и сановники на глазах становятся сообразительными и понимающими…

А вот сам император свой визит к врачам для обследования – оттягивал до последнего. И за здоровье беспокоился, понимая необходимость воспользоваться столь удачным обретением медицинских технологий двадцать первого века. Но грыз червячок, поселившийся в глубине души – а ну как в голову проникнут с той же легкостью, с которой ту же требуху сподобились рассматривать на этом своем УЗИ⁈ Демонстрировать врачам своих тараканов, пусть вымуштрованных и способных маршировать строем – Павел Петрович пока не был готов, поэтому о возможностях врачей старался вызнать всё тщательно и досконально, задолго до первого приема и осмотра.

Уже и императрица поглядывала на него с некоторым недоумением, и врачи беспокоились, и Павел Петрович, покорившись неизбежному – сдался на милость лекарей. Перекрестился, и как с головой в прорубь – решительно двинулся в медцентр.

Обследовали самодержца со всем тщанием – и УЗИ, и анализы, не говоря о первичном осмотре. От стоматологии, вернее – от его жалкого подобия по сравнению с двадцать первым веком, государь пришел в неприличный восторг, переходящий в эйфорию. Удалили два огрызка съеденных кариесом зуба под лидокаином и эфиром, корни практически. Тщательно обследовавший ротовую полость Олег Сергеевич пообещал императору вскорее поставить несколько коронок, пофиксить кариес, затронувший немало зубов и вставить потерянные зубы: «Химики у нас цемент для пломб совершенствуют, каждую неделю новые образцы привозят! Потерпите немного, ваше величество, потренируемся на котиках, вернее на солдатах и крестьянах и всё вам в лучшем виде устроим! Все представители европейской знати от вашей улыбки на говно исходить будут!» Павел Петрович, взмыкивая от обуревающих его ощущений после эфирного наркоза – был с этим согласен и всячески одобрял, просто временно не способен ясно выражать свои мысли.

На следующий день, ближе к вечеру – император вновь направил свои стопы к врачам, за окончательным вердиктом и результатами анализов. Уже без былого опасения, но всё равно не без настороженности. Вчера то обследовали тело и внутренние органы, и в поднявшейся при его появлении суматохе в больнице – времени и места на разговоры по душам не было. А вот сегодня предстояло выслушать общий диагноз о состоянии здоровья, и император стоял перед выбором, поделиться ли с врачами своими сомнениями, пожаловавшись на беспокоящие его проблемы, либо продолжать мужественно бороться с ними один на один.

Да и кому приятно будет сознаваться в этаком, особенно после прочтения сведений о том, что и современники считали его не совсем психически здоровым, если не сказать хуже. От этих поклепов, прочитанных Павлом Петровичем в материалах из рук потомков – пригорало особенно неистово и все усилия по удержанию психики в стабильном состоянии шли прахом. Только приятная тяжесть чехла с книгами и письменными принадлежностями помогла вернуть ясность рассудка и притушить так не вовремя вспыхнувшую ослепляющую ярость: «Я вам всем покажу безумного императора, нелепое правление и мучительную смерть, пидарррасы!!!»

Разговор в кабинете Анатолия Александровича поначалу не клеился – хирург бодро изложил результаты обследования, отрапортовав что все практически в норме. Есть небольшие проблемы, но с ними разобраться недолго, дадут рекомендации по питанию и поддержанию организма в тонусе, после чего возникло неловкое молчание. Толян прокашлялся и как опытный врач сообразил, как разрядить обстановку и разговорить замкнувшегося государя. Несколько раз бухнул увесистым кулаком, более подобающего мяснику или тяжелоатлету, а никак не хирургу – в стенку кабинете и прокричал: «Олег Сергеевич! Неси микстуру, на родиоле розовой! И сам свою жопу тащи сюда!» И пояснил насторожившемуся императору:

– Тут наш Егорчик гонит самогончик, закачаешься! Только им и спасаемся! Вы не поверите, ваше величество, я сейчас с вами такое волнение испытываю, что без седативных никак! А Олег Сергеевич, как десантник и стоматолог, отличный компанейский собеседник и превосходный психолог, тут как раз к месту будет! А вы не беспокойтесь, знаете, какой у нас мандраж был, когда осознали, куда попали⁈ – На этом месте Анатолий, несмотря на то, что был убежденным материалистом, истово троекратно перекрестился и продолжил. – А уж когда всё завертелось, вначале с участием местных властей, затем с Губиным, то знатно, гм, все варианты перебрали! А уж когда о вашем интересе и осведомленности догадались, деревня муравейник напоминала, который вначале разворошили и подожгли, затем обоссали!

– Да всё так и было, – заметил вошедший эндокринолог, ловко расставив на столе три стопки, разлил медового цвета жидкость из бутылки и придвинув свободный стул поближе. – и горели, и староверы эти, и набег шпионов с примкнувшими ренегатами. И неопределенность, ваше величество, подвешенное состояние никак не добавляет спокойствия! Какой только хуйни за это время не передумали, чего ожидать и к чему быть готовым…

Император слегка расслабился, даже не от стопки настойки, огнем проскользнувшей по пищеводу и приятным теплом разлившейся в желудке. А от слов врачей, кому не польстит быть благодетелем. Да и потомки оказались обычными людьми, с присущими им страхами и недостатками, и от этого более понятными, человечными даже что-ли…

– Давайте ещё по одной! – С бесцеремонностью человека, отслужившего срочную в ВДВ, предложил Олег.

– Пейте, ваше величество, – заметив сомнение государя, настоятельно рекомендовал Анатолий. – это полезная настойка, считай что фенибут природный, по паре стопок только во благо! А я вам потом пектусинкой закусить дам, чтоб Мария Федоровна не унюхала. Ну и всю пачку отдам, детей побалуете, не каждый день императора всероссийского пользовать приходится! Берегу пару пачек, как воспоминание о том, потерянном для нас мире, ну а тут не жалко!

Атмосфера в кабинете стала более дружелюбной и император разговорился, и потомки, видя нормальное человеческое отношение – не отставали. Павел Петрович пожаловался на плохо контролируемые вспышки гнева, поделился опасениями о ухудшении самочувствия после длительного сидения за экраном ноутбука. Мнительности государю добавило увещевание Суворова, что от неумеренного потребления контента можно и ослепнуть. Тут и хотелось, и кололось, и несмотря на опаску – рабочий день императора заканчивался вместе сигналом ИБП и миганием светодиода, что означало потухшую топку генератора, переделанного под древесный газ. И все это ближе к полуночи, а то и позже, так и с детства сложившийся распорядок дня самодержца пошел вразнос. Просыпался он теперь не раньше шести утра, а то и пол-седьмого, отчего и слуги, и окружение испытало временное облегчение, переходящее в надежду, что так останется и впредь.

Новый сложившийся распорядок врачи одобрили, по поводу ослабления зрения опасения подтвердили, посоветовав излишне компьютером не увлекаться и чередовать работу за монитором с физическими упражнениями и отдыхом. По жалобам на проблемы психологического характера высказался, решившись – Олег Сергеевич:

– Вы, ваше величество, перфекционист, для которого нет предела совершенству. С людьми это плохо коррелирует и чревато разочарованием. А учитывая вашу власть, для некоторых грозит и более серьезными последствиями. Делайте скидку на человеческую природу и проявляйте снисхождение, естественно, где оно уместно. А вот эмоции лучше не сдерживать и не копить в себе. Хочется кого-нибудь повесить, не стесняйтесь, особенно если заслуженно! Не сразу, конечно, в петлю волочь, а объявить об этом. А там через недельку сами отойдете, и пациент дозреет, замените петлю ссылкой и все довольны останутся. Главное, с психикой бережней обращайтесь, ну и по возможности, изыщите возможность своими переживаниями делиться с кем-нибудь, сеансы психотерапии хоть и во многом переоценены, но и польза от них есть очевидная.

– Вы что же, тоже считаете меня безумным⁈ – Глядя исподлобья, глухо спросил император.

– Упаси бог! – Принялся его успокаивать Толян. – Нормальных людей с точки зрения психиатрии вообще не существует! А вам вообще позавидовать можно, во главе такой страны стоите, тяжелое детство и взросление, тут ещё мы как чертик из табакерки выскочили! Мало у кого чердак не задымит! А вы молодцом держитесь! И мы все усилия приложим, чтоб и дальше так оставалось! Мы же ведь, Павел Петрович, сейчас всецело от вас зависим! Случись что с вами, и нам не сладко придется, так что вы уж, пожалуйста, берегитесь! И с семьей больше времени проводить старайтесь, особенное внимание обратите на воспитание наследника!

– Мы после всего, от вас узнанного, незамедлительно создаем министерство здравоохранение, – сменил тему изрядно расчувствовавшийся после последних слов самодержец. – есть мнение, что вас, как наиболее образованных и знакомых с лекарским делом, во главе поставить, возьметесь?

– Не-не, ваше величество! – Обеими руками и ногами стал отбрыкиваться от такой чести Толян, а Олег, разливающий ещё по одной, мимикой выражал свое полное согласие с мнением коллеги. – Мы большую пользу принесем в обучении будущих врачей, да и научно-практические работы стараемся вести. Увольте от административной деятельности!

В общем, знакомство и общение с врачами прошло ко взаимному удовольствию: и государь, выговорившись – успокоился, приведя мысли в упорядоченное состояние, и врачи обрадовались, что император оказался без всяких признаков приписываемых ему недоброжелателями сумасшествия. Павел Петрович подумывал уже и о том, чтоб большинство приближенных пропустить через подобное обследование, с последующими сеансами психоанализа. Только опасение за здоровье уникальных специалистов из будущего останавливало – о вреде алкоголизма он уже был изрядно осведомлен. Он лично после первого в жизни такого мероприятия – весь следующий день маялся. Вельмож много, а врачей мало, перетопчутся! А врачи, отказывающиеся от крупных постов – вызвали уважение и невольное раздражение на иных стремящихся поближе к трону и милостям.

Жизнь в селе, вопреки устоявшимся и в восемнадцатом веке стереотипам – била ключом, скукой и не пахло. Император вставал теперь в более щадящее для окружающих время, около часа работал с бумагами, затем принимал приближенных единомышленников. Которые тоже не скучали, обилие тех знаний, что они черпали во время пребывания в компьютерном классе – не способствовало умиротворению и спокойствию. Морально к грядущим свершениям соратники были готовы, и при этом – никаким миролюбием в их намерениях и порывах не пахло, скорей – жаждали крови и уничижения теперь уже не вероятных противников, а ясно обозначенных.

Обеды и ужины, без советов лекарей – Павел Петрович всегда неизменно старался проводить в семейном кругу, невзирая ни на что. И поэтому перманентное отсутствие на этих традиционных приемах пищи двух старших сыновей, Александра и Константина, в течение уже нескольких дней – стало вызывать нарастающее раздражение. В случае с Константином неудовольствие было смягченно тем, что отпрыск пропадал в Известковом. По докладам людей из тайной экспедиции – не в праздности, а проявляя внимание к некоторым наукам, и воинским занятиям. А вот Александр, который вот ещё совсем недавно слонялся неприкаянно тенью, открыто свою скуку не демонстрируя, опасаясь навлечь гнев отца – пропал с горизонта, да ещё и соизволил манкировать семейными посиделками!

Император вспомнил совет врачей не держать всё в себе, скомкал и бросил на скатерть салфетку и поинтересовался у супруги с сарказмом, каким это делом соизволит заниматься будущий наследник, что его не видно и не слышно? В последний раз, когда он его видел – вид тот имел бледный и нездоровый, с покрасневшими глазами, чисто упырь! Мария Федоровна сарказма не оценила и выговорила мужу, что именно по его настоянию Сашенька подался в науку и всё время проводит там, в школе. С компьютерами, сдружился с смотрителем за этими приборами и в какой-то каморке, называемой подсобным помещением – прозябает. Бедный ребенок, совсем себя не бережет, для великого князя могли бы и более подходящие условия создать!

Император во внезапно вспыхнувшую страсть наследника к самообразованию не очень поверил и после обеда, не откладывая на потом – направился проверить лично, что там происходит и к каким таким знанием приобщается старший сын. Спустя некоторое время стены учебного заведения огласил грозный рык, сопровождаемый громки пинками в дверь подсобки, где заперлись бывший депутат Никита и будущий (возможно) император:

– Открывайте немедля! Какого вы там заперлись вдвоем, что происходит⁈ Обоих сгною в кандалах!

Дверь отпер трясущимися руками бледный и дрожащий Никита, осознавший, что и карьера сисадмина похерена, а гнев самодержца – он пострашней побоев староверов и лютей их ямы в земле окажется.

– Мы в дьяблу вторую, Ваше Величество, больше ничего такого!.. – Проблеял Никита, зажмуривая глаза. – Пару каток только!

– Я вам дам дьяблу, сатанисты! – Проревел раненым зверем взбешенный император. – Показывай давай, псина, что за делом нечестивым заняты! Хорошее дело дьяволом не окрестят!

Пяти минут скомканных объяснений и жалких оправданий хватило для того, чтоб Павел Петрович вынес окончательный вердикт:

– Удаляй нахер!!! Сейчас же!

– ПапА! – Взвыл Александр. – У меня некромант восемьдесят седьмого уровня! Я больше недели качался и лут собирал! Я жезл нашел с двумя сокетами и руны почти все для рунного слова! Бронька «гнев скалдера» в сундуке, я из неё такой мегаубердевайс почти скрафтил, не надооо! Не смей, Никита, я наследник!

Никита замер трясущимся листом возле двух ноутбуков, вроде император приказал одно, но ведь и Александр не последний человек. Сейчас он проклинал всё – и компьютеры, и хроноперенос, и Егора, который его пристроил сюда. Даже беса, подтолкнувшего его показать наследнику диабло два – помянул недобрым словом. Себя он как обычно – не винил, считая что стал невинной жертвой неблагоприятно сложившихся обстоятельств и происков недоброжелателей.

– Чего⁈ – Сорвался на крик государь. – Удаляй! Вы у меня оба так и так завтра в лес поедете, живицу с сосны лутать и древесину крафтить!

Глава 4
Все смешалось в селе Попадалово…

Глава 4. Все смешалось в селе Попадалово…

Южный Урал, май 1797 г.

– Нет, конечно же не против, пускай посидит. Только у меня ведь там Гнидослав живет! – Растерянный Савва, и до этого бывший немного не от мира сего, став настоятелем церкви и не отрывавшийся от книг (читал всё подряд, один раз даже был уличен в чтении телепрограммы на неделю в старой газете), долго не мог понять, что от него хочет казак. А уяснив, что его жилище (вернее погреб), которое он делил с Васькой-Вацлавом, пивоваром, вновь хотят использовать как изолятор временного содержания – не протестовал.

– А чо это он у тебя живет⁈ – Удивился дежурный, на чью долю выпало сегодня улаживать случившееся в школе. Наследника волей императора под домашний арест пока определили, а Никиту девать было некуда. Хорошо, что вспомнили про отлично зарекомендовавший себя ещё во время осенне-зимних событий подпол Федусовского дома, теперь принявшего новых постояльцев.

– Напугался шибко, – словно извиняясь за бывшего настоятеля Троице-Саткинского храма, пожал плечами Савва. – мсти боится, а всё живой человек, не прогонять же…

– Ну ничего, – усмехнулся казак. – мы Никиту то не домой тебе, а в погреб определим, как староверов. Ключи то дай, или со мной пошли, заберу арестанта со школы и под конвоем приведу, запрем.

– Так мы не закрываемся, нечего у нас брать. Да и не воруют в селе, от кого закрываться? Василий все время там, в пивоварне, собаки не держим. – Савва хотел ещё добавить, что Гнидослав как раз в погребе и обитает, сугубо добровольно и в силу своего личного убеждения, что церковь отступничество просто так не оставит, но казак уже повернулся и бодро двинулся прочь.

Запыленные после скачки Маня с Егором и Ермоловым въехали на площадь как раз к самой развязке репрессий к любителям компьютерных игр. Павел Петрович гнал через всю площадь сына, время от времени придавая ему ускорение, охаживая любимым томиком «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей» по чему ни попадя. Александр отмахивался, пригибался и непроизвольно переходил на рысь, одновременно призывая отца успокоиться:

– ПапА! Ты же сам отменил телесные наказания в любом виде! Люди же смотрят, умаление чести наследника!

– Я их отменил, я же их и применю! – Тяжело дышал ему в затылок император, не отставая. Несмотря на разницу в возрасте, сын не мог разорвать дистанцию. – Самодержцам закон не писан!

Приехавшие из Известкового насели на Серёгу, который с мрачным видом навис над Никитой. А тот принял защитную позу, встав в стойку раскаявшегося грешника, прикрыл голову руками и ежеминутно вздрагивал. «Чо накосячил опять?» – Как о нечто самом разумеющемся поинтересовалась Маня. Участковый сморщился, словно хлебнул кислой браги и принялся в красках излагать случившееся, не жалея эпитетов и метафор. На дочку можно было не оглядываться – уже и женихается, и вообще, после прозекторской Маню матом не смутить. Егор с Лехой, забыв про злосчастных клещей – обратились в слух. А Никита, по мере разворачивающегося повествования – стал вздрагивать интенсивней, того и гляди – забьется в падучей.

– Ну ты и гнус, Никита! – осуждающе высказалась Маня. – Ещё и Егора подставил с этими играми!

– А вы чего своего не мутузите⁈ – С неудовольствием выговорил незаметно для увлекшихся рассказом подошедший император и риторически вопросил. – Ну вот какой из Сашки наследник⁈ Я даже не знаю, куда его пристроить, чтоб управлять начал учиться! На Аляску думал губернатором поставить, так ведь наломает дров и всё похерит! На словах он и весь малый двор за всё хорошее и против всего плохого, а как дошло до освобождения землепашцев из крепости, так они подобно суке щенной ощерились во всю пасть, своих крепостных, оказывается, они не не предполагали правами наделять! И этот гундит и жалуется всю дорогу, что лакеев мало взяли, в кого только такой растет!

– А чо, разве не продали Аляску что-ли? – Неподдельно удивился Серёга. – Ваше Величество, ваша же матушка должна была продать⁈ Даже песня есть такая! Не, это точно параллельная реальность!

– Чему вас в школе милиции только учили! – Усмехнулся Егор. – Александр продал же, в середине девятнадцатого века. – Заметив сузившиеся глаза государя, пожалел наследника, и доложил обстоятельней. – Александр второй, Николаевич, не этот!

– Только что Аляску не продала… – процедил Павел Петрович, к покойной маменьке особо теплых чувств не питавший. – Не предлагали, наверное, вот и не продала. Зато земель раздарила с людьми не считая, с барского плеча и с необоснованной щедростью. Будем проводить пересмотр итогов этих подарков, совместно с национализацией стратегических отраслей промышленности. Вот сейчас ваш опыт в управлении и ведении дел обобщим, и на все производства будем распространять. Со строгим контролем за соблюдением этих норм со стороны заводского начальства и особенно хозяев. В случае неисполнения или уклонения, заберем в казну, со штрафами. А то и с конфискацией имущества, не поверите, государство в государстве устраивают, со своими законами и порядками!

– Поверим, Ваше Величество, – Утешил государя Серёга. – Мы и не на такое насмотрелись, страну можно сказать на куски порвали и затем тридцать лет пировали на этих останках. Столько отраслей похерили, кредитов набрали и жили как данники. Платили и каялись за то, что мы русские. А в последнее время вообще какая-то вакханалия разразилась, с «многонациональным народом» Российской Федерации, где у каждого представителя маленького гордого народа своя диаспора на исконно российских землях и права. А у иных, кто из знати, золотой пистолет в пятнадцать лет и куча медалей на груди. И только русскому народу на этих фестивалях плова места не было…

– Какой-то злой рок висит над многострадальной Россией… – Проговорил в пространство самодержец. – От врага отбиваемся, а вот свои правители, да чиновники, словно падальщики… – И уже уходя, деловито заметил. – А вы своему то смотрителю компьютерному всыпьте, негоже это, наследника на виду у всех оттянули, а этот сиротинушкой прихерился, словно юродивый! А может повесить его, для острастки⁈

– Не надо, Ваше Величество! – Вступилась за Никиту Маня. – Или позвоночник в процессе сломают, или от асфиксии опять учебный материал некондиционный будет. Нам отдайте, для опытов, мы его безболезненно умертвим…

Уже уходящий Павел Петрович – махнул рукой, мол делайте, что хотите. Никита потихоньку, для пробы – начал всхлипывать, но тут подоспел казак, пинками привел в чувство и погнал в погреб к Савве. Егор спохватился – приехали же по важному делу, то галопом, то рысью торопились всю дорогу, а тут как в кинотеатре расположились, на премьере фильма «Судьба депутата». Участковый подтвердил, что да, у врачей спор нешуточный и даже Суворова пригласили. И ветеринара выдернули на симпозиум, с ледника, где он отсыпался, спасаясь от жары. Причем Анисим на упреки в том, что спит в рабочее время – отметал, как клевету и поклеп – он там занимался важным делом, стратификацией семян. И вообще, давно на пенсии…

– Давайте без меня. – Попрощалась со всеми Маня. – Я в летний душ, после этой лошади и дороги. Алексей, ты тоже приведи себя в порядок, сегодня вечером идем на открытие харчевни!

– Как же мы скучно живем в Известковом, – Заметил Егор брату. – А у вас тут клещи, харчи и диабло два!

Завалились в кабинет к Толяну, хирург с Олегом сидели насупленные, друг с другом не разговаривали и даже перекидывались отнюдь не приятельскими взглядами. На кушетке развалился Александр Васильевич, разнюхиваясь табачком и время от времени оглушительно чихая короткими очередями, с полной самоотдачей, до выступавших на глазах слезах. А посередине кабинета, оседлав стул – расположился Анисим. Пользуясь тем, что врачи демонстративно дулись, а Суворов находился в благодушном настроении – дед что-то самозабвенно вещал, транслируя на весь кабинет. По услышанному Егором обрывку фразы: «…и бились мы с этими староверами почитай всю зиму, чудом выстояли…» – дед опять что-то приукрашивал.

– Ты то в каком месте воевал⁈ – Удивился Егор. – Это когда вы вдвоем с Серёгой удавили древлеправославного? Тот заслужил, базара нет, но битвой это называть не корректно!

– Ну и что⁈ – Ничуть не смутился ветеринар. – Он знаешь какой матерый и здоровый был⁈ Ажно взмок весь, пока он елозить не перестал! А если не крепкий тыл, который я обеспечивал, посмотрел бы, как вы воевали, без лошадей то! Ты вон, Егорка, такой прощелыга! Вечно норовишь от забот о тягле уклониться! То казакам сдашь и испаришься, то башкир просишь! Где просьбами, а где и подкупом, лишь бы не работать!

– Давайте к делу! – Призвал всех к порядку Серёга. – Излагайте свои соображения, и побыстрей обсуждаем, решаем что делать и разбегаемся, мне вон ещё в «три пескаря» надо на открытие. Проследить, чтоб как всегда не получилось.

Тут же закипела научная дискуссия, сразу же разделившаяся на два лагеря. Олег, при полной поддержке Егора с пеной у рта отстаивали версию искусственного появления клещевого энцефалита с прочей заразой, разносимой этими паразитами – обвиняя в этом японцев, устроивших биолаборатории на Дальнем Востоке в тридцатых годах двадцатого века. Анатолий Сергеевич придерживался более научной позиции, апеллируя к здравому смыслу и биологии. Остальным на это было побоку, больше интересовало, что и как делать в сложившейся ситуации и докладывать ли незамедлительно императору.

– А давайте газами! – С энтузиазмом и горящими глазами предложил Ермолов. – Мыши то вон как знатно мрут! Лапами сучит, из пасти пена хлещет, полминуты и сдохла!

– А давайте без! – Чересчур нервно отреагировал Серёга, при этом подскочив на стуле. – У меня жена только родила, а вы газами травить предлагаете!

– Да, – с сожалением встал на сторону брата Егор. – это перебор будет. У нас с одной стороны Айлино-Мордовское, с другой Могузлы и хуторов вокруг, как блох на собаке. Жечь надо! Вырубать санитарную зону и жечь! Ну и перестрелять всех в зоне видимости, зверьё я имею в виду.

– Ну или сжечь! – Не унимался Лёха. – Солдаты совсем опейзанились! – Тут он с укоризной посмотрел на ветеринара.

Лишь благодаря титаническим усилиям участкового – удалось повернуть русло беседы в конструктивное русло. Постановили провести работы по вырубке санитарной зоны по периметру перенесенной из будущего территории, с заходом на триста метров на земли этой эпохи, с отстрелом всех крупных животных и беспощадной травле мелких. Поля, особенно посаженные с осени озимые – решено было не трогать. По словам Анисима, там такие пестициды применялись, в сельскохозяйственном производстве, что никаких клещей и в помине не было. Механизаторы, по крайней мере – не жаловались.

Толян подтвердил эту информацию, клещей для анализа собирали в основном вдоль оврага-свалки, где окрестности густо поросли кустарником, да вдоль Кулемки, где полей отродясь не было. Ну и под нож неминуемо шли все островки дикой природы из двадцать первого века, особенно лесистые участки местности, которых было немало. В общем, объем работ вырисовывался немаленький, и к сожалению – наиболее благоприятный период для этого, в самом начале весны, когда прошлогодняя трава была сухой и клещи ещё не успели активизироваться – был упущен.

– Давайте только без перегибов! – Вставил ветеринар. – Деревья не стоит целиком жечь, ветки обрубить и их палить, а бревна в деревню, на пилораму или на дрова. В копеечку нам влетят эти паразиты!

От Павла Петровича информацию о биологической угрозе скрывать и утаивать признали нецелесообразным. Вот с самим докладом решили повременить – пусть отойдет от проказ наследника, заодно позже отрапортуют в лучшем виде. Как это водится – угроза есть, но меры приняты и фронт работ штурмуют в едином порыве непримиримые к врагу труженики села с солдатами. Под чутким присмотром ветеринара, врачей и армейского руководства. Данные по насекомым и теории о появлении в их популяции вирусных инфекций – единогласно постановили предоставить на высочайшее рассмотрение в полном объёме, пусть Его Величество сам решает, что делать с Японией…