Текст книги ""Фантастика 2024-117". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Семен Кузнецов

Глава 21

Начало декабря 1796 г.

– Вот такие расклады, братан, Так что ты с нами, с сегодняшнего дня на ночные дежурства выходишь, чтоб твое отсутствие ночью в час икс никого не удивило, особенно Ксюху твою. И пострелять съездим потренируемся, на санитарах леса. А то как к ночи – собаки аж щемятся в дом, а за околицей волки завывают. – Серёга, выдернувший Егора с обеда, под предлогом протестировать металлодетектор в кабинете хозяина лесопилки, вывалил на него план избавления от чересчур назойливых и жадных мытарей.

– Вы это, ебанулись на отличненько во первых, а во вторых – я то здесь при чем? – Егор, от этих новостей выпустил из рук металлоискатель и покрутил пальцем у виска.

– А кто, кроме нас? – Стал заводиться Серёга. – Анисим? Чем меньше людей будут в этом задействовано, тем лучше, шесть человек с головой хватит, всех там зачистить. А ты, ну ты же всё таки сидел, да и так во многое посвящен, или зассал?

– Слушай, я же всё таки за хранение чалился и то – трешку дали, двушку топнул, год по УДО оставил. А не за серийные убийства. Вам как это вообще в голову пришло? Или надоумил кто?

– От безысходности, мы тут им сдуру, не торгуясь – уплатили подать за почти пятьсот человек. Наличкой в основном, но и продуктами добили. Они всё это переварили и аппетит проснулся, изъявили желание сами лично приехать и посмотреть всё. Без всяких намёков и экивоков просят ещё. А как всё посмотрят – вообще страшно представить, сколько запросят.

– Это они перегнули в моменте, конечно, – Егор вернулся к тестированию металлоискателя, – как вы их зачищать то собрались и когда?

Серёга изложил свой план, продукт коллективного творчества. Егор, не перебивая, выслушал, после чего обрушился с конструктивной критикой:

– Каких всего двадцать-тридцать человек будет? Это люди из города: казаки, попы и чиновники! А обратно они на себе что-ли повезут, что соберут!? Крестьян припрягут с санями и лошадьми, вот ещё прибавь столько же. Это уже бойней попахивает. Да после такого – мы по всей округе вне закона окажемся, как звери дикие. А как ты на снегоходах по горам то скакать собрался, да по лесу непроходимому? Просек то нет сейчас.

– Ну это, разведаем сначала съездим, что делать то, смотреть как у нас подчистую всё выгребают? – Казавшийся незыблемым план, простой и надежный, как швейцарские часы – на глазах рассыпался карточным домиком.

– Наследим – мама не горюй, ты местных то не держи за дурачков. Тут только индивидуальный террор, экспроприации и нестандартный подход помогут. Нам ещё этого купца московского встретить надо и проводить. Слушай, а вариант самых популярных отстрелить на дистанции – не рассматривали? У нас нарезного не мало, та же светка Анисима.

– Рассматриваем, – вздохнул участковый, – нам бы оптику ещё. Хотя и без неё нормально может получиться. Только наши уши всё равно торчать будут.

– Зато против себя всех не настроим, как если бы перебили с пол-сотню человек. Может, до купца как-нибудь дотянем, послушаем, с чем он приедет? Да и этих, которые приедут – слать в хуй с порога, у нас производства не для чужих глаз, так и сказать в лоб. Информация о смерти Екатерины давно дойти сюда должна, на этом можно сыграть. Я тут почитал, как Павел с воцарением начал наворачивать – много кому фитилек прикрутил сходу. В конце концов – наехать можно даже, нас и так за немцев принимают. Не стоит разубеждать, даже краски сгустить можно. Мол мы сюда от немилости фаворитов Екатерины сосланы, пусть у них сомнения начнут прорастать. Сейчас Павел всех, при матери сосланных и репрессированных реабилитирует, а прежних хозяев жизни – к ногтю. Не как Иосиф Виссарионыч конечно, к сожалению, но им и этого с головой хватает.

– Резонно, – с сожалением согласился Серёга, – вот ты и поедешь на завод в лавку, с Викулом. Как самый умный. Ксюха твоя требует литературы местной, а Викул нам накупит – или жития святых, или молитвослов. Съездишь, книг купишь, посмотришь, чем живут и дышат. Ну и с местными уголовниками пообщаешься, как с социально близкими. А то живем как вакууме, дальше катиного тракта нос не высовываем.

– Это вы! – Вскинулся Егор. – А я в Верхние Тыги ездил!

Вспыхнувшую перепалку прервал Боря, заглянувший в кабинет: «Ну вы что, разобрались с прибором, сейчас народ с обеда придет уже!» Егор в сердцах бросил: «Да нифига, он то ли глючит, то ли вообще неисправен. И инструкция на английском, калибровать надо, по ходу. Он на эти два кольца ваших реагирует как на кучу железа, если не путаю ничего. Надо инструкцию переводить. Домой возьму, у меня где-то среди старого софта оффлайн переводчик есть, вот с его помощью попробую».

– У врачей несколько словарей есть, англо-русских, нашлись в деревне. – Посоветовал брат.

– Разберёмся! – Самоуверенно заявил Егор и добавил, обращаясь к Борису, – Аккумуляторы надо подзарядить, да и пусть дома у тебя лежат, тут хоть и топите, но всё равно прохладно.

– Не учи! Дома и храню, сегодня принес, проверить! – Огрызнулся Боря. – Вот внуков мне сделаешь, их и будешь учить!

Тихо и незаметно в деревне умер одинокий пенсионер, с хроническим диабетом. Врачи наконец то получили учебное пособие для детей, в связи с чем его похоронили только на пятый день. Вскоре после этого к Егору вечером зашла любимая племяшка – как обычно, накачать на флешку фильмов. Пристально его изучила, затем выдала: «Бросай-ка ты курить, Егор!». Тот, польщенный таким вниманием, опешил: «Чой это ты, Маня, моим здоровьем озаботилась?»

– Не хочу краснеть за твои прокуренные легкие при вскрытии! Мы тут этого пенсионера резали – там черная дыра, а не орган дыхательной системы! Да и Ксюше, думаешь, нравится – как от тебя воняет? – Прямо выложила она свои соображения.

– Иди давай! Своих кавалеров будешь строить! – осерчал Егор.

– А у меня никто не курит! – Отмахнулась та. – Ни Рашид с Фанисом, ни Соснины! А начнут курить – ссаными тряпками из тусовки выгоню!

Егор в этот момент проникся сочувствием к своей Ксюхе, на которую взвалили организацию детского образования. Хотя сочувствовать следовало совсем не ей… Та с энтузиазмом взялась за дело, поначалу присматриваясь, как всё функционирует. Руководствуясь принципом: работает – не трогай! В первый же день, внимательно изучив вопрос – расспросила и преподавательский состав, и учеников. И уже вечером нагрянула к Председателю с первыми замечаниями и предложениями. Захар, не ожидавший от её появления ничего хорошего – вздохнул и потащил её за стол. Обсудить всё за чаем с пряниками – больше жует, меньше претензий.

– Захар Михайлович! – Начала она официально. – А вы знаете, что к нам из крестьянских детей всего около двадцати ездят, а в поселении таких, кого нужно учить – в три раза больше? И то, только утром ездят, когда обоз полупустой идет. А по вечерам пешком уходят. И из эти двадцати – только десять систематически ходят. А остальные – по очереди с братьями и сестрами, тёплой одежды у них нет!

Захар удивился: «Как же так, мы у Викула спрашивали, не голодают ли в деревне. Помощь предлагали»…

– А вот так, у них там поездки к нам на учебу – как праздник и поощрение, у нас и кормят, и мультики. Не удивлюсь, если они дома в семьях дерутся, кто следующий поедет. И Викул – из зажиточных, по местным меркам.

– Мда уж, там прямо изо всех заплат зажиточность и богатство хлещет. Спасибо, Ксения, мы с этим разберёмся. Ещё что?

– Тыгинских мало и тех – разобрали по домам, Анисим ходит и жалуется, что ему не досталось. Пусть ещё везут, пока зима. Эти дети, Захар Михайлович – наши инвестиции в будущее, пообщалась с ними и с учителями, так ничуть не глупей наших. Даже мотивация к учебе больше у них.

– Там же Айшат родила, как они там в доме то живут все, с ней две приехали, потом ещё шестерых привезли. Не знаешь? – Вдруг вспомнил Захар.

– Спохватились, Захар Михайлович! С Айшат первые две так и живут, они при больнице занимаются, вот сейчас практику проходят, можно сказать. И не родила она, а кесарево сечение сделали. Понимать надо!

– Ой всё, Ксения, что тут понимать то – резали значит. Как вы с Егором то живёте, хорошо? Вешается небось, бедолага, с такой язвой.

– Нормально мы живем! – Возмутилась Ксюха. – Получше некоторых, у которых и секс то – раз в пятилетку!

Нагло сгребла все пряника со стола, пояснив: «Это я к Айшат сейчас зайду с девчонками, угощу. А с вами я ещё завтра поговорю!» – и ушла. «Не зря мы её привлекли!» – с облегчением вздохнул после её ухода Михалыч.

Следующее, что сделала Ксения на ниве реформ образования – привлекла к обучению детей Митеньку с женой. Да, к инженеру с уфалейского завода привезли жену. По настоянию врачей. Поселили их в доме недавно умершего пенсионера, предварительно всё тщательно зачистив от артефактов. Кололи их не каждый день, а достаточно редко, ну это дело врачей – кого, куда и сколько колоть. Сам Митенька был из разночинцев, хотя этого термина пока не существовало. Сын мелкого небогатого чиновника, которому повезло попасть в Горное училище и там, за счет своего усердия и тяги к знаниям – его окончить.

Жена его тоже была не из родовитых, из купеческого сословия, не первой гильдии. Собственно говоря, Дмитрия и стали звать Митенькой с подачи его жены Ольги. Она тоже была грамотной, не в таком объёме как Митенька, но и читала хорошо, и писала. А сам Митенька, обладавший пытливым умом – успел задолбать всех, тыкаясь любопытным щенком повсюду, то к врачам, то на производства. Куда его старались не допускать, подозревая в нем шпиона и агента влияния купца.

Поводом для подозрений стали его дифирамбы в адрес Губина, дескать тот и к рабочему люду хорошо относится, а уж инженеров если не на руках носит, то платит им по царски. «Это мы ещё посмотрим, что за благодетель такой для рабочего класса!» – недоверчиво буркнул Анисим. Митенька же, успевший два года поработать на выделке чугуна на частном заводе Берда – такое рассказывал о условиях труда рабочих, что классовой ненавистью к промышленникам охватывало всех слушающих. Митенька, с радостью уехавший на Урал от Берда – не мог нарадоваться здесь более человечному отношению как к себе, так и к простым рабочим.

Наши, впрочем, эту его радость совсем не разделяли и тихо поражались, это как же надо довести людей, что двенадцати-четырнадцати часовой рабочий день на заводе – считать за человеческое отношение. Относились. в общем, к Митеньке поначалу – как к засланному казачку. Что его, всё понимавшего – огорчало чрезвычайно. Егор, после общения с ним выразился прямо: «Умный он, что пиздец, я как с ним поговорю – комплекс неполноценности в полный рост. Такому производство покажи – всё в голову срисует!»

Единственное, что не давало Митеньке окончательно впасть в уныние – вечерние сеансы мультфильмов для детворы, куда он с женой как в театр ходил. Так что за предложение заняться обучением детей – схватился обеими руками. Как и его Оля. И Ксения была довольна, одна из основных задач – обучение детей современной грамматике и правописанию – была закрыта. Даже категорический запрет на применение телесных наказаний во время обучения не остудил его пыл. Хоть и вызвал недоумение: «Как же так, испокон веку детей пороли за нерадение. Он и сам, благодаря розгам – в люди выбился. Но раз надо, то согласен».

В то же время, ценность Митеньки, как источника информации о этом времени, царящих нравах, законах и нюансах межсословных отношений – понимали все. И ненавязчиво расспрашивали, правда – в процессе расспросов, судя по периодически отвисающей челюсти Митеньки – палились невероятно. Хотя чего уж там палиться, после мультфильмов на плазме, медицины двадцать первого века и того же электрического освещения. И так дальше некуда.

Не обходилась жизнь деревни и без курьезов. Так Расул в один из вечеров гордо похвалился, что у него мужики нашли применение снятым проводам из алюминия и наловчились плести из него верши, которые можно будет продавать. Егор рассказал, что вообще-то алюминий ещё не открыт, как метал и когда его откроют – стоимость его будет превышать золото. И довольно таки длительное время, вплоть до конца девятнадцатого века. Расул подорвался из-за стола и побежал в гараж, где предприимчивые работники уже с десяток вершей сплели и в уме подсчитывали прибыль. Высказал им всё, что думает о их умственных способностях, заодно прочитал в виде краткой лекции то, что только что узнал от Егора. Мужики всё поняли, прониклись и собрав по карманам обрезки проволоки разошлись по домам, на ходу рассуждая: «Вон оно как, цветмет всегда дорогой был. Но чтоб так! Эх, сколько за бесценок в скупку сдадено этого алюминия»…

Цветная лихорадка девяностых после этого случая – казалась детским лепетом, деревенские обшаривали закрома и хозяйство, в поисках драгоценного метала. Всё найденное – тщательно взвешивалось, упаковывалось и пряталось. Хорошо ещё, что по зимнему времени – не зарывали в землю. Хотя как знать, мысли рачительного крестьянина, как и его поступки – обычной логике не подвластны…

Председатель, после разговора с Ксюшей о детях – посоветовался в узком кругу, привлек Галку, подбили дебет к носу и обратились к народу. Люди отозвались. Крестьянских детей знали все, к ним и до этого относились с симпатией. За два дня собрали детских вещей несколько саней. Галка сказала, что если не хватит – докупят через Викула на заводе, женщины её поддержали, мол и сошьем, что надо, и свяжем. Какой-то мужичок подвыпивший брякнул неосторожно: «Зачем нам чужие дети? Пусть их родители одевают!» – даже не успел осознать всю глубину своего морального падения. Его женщины походя – уронили в снег и даже немного на нем потоптались, с шутками и прибаутками. Его, в отличие от детей – не пожалели.

На следующий день в поселение отправились, с неизменным Викулом и казаками – Галка с Лёхой и Егор. По приезду, с помощью Соснина – проехались по дворам, где были дети, приодели тех. На всех, к сожалению не хватило, сказалось неверное представление наших современников о среднестатистической семье. В это время, если в семье было всего три ребёнка – считай что и не было детей.

Быт и неприглядность крестьянского житья поражали, но по уверениям Викула – это они ещё очень хорошо жили, не голодали. В дороге рассказывал про своего деда, как его чуть не отправили на каторгу, но чудом обошлось и поверстали в казаки: «Исть было нечаго, от хлебнай скудости дед с односельчанами погрузили всех домочадцев по телегам и поехали до Сибири, где мочна работой своею кормиться жить. На дороге в деревню Юлаеве наехализаставу Кунгурских салдат и от них салдат он, дед Трофим, отбивался и из лука по них стрелял да с ним же стреляли из луков сосед. А у которых де ружья не было и у тех де у всех было дубье и все хотели заодно отбитца от тех заставных салдат и проехать в Сибирь Побили их тогда, одночас в колодки не заковали – в казаки поверстали. А как мы сюда переехали, так и справно жить стали, одногод первое время хлеб весной с лебедой пекли, да в работу на завод ездили»… – не жалуясь, а где-то даже с юмором излагал Викул.

Егор слушал это, пытался поставить себя на место Викула и понимал, как же доставалось предкам, и через что им пришлось пройти. Чтоб и выстоять в постоянном противостоянии с власть имущими, и отбиться от тех орд, что с завидным постоянством накатывали и будут накатывать на Русь. Вспомнил и то время, из которого они сюда попали. Все эти санкции и нестерпимый визг пропагандистов о том, что вот-вот Россия нападет на весь цивилизованный мир. И о сужающемся вокруг России кольце из военных баз НАТО, тихой сапой окружающие страну под вопли о беспричинной российской агрессии…

Глава 22

Начало декабря 1796 г.

Этим утром, ещё по темноте – в деревню втягивался необычно большой обоз. Не просто в два раза больше обычного – сани были буквально облеплены детьми. Оставив детей у бывшей конторы – обозники двинулись к Галке, а два казака, с приехавшим сегодня есаулом – направились прямо к Председателю.

Ксюха встречала детей, волнуясь больше, чем на своем выпускном в одиннадцатом классе. Рядом с ней притопывала ногами Маня, заметив нервозность Ксюхи, шепнула ей: «Ой, да не волнуйтесь вы так, Ксения Борисовна! Всех построим!» Та с признательностью обняла её, наблюдая за смешными детьми, спешащими от саней к большому новому зданию, являющемуся частью медицинского комплекса. Временно используемому как учебно-образовательный центр, а по вечерам как кинотеатр.

Переваливаясь как пингвины, дети похожие на беженцев из старой кинохроники (дикая мешанина из вещей двадцать первого века и местной одежки только усиливала комический эффект) – подошли и смешались с местной ребятней, на площади воцарился детский гвалт. «И как мы с ними со всеми справимся, и Азату сказали, чтоб вез своих ещё»… – Впадая в уныние, растерянно проговорила Ксюша. Подошедший сзади Анисим успокоил её: «Да мало это, ещё набрать стоит! Сейчас врачи осмотрят новеньких, разобьют на несколько групп и разберем. До обеда Митенька с Ольгой по два занятия проведут, да после обеда два, считай – всех через обучение пропустят. А нам не хватает, я бы себе человек тридцать сразу взял!»

Тут же на него дружно накинулись остальные, тоже подошедшие за детьми. Расул, дед Галки, Ксюшин отец и другие. «Ого, какая конкуренция из-за детей» – изумилась она. Основная суть претензий, насевших на Анисима, заключалась в одном: «Лошадям и коровам хвосты крутить – большого ума не надо! Чему ты их там научишь?! А у нас – профессию приобретают!» Анисим ожесточенно отлаивался: «С вашими профессиями – на заводах батрачить, здоровье гробить! А скотину обиходить да вылечить – всегда нужное дело! Попросите у меня весной лошадей, огород вспахать. Я вам всё тогда припомню!»

Ксюха притушила накал, пообещав что детей хватит на всех. Лично будет следить за этим. И припугнула, что по результатам проверок решит, кому детей стоит доверять, а кому нет: «Проконтролирую, чтоб детей не просто эксплуатировали, а давали знания! И хорошо кормили!» Поднялся возмущенный хор голосов, как это плохо кормить! Послушать их, так дети как сыр в масле катаются. Она поставила себе мысленную зарубку – пройти и понаблюдать, у кого как поставлен процесс обучения.

Выбесил Егор, заглянувший ненадолго, с заговорщицким видом подмигнувший и попросив шепотом: «Мне человек пятнадцать организуй, моя дорогуша, умненьких только!» Ласково ухватив его за ухо, она нежно прошептала в ответ: «Я твоя дорогуша только дома, здесь я для тебя Ксения Борисовна, понял!?» Потирая ухо под шапкой, тот поспешил ретироваться, досадливо бормоча и поминая гормональные всплески у беременных. Батя её, умильно улыбавшийся и было подступивший с просьбой – тоже всё понял и предпочел сменить траекторию движения.

А Ксюха, отвадив от себя возжелавших дармового детского труда эксплуататоров, с интересом наблюдала за общением детей у крыльца. Верховодила там Маня, направляя в первую очередь в теплое помещение детей помладше, вокруг неё, как обычно, сбилась свита из пацанов. А та уже обнималась с какой-то подружкой из поселковых.

– Дуняша! Приехала сегодня! – Радостно воскликнула Маня.

– Я теперь каждый день буду ходить! – Не менее радостно откликнулась та и закружилась, демонстрируя на себе старенькую аляску с китайского рынка и шапку ушанку из кролика. И тут же погрустнев, добавила: – Только братец младший сегодня не приехал, будут с Васькой по очереди ездить, не хватило всех одеть. – Она вытянула из толпы бойкую девчушку, поразительно на неё похожую и предъявила её с гордостью.

Маня, критически осмотрев её прикид, заключила: «Это никуда не годится! Вечером ко мне пойдем, я тебе свою дубленку отдам, она мне мала, а тебе как раз будет! И Ваську твою приоденем, будет как Алёнушка с шоколадки!» И подружки поднялись на крыльцо, подгоняя последних замешкавшихся.

Убедившись, что у детей всё в порядке, Ксюха тоже зашла внутрь. Не мешая Свете с Мариной, осматривающих детей – отошла в сторонку, где разговорилась с Олегом. Поинтересовалась, как они вообще, есть ли больные и помявшись – спросила про паразитов.

– В целом, состояние детей удовлетворительное. Подкормить не мешает, чем мы и занимаемся. А с паразитами – очень редко встречаются. Сами крестьяне с ними борются, в основном народными методами. Интересовались – используют отвар чихотки, это они так черемицу зовут. И Егор сейчас освоил выпуск дегтярного мыла, варят небольшими партиями в рамках обучения, раздает детям. Мы им доступно всё объяснили, как бороться, профилактические меры. Предупредили, что с вшами и блохами будем отстранять от занятий. Планируем и через зубной кабинет всех постепенно прогнать, но пока не торопимся, чтоб не спугнуть. Прикормим, мультиками заманим, тогда и зубами займемся.

Примерно треть осмотренных детей – повели кормить и поить чаем, остальные оделись и их разобрали по производствам. «Их там, на местах накормят» – заметил Олег и заторопился по своим делам, напоследок высказав наболевшее: «Выбивай, Ксения, постройку капитальной школы с весны!» Марина со Светой увлекли её за собой – посмотреть, как и чем питаются дети и самим подкрепиться.

Ксюше меню понравилось: салат из морковки с капустой, картошка с большим куском рыбы, на десерт – подслащенный чай и два пряника. Две поварихи покрикивали на детей: «Пряники не прячем, едим сами! Вечером раздадим всем что останется, увезете своих угостить!» Атмосфера не напоминала обычную школьную столовую. Дети не баловались и не шумели, а деловито вытащив тряпицы, с замотанными ложками – достали их и приступили к еде, как к работе. Основательно так, по крестьянски. Марина вполголоса пояснила Ксюше: «Нарадоваться не можем, как кушают, не привередничают, всё съедают. И наши, глядя на них – перестали морды воротить».

Поев – стали убирать посуду и разделившись на две группы – потянулись в классы, к Митеньке и Оле, на уроки. Но не все, у стола, где сидела Манина компания – собрались негромко посмеивающиеся дети. Ксюша подошла посмотреть, что их так задержало и умилилась. Младшая сестренка Дуняши Васька, осоловев от завтрака – уронила голову на стол и крепко уснула, в правой руке зажав свою ложку, в левой недоеденный пряник.

– Не будите её, Ксения Борисовна! – Жалобным шепотом попросила Маня. – Она ещё маленькая просто!

– Не буду! – Пообещала Ксюша. – Только переложу её, чтоб не за столом спала. А сколько этой крохе?

– Да она большая уже, и учиться хочет! Ей семь весной будет! – Грудью встала на защиту сестрёнки Дуняша.

– Раз хочет, значит будет учиться! – Негромко пропела Ксюша. – Вот только поспит немного и начнет!

Спросила у поварих, куда можно пристроить ребёнка – унесла её к ним, уложила на кушетку. Попробовала вытащить крепко стиснутый в руке пряник – доселе безмятежно улыбавшаяся Васька нахмурилась и беспокойно заворочалась. «Тихо-тихо», – ласково прошептала Ксюха, – «никто у тебя пряник не отберет, спи спокойно». Погладила её по светлым волосам, попросила накрыть её чем-нибудь и на цыпочках вышла.

Прошла к классам, но вмешиваться в учебный процесс не решилась. Шкодливо улыбнулась, представив как это выглядит со стороны и наклонившись – прислонилась ухом к замочной скважине. У Митеньки был явный талант к педагогике, он минут пять в красках описывал впечатленным детям, как учили его в детстве. Особо живописуя телесные наказания, ему вторил скрип лавок. Закончил обещанием, что их так пороть не будут. Если они, конечно – будут проявлять прилежание. Дети перестали ерзать на лавках и замерли во внимании…

А во двор к Председателю стучались подъехавшие казаки:

– Здрав будь, Захар Михалыч, а мы к тебя с новостями, чаем то напоишь? – Улыбаясь в усы спросил есаул.

– Давайте проходите, Вахромей, нашел о чем спрашивать! И накормлю, и напою! Новости то хоть хорошие? – Засуетился Захар.

– Хорошие, теперь можете сами вино свое продавать. Сотник завтра ждет в Троице-Саткинском заводе, поверстает десять твоих воев в казаки. И Серёгу в есаулы. А по весне, как перепишут в сказку людишек – ещё с десяток поверстают. У вас ведь народа не чета нашему поселению.

– Да постой ты с этим вином, мы столько выкурить можем, что вместе не продадим, там же лимиты установленные есть? – Обрадовался Михалыч долгожданной вести.

– Ась? Чаго? Какие лимиты? Опять ты по вашему, Захар Михалыч. – Не понял его Вахромей.

– Про меры говорю, сколько-то четвертей курить можно, не больше?

– Забей, Михалыч, с откупщиками всё улажено, купят всё, что выкурите. – Вахромей, нахватавшийся от дружинников, нет-нет, да вворачивал в свою речь обороты из будущего.

Прошли на кухню, Председатель загремел посудой, чуть не опрокинул чайник и только пришедшая на шум Татьяна, цыкнув – сумела его утихомирить: «Сиди, сейчас накрою! Здравы будьте, казаки!» Те с уважением поприветствовали её в ответ, кормила Татьяна их всегда отменно. Заварила чаю, стала разогревать на печке принесенные из сеней котлеты и что-то в кастрюле.

– Пусть сегодня собираются все, переночуют у нас, а завтра с утра тронемся с большим обозом, дабы к обеду успеть. Пока Викул расторгуется – в казаки ваших поверстают. И в церковь успеем сходить, и в лавке закупиться. А ночью вернутся, если всё слава богу будет. – Продолжил прерванный разговор есаул.

– Да подожди ты, – отмахнулся Захар, – давайте чай пейте и ешьте. С этим Серёгу надо озадачить.

– Ты уж озадачь, Михалыч, а мы перекусим и поедем обратно, сегодня аккурат три ходки сделаем, с последней детей заберем и твоих. Только пусть лошадок не запрягают ваших, вы же башкирских прикупили? Вот их пусть возьмут.

Откушав, казаки откланялись и уехали, а Председатель пошел обрадовать и озадачить участкового. Серёгу застал дома, пересказал радостную весть, сняв с себя ответственность. А участковый развил бурную деятельность, и к вечеру десять человек о пяти санях поджидали у медпункта, когда дети досмотрят мультики. Казаки и деревенские, под предлогом заботы о детях – с не меньшим восторгом смотрели эти мультфильмы. Вместе с этими десятью дружинниками, выбранными в казаки – одиннадцатым был Егор, развалившийся сейчас в санях с трубкой.

Подошел Серёга, выгнал его из саней. Всех построил и придирчиво осмотрел:

– Едем в город, тьфу, поселок это сейчас при заводе. Клювом не щелкаем, не разбредаемся. Держимся вместе. Алкаху не жрем, на провокации не поддаемся. Есть подозруха, что к нам неровно дышат и имеют желание пощупать. Всем всё понятно? – Дождавшись дружного: «Так точно!» – скомандовал – Вольно, разойтись!

В полупустые сани деревенских подсадили самых мелких, и скорым шагом, о бок с санями, тронулись до Айлино-Мордовского. Дети, за день умаявшиеся – притихли. Возчики, ехавшие сегодня в третий раз – негромко, между собой, обсуждали увиденные мультики. Егора никто не тревожил, и он, шагая рядом с санями, поглядывая на детей – вспоминал свою прабабушку.

Та родилась в начале двадцатого века, застала первую мировую (пусть и в бессознательном возрасте, в 1913 только родилась), революцию, коллективизацию, индустриализацию, вторую мировую, перестройку, девяностые и в 2013 году, не дожив до ста лет каких-то две недели – умерла. Она много ему рассказывала, как они раньше жили, как голодали. Он тогда выспрашивал, чем же они питались в голодное время. Особенно его впечатлил рассказ о корнях лопуха, которые варили и ели, подобно картошке.

Однажды летом, одуревая от скуки, под впечатлением от этих рассказов – накопал корней лопуха. Отмыл тщательно, порубил кусками, чтоб поместились в кастрюлю поплотней и поставил вариться. Вернувшаяся с огорода бабушка, принюхавшись к царящему на кухне запаху – метнулась к кастрюле, еле сдерживая рвотные позывы. Ухватив горячую кастрюлю полотенцем – без жалости выплеснула всё это в туалет и причитая, вернулась на кухню. Расспросила Егора, что его подвергло на этакую пакость. Тот честно сознался – её рассказы про голод в тридцатых и во время второй мировой. Она растрогалась, прижала его к себе и поглаживая по голове – проговорила: «Ох и тяжело тебе в жизни придется, Егор, ебанутым растёшь»…

Одно потянуло за собой другое и он вспомнил, что прабабушка в девичестве была Соснина и сейчас с подозрением поглядывал то на Викула, шагающего через телегу от него, то на его пацанов, вышагивающих рядом. «Да не, не может быть! Викул же из мордовской деревни сюда приехал, а я то ведь с детства русский!» – убеждал он себя. Потом вспоминал Викуловского старшего Стёпку, и младшего, как его там… И Маню свою рядом с ними. Эта троица белобрысая, подозрительно похожие – сеяла в душе сомнения. «Да и бог с ним!» – махнул он рукой: «Какая разница, мордвин или русский, местные мордвины поселковые – как на подбор арийцы, на минималках. Недоедают»…

По приезду на сторожевой пост – определили их к Ефиму через дорогу. На почтовую станцию, там в его конюшне – расседлали и обиходили лошадей, перекусили с чаем и при свете чадящей сальной свечи стали укладываться спать. «Давайте, мужики, вставать нам как бы не в четыре утра, пока соберемся, пока выедем – к обеду в поселке надо быть» – с этими словами Серёга, убедившись что все улеглись – задул свечу и все затихли. После того, как её погасили – свеча завоняла особенно мерзко. И уже засыпая, Егор вспомнил, что так и не занялся получением стеарина…