Текст книги ""Фантастика 2024-117". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Семен Кузнецов

А после обеда, тщательно обработав одежду золой, насыпав пепла в сапоги – отправились за черемшой, заросли которой неподалеку были известны Антипу. Вернулись на хутор по темноте, правда – благоухая чесночным духом и надрав по здоровой охапке свежей зелени. Мимоходом подстрелив две отощавших за зиму и не успевших откормиться косули, на вечер обеспечили себя свежим мясом с зеленью.

– Завтра всё, с утра выдвигаемся! – Сурово сказал Серёга, обгладывая лопатку. – А то у нас не геологоразведочная партия, а какой-то пикник в преддверии первого мая. Только шашлыка не хватает! – Посмотрел на притулившегося возле костра Антипа и продолжил. – Надо хотя бы отыскать выход руды, взять образцы и хорош, домой поедем.

– Так можно и шашлыки! – Воодушевился Егор. – У нас этой косулятины ещё осталось и замариновать, и шурпы сварить, и Антипу останется!

– А мазика тебе не взбить, чтоб салат с черемшой забабахать? – Вкрадчиво поинтересовался Серёга.

– Можно… – Вздохнул Егор и погрустнел.

На третий день безрезультатных поисков, заплутав в окрестностях и так не найдя искомую Ташкатурганку с самородками – поисковая партия, посадив аккумулятор, вернулась на хутор. Нет, несколько речек они нашли и даже признаки рассыпного золота там присутствовали, по результатам промывки в лотке. Еще больше чем речек, на их пути встретилось ручьев, на одном из которых нашли самородок в три грамма. На обследование этого русла потратили остаток дня и последние резервы аккумулятора и больше ничего не обнаружили.

– Ничего, считай почти грамм двадцать песка намыли и самородок нашли, наличие золота доказано! – Бодрился Серёга.

– А то мы не знали! – Потешался Егор. – Тут по всем притокам мыть можно, только я в гробу видал такое удовольствие, в ледяной весенней воде палькаться, по граммам крупицы собирать…

Серёга, за эти три дня разуверившийся в своей идее с наскока найти полтонны самородков, скрепя сердце признавал правоту брата. И желание бродить в поисках неведомо где находящейся Ташкатурганки сошло на нет. Однако перед отъездом с хутора подступился с картой к Антипу, всё таки местный, вдруг сориентируется. Антип долго всматривался в развернутую перед ним карту и ничего не понял, даже после разъяснений Серёги. Почесал в затылке:

– Эко мудрено всё тут у вас нарисовано, не разумею! Трудна у вас наука, барин, руды искать, не то что кыштымские заводские, что второй год на ручье золото воровски моют!

Глава 20

Южный Урал, апрель 1797 г.

Егор выплюнул изжеванную былинку в сторону и стал придирчиво выбирать новую, что было нетривиальной задачей – на его лежке уже было всё изрядно выщипано. С утра лежал в засаде, а время к обеду, покосился на часы – так и есть, и где только Серёга пропадает? Словно в ответ на его мысли – сзади зашуршало и Егор недовольно обернулся:

– Вот где тебя носит⁉ Что за игры в чингачкуков, не проще было с нескольких сторон этих старателей обойти и повязать? В своем праве!

– Вот давай без этого! В своем праве он, а потом опять несколько жмуров! Докладывай, что выяснил за время наблюдения.

– Да ничо! Работают, чо тут выяснишь, через бинокль о чем разговаривают не слышно. Восемнадцать рыл насчитал, я бы таких рабочих по собственному оформил, то греются, то отлынивают. И два бригадира контролируют, сами не чешутся, зато за другими бдят. А те, пропадая из поля зрения начальства, сразу весь энтузиазм теряют…

Участковый, слушая отчет брата, взял бинокль и навел его на лагерь старателей, расположенный на берегу ручья.

– Мда, они ведь даже не моют, а как муравьи в песке ковыряются. – Ворчливо заметил Серёга и опять прицепился к брату. – Тут по косвенным признакам можно всю картину происходящего составить, а ты шесть часов лежал, неужели ни до чего умного не додумался?

– Я жрать хочу! – Насупился Егор. – Ты у нас мент, вот и делай выводы! Как по мне, фигней мы занимаемся, поехали домой уже, а?

Этот недельный пикник сидел у него в печенках – ни помыться, не побриться и еда, далекая от высоких стандартов рабочей столовой. Не говоря о информационном голоде, привык к приходящим два раза в неделю газетам и журналам из столицы, пусть и с двадцатидневным запозданием. Прогулялись и хватит, а всю романтику золотоискательства с него смыло при первой промывке песка, холодной весенней водой из ручья. И мотивов Серёги, зацепившегося за этих сраных недостарателей, больше смахивающих на доходяг в рванье, с Кыштымского завода – не понимал. Антип вчера под вечер показал их лагерь, но вопреки ожиданиям Егора – крутить и вязать этих нарушителей не стали, вместо этого установили наблюдение, с какого-то перепуга. Вот всё это он и высказал брату, выплеснув накопившееся недовольство.

– Сам же видишь, простые работяги ямы копают, – принялся растолковывать ему Серёга. – ну повяжем мы их сейчас, изымем несколько жалких горсток металла, какой понт нам с этого? Они в отказ пойдут, на бригадиров кивать начнут. А с тех тоже правды сразу не добьёшься, под статьей ходят, поэтому запираться начнут. Отмазывать жопы вышестоящего начальства, что их сюда послало. А Кыштым сейчас под кем-то из семейства Демидовых, так что к гадалке не ходи, кто здесь замешан.

– Чойто у меня вот прямо сейчас мнюха, что тебя в этой ситуации больше своя жопа беспокоит. – Поддел брата Егор. – А как же раздуть конфликт и под это дело завод отжать⁈

– Да при чем здесь я⁈ – С негодованием отверг грязные инсинуации участковый и тут же потупился. – Ладно, ты слышал, как Александр Васильевич меня полковником называет?

– А ты кто, летеха что-ли? – Удивился Егор. – Ты честно свои погоны заслужил, все бы менты такими были, так меня раньше закрыли…

– Да тут такая маза, братан, что с этим классовым обществом и сословиями полковник только дворянином может быть. И это ко всем офицерским званиям относится, выше вахмистра и урядника, это я через зятя провентилировал. Подошел к генералиссимусу, неофициально, тот подмигнул и предложил голову не забивать, мол приедет император и все непонятки разрулит. Главное, до его приезда не обосраться.

– Я и смотрю, – радостно подхватил Егор. – какой ты осторожный стал, даже на лошадь с опаской залезаешь!

– Да при чем здесь это! – Поморщился Серёга. – Нам этот Кыштымский заводик, который на ладан дышит, не уперся. Проще рядом Карабаш основать, а вот с Демидовыми да, ссориться не с руки. Надо отношения налаживать, а то мы и со староверами в контрах, и с церковной братией не можем вопрос решить, о рукоположении в сан Саввы. С такой политикой окажемся в осаде, аккуратней надо действовать. Сейчас политика такая у правительства, все земли, на которых золото находят, сразу в казну забирают. Так что молчание Демидова о находке золота на наших землях знак доброжелательности, как минимум, мог бы и стукануть. Ну и эти гаврики занимаются ровно тем же самым, что и мы, незаконной добычей. Задокументируем, доказательную базу соберем и в папочку, на всякий случай. Пошли, там наши кашу гороховую варят, перекусим и в сторону дома…

Серёга переговорив наедине с Антипом – сунул ему денег, поблагодарив за проявленную гражданскую сознательность, тот в ответ проникновенно выдал: «Да нешто я ради денег⁈ У меня ведь три сына и дочка при заводе учатся! Андрюхе сказывайте, что семейство кабанов приметил, пусть на охоту приезжает к осени, как жирок нагуляют!» Наличность, впрочем, ловко прибрал, после чего проводил уезжающих, призывая не забывать дорогу к хутору и приезжать ещё.

В Миассе задерживаться не стали, узнали что врачи ещё в Златоусте и прикинув по времени, что успевают туда до вечера, пожелали Андрюхе удачи, передали сказанное Антипом и уехали. И едва отъехав на несколько километров по дороге – попали под нудный весенний дождик, скорее даже морось, что сеяла из огромной серой тучи, зацепившейся брюхом за невысокие уральские горы. Егор в очередной раз с сожалением отметил, что ничему его жизнь не учит – зарекался ведь с загородными прогулками и туристическими вылазками.

Теперь уже Серёга подкалывал брата на ходу, предлагая оценить красоты Южного Урала, что не уступают Швейцарии. Егор отшучивался: «Как москвичам похер на красную площадь, так и швейцарским крестьянам не до местных достопримечательностей. Меня сейчас больше баня интересует, а то непонятно, от кого пахнет больше. От меня или от лошади». «От тебя конечно», – тут же выдал один из Талгатовских следопытов: «лошадь не курит, не пьет и мясо не ест, да обихаживаем каждый день…»

Вечером усталые путешественники блаженствовали в жарко протопленной бане, вместе с врачами, рассказывающими последние новости. Ермолов отбыл с отрядом солдат сопровождать Галку, Губина и несколько деревенских в Троицк. Купцы посмотреть и поучаствовать в ярмарке, а деревенские – обживать прикупленные угодья, где решили основать опытные поля для возделывания теплолюбивого подсолнечника, сахарной свеклы и других культур. И животноводческое хозяйство, для которого Анисим, скрепя сердце – выделил лошадей и прочей скотины. А целью Ермолова было навести порядок в округе, наладить взаимодействие с местными казаками, чтоб к стратегическому предприятию никто лишний раз жало не сопатил. Егор, который в подготовке этого проекта участвовал непосредственно, в частности составлял методички для проведения селекционных работ с семенами – довольно улыбнулся. К осени планировалось и сахарный завод там поставить, а на следующий год, при достаточном урожае подсолнечника – маслобойку.

– Когда там царь батюшка приедет, не слыхать? – Поинтересовался Серёга.

– Едет, – отозвался Толян. – с заездом во все крупные населенные пункты и сопутствующими церемониями, поэтому так медленно. Подождите, сейчас помоетесь, обсохнете и почитайте, что в газетах пишут. Там как с цепи сорвались все после коронации, ещё и реформы государевы, такое чувство, что эти нововведения много кому серпом по причиндалам. Мы уж тут гадаем, доедет ли император до нас живым…

– Вихри враждебные веют над нами! – С чувством продекламировал Егор и тут же успокоил. – Да нормально доедет, Суворов здесь, думаю что Павел Петрович знает что делает, иначе не отпустил от себя генералиссимуса. А кто недоволен то, дворяне?

– Да там вакханалия творится, в прессе, и дворяне, и землевладельцы отметились, равнодушных нет. – Анатолий слез с полка на лавку пониже. – Страшно представить, какие страсти на местах кипят. Такой вой с болот, особенно по поводу равных имущественных прав у женщин и предстоящего дарования конституции. Как жопой чуют, что эта конституция совсем не про вольности дворянские будет и ограничение самодержавия…

Добраться до «свежей прессы» у Егора в этот вечер не получилось, вначале Ксюха отвлекла, а затем пригласили на поздний ужин, с Суворовым. Александр Васильевич выказал недовольство:

– Вы где шляетесь, уже хотел гонца до вас отправлять. К тебе, – обратил взор на Егора. – стеклодувы приехали, без дела маются, а в деревню делегация от попов прибыла. Саткинский батюшка с их приездом ушел в пещеры, у вас где-то в деревне в катакомбах скрывается.

– Вот только стекольщиков мне не хватало, – схватился за голову Егор. – куда их пристраивать?

– Без тебя пристроят, не ной, – оборвал Серёга. – сам же жаловался, что скоро без лампочек останемся. Теоретическая база по радио и электротехнике есть, будем учить и сразу воплощать на практике. Глядишь, через годик переносные радиостанции появятся!

– На телегах, – пессимистично добавил Егор. – я лично не знаю за чо браться в этом деле. Но стекольное производство край как нужно, согласен. Помимо радиоламп и лабораторная посуда нужна, да всё надо, и прямо сейчас.

– У Расула есть по стеклу информации немного, пусть осваивают. – Успокоил брата участковый. – Ты электротехников натаскивай и химиков, чтоб когда результат выдали, не тыкались как котята слепые.

– Да они меня скоро обскачут, мозги молодые, интернетом не испорченные, интересуются всем, к чему доступ получили. Приятного аппетита, кстати! – И Егор многозначительно показал на украшавший столовую плакат с надписью «Когда я ем, я глух и нем!».

Дальнейшая трапеза протекала в относительной тишине, но едва закончили с основными блюдами, генералиссимус продолжил беседу:

– К осени готовьтесь принять людей мастеровых в обучение от других заводчиков, съезжаться начнут. Али не рады и тайны свои сохранить хотите⁈ Не для того к вам благоволение такое и послабления, чтоб вы мошну в глуши набивали тайком! С императором и люд ученый приедет, обустраивать университеты, ваши знания перенимать. Край сей примером для остальной страны стать должен!

– Осталось растяжки повесить и встречать царя-батюшку со свитой транспарантами «Добро пожаловать в светлое будущее!», – проворчал участковый. – вся секретность по этому самому месту! А мы ведь вам рассказывали, про разницу производственных потенциалов у нас и в Европе! Нельзя допустить, чтоб наши секреты утекли отсюда!

– Не утекут, присмотр будет строгий. А вот ваши знания все перенять надобно, переписать и сохранить! Ничего ведь не утаили⁈

– Ну что вы, Александр Васильевич! – Поежился Серёга под цепким взглядом генералиссимуса. – Нам меньше работы, желающих сидеть и с экрана переписывать мало, а дети вообще склонны к не целевому использованию оргтехники. Попросту говоря, или игрушки ищут, либо другой развлекательный контент…

Выйдя вдвоем после позднего ужина перекурить, Егор спросил у брата с удивлением:

– Вот чо это сейчас было? К чему нас великий русский герой под предводительством императора толкает⁈

– Витрину из нас делать будут, образцово-показательную, – затянулся участковый. – типа Сколково, с нано-технологиями, без крепостного права. Надеюсь хоть без Чубайса…

– Это то понятно, просто считай крест поставили на нашей и так расползающейся по швам секретности!

Тут на улицу вышли Толян с Олегом и короткий перекур вылился в ожесточенную дискуссию, минут на сорок. Кто виноват, что делать и как обустроить Россию хотя бы в пределах горно-заводского округа Южного Урала. Особенно усердствовали врачи, успевшие ознакомится с известиями о манифестах после коронации. Егор с Серёгой, как только что вышедшие из леса – были более сдержанны. Участковый вообще философски заметил: «Во первых – начальству видней, что делать, во вторых – сейчас бы паниковать на основе газетной шумихи. Я склоняюсь к тому, что это ХПП, хитрый план Павла, в который мы не посвящены и остается только гадать, чем это всё закончится. Мы тут, по крайней мере, не сторонние пассивные наблюдатели, а непосредственные участники. Так что напрягаемся и прикладываем все силы, кто во что горазд!»

Скрипнула входная дверь бывшего особняка Лугинина и будущего краеведческого музея – на улицу вышел генералиссимус:

– Вы чего как оглашенные спорите⁈ Не уснуть, и эти люди ратовали за секретность? Вы на всю округу орете!

Достал табакерку, сделал добрую понюшку, несколько раз оглушительно чихнул и пересказал собравшимся менторским тоном лекцию врачей о вредных привычках, заключив: «Вы за те полчаса, что здесь горло драли – раза по три покурили! Пошли, раз такое дело, пропустим по чарке. Всю душу растревожили, сейчас сна ни в одном глазу…»

От предложений великого русского полководца не отказываются и деревенские поплелись за Александром Васильевичем в столовую. При свете нескольких свечей расселись за столом, Олега послали к себе в комнату за спиртным, на что Суворов с прискорбием заметил: «У справных хозяев завсегда наливки на кухне стоят, али в погребе, а вы, одно слово – лекари! У себя всё прячете…» Серёга встал на защиту коммуны деревенских в заводе: «Мы же русские люди, Александр Васильевич! А столовая для всех, а тут и учителя, и заводские живут, поставь в общий доступ алкаху, считай сорван и учебный процесс, и производственный!»

В процессе символического распития (что там ноль пять на пятерых мужиков) генералиссимус посоветовал прислушаться к разумному совету полковника Ершова и заниматься своим делом: «Вот-вот император приедет, да не один, а с семьей и всеми вытекающими в виде свиты и придворных. А вы тут о политике во всеуслышание орете, привыкли там в будущем, со своим интернетом – к безнаказанности!»

Потом, слегка размякнув – успокоил потомков по поводу судьбы страны. Реформы в армии шли полным ходом, перетрясли кадровый состав, обучали грамоте всех солдат. Уменьшения срока службы рекрутов до пятнадцати лет разом освобождало большую массу солдат. «Сейчас им азы грамоты преподадут, чтоб писать-читать умели и в отставку якобы. А на самом деле, пристроим в гражданские службы, кои по вашему подобию обустроим. Про конституцию и разделение власти читали?» – Суворов дождался утвердительного кивка и продолжил: «Сейчас, после манифеста о трехдневной барщине – будем следить за исполнением на местах сего указа, тщательно и с неуклонным наказанием за его неисполнение. В вашей истории этот манифест на местах саботировали и сопровождалось всё неизбежными крестьянскими волнениями, мы рассчитываем на это же. Так что и грамотных людей для освоения рубежей страны поприбавится, и крестьян немного, из особо буйных. Так крепостное право будем изживать, не разом, но без всяких там выкупных платежей и прочих поблажек землевладельцам, особенно крупным».

Заодно предостерег потомков от слишком тесного общения с должными приехать сановниками, мечтательно проговорив: «Там таких прожженных интриганов привезут – не все обратно в столицу вернутся, половина по дороге сгинет, кто от рук татей, кто от зверей диких…» В общем, обнадежил и напутствовал на дальнейшие свершения, после чего велел всем расходиться, а Серёге с Егором – не задерживаться нигде и ехать домой завтра с утра. Причем, задерживая взгляд на Егоре – посулил: «Рвутся попы с тобой в богословском споре сойтись, хе-хе-хе!»

Егор еле нашел комнату, отведенную Ксюхе, та вопреки его предположениям – не спала, а ломала глаза при свете трех свечей, разбирая какие-то записи.

– Видно, как ты по жене соскучился! – Сказала с укором, не отрываясь от бумаг.

– Да Александр Васильевич политинформацию проводил, еле вырвался! – Подошел Егор к Ксюше и мягко, но настойчиво оторвал от канцелярской работы.

Доказав жене, как он по ней соскучился, не преминул поинтересоваться:

– А чо у тебя за бумаги на столе, Ксюх? Неужто сказы уральские удалось собрать?

– А то! – Оживилась Ксюха. – Что в Сатке, что здесь в Златоусте, полный комплект! С минимальным расхождением от первоисточника!

– Да ну⁈ – Неподдельно удивился Егор. – Не может быть!

– Чо не может то, – зевнула Ксюша. – я тоже поначалу удивилась, потом расспросила, от кого они это услышали. Думала, про дедов и прадедов скажут, а оказалось, детям в школе учителя читали, они дома пересказали. Это что, вот в Сатке, после того как там наши подростки на исправление две недели отбывали, так фольклор народный обогатился, аж уши заворачиваются! Не говоря о словарном запасе…

Глава 21

Южный Урал, апрель 1797 г.

Разверзлись хляби небесные и дорога из Златоуста в Сатку превратилась в типичную беду России. На Уреньгу забрались кое как, благо со стороны завода подняться было всего ничего и дальше стали спускаться под горку. На особо крутых спусках приходилось слезать с лошади, облегчая ей работу. Копыта скользили на каменистой осыпи, смешанной с глиной, а на обуви налипало по килограмму этой же раскисшей смеси. Как верно выразил общие чаяния один из казаков: «Что ходили вчера в баню, что зря…»

Благополучно преодолев перевал – курящие спрятались под раскидистой сосной, закрутить самокрутки и перекурить перед дальнейшей дорогой.

– А раньше тут заправка и кафешка была, – с ностальгией заметил деревенский, – щас бы шаурму из морозильника, разогретую в микроволновке, заточить… Егор, а чо тут табак такой беспонтовый, не как у нас?

– Это не тут табак плохой, это у нас то, что мы курили, к табаку никакого отношения не имело, – поучительно пояснил Егор. – Отходы табачного производства, соусированные никотиновой жижей с химозой лютой.

– Вы бы вообще курить бросали, – внезапно угрожающим тоном посоветовал участковый. – щемить наверное начнем курильщиков. А то на нас окружающие смотрят и видят образец для подражания, не говоря о детях, те ваще обезьянничают…

Все дружно покосились на здоровую кривоватую самокрутку, дымившуюся в руке у Серёги, но спорить не стали, докурили в относительной сухости и взгромоздившись по седлам – продолжили путь, пусть и не под проливным, но от того не менее досаждавшим дождем. Егор, поддавшись очарованию погоды, которая нашептывала то о меланхолии, то о суициде – приотстал от основной группы и затянул себе под нос, как обычно – не в такт и дурным голосом:

 
Белых ромашек карусель,
Это было как вчера,
Бегу босиком к тебе по росе,
Милая моя сестра.
 
 
В облаках кружат лебеди,
В поле выжжены цветы,
А помнишь как в две тысячи седьмом,
Танцевали тектоник мы…
 

Школьник, Бау.

Участковый, заслышав заунывный вой – поморщился, приотстал и укоризненно заметил:

– Братан, мы же договаривались! Не пой, это не твое! Ну или в бане там, когда никого нет!

– Баня у нас общественная, не уединишься! – Огрызнулся Егор. – А дома жена беременная, тоже не попоешь. Какие вы все, сука, чувствительные!

– Ну будет тебе, – примиряюще сказал участковый. – Чо за гнусь то хоть пел, я такого не слышал?

– Папку телеграмовскую разбирал, с сохраненками. У меня там по умолчанию сохранялись все медиа, как чуял. Вот под семьдесят гигов всякой хрени, от политоты до музыки из чатов, осколки нашего времени считай, раритет… А это музло норм, зря ты так, поставлю дома, как доберемся. Припев по крайней мере зачетный.

– Ностальгируешь, значит, тоже хочешь вернуть свой две тысячи седьмой⁈

– Тьфу три раза! – Сплюнул Егор. – Я в седьмом первый год в лагере чалился, никогда этого мема не понимал! Да я и по нашему то времени не особо скучаю, какие там у нас перспективы были? Одна неопределенность и постоянное пробивание дна, новости без испанского стыда невозможно смотреть. А тут у меня Ксюха, дети скоро и сам я начальник химической промышленности, министр практически. А сейчас страна поболее той Российской Федерации, из двадцать первого века, ещё не успели все полимеры и территории просрать…

По донельзя раскисшей дороге в Троице-Саткинский завод добрались только под вечер. Завидя дымы заводских труб – приободрились, и даже лошади, умотанные дорогой – прибавили шаг. Судя по времени – ночевать предстояло при заводе, желания штурмовать на ночь глядя Калым-гору ни у кого не возникло. Подъезжая к заводоуправлению – обратили внимание на бодро передвигающуюся по пруду посудину, исторгающую из трубы вполне себе явственные клубы дыма. «Ай да молодцы!» – Не смог сдержать восторга Егор: «Пока мы фигней в лесах страдали и от клещей отбивались – пароходик запустили! Пошел по озеру дымок! Только он какой-то не кошерный, колес не видно, видать не доделали. Хотя прет бодрячком, что не может не радовать!» «Деревня ты, братан!» – Укорил его участковый: «Даже я знаю, что колесные – отстой, наши сразу с гребным винтом сделали. Не удивлюсь, если там паровая турбина стоит, чо мелочиться то…»

Появление незадачливых золотодобытчиков не то что ажиотажа – даже внимания не привлекло. Праздношатающихся на улицах не было и складывалось ощущение, что город обезлюдел. Дежуривший на проходной казак утолил любопытство изголодавшихся по общению лесных скитальцев:

– Так на реку половина народу уехала, на Большую Сатку, плотину ставить. А остальным некогда по улицам расхаживать, в три смены работают, второй день как печи запустили. Корабль на пруду – систершип, второй в Новой Пристани стоит, прицепили баржу, повезет кирпич в Златоуст для завода. Вы как коней обиходите, идите в трактир, там кабатчик новый и пиво из Попадалово возят, и снедь отменная. А старого Пантелей в Челябу отправил, в колодках, за неисполнение приказа продавать вино в долг, вещи взятые в залог и за сношения с татями.

Хотели последовать его совету, действительно – после такой трудной дороги есть хотелось до спазмов в желудке, но на выходе конюшни их перехватил учитель. Стал укорять: «Где это видано, чтоб земляки при живых односельчанах в трактире столовались⁉ А за пивом пошлем, принесут, у нас и баня своя затоплена. Пара уже нет, но подкинуть охапку дров недолго, как раз пока с дороги перекусите – протопится. Да и сдался вам трактир этот, у них то пост, то ещё чего, а у нас все по простому – и мясо, и картоха».

Уплетая тушеную с мясом картошку (оно бы не стоило перед баней переедать, но желудок хуже соседа – добра не помнит), Егор краем уха слушал сетования учителей. Жаловались на низкую мотивацию к обучению своих, деревенских школьников, не так давно здесь при заводе обретавшихся на перевоспитании и хвалили местных.

– Такое чувство, что мы там, в двадцать первом веке, тотально поглупели. – Размахивал вилкой бывший пенсионер из деревни, а ныне учитель. – Я про наших сорвиголов ещё в деревне слышал, что они поначалу на хроноаборигенов свысока поглядывали, пока с них спесь не сбили. А тут купеческие дети приехали, их сверстники, знают два иностранных языка, немецкий и французский, разговаривают и пишут, и учиться взялись рьяно. Всё таки компьютеры эти и телефоны не способствуют нормальному развитию ребенка. – Тут он пристально взглянул на Егора.

– Я то чо⁈ – Возмутился он. – Сам вырос не то что без компа, без калькулятора даже! А винить гаджеты глупо, корень зла в системе образования. Хотя кое в чем согласен, развращает вот эта доступность получения информации, когда по первому запросу на тебя куча данных вываливается, вперемешку с сиськами и котиками. Чо с детьми то по итогу, взялись за ум?

– Взялись, – удовлетворенно откинулся на спинку стула учитель. – Тут тебе и занятия в школе никто не отменял, и Пантелеевские казаки гоняли наравне с казачатами. А вместо выходных Расул их на заводские работы подрядил, узнав что они к учебе спустя рукава относятся. Так и сказал, мол не хотите головой работать, так будете руками. К концу командировки они мало того, что с купеческими отпрысками сдружились, так и за голову взялись. Не поверите, журналы читать стали! В наше время не читали, а тут не оторвать. Это то их и сгубило…

– В смысле, сгубило⁈ – Поперхнулся Серёга. – Что случилось то, вот вы интеллигенция, вечно всё у вас через… Издалека в общем, выкладывай!

– Групповой побег устроили! – Торжествующе провозгласил учитель. – Слава богу, не отсюда, а из Попадалово, как домой вернулись. Вместе с двумя Губинскими сыновьями и примкнувшими к ним несколькими башкирскими учениками из Азатовских. В Америку намылились, прочитали в «Вокруг света» про индейцев и не дождавшись продолжения в журнале, отправились сами спасать Чингачкука. Я догадываюсь, откуда в Санкт-Петербургском журнале чуть переделанный Фенимор Купер публикуется под псевдонимом Н. Л. П., но вот такого влияния силы искусства на неокрепшие умы подростков не ожидал. Особенно от наших, вроде бы ко многому привычные, циничные подростки, выросшие на ютубе и тиктоке, а поди ж ты, тоже подались к индейцам…

– Поймали? – Егор, догадываясь из контекста, что побег давно предотвращен, иначе бы так спокойно им об этом не рассказывали, доскребал в миске остатки варева.

– А то! На второй день, в лесу у речки. Плот строили, решили по воде уйти, хвоста то накрутили всем участникам…

– Да уж, упустили мы работу с молодежью, – констатировал Егор, с сожалением отодвинул пустую чашку и оглядывая стол, чего бы ещё съесть.

– Да какая молодежь! – Вскипел участковый. – В это время в тринадцать-четырнадцать лет уже работают в полный рост, девок замуж выдают, а у наших инфантилов детство в жопе играет! Стоит мне только выбраться за пределы деревни, как всё не слава богу!

– Не гони, братан! – успокоил его Егор. – Наша авантюра с золотом от детской затеи немногим отличается, так что не суди, да не судим будешь, как долгогривые вещают!

– О, кстати о попах! – Оживился учитель. – Тут ведь их понаехало, целая делегация. Готовятся к приезду императора и какого-то своего начальника, Гаврилы. Церковь пидорят, ходят в народ, про нас выспрашивают. Конфликтов не было, хотя видно по мордам при встречах, что зуб на нас точат, но втихую. И этот, батюшка местный, уже бывший по всей видимости, при их приезде чуть ли не в одном подряснике сбежал в Попадалово, попросил там политического убежища. Подробностей не расскажу, но человек пять к нам туда выехало, я их видел, это не монахи, а типично уголовные рожи. Мы в Известковое телеграфировали, чтоб Захар Михалыча известили о выезде. Пока тишина, несколько дней как не ворачиваются.

– И телеграфную линию запустили⁈ – Восхитился Егор и тут же укорил участкового. – Тут жизнь ключом бьет, пока мы там херней страдали из-за твоей неуемной жажды романтики! Начитаются Джека Лондона в детстве!

Серёга продолжать дискуссию не пожелал и выбравшись из-за стола – засобирался к Пантелею, как невнятно пояснил: «По служебной надобности, в баню без меня идите, я потом подойду, как всё выясню…» Егор, осоловев от сытного ужина, париться и мыться прямо сейчас не рвался. «Подкинули же дров?» – Поинтересовался у учителя и получив утвердительный ответ, заключил: «Вот пусть как следует раскочегарится, мы сегодня и вымокли, и промерзли, сходить, так уж по человечески!» А тут и пиво из трактира принесли…

Выпили не спеша по паре полулитровых кружек и Егор, путем осторожных и окольных расспросов, выяснил, что за время их отсутствия больше никаких чрезвычайных происшествие не было и успокоился окончательно. А то, если честно – екало сердечко за оставленных без присмотра химиков, задач то он им таких нарезал, что ни взрывам, ни массовым отравлениям мирного населения он бы не удивился. Одна надежда была на Митеньку, оставленного за старшего среди научной братии, тот с потерей пальца после неудачного опыта с нитроглицерином – к технике безопасности относился весьма ревностно и от окружающих требовал того же.

Ещё после одной кружки у Егора засвербило опробовать телеграфную связь, не зря ведь он принимал в этом самое деятельное участие! Относительное, конечно, в виде консультаций и общих советов, так как сам об устройстве имел знание приблизительное, но главное – понимал принцип работы, и азбука Морзе нашлась, на чем Егор успокоился. Учитель сразу поскучнел и предупредил, что дело это не простое, телеграф в заводоуправлении, допуск туда имеют ограниченное число лиц – по пальцам пересчитать можно, а он к таковым не относится. «Только если форс-мажор какой, тогда можно, а в данный момент никаких предпосылок». – Виновато развел он руками. «Ладно, тогда ещё за пивом в трактир пошли, пусть принесут», – Распорядился загоревшийся идеей протестировать прорывную для этого времени технологию Егор, скрутил самокрутку, вышел на крыльцо, закурил и решительно шагнул под и не думавший прекращаться дождик.