Текст книги ""Фантастика 2024-117". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Семен Кузнецов

Соавторы: ,Тим Волков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 223 (всего у книги 314 страниц)

Глава 4

– Здравствуйте! – только и смог вымолвить я.

Бартынов хмуро поглядел на меня, ничего не ответил.

За его спиной стоял полицейский – какой-то толстый дядька, видимо в большом звании, потому что его форма отличалась от остальной, была строже, с множеством значков и тотемов. Полицейский заметно нервничал и нещадно теребил манжету одежды.

«Вот и пришел твой час, Максим!» – с ужасом понял я, пятясь назад.

Прямо здесь, в сырой камере, меня и грохнут. Без всяких подсадных зеков, собственными руками.

– Три дня еще не прошло… – заплетающимся языком произнес я. – Время еще есть.

– Это уже не нужно, – ответил Бартынов, заходя внутрь.

Можно было сыграть ва-банк, ударить каким-нибудь заклятием, освободить проход и рвануть прочь, в открытую дверь. Но вот только сил не оставалось. Попытки постичь новую технику «искривление пространства» выжали меня как лимон. Я едва ли мог стоять на ногах, не говоря уже о сотворении магии.

Бартынов оглядел не хитрое убранство камеры – нары, туалет, окошко. Хмыкнул.

– Самая лучшая камера! – тут же прошептал полицейский, отодвинув ногой тарелку с не притронутой едой, стоящую на полу.

Потом, решив что для предполагаемого убийцы сына гостя не стоит выделять самую лучшую камеру, уточнил:

– Но держим по всей строгости!

– Убивать пришли? – без страха спросил я у Бартынова.

Мне и правда было интересно. Неужели так просто – в камере, на виду у начальника, никого не боясь? В голове рисовалось нечто более изощренное – подсадные люди, формальный повод («есть закурить? а че так отвечаешь старшим?» и все в таком духе) и заточка под ребро. А тут вот так…

– Что? Убивать? – удивился Бартынов. – Нет конечно же!

Ответ меня удивил.

– Тогда что же? – растерялся я. – Для чего вы здесь?

– Чтобы освободить тебя.

Я еще больше удивился.

– Освободить?

– Да, – Бартынов глянул на полицейского.

– Есть некоторые нюансы… – заикаясь, произнес тот. – Он использовал свои магические способности в центре города, без разрешения… мы не можем…

– Разрешение было, – перебил его Бартынов.

– Было?! – настала очередь удивляться представителю власти.

– Верно. Вот его пропуск, «зеленый», как и положено.

Бартынов достал из внутреннего кармана пиджака небольшой зеленый прямоугольник, похожий на визитку, протянул полицейскому.

Тот пристально осмотрел документ, кисло улыбнулся.

– Верно, документы в порядке. Подписан администрацией аж Верхней палаты! А копия…

– Была направлена вам на почту.

– К-хм…

Полицейский нехотя вернул документ.

– Не мне, – произнес Бартынов. – Ему.

Полицейский сунул пропуск мне. Я взял его, прочитал:

ВЯЗЕМСКИЙ Максим Петрович

уровень допуска: 2-Б

(«зеленый», магическое творение в пределах города, без использование артефактов и прочих вспомогательных устройств и приспособлений)

– Что это? – тихо спросил я, поглядывая на Бартынова.

– Твое разрешение, – как ни в чем не бывало ответил тот.

Потом, повернувшись к полицейскому, спросил:

– Мы можем быть свободны?

Тот мялся, кряхтел. По всему его виду было видно, что он этого категорически не желает.

– Ну так что? – с нажимом произнес Бартынов.

– Да, конечно, – с явной неохотой ответил полицейский. Промямлил: – Максим Петрович, вы можете быть свободны. Приносим извинения за причиненные неудобства.

Я вопросительно глянул на представителя власти. Тот сверкнул глазами, стиснул зубы. По выражению лица можно было с легкостью прочитать – вали отсюда, сосунок, пока рога не поотшибал!

– Пошли, – произнес Бартынов, мягко подтолкнув меня в спину.

Я вышел из камеры. Еще не веря собственной удачи, быстро направился к выходу, вперед всех.

– Максим, подожди, не спеши – не поспеваю за тобой, – произнес Бартынов.

Наконец мы вышли на улицу, где нас уж ожидала машина.

– Сядем, поговорим, – предложил Бартынов, приглашая внутрь.

Садиться в чужую машину с незнакомыми дяденьками учат еще с раннего детства. Но мог ли я сейчас отказаться? Меня с двух сторон окружили крепкие молчаливые парни – оба как на подбор, здоровые, с квадратными подбородками и бритыми затылками. У каждого – по кобуре с пистолетом.

Я полез в машину.

Внутри было прохладно, работал кондиционер. Бартынов сел на кожаное кресло, откинулся назад.

– Чего-нибудь хочешь? – предложил он, указывая на бар. – Хотя, наверное, тебе еще рано крепкое.

– Достаточно и воды, – ответил я.

Пить хотелось сильно, горло пересохло от страха.

Бартынов протянул мне бутылочку с водой. Этикетка информировала, что это вода была собрана с горных ручьёв и ледников, профильтрована через какие-то супер-бриллиантовые фильтры и разлита в эксклюзивные хрустальные бутылки из последней коллекции каких-то модных дизайнеров. Стоит, наверное, такая штука диких денег.

По вкусу – обычная вода. Утолить жажду вполне подойдет.

Я опустошил бутылку, вытер рукавом рот.

– Почему вы мне помогаете? – спросил я.

– Мои люди следили за тобой. Как только ты вышел из моего дома они не оставляли тебя ни на мгновение. О каждом твоем шаге было доложено мне.

Я густо покраснел. Это что же – и про Агнету тоже доложили?

– Есть предположение, что ты вышел на след заказчика.

– Вы имеете ввиду того преследователя, который меня чуть не убил?

Бартынов кивнул.

– Его зовут – или это кличка такая, – Кондор, – сказал я. – Он из Терракотовых Адептов. Вот и все, что удалось выяснить. Ну и описать его могу, что запомнил.

– Лицо его у меня есть – видео с камер наблюдения уже изъяли. А вот про Терракотового Адепта – интересно. Это очень сильно сужает круг поиска.

– Значит с меня обвинения сняты? – спросил с надеждой я.

– Пока – нет, – жестко ответил Бартынов.

– Тогда зачем вытащили из тюрьмы?

– Нужен ты мне для одного дела, – ответил Бартынов, хитро улыбнувшись и постукивая пальцем по обивке салона.

– Для какого? – настороженно спросил я, хотя уже примерно понимал, что хочет сделать Бартынов. – Уж не буду ли я приманкой для этого Кондора?

– Ну почему сразу приманкой? Просто поможешь нам.

– Но…

– Максим, послушай. Этот Кондор будет доводить дело до конца – поверь мне, этих азиатских убийц я знаю, у них делом чести является довести начатое до конца. И если он не выполнил задание, то позор ляжет на него – а это для них хуже смерти. Он бы тебя и в тюрьме достал бы. А так ты будешь под нашим прикрытием.

– Плохая затея!

– Помоги нам, Максим. Я этого не забуду, помогу и тебе когда-нибудь. Ради Никиты.

Это был удар ниже пояса. Я не мог отказать.

– Хорошо, это только ради Никиты. Он был мне другом и я должен поймать того гада, который его убил.

– Нет, – жестко ответил Бартынов. – Ловить его будем мы. Твоя задача – только приманить его в расставленные сети.

Я хотел возразить, но один из охранников не двусмысленно положил руку на кобуру с оружием.

– И что мне делать? Как его ловить?

– Ловить не надо, – ответил Бартынов. – Просто занимайся своими делами. Он уже наверняка знает, что тебя выпустили – будет выходить сам на тебя.

– А если…

– Не переживай. Мы всегда будем рядом. Сразу его сцапаем, едва появится за километр от тебя.

Дверь машины открылась – охранник кивнул, мол, выходи.

Я вышел. Бартынов молча мне кивнул из окна, машина плавно отъехала в сторону, оставляя меня наедине со своими мыслями.

Быть наживкой не хотелось, но выбора другого не была. Да и самому хотелось поймать этого Кондора и отомстить за Никиту. Правда навряд ли получится – Бартынов сам захочет разобраться с кровным врагом. Главное чтобы перед смертью выбил из него признание о том, кто же его заказчик. Вот же Бартынов-старший удивится, когда услышит ответ!

Я достал из кармана сотовый телефон, который мне вернули на проходной, набрал Ольге. Та ответила с первого гудка, начала что-то тревожно расспрашивать, но я оборвал ее, попросил приехать за мной.

Сестра прибыла минут через пятнадцать.

Вид у нее был встревоженный.

– Как ты? – спросила она, оглядывая меня с ног до головы. – Нигде нет переломов или ушибов? Синяки? Били тебя? Если били так и скажи – мы их за пытки засудим всех!

– Да все нормально со мной, – отмахнулся я.

– Я как узнала, что тебя сюда упекли, чуть с ума от страха не сошла! Не в спецзамок, для аристократов и их семей, а в обычную, людскую тюрьму упекли! Подумать только!

– А какая разница? – не понял я. – Еще и спецтюрьма что ли у вас есть?

Я прикусил язык за эту предательскую фразу «у вас», но сестра не обратила внимания.

– Конечно есть! В спецзамке и кормят нормальной едой, и телевизор есть, и душ, и прочие блага и удобства. А где ты сидел, было это?

Я вспомнил тесную камеру с холодными бетонными стенами и дыркой в полу вместо туалета. Ответил:

– Нет, не было.

– Вот видишь. А тебя выпустили – папин адвокат все-таки смог провернуть это дельце? А ведь ныл, что сложно будет. Наверняка цену себе набивал, пес!

– Это не он меня вытащил от сюда.

– А кто?

Я протянул Ольге зеленый пропуск. Та с удивлением прочитала его, спросила:

– Это кто же… отец такое не смог бы выписать… уровень не тот…

– Бартынов.

– Бартынов? – глаза Ольги округлились.

– Он самый.

– А как же… он ведь…

– Понял, что не я Никиту убил. В общем, свободен я теперь.

– Как я рада!

Ольга принялась меня обнимать – а я и не был против.

Вскоре мы сели в машину и поехали домой. Я все это время оглядывался и высматривал подозрительных прохожих. Все мне казалось, что Кондор уже идет по следу.

– Как там отец? – спросил я, вновь высматривая очередную тень, зашедшую в один из подъездов.

– Переживает. Места себе не находит. То чемоданы начинает поспешно собирать, всех на уши ставит, то сядет и в одну точку по долгу смотрит, не шевелится даже. Страшно смотреть. Ты поговори с ним, успокой. А то он совсем от нервов сам не свой стал.

– Поговорю, – кивнул я. – А Анфиса?

– После той последней встречи вроде нормально. Отец ей спецпитание выписал, и запреты все отменил – теперь и душ, и спать дают. В общем, не угнетает он ее – мне свои люди из охраны сказали.

Я кивнул.

Еще бы доказать, что покушение на отца – это дело рук Герцена, то этой семейке совсем не жить.

– А какие еще есть новости? – спросил я, только чтобы поддержать разговор.

Я вдруг почувствовал усталость. Погоня, битва и полицейские разборки с посадкой в камеру сильно вымотали и хотелось принять ванну, чего-нибудь перекусить и поспать.

– С дальних рубежей новости не самые хорошие идут, – ответила Ольга. – Говорят, первый круг прорван. Вражина идет на Барьер.

Девушка достала сотовый телефон, залезла в интернет и начал показывать ролики. Сняты они были с дронов и качество имели очень плохое – словно какие-то электромагнитные помехи мешали нормальному обзору, прерывая картинку рябью.

Но даже этого хватило, чтобы понять насколько все серьезно. Первый круг заграждений, с башнями и бойницами, сооружениями и окопами, был смят волной, которая текла вперед, к Барьеру, сплошной чернотой.

– И что? – резонно спросил я, вспоминая прочитанное в учебниках.

Прорыв первого круга – не такая уж и редкость. Раз в год стабильно бывает. Первый круг – не второй, и тем более не третий, за которым стоит уже сам Барьер.

– Как – что? – удивилась Ольга. – Первый круг! А если второй будет?

– Есть и третий. От туда точно отобьют нападение. Оборона там крепкая.

– А ты не в курсе разве, что на второй круг уже могу направить учеников из школы, кто экзамен Дикой Охоты на «отлично» и выше сдал? А ты, насколько я помню, «толк» получил?

– Получил, – кивнул я. – И что, думаешь отправят?

– Говорю же, если ко второму кругу подойдут. Там уже никто не поможет, ни отец, ни его связи – всех забирать будут – особенно если противник большим количеством будет.

Я пожал плечами.

– Надо будет – пойду.

– С ума сошел?! – почти крикнула Ольга. – Пойдет он! Да там такое творится!

– Какое?

– Разное, – уклончиво ответила сестра. – Ничего хорошего. Люди гибнут.

Я ничего не ответил.

На самом деле я сомневался что до такого дойдет – статистика говорила в пользу того, что атака будет отбита. Поэтому и страха по этому поводу не было.

Я откинулся на кресло и оставшуюся дорогу дремал.

* * *

Встречал нас лишь Нианзу – остальных Ольгах не стала предупреждать о моем приезде, желая сделать всем сюрприз.

Дом по прежнему был таким же идеально ухоженным, газоны – подстриженными, а цветы – яркими. Но что-то незримое все же изменилось, будто в доме поселилась беда. Окна были нараспашку открыты, в них виднелись тени, суетливо бегающие туда и обратно. Возле черного входа виднелось несколько десятков чемоданов, сложенных один на один.

Все-таки отец решил уносить ноги. Интересно, а меня он собирался оставить в тюрьме в случае плохого расклада всей этой ситуации?

Я вышел из машины, посмотрел на чемоданы. Неприятный осадок остался, что тут еще можно сказать?

Китаец, увидев меня, накинулся с объятиями.

– Господин Максим прибыл! Как же я переживал за вас! А вид какой уставший! Вы верно голодны?

– Голоден, Нианзу. С удовольствием чего-нибудь съел бы.

– Сию минуту!

Китаец шмыгнул в дверь.

Мы вошли в дом. Кто-то из прислуги сообщил о моем приезде и в гостиную комнату вошел отец.

– Максим? – удивлению его не было предела.

Он был одет в халат, в руках кипа бумаг. На голове взлохмаченные волосы. От былого статного человека не осталось и следа, теперь он походил на сумасшедшего старика.

– Тебя выпустили?

– Выпустили, – кивнул я.

– Но Эммануил Рудольфович сказал, что не раньше…

– Это не заслуга Эммануила Рудольфовича, – оборвал его я. – Мне помог выйти Бартынов-старший.

И без того удивленное лицо Вяземского вытянулось еще сильнее.

Отец подошел ко мне, взял меня за плечо, сказал:

– Пошли ко мне в кабинет. Поговорим.

И бросил прислуге:

– Нас не беспокоить.

В кабинете отец привычно подошел к бару, налил себе. Залпом выпил, спросил:

– Как это Бартынов освободил?

Я вкратце рассказал ему ситуацию. Вяземский слушал молча, но едва я затронул причину освобождения, как остановить его уже было невозможно.

– Да как он посмел?! Моего сына как какого-то червяка использовать на ловлю рыбы?! Да я его!.. Он у меня… Я всех поднимаю! Плевать мне на его силу и власть! Плевать! Такого унижения я не переживу! Сам к нему пойду и скажу…

– Отец, успокойся! Иначе поймать преступника не получится. И только через него можно выйти на заказчика, на Герцена.

– Но ведь ты…

– Со мной все будет в порядке.

– Он сына самого Бартынова убил, а ты говоришь что с тобой все будет в порядке! Не будет! Я не разрешаю тебе этого! Категорически не разрешаю! Слышишь меня?

– Тогда ничего хорошего ждать не стоит, – ответил я. – Ты сам помнишь, что говорит Бартынов насчет клановой войны. Нам она ни к чему, наш род слаб сейчас и не выйдет из нее победителем.

На эту фразу Вяземского аж передернуло, но он ничего не сказал, потому что знал – я был прав.

– Если не пойдем ему на встречу и не будем сотрудничать, тогда войны не избежать. Ты этого хочешь?

– Нет, – тихо ответил Вяземский и вновь налил себе. – Война – это последнее, что я хочу. Нам в ней не победить. Тут ты прав.

– Поэтому мы будем действовать так, как хочет Бартынов.

Вяземский пристально посмотрел на меня. Но во взгляде не было ни злости, ни ярости. Отец смотрел на меня с каким-то удивлением, словно видел в первый раз.

– Хорошо, – наконец прошептал он. – Делай, как считаешь верным. Только я прошу, будь осторожен. И имей ввиду – моя стража будет все это время с тобой, тут даже не спорь. Пойдешь в туалет – они с тобой, ляжешь спать – они будут стоять рядом и караулить сон. Тут даже не пытайся со мной спорить – так будет, как я сказал. Я не прощу себе если с тобой что-то случится. Мне будет хоть немножко спокойней если ты будешь под защитой моих людей.

Я кивнул.

– Ладно, согласен.

Отец вдруг подошел ко мне и обнял.

– Не прощу себе если с тобой что-то случится, – прошептал он.

– Все будет в порядке.

Вяземский некоторое время стоял молча, обнимая меня, потом спохватился:

– Ты, наверное, голоден?

– Есть такое! – улыбнулся я.

– Так чего же мы ждем? Скорее, пойдем, Нианзу там что-то кулинарничал вкусненькое с утра, поешь.

После тюремной баланды, блюда, поданные за стол, были подобно чему-то космическому.

На закуску Нианзу подал белужью икру на рисовых снеках, заварной крем из куриного яйца с соусом из гусиной печени и черными трюфелями, пирожки с перепелиным яйцом и пармезаном.

В качестве первого основного блюда подали свинину с креветками и грейпфрутом.

На второе основное блюдо подали «Свет Отечества» – теплую пряную тушенную грудинку с хреном и маринованной редькой.

На третье основное блюдо подали морского гада величиной с мужскую ладонь, запечатанную в тонкую темпуру и пожаренную в раскаленном масле. Сочные кусочки щупальце в золотистой тонкой похрустывающей кожице, окунутые в карамельный соус, сводили с ума мой рот и вкусовые рецепторы.

Как же вкусно! Феерия вкусов, разных, но смешанных так тонко и ювелирно! Кислый впереди мягко сменялся пряно-сладким, густо-мясной таял, уступая отголоскам сливочного и терпкого, жгучий смешивался с масляной основой, а поверх этого приятной прохладой шла мятный шлейф.

Я ел и стонал от удовольствия, не в силах сдержаться. К черту все правила приличия!

Отец, глядя как я уплетаю за обе щеки еду, лишь смеялся.

– Видала, Ольга, как изголодался! – повторял он, потягивая вино. – За решеткой так не кормят. Кушай-кушай. Нианзу, положи ему еще добавки!

Но больше всего порадовал десерт. Такого богатого выбора сладостей я еще не видел!

Сначала под ароматный травяной настой пошел десерт из киви с добавлением имбиря и сухого зеленого японского чая.

Потом, под маленькую чашечку чая я умял несколько шоколадных конфет на основе шоколадного глинтвейна и клубничного вина.

Потом, уже просто так, я слопал мармелад из ревеня, сливочного маскарпоне и сорбет с лимоном.

Когда же Нианзу предложил мороженое из вереска, черники, меда и ржи, я мог уже только мычать. Но от мороженого все же не отказался.

Трапеза подошла к концу и я едва дышал. Хотелось спать и я откровенно зевал.

– Нианзу, угодил ты сегодня нашему младшему, но не менее значимому члену семьи! – произнес Вяземский.

– Всегда рад стараться! – улыбнулся тот.

– Благодарю за прекрасную еду! – сказал я. – Я наелся до отвала!

Это резануло слух Вяземского, но он не подал виду.

– С вашего позволения я бы пошел к себе в комнату, устал очень сильно, – произнес я.

Зевота наваливалась и я едва держался, чтобы не уподобиться бегемоту и не раскрыть рот.

– Конечно, Максим, – кивнул отец. – Мы все изрядно устали и нам надо отдохнуть…

Вяземский вдруг замолчал, словно о чем-то задумавшись.

– Отец? – я привстал.

Чутье подсказывало – что-то не так.

– Я… – произнес Вяземский и голос его мне не понравился – словно скрип не смазанных петель.

– Все нормально?

– Да, все в полном порядке, – после некоторой паузы ответил Вяземский, вымучивая улыбку. Потом, повернувшись к Нианзу, прохрипел: – Таблетки мои… принеси… пожалуйста…

Китаец рванул к двери. В наступившей тишине было слышно как быстро он поднимается по лестнице – перепрыгивая по несколько ступеней, вверх.

– Отец, ты себя плохо чувствуешь? – я подошел к Вяземскому, налил в стакан воды.

– Я… нормально… просто сердце немного прихватило…

Отец схватился за грудь, сморщился, не смог сдержать стона.

– Ух!

– Скорее, врача! – первым закричал я.

Ольга схватила телефон, начала трясущимися руками тыкать в кнопки.

– Я… нормально… – захрипел отец, схватившись за грудь. – Не стоит… все нормально будет… сейчас отпустит… Ох!..

– На пол! Надо уложить его на пол!

Я подхватил отца, помог ему сползти на ковер, развязал галстук и освободил грудь. Под голову положил подушку.

– Хорошо, что успел… завещание… – улыбнулся сквозь боль Вяземский, глянув на меня.

– Брось, все будет нормально, – начал успокаивать его я. – Рано еще о завещании говорить.

– Нервы совсем плохие стали, сердце шалит.

– Нианзу, да где ты там?! – закричал я.

Вяземский был совсем плохо, его лицо посерело и превратилось в маску, жуткую страшную маску.

– Нианзу! – вновь закричал я.

– Но я успел… – совсем уже тихо прошептал Вяземский.

– Папочка! Боже! Что же происходит? – заревела Ольга.

Егор, все это время сидящий за столом, словно вышел из спячки, начал бегать по комнате в поисках телефона. Потом, поняв, что нам нужен Нианзу с лекарствами, рванул за ним наверх.

– Врача вызывай! – рявкнул я на сестру. – Стахановой звони!

Та пришла в себя, быстро набрала нужный номер, срывающимся голосом залепетала:

– Татьяна Валерьевна, папе плохо! Все нормально было, потом он за сердце схватился! Скорее, прошу вас, как можно скорее приезжайте!

«Ты чувствуешь, как уходит его жизнь?» – внезапно зашептала Смерть, появившись в дальнем углу комнаты.

«Прочь! Не сегодня!» – рявкнул я.

Хотя я чувствовал то, о чем говорила Смерть. Незримая нить белизны жизни мерцала и темнела – Вяземский умирал.

«Нет! Не сегодня! Он будет жить!» – приказал я Смерти.

Та лишь пожала костлявыми плечами.

Наконец прибежал Нианзу. Распахнув флакон, он высыпал таблетки себе на ладонь, целую горсть.

– Вот! Вот лекарства!

Мы дали Вяземскому таблетку, он запил водой. Я принялся создавать печать усиления, потом, когда это не подействовало, попытался создать магический конструкт сохранения. Главное дотянуть до приезда Стахановой, а там…

Заклятие получилось ровным, без сколов и хорошо легло на ауральное тело Вяземского.

Отец сразу обмяк, кивнул:

– Спасибо, теперь легче.

«Это не поможет, – прошептала Смерть. – Сегодня пробил его час, порог пройден».

«Нет! Я спас его! Иди прочь! Прочь!»

«Даже для меня есть вещи, которые мне не подвластны. Я лишь прихожу за теми, чей срок истек».

«Что?!»

«Взгляни сам. Не обманывай себя».

Я глянул. Нить жизни отца совсем поблекла и стала пыльно-серой.

«Нет, он будет жить! Так я сказал! Ты слышишь меня! Он будет жить! Будет жить!»

Смерть не ответила.

Когда через семь минут приехала Стаханова Вяземский был уже мертв.