Текст книги ""Фантастика 2024-117". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Семен Кузнецов

– Лежит он в надежном месте, заархивированный под паролем! – Егор посмотрел на Никиту и добавил. – И если со мной что-нибудь случится, ни одна блядина этот архив открыть не сможет!

К вечеру Цесаревич предложил Егору обращаться друг к другу накоротке, без всяких высочеств и чинов. Признался, что не понимал, что брат нашел в нем и почему пропадал в Известковом. А теперь как понял! И попросился к нему, в химический комплекс под крыло, подальше от мелочной опеки родителей. Естественно, когда освободятся. Никита совсем сник и держался молчком, стараясь не отсвечивать, зато Гнидослав всячески воспрял духом. И уже издалека подкатывал к Егору, подпуская дрожи в голос – интересовался своей дальнейшей, искалеченной и поставленной под угрозу от церкви, судьбой. Егор сказал ему не волноваться, всё устроим, выйдет он из катакомб, но не сейчас…

Так незаметно пролетело несколько часов, наговорились и притихли. Егор вновь стал задремывать и тут пришли посетители: Маня с двумя младшими великими княжнами, всё чин-по чину и благопристойно, как и подобает навещать арестантов – в косыночках и с корзинками в руках. По этому поводу арестантов даже выпустили наверх, в дом, не спускаться же девушкам в темный погреб, освещаемый лишь дневным светом из проема люка.

Сестры бросились вначале к Александру, щебеча и всячески его утешая, говоря что папА скоро отойдет и простит их всех. Ну по крайней мере – Сашу с Егором точно. Потом Мария, набравшись смелости – обратилась к Егору, затаив дыхание в ожидание ответа:

– А правда ты Пашку Строганова побил⁈

– Правда. – Сознался Егор. – Но и он не стоял терпилой, отмахивался, так что итоги товарищеской встречи неоднозначны…

– И правильно! – Одобрила его старшая великая княжна. – Он нам с Екатериной всё равно не нравился, вечно задается! А мы вам принесли передачку, чай, курить и сладкое!

Егор покосился на еле сдерживающую улыбку Маню и незаметно показал кулак: «Думать надо, чему царских детей учить!» Нахваталась, всё-таки и в лагерь к нему два раза на краткосрочные свиданки приезжала, и в рехабе не забывала.

– А тебе ничего! – Младшая великая княжна Екатерина обличающе выставила палец, указывая им на Никиту. – Из-за тебя СашА томится в застенках! Говна-пирога тебе!

Егор закрыл лицо руками и не то захрюкал, не то завыл и стал пятиться к погребу…

Глава 8
Споем, жиган, нам не гулять по воле… ч. 2

Глава 7. Споём, жиган, нам не гулять по воле… ч. 2

Южный Урал, июнь 1797 г.

Спалось Мане, после устроенной перцовой вечеринки – просто отлично. Если не сказать больше – уснула мгновенно, с чувством глубочайшего удовлетворения, едва успев подумать: «Вот бы и клещей так!» А утром, с хрустом разгрызая баранки за завтраком – строила коварные планы по курощению Лёши. «Я тебе покажу, суженный, не женское дело!» – На этом моменте Маня так улыбнулась, что отец поперхнулся чаем и решил внести свою лепту в воспитание чересчур распоясавшейся дочери. Чай ещё не замужем и в родительском доме живет. Вот выскочит за подполковника – пусть тот с ней горе мыкает и приструняет. А то в глаза окружающим стыдно смотреть, особенно в глаза с покрасневшими склерами, тех, кто вчера попал под раздачу. Как у него…

– Мария! Ну ведь нельзя же так!

– Конечно нельзя! – Горячо поддержала его высказывание дочь. – Ты присягу давал, защищать народ и общественный порядок! А после вчерашних гладиаторских боев тебя бы прокурорские замучили проверками, не считая вопросов от управления собственной безопасности, по факту данного инцидента! Там брата твоего били, в конце концов, хоть и двоюродного!

– Ещё неизвестно, кто кого бил! Там всё обоюдно и по взаимному согласию происходило, да и болел я за Егора! – Полковник в очередной раз порадовался, что они в прошлом, и тут не то что за потерянный патрон, за трупы не надо было отчитываться и строчить отчеты…

Вопреки устоявшейся практике – Маня спорить, оставляя за собой последнее слово, не стала. И всё с таким же благостным видом, не переставая улыбаться – допила чай, вежливо сказала: «Спасибо!» и посюсюкав с пристроившимся на руках мамки Максимкой, отправилась из дома. Не забыв попрощаться: «Чао какао, предки! Максим не скучай, ешь, спи и какай!»

«А Алексей Петрович то у меня бронелобый», с неудовольствием отметила Маня: «никакой вины за собой не чувствует, рожа довольная, глаза красные!» Подполковник (пока ещё, до ближайших боевых действий) по сложившемуся в последнее время порядку – куда бы он не направлялся, всегда делал крюк, чтоб непременно пройти на виду у медцентра и школы. Вот и сегодня, ополчась супротив клеща – марширующие солдаты браво протопали по площади и после команды: «Вольно!» – остановились на перекур. А Ермолов заскочил к врачам – пожелать Марии доброго утра.

– Всего хорошего, Алексей Петрович… – С такой печалью и надрывом сказала Маня, что даже обычно толстокожий и непробиваемый Лёха ощутил угрызения совести. Слабые, но всё же. – Нам не о чем больше разговаривать!

После чего отвернулась и гордо задрав курносый носик – с достоинством удалилась в недра лаборатории, оставив подполковника в некой растерянности. «Обиделась!» – Догадался подполковник: «Надо солдат озадачить, пусть пару снопов травы всякой с ромашками и васильками нарвут, вечером презентую и повинюсь! Строга Мария Сергеевна и беспощадна!»

А Маня до обеда упивалась своим коварством и неприступностью, не отрываясь от работы. В глубине души сочувствуя Лёше, не слишком ли круто с ним обошлась? А потом подошла Дуняша, и с неподдельным испугом уставилась на неё бездонными синими глазищами и спросила:

– Маня, а правду говорят, что вы с Алексеем Петровичем в ссоре⁈

Маня с неудовольствием отметила тот факт, что Дуняша то тоже блондинка. И несмотря на то, что они ровесницы – формы у неё уже того, более сформировавшиеся. Вспомнила прочитанное про Ермолова, что он так и не был женат, зато злые языки шептали, что имел многочисленных полюбовниц из черкешенок. С подозрением покосилась на двух лаборанток за соседним столом, навостривших уши при их разговоре и злорадно решила: «Авотхуй! Сегодня же прощу Лёшеньку! Вечером, как победителя клешей!» Вслух же, повысив голос, чтоб и коллеги ни слова не пропустили – ответила:

– Размолвка у нас была, Алексей Петрович под венец немедленно зовет, а я до осени просила подождать. Наверное соглашусь, чо по пустякам спорить. Мужчина сказал, женское дело послушать!

Дуняша и лаборантки, давно усвоившие, что для Мани существовало всего два мнения: её и неправильное – с недоверием разошлись, разочарованные. А Маня, улучив момент – перечитала тщательно составленное собственными руками досье на любимого, где информация из будущего соседствовала с собственноручными наблюдениями и медицинской картой будущего мужа. Что-то сидело занозой и не давало покоя. Ещё раз перечитав по диагонали, она нашла – вот оно! Дата рождения А. П. Ермолова, 04.05.1777 г. – это же послезавтра! Ну вот и повод простить! Но только так, чтоб проникся и оценил!

Перед обедом забрала окончивших занятия великих княжон и повела их в столовую, те на ходу бесперебойно щебетали, вываливая все свои маленькие горести и радости:

– Мария Сергеевна! – Дернула её за подол Катя. – А нашего Сашу посадили в погреб с твоим братом! ПапА так ругался, так ругался!

– С каким братом? – Неподдельно удивилась Маня. – С Егором что-ли? Так он мне дядька, а не брат. Катя, чо ты меня Марией Сергеевной величаешь, я же говорила, зовите меня Маней наедине!

– Правильно она всё делает, Мария Сергеевна! – Заступилась за младшую Мария и понизив голос, пояснила. – Вон мальчишки стоят, уши греют, видите⁈

Маня покосилась на стайку пацанов у крыльца и умилилась воспитанницам – умны не по годам и толк из них будет! За столом Мария заговорщически склонилась к Мане:

– А ты нам проколешь уши⁈ МамА разрешила, и даже уже сережки сработали самые модные, из золота?

– Госспади! – Вырвалось у Мани. – И вы туда же, как обезьянки, тоже блесны в уши хотите⁈

– Это только Мари блесны! – Дрожащим от обиды голосом, надув губки, пожаловалась Екатерина. – А мне пока только мормышки!

– Проколем! – Пообещала Маня. – И сходим на свиданку после обеда, брата вашего навестим и дядьку моего…

Со сбежавшим Строгановым обмишулились все – и казаки, и тайная экспедиция, и даже казачата. Юная поросль, на хороших харчах и нещадно гоняемая Пантелевскими казаками (а учителей он им выбирал тщательно, каждый был докой в своем деле: кто в рубке, кто в скрадывании врага, а уж джигитовке и конному делу учили как кентавров) – показывала такие результаты, что и император был впечатлен. И ведь не потомственные казаки, крестьянские дети, да из семей рабочих. Тут и Пантелей в их обучение душу вкладывал, и потомки, с бору по сосенке собрали обрывки знаний, как следует гонять бойцов. Приходилось детям заниматься по смешанной методике, где казачьи традиции соседствовали с курсом молодого бойца советской и российской армии. А учитывая, что служили в деревне все в разных родах войск, от стройбата до десантуры, а кто-то даже в РВСН лямку тянул – своих воспитанников иной раз побаивался и сам сотник. А с легкой руки, вернее – языка Гнидослава, их ещё с зимы окрестили дьяволятами.

Однако и дьяволята не смогли отличиться в поимке беглеца, тот как сквозь землю провалился. Павел Петрович, неоднократно справлялся о результатах поисков – и все больше хмурился, косо поглядывая на гонцов с безрадостными известиями. А ближе к вечеру, со стороны Могузлов – в село въехал Азат, с десятком своих батыров и лошадью в поводу, на крупе которой мешком висел наследник строгановской империи. Тут себе плюсик поставил Серёга, за налаживание связей с соседями, его кадры отличились, получается.

Помятый сегодня в ходе задержания, и с отметинами вчерашней драки – граф, понурившись, переминался с ноги на ногу перед грозным взором императора.

– И ведь не скажешь, что совсем дурак. – Демонстративно размышлял вслух Павел Петрович, обходя и разглядывая крестника. – Догадался, что по тракту переймут, в леса подался. А ума понять не хватило, что не тебе с охотниками, да ещё из башкир, ловкостью мериться. Куда бежать то собрался, Павел Александрович?

Тот молчал раздавленный всем произошедшим морально. Да и физическое состояние оставляло желать лучшего. Император не дождался ответа и продолжил морализаторство:

– К отцу тебе хода нет, в Братцево если только, жене на шею, приживалкой? Посмотри на себя, спасибо матери с отцом, что воспитали подлецом! Хотя извини, тебя ведь лягушатник воспитывал. Это многое объясняет… – Внезапно голос самодержца построжел и лязгнул металлом. – Али за границу намылился, во Францию⁈

– На что мне эта Франция! – Дернулся как от удара Строганов. – Так же чернь бунтует и возомнила себя ровней благородным людям! Я через всю страну проехал, ваше величество, везде дворяне недовольны, что вы подлому сословию столько послаблений дали! И дворянство гонениям несправедливым подвергаете! Кровью все ваши заигрывания с холопами закончатся и лучших людей от себя уже отвратили!

– Каких, к хуям собачьим, лучших людей, Павлик? – Вкрадчиво спросил император, но от этой вкрадчивости пробрало ознобом. – Это которые в долгах как в шелках, имения по нескольку раз обманом закладывают, чтоб соседям пыль в глаза пустить? Так это всё и так кровью кончится, через сто лет. Да такой, что заигравшихся дворян изведут, как клещей этих. И страну на части рвать начнут, брат на брата пойдет и только благодаря мужикам, которых ты быдлом считаешь, чудом страну из руин поднимут, заводы-фабрики новые отстроят и в великой войне очередной против всей Европы выстоят. И без всяких благородных людей, заметь!

– Всё равно, неправильно это! – Пробубнил Павел, не поднимая взгляда. – Одной мерой мерить холопов и людей, кои и живот свой не щадят положить во благо отечества, и к наукам свойственны!

– Ты то где свой живот не щадишь? За обедом разве что… – Император наконец бросил нарезать круги вокруг крестника и уселся за стол. – Мы или сейчас наведем согласие в стране, прекратив это деление на сословия, или потом кровью умоемся и империю будут рвать со всех сторон, как стервятники. Знаешь, тут дети, коих ты подлыми считаешь, с детства учатся всему. Посещал прозекторскую, где они трупы потрошат, чтоб медицину досконально освоить и потом людей лечить со всем прилежанием – так на столе разделочном никакой разницы, какой у тебя чин и звание. Требуха с ливером у всех одинаковая. Ну окромя того, что у иных благородных она совсем в негодность приходит от излишеств.

– Я тоже ботанику изучал, и другие науки… – Промямлил граф, оправдываясь.

– А толку⁈ – Вскинулся самодержец. – Ты что в свои годы сделал, даже не для державы, для себя и семьи? На какие шиши живешь, чем на жизнь зарабатываешь⁈

– Я служил…

– Что⁈ – Взорвался император. – За такую службу, когда по бумагам в чинах растут, пора уголовное наказание вводить, у тебя ещё совести хватает мне в глаза это говорить⁈ Ни дня ведь не был на службе, как в Преображенском полку подпоручика получил, тут же свою жопу за границей пристроил, обучение продолжать. А по службе продолжил расти, чему ты там научился, в университетах этих? Как жил на отцовские деньги, так ничего и не изменилось!

– Чем вам так эти холопы приглянулись⁈ – Окрысился Строганов. – Тем, что они из будущего и обладают знаниями и ремеслами, нами неведомыми? Так забрать всё и работать заставить, как в заводах работают, никуда не денутся! А вместо этого вы остальным простолюдинам волю даете такую, что ещё аукнется, эти хорошего не понимают, им всего мало будет, только дай!

– Это ты по себе судишь, Павлик? Вот смотрю на тебя, и мнится мне, что не Строганов ты, а Морозов! – Не понявшему контекста графу император разъяснил. – Отца подвел, он тебя послал для дела, а ты с места в карьер взбрыкнул. И ты на отцовские капиталы планы не строй, не надейся даже. Род то ваш Строгановский на тебе должен был прекратится, вот Александр Сергеевич мне прошение и подал, признать двух своих бастардов Строгановыми, своими законными сыновьями. Я удовлетворил, так что два брата у тебя законнорожденных есть отныне, один девяти, второй одиннадцати лет отроду. И оба показывают живой ум, отец их сюда устроить желает. Я тому препятствовать не буду, пусть перенимают всё, до чего мысль человеческая за двести лет дошла. Теперь осознаешь свои перспективы?

– Как прервется⁈ – Словно и не слыша остального, как оглушенный стоял Павел. – А сын мой, Саша, с ним что случится, как⁈

– Гузкой о косяк! – Оборвал его причитания самодержец. – Не оправдал доверия, подписку о неразглашении не подписывал, так иди лесом. Ах да, тебя как раз в лесу ребята бия поймали. В общем так, крестник, веры тебе нет, в знания посвящать. Переметнешься ещё к ворогам, экий ты вон прыткий, чуть что не по тебе, в бега сразу.

– Ваше Величество! – Повалился проникнувшийся моментом граф на колени. – Не губите, что со мной будет и с сыном⁈

– Ни к чему тебе это знать. – Нахмурился Павел Петрович. – Уже и не будет сего, на другую дорогу история свернула. Там ты ведь героем и отважным воином стал, а здесь не смог через свою гордыню переступить и в уничижение скатился. Песня есть у потомков, вот послушай четверостишие…

Император откашлялся и продекламировал:

'Слышу голос из прекрасного далёка,

Он зовёт меня в чудесные края,

Слышу голос, голос спрашивает строго —

А сегодня что для завтра сделал я'.

– Понял смысл? Вот ты что сделал для хип-хопа?

– Для чего? – Мотнул головой вконец сбитый с толку Строганов. Весть из будущего о том, что их фамилия на нем заканчивается, окончательно добила.

– Наука какая-то, не из самых последних. Я и сам ещё не выяснил, столько всего каждый день узнавать приходится. – Признался император. – Наши научники эту поговорку переняли, и везде, где о важных свершениях речь идет, хип-хоп этот поминают. – Помолчал, глядя на поникшую фигуру Павла, так и стоящего на коленях, и всё таки смилостивился. – Посажу я тебя под замок, крестник, ненадолго, обдумай всё. Сидеть будешь со своим супротивником, с кем безобразную драку устроил, да с дружком детским, с наследником моим. Не обуздаешь свой норов строптивый, отпущу тебя на все четыре стороны, скатертью по жопе. Важного ты всё равно ничего вызнать не успел, не навредишь, а неволить не буду. Мне служба за страх не нужна, ненадежная она…

Графу дали время привести себя в порядок, помыться, показали врачам перед тем, как отвести в изолятор. Олег, глядя с сочувствием на потерянного Павла, предложил Толяну:

– Смотри, он мало того, что отпизжен немилосердно, так ещё и в подавленном состоянии, не иначе футурошок. Может ему тоже опиума чутка?

– Сейчас! Спешу с разбега! – Отозвался хирург. – Ты ещё анальгином последним предложи этого синегала подлечить! Не умеет пить, так пусть не лезет в большой спорт! Вон, пусть народными методами пользуется, чагу заваривает или зверобой…

Но несмотря на показную строгость, всё-таки плеснули графу сто грамм настойки на золотом корне, больно вид у него был непрезентабельный. Словно не от мира сего, и то ли сейчас самоубиваться кинется, то ли на окружающих. Родиола розовая ли подействовала, слова ли императора дошли наконец – но Строгонав порозовел и стал проявлять признаки адекватности. По крайней мере, когда его спускали в погреб – оживился и засуетился. Пришлось казакам его тормознуть и проверить на наличие колюще-режущего и предметов, которые можно использовать в качестве удавки.

Спустившись, Павел поначалу ничего не смог разглядеть, что и не мудренно – с солнца, хоть и вечернего, да в полумрак подпола. Тут же налетел наследник, обрадованный появлением друга детства. Принялся тормошить и расспрашивать, потом с неуверенностью обернулся к Егору:

– Господа, я считаю, что возникло недоразумение, которое в наших силах разрешить здесь и сейчас! Предлагаю вам отринуть все былые обиды и заключить мировую!

– Я тогда ещё за пивом! – С готовностью поднялся Гнидослав и полез из погреба.

Егор, которого уже начало отпускать, напутствовал его благожелательно: «Давай-давай! И нож захвати, нам тут Маня с цесаревнами окорок принесли, чай не звери, зубами рвать!» Скривившись, поднялся с топчана, криво улыбнулся разбитым ртом и протянул руку Строганову:

– Егор! Ты это, не держи зла! Просто пялился ты на меня весь вечер, потом смотрю, шуруешь ко мне. Да так целеустремленно, что сразу понял, не на белый танец приглашать спешишь. Ну а у нас так говорят, что дружба, начавшаяся с мордобития, крепче всего!

– Павел Строганов! – Граф так же криво и вполсилы улыбнулся, чтоб короста на губе не треснула и протянутую руку дружбы пожал. – И ты меня прости, нашло что-то, виноватых хотелось найти. А в себе разобраться недосуг было…

Уже через два часа расстрига лез вверх за очередным кувшином, а наследник со Строгановым насели на Егора, чтоб рассказал им о тюремных порядках, как оно там, в будущем. А всё Никита, ляпнул, что Егору в местах не столь отдаленных не впервой находится, как мелкоуголовному элементу. Егор оскорбился: «Ты чо, шнырь, я по тяжкой чалился!» В общем, сдался и уступил уговорам. Сидевший в комнате наверху Савва за книгой – даже оторвался от чтения, прислушиваясь к тому, что происходило в погребе…

– Первым делом погремуха! – Просвещал Егор с любопытством внимающим собеседникам. – Вот Никита у нас Депутат, наследник пусть будет Некромант. Гнидослав, гм, ну тут погоняло излишне, и так нормально.

– А ты кто тогда? – Строганов освоился и сейчас уже забыл о своих недавних инсинуациях в адрес потомков.

– Я Химик! – С гордостью представился Егор и задумался над тем, как окрестить графа. – Пашка, Павел, ммм, какую же тебе погремуху прилепить…

– Только не Павлик! – В памяти графа всё ещё был свеж разговор с императором, и даже изрядное количество пива не залакировало послевкусие той беседы.

– Вооот! – Обрадовался Егор. – Будешь тогда Паулюс! Ты же учил немецкий? Нормальное погоняло, козырное!

В это же время вечером Серёга наткнулся в харчевне на казака, который должен был сторожить ИВС. И с изумлением узнал, что там никого нет. Дружинник удивился ничуть не меньше:

– Да чо их там сторожить то⁈ Наш Егор же там, Васька опять же с Саввой приглядывают, чо с ними будет? Перестраховщик ты, Серёга!

– То есть, оставить арестантов под присмотром ссыльного пивовара, попа-книголюба, это нормально по твоему? А ничего, что там то же пиво под боком? А если с наследником чего случится⁈ Все под трибунал пойдем!

– Да не гони! Мы их осмотрели на предмет ножей же! И даже хоть что-то, отдаленное похожее на шнурки и ремни изъяли!

Участковый взялся за голову: «С кем работать приходится!»