Текст книги ""Фантастика 2024-117". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Семен Кузнецов

– Случилось, казаки! – Отчаявшиеся достучаться до начальства решили поведать свои горести и чаяния товарищам. – Егор вчера с Айратом повоевали, двое саней трупов вперемешку с красной рыбой привезли, одного раненого и пленных гурт!

– Как же скучно мы багрим! – высказал общее мнение притихшим от новостей казакам Лёха. – Живые же наши все? Вот и поехали дальше баграми орудовать. Кого там они ухайдакали, пусть начальство разбирается, как проспится. А вы домой езжайте, завтра смена! Неча тут!

Кривуля 27 декабря 1796 г.

– Да ну нах! – Егор покрепче перехватил карабин. – Не может быть!

– Ты чего?! – Айрат с подозрением воззрился на него. – Представляю, какая у вас с Ксенией бурная и насыщенная жизнь, если ты такие выводы делаешь!

– Какие такие выводы?! – пошел пятнами Егор. – Сам не слышишь что-ли? Я и фильм смотрел, про Екатерину, там тоже лошади присутствовали. Правда, там конь был, а тут, судя по голосу, над кобылой издеваются!

– Это ты надо мной издеваешься! – Не выдержал Айрат. – Вот следы с этой стороны, лошади сани тащили. А там на реке рыбу бьют. Нашу причем! А кто у нас с этой стороны живет, а?!

– Эти, староверы, которые Никиту нашего мучили и продали! – Догадался Егор.

– Ты же казак, – укоризненно покачал головой токарь, – должен пресекать и не допушать браконьерства! Поехали им пизды дадим и всё заберем, мы здесь власть!

– Постой, – морок, одолевший Егора спал и голова заработала в полную силу. – надо снегоход спрятать, чтоб с реки не видно было, а самим в засаде сесть. Услышат рев «тайги» и разбегутся по лесу, бегай за ними по сугробам. А тут сами приедут и рыбу привезут. Я им, сектантам, не прощу депутата!

Сказано – сделано, оттащили снегоход к берегу, приткнув за сугроб, сами расположились у кромки леса возле самого берега, на тропе, по которой приехали древлеправославные браконьеры. Ждать пришлось долго, Айрат весь извелся, не находя себе места. Егор же, приученный жизнью к долгим ожиданиям – делился с ним житейской мудростью: «Как ты не суетись, а бырыга появиться тогда, когда сочтет нужным. И из превратки в камеру конвой поднимет по своему разумению, так что сиди спокойно и не нервничай». Успели и перекусить, и два раза попить горячего из термосов, когда глазастый токарь заметил движение на льду: «Едут!»

– Здорова мужики! Кто такие, откуда будете!? – Егор с Айратом вышли с тропы и взяли на прицел трое подъехавших саней с дюжиной мужиков при них. Те встали как вкопанные, озираясь по сторонам, на санях из под рогожи торчали рыбьи хвосты. Больше похожие на русалочьи, от нормальных таких русалок, любительниц фастфуда и нездорового образа жизни.

– А вы кто?! – Вперед выступил дерзкого вида мужик, одетый справней других. Он огляделся и скомандовал своим. – Их всего двое, древлеправославные! Навалимся разом! Иначе всех нас в кандалы!

Толпа диковатого вида мужиков, сжимая в руках топоры и выдирая из саней багры – стали надвигаться, обступая со всех сторон. Молча.

– Эй, вы чо, охуели на стволы буром переть?! – Сорвался в крик Айрат. – Всем стоять, мордой в снег! – И выстрелил под ноги главному, тут же переведя ствол ему на грудь.

– Не шуткуй, барчук! – Осклабился тот. – Дави их!

И прыгнул к Айрату, занося над головой топор, тут же крутанувшись волчком и рухнув в снег, от заряда картечи в корпус из второго ствола. Айрат, с ужасом понимая что не успевает перезарядиться – отскочил в сторону от Егора, чтоб не перекрывать сектор обстрела, отбежал за него, переламывая ружье. «Надо было два патрона в зубы взять», – молнией пронеслось в голове: «сейчас пока выцарапаю из под куртки патронташ – сомнут Егорку!»

«Бац, бац, бац!» – прозвучали хлесткие, как удар кнута выстрелы из карабина Егора, ещё две фигуры молча повалились на лед, третий мужик, завывая – стал отползать в сторону, оставляя на припорошенном снегом льду кровавую полосу. Остальные отпрянули и замерли в нерешительности.

«Бац, бац!» – Егор закрепил эффект ещё двумя выстрелами, выбившими изо льда шлейф осколков, под ноги застывших истуканами староверов, растерявших весь пыл. «Лежать я сказал!» – Заорал перезарядивший Айарт, переводя ствол с одного мужика на другого. Те с видимым облегчением рухнули на лед.

– Не губи барин! – Плаксиво и с опаской затянул один из сектантов. – Это всё Зосим, он у Фотьмы десницей ходит!

– Рот закрой, пока пуля не прилетала! – Подскочил к нему Егор и несколько раз пнул с оттяжкой по голове, мужик закрыл голову руками и скрючился в позе эмбриона.

– Эээ, ты чего Егор? – Забеспокоился Айрат.

– Ничего, – буркнул тот, – они же нас убивать шли. Нука, присмотри за ними, я…

Отвернулся и струганул на лед всем выпитым и съеденным за время сидения в засаде. Отплевываясь, повернулся к Айрату, черпанул снега, оттер рот достал из кармана несколько отрезков репшнура:

– Всех вяжем, кроме троих что сани поведут и домой. Кто дернется – пристрелю, понимаете!? Хули молчите, пидарасы, понимаете!? – Вновь принялся пинать лежащих, пока те не заголосили, что всё поняли.

Пока Айрат держал замерших на льду под прицелом – Егор связал руки за спиной тем что поздоровее, заставил подняться и сесть, вытащил из снегохода веревку и связал получившуюся группу из пяти человек вместе. Трех, оставленных вести лошадей – заставил закинуть три трупа в сани. «Может их того, под лед?» – Предложил Айрат: «Зачем их везти к нам?» Егор отрезал: «Надо, всё для дома, для семьи, врачам пригодится. И Маня рада будет». Айрат, не в курсе тонкостей обучения детей у медиков, списал это странное высказывание на стресс.

– А с этим что делать будем? – Ткнул ружьем в скрючившегося на льду и держащегося за простреленную ногу старовера Айрат. Тот, увидев, что на него обратили внимание – прикусил губу и стал подвывать тише.

– Добить бы, да пулю жалко, один хуй кровью истечет, вон какая лужа натекла. – Отстранено заметил Егор.

– Да нет! – Возразил Айрат, – Наш же человек, русский! Не, я ему ногу перетяну всё же, довезем до дому! А не довезем – кисмет…

Перетянул ему ногу, подобрал две шапки лежащих в санях и привязал их с двух сторон бедра раненного, заткнув ими входное и выходное отверстие. Егор следил за этим с неудовольствием, сомневался, что довезут подранка живым. «Ну что, закончил бинтовать, санитар? Поехали, сани вперед, негры связанные сзади колонной, кто дернется – стреляю без предупреждения! Пошли не оглядываясь, держимся вот этого следа!» – Указал возчикам на след снегохода и те тронулись.

– Я сзади пойду не торопясь, а ты вперед поезжай, будешь спереди присматривать, чтоб не свернули. Отъехал подальше, не выпуская из вида и остановился, подождал и снова вперед. Ферштейн? – Скомандовал Егор.

– Яволь! – Айрат шутливо приложил руку к шапке. – Егор, а чо ты слабенький такой, жмуров не видел что-ли, блеванул?

– Видел, как не видел… – Егор помолчал и продолжил. – Только я няшных видел, ну посинел наркоман от передоза и захлебнулся в блевотине, чо такого. А вот таких, чтоб грудак картечью разворотило, не видел, вот и замутило с непривычки.

Айрат неуверенно хохотнул, не зная, пошутил Егор или всерьез, оглядел лед, залитый в нескольких местах ярко-красной, не свернувшейся на морозе кровью и едва успел отвернуться. Согнулся от подступившей тошноты и тоже стравил на лед всё съеденное…

Глава 6

Конец декабря 1796

Вчера участковый с председателем проснувшись после обеда и выслушав новости – прокляли всё. Растолкали Пантелея, поставив перед фактом, что сейчас всё на нем и рванули в деревню. Ну как рванули, это если на технике в наше время – то можно было рвануть, а здесь, пока запрягли, пока доехали – уже стемнело. Серёга по горячим следам (через сутки) опросил Айрата, пошел к брату и напоролся на Ксению: «Иди в жопу, Серёжа!» – приветливо сказала она ему с порога: «Спит муж, стресс у него! Завтра приходи!» Потоптался, пытаясь заглянуть за Ксюшину спину: «Как сам то, брат же всё таки, беспокоюсь!?» Ксюха пожала плечами: «Нормально вроде, инстинкты здоровые. Я ещё с ним сеанс психотерапии провела, иди давай, не выстужай избу!»

«Надо сектантов колоть», – решил Серёга: «брат никуда не убежит». Вызвал по рации дежурных, спросил куда определили пленных. «Куда-куда, у кого? Давай подходите туда вдвоем, я подтягиваюсь!» – Не поверил услышанному и ускорил шаг: «Два дня дома не был, а тут уже всё вразнос! И братан двоюродный – убивец!»

Старый заброшенный с осени дом, к которому подошел участковый – выглядел обжитым. Снег у ворот расчищен, из трубы курится дымок, из-за шторок пробивается свет. Несколько раз пнул по калитке, из дома высунулся Никита: «Сергей! Сейчас открою!» Не одеваясь, выскочил во двор, распахнул калитку: «Заходи!» Участковый по хозяйски зашел во двор, смерил бывшего депутата оценивающим взглядом и зловеще констатировал: «Обжился тут смотрю, кто разрешил?!» Никита засуетился: «Сергей, так за меня Федус поручился, под его ответственность! И этих сторожу! Проходите, тут у меня голубчики, в подполе сидят!»

– Дожили, уголовники за предателей ручаются! Смотри, Никита, второго шанса у тебя не будет. – Прошел Серёга в дом.

– Бля буду, Серёга, ой! То есть честное слово, всё осознал и готов искупить! – Сепетил Никита, искательно заглядывая в глаза участковому.

Дождавшись двух казаков, скомандовал Никите: «Давай, показывай друзей своих. Сколько их там, кстати?» Никита возмутился: «Не друзья они мне, гниды древлеправославные! Восемь рыл, нормально разместились, ещё и два ведра у них поместилось, одно с водой, другое с парашей. В тепле зато сидят, а я то у них настрадался, и били, и пытали!» Никита, поднатужившись – отодвинул тяжелый сундук и откинул крышку погреба: «Вот они, асоциальные элементы! Серёга, расстреляй вот этого, мордастого, это он меня поймал!»

– Вот откуда в тебе гниль такая, Никита! – Возмутился участковый. – Тебя, значит, отмудохали, за дело причем, а я расстреливай! Ты не из этих, которые про кровавый режим и ментов в твиттере пишут? А потом, как мобилу отожмут или по морде получат, начинают истошно орать: «Полиция, помогите!»? Сам и расстреливай, дам я тебе пистолет.

Никита обрадованно забегал вокруг люка в полу, нагнулся к нему и торжествующе прокричал: «Давай вылазь, рожа сектантская, я тебя запомнил, пидар! Сейчас поквитаемся!» В подполе затаились, Серёга, с интересом наблюдающий за потугами Никиты, подошел к отверстому люку и скомандовал: «А у вылезай, кого вызвали! Или я на счет три стреляю вниз, на кого бог пошлет! Раз, два…» Снизу донеслись звуки короткой, но ожесточенной возни и в люк буквально вылетел взъерошенный и косматый старовер, затравленно озираясь.

Серёга вытащил обойму и протянул ПМ Никите: «Один патрон тебе, чтоб не учудил чего». Тот вскинул руку, с зажатым в ней пистолетом, направив на старовера. «Ты дурачок что-ли, дома стрелять? Самому же потом полы замывать!» – Осадил его участковый. – «Во двор пошли». Во дворе подвели арестанта к забору, Серёга зачитал приговор: «Значит так, за незаконный вылов рыбы и работорговлю – приговаривается раб божий… Как тебя зовут? Приговаривается раб божий Трофим к высшей мере социальной защиты, к расстрелу! Давай Никита!»

Никита, оскалившись – направил пистолет на приговоренного, зажмурил глаза и нажал на спусковой крючок. Сухо щелкнул курок, Никита неверяще оглядел пистолет: «Осечка?!» – вновь прицелился, несколько раз попробовал выстрелить и не выдержав – бросился на старовера, пытаясь забить его пистолетом: «Убью, сука!» Участковый и казаки с трудом оттащили его от недостреленого: «Тихо, Никита, тихо! Ну отсырел патрон, бывает! Мы тебе другой дадим, потом! Допросим и если запираться будет – по новой расстреляешь!»

Кололи древлеправославных по одному до глубокой ночи, заодно участковый натаскивал дружинников, поясняя по ходу допроса азы и нюансы оперативной работы. Картина прояснилась – в скиту у древлеправославных заправлял некий старец Фотьма, с кликой приближенных. От руководства и исходили инициатива противоправных деяний. «Реально кубло змеиное под боком!» – Негодовал Серёга: «С багреньем закончим – займемся одурманенными религиозной пропагандой! С корнем ересь выкорчуем!» Встал над открытым люком подпола, в который только что спустили последнего допрошенного:

– Так, граждане сектанты, кормить вас даром никто не намерен! С завтрашнего дня выходите на исправительные работы! Только ударный и самоотверженный труд приведет к пересмотру режима содержания! – Выговорившись, Серёга кивнул Никите. – Закрывай. А вот с тобой что делать? Ума не приложу, куда тебя определить, работать ты не хочешь…

– Хочу! Серёга, я хоть куда готов, на самые тяжелые работы! А давай я вот этих сектантов на работы конвоировать буду?! И дом мой можно под тюрьму определить! Я с них глаз не спущу, по струнке ходить будут! Тока мне бы пистоль какой… – Размечтался Никита.

– А вот вертухаем тебя ставить последнее дело! И так подленький и мстительный, а на этой работе вообще в кусок дерьма превратишься… Подумаем, Никита, решим сообща. Пока давай с сектантами будешь работать. И не присматривать, а наравне с ними пахать, пример показывать! Понял, сучонок?! Ты чо думал, всё забыли и простили?! Ты ещё заработай это прощение!

Галка накормила ужином своих мужиков, помыла посуду и достала газету, переданную рыбакам через Пантелея: «Петя!» – Позвала она сына: «Пойди сюда, почитаешь мне!» Петя недовольно сопя, пришел из другой комнаты, покрутил газету в руках и заявил: «Сами читайте, я не понимаю!» Галия выпала в осадок: «Как это не понимаешь?! А зачем вы учиться ходите, чему вас там вообще учат?!» Петька набычился: «Всему нас учат, чему надо! А про этот алфавит Маня сказала Митеньке, что мы эту херню учить не будем!»

– Пётр! – Строго сказала Галка, Петька, хорошо знавший мать, стал отступать к двери. – Как ты сказал?!

– Ну ладно, ладно! Дмитрию Спиридоновичу Маня сказала. – Заканючил Петя. – Вы же сами его Митенькой зовете!

– Так вы что, совсем не учили алфавит получается? – Галка не могла взять в толк, как так получилось.

Правда, и с их стороны было упущение, так и не приобрели книги в качестве учебных пособий. Но ведь Митеньке были даны четкие и недвусмысленные указания учить детей местному алфавиту! Для начала! Бумага была, несколько школьных досок изготовили! Нет, завтра надо идти к Ксюхе и разбираться! И Митенька улизнул на производство, а его жену она и не отображала толком, настолько та была тихая и незаметная. Интересно, её дети хоть слушались?! Вот Митеньку, судя по всему – не очень.

– Чо молчишь, паразит, отвечай! – Напустилась Галка на сына. – А деревенские тогда и башкирская ребятня неграмотными ходят?

– Как это неграмотными? – Удивился Петька. – Насобирали букварей наших, по ним учатся. Кто тупит, те буквари перерисовывают. Уже все читают, некоторые по слогам пока. А этот алфавит нафиг, мы же не хохлы, чтоб латинскую i вместо нашей православной «и» использовать! И Ольга Дормидонтовна говорит, что этот алфавит – архаичное убожество!

– А вы то что учите? – Возмутилась мать. – Неужели тоже алфавит повторяете?!

– Много чего, – рассудительно стал перечислять Петька. – Над местными шефство у нас, Ольга Дормидонтовна нам символ веры и другие молитвы читает, наизусть учим, врачи лекции читают. А весной ботаника будет, растения изучать начнем, в поле. А практику я в гараже у дяди Расула прохожу, сама знаешь. – Петька отступил к двери, спрятался за дверью и напоследок, прежде чем захлопнуть дверь, выдал: – А будешь на меня орать, к дяде Айрату в токари сбегу!

Галка махнула на него рукой, отметив себе обязательно переговорить с Ксюшей, что это за саботаж учебного процесса?! И принялась сама разбирать, что там понаписали, в свежей газете «С.-Петербургскія Вѣдомости» из столицы.

«Действительно, какое архаичное убожество!» – согласилась она с Оленькой. Ничего заслуживающего внимания не нашлось. Хотя, вот эта полемика интересна! Что-то про реформу грамматики и упрощения алфавита! Тут Галка сообразила, что это жу-жу неспроста. Само обсуждение этой реформы, представленное несколькими статьями каких-то местных маститых блогеров – восхитило. «Божечки, и тут сетевой срач, с поправкой на эпоху конечно!» – Посмеялась Галка.

Захар лежал дома пластом, после белуги и выпитого – отказала спина. Татьяна сострадала, но на лице красноречиво было написано: «А я же говорила!» По причине спины – послали за медицинской помощью, а пока Председатель лежа принимал посетителей. Первым пришел Корепанов:

– Здравствуйте, Захар Михалыч! Я всё, готов к продолжению службы управляющим! Товарищ Анисим мне всё подробно разъяснил! – Светился Николай.

– Что всё? – С подозрением уставился на него Захар.

– Всё! – Торжественным шёпотом произнес Коля и отогнув ворот рубахи, показал приколотый к изнанке старый, с облупившейся эмалью комсомольский значок. – Я с вами, товарищи! Будем строить завод, быт и просвещение рабоче-крестьянских масс!

«Нет, так дело не пойдет», – мрачно подумал про себя Михалыч: «Надо не только Анисима дальше конюшни не выпускать, но и к нему никого не впускать! Нам тут ещё свежеиспеченных адептов-фанатиков коммунизма не хватает!» Корепанова же напутствовал:

– Ты, Коля, главное, перед тем как что-то сделать, семь раз отмерь! И спроси старших и опытных товарищей, то есть нас! А то настроите!

– Нешто я не разумею! – Загорячился Николай. – Мы без перегибов на местах! А можно мне уже к Расулу и Борису?!

– Иди! – Напутствовал его Председатель. – К Анисиму больше не ходи, хватит с тебя его науки…

Корепанов с облегчением перекрестился и пока Захар не передумал – исчез. «Таня, Татьяна!» – Позвал он жену. «Чего тебе? Придут врачи, придут. Лежи спокойно. Или приспичило чего?» – Пришла из кухни Таня. Захар, кряхтя – приподнялся:

– А что попик то у нас, как он?

– Не нарадуюсь! – всплеснула жена руками. – Исполнительный, послушный, по хозяйству все делает, что ни скажешь! А так сидит тихо в своей комнате, от книжек не отрывается!

– От каких книжек, Таня? Какой послушный? Он и так забитый приехал, ему авторитет надо нарабатывать в селе, как служителю культа, а ты его по хозяйству гоняешь как батрака! И что за книжки он читает, где взял?

– Я дала! – Поджала губы Татьяна. – Тянется будущий батюшка к знаниям, не препятствую! Твою библиотеку показала…

Захар схватился за голову, книг у него было множество и разных, больше половины следовало пустить на утилизацию или даже сжечь. То же наследие девяностых – серию «черная кошка», про воров в законе и ментов. Или коллекцию жены – иронические детективы всяческие. А ведь эта макулатура занимала несколько полок! Захар, замычав – рванулся с постели, героически превозмогая отказавшую спину. Татьяна всполошилась:

– Лежи, дурень! Пошутила я! Рабле ему дала почитать, про Гаргантюа и Пантагрюэля, там как раз божественное что-то было и про монахов. Неужто не понимаю? И Есенина ещё, сборник…

Пока Захар лихорадочно размышлял, как высказать жене всё, что он о ней думает – без последствий, пришел Азат. Приехавший с Иргизом и своими батырами, как договаривались – на багренье совместное. Поздоровались и Захар сходу отказался от своего участия в намечающемся празднике жизни. И рад бы, но не в состоянии…

– Азат! – Вдруг осенило Председателя. – А ты ведь лукавил, когда ухватился за то, что мы рыбу разведать можем! Посмотрел я на это багренье и даже поучаствовал, не надо там ничего разведывать. В чем твоя выгода, что мы на твоей земле с вами вашу рыбу ловить будем?!

Тот засмеялся: «Я же спрашивал несколько раз, когда вы наших детей в учение взяли – чем помочь надо? Вы сказали – ничего не надо. Кормите, учите и даже одеваете. И нам выгоды не надо. Прислать Иргиза? Он хоть и не ваши лекари, но спину посмотреть может». От помощи Иргиза Захар отказался, пусть с Егором жрут свои поганки, лучше дотерпит до прихода традиционной медицины…

Ксюха пришла утром в учебный корпус в расстроенных чувствах, и не только. Маня, заметив непорядок – увлекла её за собой в пустой класс: «Пойдемте, Ксения Борисовна, посоветоваться надо!» Та вяло отбивалась, не понимая что племяшке от неё надо. В классе, закрывшись – Маня вручила ей зеркальце:

– На, смотри! Ты чего растрёпанная такая пришла, Ксюша? Садись, расчешу. – Достала расческу и стала причесывать послушно усевшуюся тетку.

– Есть кому по утрам трепать! Опаздывала, проглядела! – Смутилась Ксюха. – Вся деревня уже в курсе про Егора, Мань?

– А то! – С гордостью воскликнула Маня. – Айрат то только одного застрелил, а наш двоих насмерть! И одного в ногу! Лечим сейчас, выживет. Прикинь какой дикий он, Ксюх! Анатолий Александрович сказал, что этому упырю, раз они на наших кидались, рану будем чистить без премедикации, только с местной анестезией, привязали чтоб не дергался. Я шприц приготовила с лидокаином, подхожу к нему. А он как затрясется! Завыл и обосрался, вот умора!

– Маня!!! – Укоризненно начала Ксюша и не выдержав, засмеялась тоже. – Весело там у вас, посмотрю. И что дальше, как оперировали?

– А вот так! – Маня, вспомнив детали операции поджала губы и излишне резко дернула расческу, Ксюша ойкнула. – Тихо, Ксюх, прости, я нечаянно! – Чмокнула её в голову и погладив, принялась аккуратно расчесывать дальше и рассказывать. – А дальше нам его мыть пришлось. Ничего, я ему перевязки буду делать, на всю жизнь медицину запомнит!

– Какая ты, Маня! – Прониклась тетка. – Парни то за тобой так и бегают, никого не выбрала?

– Да ну их, Ксюша, – фыркнула Маня, – из кого там выбирать, лошары одни малолетние!

– Ахахах, Маня! Там же и постарше тебя есть, смотри, довыбираешься, останешься на бобах. Принцев в округе не наблюдается, а они вон как вокруг тебя хороводы водят.

– Да нужны мне эти принцы вшивые, – улыбнулась Маня, – я может, как ты хочу, урвать себе безработного наркомана в ремиссии!

Обе так покатились со смеху, что в дверь забарабанила обеспокоенная общественность. Маня, критично осмотрев получившуюся прическу, признала: «Сойдет для сельской местности, красавишна! Пошли, пока дверь не высадили».

А на перемене школота бурно обсуждала случившиеся побоище, восхищаясь отвагой Айрата и Егора. Рашид хвалился:

– Я ведь к Егору запросто придти могу, вон и Маня соврать не даст, мировой мужик! А лютый какой! Двоих: «бах, бах» и нету! А третий до сих пор под себя ходит от страха!

– И ничо он не лютый! – Встала на защиту дядька Маня. – Вот батя у меня лютый, а Егор у нас добрый так то! Не полезли бы сами и не пристрелил!

– Да-да! – Решил поддержать обожаемую Маню Фанис. – Егор добрый! Мы с батей два года назад к нему гусей ходили резать, помогали. Так он так их жалел! Раза три в сарай бегал, кашлял там, сморкался и ходил потом с красными глазами весь день! Хотя чо их жалеть, гусей то…

– Ну вы и дебилы малолетние! – Поставила всем и сразу диагноз возмущенная до глубины души недалекостью сверстников Маня. – Чего столпились, на урок пошли!