Текст книги ""Фантастика 2024-117". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Семен Кузнецов

Глава 9
Нам песня строить и жить помогает!

Глава 9. Нам песня строить и жить помогает!

Южный Урал, июнь 1797 г.

Вчера вечером участковый внял убеждениям казака, утверждавшего что с арестованными ничего не случится. А голос долга – залил пивом, все три сорта продегустировал, и не по разу. Но сегодня утром встал пораньше, решив лично проверить условия содержания и состояние сидельцев. До визита императора, который должен был объявить свою монаршую волю – все на борьбу с клещом! И на свободу с чистой совестью, после окончательной зачистки всей территории.

Преступал порог дома Вацлава и Савва морально подготовленным – Егора знал с детства и был готов к любым сюрпризам. Лишь бы наследник был цел и невредим, хотя бы визуально, всё остальное решаемо. И действительность его ожидания оправдала – Саввы давно не было (к делам церкви он относился ревностно), Вацлав чем-то гремел в амбаре-пивоварне, а арестованные вместо погреба дрыхли мертвецким сном в самом доме.

– Ты чо под кроватью делаешь⁈ – После бесплодных попыток разбудить брата или наследника со Строгановым, Серёга вытащил из-под кровати Никиту. – Почему не в камере?

– Вчера меня сюда определили, в рамках уголовной иерархии! – Пожаловался депутат и принялся стучать как барабан. – Ещё полночи петь меня заставляли, то «Владимирский централ», то «Кольщик, наколи мне купола», и только на «И снова третье сентября» угомонились! Ещё у них нож там в погребе, Серёга, свинокол! Они им вчера окорок резали, потом в стену метали, хотели ещё меня поставить, чтоб как в цирке! Спасибо Гнидославу, заступился!

– А стукачей топить в сортире! – Поднял голову с лавки наследник и с протяжным стоном уронил её обратно на тряпки, заменяющие подушку.

– Ну Егор! – Взбеленился участковый. – По блатной романтике параши соскучился, ещё и аристократию фене учит! Неси воды, Никита, сейчас подъем устраивать буду и утреннюю поверку!

Серёга был не в духе, тут и всеобщий аврал (вчера после первого дня работы по дезактивации земель от иксодового клеща оценили фронт работ, сравнили с тем, что сделали за день – и решили навалиться всем миром, чтоб не возиться до морковкина заговенья, ещё и Азата попросили помочь), и Маня утром поставила перед фактом, что не намерена ждать и собирается венчаться с Ермоловым как можно быстрее. А тут ещё эти, устроили лагерные порядки в отдельно взятом подполе! Бог направил, не иначе – пораньше придти и самому порядок навести. Самодержец бы такой картине явно не обрадовался!

Обошлось без водных процедур, у Егора при определенной тональности звуков голоса брата – срабатывал ген осторожности. Вот и сейчас – подхватился, словно и не спал, и живо растолкал сокамерников. А вот Строганов с Серегой знаком не был, и успел спросонок ляпнуть, возмущенный столь ранней и несвоевременной побудкой: «Жизнь ворам, смерть мусорам!» Теперь потирал грудину, стоя вместе с остальными навытяжку возле стены и дивился мудрости Павла Петровича, который не только отменил телесные наказания, но и настаивал на непременном исполнении всех законов.

– Мда, работнички из вас сегодня аховые… – С сомнением оглядел участковый опирающихся на стенку суточников. Только Никита более менее выглядел прилично, вид Егора и Павла вызвал бы в двадцать первом веке коллективный непрекращающийся вой со стороны «комитета солдатских жен и матерей», и прочих подобных организаций. Наследник тоже не радовал, вчера, до водворения, выглядел не в пример приличней. А сейчас под глазами мешки, лицо отекло, а запах – лучше рядом не дышать.

– Вы чо, по углам вчера ссали, запах по всему дому⁈ – Скривился участковый. – Егор, я в курсе, что ты бардак разводить любишь, но такого не ожидал!

– Это депутат косорукий! – Принялся выгораживать Егора цесаревич. – Что ему не поручи, всё провалит!

– А чо я то сразу! – Осмелел в присутствие Серёги Никита. – Там бадья сорокалитровая, Гнидослав несколько недель копил, да эти лоси вчера после пива добавили! А выносить меня одного заставили, в потемках, вот я и споткнулся!

– Давайте на улицу все, там стройтесь! – Решил участковый и на всякий случай зарядил ещё и Никите в корпус, без замаха. – А ты чтоб в следующий раз под ноги смотрел и вообще, думать надо, что творишь! Тебе же пару раз в месяц для профилактики подмолаживать надо, чтоб не натворил чего!

На улицу выбрались вовремя, успели до приезда Павла Петровича. Император был прикинут по деревенски, в рабочую одежду и на удивление – немногословен и краток:

– Все на борьбу с клещом! Я вот тоже, как и подобает самодержцу в годину бедствий и испытаний, поведу народ за собой! Лично за вами присматривать буду, кто как работает!

Толкнув речь – отошел в сторонку с Серёгой и пока арестантам раздавали рукавицы, перекинулся с ним парой слов.

– Ваше Величество, ну а вы то зачем поперлись? Без вас управимся!

– Не могу в стороне остаться! Захар Петрович, несмотря на преклонный возраст и хвори, тоже собирается! Сейчас в медцентр зайдет, проверится и в поля! А я чем хуже⁈ Да и за этими оболтусами пригляжу, совместный труд сближает!

Егора со Строгановым милосердно определили на телегу с инструментом и отправились через поле к выделенному им участку работы. Впереди них пылила колонна солдат, оглашая утро ревом доброй сотни молодецких голосов:

'Белый снег, серый лед, на растрескавшейся земле.

Одеялом лоскутным на ней – город в дорожной петле.

А над городом плывут облака, закрывая небесный свет.

А над городом – желтый дым, городу две тысячи лет,

Прожитых под светом Звезды по имени Солнце…

И две тысячи лет – война, война без особых причин.

Война – дело молодых, лекарство против морщин.

Красная, красная кровь – через час уже просто земля,

Через два на ней цветы и трава, через три она снова жива

И согрета лучами Звезды по имени Солнце…' Кино

Император, с одобрением прислушиваясь к хору бойцов, мечтательно произнес:

– Орлы! – И тут же покосился на свою команду, которая не заслуживала лучшего определения, чем арестантско-инвалидная. Кроме крестьян, выделенных в поддержку императорской бригаде, те смотрелись не в пример бодрей и главное, к месту. – Не то что вы, немощи! Ажно стыдно за вас, мало того, что еле плетётесь как на виселицу, так ещё и в гробовом молчании! Чего притихли, нехорошее всяческое про меня думаете⁈

– ПапА! – Поспешил развеять отцовские подозрения наследник. – Мы тоже спеть можем, вчера разучивали всякое, Паулюс, запевай нашу!

Егор повалился на телегу, но спрятаться среди лопат, пил и топоров было проблематично. А Александр с Павликом затянули:

'Запахло весной, метелям отбой

Хозяин седой, ворота открой

Запахло весной, боль снимет рукой

Знакомой тропой, вернусь я домой!' Бутырка

Однако после первого же куплета были остановлены участковым, Павел Петрович в недоумении поинтересовался:

– Ты чего, полковник, душевно же поют⁈

– В пизду, Ваше Величество! Пусть лучше помолчат! Ещё работать не начали, а уже распелись! Посмотрим, как они вечером запоют!

Добрались до границы хронопереноса – вступившая в свои права весна сгладила изумрудной зеленью четко видимые осенью контуры между островком из двадцать первого века, с обработанными полями, и практически девственную природу восемнадцатого, лесом и зарослями кустарника окружившую село. Справа, с той стороны, куда свернули солдаты – в небо поднималось несколько струек дыма, по всей видимости, после вчерашних ещё разведенных и не прогоревших полностью за ночь костров.

Разобрали инструмент из телеги, крестьяне споро приступили к валке деревьев, а императора и его команду тактично отодвинули в сторонку, чтоб не дай бог – деревом упавшим не зашибло. Арестантов определили обрубать ветки у поваленных деревьев, стаскивать их в кучу и вырубать подлесок. А император примерил на себя роль политрука, то подбадривая своих подопечных, то объясняя им на пальцах, куда и каким путем должна двигаться Россия под его руководством. И при их непосредственном участии тоже, если честным трудом искупят былые грехи.

– Я вот в толк не возьму, – Утирая пот с лица признался Строганов. – к чему вот всё это сближение сословий и стирание между ними границ. Мы же все разные, у крестьян свои заботы, обычно не простирающиеся дальше околицы. В то время как мы, цвет и надежда империи, российское дворянство, неустанно заботимся о процветании страны! Не говоря о том, что первыми встаем на защиту родины, коли враг надвигается!

– Ты нахуя рукавицы снял, лучший человек государства? – Сбил Пашку с настроя участковый. – К обеду руки в волдырях будут, какой из тебя тогда работник?

– Других дворян у меня для вас нет, увы… – Подключился император. – Вот всё у них так, как служить, так отсрочкой на обучение прикрываются. Как лавочку прикрыл с фиктивными приписками, так про дворянскую честь и гордость вспомнили, ущемились и со службы по имениям разбежались. Ничего, я таких додавлю, буду лишать чинов и званий! Честным и желающим послужить отечеству дорогу расчистим, а паразитам никогда!

Покрасневший Строганов принялся разыскивать брошенные рукавицы, а Егор принялся его убеждать, в меру своего понимания:

– Вот вы, Паулюс, абстрагировались и отгородились от крестьянского сословия, в своем стремлении доходя до абсурда. На французском общаетесь, в полуперденчиках каких-то дефилируете, с нормальной и удобной одеждой не имеющих ничего общего. Парики эти опять же, с колониями вшей, лишь бы на холопа никоим образом не походить. Думаешь, мужики тупы и дремучи? Да они в голос орут над вами и вашими потугами ничуть не походить на них. Ну и до крайностей доходит, с перегибами на местах и конфликтами столкновения двух культур, не без этого. А чем дальше, тем больше, знание иностранного языка и лосины в обтяжку супротив вил под ребра не пляшут! Вот ты сейчас пыхтишь, но работаешь, потому что жизненные обстоятельства так сложились. Но ты то надеешься, что это временно, загладишь вину и вновь вернешься к привычной жизни, так?

Строганов, и без того красный как рак – вообще налился дурной кровью и пробубнил:

– Какая уж тут привычная жизнь, я за два дня столько отхватил впечатлений, сколько за всё детство не испытал. Не дурак, понимаю теперь, что не будет возврата к прежнему. Отец ещё, чтоб его, всё иносказаниями, да отеческими напутствиями потчевал, сюда отправляя. Нет чтоб как полковник, – Павел покосился на Серёгу, который с топором обращался со сноровкой. – один раз фанеру с утра пробил и сразу ясность полная наступила. Но что же нам теперь, поголовно всем в крестьянские порты обрядиться, в кулак сморкаться и в полях пахать? Али холопов языкам учить, куртуазным манерам и этикету?

– Ты же в Европе вроде обучался, книги читаешь, – укорил его Егор. – а про золотую середину не слышал? Отринь свой юношеский максимализм и оценочные суждения, принимай жизнь такой, какая она есть. Ну и попробуй себя поставить на место другого человека, оценить ситуацию со стороны. Тебе понравится работать как сейчас, да лет с десяти?

– Это он ещё крестьянского харча не пробовал, – вставил участковый, не оборачиваясь и не прекращая работу.

– Всё я пробовал, снедали мы и не раз, во время путешествий. Молочка бы сейчас с краюхой хлеба, да круто посоленной! Да и редьки с квасом по этакой жаре пользительно, чем плоха еда у холопов⁈ Репа ещё, пареная, да только из печи, чудо как хороша…

Судя по гастрономическому лирическому отступлению от политики в беседе – Строганов на свежем воздухе проголодался. Да и не только он, при упоминание о привычных каждому русскому человеку блюд – непроизвольно давились слюной все присутствующие, не исключая императора. Серёга недовольно проворчал:

– Привезут к обеду пайку, чо встали как птенцы голодные, клювы поразевали? Работать за вас Александр Сергеевич будет? У нас кто не работает, тот не ест!

– А причем здесь папенька мой? – Вполголоса с недоумением поинтересовался Пашка у Егора, к участковому он с недавних пор относился с искренним уважением, лишний раз тревожить и надоедать не осмеливался.

– Да забей пока, это из нашего времени идиома, без бутылки не разберешься. – Егор со стоном разогнулся, украдкой глянул на солнце, скоро ли обед и продолжил начатую Строгановым тему. – Базара нет, Паулюс, кухня крестьянская вкусна, летом так вообще разнообразная, огород подспорье и лес. А чо это в озвученном тобой меню мясо не фигурирует? Ну или буженина с ветчиной? Не задумывался? Так я тебе подскажу, мясо у крестьян эпизодически на столе появляется и дело тут вовсе не в отсутствие холодильников. А ты как часто мясное порешь? Вчера вон, окорок за обе щёки уплетал, как должное принял, без хлеба даже жрал! Не поленись, подойди к мужикам, расспроси. А ещё лучше, сам попробуй по зиме на редьке с квасом в лесу поработать, оно сразу многое на место в голове поставит.

Чем выше на небе поднималось солнце – тем меньше стали отвлекаться на разговоры. Даже Серёга примолк и ожесточенно продолжал работу, изредка оглядывая остальных – как держатся. Были у него опасения по поводу наследника и мажора Павлика, но те, несмотря на отсутствие опыта и привычки – не ныли и не отлынивали. Присмотрелись к работе более опытных товарищей, пообвыкли и стиснув зубы – старались не отставать. И что характерно – не жаловались. Да и как тут стенать и у кого искать заступничества, если император наравне со всеми впрягся в работу и тащил лямку. Ещё находил время и силы для поучительных монологов, остальные отмалчивались – нехитрая со стороны работа по обрубанию веток вымотала всех.

Когда вдали, на дороге из деревни заметили телегу, раздались радостные возгласы, напополам с облегчением: «Едут!», «Обед везут!», «Кормильцы едут!» Егор приложил ладонь ко лбу, прикрывая глаза от вставшего в зените солнца, лично удостоверился что да, едут, и судя по поблескивающим алюминиевым бачкам в телеге – точно кормить будут, приободрился и обрадовался. Призвав остальных:

– Не расслабляем булки! Пока доедут, мы ещё рывок сделаем, напряжемся! А после обеда побольше отдохнем, чтоб жирок завязался, давай православные, навались дружно!

И показывая пример – бросился с топором на поваленную березу, подбадривая себя и товарищей пением:

– Розовый фламинго, дитя заката! Розовый фламинго, тут танцевал когда-то! Может, в жизни прошлой, мне трудно вспомнить! Думай о хорошем, я могу исполнить! Фу бля, баста, карапузики, перекур на обед!

Павел Петрович, немного опешивший от такого порыва энтузиазма, сопровождаемого песней поинтересовался у Серёги:

– А кто это, розовый фламинго? Зверь али птица какая?

– Птица, Ваше Величество…

– Эвон как рычит, видать зело та птица страхолюдна и опасна! – Сделал вывод император

– И злоебуча вдобавок! – Подтвердил его догадки участковый.

В подъехавшей повозке обнаружилась Маня и председатель. Мария щедро оделяла проголодавшихся работников порциями, поторапливая: «Давайте, пошевеливайтесь! Мне ещё к солдатикам заехать надо! Миски не растаскивайте, соберите в кучу как поедите, на обратном пути заеду заберу!»

А Серёга принялся подкалывать Захара, намекая на то, что как какая работа всем миром, так у того то поясницу прихватит, то сердечко шалит, то ещё какой геморрой. Михалыч, обычно не чуждый самоиронии – неожиданно принял всё близко к сердцу и разобиделся не на шутку. И высказал накипевшее в лицо участковому, начав почему-то издалека и немного сумбурно, предварительно убедившись, что Маня занята раздачей пищи и его гневную тираду не слышит:

– Распустили вы, Серёга, Марию Сергеевну свою! В край! И не тебе меня болезнями укорять! У меня сегодня и впрямь с утра в груди покалывало, пошел к врачам, по человечески проверится. Они завсегда давление померят, по результатам и таблетку отщипнуть могут. А от вашей Мани меня прямо в кабинете чуть инфаркт с инсультом не пизданул по настоящему! До сих пор в себя прихожу, то слабость накатит, то испарина холодная!

– Так, чо случилось⁈ – Насторожился Серёга.

– Чо, чо, Маня мне мерит давление, накачала манжетку, сверяется с показаниями приборов, я у ней спрашиваю: «Ну чо, жить буду, можно на работу выехать?» И тут эта ваша Маня, которая хоть тактом и не отличается, но всегда была вежливой и воспитанной девочкой, прикрывает рот ладошкой и потрясенно произносит: «Вот нихуя себе!» Я от этих слов так и обмер, сердечко прихватило! Если уж медсестра такое говорит, явно дело не ладно. А с медициной у нас сам знаешь как, я там уже всё, мысленно с жизнью распрощался…

– Чо вы такой впечатлительный, Захар Михалыч! – С укором заметила незаметно подобравшаяся Маня и объяснила специально для отца, переваривающего эту историю. – Я Лешку простить вчера не успела, а тут вижу, он за окном с Дилей чуть ли не под руку идет, с Айратовской. И о чем-то оживленно беседуют! Вот и вырвалось, непроизвольно! Но ничего, оказалось он у ней интересовался, как со мной помириться! Уладили всё, простила я его!

– Простила она его! – Продолжал ворчать Председатель, массируя рукой правую сторону груди. – Серёга, Христом богом тебя прошу, не мучай молодых, пусть поженятся! Или окружающих пожалей, ослобони от страстей этих! Мы то ведь ни в чем не виноваты! А она и в поварихи напросилась, чтоб лишний раз с Ермоловым увидеться!

Глава 10
Люди встречаются, люди влюбляются, женятся!

Глава 10. Люди встречаются, люди влюбляются, женятся!

Южный Урал, июнь 1797 г.

Маня договорилась с Галкой на вечер четвертого июня – устроить тематическую вечеринку в честь дня рождения Ермолова в харчевне. Сам Лёха к празднованию своего тезоименитства не стремился, отнекивался всячески, пораженный масштабом устраиваемого невестой. Вплоть до членов августейшей семьи в качестве гостей. Даже Егору жаловался, что ни к чему всё это дело, могли бы тихо и по семейному посидеть за деревней, поближе к оврагу, подальше от чужих глаз. «Да не спорь ты с ней, покорись неизбежному!» – Посоветовал Егор: «Она свадьбу предстоящую репетирует, вот увидишь, ещё великих княжон мелких к тебе на днюху притащит, всех в белом и в образе ангелочков!»

Разговор этот происходил вечером третьего, и если честно, Егора занимала только одна мысль – добраться до дома, ополоснуться и спать. А впереди ещё неизвестно сколько таких трудовых будней, дернула его нелегкая в харчевню припереться. Вот так всегда с кабаками, принаряжаешься, идешь в праздничном настроении, а на выходе мордобой и вытрезвитель. О чем и не преминул заявить племяшке, посоветовав дождаться, когда с санитарной обработкой закончат, тогда и устраивать такие мероприятия.

– Щас! – Не согласилась Маня. – Я уже и Азата позвала, он завтра Айшат привезет. Маленького своего на плановый медосмотр и к нам на день рождения!

Вот по этой оговорке: «к нам на день рождения», а не к Алексею Петровичу – Егор понял, что судьба подполковника отныне в надежных руках. Скорее даже в ежовых рукавицах на изящных Маниных ручках. А по поводу тяжелой работы Маня сказала не париться, порешает, пораньше их завтра отпустят, чтоб успели привести себя в порядок. Егор ещё подивился, как быстро племянница сориентировалась во всех этих околопридворных тонкостях, такие вопросы решает! Потом вспомнил Марию и Екатерину, ходивших за ней хвостиками и попросил: «Ты уж посодействуй, Манюнь, чтоб прям пораньше-пораньше отпустили!» – Поскреб заросший подбородок, содрогнулся при мысли о опасной бритве и добавил. – «Помыться по человечески не мешает и побриться, не каждый ведь день у великого русского героя день рождения!»

Маня, закончив с дядькой – милостиво отпустила его отдыхать, а сама сверилась с записной книжкой и отправилась дальше, заниматься подготовкой. С императором все действительно было улажено, обещая Егору завтра послабление – ничуть не кривила душой. Да и с организацией праздника всё, так – мелкие штрихи остались. Кого успела – пригласила лично, остальные были оповещены через сарафанное радио. Ограничиваться помещением харчевни Маня не собиралась, планировалось вытащить на улицу колонки и там же поставить столы. День рождения грозил затмить по размаху открытие «Трёх пескарей». Кроме разве что драки, Павел Петрович лично предупредил, что в случае повторения подобного – на исправительные работы отправятся все причастные, включая зрителей.

А вот в лаборатории и конь не валялся, Маня нахмурилась – нехорошо перекладывать свои должностные обязанности на других. Вопреки наветам Председателя, ездила она сегодня, раздавать обед – не из желания лишний раз Лёху увидеть. А повторно растолковать, что всех пойманных в течение рабочего дня клещей не стоит сжигать, а надлежит аккуратно переместить в стеклянную тару с плотной крышкой и вечером сдать врачам. Заодно и бутылки привезла, полулитровые, а то розданные вчера фунфырики непостижимым образом частично были утеряны, остальные разбиты – со слов работников. Ладно хоть несколько привезли, и не пустых.

Маня в сердцах бросила: «Вы в натуре русские, или разобьете, или потеряете!» Крестьяне разводили руками, как бы говоря: «Что есть, то есть, не гневайтесь, барыня!» А Анатолий Александрович её просветил, развеяв иллюзии: «Это миф про русских, тщательно культивируемый и поддерживаемый самим же народом. Спиздили они для своих нужд, какой разбили и уж тем более потеряли!»

Клещей, вопреки ожиданиям – собрали не так, чтоб уж и много. Олег смущенно скреб в затылке: «Походу, мы все сливки сняли, когда для первоначальных опытов семьдесят штук три дня собирали, около трех сотен человек занято на работах и чуть больше ста особей вчера привезли, сегодня дай бог семьдесят, и не факт, что из двадцать первого века. Клещи с мобильниками и в джинсах не ходят, чтоб на глаз отличать местных от наших. Однако это не повод забивать болт на санобработку лесов и полей! Один заразный, оставшийся в живых и на свободе – таких дел натворить может, так что продолжаем нагнетать истерику про клещей дальше, чтоб не расслаблялись!»

«Кто там у нас сегодня зашивается, вроде Дуняша с Диларой?» – подумала Маня и невольно ускорила шаг. Подходя к медцентру, у крыльца натолкнулась на только приехавшего из Известкового великого князя Константина. «Опять!» – Мысленно простонала Маня: «Скорей бы уже в любви признался, а я его отшила! Нет же, ходит, вымораживает!», вслух же изобразила более подобающее для человека его происхождения обхождение:

– Бонжур, Ваше Величество! Вы симулянт, это я вам как доктор, пусть и недоучившийся, говорю! Что там у Вас опять, чирей или заноза на этот раз?

– Мария Сергеевна! – Прижал правую руку к сердцу цесаревич и решившись, заявил. – Мне нужно с вами поговорить, как с женщиной! Я так то с петицией к папА приехал, чтоб Егора отпустил в лабораторию, что за произвол⁈ А раз здесь по пути оказался, решил, что настало время поговорить!

«Нормально так по пути, почти километровый крюк от императорской фазенды!» – Изучала Маня насмешливым взглядом второго по старшинству сына императора: «Время у него настало, три недели почти тут пороги обивает, всех задрал с несуществующими болячками, ну хоть разродился!» Цесаревич слегка стушевался, но боевого настроя не утратил, ожидая от Мани ответа.

– Ну пойдемте, Ваше Величество, – вздохнула Мария Сергеевна. – не на улице же на радость любопытным базарить…

«Так, аудитории все заняты, в лаборатории девчонки, отведу-ка я его в прозекторскую, для приватного разговора!» – Решила Маня, взявшись за ручку входной двери: «Там хоть и пусто, зато прохладно и антураж самое то, остудит любовный пыл!» В полумраке прозекторской, вопреки ожиданиям Мани, Константин не успокоился, а без всякого смущения уставился на неё и командным голосом вопросил:

– Мария Сергеевна, вы знаете, что мне блондинки нравятся⁈

«Давно догадалась!» – Маня машинально отступила на шаг от цесаревича, нащупывая рукоятку выкидного ножа, подаренного Егором после памятных событий и с которым она теперь никогда не расставалась: «Руки распускать начнет, точно тыкну, и не посмотрю, что член императорской семьи!»

– Ваше Величество, одумайтесь! У меня жених есть! А у вас жена!

– Нет у меня жены! – Тут же отказался от супруги Константин и заметив недоумение Мани, пояснил. – Нет любви и не было, а учитывая то, чем всё кончится, папА разрешение на развод дал. – И в свою очередь удивился. – А вы то здесь при чем, Мария Сергеевна⁈ Я не настолько низко пал, чтоб нареченную у другого отбивать!

С одной стороны то, что не она оказалась объектом страсти цесаревича – порадовало, с другой – царапнуло по самомнению. Так, слегка. Маня тут же взялась выяснять, кто такое неизгладимое впечатление на Костю произвел, что он третью неделю решиться не может и окольными путями подбирается. «Так, блондинка, неужели Дуняша? Ну цесаревич и козел!» – Путем простейших логических размышлений докопалась она до истины: «Оставили баб в Питере и началось! Вот не мог Павел Петрович императрицу свою занудную лучше оставить? А сыновья без жен приехали, по его приказу!»

– Пожалели бы девчонку, Ваше Величество! – Попросила успокоившаяся Маня. – Вы поиграетесь и бросите, а у нас она если не научную карьеру сделает, так врачом профессионалом станет. Хирургия ей не светит, ссыкуха, на вскрытиях то и дело глаза закатывает. Зато детей любит, в педиатрию ей дорога.

– Не люб я ей⁈

– Да я то откуда знаю! – Вскипела Маня. – Между собой сами разбирайтесь! А вот то, что она из крестьянской семьи, а вы цесаревич, не мне вам объяснять.

– Говно вопрос! – Повеселел Константин. – ПапА извещен, первый день орал, второй в задумчивости ходил, а на третий сказал: «Хуй с ним, используем это как нестандартную пиар-акцию! Впишем в концепцию примирения и объединения сословий!»

– Мда, вот вы какие, Романовы… – Укорила Маня. – Всё решили между собой, а Дуняша то знает⁈

– Я поэтому к вам и обратился, Мария Сергеевна! Поспособствуйте!

– Значит так, завтра знаменательный день…

– Я знаю, знаю! – Перебил великий князь. – Все придем и даже химики приедут! Кто же такое пропустит, раз приглашают!

– Не перебивай! – Маня придирчиво осмотрела прикид Константина и сморщилась. – Оденься только поприличней! Вы же сюда с вещами приехали! Не надо в футболке и старых Егоровых джинсах заявляться, всё-таки двадцать лет жениху исполнится, мундир то есть нормальный, для торжественных церемоний⁈ Смотри, я Дуняшу подружкой, эээ, невесты именинника приглашу, изволь соответствовать! Там и познакомлю…

Четвертого июня Павел Петрович планировал после обеда объявить короткий день для накосячивших, но не амнистию. Но до полудня натер на ноге мозоль, и на руках несколько, несмотря на перчатки и посмотрев, как самоотверженно трудятся провинившиеся – решил что хватит с них. Константин ещё вчера жаловался, что на химическом производстве специалисты ропщут, оставшись без главного координатора и научного руководителя.

А к обеду, с телегой вместе с первым, вторым и взваром, верхом прибыл довольный тем, что всё-таки выбил у императора разрешение приехать на Урал – Александр Макаров, руководитель тайной экспедиции, собственной персоной. Доложил, что прибыл не один, а с однофамильцем, адмиралом Михаилом Кондратьевичем и вице-адмиралом Ушаковым. И при них целый десант из мореманов, они сразу по приезду в Сатку облепили пароход на пруду и пока не наиграются – можно не ждать. А то и на Аю задержатся, там ведь второй пароход стоит.

Император, видя как распирает и даже корежит Александра Семеновича от привезенных сведений – повелел сворачиваться. Тут же объявив помилование хулиганам и игроманам, высказав пожелание, что сегодняшнее празднество пройдет более чинно и благопристойно, не как в прошлый раз, обронив: «Рукавиц на всех хватит!» И с Макаровым удалились в село, оставив молодежь собирать инструмент.

Егор, Александр и Строганов – за два дня совместной работы хоть и не стали друзьями до гробовой доски, но приятельские отношения сложились, а общие воспоминания о вечере и ночи заключения в погребе – этим отношениям всячески способствовали. Не препираясь, быстро прибрались за собой и тоже отправились ближе к цивилизации, отдохнуть, переодеться и вечером на день рождения…

Мария Федоровна, весьма раздосадованная внезапным для неё появлением Макарова – нервничала. Только хотела с мужем поговорить серьезно и по душам, по поводу всего, начиная от известий о том, что Константин увлекся какой-то низкородной, чуть ли не крестьянкой (а Павел не только об этом знал, но и не препятствовал этой зарождающейся связи), до странного расхождения фактов из исторической хроники и реальности. Её дражайший супруг отчего то так уверился бумагам потомков, что ждал рождения сына в указанное время, а именно в феврале следующего года.

А сегодня Мария Федоровна, пребывая в тягости третий месяц – прошла обследование на УЗИ. Которое ясно указало на то, что да, срок три месяца, а в утробе девочка. Императрица не была уверенна, что сможет задержаться с родами до февраля, да и уместно ли будет назвать ребенка Михаилом, как непременно настаивал на этом супруг? Акушерка-гинеколог Светлана всячески смятение Марии Федоровны поддержала, заявив что люди не слоны, по двенадцать месяцев вынашивать. Да и девочку называть Мишей – это даже по их временам непотребным было чересчур. И только она настроилась объясниться, как Макаров некстати объявился! Заперлись с Павлом и никого до себя не допускают!

Наблюдая за тем, как дети собираются на вечер, перешучиваясь в предвкушении праздника и веселья – порадовалась, что хоть совместная поездка их сдружила немного. Старшие сестры помогают одеться младшим, Александр с Костей терпеливо их дожидаются, без неминуемого в обычное время раздражения и язвительных шуток. «Бежать надо отсюда!» – Осенило императрицу: «Неладное что-то с этими потомками или местом, не могут почти все бабы вместе забеременеть, как здесь! А вот Павел за целый месяц ни одной любовницы не завел!» Она то за годы семейной жизни безошибочно научилась определять, есть ли у её мужа пассия или он опять в свободном поиске.

О том, что такое гормональные всплески и как они некоторым беременным (и не только) женщинам сносят крышу – Светлана объяснить императрице не удосужилась. Или посчитала излишним повторять прописные истины для матери вот уже девяти готовых детей и десятого на подходе…

А день рождения Алексея Петровича – удался, хоть и прошел относительно спокойно. Этакая дикая мешанина из офисного дресс-кода двадцать первого века, дворцовых нарядов дворян конца восемнадцатого и Азат с Айшат со своей знатью, в национальных костюмах. И даже представители крестьянства из Айлино-Мордовского, не говоря уж о казачестве. Те давно свыклись с потомками и никакого стеснения не испытывали, разве что по отношении к дворянам, и то поначалу.