Текст книги ""Фантастика 2024-117". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Семен Кузнецов

Глава 4

26 декабря 1796 г.

– Ты то куда собрался, старый хрыч? – Татьяна собирала мужа на завтрашнюю рыбалку.

– Я обязан присутствовать как руководство, как ты не понимаешь?! – Захар, втемяшивший себе в голову попасть на багренье – отступать не собирался. – Куда ты эти сапоги подевала?!

– В валенках езжай! Дались тебе эти сапоги, ты же руководство, зачем тебе самому к проруби с багром лезть? Знаю я ваши рыбалки, перепьётесь и на льду заляжете, простатиты поморозите! – Продолжала ворчать Татьяна.

Председатель, плюнув – засобирался из дома. Татьяне не мешать, проведать Корепанова, как он обживается в гараже, стоит ли его вообще оставлять управляющим. Буркнул жене: «Я по делам!» – и одевшись, вышел на улицу. В спину доносилось такое привычное и родное: «Знаю я ваши дела!»

В гараже злобствовал Расул, на пилораме Боря, недовольные тем, что пропускают открытие сезона на реке. Тут Серёга встал насмерть: «Работайте! Не до корпоративов! Уже классовое расслоение проявляться начинает, в полный рост. А тут вы, такие красивые – поедете со всем начальством на охоту, тьфу, на рыбалку. Скромнее надо быть, пример показывать!» «Пусть злобствуют», – хмыкнул про себя Захар: «в работе злее будут!»

С ностальгией вспомнил, как они поженились с Таней и стали жить вместе. Он тогда взял у друга, деда Егора и Серёги – воздушку поиграться. За день расстрелял скудную горстку свинцовых пулек, вспомнил детство и продолжил стрелять дальше – жеванной газетной бумагой. Уже стрелять наскучило, оглядывая окрестности, высматривая, во что бы такое ещё стрельнуть напоследок – невольно залюбовался пропалывающей грядки молодой женой.

Дернул же его тогда черт, совместить целик с мушкой на крутом бедре Тани. «Да что ей будет, через юбку, да бумагой!» – Облизнул внезапно пересохшие губы молодой Захар: «Я же шутейно и любя!» Спасло его только чудо и быстрые ноги. Воздушку Таня вдребезги разбила об угол бани, остаток ствола вначале согнула, затем сплющила кувалдой. Два дня не разговаривала с ним, подчеркнуто игнорируя. Зато за эти два дня – Таня, злобствуя на мужа, в одиночку огребла всю картошку, несколько соток.

Захар, украдкой наблюдая за тем, с какой энергией и ненавистью Таня обрушивает тяпку на сорняки – обмирал бледнея. Догадываясь, что она сейчас представляет под лезвием тяпки – вместо сорняков и земли. С тех пор Захар сдувал пылинки с жены, ни руки не поднимал на неё, ни голос не повышал. Инстинкт самосохранения – он ведь основной, у нормального человека.

– Как Коля, осваивается? – Спросил Захар у демонстративно гремевшего железом Расула в углу кузни.

– Толк будет, работы не боится, глаза горят! Во всё старается вникнуть, руками потрогать.

– Сам то он где?

– У Айрата, вокруг станков ходит, как кот у сметаны. Мы с Борей ему вчера краткий план действий обрисовали, на перспективу, как бы у него головокружение от успехов не случилось. На глазах плечи расправил и помолодел! – Расул вдруг вспомнил, что он завтра на багренье не едет, в отличие от Председателя. Отвернулся и сделал вид, что работы выше крыши, а тут – ходют всякие, отвлекают.

Токарка оказалась закрытой на замок, Захар пнул для порядка пару раз по двери, но навесной замок красноречиво свидетельствовал, что это бесполезно. Покрутив головой – окликнул проходящего рабочего, где все.

– Так это, Айрат по делам ушел, а Корепанов с Егором над попиком издеваются, в сахарном цеху.

В голове промелькнули страшные кадры подвешенного на тельфере пономаря и вусмерть пьяные Егор с управляющим, тыкающие в него раскаленной арматурой. «Корепанова – рабочим в цех, Егора – на конюшню, навоз убирать, месяц!» – думал Захар, торопясь в тот угол гаража, который отвели под сахар. К счастью – опасения оказались напрасными, пономаря троллили, было дело, но без физического насилия. Егор вяло торговался с Колей, о приобретении пономаря для нужд деревни. Корепанов так же нехотя возражал, что такие пономари нужны самому.

Станиславского, чтоб уличить бездарных актеров во вранье – не было, а Савва принимал всё за чистую монет. И истово переживал за свою дальнейшую судьбу. Председатель, разобравшись, что происходит – побагровел: «Вы что себе позволяете?!» Егор сразу подорвался и с озабоченным видом: «У меня же кристаллизация!» – убежал почему-то к измельчителю свеклы, где в умным видом принялся прислушиваться к работающему агрегату. Корепанов, по примеру Егора – тоже было порскнул в сторону, но был перехвачен Захаром: «Стоять, с тобой ещё не закончили!»

– Иди-иди сюда, работорговец! – Поманил Захар Егора. Тот, оттирая руки ветошью, настороженно подошел.

– Шутили мы, Захар Михалыч! Чо начинается то сразу?!

Захар, не обращая внимания, обратился к Савве:

– Останешься у нас?

– Коли можно! – С щенячьим энтузиазмом согласился пономарь, тут же погрустнев. – Токмо мирянин я, не рукоположен!

– Ничо, в епархии у вас тоже люди сидят, жрать хотят! – Обнадежил его Председатель. – И рукоположат и крест на пузо повесят. Только пузо отрастить осталось. Давай, накладывай епитимью на этих охальников!

Савва, поглядывая с опаской на Егора с управляющим – вновь было завел шарманку про невместно. Но верно оценив гневный вид Председателя – откашлялся и хорошо поставленным баритоном скастовал охальникам десять раз прочитать отче наш вечером. Под поощряющим взором Захара.

– Вот так! – Торжествующе заключил Председатель и обратил взор на Егора. – А тебя в епархию пошлю договариваться, насчет сана для Саввы!

– Побойтесь бога, Захар Михалыч! – Взмолился Егор. – Они же меня там сожгут нах!

– Посмотрим на поведение… – Туманно пообещал Михалыч, переключившись на пономаря – Свой поп нужен! С весны церковь поставим, а пока поживешь у меня! И выше нос, поп ты или кто!?

– Куда нам церковь, Захар Михалыч, – взвыл Егор, – Кто строить будет, за чей счет банкет?!

– Есть такое слово – надо, – вздохнул Захар. – с церковью село будет, а то и смех и грех – по инфраструктуре вровень с Саткой стоим, а деревня. И село назовем позвучней! Попадалово! Не обсуждается! И Татьяна мне всю плешь проела, просит общественность хоть часовенку…

Егор вполголоса, себе под нос, чтоб не провоцировать Захара – продекламировал: «Село, понимашь – Попадалово, дворов, почитай, два ста, тому, кто его оглядывал, приятственны наши места…»

– Чо ты там бормочешь? – Захар подозрительно оглядел его и не найдя признаков крамолы и бунта, распорядился. – Нука, Егор, отведи Савву к Татьяне моей, пусть на постой определит. Она у меня убогих привечает…

– Ему бы переодеться, Михалыч! Комбез то мой на нем!

Председатель глянул на пономаря, мимикой показывающего, как ему не хочется расставаться с таким ладным черным комбинезоном с логотипом нефтяной компании и отрезал: «Не скаредничай! На богоугодное дело пожертвовал! Ему и идет, попрошу Татьяну эмблему спороть и пусть так пока ходит» Егор, уводя довольного Савву, размышлял: «Вырастит зверя Михалыч к весне, к гадалке не ходи! Надо тоже приручать Савву, пока в силу не вошел…»

А Председатель насел на Корепанова:

– Рассказывай, Николай, что делать дальше будешь!

– Разбирать завод, печи ладить для угля новые. Для кирпича такоже. А взаправду, что с других заводов нам и инженеров, и люд мастеровой под начало отдадут? – С радостным предвкушением спросил управляющий.

– Ты губу то не раскатывай, Коля! – Построжел Захар. – Временно отдадут, да. На год, построим и запустим завод. Они опыт переймут и к себе поедут, повторять. Ты главное то уяснил себе, что для нас самое ценное – это люди?!

– Чай не дурак! – Корепанов повеселел. – завсегда так было, и при старом хозяине! Сотню людишек прикупить – выложи пять тышш! А они кто по дороге сбежит, кто помрет, тягот пути не вынеся. Дикий народишко то везут, лапотных, к заводской работе несвойственных.

Захар, было начавший успокаиваться, опять взревел:

– Ты завтра на багренье собрался!?

– Завсегда так… – Недоумевающий Коля отпрянул от Председателя. – Как без начальства заводского то?

– От заводского начальства я буду, как хозяин! А ты с утра к Анисиму, на весь день! От него и светки не убежишь! Он тебя и за совецкую власть сагитирует, и про социальное равенство всё объяснит! Народишко, блядь, у него дикий, сам то из каких князей родом!?

27 декабря 1796 г.

– Держи, владей! – у ворот Галкиного двора Егор протянул Айрату старую дедовскую двустволку. – И вот, патронташ! Обращаться то умеешь?

– Да что тут уметь! Что тут у нас, вертикалка ёж, двенадцатый калибр, уважаемо!

– Иж же, не ёж! – Возмутился Егор, брякая кольцом двери.

Выглянула Галка, в накинутом на плечи Лёхином полушубке: «Подождите, оденусь сейчас». Через несколько минут вышла, позевывая: «Одно слово – рыбаки, спали бы да спали. Мой тоже всю ночь ворочался в предвкушении, усвистали по темноте, с баграми наперевес. Вас, мужиков, хлебом не корми – дай палкой в что-нибудь потыкать, желательно в живое! Да, Айрат!? Ахахах» Токарь засмущался, поставил канистру с бензином на снег: «Давай Галия, открывай гараж! Показывай снегоход, некогда нам языками чесать!»

Галка открыла замок, щелкнула фонариком, осветив нутро гаража со стоящими в нем снегоходом и УАЗиком. Егор любовно подышал на ветровое стекло: «Моя ласточка!» – и стал натирать его рукавом, Галка всполошилась: «Айрат, а ты водить то умеешь!? Лёха сказал – Егора не подпускать ни под каким соусом! Он тут два года назад взял у парней урал с коляской, покататься. Через три часа остатки мотоцикла сдали Шухвактовым, на металлолом одним куском. А на следующий день Серёга прикрыл гастарбайтеров, за незаконную организацию скупки! Так что снегоход – под твою ответственность!»

– Обижаешь, Галка! – С горделивым видом отозвался токарь. – У меня и права были!

– У нас с Лёхой тоже были, – вздохнула она, – кому сейчас они нужны, охохонюшки…

– Вот и мне так гибддшники сказали: «Зачем тебе сейчас права нужны?!». Года три назад – Негромко, для Егора, высказал наболевшее Айрат.

Залили бензин, упаковали багаж с запасной канистрой, стали прощаться с Галкой, на что она удивилась: «А вы так что-ли поедете? Санки то возьмите! Вон, оба обвешались оружием, всяко-разно палить будете, так хоть не просто пристреливайтесь, а пару косуль привезите!» Егор, досадуя на себя, под укоризненным взглядом Галки – прицепил сани. «Да смотрите, не тупите как обычно – не надо в ебенях коз стрелять, чтоб потом тащить их за собой, они вон – за деревней ходят пасутся». Егор отмахнулся: «Не учи ученых!» – сел сзади Айрата, тот дал по газам и застоявшаяся в гараже «Тайга» рванула на волю.

Егор спрятал лицо за спину Айрата от встречного ветра, видя только пролетающие по обочине деревья, а Айрат в упоении гнал по присыпанной снежком дороге к Аю. Проторенной рыбаками, два-три раз в неделю выбирающимися на реку и кормивших всю деревню голавлями и налимами. На особенно крутых поворотах Айрат кричал Егору: «Держись!» – закладывал крутые виражи и пронзительно свистел. С таким же восторгом его предки объезжали норовистых жеребцов в весенней степи.

С горы к спускались медленно, с опаской. Айрат повернул налево к речке, не заезжая на пойменный луг. На котором лет через шестьдесят будет основана деревня Александровка, в восьмидесятых заброшенная, как множество других деревушек и хуторов, признанных неперспективными. А к 2023 году останутся от некогда зажиточной деревушки лишь оплывшие фундаменты домов, да заросли конопли и крапивы, извечных спутников человека…

Айрат доехал до оврага и свернув – аккуратно выехал на лед и заглушил технику: «Машина – зверь!» – одобрительно похлопал по сидушке, растирая щеки руками.

– Чо встали то? – Поинтересовался Егор.

– Давай чаю попьем, перекусим. Мы здесь вот, у этого оврага с Саньком утром проснулись, после переноса. Вода разлилась, у входа в палатку плескалась, нам бы тогда заподозрить. Подумали, что плотину открыли в Златоусте или дожди в верхах зарядили. Сейчас то видно, что река сильно другая, больше гораздо.

– А как вы налимов то поймали, раз всё затопило? – Егор достал тормозок с заботливо нарезанными Ксюшей бутербродами и термос с кофе. – Закидушки то тоже залило?

– Так всю дорогу здесь рыбачим, наизусть выучили, закидушки на одних и тех же местах стоят, там и колышки капитальные, вросли в землю. Этот то кусок берега с нами перенесло, зашли в болотниках докуда смогли и жердью леску подцепили. А вот с краев несколько донок так и не нащупали, и сверху, и снизу. Так что примерно границы переноса представляю. И берег напротив, он не из нашего времени. У нас там дорога шла из Единовера, а тут – сплошь заросло всё.

Разложились на сиденье, стоя перекусили, попили кофе, Айрат достал термос: «Зацени, Дилара какие-то травки заваривает, полезные стопудова!» Егор заржал: «Наливай, только моя не оценит, если меня с этого отвара на других девок потянет!» Айрат деланно оскорбился, потом не выдержал и расхохотался тоже. Достали трубки, кисеты, Егор, как драгоценность вытащил зажигалку из-за пазухи: «Скоро как Вахромеевские – с местными зажигалками ходить будем, тюкать как дятлы кресалом по камню».

Айрат раскурил трубку и сказал назидательно: «Не знаю, чо ты вола жуешь – давно бы спички сделал». Егор загорячился: «Фига себе, думаешь так просто? Там дохрена чего надо и главное – время. Вот по весне Губин пришлет заказанное – попытаюсь изобразить. И то не сам, а технологию изготовления дам – пусть присланные делают. Вот Митенька бы точно справился, а кого там Палыч пришлет, неизвестно» Токарь выколотил пепел их трубки и выговорил ему: «Ты пипец жук, Егор! Лишь бы кого озадачить, чтоб самому не работать!» Егор только набрал воздуха, чтоб выдать гневную отповедь, но заметил смешинки в глазах Айрата – толкнул в бок: «Заводи, погоним, сам говорил – нам как можно больше сделать надо, ещё и козлов подстрелить, не по темноте же за ними гоняться».

Проехав метров триста – Айрат остановился, отвязал ледобур и вручил Егору: «Давай, начинай вот здесь». Тот покрутил его в руках, примерился и вгрызся в лед, с остервенением крутя ручку. Хватило, впрочем, его ненадолго, через несколько минут расстегнул куртку, сдвинул на затылок шапку и приступил к токарю: «А ты чо сидишь? Давай по очереди бурить! Я заманался уже!» Айрат, до этого расслабленно медитировавший на то, как Егор насилует ледобур – засуетился: «А я чо, мне эхолот надо настроить! Прибор не простой, мы пока с Саней разобрались – семь потов сошло!» Егор смерил его недоверчивым взглядом и вернулся к ледобуру.

– Всё! Макай свой прибор и показывай, как работает! Следующую ты сверлить будешь, я взмок весь!

– Ты чо тошнотик такой, Егор? Как Ксюха с тобой живет таким?! Мы вон, с Саней, весь день бывало бегали бурили и не жаловались. – Айрат окунул датчик в воду и стал изучать экран. – Да тут логово швайнокарасей!

– Дай, дай посмотрю! – Егор принялся чуть ли не из рук вырывать сонар.

С неохотой уступив, Айрат достал блокнот с карандашом и попутно объясняя, как работает эхолот – отмечал первое рыбное место. «Не могли нормальный прибор купить!» – Негодовал Егор, привязывая ледобур к саням: «Чтоб не ковырять эти лунки, а ходить по льду, трубочкой попыхивать. Или вообще на ходу, с снегохода!»

– А ты зачем его привязал? Мог бы и просто в санки кинуть, – ехидно поинтересовался Айрат. – вон, через триста метров следующий омут будет. Раньше точно был!

– Раньше то не мог сказать!? Заводи…

По только ему одному знакомым приметам Айрат остановил снегоход и ткнул пальцем: «Здесь!» Егор подумал: «И как он эти омуты и ямы находит, по запаху что-ли? Всё одинаковое, с одной стороны скалы, с другой – лес, стеной подходящий к берегу». За эту лунку с азартом взялся Айрат, в отличие от Егора – сразу скинув куртку. Егор приплясывал рядом, с сонаром наготове.

– Зырь! – В возбуждении затряс экран эхолота Егор. – Тут вообще матерые! И больше!

– Нука! Как их всех вывозить то будем!?

– Ты их достань сначала, – резонно заметил Егор, – а уж вывезти найдутся желающие. Вахромеевские казаки, поселковые крестьяне, они же считай наши уже, к заводу приписаны. И всех кормить надо. Дальше поедем?

Айрат достал трубку, закурили и стали кумекать: затея с эхолотом оказалась излишней – в любой подходящей по глубине яме можно было вскрывать сверху лед и бить сонную рыбу. Проблемой было выволочь этих подсвинков на лед, экземпляры, по оценкам сонара – до семидесяти-восьмидесяти килограмм были. Можно было с чистой совестью плюнуть и ехать домой. Косуль настрелять, Егор все порывался проверить свой новенький карабин тигр, да и у самого Айрата зудели руки – проверить двустволку подаренную. Рыбацкий азарт всё же пересилил:

– Тут сейчас чуть больше километра пусто будет, до Кривули, перекаты, а за поворотом шикарная яма. Там как раз Азатовская территория начинается, сгоняем! – Решился Айрат. – Отметимся наверняка уж, садись!

«Смотри переходов сколько!» – Прокричал Айрат обернувшись. Егор покрутил головой – какие переходы!? «На дорогу смотри, не крути башкой» – крикнул в ответ. Айрат внезапно остановился.

– Какие переходы, Айратище? – Спокойно и доброжелательно, как и надлежит разговаривать с психическими во время обострения, спросил Егор. Тот, спрыгнув со снегохода – прислушался, подняв руку.

– Где, кто!? – Закрутил Егор головой.

– Да помолчи ты! – с досадой негромко сказал Айрат. – Ты как городской, в шары долбишься! Видишь борозды в сугробах по берегам, олень? Это лоси проходные мигрируют. Дождались ледостава и с летних горных делянок перебираются в долины, осинник жрать. Ну и болотца подмерзшие им сейчас как дом родной. Это как для тебя коммуналка в Питере, с такими же укурками!

– Я в ремиссии! – огрызнулся.

– А вот это кто, по твоему, чей след? – Айрат показал головой на пробитую в снегу с берега тропу, как лосиный заброд, только шире раза в три.

– Я фиг его знает! – Егор снял с плеча карабин и внезапно вспотевшими в перчатках руками отжал предохранитель. – Мамонты?!

– Козлы это, баран! Слушай!

Егор прислушался, там вдалеке на реке, делавшей здесь петлю – через лес доносились странные, еле слышимые звуки. Вдруг сменившиеся утробным и надсадным хеканьем мужиков – судя по еле различимым голосам. Непонятное действо достигло апогея и звуки напомнили Егору старый мем про субтильную блондинку на диване, всю в брекетах, и выстроившихся сзади неё в ряд негров. Рёв мужиков становился всё громче и на фоне этой торжествующей какофонии диссонансом прозвучало пронзительное и жалобное ржание лошади.

– Да ну нах! – Егор покрепче перехватил карабин. – Не может быть!?

Глава 5

27 декабря 1796 г.

Захар всю дорогу до Айлино-Мордовского размышлял о словах жены про рыбалку и мысленно с ней соглашался. «Действительно, как дикари! Ритуал какой-то, причем кровавый. И ущерб экологии, хищническое истребление рыбы. То-то осетровые до нашего времени не дожили в Аю!» – Накручивал себя Михалыч: «И не деться никуда, положение обязывает. Ничего, абстрагируюсь, в сторонке постою. а в будущем – надо всё это менять!»

На сторожевом посту уже били копытом городские казаки, приехавшие вчера во главе с Пантелеем. Сотник пересел в сани к Захару с Серёгой, турнув оттуда Лёху и забрав у него вожжи: «Нно!» Серёга достал бутылку и похвалился: «Эксклюзив, только для нас! Градусов за девяносто, на лимонных корочках настояна! Ограниченная партия!» Руководящий состав немедленно оживился, продегустировали и Председатель спросил у сотника:

– Ну как тебе творение нашего чудо-химика, Пантелей!?

– Какой химик? То казак наш справный, Егор! – Не согласился сотник записать своего казака в какие-то химики. – Лютое зелье курит! Такое и царю не зазорно отправить!

– Облезет и неровно обрастёт… – Негромко пробормотал участковый, дабы не шокировать чувства Пантелея. – Он сейчас и без настойки такого наворотит…

Придя в благодушное настроение, Захар принялся выспрашивать сотника, каков этикет предстоящего мероприятия, не отразится ли на авторитете то, что он, как староста и заводчик – будет стоять в сторонке и покровительственно поглядывать. Не марая рук. Пантелей посмотрел на него с удивлением: «А ты как думал, Михалыч? То простых казаков работа и крестьян, нам свое достоинство умолять негоже! Командовать будем и делить!»

К обозу, выдвинувшемуся из поселения – присоединились крестьяне, под предводительством Викула. Тот, за время работы под началом Галки – преобразился и больше напоминал зажиточного купца средней руки, чем мужика от сохи. Старой Лёхиной армейской шапке ушанке, украшавшей голову Соснина – завидовали даже казаки…

Обоз поспешал к Старой Пристани, народ в возбуждении от предстоящего – переговаривался и шутил, подгоняя лошадей. В середине обоза ехал и Олег, вчера поставивший ультиматум Председателю: «Я тут как врач – без передыху вкалываю с осени! Развеяться надо! Аптечку я собрал, одежду мне мужики подходящую обеспечили, так что завтра – я походным лекарем с вами еду!» Захар, уважавший Олега не только как врача и десантника, а как стоматолога, который бесстрашно рвал зубы десантуре – не спорил. «Только рады будем, Олег, врач на таких мероприятиях – первое дело! Только уважишь нас, если поедешь!» – Согласился председатель, ощупывая языком корень давно искрошенного зуба.

Поглядывая с опаской на многометровые багры, не помещавшиеся целиком в санях, отчего их древки волочились за санями, а спиной упираясь в здоровые стеклянные бутыли в четверть самогона, Олег беспокоился. Не мало ли он взял с собой перевязочного материала и что он будет делать без Толяна, с его специализацией в хирургии, не дай бог что приключится. В то, что такая орава мужиков с алкоголем, без благотворного женского присутствия и вооруженная этакими баграми, обойдется без приключений – он сомневался. «С другой стороны», – размышлял Олег: «без женщин оно и лучше, меньше хвосты распускать будут, да удалью мериться».

В авангарде обоза Пантелей тем временем делился с новым заводчиком и атаманом свежими городскими новостями:

– Газеты привезли намедни свежие с Санкт-Птербургу Корепанову, так я их, пока не затерли, прибрал и с собой захватил. А где сам Николай?

– С инженерами Коля, мастерство постигает, с весны новый строй ладить будем, преобразится город, Пантелей! – Захар, представивший себе Корепанова, взятого в оборот Анисимом – мысленно взоржал. – Что в газетах то пишут. Здрав ли наш новый император, не сотрясают ли устои государства вороги?

– Неведомо сие, – разгладил усы сотник, – грамоте не обучен. Анжанеры читали, пересказывали, спокойно всё. На весну назначена коронация. Апосля коей император наш Павел, да хранит его господь, намерен объехать страну, коя досталась ему под руку. Глядишь и наш край почтит вниманием! Ещё что-то гутарили про реформу письменного языка, дабы упростить люду постижение грамоты и наук, но то пустое, мне мнится…

Захар толкнул участкового: «Жду не дождусь, как бы скорей с этой рыбалкой развязаться и домой вернуться. Подсунуть эти газеты Егору и поржать, как он бегать будет, крича, что это не наш мир оказался!» Серёга хмыкнул: «Самому интересно почитать, что за вести, жалко темно, сейчас бы посмотрел, на ходу. В нашей истории Павел совсем не с этого начал».

Присутствовал в обозе и батюшка, настоятель Свято-Троицкого городского храма, раздираемый чувствами, неподобающими лицу духовному. Грызла досада, на Савву, выскользнувшего из сетей, так умело расставленных на него. И куда прикажете девать старшую поповну, засидевшуюся в девках? А ведь так удачно всё сладилось поначалу! Батюшка погладил старый, отливающий зеленью синяк, поставленный Пантелеем, зарекаясь впредь связываться с пришлыми немцами. Ну а новый синяк, поставленный тем же Пантелеем под другой глаз – и ощупывать не надо было, чувствовался так. С тем, что Савва теперь отрезанный ломоть – поп смирился, но досада ела душу, как похмельная рвота…

Лишь думы о предстоящей добыче казаков – умиротворяли душу, лицо батюшки разглаживалось: «Нешто не найду свое дуре, кобыле этакой, мужичка какого-нибудь? Вона скока голодранцев в заводе отирается, за милость примут и такую жену, с приданным! Икорки бы казачки добыли побольше! На масленицу с блинами – богоугодное благолепие!»

Выскочили из зажатой меж двух горных хребтов дороги от Айлинского поста к берегу реки, где на месте сожженной бунтовщиками Пугачева Старой Пристани – отстроилась по новой деревня. Приписанная к заводу. Местные крестьяне, дожидавшиеся начальство и казаков – примкнули к обозу. Съехали на лед и покатили вниз, к курье[10]10
  Курья – Старица, глубокая яма.


[Закрыть] – первому омуту, назначенному для открытия багрения. Восемьсот метров до курьи – преодолели мигом и сейчас разбирали повозки, доставая багры и взглядами поторапливая батюшку: «Доколе?»

Пантелей поторопил попа: «Давай, не разводи турусов на колесах, день зимний недолог!» Батюшка, отмахнувшись от него как от надоедливой мухи – торопливо разжег кадило и не размениваясь на длинные проповеди – окурил собравшихся и осенил крестным знамением. Срывающимся от возбуждением голосом заключив: «С богом, аминь! Да не избежит багров рабов божьих ни одна тварь водная!» Всем миром после благословения и жалкой пародии на молебен – причастились по чарке доброго вина.

И распределились сообразно социальному положению: крестьяне с пешнями и топорами стали долбить во льду прорубь, достаточную чтоб вытащить рыбу, казаки с баграми перетаптывались с ноги на ногу, поторапливая мужиков. Начальство расположилось в сторонке, накрыв в санях импровизированный столик, чтоб с удобством руководить процессом.

Через полчаса Председатель, весь облепленный рыбьей чешуей – лежал плашмя поперек здоровую, под сто килограмм белугу и орал: «Держу блядину! Силен – не удержу! Добивайте!» Серёга, выглядевший чуть поприличней – заламывал рыбине хвост, тыча ножом в спину: «Хребет этой твари надо перерезать!» Пантелей с топором в руках прыгал возле головы белуги: «Ужо постерегись Захар! Руки, руки убери! Я ему в голову обушком тюкну!» Олег орудовал багром, отобранным у казака – вытаскивая на лед очередную рыбину, позабыв о клятве Гипократа…

И от каждого нового вскрытого в течение дня омута – тянулись вереницы саней, увозящих добытую рыбу в Старую Пристань.

– Славно седня багрили! – С довольством заключил Пантелей, падая в сани после последней на сегодня ямы.

– Славно то славно, – сомневаясь протянул участковый, – но ведь это чуть ли не всё в казну пойдет, с первого дня?

– С чего это!? – Возмутился сотник. – И половины довольно будет! Попу полхвоста отдать придется да икры, и всё! Как бы и этой половиной, что отпишем, не подавиться чернильным душам! Удачливые вы, отродясь столько рыбы за первый день не били! Эх, расторгуемся осетриной!

– Ты погоди расторговываться, Пантелей! – осадил его Захар. – Ты казачков набрал из молодежи?

– С запасом! – Похвастался тот. – Ужо гонять начали!

– Вот их и кормите рыбой, и сами ешьте, – подключился Серёга, – после багренья в завод приедем, будем новые порядки наводить и кадровые перестановки. Школу заведем, куда и детей заводских и казачат ваших определим. Так вот детей всех рыбой и икрой кормить! Не разделяя своих и чужих! Ничо, обскажем тебе ещё новую планиду, сотник1 А за деньги не переживай – по миру не пойдем!

– Чой то за кадровые перестановки, шта такое будет? – Насторожился Пантелей.

– Разбираться будем, кто чем дышит, – разъяснил Серёга, – а там по обстоятельствам, кое кому пизды, остальным мацы. Порядок будет!

– Порядок, это мы завсегда! – Успокоился сотник. – А кому не по нраву, в кнуты!

Уставшие и довольные добытчики, опьяненные не только самогоном, но и удачной рыбалкой – добрались до деревни, где решено было переночевать. И назавтра – отправиться вверх по реке, продолжить так удачно начавшееся багренье. Долго не расходились по домам на ночлег, взбудораженные сегодняшними событиями. Развели костер на берегу, жарили осетрину и закусывали свежепосоленой икрой-пятиминуткой. Потомки, кроме элементов одежды – ничем не выделялись из окруживших костер предков. Разве что бороды короче, да говор несвойственный здешним, с немецкими словечками – перехватываемыми помалу и местными. Потравили байки и наконец, угомонившись – расползлись ночевать по крестьянским избам…

Еще не рассвело, как Председателя с Серёгой разбудил Андрюха-крокодил: «Вставайте мужики, хорош дрыхнуть!» «Изыди, Андрон!» – Прохрипел участковый: «Мужики в поле пашут, а мы казаки теперь! Воды, подай воды, Андрюша!» При слове вода подал признаки жизни и Захар, кряхтя и на ощупь поднимаясь с тулупа, расстеленного на лавке: «Мне оставьте, не выхлебайте всё!» Дождавшись, когда страждущие утолят жажду, Андрей их огорошил:

– Тут вы на массу давите в тепле, а там утром у родника Пантелея нашли, примерз!

– Как примерз!!! – Синхронно удивились Захар с Серёгой. – А как же рыбалка?!

– Да ничо, его наш доктор отодрал уже! – Радостно отрапортовал Андрюха.

Участковый, припавший в этот момент к деревянному ковшику – подавился. Закашлялся и расплескал остатки воды, часть на себя, часть по комнате. А Захар растерянно пробормотал: «Как же так… А я то думаю, чо он ни с одной бабой не сошелся… Вот тебе и десантура…»

– Да вы чо, мужики, в себя прийти не можете? – Андрюха, в отличие от них держался бодрячком и находился в полном здравии. То ли вчера не злоупотреблял, то ли с утра поправился. – Сотник с утра проснулся, не нашел воды в доме и пошел к роднику напиться! Понимаете?! Напился, присел у родника перекурить, а как покурил, его и перекрыло со старых дрожжей! Вот зачем вы его вчера спиртом поили, непривычный же! Там и упал у родника, уснув. Утром бабы пошли по воду, а там Пантелей бородой к наледи примерз и спит. Еле растолкали! А встать не может, борода не пускает! Нож принесли, резать хотели. Так он на них матами! Ладно Серёга подошел и отодрал! Клок бороды, правда – во льду остался. Сейчас в тепле его разморило и опять спит.

– Слышь, Серёга, а ведь мы то тоже того, спирт пили! – осознал Захар.

– Ну пили и пили, слава богу, все живые. Сейчас покурим и в тепло. А вы, Андрей, давайте без нас сегодня начинайте! – Рассудил участковый. – После обеда отоспимся и подъедем. Вместе с сотником.

И начальство, которым хорошело на глазах – отправились покурить и навестить Пантелея, который беззаботно храпел, в полном здравии. Серёга с Захаром, удостоверившись что сотнику не нанесено критического урона – повалились спать в той же избе. Да так заснули, что прискакавшие верхами трое дружинников из Попадалово – не смогли их разбудить.

– Чо случилось то, пусть поспят! – Увещевали прискакавших Лёха с Андрюхой. – От них и толку не будет, даже если добудитесь! Вам же дома сидеть бдеть сказано было!