Текст книги ""Фантастика 2025-172". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Пальмира Керлис

Но рана действительно выглядит скверно. Из бока, в районе почек, пуля вырвала приличный клок мяса и кожи. Сантиметра три влево и валялся бы я в доме путевого смотрителя. А не ехал на поезде. А может и куковал бы на небесах. С тоской взирая на грешную землю. В лучшем варианте опять в амулете бы очутился. Ну. Повезло. Что скажешь. Если из револьвера нулевого калибра я бы словил прямое попадание, вот это был бы ужас. А так… временные неприятности.

Я бросил сумку на колени Арчи. Внутри что-то брякнуло. Бок взорвался болью. Зерг!

– Прибери, пожалуйста. Куда-нибудь. Не сиди сиднем. Все нормально! Я жив и относительно здоров. Помирать точно не собираюсь. Просто у ребят снаружи нашелся неприятный сюрприз для ограненного.

– Что значит, если доедем? – он, наконец, оторвался от созерцания дырки в моем боку и заозирался прикидывая, куда пристроить сумку.

– Что-то мне подсказывает, что просто так от нас не отстанут. Не для того они товарняк брали, чтобы мы об этом так быстро растрепали. А может и не будет ничего. Посмотрим. Да еще в один из вагонов попали. Неизвестно в каком он состоянии, и не сойдет ли с рельс.

Вернулась Ольга. С тазиком воды. За ней топтался проводник с бинтами в руках. Ольга буквально вырвала бинты из его рук и бесцеремонно захлопнула перед ним дверь.

– Сраный лизоблюд. Дай посмотрю, что у тебя тут. Не дергайся, хуже я не сделаю.

Я покорно дал себя осмотреть и подштопать.

Пока она промывала рану, заливала ее перекисью и перевязывала, довольно умело, снаружи не прекращалась стрельба. Я уже несколько раз пресек попытку Арчи высунуться в окно. Еще схватит шальную пулю. Будет не здорово. Стрельба прекратилась, когда Ольга делала финальный бантик на бинте.

Как выяснилось позже, нас действительно пытались преследовать. На каких-то самосборных машинках, лихо преодолевающих бездорожье. И на мотоциклах. Однако жандармы из охраны нанесли осмелевшим бандитам ущерб, сочтенный теми неприемлемым. Или поезд слишком близко подошел к Разумовскому. В общем, бандиты бесславно ретировались. А локомотив потащил тушу нашего состава дальше. К конечной станции.

Мои опасения насчет поврежденного вагона тоже не оправдались. Доехали мы до Разумовского полным комплектом вагонов. Хотя пассажиров это и не спасло.

Идя по перрону к вагону жандармов, я хмуро созерцал скорбную картину жатвы смерти. Тела и их части выносили и складывали прямо на перроне. До зерга много тел. Изуродованные, с оторванными конечностями. Разможжеными головами и грудными клетками. Некоторые превратились в неаппетитное месиво, и было непонятно, одно это тело или несколько. Парочка гражданских, привлеченных на помощь блевали под колесные пары. Меня тоже слегка мутило. Но это, наверняка, из-за ранения.

Раненых на носилках тащили к вокзалу, откуда их должны были отвезти в окружную больницу. Не все доедут. Я отвернулся. Им вот не повезло. Кисмет.

Почти все не раненые жандармы сопровождения были заняты на разборке руин вагона и переноске тел. Офицер, судя по двум звездам на погонах – лейтенант, или как там у жандармов эти звания, стоял посреди перрона и отдавал распоряжения. Через грудь у него висел карабин, незнакомой мне конструкции, с оптическим прицелом на верхней планке. Выглядел мужчина сурово и воинственно. И пушка очень ухоженная. Явно личная, а не штатная. Думаю, я знаю кому мы обязаны успехами нашей охраны.

– Разрешите обратиться, лейтенант.

– Корнет Оболенский. «ОЖКЖ». У вас что-то срочное? – с раздражением спросил он.

– Быстрое. Я бы хотел, – я протянул ему сверток, – чтобы вы разделили эти деньги между своими людьми. В благодарность. За доблестную защиту.

– Хм, – взгляд его слегка потеплел. – Ребята заслужили. Нечасто нам пассажиры подарки дарят. Не сказать, чтоб никогда. От кого награда?

– Просто благодарный пассажир. Без имен. У меня все. Больше не отвлекаю. Честь имею.

– Вот он! Этот человек гражданской наружности! – у меня за спиной раздался знакомый голос нашего проводника.

Ну что еще?

Я развернулся, начиная понемногу закипать. Предо мной стояли: проводник нашего вагона, еще более перепачканный чем раньше машинист локомотива, станционный жандарм-вахмистр, и, судя по погонам и шпалам в петлицах начальник вокзала, ну или начальник поезда. Я устало вздохнул. Ну и что надо от меня этой делегации народов севера? Отвалите уже от человека, не видите худо мне.

Сверток из рук корнета, кстати, исчез, как по волшебству. Ловкость рук и никакого свертка. Крибле-крабле-бумс.

– Господин Кривдин? – строго осведомился начальник поездо-вокзала.

– Ну я. Что вам угодно, господа? Я не намереваюсь задерживаться на вокзале сверх необходимого!

– Нам нужно с вами поговорить! Пройдемте со мной!

Глава 16
Разумовский

Я закрыл глаза. Досчитал до десяти. Когда открыл, делегация никуда не делась. Стоят такие важные все. Я досчитал еще до пятнадцати и только после этого открыл рот:

– Какое, на зерг, дело? Я получил ранение в вашем поезде. На нас напали, и мы еле отбились. Хотите компенсацию мне выплатить, от лица «Скоростных железнодорожных линий»? Давайте уже говорите здесь. Никуда я с вами не пойду, – не досчитал. Надо было до двадцати считать. Наверное.

– А позвольте ваши документы, господин, – это выступил жандармский вахмистр.

Достал бронзового цвета пластинку. Молча протянул ему. Он посмотрел. Кивнул.

– Согласно Драгоценному Кодексу, граждане, по законному требованию представителя власти, обязаны прийти на беседу, пройти досмотр или иные установленные законом процедуры, – суконным голосом доложил он. – Не волнуйтесь, гражданин. Мы вас не задержим. Кроме того, можем предложить помощь станционного целителя.

– Боюсь, целителю будет не до меня. Тут множество пострадавших в более тяжелом состоянии.

– Они подданные. Подождут.

Понятно. Сам вахмистр слабенький ограненный – маг крови. То есть гражданин, как и моя личина. Сословное высокомерие от этого прыща могло бы выглядеть уморительно. Если бы не выглядело мерзко. И так отвратительное настроение испортилось еще больше.

– Говорите. Что. Вам. От меня. Надо. Или проваливайте!

Моя аура на миг налилась силой. И жаждой крови. Все начали нервно озираться. Проводник вообще сел на задницу. Только случайный участник сцены – корнет – озадаченно крякнул и бросил на меня быстрый взгляд. А пальцы переместил на ложе карабина, близко к скобе и спусковому крючку.

– Зачем вы так, господин… эээ… – начальник чего-то железнодорожного посмотрел на проводника.

– Кривдин. Павел Кривдин, – пропищал тот. – Подозрительный тип.

– Заткнулся бы ты, Иван. Мы все жизнью ему обязаны. Это он стрелки перевел! – вдруг выкрикнул, молчащий до этого машинист.

– Собственно, об этом мы и хотели бы поговорить, господин Кривдин, – произнес начальник. – Вы зря воспринимаете наш визит столь враждебно. Собственно, решения о компенсации или премии принимать не мне. Но судя по обстоятельствам, после моего доклада, руководство «СЖЛ» может принять и такое решение.

– А я обязан опросить вас на предмет ситуации при переводе стрелок! – опять встрял вахмистр. – Будет возбуждено следствие. На мне сбор предварительных материалов. Идемте в мою каморку, ей Сила, передохнете там, – его тон внезапно изменился с казенного на просторечный. – Чай у меня есть – хороший, не тот, что эти жулики, – он тыкает пальцем в проводника, – в поездах наливают. Спутников ваших тоже накормим, напоим.

В этот момент у меня зазвонил комм. Я поднял вверх указательный палец, призывая собравшихся к тишине, что с моей стороны, конечно, было наглостью. Ну, то есть, со стороны Кривдина. Но все послушно замерли. Воот! Истинное величие не скроешь за убогой личиной! Хехе. Настроение потихоньку начинало выравниваться. Принял звонок.

– Да, Карл Августович. Меня нет у вагона, потому, что я беседую с местным начальством. Все в порядке. Забирайте ребят и багаж. И идите пообедайте где-нибудь. Скажите им, как будут выходить с вокзала, пусть кольца снимут. Они знают. Я немного задержусь. Дам показания в жандармерии. Нет. Немедленная медицинская помощь мне не требуется. Благодарю, – сбрасываю звонок. – Ладно, вахмистр…? – приподнимаю брови. Он понял меня правильно.

– Рольф Брюнне. Вахмистр отдельного железнодорожного корпуса жандармов. За старшего в станционном отделении дорожной жандармерии в Разумовском, пока штаб-офицера не пришлют нового.

Он потер искалеченное, когда-то, ухо. Прям «Рольф Рваное Ухо», натурально!

– Идемте, Рольф, к вашему чаю и к присесть. И к опросу, конечно. Надеюсь, мы не выдвинемся такой представительной компанией?

– А! Нет, что вы. Так, – он обратился к проводнику и машинисту. – Вы, двое. В приемную ко мне. И ждать. Опрошу после господина Кривдина. И только потеряйтесь мне! – Он показывает им внушительный кулак, поросший рыжим волосом, со сбитыми костяшками. – Под конвой возьму! Брысь! – повернулся к начальнику. – Сами понимаете, ваше благородие, Омар Евсеевич. Тайна следствия. Что можно будет, перескажу потом. Не сомневайтесь, – и руками развел. Служба, мол – бессердечная сволочь.

Омар Евсеевич, который все же начальник вокзала, раз «благородие», кивнул и устремился вдаль по перрону. На ходу начал отдавать какие-то распоряжения, внося немалый хаос в уже отлаженную работу коллектива спасателей.

Мы же направились в «каморку» вахмистра. Пить чай. И беседовать.

Вахмистр прикрыл за собой дверь в служебное помещение. Дверь с табличкой «Дежурный по вокзалу». Действительно каморка. Вернее, две каморки. Передняя – она же приемная, видимо. За столом сидит дежурный с красной повязкой на рукаве. В углу на расшатанных стульях скромно примостились знакомые лица. Проводник с машинистом. Мы, не останавливаясь, прошли во вторую комнатку, еще меньше первой. Через замазанное до половины стекло виднелся перрон и суета на нем. Вахмистр заботливо выкатил из-за стола свое продавленное кресло, для меня. Сам подтащил к столу ободранный стул и уселся. И хорошо, что сел, кстати.

– Вахмистр, – скидываю личину. – Сперва вы должны знать, что я путешествовал инкогнито.

Зачем я это сделал? У него на столе стоит сканер документов. А подделать его показания я не смогу. Вернее, когда я уйду – результаты проверки все равно сохранятся. А он проверит, почти сто процентов.

Немая сцена.

Протянул ему свой серебряный паспорт, кивнул на сканер.

– Надеюсь, вы сохраните мое инкогнито, перед станционным начальством. В докладе своему руководству, конечно, укажите настоящие данные.

– Ну я не знаю, – он замялся. – Подделка документов, так то…

– Да не было никакой подделки. Я воспользовался возможностями своих граней. По драгоценному кодексу применение граней, без преступных намерений и не нанесшие материального вреда или ущерба общественным отношениям, абсолютно законно. Если возникнут претензии, вы знаете, где меня найти.

– Так-то верно. Опять же. Вы единственный из ограненных пассажиров, кто вмешался, – он засунул мой паспорт в сканер. – Остальные по вагонам отсиживались, – он снова потер порванное ухо. – А должны были к начальнику поезда явиться для отражения атаки. Ну, давайте начнем. Вы не против, – глянул на экран, – эр Строгов, если я запишу все на комм? Так просто быстрее будет, чем я корябать ручкой бумагу стану.

– Давайте приступим, господин Брюнне. Я на все согласный. Во всем признаюсь, – улыбаюсь ему.

Реально мутит меня. И есть хочется. Словно в ответ на мои мысли, открылась дверь, и в нее просунулся дежурный с миской дымящейся каши с мясом. На некоторое время мне стало не до показаний. Пока я, почти с урчанием, поглощал кашу, вахмистр налил кипятка в заварочный чайник из стоящего на низком столике пузатого самовара с «медалями». И сделал мне стакан «настоящего чаю». Крепкого, сладкого до приторности и, действительно, вкусного.

Вахмистр опросил меня, поставил показания на расшифровку, после чего протянул мне обшарпанный альбом с фотографиями. Со страниц альбома на меня исподлобья смотрели мрачные мужчины и женщины, с краткими характеристиками и подписями «разыскивается» под изображениями. Среди этих не отягощенных совестью и не озаренных светом разума лиц я, неожиданно, узнал «господина с моноклем». Ткнул в него пальцем.

– Мертвое тело вот этого типчика я оставил в доме обходчика.

– Точно труп?

– У него в голове пуля моя застряла. Без мозга некоторые люди жить умудряются, а вот с пробитым черепом нет.

– Ну надо же, какие люди! Сам Ванька Каин, – видя мои непонимающие глаза, добавил. – Ну который «Работай дурак, а не я!». За ним столько эпизодов числится. Что вы, эр Строгов! – он снова потеребил мочку левого уха. – За него такую награду выписали, что второй год охотники за головами пыль глотают по его следам. А тут на тебе. На обычном «скачке» поезда спекся! А что-то сняли с его? Труп-то, наверное, соратнички вывезли уже.

– Револьвер взял. Но не отдам. Трофей. И самому нравится!

– Ну фото хоть пришлите. С двух сторон. Скажу, что сам сделал. Награда говорю, хорошая за его голову! А револьвер приметный у его был. На заказ сделанный. Во всех розыскных листах проходит.

– Непременно. Могу я уже идти, господин вахмистр? Дела у меня.

– Сейчас протокол распечатаю. Как раз расшифровалось. Подпишете и идите с Силой, эр Строгов! Только ранговое кольцо не забудьте надеть. Ношение обязательно. А у нас, в Разумовском, с этим строго.

Завершив все формальности, я покинул гостеприимную дежурку, и, проследовав через вокзал, наконец-то оказался в Разумовском.

Разумовский выглядел хорошо. Опрятный городок, с квадратно-поперечным строением улиц и проспектов. Тут было многолюдно. Повсюду была зелень. Казалось, город построили прямо в лесу, убирая лишние деревья. Дома в высоту не превышали девяти этажей. В центре, конечно, возвышался зиккурат. Город, по сути вырос из военного поселения на землях, пожалованных роду Разумовских. На «гнездо беззакония и своеволия» он никак не походил. Вместо привычных мне по форту и столице полицейских, улицы патрулировала родовая дружина. И все различие. В фактории проживало, если верить официальной странице в локе, чуть более ста тысяч населения. Надо сказать «город» и «фактория» не просто слова, а определенный статус. Род, владеющий Разумовским, никак не мог получить для поселения статус города. Хотя все условия для получения были выполнены. Говорят, задержка случилась из-за могущественных завистников, сидящих в Павлограде. Получилось – Разумовский единственная фактория в Ожерелье с таким огромным населением.

Я нашел своих ребят и Карла Августовича в кафешке «Королевский рог».

– Так. Если ни у кого нет никаких неоконченных дел в Разумовском, предлагаю выдвигаться в Алый рассвет. Карл Августович, рад поприветствовать лично. Как дорогу сюда перенесли?

– Вашими стараниями, Олег, у меня все отлично со здоровьем. И с каждым днем все лучше. Так что дорога на машине, длинной в пять часов меня нисколько не утомила.

– Мы-то все влезем в транспорт? И еще вопрос, вас привез наемный водитель?

– Конечно влезем. Когда вы приказали приобрести автомобиль, я поступил на свое усмотрение, изрядно разочаровав своим выбором Кирилла Витальевича. Как он там сказал? «Отстой для старперов». Но, надеюсь, вам понравится. Водителя нет. За рулем я. Есть еще хорошая новость, о которой я не успел еще отчитаться.

– Я люблю хорошие новости!

– Пока я был в дороге, нам пришли средства от продажи имения в Орлове. Сделка завершена. Наш временный поверенный в столице рубинов переслал все документы почтой, – он слегка замялся, видимо не понимая, стоит ли оглашать сумму сделки при посторонних.

– Это те самые наши потенциальные сотрудники, о которых я вам писал, Карл Августович. При них можно свободно говорить на темы, которые я не обозначил, как секретные.

– Итого сорок два миллиона, триста двадцать восемь тысяч алтын, девяносто четыре гроша, за вычетом налогов, сборов и гонорара посредников и поверенных.

Арчи присвистнул, услышав сумму.

– Реально, он антик, – обратилась ко мне Ольга, отвлекшись от тихого перугивания с Арчи. – Но милый. А домик ты не хилый продал. За сорок миллионов особняк в Павлограде можно купить. На окраине. Но всетки!

И она улыбнулась Карлу Агустовичу, показав ему большой палец. Августыч стоически улыбнулся в ответ.

– Если вы тут закончили, молодые люди, предлагаю пройти в мобиль и двинуться обратно в Алый Рассвет, – как ни в чем ни бывало, продолжил он.

КАРЛ АГУСТОВИЧ И КАТАФАЛК

Научиться водить машину я не успел. Правда на курсы вождения уже записался. Еще одна времяжорка! Ну ничего, это ненадолго. Теоретические экзамены я уже мог сдать, хоть завтра. Единственным доступным в дороге развлечением и практикой для мозгов была паутина. Так что я оттуда вылипал, только когда связь пропадала. Заучить «Правила пользования мобилями и дорогами общественного назначения» было довольно просто.

Так что я быстро опросил свою компанию на предмет умений вождения. Умела водить и имела права Ольга. Но на мотоцикл. Про машину она сказала «Да чего там уметь, после мотоцикла. Легкотня!». Так что я сразу понял, что руль своего авто доверю ей только через свой труп.

Да. Своего авто. Августыч купил, по моей просьбе, новую машину, записав ее, как имущество благородной семьи. Так были меньше налоги. Правда, что именно он купил, я так и не узнал. Августыч тот еще антик. У него был кнопочный комм, без возможности фиксации изображения. И он ни за какие коврижки не хотел его менять на новую модель. Спецификации он мне скинул, но я как-то не удосужился глянуть. Ладно! Сюрприз будет.

Мы повернули за угол, и Карл Августович величественно указал концом трости на стоящий у тротуара мобиль.

– Вот ваша машина, эр Олег.

Сюрприз! Я присматривал себе седан. Стильно-модно молодежно. Купе конечно лучше, но это совсем не семейная машина. Но и среди седанов попадались очень красивые модели. Например «Серебряная стрела». Или «Призрак». А тут…

– Ты чего, дед? Угнал этот катафалк от похоронного бюро? – спросила Ольга, теребя серьгу в брови.

– Мой выбор автомобиля объясняется тем, что он куплен для семьи. А не в личное пользование. И уж точно не вам привередничать, фра Ольга. Если не хотите до Алого Рассвета пешком идти.

Перед нами стоял лупоглазый с фигурно выгнутыми крыльями здоровенный девятиместный фургон. Черный. Покрытый дорожной пылью. Без номеров. Он действительно чем-то напоминал катафалк. Только эмблемы похоронной конторы не хватало.

– Формула подвески четыре на четыре. Клиренс двадцать сантиметров. Возможность включения пониженной передачи. В салоне отдельный кондиционер для каждого ряда сидений. Стекла укреплены дополнительно и имеют динамическую тонировку. И цена. Всего сто двадцать тысяч алтын. Совсем недорого для такой полезной машины. Для выездов в поле она тоже подойдет.

– Дед. Мы не в автосалоне. И вроде покупать ее не собираемся. Ты ее УЖЕ купил.

– Мое имя – Карл Августович. Может в той деревне, где вы жили до этого, всех и называли «дед» «свояк» или, скажем, «теща», и у ваших знакомых, барышня, не было человеческих имен. Но! Мои поздравления. Вы наконец добрались до цивилизации. И здесь принято называть собеседника хотя бы по имени. Постарайтесь запомнить. Это совсем не сложно. Я Карл Августович. Эр Строгов – Олег Витальевич. Попробуйте повторить. Вдруг получится? – все это было произнесено безукоризненно вежливым тоном, каким наверное воспитатели в детском саду говорят с бессмысленными малышами.

– Слыш… Карл Августович. Ты чего резкий такой?

– Не терплю бессмысленного хамства. Но ничего, фра Ольга. Мы еще сделаем из вас человека.

– Классная машина. Извините, – как всегда с небольшим запозданием включился Арчи.

И, не слушая бухтения обалдевшей от такого отпора девчонки, Карл Августович отпер замок двери и поднял капот мобиля. Не торопясь проверил уровень масла. Бачок с тормозной жидкостью. Долил бачок омывателя и жидкость в радиатор. Отряхнул руки, протер их тряпкой. Откинул перед нами пассажирскую дверь.

– Прошу в салон. Места тут довольно много. Сиденья откидываются. Стекла поляризуются подачей ауры или длительным нажатием на бугорок посередине ручки опускания.

Ольга, зло сопя, открыла дверь напротив водительской и залезла на переднее сиденье. Мы с Арчи с комфортом расположились в просторном салоне. Августович сел за руль, завел двигатель и плавно тронул машину вперед. Я затемнил стекло, притушив жарящие левое ухо солнечные лучи. Динамическая, значит, тонировка. А хорошо!

Еще всего пять часов и мы дома.