Текст книги ""Фантастика 2025-172". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Пальмира Керлис

Соавторы: Руслана Рэм,Анна Ледова,Данил Коган,Николай Иванников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 275 (всего у книги 286 страниц)

Глава 11
Синее небо над Серой Русью и потусторонние сущности

Настя стояла всего в нескольких шагах позади меня, задрав юбки почти до колен, и продолжала орать. А за щиколотку левой ноги ее удерживала крупная волосатая рука израненного воина, целиком залитого кровью.

Тем не менее, воин этот был ее жив. Я видел, как пузырится пена на его распухших губах, как поблескивают белки глаз под кровавой маской на лице.

Я подошел к Насте и легонько тронул ее за плечо.

– Не кричи, – сказал я. – Здесь нельзя кричать.

Она посмотрела на меня полубезумными глазами, но орать при этом не перестала. И тогда я отвесил ей легкую пощечину – чтобы скорее привести ее в чувство.

Это сработало, она моментально замолчала.

– Убей меня… – с мольбой в голосе прохрипел воин у нее под ногами. – Сжалься, убей меня…

Говорил он по-русски, но как-то слишком протяжно, словно бы с неким неизвестным мне акцентом. Впрочем, это могло быть из-за крови, заполнившей его рот, из-за разбитых губ и полного обессиливания. Все, что находилось у него ниже пояса, превратилось в кровавую кашу, и он очень скоро должен был умереть и без посторонней помощи. И можно было только представлять, какие страдания он сейчас испытывал, находясь в полном сознании.

– Убей, прошу тебя…

У него не было больше сил удерживать Настю за щиколотку, пальцы разжались, и рука безвольно упала на землю.

– Убей… – с мольбой прошептал он, и его глаза уставились на меня. – Мой меч… – похоже, что он узнал оружие в моей руке. – Мне говорили, что я умру от своего меча… Я не верил… А теперь заклинаю тебя: убей меня!

Последнее слово он попытался выкрикнуть, но у него не получилось, он захлебнулся кровью и закашлялся, вздрагивая всем телом. Я поднял меч и примерился, куда лучше его воткнуть, чтобы покончить с несчастным одним разом. На воине была надета очень плотная кольчуга, и пытаться проткнуть ее мечом было делом бессмысленным. Так я мог только причинить ему новые страдания.

Самым правильным было отсечь ему голову и, решившись на это, я взялся за рукоять меча двумя руками. Встал над ним поудобнее и даже замахнулся, но, увидев его взгляд, потерял всякую решимость. Дважды глубоко вздохнул, чтобы приободриться.

– Что? – спросила из-за плеча Настя. – Что ты собрался делать?

Я не ответил и снова покачал поднятым мечом, собираясь ударить так, чтобы голова отделилась от туловища за один раз. Но вдруг замер. Изувеченный воин смотрел на меня неподвижно, взгляд его застыл, стал стеклянным. Я опустил меч, присел на одно колено и заглянул ему в глаза. Помахал перед ними рукой.

Никакой реакции. Воин был мертв. Его смерть избавила меня от необходимости проявить кровавое милосердие. Тогда я закрыл ему глаза.

– Царствия небесного тебе, воин, – сказал я. – Тебя обманули: ты погиб в бою, и твой собственный меч тут ни при чем.

Я сорвал пучок не перепачканной в крови травы, вытер клинок, а когда поднял голову, то замер в оцепенении. Взгляд мой снова скользнул по воину, которого я только что хотел избавить от мук, и мне показалось, что он пошевельнулся. И не просто пошевельнулся – такое порой случается даже с мертвецами, когда их мышцы начинают непроизвольно сокращаться – а оперся на локти, приподнялся и осмотрелся.

Я в удивлении отпрянул. Зажмурился на мгновение и потряс головой. Да нет, быть такого не могло! Это просто наваждение!

Я видел, что тело воина все так же лежит на земле, но в то же время от него отделилась тонкая почти прозрачная оболочка и внимательно осматривала поле боя. Я видел, что это все тот же воин, вот только был он цел, и даже следов крови на нем нигде не было заметно. Кольчуга его сверкала, а светлые волосы ниспадали на широкие плечи. Мне подумалось, что он похож на одного из тех древних витязей, о которых в детстве мне рассказывал батюшка перед сном. Было ему немногим более двадцати, телом был крепок, а выражение загорелого лица казалось каким-то детским, слегка обиженным.

Осмотревшись, призрак мертвого воина с удивительной легкостью поднялся на ноги, одернул кольчугу, поправил на поясе ножны с мечом. И похоже, что это был тот самый меч, который я сейчас сжимал в своих руках. Ростом витязь сей достигал мне почти до бровей.

Затем он переступил через собственное тело, взглянул на него с сожалением и покачал головой.

– Вот незадача, – сказал он. – Как нехорошо я умер. Очень плохо выгляжу, очень…

Он взглянул на меня и сделал шаг навстречу.

– Я-то полагал, – продолжал он, – что если погибну в этом бою, то буду лежать в траве с мечом в руке, он будет перепачкан в крови врага, а на губах моих застынет мрачная улыбка… А оно вон как вышло! – Он не глядя мотнул головой на собственный труп. – Ниже пояса все раздавило в кашу, елдык вообще оторвало… Не так я хотел погибнуть, совсем не так!

– Господи! – испуганно прошептала Настя, схватив меня под руку. – Сумароков, ты тоже это видишь?

Вместо ответа, я только кивнул, тяжело сглотнув.

– Спасибо, добрый человек, что хотел помочь мне, – призрак прижал к груди ладонь и коротко поклонился. – Странно, что предсказание не сбылось. Этот меч я добыл в честном поединке. Крысомор, вождь племени кипчаков, сам предложил мне сразиться, когда мы встретились в чистом поле, отряд на отряд… Мы начали с ним биться, едва только солнце встало над верхушками деревьев, а когда обломок моего меча вонзился ему в глаз, оно уже висело у нас над головами. Крысомор умер не сразу. Он напоследок взял меня за затылок, притянул к себе и прошептал на ухо: «Ты славно сражался… Назови свое имя, воин». «Тихомир Светловолосый», – назвался я. «Возьми мой меч, Тихомир», – сказал вождь и сам вложил его мне в руку…

Призрак тронул рукоять висящего у него на боку меча, а потом указал на клинок в моих руках. Я поторопился его опустить. Отпихнулся от Насти, которая сжала мою руку столь сильно, что она у меня онемела.

– Сумароков, я сплю? – тихо спросила Настя.

– А потом Крысомор рассмеялся, – продолжил призрак, которого при жизни, оказывается, звали Тихомир Светловолосый. – И от этого смеха действительно могли передохнуть все крысы в округе. Закончив смеяться, он прошептал: «Даю тебе свой меч, воин. Он много раз спасет тебе жизнь, но помни: однажды ты от него и погибнешь!»

– Обманул, мерзавец, – качая головой, сказал я.

Какой разговорчивый призрак, однако, нам повстречался! Раньше я слышал рассказы о встречах с подобными сущностями, но самому видеть их никогда не доводилось. И сказать честно, я считал эти рассказы выдумками.

Ну какие призраки, право слово⁈ Это вам не бесплотные демоны Запределья, которые способны существовать в самых разных ипостасях. Я неоднократно видел, как умирают люди, и часть из них даже погибала от моей собственной руки, однако еще никогда ни один из них не являлся ко мне не то чтобы воочию, но даже во сне.

Но полностью их существование я, конечно же, не отрицал. Всякое возможно в подлунном мире! Силовые линии магического поля вполне способны создавать и такие вибрации, при которых ослабленное сознание умирающего человека может отделиться от тела и вселиться в некую эфемерную оболочку, по облику своему похожую на предыдущего владельца.

С точки зрения мага, в этом нет ничего необычного. Если можно подсадить свою сущность в тело живого человека, то почему она не может существовать в какой временной оболочке? Если взглянуть на это по-философски, то наше собственное бренное тело тоже является лишь временным пристанищем для души…

– Что ж, приятно было пообщаться с тобой, Тихомир, – сказал я. – Но нам пора идти… Ты не подскажешь, где найти скалу Арабойра, на которой находится Зеркальный храм?

Туманный облик призрака колыхнулся, на краткий миг сделавшись совсем невнятным, размытым. Похоже было, что мой вопрос оказался для него достаточно волнительным.

– Зеркальный храм… – повторил он задумчиво. Я только сейчас понял, что голос исходит вовсе не изо рта призрака, а из какой-то точки, находящейся рядом с ним. Причем, точка эта всякий раз находилась в разных местах. – Зачем тебе нужен Зеркальный храм, добрый человек?

– Меня зовут Алексей, сын Федора Сумарокова, – уточнил я.

– Зачем тебе Зеркальный храм, Алексей Сумароков, сын Федора? – настойчиво спросил Тихомир.

– Есть у меня дело личное к его жрецам, – пояснил я. – У меня, и у моей спутницы. Ее имя Анастасия Алексеевна Романова.

И вновь облик призрака на мгновение колыхнулся. Я обратил внимание с каким неподдельным интересом он взглянул на притаившуюся за моей спиной Настю.

– Из тех самых Романовых? – спросил он уважительно. – Московитских?

– Новгородские мы! – пискнула из-за спины Настя.

Я пихнул ее локтем в бок. Вот же девка неуемная! Ну кто ее просил рот открывать?

– Новгородских⁈ – совершенно изумился Тихомир. – Вот-те на! Выходит, ты в родстве с самим князем Истиславом?

– Э-э-э… – протянула Настя. – М-м-м-да… Он мой дядя по материнской линии!

Я снова пихнул ее локтем.

– Даже так! – воскликнул Тихомир. И тут же поклонился ей в пояс. – Как-то раз был представлен вашей матушке. Очень рад встрече, княжна. Я даже не удивлен, что вы осмелились отправиться вслед за дядькой своим на эту битву. О храбрости Романовых ходят легенды, и даже девицы в их роду владеют мечом наравне с мужчинами. Был бы счастлив увидеть ваше мастерство, княжна… – он снова поклонился.

Хотелось бы мне увидеть, как Настя будет выкручиваться, но жалко было тратить на это время.

– У каждого свое умение, а слухи порой бывают сильно преувеличенными, – сказал я. – Однако ты не ответил на мой вопрос, Тихомир. Далеко ли до Зеркального храма? Как его отыскать?

Тихомир не стал более настаивать на том, чтобы Настя демонстрировала перед ним свои навыки владения оружием, и сразу перешел к делу:

– Путь к замку не близкий, на словах трудно объяснить дорогу к нему. Но вам сегодня повезло, ведь мне и самому нужно попасть туда. Я провожу вас до самого порога. Добудьте себе лошадей. Это не сложно, их здесь много осталось… А мой меч оставь себе, Алексей сын Федора. Твой собственный похож на тростинку, в добром бою он сразу пополам переломится.

Разумеется, он имел в виду мою шпагу, и мне даже как-то обидно за нее стало. Но разубеждать призрака я не стал. Он сам отстегнул от пояса мертвого себя ножны и вручил их мне. Приторочить их на перевязь мешала шпага, и потому я просто завязал кожаный ремешок петлей и повесил меч через плечо за спиной.

Добыть здесь лошадь и впрямь оказалось делом несложным. Правда, первая, пасущаяся поблизости, оказалась пугливой и сразу же убежала, едва я к ней приблизился, но зато следующая, черная как уголь, оказалась вполне себе покладистым животным.

Тихомир немного постоял над трупом гнедого жеребца, с которого не так давно, по всей видимости, сам же и упал на землю-матушку, а потом вскочил на второго такого же, замершего в сторонке над убитым хозяином.

– Княжна Анастасия, я бы на вашем месте не раздумывал, – заявил он. – Вон та белая кобылка очень бы вам подошла…

Но Настя, к моему удивлению, заартачилась. Ей приглянулась та сама лошадь, которую мы увидели первой, серая в белых яблоках. Пришлось нам возвращаться. И уже там выяснилось, что Настя понятия не имеет, как запрыгнуть в седло, будучи одетой в платье.

Пока я размышлял, как ей помочь – ведь найти женское седло здесь вряд ли было возможно – Тихомир, недолго думая, завязал ей юбки узлом между ног и усадил на лошадь.

– Вам удобно, княжна? – поинтересовался. – Вы сделали правильный выбор. Это добрая лошадь, когда-то она принадлежала вашему брату Ратмиру. Уверен, что он и сам покоится где-то неподалеку…

Тихомир как в воду глядел. Обогнув заросли можжевельника, он увидел того самого воина со стрелой в горе. Он так и лежал, схватившись за стрелу двумя руками, только еж из его шлема уже куда-то убежал. Тихомир торопливо перекрестился.

– Настигла его стрела вражеская! – зашептал он громко. – Не успел отступить вместе с остальным войском… Похоронить бы его по-человечески надобно. Негоже зверью оставлять, растащат его по кускам. Вот к завтрему уже и растащат.

Я подумал, что у зверья местного нынче будет славный пир, да не на один день. С помощью меча Тихомира я срезал дерн в стороне от древесных корней, углубил яму на полтора аршина и перенес в нее тело убитого воина. Руки у него успели закоченеть, и я с трудом оторвал их от стрелы и кое-как уложил на груди. Постояли втроем над могилой, а потом забросали ее выкопанной землей. Нарезанный на пласты дерн я уложил поверх получившегося холмика. В изголовье положили шлем, а в ноги воткнули крест, изготовленный из двух веток и скрепленный обрезком веревки, найденной в одном из вещевых мешков на Настиной лошади.

Еще раз перекрестившись на прощание, мы тронулись в путь. Идти через поле боя, полное убитых и раненных, никто не пожелал, но путь наш лежал на север, и хотели мы того или нет, но поле следовало перейти, чтобы оставить его за спиной и двигаться дальше. Огибать его лесом было неудобно – неизвестно еще какой крюк пришлось бы для этого сделать. Да и заплутать недолго в незнакомом-то лесу.

Поэтому мы пошли самым краем поля, по кромке гигантского «блюда», которое его образовывало. Воронья становилось все больше, всевозможного зверья из леса тоже повыходило немало. На нас они, впрочем, внимания не обращали – их интересовала более простая добыча, коей полным-полно было на том поле.

Мы с Настей то и дело поглядывали на своего странного спутника, ехавшего в задумчивости, которую скорее можно было бы назвать печалью. Лошадь его не пугалась и не шарахалась, а шагала совершенно спокойно, словно для нее подобные всадники были привычным делом.

Но сам Тихомир в седле смотрелся достаточно странно. В ярком солнечном свете, сияющем в синем небе этой незнакомой земли, называемой Серой Русью, он смотрелся как человек, с головой погруженный в прозрачную воду игривого ручья – и виден вроде бы полностью, совершенно отчетливо, но в то же время образ его был размыт, пробегала по нему то и дело мелкая рябь. Порой лучи солнца пронизывали его насквозь, и тогда через него, как через бутылочное стекло, с разной степенью отчетливости можно было различить некоторые предметы: деревья, камни, человеческие и лошадиные трупы.

Некоторое время у меня язык не поворачивался спросить его о самом главном, но когда наше молчание стало невыносимым, я все же поинтересовался:

– Уважаемый Тихомир, ты не возражаешь, если я задам один вопрос?

– Спрашивай, Алексей сын Федора, – разрешил призрак, всматриваясь при этом вдаль.

– Я прибыл издалека и не знаком с вашими традициями. И потому, если мои слова покажутся тебе нелепыми или обидными, прошу меня понять… Тем не менее, я несколько удивлен видеть тебя в таком виде. А сам же ты, похоже, нисколько не поразился, когда твой дух покинул тело, и ты стал… привидением. Неужели ты знал, что так оно случится?

К моему удивлению, Тихомир рассмеялся.

– Я долго ждал, пока ты задашь мне этот вопрос! – ответил он. – И даже стал бояться, что ты уже никогда меня об этом не спросишь… Из каких земель ты прибыл в Серую Русь, Алексей сын Федора?

– Из города Святого Петра, – немного подумав, отозвался я.

Я ничем не рисковал. Вряд ли здесь был город с названием Санкт-Петербург. Судя по всему, этот мир исходил из одного корня с нашим, и возможно когда-то мы были с ним одним целым. Но в какой-то момент в магическом поле случилась сильная флуктуация, и мир распался на две ветви. А может и на три. Или даже больше – на неисчислимое количество ветвей, каждая из которых зажила собственной жизнью. И если и суждено здесь было когда-нибудь появиться прекрасному городу Санкт-Петербургу, то случится это еще очень нескоро. Много столетий спустя.

А впрочем, что такое несколько столетий для Запределья? Ничто! Просто некая условность, придуманная людьми для отсчета собственного пребывания в этой Вселенной. Вселенной, в которой все возможные события происходят одновременно и постоянно…

– Ничего о нем не знаю, – ожидаемо признался Тихомир. – Должно быть, он находится где-то очень далеко, потому что я изъездил много земель, но никогда о таком не слыхал.

– Но ты же еще очень молод! – заметила Настя. – Когда же ты успел объездить много земель?

По тому, как она держалась в седле, было заметно, что ездить верхом ей доводилось не особо часто. Возможно даже, что сегодня это было впервые. Время от времени она начинала заваливаться то на один бок, то на другой, так что мне порой приходилось подводить своего вороного к ней вплотную и поправлять ее в седле.

Однажды я зазевался и не успел сделать это вовремя, и она в абсолютном молчании рухнула вниз – только ноги мелькнули. Каким-то чудом я умудрился схватить ее за платье едва ли не у самой земли, и одним рывком усадил обратно в седло. Она же только сдула со лба рыжую прядь и сказала невозмутимо в пятый раз:

– Спасибо.

Однако, постепенно я стал замечать, что она приспособилась-таки к своей лошади, и держаться стала на ней вполне сносно. Выглядела она настоящей красавицей. Я имею в виду лошадь, разумеется, эту серую красотку в белых яблоках. У самой же Анастасии свет-Алексеевны вид был такой себе… Весьма средний. Растрепанная, юбки между ног завязаны, волосы торчат, лицо кое-где все еще перепачкано, хотя я и пытался его оттирать. Когда доберемся до реки, нужно будет посоветовать ей хорошенько умыться.

– Я очень молод⁈ – весело воскликнул Тихомир в ответ на Настино замечание. – Как ты думаешь, княжна, сколько мне лет⁈

Настя всмотрелась в него, вытянув шею. Долго думала.

– Ну, не знаю, – сказала наконец. – Двадцать два?

Тихомир самодовольно захохотал, и даже лучиться начал при этом чуть голубоватым светом.

– Сто тридцать три! – торжественно объявил он. – По весне стукнуло, как снег сошел. А точный день я уж и сам не помню, потому как родителей своих не знал никогда, а те люди, что меня растили, так они по-разному говорили. Маги в нашей земле живут долго… если их, конечно, преднамеренно не пришибить!

– Так ты маг⁈ – вырвалось у меня непроизвольно.

Тихомир покосился на меня недоуменно.

– А, по-твоему, кто я? Удивляешь ты меня, Алексей Федоров сын! Простому человеку не дано после смертии привидением обращаться. Только маг способен сущность свою духовную переместить в бесплотную оболочку, сотканную из силовых линий магического поля!

Глава 12
Бесцветная магия и неустрашимые беценеки

В общем, Тихомир оказался магом. В нашем мире чародеи тоже являлись долгожителями, но никто точно и сказать не мог, сколько лет может прожить маг, если его нарочно не заколоть шпагой, не сжечь на костре и не отравить каким-нибудь сильнодействующими ядами.

На этот счет бытовали разные мнения. Кто-то называл число «сто пятьдесят» и вспоминал магистра Лемешева, который прожил сто сорок девять лет и помер, подавившись жареной телятиной. Но при этом забывалось почему-то, что Лемешев вообще был из рода долгожителей, и батюшка его благополучно прожил сто восемнадцать лет, даже не обладая никакими магическими свойствами. А дед магистра – тоже весьма далекий от магии человек, между прочим – дожил до ста одиннадцати.

Было и другое мнение. Некоторые считали, что теоретически чародей может прожить сколько угодно долго, если его оградить от всякого рода внешних факторов. Таких как убийства, ранения на дуэлях, отравления пищей, несчастные случаи на охоте и прочие неприятности, которые в обычной жизни случаются сплошь и рядом.

По-моему, это просто смешно. Все перечисленное было частью обычной жизни русского дворянина, и пытаться оградить человека от этого, означало просто лишить его этой жизни. Вряд ли найдется человек – в здравом уме и трезвой памяти, разумеется – который променяет хотя был лет восемьдесят нормальной насыщенной событиями и передрягами жизни на неограниченное существование в чистенькой светлой комнате, откуда нельзя выходить, чтобы с тобой не дай бог чего не случилось.

Вообще-то, это больше похоже на пожизненно заключение. Которое, кстати, в конечном счете может привести к безумию. А это тоже, знаете ли, то еще удовольствие! Да и чем безумие отличается от смерти? И в том, и в другом случае человек перестает себя осознавать. Разницу заметит лишь тот, кто наблюдает за этим человеком со стороны, но даже он, ужаснувшись, подумает, что ни за что и никогда не променяет свои кровные несколько десятков лет оставшейся жизни на подобное жалкое существование…

Но в мире Серой Руси смерть мага представляла собой более сложный процесс. Его также можно было убить, как и любого другого человека, или он мог умереть от смертельной болезни, или же погибнуть в результате какого-то несчастливого стечения обстоятельств. Однако, в большинстве случаев местные маги в момент смерти тела могли отделить от него свое сознание и пересадить его в созданную ими же бесплотную оболочку.

Уж точно не знаю, насколько долго могла подобная оболочка существовать, но тот факт, что у мага имелась возможность привести в порядок свои земные дела, был бесспорным.

Интересно, когда оболочка распадалась окончательно – что происходило с сознанием мага? С тем, что обычно принято называть «душой»? Думается мне, что она, точно так же, как и душа обычного человека, отправлялась в рай или в ад, в зависимости от накопленных грехов. В итоге, каждому все равно воздастся по заслугам. И никому этого не избежать, каким был сильным чародеем он ни был…

Сейчас Серая Русь переживала не самые лучшие свои времена. Как и Русь-матушка в моем собственном мире. Меня порой изводят смутные догадки: а может быть судьба любой Руси в любом мире – переживать не лучшие времена? Может быть, у нас, по какой-то неведомой никому причине, все времена не лучшие?

Впрочем, осматривая свою жизнь как бы со стороны, я тут же сам себя одергиваю: нет, Алешка, не видал ты еще плохих времен. Не испытывал ты тяжелой доли, чтобы ругать время, в котором живешь. Вот и продолжай жить да радоваться, что ноги тебя носят, а руки с головой кормят. А причитать и времена поносить – не дворянское это дело.

На Серой же Руси нынче шла война. В этом мире магия не делилась на цвета, не было здесь отличия Синей магии от Зеленой, или же Красной, или еще какой. Она была в одном единственном роде: просто Магия. Это позволяло местным чародеям беспрепятственно перемещаться по всему миру с помощью «тайных троп», по любым городам и странам. Здесь не было своих «приграничий», искажающих заклинания и уродующих до неузнаваемости их результат. Магия была одинаковой повсеместно.

Но именно это обстоятельство и лишало здешние государства той защиты, какая имелась в нашем мире. У нас дела в этом смысле обстояли гораздо проще: нападение на соседнее государство было чревато тем, что твоя собственная магия там переставала работать, в то время как подвергшиеся нападению могли использовать против тебя всю мощь магии своего цвета.

Обычно это имело решающее значение. Любое нападение могло быть отбито, а нападающие истреблены в считанные часы. Именно поэтому все межгосударственные конфликты ограничивались лишь приграничными столкновениями, где магия обеих сторон была бесполезной, а ее применение – небезопасным в первую очередь для тебя самого. И вглубь территории такие конфликт никогда не распространялись.

Разумеется, это не означало, что не было вообще никакого вмешательства во внутренние дела откуда-то извне! Политика – это очень тонкая штука. А политические игры весьма замысловаты и дальновидны.

При дворе любого правителя – будь то царь, король, падишах или же какой-нибудь магараджа – всегда находятся иностранные послы, через которых этот правитель может общаться с монархами их государств так, как если бы те присутствовали здесь лично. И эти самые послы ведут порой весьма запутанные игры, имеющие целью своей ослабление местной власти. Они натравливают одних магов на других, подкупают их для исполнения своих целей, а порой способны пойти даже на крайние меры. Такие, как убийство, например. Или шантаж. Или клевета. В этой игре все средства хороши! И этими средствами можно было с переменным успехом продавливать свои собственные интересы. И без всякой войны.

В мире Серой Руси войны существовали. Они были делом достаточно привычным, а в иные времена – даже будничным. Помимо внутренних усобиц, когда князь шел на князя, город на город, удел на удел, то и дело случались настоящие войны, с полчищами иностранных солдат, пришедшими отхватить свой кусок пирога. Возглавлялись такие армии, как правило, очень сильными магами, а в подчинении у них было несколько магов попроще, но тоже обладающих немалой силой.

Но и встречали их тоже подобные армии, и маги у них были не менее мастеровиты. На сей раз напали на Серую Русь полчища беценеков, и очень уверенно они продвигались к Новгороду Великому. Противостояла им армия под предводительством новгородского князя Истислава.

Поначалу беценеки неслись ураганом. Они шли с юга, и уже сожгли Киев-град и Переяславлем, а теперь приближались к Суздалю. Но ход их сейчас сильно замедлился, и не только из-за того, что они уже очень глубоко вклинились в русскую землю. Князь Истислав помотал их изрядно. Намеренно избегая большого решающего сражения, он тем не менее постоянно наносил им удар за ударом, удар за ударом, то с одного бока, то с другого, а зачастую и вовсе бил в спину.

Все эти удары не были смертельными для огромного войска, но все же порядком изматывали. Приходилось тратить силы не только на то, чтобы скорее добраться до Суздаля, но и на охрану собственного войска от всех этих точечных атак, который жалили достаточно болезненно. По песчинкам, по кусочкам, но армия беценеков постепенно таяла, силы ее тратились на постоянные огрызания с небольшими отрядами, то и дело нападавшими на нее. И вот когда до Суздаля осталось не больше пяти дневных переходов, князь Истислав решил: «Пора дать большое сражение!»

– В войске у Истислава было пятеро магов, – сказал Тихомир, когда мы уже приближались к краю поля. Земля здесь была выжжена, повсюду валялись сгоревшие трупы. Многие из них были обуглены до такой степени, что остались от них одни головешки. – Старший сын князя, Ратмир, лично призвал меня в свою дружину. Земли под Муромом обещал, когда беценеков побьем. Еще двоих магов привел с собой сам князь из Новгорода. По одному магу выделили союзные города, Москва с Рязанью. Видите эту котловину?

Тихомир указал на большую до черна выгоревшую яму, на дне которой лежали груды обгорелых людей и лошадей. Настя мельком глянула туда и торопливо отвернулась, прикрыв рот ладонью. Я же это зрелище выдержал, хотя и во мне оно пробудило тошнотворные чувства. Самым ужасным было то, что здесь повсюду вкусно пахло жаренным мясом, и никуда невозможно было деться от этого запаха. Можно было на время затаить дыхание, но когда сдерживать его уже не было сил, то становилось только еще хуже – новый вдох получался таким глубоким, что этот ужасный дух проникал до самого нутра.

– Еще нынче утром ее здесь не было, – пояснил Тихомир. – Левый фланг нашего войска попытался закрепиться вон на том холме, чтобы надежнее держать оборону, но не успели мы занять позицию, как из-за ближайшей рощи выскочил конный отряд беценеков. Их было не меньше сотни, они летели на нас с визгами и свистом, растянувшись в широкую линию. Но на пути у них оказались заросли кустарника и часть из них сбилась в кучу… Вот тогда я и ударил по ним «шаровой молнией»!

Я не знал, что маги в Серой Руси понимают под «шаровой молнией», но рассудил, что скорее всего это замкнутая сама на себя «огненная дуга», которая действительно принимает форму шара, если ее «затянуть» потуже. При таком расположении плазмы общая сила удара получается гораздо мощнее. Добротно скрученная «огненная дуга» способна выдолбить в земле котловину и побольше той, что мы сейчас видели.

Так куратор Амосов, к примеру, на занятиях по эфирной магии скручивал «огненную дугу» в шар, размером с собственный кулак. Сама же дуга изначально была в длину не менее тридцати шагов, а ширина и глубина ее были около аршина.

Петр Андреевич ударил это «скруткой» не в землю, он направил ее прямиком в небольшую каменную скалу, находящуюся неподалеку. И от скалы той не осталось ничего! Натурально! Только что я видел каменный валун высотой в два человеческих роста, но вот сверкнул пытающий шар, послышался свист, и сразу за ним – оглушительный взрыв, от которого заложило уши, а глаза запорошило поднявшейся пылью.

Когда же пыль улеглась, а я прокашлялся и прочистил глаза, то увидел перед собой ровную площадку, усыпанную камнями. Такая вот, значит, «шаровая молния»…

– Я за один миг человек тридцать беценеков положил! – с плохо скрытым хвастовством сообщил Тихомир. – «Шаровая молния» упала прямо им на головы, взрыв получился такой силы, что образовалась вот эта котловина, а беценеки даже пикнуть не успели. Сгорели все до единого.

– Сильно, – согласился я, пытаясь представить себе параметры такой «огненной дуги». – И что же потом?

– Потом? – Тихомир моментально помрачнел. – Среди уцелевших беценеков оказался один из магов, и он накрыл холм, на котором находился наш отряд, «куполом медленного времени». Все наши витязи замерли в самых неудобных позах, время для них почти остановилось. Оно лишь по малой капле продвигалось вперед. С трудом, но я все же смог раздвинуть силовые линии, окружившие меня, и преобразовать поле на аршин вокруг себя. Я смог кое-как двигаться и воспринимать реальность, и потому со всей отчетливостью видел, как беценеки остановились у самого подножья холма, а их маг – желтолицый воин в шлеме с волчьим хвостом – пошел вверх по холму с обнаженным коротким мечом в руке. Он шел мимо моих воинов, застывших в неподвижности, и мимоходом резал их одного за другим. Кому-то просто отрубал руки, кому-то протыкал глотки, но в основном же просто сносил им головы…

В этом месте Тихомир, до того лишь слегка покрытый мелкой рябью, теперь стал похож на изображение в реке, по которому ударили кулаком – весь он распался на несвязанные между собой фрагменты. В какой-то момент, во время очередного шага своей лошади, он воспарил над седлом на несколько дюймов, но обратно уже не опустился, так и завис над ним, влекомый вперед лишь потому, что крепко держался за поводья. Постепенно он становился все более прозрачным, и очень может быть вскоре развоплотился бы совсем, если бы я не привел его в чувство своим вопросом:

– Ты не смог его остановить?

Руки Тихомира напряглись, и он, натянув поводья, с силой прижал себя обратно к седлу.

– Скорость моего восприятия реальности все еще сильно отставала от скорости мага с волчьим хвостом, – ответил он глухо. – Он рубил моих воинов направо и налево, но ни головы, ни руки у них пока еще не отлетали. В тех местах на их телах, где прошелся чародейский меч, появлялись лишь темные полоски, из которых очень-очень медленно выползали капли крови. Но я знал, что как только «купол медленного времени» исчезнет, отсеченные части тела полетят на землю. Мои воины не могли видеть этого мага, он казался им мутным дуновением ветра, проносящимся мимо. Я же воспринимал его, как очень стремительного человека, мечущегося промеж моих воинов с поднятым мечом. Он искал меня – я это знал наверняка, – но пока не замечал… А потом купол исчез. И я увидел, как полетели вверх и по сторонам руки и головы моих воинов, озаренные брызгами крови. Дикие крики оглушили меня после той гробовой тишины, что стояла до той поры. Зависшие в воздухе тучи стрел, которые пустили беценеки, в один миг обрушились на наши головы. Одна из них отскочила от моего шлема, другая больно ужалила через кольчугу, а третью, летящую мне прямо в лицо, я успел отбить мечом в сторону. Беценеки с криками и собачьим лаем бросили вверх по холму, изрубая на куски тех, кого еще не успел убить их маг. Я же истратил слишком много сил на «шаровую молнию» и не мог противопоставить им свою магию. У меня было только два пути: погибнуть вместе со всеми или бежать с кучкой оставшихся в живых воинов.