Текст книги ""Фантастика 2025-172". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Пальмира Керлис

Соавторы: Руслана Рэм,Анна Ледова,Данил Коган,Николай Иванников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 220 (всего у книги 286 страниц)

– Что там? – с интересом спросила Катерина у меня над головой.

– Плохо, – ответил я. И тут же добавил: – Но это не беда!

Распрямившись, я подхватил девицу на руки, слегка подбросил, чтобы легла поудобнее, и снова двинулся в путь. Катерина даже охнула от неожиданности, но сразу обхватила меня за шею и прижалась, как будто боялась, что я могу ее отпустить, и тогда она камнем упадет на землю. Сквозь ткань камзола и свой собственный плащ, в который девушка была укутана, я чувствовал, как касаются меня ее твердые груди. Она все еще мерзла – во всяком случае мелкая дрожь все еще ощущалась во всем ее теле. И еще: она, оказывается, приятно пахла. Уж не знаю чем – наверное цветами какими-то, но это точно не имело ничего общего с тем отвратительным запахом, который витал в лазарете.

Напрасно я ее там обидел…

Я все шел и шел вперед, и вскоре по обочинам потянулись приземистые длинные домики. В окнах кое-где был виден свет, из труб вился серый дымок. Лаяли собаки, но стоило мне приблизиться, как лай этот превращался в тихое поскуливание, да и оно вскоре смолкало. Несмотря на свой рост, Катерина казалась мне совершенно невесомой, и я понял вдруг, что смогу так идти сколько угодно долго.

Иногда откуда-то слышались голоса и смех, а порой и пьяные крики, но я не обращал на это внимания. Спокойно и уверенно я шел к трактиру «Утка и покой»…

– Эй, барин! Да-да, тебе говорят! Далеко ли торопишься?

Из темноты на обочине проявились три размытые фигуры. Широкие, коренастые. Ни лиц их, ни одежды пока не разобрать, но, судя по их словам, это явно какие-то простолюдины. И настроены они не слишком дружелюбно. Оружия при них пока не видно, но не станет же такая деревенщина таскать при себе дворянские шпаги? Владеть оружием длиннее кухонного ножа черни запрещено, за подобное можно и на каторгу загреметь.

Но одно я знаю точно: кухонный нож входит в человека так же легко, как и шпага…

– Постой, барин, притормози… Куда это ты девку волочешь?

Катерина у меня на руках как-то вся сразу сжалась, и тогда я остановился. Поставил ее на ноги и со вздохом развернулся к нежданным собеседникам.

– Что вам надобно, собаки?

Вот теперь я их разглядел. Воры и душегубы – других слов тут и не подберешь. Первый был очень крупным, лохматым и бороду имел настолько густую, что рассмотреть под ней лица не представлялось возможным. Но вот его оскаленную пасть я видел, как и то, что в ней не достает половины зубов. Руки он сложил за спиной, и совершенно определенно что-то там прятал.

Второй был помельче, бороду имел небольшую, аккуратно постриженную, и по его лицу можно было даже определить возраст с изрядной степенью точности – лет около сорока. Стоя чуть впереди остальных, он опирался на толстую палку с обрубками сучков, которая в любой момент могла превратиться в дубину. Если получить такой палкой удар по голове, то легко можно стать еще одним квартирантом больницы для умалишенных…

Третий стоял позади всех. Подозреваю, он-то и был тут предводителем этой шайки, потому как предпочитал оставаться в тени.

– Зря ты нас собаками назвал, барин…

Продолжая скалиться, первый убрал руки из-за спины, и я увидел топор. Не такой, конечно, какие используют мясники в своем деле, а невеликий плотницкий топорик. Такой даже издали метнуть можно, если возникнет в этом нужда.

Странно это как-то. Дубинка и топор. Неужели эти трое всерьез рассчитывают одолеть дворянина с палашом на боку при помощи дубинки и топора?

Я усмехнулся, представляя себе, как сейчас неторопливо достану из ножен свой клинок, взмахну им небрежно, и с какими криками тогда побегут от меня по дороге эти горе-разбойнички…

– Лешка, сзади!

Это крикнула Катерина. И я сразу понял, что произошло. Палаш с шорохом выскользнул из ножен, но я не стал терять время на то, чтобы оборачиваться и оценивать ситуацию. Она и так была яснее ясного. Пока эти трое привлекали к себе мое внимание, из темноты за противоположной обочиной выскользнули и другие разбойники, намереваясь без лишнего шума напасть на меня со спины.

Я кинулся вперед, первым же ударом разрубив оскаленную морду владельца плотницкого топорика. Выронив свое оружие, тот схватился за лицо и закричал страшным голосом. Сквозь растопыренные пальцы его побежали струйки крови. Двое других, недолго думая, тут же растворились во тьме за дорогой.

И тогда за спиной у меня пронзительно закричала Катерина. Я стремительно развернулся. Мне даже не пришлось делать выпад – кинувшийся на меня малый с тесаком в руке сам наделся на острие палаша, и даже сперва не понял, что произошло. Он попытался рвануться, но только глубже надел себя на клинок. Потом натужно крякнул, выронил тесак и обеими руками схватился за палаш. Из-под ладоней мгновенно потекла кровь.

Тогда он поднял на меня взгляд и уставился вопросительно, все еще не веря, что такое могло произойти.

Ударом ноги, я сбросил его с клинка и развернулся к последнему разбойничку, притаившемся за спиной Катерины. Он прижимал ее к себе, крепко обхватив за талию, а у самого горла ее держал нож с гнутым лезвием, как у турецкого ятагана. И еще он почему-то время от времени хихикал, но совсем не весело, а как-то нервно, почти истерично.

– Ну что, барин⁈ Повеселимся?

Он суетился и все время дергался, похожий на деревянную куклу на нитках, каких порой показывают на всякого рода ярмарочных балаганах. Нож в его руке тоже дергался вместе с ним, и я испугался, что в какой-то момент он дернется чуть сильнее и вскроет Катерине глотку. Я, конечно, не был с ней знаком близко, чтобы сильно переживать из-за этого, но все же смерти ей точно не желал. В особенности такой жуткой, и в особенности после того, как она попросила у меня защиты.

– Алешка… – дрожащим голосом прошептала Катерина. – Алешка…

А разбойник противно захихикал. Был он совсем еще молодой, лет восемнадцать, но как видно душ невинных уже успел сгубить изрядно.

– Убери своей меч, барин. И кошелек доставай, пришла пора денежками делиться. Или зарежу я девку твою… Разве ж не жалко тебе девку, а? Вишь, какая она справная? Титьки крепкие, как яблоки! – сквозь ткань плаща он сжал свободной рукой ее грудь, и Катерина болезненно наморщилась. – Не жалко тебе, если такие титьки даром пропадут, а?

И тогда я опустил палаш.

– Деньги тебе нужны, говоришь?

– Очень нужны, барин!

– Найдется у меня для тебя пара монет…

Я сунул руку в пустой карман камзола, потом достал ее и показал разбойнику раскрытую ладонь. Над ней искрился золотистый свет.

– Ты видишь сколько здесь золота? – медленно спросил я, глядя разбойнику прямо в глаза. – Это много золота… Очень-очень много золота… Тебе одному хватит надолго…

– Алешка, что ты делаешь? – прошипела Катерина, покашиваясь на мою пустую ладонь. – Он же видит, что у там ничего нет…

Но разбойник ее слов уже не слышал. Эфирная магия парализует часть сознания, как бы окутывает его своей пеленой, оставляя на поверхности лишь самые сильные чувства и желания, но искажает их до неузнаваемости. А потеря чувства реальности – прямое следствие ее воздействия.

– Золото… – пробормотал разбойник с вожделением.

Глаза его выпучились, в них отражались желтые отблески, сверкающие на моей ладони. Опустив руку с ножом, он отбросил Катерину в сторону и подошел ко мне. Остановился в двух шагах. Глаз от моей ладони он не отводил.

– Золото… – продолжал бормотать он взбудоражено. – Много золота… Много…

Я поднял палаш, приставил острие ему к брюху и резко надавил. Разбойник вздрогнул. Я выдернул клинок, обтер о его рукав и сунул в ножны.

– Где мое золото? – спросил разбойник. – Отдай мне мое золото, барин! Отдай!

После этих слов он упал на колени, покачался и завалился на бок. Из-под него расползалась черная лужа.

– Мое золото… – прошептал он в последний раз и притих.

Катерина неуверенно подошла к нему, заглянула в лицо. Подняла на меня ошарашенный взгляд.

– Ты убил его? – спросила она удивленно.

– Надеюсь, что да.

– А этот? – она показала на того, который сам наделся на мой палаш.

– Хм… Если вам это интересно, сударыня, можете сами проверить.

Но проверять ей не хотелось. Медленно и как-то боком она обошла меня и взглянула на бородача с разрубленным лицом, который все еще лежал на дороге и громко стонал.

– Ты что натворил, Алешка? – спросила Катерина шепотом. – Что теперь будет?

Я пожал плечами.

– Теперь здесь будет меньше разбойников! Однако мы задержались, сударыня. Нам нужно идти.

Брать себя снова на руки Катерина на этот раз не позволила, и мы пошли дальше к трактиру «Утка и покой».

Глава 6
Утка, куратор и покой

Всю оставшуюся до трактира дорогу Катерина молчала. Она то и дело вздрагивала и оборачивалась назад, словно боялась, что нас могут преследовать. И даже камушки под ногами ей уже не мешались – шагала так резво, словно на ногах у нее были удобные прогулочные сапожки.

Вскоре показались и огни трактира. В этот час там все еще было шумно, а запах печеной утки, которой здесь по обыкновению потчевали гостей, напомнил мне о том, что я все еще зверски голоден. Сухарь не смог усмирить мой аппетит и ворчливо заворочался в животе, как бы напоминая о том, что ему там жутко одиноко.

Поведя носом, Катерина заявила:

– Лёх, я есть хочу!

Я нахмурился.

– Как вы меня назвали?

– Извини… Я проголодалась, у меня уже давно ни крошки во рту не было. А тут уткой печеной пахнет!

Я прекрасно ее понимал. Но понимал я и другое.

– Этот трактир, сударыня – не лучшее место для девицы вашего статуса.

На самом деле ее статус мне известен не был, и сначала я хотел просто сказать «для голой девицы», но удержался.

– К тому же я очень тороплюсь. Но, как только разберусь с делами, обещаю накормить вас самым шикарным ужином в вашей жизни!

Катерина шмыгнула носом.

– И утиная грудка будет?

– Как пожелаете.

– Под брусничным соусом?

Эвон как ее прижало! Я бы и сам от такого не отказался. Будем надеяться, что Гаврила сможет раздобыть нам посреди ночи утиную грудь под брусничным соусом.

Да нет, она точно из знати! Причем из высшей. А что память отшибло – так это у них порой случается. А может и не отшибло у нее ничего? Может просто скрыть чего-то хочет? Ну не знаю, да и не мое это дело.

– Для брусники сейчас не сезон, но соус брусничный я вам обещаю, сударыня. И вино французское будет.

У меня дома в буфете еще оставалось несколько бутылок бургонского. Думаю, для такой барышни оно придется в самый раз…

У трактира нашелся только один свободный экипаж. Я сунул извозчику монету, назвал адрес магистра Амосова и помог Катерине взобраться в повозку. Сиденья здесь были твердые – обычные доски, хорошо хоть оструганные – и не очень чистые, но в темноте это не особо бросалось в глаза.

Голые запыленные ступни Катерины то и дело высовывались из-под полы плаща, и я всякий раз незаметно поглядывал на них. Вдруг вспомнилось, что там, под этим плащом, на Катерине из одежды больше совсем ничего нет, и от мысли этой в горле встал ком. Даже переглотнуть было тяжело.

Повозку трудно было назвать просторной, и сидеть нам пришлось достаточно близко. Из-за частых ухабов ее то и дело начинало раскачивать из стороны в сторону, так что Катерина нет-нет да и падала прямо на меня. И всякий раз я ощущал, как тесно прижимается ко мне ее тело. Плащ при этом иногда случайно распахивался – не сильно, а чуть-чуть совсем, но все же я успевал увидеть под ним светлеющие полоски обнаженных бедер. И сердце у меня в эти моменты начинало колотиться где-то в мозгу.

Должно быть один раз я подсмотрел слишком откровенно, потому что Катерина это заметила, поправила плащ и строго предупредила:

– Сумароков, не подглядывай!

Я сразу закашлялся в кулак. Стал нарочито заинтересовано смотреть по сторонам, хотя ничего примечательного там не было. Извозчик на козлах сначала сидел молча, потом с шумным бульканьем приложился к бутылке и затянул какую-то грустную песню, которой я никогда прежде не слышал.

Катерина слушала его очень внимательно, глаз от него не отводила, а когда же он закончил, то повернулась ко мне.

– Я ни слова не поняла! – заявила она. – О чем он пел?

– Понятия не имею, – ответил я. – Я не слушал…

Катерина немного помолчала. Потом снова спросила:

– Там, на дороге, когда этот бандит приставил мне к горлу нож… Ты сказал ему, что у тебя в руках золото, и он тебе поверил… Но я-то видела, что никакого золота не было! А он вел себя так, как будто оно там было!

Я совершенно не хотел поддерживать эту тему. Она была очень скользкой и опасной. Я знаком с этой девицей не больше часа, и не собираюсь перед ней раскрываться полностью… Хотя сама она передо мной делать это не смущалась.

– Не понимаю, о чем вы, – сказал я холодно. – У меня нашлось несколько золотых, и я просто хотел откупиться.

Катерина вдруг рассмеялась, да звонко так, закатисто.

– Откупиться⁈ – воскликнула она. – Да ты их всех там поубивал, как курей, а от этого задохлика хотел окупиться⁈ Не смеши меня, Алешка, мне и без того смешно! Да так, что сил никаких нет! Признайся, ты гипнотизер?

Я ждал от нее совсем другого вопроса, и потому этот поставил меня в тупик. С минуту я отупело крутил головой, а потом наморщил лоб и развел руками.

– Кто⁈ Что ты имеешь в виду?

А Катерина словно бы спохватилась. Тут же отвернулась и потуже закуталась в плащ.

– Ничего… Жрать охота…

Я взглянул на нее с удивлением. Лицо ее в белом свете, который слабо источал рогатый месяц, казалось белее мела, и я совершенно не к месту подумал, что при дворе в последнее время пошла дурацкая мода выбеливать себе лица пудрой, отчего люди начинали казаться куклами. Но Катерина на куклу была совсем не похожа.

«Красивая», – подумал я. И спросил:

– Сударыня, можно задать вам один вопрос?

– Валяй, – как-то странно отозвалась она.

– Если вы помните свое имя, то и род свой тоже должны помнить. Вы можете его назвать?

– Род… – повторила Катерина, как бы пробуя слово на вкус. – Я так понимаю, тебя интересует моя фамилия?

– Точно так.

Она ненадолго замялась. Затем ответила:

– Романова я. Если тебе это так интересно.

Я почесал затылок.

– Романова? Слышал о таких. Антошка Романов не брат вам часом?

– Нет у меня братьев. И сестер нет. Одна я у мамы с папой.

– Понимаю. Видимо, у вас какая-то другая линия Романовых. Не новгородская. Может московская? В свое время московские Романовы чуть на царство не были избраны, но Поместный Собор утвердил тогда другого царя, из рода Трубецких.

– Да ни черта ты не понимаешь! Питерские мы…

– Выходит, вы из Санкт-Петербурга? Что-то не припомню местных Романовых. Хотя и служу при дворе.

– При дворе! – повторила Катерина, и в голосе ее я услышал уважение. Хотя, оно легко могло оказаться издевкой. – Напомни слабоумной: и кто же у нас сейчас царь?

Да-а-а… Красивая она девка, конечно, ладная вся такая, а вот с головой совсем плохо. Жаль, очень жаль.

– Государь-император у нас нынче Михаил Алексеевич. Не так давно он на престол взошел, но дел всяких уже множество натворить успел.

Сказал я это, а сам поглядываю на нее искоса, за реакцией слежу. Если она из партии светлейшего князя Черкасского и служит его интересам, то непременно начнет расспрашивать меня, каких именно дел натворил новый государь. А самое главное – как я отношусь к этим деяниям.

– И что за дела такие? – спросила Катерина.

Вот оно, началось! Неужели и впрямь она шпионка светлейшего? Но что тогда она делала в лазарете? Неужели князь прознал о «тайной тропе» в подвале и приставил туда своего человека? Но почему он выбрал для этого голую девку? Гораздо проще и разумнее было арестовать меня на выходе и доставить прямиком в тайную канцелярию.

– Разные дела, – ответил я весьма неопределенно. – Ни к чему вам это знать. Да и долгий рассказ получится, а мы уже почитай приехали.

Я нисколько не кривил душой, мы действительно почти приехали. Дорога стала ровной, мощеной, без ухабов, а по бокам потянулись большие красивые дома. Рядом с одним из таких домов мы вскорости и остановились.

Наказав Катерине ждать меня в повозке, я соскочил на булыжник и подошел к извозчику.

– Жди меня здесь, – приказал я, сунув ему еще одну монету. – Я не долго. Потом отвезешь нас с барыней на Васильевский, я укажу куда надобно…

Извозчик был только рад такому положению вещей. Он с благодарность принял монету.

– Я туточки вас буду ждать барин. Хоть до утра.

– Не нужно до утра, я скоро…

Дом магистра Амосова выглядел нескромно. Был он в три этажа, фасад так и усеян арочными окнами. Парадный вход с высоким крыльцом, тяжелые двери, которые одним своим видом заставляли визитера почувствовать себя гораздо ниже ростом… На гнутой железной петле рядом с дверями висел витой шнур с красивой кистью на конце, и я за этот самый шнур дернул трижды, потом еще дважды, и в конце дернул всего один раз. В ночи слышно было, как где-то далеко внутри звенит колокол. В дневное время его обычно не слышно.

Заслышав торопливые шаги, я немного отступил. Громыхнул засов, одна створка приоткрылась, и я увидел заспанное лицо Кирьяна, дворецкого Петра Андреевича, освещенное светом масляной лампы.

– Алешка? – удивленно произнес он, посветив на меня. – Ты чего трезвонишь, окаянный⁈ Ночь на дворе! Али случилось чего?

Темные кудри спадали ему на лицо, а иные в беспорядке торчали в стороны, как и усы, обычно аккуратно причесанные, а теперь же похожие на щетку.

– Случилось, Кирьян, случилось, – отодвинув дворецкого, я прошел в дом. – Буди Петра Андреевича, дело срочное.

Только сейчас я обратил внимание, что во второй руке Кирьян сжимает короткоствольное ружье, наверняка заряженное.

Но будить магистра Кирьяну не пришлось. Тот и сам уже пробудился и спускался сверху по округлой лестнице, на ходу завязывая под большим пузом алый пояс цветастого восточного халата.

– Сумароков, ты чего как с цепи сорвался? Чего случилось?

Без лишних слов я достал письмо светлейшего и протянул его вперед, терпеливо дожидаясь, пока магистр сойдет с лестницы. Тот не торопился. Спустившись вниз, подошел к кривоногому золоченому столику во французском стиле, плеснул в хрустальный стакан воды из хрустального же графина и жадно выпил до дна. Потом грузно опустился на приземистую софу и раскинулся на ней, растопырив колени. Под халатом у него я заприметил то, что видеть мне совсем не хотелось.

Да что ж за день-то сегодня такой? Вернее – ночь. Почему сегодня я всех должен видеть голыми?

– Ну что там у тебя, Алешка? – сердито сказал Амосов. – Давай уже сюда…

Я подошел и подал ему письмо, одновременно с щелчком каблуков.

– А палаш для чего с собой таскаешь? – несколько удивленно осведомился Петр Андреевич. – Никак на войну собрался?

– Это батюшки моего оружие, – объяснил я. – Везу его из своего имения, хочу всегда иметь под рукой, как семейную реликвию.

– Хорошее дело, – согласился магистр, разворачивая письмо. – Владеть-то таким мечом умеешь?

– Искусству фехтования обучен сызмальства, и весьма недурно.

– Молодца, Алешка, молодца… Ну, почитаем, что ты тут нам приволок посреди ночи…

И он, щурясь, принялся читать письмо. По мере того, как он приближался к последним строкам, лицо его менялось. Он даже щуриться перестал близоруко, а наоборот – глаза его распахнулись шире некуда. Потом он поднял их на меня, и помимо удивления я увидел в них тревогу. Магистр потряс письмом.

– Ты где это взял⁈ – воскликнул он. – Где взял, я спрашиваю⁈

Я понимал, что без объяснений тут не обойтись. Но краткое изложение обстоятельств дела было у меня уже наготове.

– По дороге из имения встретил умирающего гонца, – отрапортовал я. – При нем обнаружил это письмо. Перед смертью он признался, что в Сагар был отправлен и второй гонец с таким же письмом…

– Сам признался? – быстро спросил магистр. – Или надавил ты на него?

– Я лишь немного освободил его разум от чувств, чтобы облегчить его состояние, поскольку больше ничем помочь ему не мог. В моих намерениях было лишь избавить его от страха смерти. Не могу судить, насколько у меня это получилось, но, уже не в силах что-либо скрывать, он поведал мне о втором гонце в Сагар…

– Это ты правильно сделал, молодца, – похвалил Петр Андреевич. – Что дальше?

Я пожал плечами.

– Я понял, что уже скоро письмо достигнет своего адресата. Необходимо было прибыть к вам как можно скорее, и потому мне пришлось побеспокоить старого Фальца, чтобы он открыл для меня «тайную тропу».

Амосов рывком поднялся с софы и нервно прошелся передо мной туда-сюда, почесывая щетинистую щеку. Потом остановился, взял меня за подбородок и заглянул в глаза.

– Значит, все это случилось совсем недавно?

– Да, – ответил я. Но поскольку подбородок мой был крепко сжат, а пальцы магистра сдавливали мне щеки, то получилось что-то вроде: «Дя…» Тогда Петр Андреевич меня отпустил, вернулся к столику и снова наполнил стакан водой.

– Это случилось несколько часов назад, – пояснил я. – Солнце тогда было еще высоко. А потом я наткнулся на гвардейцев светлейшего князя и был вынужден бежать. На конверт с письмом было наложено заклинание «молчаливого кустодия», так что гвардейцы могли отслеживать мои передвижения.

Магистр с мрачным видом отпил из стакана.

– Несколько часов… – повторил он. – Как гвардейцы за столь малое время могли тебя нагнать?

– Не могу знать, Петр Андреевич!

Амосов мельком глянул на меня и отмахнулся.

– Где уж тебе! Да и не твое это дело!

Я отмолчался. Стало немного обидно. Все-таки это именно я обнаружил письмо! Ну да и ладно. Пусть теперь магистры с их большими головами решают, что же со всем этим делать. Тревожно только: а вот как Кривой Нго послушает светлейшего и приведет в действие Немое Заклинание – и что тогда? Конец света? Кровавая бойня с силами Запределья? Или же еще какая напасть?

А, впрочем, магистр абсолютно прав: не мое это дело.

– Я могу только предполагать, Петр Андреевич, – сказал я сухо. – Если на конверт было наложено заклинание «молчаливого кустодия», значит, светлейший пользуется услугами кого-то из магов. Фальц считает, что даже начинающий чародей мог бы сделать это – заклинание совсем простое.

Еще раз глотнув из стакана, магистр усмехнулся.

– Всем известно, что князь Черкасский использует кого-то из магов! Но кого именно – этого мы не знаем. Однако с тем, что это был начинающий чародей, я не соглашусь. Я уверен, что тот же самый маг открыл гвардейцам «тайную тропу», чтобы они смогли тебя нагнать, Алешка. И только быстрота твоих ног тебя спасла. А это уже не похоже на дело рук начинающего чародея! Открыть «тайную тропу», которая к тому же способна пропустить через себя десяток конных гвардейцев – тут надобно умение! И большой опыт… Так что на службе у князя не простой чудодей, Алешка, ох не простой! Знать бы только кто он.

Возразить на это мне было нечего. Да я и не хотел возражать. Я хотел есть. О чем немедленно напомнило ворчание в моем брюхе. Оно было настолько громким, что даже магистр обратил на это внимание и уставился на мой живот, сдвинув брови.

– Проголодался, аспирант?

– Немного, Петр Андреевич.

Магистр развернулся к дворецкому, который так и стоял у лестницы, только ружье свое уже куда-то прибрал.

– Кирьян! Накрой в столовой аспиранту, да попотчуй его от души!

Но я остановил кинувшегося было вверх по лестнице дворецкого.

– Не извольте беспокоиться, Петр Андреевич! У крыльца меня ждет экипаж, я хотел бы немедленно отправиться к себе домой.

Магистр тяжело хлопнул меня по спине.

– Вот отужинаешь и отправишься!

Я даже покачнулся от удара.

– Это никак невозможно. Дело в том, что в экипаже меня дожидаются.

Магистр Амосов непонимающе оттопырил губу.

– Что значит «дожидаются»? Кто дожидается?

Я неопределенно повел плечом.

– Неудобно говорить, Петр Андреевич, но… это барышня!

Сдвинутые брови магистра выгнулись дугой и поползли наверх. Одна щека дрогнула и потянула за собой за краешек поджатые губы, изобразив на лице кривую улыбку. И тут магистр зашелся в оглушительном хохоте. Заухал, как филин в ночи, затрясся всем телом, и даже вода из стакана, который он все еще сжимал в руке, выплеснулась на пол. Совсем по-свойски потрепал меня по щеке.

– Уф, повеселил ты меня, Алешка, повеселил! Только что голову свою дубовую едва не потерял, и сразу туда же – по барышням! Вот молодость! Что творит, сучий сын…

Продолжая смеяться, он махнул Кирьяну рукой, отменяя тем самым свой приказ. И кивнул на выход.

– Ладно, иди уже! Заждалась тебя, поди, барышня твоя…

Я коротко поклонился, развернулся на каблуках и быстро направился к дверям. Но у самого выхода остановился и вновь повернулся к магистру.

– А как быть с Немым Заклинанием, Петр Андреевич?

Амосов моментально перестал улыбаться. Покачал головой.

– Свое дело ты уже сделал, Алешка… Теперь я сам этим займусь. Коль возникнет необходимость в твоих услугах, тебе дадут знать. Если нужно будет отправляться в Сагар – значит, отправишься в Сагар… А пока, покойной ночи, аспирант. Если, конечно, барышня тебе позволит…