Текст книги ""Фантастика 2025-172". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Пальмира Керлис

Соавторы: Руслана Рэм,Анна Ледова,Данил Коган,Николай Иванников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 232 (всего у книги 286 страниц)

Глава 25
Сомнения генерал-полицмейстера

Кристоф проводил меня до самых ворот усадьбы, за которыми широкой полосой уходила во тьму хорошо накатанная дорога. Шагах в десяти позади нас следовал Кузьма со своим незаряженным мушкетом и что-то тихо ворчал себе под нос.

– Значит, теперь вы мой куратор, – проговорил Кристоф с мечтательными нотками в голосе. – Я и помыслить о подобном не мог! Но я так и не понял, Алексей Федорович, каким образом вы очутились в моей комнате? Это была какая-то магия?

– Магия, друг мой, магия, – ответил я, осматривая местность. – Мы называем это «тайная тропа». Разрыв в пространстве, который позволяет мгновенно переместиться из одного места в другое, будь оно хоть за сотню верст… Это высшая магия. Но старайтесь на людях как можно реже произносить это слово. И запомните: рану у себя на запястье вы получили во время нынешней нашей с вами дуэли. Этому было немало свидетелей, они смогут подтвердить, что у вас на теле имелось несколько ран. Я мог оставить ее вам, когда пытался выбить у вас из руки шпагу. Вы поняли меня, Кристоф?

– Понял! – с готовностью отозвался мальчишка. – Рана была получена на дуэли. Это мне нравится даже больше, чем то, что я сказал маменьке.

– А что вы сказали маменьке?

– Что оцарапался о ветку в саду.

– Черт… И когда вы ей это сказали?

– Пару дней назад, когда она сама заметила эту царапину.

– Черт! – снова повторил я. – Это не очень хорошо. Будем надеяться, что у вашей маменьки не особо хорошая память на очередность событий… Надеюсь, у вас хватило ума никому не сообщать, что у вас обнаружены магические качества?

Кристоф немного помолчал, всего несколько мгновений, но мне они показались вечностью.

– Ну!

– Хватило, – ответил Кристоф. – Ума.

– Точно⁈

– Точно.

– Это радует. Значит, есть надежда, что вы будете жить долго и счастливо, как говорит моя кузина.

– Кузина! – радостно воскликнул Кристоф.

Я поморщился.

– Друг мой, давайте определимся сразу… На самом деле Катерина мне никакая не кузина, если вы этого еще не поняли. Она вообще мне не родственница.

– Вот как? – изумился Кристоф. – Так у вас есть какие-то планы на эту девушку?

Я медленно покачал головой.

– Я не знаю, друг мой. Честно говоря, я даже не знаю, кто она такая, и каково ее настоящее имя… Но одно я знаю определенно: мне было бы неприятно, если бы у другого мужчины появились на эту девушку какие-то собственные планы. Я понятно объясняю?

Кристоф пятерней почесал макушку.

– Вполне, Алексей Федорович.

– Я рассказал вам об этом, Кристоф, потому как вы теперь мой неофит, мы с вами отныне связаны крепко-накрепко. Я буду обучать вас всему, чему научился сам… Скажите, вы не могли бы одолжить мне лошадь?

– Лошадь? – удивился Кристоф. – Ах, да, конечно – вам же надо как-то добраться до дома. – Он обернулся. – Кузьма, седлай Рыжего и веди сюда!

Кузьма поклонился, развернулся и побежал назад к дому, размахивая тяжелым мушкетом. Проводив его взглядом, я снова повернулся к своему неофиту.

– Будем считать, что это наше первое занятие, Кристоф. И вы уже весьма неплохо себя проявили.

Я поднял руку и сотворил на кончиках пальцев «лунный маяк». Плавно перекинул его на другую руку, а затем и вовсе заставил парить в воздухе, между собой и Кристофом. Мальчишка взирал на этот огненный шар с восхищением. Казалось, еще немного – и он завизжит от восторга, что щенок. И точно также задышит часто-часто, высунув наружу язык.

– Что это? – прошептал он с упоением. – Маленькое солнце? Оно не сожжет нам дом?

– Это «лунный маяк», – ответил я, качая головой. – Он не может ничего сжечь, элементарно не хватит температуры. Можете дотронуться до него, он просто теплый.

Кристоф осторожно прикоснулся к «маяку» одним пальцем и сразу же одернулся. Потом погладил его, как котенка.

– Смелее, – сказал я. – Возьмите его на ладонь. Только без резких движений.

Кристоф подставил под «лунный маяк» раскрытую ладонь, осторожно взял и поднес к своему лицу.

– Теплый… – прошептал он. – И мягкий.

– Мягкий, – согласился я. – А теперь проведите над ним рукой.

Кристоф послушно провел свободной рукой над шаром. Тот слегка качнулся.

– Вы это видели? – тихо спросил я.

– Видел… Он чувствует малейшее движение воздуха?

– Нет. Он вообще никак не взаимодействует с воздухом. Он покоится на силовых линиях магического поля, а вы сейчас перебираете эти линии, как струны гитары… Вот смотрите…

Я пошевелил пальцами над «лунным маяком», и он в такт их движениям стал покачиваться из стороны в сторону. Тогда я поманил «маяк» к себе, и он сразу сорвался с ладони Кристофа и подлетел ко мне. Медленным движением руки я отослал его обратно.

– Повторите, – приказал я.

Кристоф смотрел на «лунный маяк» словно зачарованный. Да и был он сейчас действительно зачарован этим зрелищем, причем без всякой магии. Когда «маяк» приблизился к нему, он растопырил пальцы и пошевелил ими. «Маяк» затрепыхался, а затем медленно поплыл в мою сторону.

– Сейчас вы затронули силовые линии, и шар на это отреагировал, – пояснил я. – Обычный человек на подобное не способен. Но в силах мага взаимодействовать с силовыми линиями Великого поля. И если выучить специальные «аккорды» для игры на этих линиях, то можно проявить в нашем мире немало чудесных вещей. Если же «аккорды» совместить с заклинаниями, которые также влияют на Великое поле особым образом, то можно стать поистине всемогущим.

– Всемогущим… – едва слышно повторил за мной Кристоф.

Плавно пошевеливая пальцами, он наблюдал, как «лунный маяк» реагирует на эти движения.

– А когда я сам смогу создавать подобные чудеса?

– Это элементарная эфирная магия, ничего сложного. На следующем занятии я научу вас делать это… Кстати, а вот и мой конь!

Быстрым движением сжав пальцы в кулак, я изничтожил «маяк» и двинулся навстречу Кузьме, который вел к нам великолепного рыжего скакуна с белыми прядями в гриве и в хвосте, и с такими же белыми «юбками» вокруг черных копыт. Мушкета при мужике уже не было – должно быть решил оставить бесполезное оружие.

Условившись о новой встрече для занятий «эфиркой» (Кристоф сразу именно так стал именовать эфирную магию), я пообещал вернуть коня на следующий день, и на этом мы распрощались. Я погнал скакуна по незнакомой темной дороге, ежеминутно рискуя свалиться в какую-нибудь яму. Но освещать себе путь с помощью магических огней, находясь в столице, было бы верхом безрассудства.

Еще несколько лет назад это не являлось чем-то необычным или запретным, и вид летящей в ночи кареты, с парящим над ним «лунным маяком», был весьма привычен. В богатые дома частенько приглашали магов, чтобы те устроили ночное освещение сада на время проведения ассамблеи или же какого-то иного мероприятия – званого ужина, например. Да и праздничные фейерверки в те времена смотрелись гораздо зрелищнее, нежели ныне, если устраивали их маги.

Но после смерти прежнего императора те времена ушли в небытие. Теперь магия стала не просто запретна, она стала преступна. Но почему – этого никто толком не понимал. Такова была воля нового императора. А воля государя – непреложный закон для его подданных…

На мою удачу, дорога оказалась ухоженной, и никаких неприятностей в пути не произошло. Но направлялся я сейчас не домой. Прежде всего я собирался навестить генерал-полицмейстера.

Из головы у меня никак не шел ужасный вид мертвого графа Румянцева, а также то, как из его приоткрытого рта вылетает едва приметная струйка пара. Собственно, ее можно было бы и вовсе не заметить в ночи, если бы она не источала тот самый не особо приятный запах. Запах тины.

Теперь я уже нисколько не сомневался: в графа была подсажена чужая сущность. Некий маг (а это мог быть только маг – уж это было совершенно точно) подселил в графа Румянцева постороннюю, а может и свою собственную, сущность. Сущность, которая могла управлять его действиями. Даже будучи достаточно сильным магом, граф не смог сопротивляться этой сущности и беспрекословно подчинялся ее приказам. А это означало, что подсадить ее мог только несоизмеримо более мощный маг. Вполне вероятно, имеющий степень магистра.

Подумав об этом, я едва с лошади не свалился. А ведь и то правда! Если верить графине (а не доверять ей у меня причин не было), незадолго до этой злосчастной ассамблеи граф Румянцев получил степень бакалавра. А это означало, что он не был новичком в магии вроде меня или тем паче Кристофа.

Разумеется, выкладывать эту версию Шепелеву я не собирался. Я не смог бы объяснить ее появление, не признав собственных магических качеств, а делать этого я тоже не собирался. Не дуралей же я, в самом деле!

Но была у меня еще одна зацепка, которая никак не давала мне покоя. Та самая необычная черная карета, которую видел Гаврила возле усадьбы сиятельного князя Бахметьева.

Кому она принадлежала? С какой целью туда приезжала? Почему пассажир из нее так и не вышел? Но самое интересное: почему она уехала сразу же после того, как произошла стрельба?

Всем этим я и собирался поделиться с генерал-полицмейстером. У него сегодня должен был состояться нелегкий разговор с государем-императором, и тот наверняка потребовал от Шепелева скорейшего раскрытия преступления. Шуточное ли дело – сам президент коммерц-коллегии ни с того ни с сего в разгар светского мероприятия пытается убить ее устроителя, а потом и самого себя лишает жизни!

Такой поступок высокопоставленного подданного и на самого государя может бросить тень.

У дома генерал-полицмейстера я спешился и безжалостно задолбил кулаком в двери. Ждать пришлось недолго – одна из створок немного приоткрылась, и в нос мне уткнулось дуло мушкетона. Оружие было заряженным и готовым к выстрелу – это я почувствовал моментально.

– Чего надо? – послышался недовольный голос дворецкого. – Чего тарабанишь, как сдуревший? Барин почивать изволит, и если ты его, бесов сын, разбудишь, он с тебя три шкуры спустит!

– Аркашка, не дури! – весомо ответствовал я, отводя от своего лица дуло мушкетона. – Это я, Алешка Сумароков. Дело у меня к барину твоему, по службе нашей общей.

– А почему ночью? – грозно спросил Аркашка, но я понял, что он уже сдался.

– На службе государевой нет дня и ночи! – не менее грозно оповестил я. – Впускай меня скорее, пока я тебе нос не попортил!

Мушкетон исчез, и я отступил от двери, позволяя ей открыться. Аркашка – высоченный детина с плечами такой ширины, что сам он едва ли смог пройти в образовавшийся проем – впустил меня в дом. По гостиной плясали тени от пяти свечей, горящих в подсвечнике, который Аркашка держал в своей огромной руке.

– И ходят по ночам и ходят! – проворчал Аркашка. – Спать не дают!

– Коня напои, – как ни в чем не бывало приказал я. – Я его у входи привязал.

– Да напою я коня твоего, куда ж я денусь, – отмахнулся Аркашка. – Сам вон на стул садись да воды выпей.

– Воды? – спросил я с усмешкой. – Неужели вина для гостя дорогого не найдется?

Не то, чтобы я очень хотел вина – просто чувствовал надобность зацепить Аркашку. Но тот был непробиваем.

– Вино с водкою теперича под замок прячу, – оповестил он. – Дабы не было у барина лишних соблазнов. Доктор так велел.

На лестнице засверкали свечи, и я сразу задрал голову. Наверху стоял сам генерал-полицмейстер, опираясь на перила, и мрачно взирал вниз. Одет он был в богатый расшитый мехом халат с широченными рукавами. А вот привычного парика на голове у него не было, и в гладкой лысине поигрывали отблески свечного пламени.

– Никак ты, Алешка? – спросил Шепелев. – Ночь на дворе, а ты болтаешься! Али новости какие привез?

– Точно так, Яков Петрович! – отозвался я снизу. – Есть новости. По делу графа Румянцева.

– Тогда подымайся в мой кабинет! – Шепелев махнул мне рукой. – Там все и обсудим.

Я поднялся по лестнице, и мы с генерал-полицмейстером проследовали широким коридором к самой дальней двери, за которой находился рабочий кабинет. Ранее я бывал уже здесь неоднократно, раза три, а может и четыре.

Был кабинет не особо большим, но и не маленьким – в самый раз. Две стены его от пола до потолка были заняты книжными полками, и уставлены они были сплошь пестрыми томиками, как новеньким, так и изрядно потрепанными. В основном это были французские и немецкие издания, однако встречались и английские.

Пройдя в кабинет и указав мне садиться в кресло за широким столом, Шепелев старательно запер дверь на ключ, поймал мой удивленный взгляд и зачем-то приложил к губам палец: тише, мол. Сунул ключ в карман халата, проследовал к стене, на которой висела огромная картина в тяжелой раме, чуть приподнял ее от стены и пошарил позади нее рукой. Достал оттуда небольшой бронзовый ключик и уселся за стол в широченное кресло, устеленное подушками. Потом этим самым ключиком открыл дверцу стола.

Я наблюдал за всеми этими телодвижениями с некоторым удивлением. Заметив это, Шепелев усмехнулся и извлек из стола небольшой пузатый графинчик с водкой и пару рюмок на длинных ножках. Вытащив из графина пробку, Яков Петрович наполнил рюмки, поднял одну и кивнул мне:

– Чего уставился, Алешка? Пей давай, поддержи начальство!

Он в один присест опустошил рюмку, сладко почмокал, словно это и не водка была вовсе, а некий нектар, и убрал графин со своею рюмкой назад в стол. Пожав плечами, я тоже выпил. Шепелев тут же отобрал у меня пустую рюмку и спрятал ее. Снова закрыл стол, потом вновь вернулся к картине на стене и спрятал ключ на прежнее место. Я смотрел на него приоткрыв рот.

– Такие вот дела, Алешка, – сказал Яков Петрович, снова усевшись в свое кресло. – В собственном доме водки выпить не дают. Доктор, зараза, запретил, так Аркашка сразу лютовать начал. Все под ключ закрыл, даже подкупить его не получилось. Обещал барыне нажаловаться. А она знаешь у меня какая? Ух! – он потряс крепко сжатым кулаком. – Всю душу вынет.

Я молчал, не зная, что на это можно ответить, и тогда генерал-полицмейстер милостиво разрешил:

– Ну давай, выкладывай, чего у тебя там! Что успел нарыть, сыщик?

Прочистив горло, я изложил ему первые две свои версии. И сразу же обозначил двух виновников преступления. В первом случае им был сам граф Румянцев. Во втором случае преступником был назначен пострадавший князь Бахметьев, и стоило мне об этом упомянуть, как Яков Петрович недовольно нахмурился и покачал головой. Впрочем, ничего не сказал. Он вообще не любил разрушать мои версии только оттого, что они не нравились ему самому или же смотрелись как-то не очень красиво. Ему нужна была не красота, а доказательства. Но этого у меня сейчас как раз и не было.

– Считаете это пустыми домыслами, Яков Петрович? – осторожно спросил я.

Шепелев потарабанил пальцами по столу.

– А сам-то ты как считаешь, Алешка? Хочешь, чтобы я обвинил сиятельного князя в трусливом убийстве графа Румянцева без всяких на то доказательств? Зачем ему было это делать, а, Сумароков? Вот главный вопрос! Скажи мне зачем, и я с любой твоей версией соглашусь. Ну⁈ Скажешь, сучий кот, или молчать будешь, как рыба?

– Не скажу, Яков Петрович. Потому как и сам того не знаю. Но есть у меня и третья версия…

– Что еще за версия? Говори давай! По глазам вижу, что напоследок что-то интересное припас.

Тогда я придвинулся поближе к столу. Заметив это, Шепелев сделал такое же движение.

– Ну?

– Дело в том, Яков Петрович, что во время ассамблеи за воротами усадьбы князя Бахметьева произошло еще кое-что. На первый взгляд это ничего не значащее событие, но если вдуматься… Еще задолго до рокового фейерверка к усадьбе подъехала некая карета, но у ворот останавливаться не стала, а сразу же отъехала подальше, словно не желая, чтобы на нее обращали внимание…

– Что за карета? – сразу спросил Шепелев.

– Черная такая карета, с черными же колесами.

– Алешка! – вскричал Яков Петрович и коротко стукнул кулаком по столу. – Ты только что мою собственную карету описал! Половина Петербурга на таких разъезжают! Мода, Сумароков, мода! – потянувшись через стол, он довольно чувствительно потыкал мне в лоб пальцем. – Это ты привык черт знает на чем ездить… Так чей там был герб, говоришь?

– А не было на ней герба, Яков Петрович, в том-то и дело! – ответил я, потирая лоб в том месте, куда начальство мне тыкало пальцем. – Просто черная вся, и окна узкие.

Генерал-полицмейстер глубокомысленно почесал себе подбородок.

– Узкие говоришь? Интересно… А какие-то другие приметы у того экипажа имелись?

– Точно так, имелись! Решетка у нее на крыше была, какие порой бывают на почтовых, куда багаж складывают.

Последнюю фразу я начал говорить быстро, но заметив, как изменился в лице мой начальник, закончил ее уже едва-едва, сильно понизив тон.

– Что-то не так, Яков Петрович?

– Не так, Алешка, – тихо проговорил Шепелев. – Совсем не так.

Глаза его так и бегали, ощупывая пространство где-то перед мои лицом, но совершенно не глядя на меня самого. Он словно вспоминал что-то, и это «что-то» не было особо приятным воспоминанием.

– Встречал я уже такую карету, – сказал он наконец. – И знаешь где встречал?

– Где?

– Возле конюшен Тайной канцелярии!

Вот так вот. Как-то не очень приятно все это попахивает. Какого беса Тайная канцелярия ошивалась около усадьбы Бахметьева? Ни государь, ни члены царской семьи на ассамблее той не присутствовали, ровно как и не было там иностранных послов. Никакие государственные интересы там не были затронуты. Что по мне, так это была обычная грандиозная гулянка, не более того. Слово же «ассамблея» в пригласительных билетах было вставлено, чтобы придать излишний вес этому сборищу.

Нет, совсем не в компетенции Тайной канцелярии была эта ассамблея. Тайная канцелярия ведает делами, которые могут представлять опасность для власти государевой, а руководство ею осуществляет князь Стародубский, весьма суровый человек, нужно сказать. А за дела Тайной канцелярии ответ он держит только перед светлейшим князем Черкасским.

– И что было дальше с каретою той? – прервал мои размышления генерал-полицмейстер. – Кто из нее вышел?

Я встрепенулся.

– Да в том-то и дело, Яков Петрович, что не вышел из нее никто! Только лакей с запяток соскочил и сразу проследовал за ворота. Но отсутствовал не особо долго, вернулся потом и сел в карету. Пробыл там считанные минуты, а когда вышел, то и вовсе удалился.

– Удалился? – Шепелев уставился на меня недоуменно. – Странный какой-то лакей, ты не находишь?

– Я тоже так считаю. Да и одет был соответственно – весь в плащ закутан, и шляпа на нем большая была, так что и лица не видно даже. Вот я думаю: может это и не лакей был вовсе?

– Может и не лакей, Алешка. Может и не лакей.

Шепелев подумал с минуту, потом вздохнул, быстро сходил к картине на стене, достал из-за нее заветный ключик и снова наполнил водкой рюмку, на это раз только одну. Выплеснул ее себе в рот и проглотил, даже кадыком не шевельнув. Словно и не заметил.

– Постой… – сказал он вдруг, подняв на меня глаза. – А кучер? На козлах должен был сидеть кучер!

– Был кучер, – согласился я. – Гаврила, слуга мой, даже заговорить с ним пытался, но в ответ услышал только ругательства. Плеткой отходить обещал. Злой, в общем, кучер оказался. И один глаз у него кривой. И цвета почему-то желтого, как будто грязного…

Я сказал это и даже напугался в первое мгновение, потому что Яков Петрович схватил вдруг себя за горло и странно засипел, глядя на меня вытаращенными глазами. Я подумал было, что с ним случился удар, и что сейчас он рухнет под стол замертво.

Но генерал-полицмейстер не рухнул. Он схватил со стола графин с водкой, сделал прямо из него пару большущих глотков и замахал на меня рукой.

– Ты знаешь, кто это был, Алешка⁈ – вскричал он. – Знаешь⁈

– А вы скажите, Яков Петрович – глядишь и узнаю, – ответил я осторожно.

– Это Батур, старый слуга светлейшего! Он ходит за ним как тень! Где светлейший, там и Батур, а если ты где-то встретил Батура, значит, и светлейший где-то неподалеку… Уж я-то это знаю, Алешка! Уж я-то знаю… И пусть Гаврила твой бога благодарит, что не ударил его Батур плеткой своей, потому как я сам видел, как он одним ударом этой плетки теленку шею сломал!

– Так что же это получается? – я поерзал в кресле. – Вы полагаете, что в той карете сидел сам светлейший князь Черкасский?

Шепелев мне не ответил. Он вышел из-за стола и прошелся по кабинету, нервно теребя пояс своего шикарного халата. Его шаги по толстенному персидскому ковру звучали очень монотонно: «Шорк-шорк-шорк… Шорк-шорк-шорк…»

Лицо генерал-полицмейстера сделалось красным, почти пунцовым, и я подумал, что доктор не напрасно приказал все вино и водку в доме спрятать под ключ.

Я терпеливо ждал. Минуту, две, три. Потом Шепелев остановился и воззрился на меня пустым взглядом.

– Вот что, Алешка… Ступай-ка ты домой. И без моего приказа ничего не предпринимай, ясно тебе?

– Точно так, Яков Петрович.

– Повтори, паскудник!

– Без вашего приказа ничего не предпринимать! – гаркнул я, вскочив на ноги.

Шепелев покивал:

– Вот теперь вижу – понял. Все, проваливай.