Текст книги ""Фантастика 2025-172". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Пальмира Керлис

Соавторы: Руслана Рэм,Анна Ледова,Данил Коган,Николай Иванников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 244 (всего у книги 286 страниц)

Пройдя округлым холлом, мы оказались в длинном широком коридоре, комнаты в котором располагались анфиладой. Кое-где дверей не было вовсе, а где-то вместо них висели тяжелые драпированные занавесы. Стены коридора были увешаны портретами каких-то вельмож, промеж которых торчали самые настоящие головы всевозможных животных. Олени, волки, медведи, кабаны… Были среди них и такие, каких мне никогда встречать не доводилось, и я даже представить себе не мог, что такие звери могут водиться на белом свете.

А около одной головы я остановился как вкопанный, не в силах поверить, что вижу это собственными глазами. Кристоф ткнулся мне в спину, но ничего не сказал, потому что лишился дара речи.

Это была голова человека. Она казалась живой, словно человек только что высунулся из золоченой рамы и теперь с интересом изучал происходящее. И даже кожа у него не была высохшей, серой, как у обычных мертвецов, а выглядела вполне свежей.

Мужчина (а я забыл упомянуть, что голова принадлежала именно мужчине) был примерно моего возраста. Темные длинные волосы слегка вились. Губы были плотно сжаты, а глаза пристально смотрели на противоположную стену коридора. Лишь мгновение спустя я понял, что это не настоящие глаза, а простые белые камни, на которые нанесен искусный рисунок.

– Господи Иисусе… – сдавленно прошептал Кристоф.

Я хотел было сделать то же самое, но услышав его, закусил губу. Ван-дер-Флит тоже остановился, кинул равнодушный взгляд на голову и усмехнулся.

– Не стоит удивляться, таких здесь много. Если вам не удастся убедить маркграфа в невиновности своего друга, то в скором времени где-то в этих коридорах появится и его голова. Надеюсь, этого не случится, но хочу заранее предупредить, что шансов у вас немного.

Мы отправились дальше, но теперь я старался поменьше смотреть на стены. Нам встретилась еще одна человеческая голова, но рассматривать ее в этот раз я не стал, поторопился отвести глаза в сторону.

В конце коридора мы свернули направо, потом налево, потом еще раз направо, и вскоре я понял, что совершенно не понимаю, в какой части дворца мы сейчас находимся. Сплошные анфилады комнат порой прерывались круглыми холлами, где можно было отдохнуть на кривоногих стульях или даже прилечь на пухлой софе.

В одном из таких холлов Ван-дер-Флит наконец остановился и велел нам дожидаться его здесь.

– Я узнаю на месте ли Хардинер, и каково его настроение, – пояснил он. – И никуда не отлучайтесь, здесь очень легко заблудиться.

В этом я нисколько не сомневался. Усевшись на софу, я стал терпеливо ждать возвращения Ван-дер-Флита, шаги которого вскоре стихли за очередным поворотом. Кристоф садиться не пожелал и в волнении расхаживал взад-вперед по коридору, поглядывая на картины на стенах. Хорошо еще, что здесь не было человеческих голов – лицезреть подобное было уже выше моих сил.

На какое-то время я погрузился в свои мысли. Вспомнил Гаврилу, Амосова с Шепелевым, матушку с сестрицами. И конечно же, вспомнил Катерину.

Мы не виделись с ней всего-то пару дней, но мне казалось, что прошло уже не меньше недели, а то и больше. Перед отъездом я наказал ей не отлучаться далеко от дома и стараться ни с кем не вступать в разговоры, поскольку ее манера общения легко могла вызвать подозрения.

Не хватало еще, чтобы ее приняли за шпионку английскую. Тем более, что по-английски она говорит вполне сносно, но при этом, что удивительно, совершенно ничего не знает по-французски. Я нисколько не сомневался, что она – девица благородных кровей, но почему именно английский? Может быть, ее гувернантка была англичанкой? Возможно.

Вспомнив Катерину, я почувствовал, как мягкое тепло растекается у меня в груди, а сердце сжимается в тягостной истоме. Из всех знакомых девиц она единственная была… настоящей! Она никого из себя не пыталась изображать, не скрывала лица под слоем белой пудры и не прятала свои страхи и чувства под маской холодного безразличия. Она была живой! Да, в голове у нее явно творилась какая-то чертовщина, но даже ее сумасшествие нравилось мне во сто крат больше, нежели глупые театральные роли придворных девиц.

Катерина… Като… Моя Като…

Я даже зажмурился, вспомнив тепло ее тела в своих руках и сладкий вкус ее губ. Но тут же услышал окрик Завадского:

– Мсье, вы должны это увидеть!

Я сразу поднялся на ноги. Голос Кристофа доносился откуда из коридора, и я поторопился выйти туда из холла. Мой неофит стоял шагах в десяти от меня у приоткрытой двери какой-то комнаты и с изумленным видом смотрел в образовавшуюся щель.

– Куратор, я не понимаю… Что это значит?

Я поторопился подойти к нему, потеснил и заглянул за двери. И сперва даже не понял, что видят мои глаза.

А потом понял и обомлел.

Там находилась большая, погруженная в красный сумрак комната. Эта краснота царила оттого, что гардины на огромных арочных окнах были темно-красного цвета, и лучи утреннего солнца, пытающиеся пробиться в комнату, и ее окрашивали в кровавые тона.

У стен стояли многочисленные стулья во французском стиле, промеж которых размещались элегантные столики, уставленные винными бутылками и бокалами. Некоторые бутылки и бокалы были опрокинуты, вино из них растеклось. Под столиками видны были винные лужицы.

Пол комнаты был застелен азиатскими коврами, и в них тоже преобладал красный цвет. Поверх ковров были брошены несколько одеял, и на одном из них лежала герцогиня Иоханна. Она была совершенно голая и белая, как снег.

Лишь руки ее и подбородок были густо измазаны кровью.

Глава 18
Чертова любовь и бессонная ночь принцессы

– Боже спаси и сохрани!.. – хрипло прошептал Кристоф и принялся торопливо креститься. Раз за разом, раз за разом, пока я не пихнул его локтем бок.

– Уймитесь, Кристоф! Она не мертвая. Она просто спит.

Герцогиня и в самом деле просто спала – я понял это по тому, как высоко и мерно вздымается и опускается ее грудь. Окровавленный рот был слегка приоткрыт, и зубы ее ярко белели на красном фоне. А рядом с ней, слегка прикрывшись краем простыни, спал какой-то мужчина с таким же окровавленным лицом и руками.

А чуть в стороне лежал еще один мужчина, столь густо поросший волосами, что в первый момент я даже принял его за какого-то зверя. На ногах у него покоилась перепачканная кровью девица в позе столь откровенной, что я, едва взглянув на нее, поторопился прикрыть дверь. И только сейчас сообразил, что девица это была никто иная, как служанка герцогини и принцессы Фике. Та самая девка лет шестнадцати-семнадцати.

– Что это, куратор? – выпучив глаза, спросил Кристоф недоуменно.

Я отпустил дверную ручку и хмуро глянул на него из-под бровей.

– Разве вы сами не видите, друг мой? Наша герцогиня успела вкусить прелестей жизни сагарской знати. Добротная, должно быть, была оргия. Пролитое вино на столе не успело подсохнуть, а значит веселилась матушка нашей принцессы до самого утра…

– Принцессы? – с каким-то глупым видом переспросил Кристоф. И вдруг закрутил головой по сторонам. – Господи, где сейчас Фике⁈ Что с ней сделали в этом гнезде разврата⁈

– Кристоф, уймитесь! – строго сказал я, повысив голос. – Я вам приказываю!

– Вы мне приказываете⁈ – сорвавшимся голосом вскричал Кристоф. – Приказываете бросить в беде девушку, которую я люблю⁈

Вот тут пришла моя очередь вскричать сорвавшимся голосом:

– Любите⁈ Вы с ума сошли, мсье Завадский! Вы уже забыли, что здесь делают с теми, кто хотя бы одним своим движением бросил тень на лицо княжеской крови⁈ Я еще даже не успел уладить вопрос с герром Глаппом, а вы уже стараетесь и сами угодить в тот же капкан? Сами взбираетесь на эшафот? Это просто гениально с вашей стороны, Кристоф!

Я говорил эти слова, но видел, что мой неофит не очень-то меня слушает. Вытягивая шею, он смотрел куда-то вглубь бесконечного коридора.

– И потом! – добавил я в сердцах. – Когда вы успели полюбить эту ангельтинку? Вы знакомы с ней всего лишь два дня!

– Вот именно, – отозвался Кристоф. – Два очень долгих дня… В ту самую ночь, мсье, когда вы в своей комнате творили подвиги с герцогиней Иоханной, а потом в голом виде гоняли по всему двору демона Шакуса, у нас с принцессой состоялся некий разговор…

– Разговор? – мне очень не нравилась эта скользкая тема. Настолько не нравилась, что хотелось пришибить неофита, не сходя с места. – Какой еще разговор⁈

– Я признался принцессе в своих чувствах к ней… И она ответила, что и сама испытывает подобное ко мне самому.

Это было уже чересчур. Я не удержался и хлопнул Кристофа по плечу так, что тот покачнулся.

– Мсье… – злобно процедил я. – Позвольте уточнить: вы дурак⁈

– Но… что за тон? – растерялся Кристоф.

Я потряс у него перед лицом крепко сжатым кулаком. Процедил сквозь зубы:

– Если бы вы знали, сударь, как мне хочется сейчас сломать ваш гордый римский профиль… Вы можете понять своим восторженным умом, что эта девица предназначена не вам, она отдана другому! Это – чужое! Чужое брать нельзя! Разве ваш гувернер не вдолбил это в детстве в вашу горячую голову⁈

И как бы желая подчеркнуть важность своих слов, я дважды ткнул пальцем ему в лоб, как это порой делал генерал-полицмейстер Шепелев лично со мной. Кристоф зажмурил глаза на мгновение, но головы не убрал. Молодец. Значит, он и дальше готов был внимать мою науку.

– Когда речь идет о любви, никакие правила не важны, – возразил Кристоф. – В любви у каждого свои правила!

– Кто вам это сказал⁈ – рявкнул я.

Кристоф неопределенно повел плечом.

– Не знаю… Встретил эту фразу в каком-то французском романе и запомнил.

– Ах, запомнил⁈ Так вот, друг мой, теперь можете забыть! Отныне для вас существуют только те правила, которые устанавливаю я! Вам ясно?

– Точно так, мсье, – сказал Кристоф. – Отныне я буду стараться изо всех сил, чтобы вам услужить. Но прежде позвольте мне закончить одно дело…

Было понятно, что если моя наука и возымеет действие, то это произойдет не сегодня. Поэтому я не стал больше его задерживать, и он кинулся вперед по коридору, заглядывая за каждую дверь. Я неторопливо пошел за ним следом, чтобы успеть вмешаться, если произойдет что-нибудь непредвиденное. Происходящее мне очень не нравилось, но вряд ли в моих силах было остановить влюбленного неофита. Только если для этого придется его убить.

– Друг мой, – нравоучительно говорил я. – Человек, который без приглашения врывается в чужую комнату, рискует заработать большие неприятности. Если вы сейчас получите удар шпагой, я даже не подумаю обнажить свою собственную, чтобы отомстить за вас.

– Уверяю вас, мсье, я сам способен постоять за себя, – отозвался Кристоф. – К тому же я думаю…

Однако мне так и не суждено было узнать, что он там думает. Потому что он вдруг замер у очередной двери, задержал на мне взгляд и прижал к губам палец.

– Что случилось, сударь? – спросил я недовольно. – Вы наконец поняли, насколько глупо сейчас выглядите?

– Тш-ш-ш! – зашипел на меня Кристоф. – Бога ради, помолчите, мсье!

Я внял его просьбе и подошел к нему в полном молчании. Остановился у двери, за ручку которой он сейчас и держался.

– Вы тоже слышите это? – прошептал Кристоф.

Я напряженно прислушался. Мне показалось, что из-за двери доносятся едва слышные звуки, похожие… Да черт его знает, на что это было похоже! Как будто там время от времени кто-то икал, вот на что!

Я показал Кристофу глазами: «Открывай!» Движением век он выказал понимание и немного приоткрыл створку двери. Внутри было темно, хоть глаз выколи. Но зато звук теперь стал слышен отчетливее.

На темных стенах комнаты играли отблески света, и я понял, что у дальней стены находится проход в соседнее помещение, откуда и доносятся эти странные звуки.

Пройдя в комнату на несколько шагов, я замер, потому что Кристоф вдруг схватил меня за руку.

– Не ведите себя как хороняка! – шикнул я на него.

– А вдруг там кто любовь тешится? – с некоторым испугом спросил Кристоф.

Я вновь прислушался. Икота из дальней комнаты мало чем напоминала звуки любовной страсти.

– Вы сами-то когда-нибудь любовью тешились? – спросил я с подозрением.

– Было дело, – немного подумав, отозвался Кристоф.

– Значит, плохо тешились…

Я прошел по комнате с десяток шагов, прямо до прохода в соседнее помещение, откуда падал свет и доносились странные звуки. И заглянул за угол.

Комната, которая там находилась, по размерам в несколько раз превосходила ту, где сейчас стояли мы с Кристофом. Это явно была спальня, потому что прямо посередине располагалась кровать с высоким балдахином. Впрочем, постель была заправлена, так что для сна ее этой ночью вряд ли использовали.

Окон в спальне не было вовсе, зато на многочисленных комодах стояли подсвечники на пять свечей каждый. В некоторых из них свечи уже истаяли полностью, но к кое-каких они еще горели, наполняя помещение колышущимся светом. А прямо напротив прохода стоял стул с высокой спинкой, и на нем сидела принцесса Фике. В одной руке она сжимала подсвечник, а в другой почему-то вилку. Именно принцесса и издавала те самые странные звуки, и я только теперь понял, что никакая это не икота, а просто всхлипы.

Принцесса плакала. Но едва завидев нас, она вскочила со стула, руку с подсвечником отвела в сторону, а вилку направила прямо на меня.

– Цурюк! – закричала она по-немецки. – Цурюк, доннерветтер!

Я отшатнулся. Вскинул руки вверх, показывая ей пустые ладони. А Кристоф тем временем весьма бесцеремонно отпихнул меня в сторону и кинулся к принцессе.

– Фике! – крикнул он. – Это мы! Уберите свою вилку! Найн габель! Габель найн!

– Кристоф… – прошептала перепуганная принцесса. Вилка выпала из ее руки и со звяканьем упала на пол. Принцесса этого даже не заметила и забормотала что-то очень быстро по-немецки.

– Сударыня, говорите, пожалуйста, по-французски, – попросил я.

– Йа, йа, натюрлих! – закивала Фике, утирая слезы под глазами. – Простите меня за эти слезы, господа, но я не в силах была больше терпеть.

Кристоф взял ее руку в свою и прижался к ней щекой.

– Фике… – шептал он. – Милая Фике… Что произошло? Что с вами сделали?

– Кристоф! – строго окрикнул я своего неофита. – Ведите себя прилично!

Принцесса снова всхлипнула.

– Я не сомкнула глаз всю ночь, – сказала она. – Мне было страшно. Мне еще никогда в жизни не было настолько страшно!

– Но почему⁈ – воскликнул Кристоф. – Что вас так напугало?

Он забрал у принцессы подсвечник и поставил его на ближайший комод. Пламя свечей затрепыхалось, заставив плясать по стенам корявые тени.

– Разве вы не заметили все эти головы на стенах⁈ – зашептала Фике страшным голосом. – Они здесь делают чучела из мертвецов! И еще они хотят четвертовать герра Глаппа! Я не уверена, но мне показалось, что князь Ульрих не прочь и его превратить в чучело и повесить его голову прямо у моих покоев!

– Господи… – только и проговорил Кристоф.

– А еще они пьют кровь! – прошипела принцесса. – Вы этого не знали? Красная магия заставляет людей пить кровь друг у друга! Я сама это видела!

Она говорила это, и я заметил, что ее так и трясет от страха. Всю ночь она просидела на этом стуле с подсвечником в одной руке и вилкой в другой, и прислушивалась к каждому звуку, доносящемуся из-за дверей. И если дневные звуки не могли вызвать у человека никаких подозрений, то ночные… О-о, это совсем другое дело! Поначалу они породили у Фике лишь недоумение и вопросы, и что бы снять их, она выглянула в коридор.

В этот ночной час он был пуст, но звуки слышались столь отчетливо, что было совершенно ясно: источник их находится где-то совсем рядом. Мужские голоса и женский смех она тоже слышала, но были они достаточно глухими и доносились откуда-то издалека.

Но ее заинтересовал совсем другой звук, близкий и непонятный. Как будто кто-то громко чавкал, жадно, с аппетитом, время от времени даже постанывая от наслаждения. И можно было бы понять, если бы это продолжалось несколько минут (ведь может человек захотеть перекусить перед сном?), но звук все не кончался и не кончался, конца и края ему не было, и тогда Фике медленно пошла по коридору в ту сторону, откуда он доносился.

На стенах неподвижно светили многочисленные свечи. Оттуда же на нее взирали незнакомые люди со множества портретов, и в их взглядах принцессе виделась насмешка. Головы убитых животных пугали ее, и она торопилась скорее пройти мимо. А когда дошла до головы человека, висящей прямо у двери, из-за которой и доносился тот самый странный звук, то остановилась как вкопанная.

Нарисованные на белых камнях глаза мертвеца, казалось, смотрят прямо на нее, и как она не старалась уклониться от этого страшного взгляда, ей никак это не удавалось. Взгляд преследовал ее, не отпускал. Она старалась не смотреть на эту голову, но поняла вдруг, что не может сделать этого, не может противиться необъяснимому желанию смотреть на этого незнакомого мужчину. Но когда ей показалось, что его губы дрогнули и растянулись в кривой усмешке, она коротко вскрикнула, быстро открыла дверь и юркнула за нее, только чтобы поскорее избавиться от этого цепкого взгляда и недоброй усмешки…

Наверное, целую минуту она стояла, схватившись за дверную ручку и глядя на извилистые изразцы на дереве прямо перед своим лицом. Она тяжело и громко дышала, и из-за этого даже тот самый звук был слышен теперь не столь отчетливо.

Но стоило ей лишь немного унять дыхание, стоило лишь чуть-чуть выкарабкаться из той лавины страха, что накрыла ее перед дверью, как она вновь и совершенно отчетливо услышала то самое чавканье.

Тогда она медленно обернулась. В отличие от ее собственных покоев, в этой комнате окна присутствовали, но проку от них было ровным счетом столько же – они наглухо были задернуты тяжелыми темными гардинами. Впрочем, даже если бы этих гардин и не было, света от этого больше не стало бы – за окном уже было глухая ночь, а небо затянули тучи. Но в дальнем углу горела одинокая свеча, поэтому в полную темноту комната не погрузилась. И потому Фике смогла рассмотреть на софе у стены двух людей.

Это были женщина и мужчина. И не мужчина даже, а скорее юноша, на первый взгляд ему было не больше семнадцати лет. Он возлежал на софе с обнаженным торсом, голова его безвольно свешивалась через подлокотник, и Фике сразу поняла, что юноша мертв. Он был белым как снег, и даже губы его были белыми, а его широко открытые глаза безжизненно смотрели в пустое пространство посередине комнаты.

А на полу подле софы на груде подушек сидела женщина. Нет – скорее это была старуха, Фике даже представить себе не могла, сколько ей на самом деле лет. Возможно семьдесят, не меньше, и была она абсолютно голая и отвратительная. Костлявая, дряблая, отвисшие груди свисали двумя бесформенными лепешками, и вся она была перепачкана кровью мертвого юноши. Именно она и издавала те самые громкие чавкающие звуки, прильнув к его руке.

Она высасывала из мертвеца остатки крови, то и дело отрываясь, чтобы перевести дух и издать громкий сладострастный стон.

Незваную гостью в своей комнате старуха заметила не сразу. Еще некоторое время она продолжала глотать кровь, чавкать, стонать и елозить по подушкам, на удивление гибко извиваясь при этом для своего возраста.

Но потом она словно почувствовала, что в комнате присутствует кто-то посторонний. Замерла, оторвала свое окровавленное лицо от юноши и резко обернулась к двери.

Встретившись с ней взглядом, Фике вздрогнула. Старуха оскалилась и даже негромко зарычала, как пес, глодающий кость и не желающий, чтобы к нему кто-то приближался.

– Извините… – испуганно пробормотала Фике, попятившись и почти сразу ткнувшись лопатками в двери. – Я ошиблась. Я сейчас же уйду…

Она боялась поворачиваться к страшной старухе спиной, и потому пыталась нащупать ручку двери за собой вслепую. Но никак не могла этого сделать и постепенно впадала в панику.

– Я уже ухожу… – шептала она дрожащим голосом. – Я ухожу…

А старуха вдруг молниеносным движением поднялась на ноги, выпрямилась и протянула к Фике руку. Она выглядела отвратительно, со своей отвисшей грудью, костлявыми кривыми ножками, распухшими коленями и дряблыми складками по всему телу.

Затем она что-то неразборчиво прокаркала, и ладонь ее вспыхнула алым пламенем, ярко осветив всю комнату. А старуха стремительным размашистым шагом направилась прямо к Фике.

Задыхаясь от ужаса, принцесса захрипела. Но в этот момент она смогла-таки нащупать ручку на двери, рванула ее и выскочила в коридор. Сломя голову кинулась прочь.

Она плохо помнила где именно находится ее комната, и потому сначала пробежала мимо. Рванула одну дверь – заперто. Рванула другую, но это оказалась совсем другая комната, и там никого не было. Рванула третью – и увидела свою мать, трепещущую в объятьях двух мужчин и сосущую кровь из руки собственной служанки…

Невозможно передать весь ужас и ощущение полного бессилия, которые охватили Фике в тот момент. Она захлопнула дверь и нечленораздельно вскрикнула от осознания собственной беспомощности. Потом увидела приоткрытую дверь и поняла: это и есть ее комната. Забежав в нее, она принялась рыться в сундуках с собственным приданным, нашла серебряный кувшин, взвесила его в руке и откинула в сторону. В схватке с упырем он вряд ли смог бы ей помочь. Найдя двузубую вилку для поедания морских гадов, Фике ткнула зубьями себе в ладонь и тут же затрясла ею: было больно. Даже кровь немного выступила.

Тогда Фике поставил напротив входа в спальню стул, села на него и дала себе зарок не смыкать глаз до самого утра…

– Бедная вы моя! – тяжело проговорил Кристоф, когда принцесса со слезами в голосе закончила свой рассказ. – Бедная Фике!

Мне показалось, что он и сам готов разрыдаться. И тогда я сказал настолько проникновенно, насколько вообще был способен:

– Сударыня, мне искренне жаль, что вам пришлось пережить все эти ужасы. К сожалению, вся магия Красной Линии основана на крови и ее постоянном употреблении. Без крови у местных магов просто не будет силы. Это закон мира, в котором вам отныне придется жить и с которым придется мириться… Но все было бы гораздо проще, если бы вчера вечером вы просто легли спать! Поверьте, никто не осмелился бы потревожить ваш сон. Да и мы с Кристофом совершенно напрасно находимся сейчас здесь. Если об этом станет известно вашему жениху, скорее всего нас просто изрубят на куски, как свиней на скотобойне.

Фике смотрела на меня не отрываясь, и мне больно было видеть, как в ее глазах угасает последняя надежда. Чтобы хоть как-то подбодрить эту насмерть перепуганную девушку, которая хотя и называлась принцессой, но на самом деле не имела здесь абсолютно никакой власти, я сказал ей:

– Мы прибыли во дворец, чтобы хлопотать за жизнь обер-вахмистра Глаппа. И если вам, принцесса, здесь опасаться нечего, то он скорее всего сегодня будет четвертован, если наши хлопоты не возымеют должного действия… Позвольте спросить: вы сами-то, сударыня, пытались поговорить об этом с Великим князем?

– Я пробовала… – пролопотала Фике. – Но он даже слушать меня не стал! Всеми вопросами здесь занимается маркграф Хардинер.

Я ответил легким поклоном.

– Именно к нему на аудиенцию мы и направляемся. К сожалению, мы не можем больше находиться в ваших покоях, для нас это подобно смерти. Разрешите откланяться, принцесса. И запомните главное: как бы страшно вам ни было, вашей жизни здесь ничего не угрожает. А ко всему остальному вы вскоре привыкните. Даже к упырям… Прощайте, Фике!