Текст книги ""Фантастика 2025-172". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Пальмира Керлис

Соавторы: Руслана Рэм,Анна Ледова,Данил Коган,Николай Иванников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 284 (всего у книги 286 страниц)

Глава 25
Ключ от третьей ипостаси

Весь оставшийся путь мы молчали. Тихомиру добавить было нечего – он сказал нам все, что знал сам, а о другом никто и не спрашивал.

На Кушака же было больно смотреть. Он явно до сих пор не мог свыкнуться с мыслью о собственной смерти и пытался найти хоть какие-то ниточки, связывающие его с миром живых, но это ему, похоже, не удавалось. Иногда, правда, проскакивала у него какая-то надежда – это было видно по тому, как он вдруг вскидывался в седле, начинал крутить головой, словно выискивая слушателей для своей новой мысли. Но очень быстро взгляд его потухал, и он снова весь как-то сдувался, ссутуливался и серел.

Он был мертвецом, который ехал на собственные похороны. Покойник, вернувшийся в мир живых, чтобы сопроводить в Зеркальный храм неупокоенную душу.

Через лес мы ехали еще больше часа. Потом он внезапно поредел, снизился, а после и вовсе расступился, открыв нашему взору волнистую равнину. Она располагалась снизу широкой чашей, а в самом центре ее темнело большое идеально круглое озеро.

В первый момент я и не понял даже, что это именно озеро, и всё силился понять, что может означать сие серое пятно. Но когда увидел в нем отблеск заходящего солнца, то сообразил: мы пришли.

Вернее – почти пришли. Идти до Бусого озера было не меньше версты, но не успел Тихомир начать спуск к нему, как Кушак вдруг подал голос.

– Братцы… – сказал он с хрипотцой. – Я не знаю, что будет после того, как мы дойдем до Зеркального храма. Никто этого не знает. Обратно в Навь меня, скорее всего, уже не пропустит Каленый мост. Думаю, там не нужны те, кто осознал свою погибель. Как и в Яви не нужны мертвецы. Может быть, я так же, как и Марьица, упокоюсь в вечном небытие. А потому позвольте мне в последний раз покушать, а? Ведь никогда мне больше не доведется этого отведать, да пива испить…

Отказать ему в такой скромной просьбе никто не решился. Да и не хотел. Привязав лошадей к кустам на краю склона, мы расположились прямо на траве и уничтожили все наши запасы. Кушак с заметным удовольствием допил остатки пива, потом отошел в сторонку, встал на краю склона и с неменьшим удовольствием помочился вниз, благостно жмурясь на лучи заходящего солнца.

Потом оправился, подтянул штаны и повернулся к Насте.

– Извиняйте, Настасья Ляксеевна, голубушка моя, но женихом вашим я уже, наверное, быть не смогу. Потому как не станет меня скоро вовсе. Исчезну я, сгину без следа. И могилы моей уже не найти. Сгорел мой труп хладный, должно быть, вместе со всем Лисьим Носом… Уж не взыщите!

– Да не лей ты слезы понапрасну, витязь! – немедленно ответил он сам себе тонким голоском. – Ежели хочешь, то я твоей посмертной супружницей стану. Заботиться о тебе буду, ублажать всячески… пока не сгинем мы оба в забытье вселенском!

После таких слов Кушак усмехнулся с нескрываемой горечью.

– Эх, Марьица, Марьица… – сказал он, махнув рукой. – Там, где мы оба вскорости окажемся, не будет нам нужен никто! Тьма и забвение. И вечный покой…

Он смахнул невидимую слезу, отвязал свою лошадь и, потрепав ее по морде, пошел вниз по склону с намотанными на кулак поводьями. Постояв немного, за ним двинулись и остальные.

В седла мы так и не сели. Пешим ходом дошли до озера и остановились только на самом его берегу. Даже вблизи поверхность его казалась серой, но виной тому могло быть потемневшее небо. В разрывах туч поблескивали звезды. Серп нарождающейся луны света почти не давал, однако темно еще не было – горизонт сочился остатками солнца, заливая чашу долины розовым светом.

Все озеро было как на ладони. Берег его шел идеально ровной линией, и не наблюдалось на поверхности ни волн, ни даже мелкой ряби, хотя с запада тянуло свежим ветерком. Тихомир остановился у самой кромки воды, пристально всматриваясь вдаль. Я подошел к нему и встал рядом, сплюнул небрежно под ноги.

– Так это и есть то самое Бусое озеро? – спросил я.

Тихомир коротко кивнул.

– И что дальше? Уже почти стемнело, но я что-то не вижу поблизости никакого Зеркального храма. Куда же мы направимся теперь? Еще немного, и солнце спрячется. Думаю, нам стоит устраиваться на ночлег…

– Не нужен ночлег, – качая головой, возразил Тихомир. – Мы пришли… К сожалению, лошадей придется оставить здесь. Нам они больше не пригодятся.

– Плевать на лошадей, – ответил я. – Я просто хочу пройти ритуал как можно скорее и вернуться в свой мир. У меня там еще остались дела.

Тихомир вдруг захохотал. Я подумал, что он сразу же смолкнет, но он все смеялся, и смеялся, и смеялся. Потом пихнул меня плечом и сказал, продолжая вздрагивать всем телом от распирающего его смеха:

– Никуда твои дело от тебя не денутся, Алексей сын Федора. Ты и сам это знаешь. Сколько бы ты не пробыл в мире Серой Руси, ты вернешься домой в то же самое мгновение, в какое покинул его. Получив силу, ты сможешь остановить ход времени, чтобы отклонить пулю с рокового направления и спасти свою женщину от смерти. Но тебе не под силу знать, к чему это может привести в дальнейшем. Это известно лишь жрецам Зеркального храма, а ты не один из них. Все произойдет ровно так, как предрешено судьбой, и ты не в силах на это повлиять.

Тогда я достал из ножен за спиной меч и воткнул его в землю у самой кромки воды.

– Тебе самому было предрешено судьбой погибнуть от этого меча, – сказал я. – И ты хотел, чтобы так все и произошло, даже умолял меня об этом. Ты просил, чтобы я убил тебя, и пророчество наконец сбылось. Я так и хотел поступить. Но помедлил всего мгновение, и пророчество рассыпалось в прах. И ты умер, исколотый вражескими пиками и раздавленный собственной лошадью… Выходит, влиять на чужую судьбу мне вполне по силам. Так почему же я не смогу повлиять и на свою?

Тихомир смотрел на меня долго и пристально, и никакого веселья в этом взгляде уже заметно не было. Потом он согласно кивнул.

– Что ж, твой аргумент мне нравится. Конечно, он жалок, как и любой другой аргумент в этом случае, но он мне по душе. Я мог бы ответить, что невозможно узнать свою судьбу, пока путь не пройден до конца. А ты этого еще не сделал. Но я промолчу. Мне нравится твоя уверенность. Когда-то я и сам был таким же. Но время мое подходит к концу.

Он отвернулся, осмотрел пламенеющий горизонт и вошел в озеро по колено. Серая вода, в которой не было видно никаких отблесков заката, колыхалась вокруг него, как кисель. Когда он остановился, ко мне тут же подошла Настя.

– О чем вы с ним говорили? – спросила она, глядя Тихомиру в спину.

– О будущем, – отозвался я. – Он считает, что все случится ровно так, как предрешено, буду я пытаться на это как-то влиять или нет. Я ему верю, но сидеть сложа руки не собираюсь. А вдруг он ошибается?

– И то верно, – согласилась Настя. – А зачем он забрался в воду?

– Понятия не имею. Сам хотел бы знать…

В этот самый момент, словно услышав наши слова, Тихомир обернулся и поманил нас рукой.

– Ну, чего вы медлите? – спросил он. – Нам пора!

Плечи у Насти непонимающе приподнялись, брови сломались, сдвинувшись.

– Пора – что? – уточнила она. – Ты выбрал очень плохое время для купания, Тихомир.

– Я согласен с Настасьей Алексеевной, – поддержал я ее. – Мне кажется предпочтительнее будет разжечь костер.

– Вы не понимаете, – протяжно мигнув, ответил Тихомир. – Путь к Зеркальному храму лежит через это озеро. Иначе в него никак не попасть. Он уже совсем рядом, стоит только руку протянуть.

– Постой… – зажмурившись, Настя затрясла головой. – Ты считаешь, что дорога в Зеркальный храм лежит на дне этого озера?

– Точно так.

– Но мы же утонем! – Настя вскинула руки вверх и потрясла растопыренными пальцами. – Извини, Тихомир, я не знаю как призраки, но живые люди не могут ходить под водой!

Призрак внимательно ее выслушал и слабо улыбнулся.

– Вы ошибаетесь, княжна, – сказал он. – Я понимаю ваш страх, но вы ошибаетесь. Бусое озеро – это не просто впадина с водой и рыбами в ней. Это ключ от третьей ипостаси нашего мира.

– От чего ключ? – переспросила Настя, непонимающе прищурившись.

– Наш мир состоит из трех ипостасей, – терпеливо пояснил Тихомир. – Это Явь, в которой мы с вами сейчас находимся, Навь, в которой мы были до того, как ступили на Каленый мост, и Правь…

– Правь⁈ – искренне удивилась Настя. – Никогда о такой не слышала.

– И тем не менее она есть. В Яви живут обычные люди, они же переходят в Навь после своей смерти. А в Прави обитают магические существа этого мира. Именно там и находится Зеркальный храм. И туда только одна дорога – по дну Бусого озеро… Идите за мной, не бойтесь!

Он отвернулся и медленно пошел вглубь озера, размашисто двигая плечами. Густая серая вода глухо плескалась, и Тихомир постепенно погружался в нее все глубже. Сначала вода достигла ему пояса, потом поднялась выше, дошла до груди, а мы все никак не решались войти в воду.

Первым сделал это Кушак.

– Эх-ма! – крикнул он в небо, приставив ко рту ладони. И буквально вбежал в озеро.

Я прикрыл лицо руками, думая, что в меня сейчас полетят брызги, но ничего подобного не произошло. Вода пологими волнами приподымалась невысоко, но тут же вновь опускалась, и поверхность озера быстро выравнивалась.

– Иди! – подтолкнула меня в плечо Настя. – Чего встал?

– Да боязно как-то… – я не чувствовал в себе решимости для такого шага, и совершенно не был уверен, что Тихомир довел до нас все нюансы перехода из Яви в Правь.

Вполне могло быть и такое, что мы с Настей должны были умереть, чтобы попасть в третью ипостась этого мира. Для Тихомира с Кушаком, и даже для сидящей внутри него Марьицы, в этом не было ничего страшного – они и без того уже были мертвы. Так что для них ничего не менялось.

Но я-то не желал становиться мертвым! В планах моих было вернуться домой в полном здравии и уж точно во плоти, а не в виде какого-то там бестелесного призрака.

Но иного выхода я сейчас не видел. Для осуществления своего плана, я должен был дойти до Зеркального храма, но путь туда был только один, и проходил он по дну этого проклятого Бусого озера! Мать его растак! Мать его… мать его…

– Ну что ж, пошли, искупнемся, – сказала вдруг Настя.

И сразу же вошла в воду. Косынку свою она уже где-то потеряла – я не успел заметить, где именно – и рыжие волосы ее снова торчали как попало, сбившимися прядями. Но настроена она была решительно. Она не замедлилась, когда вода дошла ей до колен, и даже не подумала остановиться, когда погрузилась в нее по пояс. И она на меня не оборачивалась, просто шла вперед.

Черт. Черт! Да ладно, так даже лучше, нет времени на дальнейшие сомнения.

И я рванул вслед за Настей.

Вода оказалась на удивление теплой. И густой, как кисель. Двигаться в ней оказалось довольно тяжело. Войдя по пояс, я вспомнил, что оставил на берегу меч Тихомира и дернулся было назад, но тут же махнул рукой и рванулся следом за Настей.

А она шла уже по горло в воде. Шею она тянула вверх, чтобы не наглотаться, но тем не менее продвигалась вперед. Я был выше ее ростом и гораздо, гораздо сильнее, и потому скоро нагнал, а потом и перегнал, видя, что Тихомир с Кушаком уже с головой скрылись под водной гладью.

Тогда я обернулся, преодолевая сопротивление этого киселя, и глянул на Настю. Из воды у нее уже торчал только нос, который она изо всех сил тянула кверху, и еще вытаращенные глаза, в которых я не видел никакого страха. Одно только упрямство. И даже какой-то немой восторг.

– Да к черту! – тогда крикнул я и резко присел, с головой погрузившись в воду.

Сначала я зажмурился, как это обычно бывает, когда ныряешь, но почти сразу же открыл глаза. И…

Собственно, в первый момент я ничего не понял. Даже подумал, что это взвешенная в воде муть формирует такие образы, которые мой мозг трансформирует в нечто знакомое, узнаваемое, что можно как-то опознать и дать какое-то название.

Но потом я осознал, что совершенно точно вижу прямо под собой лес. Нет, он располагался не на дне озера, и не был каким-то там каким-то крошечным, каким его изображают художники. Это был самый настоящий лес, зеленый-зеленый, с великом множеством оттенков. Вершины деревьев колыхались от ветра, отчего лес казался живым, дышащим полной грудью, а голубая змейка реки струилась между двумя берегами. Один берег был пологий, с желтыми полосками песчаных пляжей, а второй – обрывистый, с крутым каменистым склоном. Чуть вдалеке виднелись светлые клыки скал, торчащих прямо из леса. Их частокол уходил прямо к горизонту.

А я парил воздухе над всей этой захватывающей картиной. Хотя, нет, немного не так – я не парил, а словно бы стоял на чистом невидимом стекле, закрепленном в сотне-другой саженей над землей. Я чувствовал твердую опору под ногами, мог идти по ней в любую сторону, но сейчас мой путь лежал туда, где лес постепенно снижался, редел и превращался в огромное зеленое поле, посередине которого торчала одинокая скала. Река в этом месте делала большую излучину, и скала оказалась окруженным рекой с трех сторон, и только четвертая смотрела в чистое поле. На вершине этой скалы возвышался дворец, ослепительный в своем зеркальном блеске.

А еще я видел Тихомира с Кушаком. Они парили в воздухе шагах в двадцати впереди и уверено шагали в сторону дворца. Их путь шел по наклонной, и чем ближе к земле они подходили, тем больше ускоряли шаг.

Я вдруг поймал себя на том, что все еще сдерживаю дыхание, боясь наглотаться воды, но никакой воды здесь уже не было, как не было и никакой серой поверхности озера над головой – только лишь одно бескрайне бирюзовое небо со взбитыми белыми перинами облаков на нем.

И тогда я шумно и жадно вдохнул, услышав собственный протяжный хрип. Воздух влился в меня, расправляя слипшиеся легкие, наполняя мир вокруг новыми звуками и красками. Я словно ожил, а точнее – заново народился на этот свет, и это ощущение было более правильным в том смысле, что мир Прави я видел сейчас впервые. Впрочем, как и слышал о нем.

Сделав еще несколько глубоких вдохов и выдохов, я постепенно привел дыхание в норму и обернулся к Насте. Она очень мелко семенила на цыпочках в нескольких шагах позади меня. Губы ее были плотно сжаты, а вот верхней половины головы – всего того, что находилось выше рта – видно не было. Голова в том месте была словно срезана по прямой линии, и смотрелось это достаточно страшно. Висящее в воздухе женское тело с половиной головы – то еще зрелище, знаете ли. Но я понимал, что на самом деле всё у Анастасии свет-Алексеевны в порядке с головой, просто она все еще не могла решиться погрузиться под воду целиком.

Тогда я шагнул к ней, взял за руку и рванул вниз. Скрытая часть ее головы тут же проявилась, и стали видны ее вытаращенные в панике глаза. Закрутив головой, она окинула взглядом раскинувшийся вокруг пейзаж, но вдохнуть полной грудью все еще боялась. Щеки ее надулись, лицо раскраснелось и видно было, что сдерживать дыхание она уже не в силах.

Желая прилечь к себе ее внимание, я хватил ее за плечи и потряс. Потом пальцем указал себе на нос и сказал:

– Все нормально, здесь можно дышать. Дыши спокойно. – И я снова ее встряхнул, видя, что слушаться меня она не собирается. – Дыши, тебе говорят!

И тут Настя не выдержала. Громко и хрипло задышала, с присвистом даже, а когда краснота сошла с ее лица, то с удивлением уставилась вниз, на бескрайнее полотно колышущегося леса под нашими ногами.

– Это что? – пролепетала она. – Это лес? Под водой? Как такое возможно⁈

– Выходит, возможно, – ответил я, вновь направившись вслед за Тихомиром с Кушаком, которые уже отошли от нас на приличное расстояние.

– Иди за мной, – кинул я через плечо, не оборачиваясь. – Мы почти пришли. Еще немного, и мы будем внизу.

Настя быстро меня догнала и пошла рядом, то и дело ускоряя шаг, чтобы не отставать. При этом она непрерывно осматривала местность под нашими ногам, и на лице ее постепенно воцарилось выражение дикого восторга.

– Это как на параплане лететь! – прошептала она. – Только без параплана… Да, Сумароков?

– Я не знаю, что такое параплан, – отозвался я, поглядывая на коршуна, парящего всего в нескольких саженях от нас.

– Ну да, – тут же отозвалась Настя. – Ничего-то ты не знаешь… чародей…

Я ей не ответил. Мы уверенно шли вперед и вниз, и верхушки деревьев были уже под самыми нашими ногами. В какой-то момент мне показалось, что они вот-вот начнут изгибаться, уперевшись в невидимую тропу, по которой мы спускались с небес на землю Прави. Но ничего подобного не случилось. Листва тронула наши ноги, ласково провела по рукам, лицу, а когда мы вышли из нее, то оказались всего в одной сажени над хорошо укатанной дорогой, желтой от местной почвы.

Еще несколько шагов – и под ногами у нас оказалась поверхность дороги. Едва мы ступили на нее, Настя немедленно обернулась и принялась шарить рукой у себя за спиной, и я понял, что она пытается нащупать ту самую невидимую тропу, по которой мы сюда спустились. Но никакой тропы там уже не было. Тропа работала только в одну сторону – вниз. И вернуться по ней назад не представлялось возможным.

Глава 26
Святая святых Серой Руси

Мы быстро догнали шагающих впереди Тихомира с Кушаком и в молчании пошли рядом с ними. За деревьями в отдалении проглядывала сверкающая вершина храма, и только теперь я понял почему его называют Зеркальным. Это казалось невероятным, но я видел в его серебряном куполе собственной отражение! До него было еще чуть менее версты, но даже с такого расстояния купол казался огромной блестящей луковицей, и я явственно различал в ней свое лицо, усталое и немного удивленное.

– Я вижу себя, – сказал вдруг Настя, указав пальцем на купол. – Это так странно. По всем законам физики я не могу там отражаться, но тем не менее… ты тоже это видишь?

Я кивнул.

– Только самого себя.

– Вот как? Выходит, там каждый видит только себя. Не понимаю, как это возможно!

– Ты только что спустилась прямо по воздуху в подводный мир, в котором можно свободно дышать. Разве это тебя удивляет меньше, чем собственное отражение?

– Мне кажется, что скоро я вообще перестану чему-либо удивляться, Сумароков.

Я недовольно поморщился.

– Чего морщишься? – немедля спросила Настя.

– Если обращаешься к человеку по его родовому имени, – пояснил я, – то будет лучше добавлять к нему слово «мсье». В крайнем случае – «господин».

– Мсье Сумароков? – усмехнулась Настя.

– Вот именно, – кивнул я. – Иначе тебя могут неправильно понять.

– Мсье Сумароков, – громко повторила Настя, как проверяют на слух благозвучность той или иной фразы. – Мсье Сумароков! М-м-мсье… Не будет ли любезен мсье Сумароков предложить даме руку, чтобы помочь ей перейти через этот ручей?

Мы и в самом деле вышли к небольшому ручью, весело журчащему по круглым камушкам. Дорога упиралась в него, но с той стороны выныривала и вновь устремлялась дальше, к скале Арабойра, что находилась уже совсем рядом.

Перепрыгнув через ручей, я протянул руку Насте и помог ей перебраться. Кушак с Тихомиром уже скрылись за поворотом, и мы ускорили шаг, чтобы сильно не отставать. Стоило нам зайти за поворот, как взору нашему предстала потрясающая картина.

Зеркальный храм высился на вершине скалы сверкающей пирамидой, и поначалу было даже тяжело уловить его форму. Пирамиду я упомянул лишь условно, чтобы подчеркнуть колоссальность этого строения. Но у храма и в самом деле было очень массивное основание. К середине своей башни он сильно заужался, а вершина его представляла достаточно узкий шпиль, на который была нанизана «луковица» купола. Того самого, в котором каждый из нас видел собственное отражение.

Но даже с близкого расстояния понять архитектуру храма было непросто. Его не зря называли Зеркальным – стены его то ли и в самом деле были сплошь увешаны многочисленными начищенными до блеска зеркалами, то ли были покрыты какой-то специальной краской, создающей зеркальный эффект. В любом случае, они ярко сверкали и отражали весь окружающий мир, отчего порой его отдельные части попросту сливались с ним, теряясь из вида.

На вершину скалы вела узкая тропа, рассчитанная только на одного пешего человека. Никакой ограды вокруг храма не было. В ее качестве выступала та самая река, которую мы видели с высоты птичьего полета. Она окружала скалу с трех сторон, мы же подходили к ней с четвертой – открытой. Тропа вела вверх достаточно круто, но подниматься по ней оказалось неожиданно легко, и когда до ворот храма уже оставалось совсем немного, я увидал стоящих у входа двоих стражей, облаченных в доспехи и с алебардами в руках. Доспехи были начищены столь старательно, что сверкали не хуже стен самого храма, и потому стража порой пропадала из вида, сливаясь со стенами. Алебарды были скрещены перед входом, демонстрируя нам, что проход закрыт.

Мы все четверо остановились в нерешительности, вопросительно поглядывая друг на друга. Мне подумалось даже, что мы напрасно добирались сюда, что светлейший князь Черкасский в чем-то ошибся, и жрецы храма ничем мне помочь не смогут. И очень может быть суждено нам с Анастасией свет-Алексеевной остаться в Серой Руси навсегда, и хорошо еще, если нам удастся выбраться из мира Прави обратно в Явь, ведь неизвестно, как долго мы сможем здесь существовать без ущерба для себя.

Кто знает, какое влияние оказывает этот мир на живых людей? А может быть нас уже нельзя считать живыми? Может быть, мы и в самом деле утопли в Бусом озере, и все что мы теперь наблюдаем – это просто предсмертные видения? Но очень скоро и они закончатся, и на cмену им придет вечная тьма?

Подумав об этом, я на всякий случай ущипнул себя за шею и болезненно поморщился. Боль я чувствовал, а значит, с некоторой степенью вероятности, был живым. Возможно, чтобы проникнуть в мир Прави совершенно не обязательно было умирать. Да и не стал бы светлейший отправлять меня сюда без шансов на возвращение. Если бы он хотел от меня избавиться, то мог использовать для этого любую из миллиона возможностей. Черт возьми, он мог бы попросту спихнуть меня с той лестницы, которая на поверку оказалась «тайной тропой»! Или же оставил бы меня в том зале в заточении, и я вскорости сам помер бы от истощения…

Едва я подумал об этом, как в высоких сверкающих воротах храма вдруг открылась небольшая калитка арочной формы, и в ослепительном блеске зеркал образовался черный провал, в котором возникла фигура человека в длинной черной рясе. Я мог бы сказать, что он был похож на попа, во только на голове у него не было никакого убора – ни клобука тебе, ни митры, ни обычной скуфьи даже, в которых ходят монахи. Был этот человек совершенно лыс, и в первый миг мне показалось, что ему уже очень много лет. Но внимательнее его рассмотрев, я пришел к выводу, что лет ему не более тридцати. Телосложением он был довольно сухощав, и ростом гораздо ниже моего, так что на лысине его я без труда рассмотрел нарисованный серебряной краской крест, похожий на православный.

Остановившись в проходе, человек коротко кивнул всем нам одновременно, потом пальцем указал на Тихомира, потупил взор и немного освободил проход. Тихомир тут же шагнул через порог, и калитка за ним бесшумно закрылась. Черный провал исчез, в глаза тут же хлынул слепящий блеск. Алебарды стражей снова с шорохом скрестились.

– Здесь каждому свой черед, – пояснил Кушак чуть слышно. – Вот сейчас от Марьицы избавлюсь, а потом и сам растворюсь в вековой тьме. Закончен мой путь и в Яви и Нави. А в Прави мне и делать нечего, поскольку я не чародей даже… Уж прости ты меня, Настасья Ляксеевна, что я замуж тебя взять наобещал, да обещание своего не сдержал. Не от меня то зависело.

На Настю Кушак при этом не смотрел, а не мигая уставился прямо в ворота перед собой. Лицо у него было серое и неподвижное. Кушак прощался с жизнью, смирившись уже с тем, что остались у него считанные мгновения до того момента, когда он перестанет осознавать себя, ощущать, утратит способность мыслить и помнить. Наверное, только сейчас он окончательно понял: момент настал.

Настя ласково погладила его по плечу, потом положила ладошки ему на щеки и повернула его широкое лицо к себе. Чмокнула в губы.

– Ты за меня не беспокойся, Кушачок, – сказала она. – Ты все правильно сделал. И жил правильно, и умер правильно… Все у тебя хорошо. А я не пропаду, ты не волнуйся! Такие как я запросто не пропадают…

Я вспомнил, как она закончила земной путь в своем мире и покачал головой. Но вслух ничего не сказал. И тут калитка снова распахнулась, алебарды раздвинулись, и в проеме вновь появился тот самый лысый человек в черной рясе. Он указал на Кушака. Тот сразу же болезненно зажмурился, и так стоял несколько мгновений, что-то неслышно шепча. Должно быть, молился.

Потом распахнул глаза, прощально глянул на нас с Настей и громко сказал:

– Прощевайте, братцы. Хорошие вы люди…

И с натужной улыбкой на лице шагнул в темноту проема. Калитка за ним закрылась. Я перекрестился.

– Что – страшно тебе, мсье Сумароков? – спросила Настя, увидев мой жест.

– Да неуютно как-то, – ответил я.

– Думаешь, что и мы сейчас канем во тьму вечную?

– Надеюсь на лучшее.

– Это правильно, это хорошо. Надеяться всегда нужно. Не для того же мы здесь очутились, чтобы сгинуть бесславно и безвестно.

– Вот и я так полагаю…

Потом мы стояли в молчании, глядя на скрещенные перед собой алебарды. Я думал о предстоящем ритуале, а также о том, что произойдет следом за ним. Собственно, именно этот момент волновал меня более всего, сам же ритуал был мне мало интересен. Да и много времени он, судя по всему, не занимал. У жрецов Зеркального храма хватало забот, чтобы растягивать удовольствие, возясь со всяким там заезжими молодцами. А вот то, что случится после…

Светлейший князь Черкасский уверял, что знания откроются мне сами собой, и я буду точно знать, что следует делать дальше. Что ж, только на это и надежда. Потому что сейчас я вообще ничего не понимал и не представлял своих дальнейших действий. Вообще. Нисколечко. Да тут еще Настя пихнула меня своим острым локтем и спросила:

– Чего притих… мсье Сумароков? Не хочешь мне рассказать о своих дальнейших планах?

Я помолчал немного, собираясь с мыслями, а потом тяжело вздохнул.

– Я даже не знаю, что и сказать. Честно. Мне известно не больше твоего. Если верить тому, что мне рассказывали, то после ритуала в Зеркальном храме я стану очень мощным магом, которых еще называют «белыми». Мне станет подвластна любая магия и все заклинания во Вселенной. Даже Немое Заклинание, которое способно изменить структуру силовых линий магического поля моего мира и тем самым лишить силы всех магов, населяющих его. Останется только один чародей – я сам…

– Ого! – сказала Настя. – Я с тобой дружу, Сумароков! Прости – мсье Сумароков…

– Да прекрати ты! – цыкнул я на нее.

– Ты первый начал!

– Ничего я не начинал.

– Ну и как ты поступишь? – спросила Настя немного погодя. – Уничтожишь всю магию в своем мире? Решишься на это?

– Да не знаю я! – резко ответил я едва ли не криком. – Я понятия не имею, что правильно, а что нет… Я не приучен думать о судьбах всего мира сразу. Светлейший привел мне немало причин в необходимости покончить с магией. Он желает, чтобы я сам стал императором Российским, а потом и вовсе правил всем миром…

– Ну ничего себе! – воскликнула Настя. – Слушай, а это хорошая идея! А для меня там никакой должности не найдется? Королевой какого-нибудь там… Занзибара? Нет, не хочу Занзибара! Хочу быть королевой Монако!

– Но ведь Монако – это княжество, – озадаченно сказал я.

– Значит, я буду королевой княжества! Ну какая тебе разница, Сумароков? Все равно тебе возразить никто не сможет.

Жмурясь, я замотала головой.

– Ты меня совсем с толку сбила. Я не уверен, что вообще хочу заниматься судьбами мира! Светлейший уверяет, что заниматься всем будет он сам, а я только должен буду проявлять свою силу, когда на то возникнет необходимость.

Настя хмыкнула. Потом хмыкнула еще раз, уже громче. И наконец расхохоталась, запрокинув назад голову.

– Ну надо же какой хитрец! Он хочет каштаны из огня твоими руками таскать. Он, значит, начнет творить все, что ему заблагорассудится, а твоей силой будет прикрываться? А виновным во всех его делишках назначат тебя – так получается?

– Ну-у-у… Получается так, – согласился я.

– Но ты же у нас не дурак? А, мсье Сумароков? Не дурак ведь?.. Ты чего молчишь⁈ – закричала она.

– А что мне тебе сказать⁈ – резко огрызнулся я. – Не по своей воле я здесь очутился, да и ты не по своему хотению за мной отправилась… Только став Белым магом я смогу вернуться и тебя отседова вытащить.

– Но ведь уничтожать магию для этого совсем не обязательно!

– Не обязательно.

– Вот и не трогай того, что и без тебя нормально работает! Ты же и сам не знаешь, что будет, если ты все сломаешь. Думай о последствиях, мсье ты долбаный! Всегда думай о последствиях! И не трогай то, что не тобой создано, понял⁈

– Да понял, не ори! – отмахнулся я. – Я и не собирался. Просто сомнения меня терзали. Теперь уже не терзают больше.

Я вдохнул еще воздуха, чтобы сообщить Насте, что вообще больше не собираюсь оставаться на государевой службе ни в каком качестве. Ни камер-юнкером, ни сыщиком, ни генерал-полицмейстером, ни даже самим государем-императором. И даже мировым диктатором быть не хочу. А хочу я предложить Като свои руку и сердце, и жить дальше так, как повелит господь, нисколько не заботясь о судьбах мира. Да подальше от всей этой суеты. И плевать я хотел на то, что там думает по этому поводу светлейший князь.

Воздуха-то я вдохнул, а вот сказать уже ничего не успел, потому что калитка перед нами вновь распахнулась. Алебарды с шорохом разъехались. Человек в рясе и крестом на лысине указал пальцем на меня, а затем отошел чуть в сторону, освобождая проход.

Я шагнул внутрь и покосился на человека в рясе. Тот поймал мой взгляд, чему-то кивнул и совсем уже было собрался затворить за нами калитку, но его остановил громкий Настин окрик:

– Эй, погоди! Мы так не договаривались!

Она рванула вслед за нами. Алебарды вновь скрестились, но она пригнулась и успела проскользнуть внутрь храма.

– Я с ним, – сказала Настя, ткнув пальцем мне в грудь. – Вместе мы, понял?

Лысый человек пристально смотрел на нее, и во взгляде его читалось глубочайшее удивление. Потом он с вопросом глянул на меня. Я кивнул. Человек сразу же отвернулся и быстро направился через круглый холл, в котором мы находились, к широкой лестнице, по спирали уходящей куда-то ввысь.

От ступеней веяло прохладой, а мраморные перила, за которые я взялся, чтобы удобнее было подниматься, и вовсе обожгли мне ладонь ледяным холодом. Лестница шла вверх вдоль стены, и холл постепенно удалялся от нас, становясь похожим на идеально круглый серый пятак. Мне подумалось, что он очень напоминает Бусое озеро. Удивительно, но было здесь достаточно светло, хотя я до сих пор не увидел ни одного окна, и ни одной люстры, которая могла бы освещать такое просторное помещение. Да что там люстра – ни одной свечи не было заметно, но свет тем не менее сюда проникал, и лился он откуда-то сверху, несколькими объемными потоками, в которых кружились частички пыли.