Текст книги ""Фантастика 2025-172". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Пальмира Керлис

Соавторы: Руслана Рэм,Анна Ледова,Данил Коган,Николай Иванников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 248 (всего у книги 286 страниц)

Я бывал здесь уже как-то раз. Дабы не стеснять хозяев и других жильцов этого большого дома, попасть в другие помещения из этой комнаты не представлялось возможным. Имелся из нее единственный выход на задний двор. Охраняли его два огромных цепных пса, но предназначены они были скорее для того, чтобы отпугивать незваных гостей с улицы. Выходящих же из комнаты магов (а «тайными тропами» пользовались по большей части именно маги), псы те и сами побаивались, и при виде их торопились спрятаться в свои будки, поджав хвосты.

Далее пребывать в тесной комнате с двумя лошадьми представлялось мне крайне неудобным, и я поторопился отодвинуть засов на единственной двери посреди длинной стены. Распахнув ее на всю ширь, я под уздцы вывел Снежку на большой задний двор, засаженный по всему периметру кустами смородины. Псы моментально перестали лаять, заскулили и попрятались в будки.

Я осмотрелся. Под сенью высокой раскидистой вишни пристроилась круглая беседка, окрашенная в белый цвет. Внутри стоял такой же белый стол, за которым сидели три человека – мужчина и две женщины. В мужчине я даже издалека признал Андрияна Дубасова, младшего из братьев. Своими немалыми габаритами он напоминал мне шкаф в моей гостиной – такой же широкий, громоздкий. Порой мне казалось, что сначала туда завезли именно этот шкаф, установили его кое-как силами нескольких крепких работников, а уже потом возвели вокруг него и дом.

Таким же монументальным казался мне и Андриян Дубасов. Сидел он не на стуле, а в специальном кресле с широко расставленными подлокотниками, а чайная чашка в его ручищах казалось просто игрушечной. Палец его не пролезал в дужку, за которую надлежало эту саму чашку держать, и потому Андриян просто поставил ее себе на ладонь.

Рядом с ним за столом сидели две барышни, которые на фоне мужчины выглядели просто кукольными. Одна из них была супругой Андрияна, кажется ее звали Авдотья. Вторая же, лет шестнадцати, наверняка была их дочкой, но имени ее я и вовсе не знал.

Я торопился, но покинуть дом, даже не поздоровавшись с хозяином, было бы верхом невежества. Поэтому мы подошли к беседке, и я в знак приветствия коснулся шляпы.

– Вечер добрый, Андриян Константинович! И вас рад видеть, Авдотья…

Я сделал паузу, показывая, что запамятовал как зовут ее по батюшке. Она это смекнула и с улыбкой напомнила:

– Авдотья Павловна. Добро пожаловать к нашему столу, Алексей Федорович.

И провела рукой над столом, на котором помимо самовара стояли блюда с какими-то пирогами.

Ну надо же, мое имя она, оказывается, запомнила! Хотя и виделись мы всего-то один раз. Подумалось мне, что не просто так она меня запомнила, ох не просто! Никак дочь свою мне в невесты надумала сосватать?

Я неприметно глянул на младшую Дубасову. Была она крепка в кости, пышна формами и щеками румяна. Лицо ее, правда, большого ума не выдавало, но для девицы и не ум вовсе важен, а краса внешняя. Такая барышня любого осчастливит. Но мне следует держаться от нее подальше. Чтобы, не дай бог, и меня не «осчастливила»!

– Рад бы, Авдотья Павловна, да и без того припозднились мы. Дела еще кое-какие доделать надобно, пока солнце не село.

– Откуда путь-то держите? – спросил Андриян. Он сделал из чашки крошечный, казалось бы, глоток, но она моментально опустела.

– Издалёка, – уклончиво отмахнулся я, дав этим понять, что говорить на эту тему желания не имею. – Умаялись мы совсем, Андриян Константинович. Да и барышня с нами, отдохнуть с дороги желает. Из-за границы она прибыла, по-нашему плохо понимает.

– Я есть не очень хорошо говорить русский язык! – со страшным акцентом вдруг заявила Фике, сделав книксен. Мне показалось, что раньше она говорила гораздо лучше.

Андриян внимательно посмотрел на туфельки, которые она до сих пор держала в руке, и понимающе покивал.

– Немка? – спросил он.

– Вроде того… – поморщился я.

– Ясно. Не смею вас задерживать, коли так…

Все формальности были соблюдены, и я совсем уже было хотел направиться в обход дома к воротам, как дверь, ведущая из дома на задний двор, вдруг с треском распахнулась, так и врезалась об стену. На крыльцо стремительно вышел Владимир Константинович, старший из братьев Дубасовых. Впрочем, выглядел он значительно моложе своего младшего брата, да и в комплекции был гораздо скромнее. Одет он был в строгий черный камзол и на ходу натягивал на руки черные же перчатки. Подойдя к беседке, он коротким наклоном головы поприветствовал нас с Кристофом, немного удивленно взглянул на Фике и резко сказал брату:

– Я немедленно должен ехать. Нужно как можно скорее прибыть к императорскому дворцу.

– Что-то случилось? – напрягся Андриян. И я вместе с ним. Какое-то нехорошее предчувствие сдавило мне грудь.

– Случилось, брат… Мой старый знакомец сейчас заезжал, он тоже во дворец торопится. Он мне весть привез.

– Какую еще весть? – одновременно спросили мы с Андрияном.

– Плохую. Государь-император убит. Его застрелили…

Глава 24
Где вас черти носили, господин камер-юнкер?

В этот момент мне показалось, что и в меня самого пальнули из пистолета, прямо в лицо – настолько неожиданным было это известие. Впрочем, неожиданным оно оказалось не только для меня. Авдотья Павловна так и вскрикнула, услышав слова Владимира Константиновича, а дочка ее даже чашку из рук выронила, и чай на себя расплескала.

– Что⁈ – выпучил на брата глаза Андриян. – Как⁈ Кто это сделал⁈ Когда⁈

Вопросы из него так и сыпались, и мне казалось, что это я сам их задаю – настолько точно они повторяли те слова, что намеревались вырваться сейчас из меня самого.

– Да откуда ж мне знать? – отозвался Владимир Константинович. – Для того во дворец и еду, чтобы выяснить все. Непонятно теперь, что дальше будет. Наследника-то государь не оставил. Как бы беспорядки не начались.

– Но позвольте! – подал я голос. – Что еще сказал ваш знакомец? Неужто вообще ничего не известно?

– Отчего же, Алексей Федорович, известно… – старший Дубасов принялся натягивать вторую перчатку. – Говорят, что камергер Лефорт вошел в покои императора с некой шкатулкой в руках. Там он достал из нее два пистолета и из одного выстрелил императору в грудь. Караульные гвардейцы тут же ворвались в покои, но Лефорт успел застрелить самого себя из второго пистолета. Выстрелом в рот… Весьма напоминает давешний случай на ассамблее у князя Бахметьева, вам не кажется, господа?

Больше я его слушать не стал. Да и что мог добавить к сказанному человек, который и сам питается лишь слухами на этот счет?

Я скомкано попрощался с хозяевами, затем, пройдя в обход дома, вывел Снежку со двора и запрыгнул в седло. Кристоф, который следовал за мной по пятам, сделал то же самое и помог сесть принцессе.

Неофит молчал, время от времени поглядывая на меня с вопросом в глазах. И я знал, что он хочет и никак не решается у меня спросить. «Что делать дальше⁈» – хотел бы спросить он.

А я и сам пока не знал, что теперь следует делать. Искать Шепелева смысла не было. Во-первых, я испросил у него пять суток отпуска, и на какую-то мою помощь он сейчас не рассчитывает. К тому же во дворце сейчас всем заправляет Тайная канцелярия. Убийство императора – это преступление против государства, и не может находиться в ведении сыскного приказа.

Ну и, наконец, мне еще надлежало отчитаться о своей поездке в Сагар перед куратором Амосовым. И я пока сам не понимал насколько мне удалось справиться со своей задачей.

Собственно, задача была проста: найти в Аухлите Ван-дер-Флита и показать ему письмо светлейшего, адресованное Кривому Нго. Больше от меня ничего и не требовалось. Все остальное было на совести Ван-дер-Флита. Другие же события, произошедшие со мной в Сагаре, не имели никакого отношения к тому поручению, которое дал мне куратор.

Сопроводил ангельтинскую принцессу в Сагаринус? Это мое право, к тому же больших усилий это не заняло.

Ублажал ночью мамашу вышеназванной принцессы? Это вообще дело личное. Я сам буду решать кого и когда мне ублажать.

Убил по дороге двух демонов Запределья? Черт возьми, не я это начал! Между прочим, я и сам при этом пострадал. Теперь у меня на левом плече какой-то зеленый «эполет» время от времени появляется по неизвестной причине, словно метка от демона Шакуса. А лицо мое до сих пор иногда щипать начинает после слюны Румпельштильцхена. Как бы следов навсегда не осталось от этой слюны. Не хотелось бы ходить обезображенным. Кто же тогда за меня замуж-то выйдет, за рябого? Дочка Дубасова?

Тут наконец Кристоф решился задать свой вопрос:

– Что делать будем, Алексей Федорович? – спросил он осторожно. – Как нам быть-то теперь?

– Как быть? – задумчиво повторил я, сдерживая рвущуюся Снежку. – А вот как быть вам, мсье… Поезжайте-ка вы домой! И в ближайшие дни в город и носа не показывайте. Старший Дубасов прав: скоро здесь могут начаться беспорядки, и будет нехорошо, если вы окажетесь в них втянутым.

– Но мсье… – растерянно начал Кристоф. – А как же быть с Фике⁈ Что я скажу родителям⁈

– А вот это, друг мой, уже ваша забота!.. Господи, да соврите что-нибудь! Что спасли ее из лап дракона в высоком замке, куда забрались по ее длинным волосам! Или с трудом отбили от шайки разбойников… Вы же прочли кучу французских романов – ни мне вас учить!

– Да, но… – видно было, что мальчишка совсем не приучен лгать родителям. – Дело в том, что они тоже читали эти романы и знакомы со всеми сюжетами.

– Значит, придумайте свой собственный! – рявкнул я на него. – Только не забывайте одну важную вещь, мсье: в тот самый момент, как вы воткнули свою шпагу в грудь барона Марбаха, вы взяли на себя ответственность за жизнь этой ангельтинки! Я уверен, что вы поступили совершенно правильно, и подтвердить это могли бы предыдущие шесть жен князя Ульриха, если бы остались живы. Но вы забыли одно: я не читаю французских романов и не занимаюсь спасением принцесс! Отныне это ваша задача, Кристоф!

Не знаю почему, но моя речь его вдохновила. Лицо его приобрело такое выражение, словно он принял для себя какое-то крайне важное решение. Мы распрощались. Чтобы придать своему неофиту побольше уверенности, я крепко хлопнул его по плечу. Бережно придерживая одной рукой принцессу, он не имел возможности ответить мне тем же, и потому просто покивал со смутной улыбкой.

И мы разъехались в разные стороны. Он направился к своему дому, а я к дому куратора Амосова. Внезапно навалилась страшная усталость. И голод. Последний раз мы ели несколько часов назад – пообедали куропаткой, убитой Завадским. С той поры и маковой росинки у меня во рту не было, и если в суете дел я немного об этом позабыл, то организм мой все прекрасно помнил. И решил дать знать об этом громким утробным урчанием. Совсем некстати вспомнились пироги на столе в беседке у Дубасовых. Уж не знаю, чем они были начинены, но дух от них шел потрясающий…

При мысли об этом, в животе заурчало еще громче, и я решил думать о чем-нибудь отвлеченном. Вспомнился вдруг наш путь через замороченный лес по ту сторону Серебрянки, и мой бестелесный морок, с которым я имел беседу. Интересно, почему он так и не показал мне своего лица? Морок мог бы явить мне кого угодно! Покойного батюшку, или генерал-полицмейстера Шепелева, или… Катерину!

Вспомнив о Катерине, я даже лошадь придержал. Может, сперва стоит заехать домой? Увидеть ее, сообщить, что со мной все в порядке? Вот он я, живой, вернулся из краев сагарских! Не сожрали меня упыри, не выпили моей кровушки без остатка. И не порубили меня на куски, как беднягу Глаппа. Лишь зеленый «эполет» на плечо заработал, да морду теперь щиплет от слюны демонской…

Почему-то я был уверен, что она обрадуется, увидев меня. Вскричит: «Алешка! Алешка вернулся!», и возьмет меня за руки. А я нежно так прижму ее к себе, поцелую в пухлые губы и отвечу: «Да, я вернулся». А она не оттолкнет меня даже, а наоборот – прижмется ко мне сильнее своей наливной грудью…

При мысли об этом, я едва не застонал. Как там она без меня? Не обидел ли кто ее? Не сказал ли худое слово вслед? А ежели сказал, так я разом решу этот вопрос, чтобы другим неповадно было!

Подумав такое, я крепко стиснул эфес шпаги. И поймал вдруг себя на мысли, что если бы в этот момент мне указали на случайного прохожего и сказали бы: «Он обидел Катерину, убей его!», я бы не задумываясь сделал это. Проткнул бы прямо на месте. Богом клянусь, так бы оно и было. А потом я стоял бы над умирающим телом с окровавленной шпагой в руке и не знал бы, что теперь делать…

Это надо же, как события, случившиеся в Сагаре, повлияли на мой рассудок! Еще три дня назад я и представить себе не мог, что такое вообще возможно. А теперь мне это кажется единственно нормальным поступком.

Такое и с батюшкой моим бывало, когда он с очередной войны возвращался. Сперва-то ничего – радости полный дом и трофеев всяческих. А вот вечером порой страшно становилось, когда батюшка лишнюю чарку выпьет и начнет о сражениях разных рассказывать. Да не о тех красивых сражениях, когда стройные ряды солдат идут друг на друга под грохот барабанов, над головами развеваются стяги, а пушечная батарея лупит во врага визжащей шрапнелью.

Нет – он вспоминал другие моменты, в которых уже не было никакой красоты. А была только грязь, кровь, вспоротые животы да шевелящиеся внутренности, из которых вываливается прямо на сапоги человеческое дерьмо.

А глаза у батюшки при этом становились огромные, белые и совершенно безумные. Он тряс меня за плечи и шипел по-змеиному: «Лошади моей, Алешка, ядром пушечным голову оторвало прямо на скаку! Только что была голова, а тут вдруг – бах! Нет головы! Только кровь фонтанами во все стороны брызжет. А я кувырком через эти фонтаны на землю полетел. Турок на меня навалился, орет, что свинья на бойне, и кинжалом мне в горло ткнуть хочет. А я держу его за руку и тоже ору, что свинья. И вот орем мы оба, что свиньи, и давим, давим каждый в свою сторону… А потом я понял, что турок-то сверху, и он меня рано или поздно передавит… И зубами в горло ему вцепился! Прямо в кадык, вот сюда! И вырвал ему кусок глотки! Ты знаешь, Алешка, как кадык хрустит, когда его зубами вырываешь⁈»

Страшно мне было в такие моменты. Очень страшно. И не потому что я не знал, как хрустит кадык, а потому что я не хотел этого знать. Но еще страшнее было оттого, что я понимал: в эту минуту батюшка снова готов убивать. Он будет орать и рвать кадыки зубами, и ему будет казаться, что именно так и нужно поступать, что по-другому никак. Потому что, чтобы выжить самому – нужно убить другого…

Но как потом избавиться от этой мысли? Такие картины надолго остаются в памяти, и ты темной ночью нет-нет да представишь себе хруст турецкого кадыка, который рвет зубами твой батюшка…

Вспоминая эти страшные вещи, я добрался до дома Амосова. У ворот стоял наемный экипаж, извозчик мирно дремал на козлах, дожидаясь пассажира. Подъехав к крыльцу, я спрыгнул с седла и передал поводья подоспевшему слуге. А на крыльце меня встретил дворецкий Кирьян, сразу двери распахнул.

– Барин заждался тебя совсем, Алешка! Ты где пропадал столько времени?

– Не твое дело.

– Беда у нас тут, Алешка. Слышал уже поди?

– Да слышал я!

Кирьян немедленно проводил меня в гостиную, где я увидел кроме самого Петра Андреевича еще двух господ. Один из них был мне знаком. Это был князь Гантимуров Павел Семенович, мы с ним виделись, когда Амосов взял меня себе на обучение. Происходила та встреча под грохот извергающегося вулкана в неизвестном мне месте. Но после того мы больше и не встречались никогда. Но был он столь же статен, подтянут, и лишь в курчавых бакенбардах немного прибавилось седины.

А вот второго господина я видело впервые. Черты лица выдавали в нем варяжскую кровь, и каким-то внутренним чутьем я сразу понял: иностранец. Белый парик на его угловатой голове был безупречен, локон к локону, и все они одного размера. Сидит в кресле непринужденно так, вольготно. Совсем как… иностранец!

Увидев меня, Амосов так и подскочил с кресла, кинулся навстречу. Хлопнул по плечам своими лапищам, да так, что раны мои снова зазудели. Я даже поморщился.

– Сучий сын Сумароков! – закричал Петр Андреевич. – Вернулся! – И тут же тяжеленную оплеуху мне залепил. – Где тебя черти носили⁈

Меня так и покачнуло от удара, и будь я похилее, то и вовсе на пол рухнул бы. Но я, понятно дело, устоял. Только потер ушибленное ухо.

– Так в Сагаре ж я был, Петр Андреевич, как вы и приказывали! Письмо господину Ван-дер-Флиту отвозил.

Новая оплеуха вновь заставила меня вздрогнуть.

– Письмо Ван-дер-Флиту отвозил⁈ – взревел Амосов, и даже слюной меня забрызгал, что тот Румпельштильцхен. – Наслышан я уже, как ты это письмо отвозил! Передали мне уже все из Горной Поляны люди добрые… И как невесту княжескую сопровождал, и как с бабой ангельтинской развлекался тоже наслышан!

Тут я смутился. Я, конечно, понимал, что это не останется тайной, да и не стремился к тому, но никак не думал, что весть об этом разнесется столь быстро. Пришлось принять стойку смирно.

– Виноват! – сказал я. – Не смог отказать! Герцогиня все ж, ваше сиятельство.

Амосов замер на миг, потом хмыкнул и пихнул меня кулаком в лоб.

– То с барышнями каким-то по ночам катаешься, то с герцогинями милуешься… Какой-то ты распутный у меня, Алешка! Наказать бы тебя… Ну да ладно, успеется. Ты про письмо нам расскажи лучше! Отвез, говоришь, его Ван-дер-Флиту?

– Точно так, Петр Андреевич, отвез. В Аухлите нашел таверну «Зеленая коза» и передал письмо господину Ван-дер-Флиту из рук в руки.

– Ага… – задумчиво сказал Амосов. – Из рук в руки, говоришь? И что же он?

Скривив губы, я пожал плечами.

– Прочел и сжег в камине. Он считает, что мы напрасно беспокоимся, и Кривой Нго не сможет выполнить просьбу светлейшего. Никто из ныне живущих магов не в состоянии привести Немое Заклинание в действие.

Петр Андреевич отчего-то рассмеялся, но совсем не весело. Так бывает смеются, когда проиграют в карты последние деньги.

– Ну, хорошо, – сказал он. – А в Сагаринус ты зачем отправился? Снова не смог отказать своей герцогине?

Я мысленно вздохнул и твердо решил ничего не скрывать от куратора. Тем более, что это и невозможно. Все-равно он меня обхитрит.

– В Сагаринус? – переспросил я, собираясь с мыслями. – Господин Ван-дер-Флит сам на этом настоял. Он собирался обсудить там с местными магистрами просьбу светлейшего, дабы выяснить достаточно ли у Кривого Нго возможностей, чтобы ее осуществить… Дело в том, Петр Андреевич, что Кривой Нго в Сагаре известен под именем маркграфа Хардинера. По сути он самолично решает в княжестве все вопросы от имени Великого князя. И он состоял в свите, встречающей принцессу. Сейчас он второй человек в княжестве. Хотя, возможно, что и первый!

Тут Амосов затряс головой.

– Постой, сукин ты сын! – сказал он недовольно. – Давай по порядку… В Аухлите ты нашел таверну «Зеленая коза» и отдал письмо Ван-дер-Флиту. Верно?

– Верно, – кивнул я, не понимая куда клонит мой куратор.

– Затем он приказал тебе отправляться вместе со свитой в Сагаринус, и сам отправился вместе с вами?

– Не совсем так, – возразил я. – У него оставались какие-то дела в Аухлите, и в Сагаринус он прибыл на следующий день «тайной тропой».

– Так на кой черт вы с Завадским ему нужны были в Сагаринусе⁈ – взревел Амосов. – Вы могли бы спокойно дожидаться его в Аухлите!

– Но так… – начал было я, и вдруг понял, что и в самом деле не понимаю для чего Ван-дер-Флит отправил нас в Сагаринус и назначил встречу в трактире «Еловая ветка». Плечи у меня опустились сами собой. – Я не знаю, Петр Андреевич! Я просто делал то, что мне приказали…

– Кто приказал? – резко спросил Амосов.

– Господин Ван-дер-Флит! Столица Сагара всего в трех часах езды от Аухлита, и нам не составило большого труда…

– Помолчи! – рявкнул Амосов, и я моментально заткнулся.

Ощущение того, что я провалил-таки простейшее задание, порученное мне магистрами, вдруг вспыхнуло во мне и занялось ярким пламенем. Добротным таким, с гулом хорошей тяги и треском сухих дров.

Но хуже всего было то, что я не понимал, где именно я мог облажаться.

Петр Андреевич тем временем подошел к столику, у которого сидели его гости, и снова сел в кресло, покинутое им в момент моего появления. Взял со столика рюмку с водкою и выпил ее с видом очень задумчивым. Покрутил пустую рюмку в пальцах, будто не мог сообразить, что это такое и как попало к нему в руки.

– А скажи-ка мне, Алешка, где ты повстречался с господином Ван-дер-Флитом? – спросил он, наигравшись с рюмкой и вернув ее на столик.

– Так я же вам сказал, Петр Андреевич: где вы и говорили, в таверне «Зеленая коза». Его дядя помер, не оставив наследников, и теперь таверна принадлежит ему.

Амосов сцепил на животе пальцы в замок, в упор глянул на меня и покачал головой.

– Ну и натворил же ты дел, аспирант, – сказал он после некоторого молчания. – И я даже не знаю, хорошо это или плохо… Я теперь вообще ничего не понимаю! Мне кажется, что светлейший князь своими письмами втянул нас в какую-то странную игру, правил которой мы не знаем. Он нас пользует, как матрос пьяную девку в кабаке, а мы этого даже не замечаем…

Я не понимал, о чем идет речь, но сравнение с пьяной девкой мне не понравилось. Я произнес с осторожностью:

– Напрасно вы так, Петр Андреевич… Мне кажется, все не так уж плохо. Поручение ваше я выполнил, Немое Заклинание до сих пор никто не использовал. К тому же мы теперь знаем, под каким именем Кривой Нго скрывается в Сагаре. Это уже немало!

Куратор не отвечал. Тогда князь Гантимуров Павел Семенович поднялся с кресла, подошел ко мне и дружески приобнял за плечо.

– Я полагаю, ты сделал все, что от тебя зависело, Алексей, – мягким голосом проговорил он. – Если что-то пошло не так, то это скорее наша вина, ведь это мы недооценили возможную опасность.

– Я не понимаю, Павел Семенович… – начал было я, но князь меня оборвал.

– Позволь представить тебе, Алексей… – сказал он, указав на господина иностранного вида, который все это время молча сидел за столиком и с интересом наблюдал за происходящим.

Услышал слова Гантимурова, этот человек сразу поднялся с кресла и кивнул, не отводя от меня глаз.

– Господин Вильгельм Ван-дер-Флит, – назвал его князь. – Магистр магии Красной Линии.